Игумения обители «Отрады и утешения»

В.В. Каширина

В конце XIX – начале XX в. в России возникало множество женских общин, которые очень быстро становились благоустроенными монастырями. Этому во многом способствовала политика императоров Александра III, при котором были повсеместно открыты церковно-приходские школы, а также системная церковная политика страстотерпца императора Николая II. За период с 1894 по 1912 годы в России было построено 7546 храмов и открыто 211 новых мужских и женских монастырей. Во время правления императора Николая II начало работу Предсоборное присутствие при Святейшем Синоде, было прославлено 7 святых (за весь предшествовавший Синодальный период с 1721 по 1896 г – только 5).

Быстрому росту и духовному становлению женских обителей способствовало также старческое окормление. Одним из таких монастырей, который находился под духовным руководством Оптиной Пустыни, была женская обитель «Отрада и Утешение» в 45 километрах от Калуги, при впадении реки Дугны в Оку, которой управляла матушка София (Гринёва).

Будущая игумения родилась в 1873 году в Москве, вскоре семья переехала в город Белёв Тульской губернии, где отец получил место юриста. Там же после скоротечного воспаления легких он скончался и был похоронен.

Мама осталась вдовой в 26 лет с маленькими детьми – Софией 7-ми лет, Марией 5-ти и годовалым Борисом. Осиротевшие дети часто посещали Белёвский Крестовоздвиженский монастырь, где их с любовию принимали монахини, многие из которых были духовными чадами оптинских старцев. В то время настоятельницей обители была матушка Магдалина (Челищева), которая приглашала детей в игуменские покои и своей добротой так покорила сердца детей, что маленькая София в своих играх стала изображать игумению. Она облачалась в длинную пелерину, становилась на возвышение и благословляла свою сестру и брата, которые почтительно ей кланялись.

Матери трудно было одной поднимать детей, и некоторое время они жили в имении бабушки и тети по материнской линии в Калужской губернии, недалеко от Оптиной Пустыни.

Как вспоминала впоследствии Мария Евгеньевна, сестра матушки Софии, однажды они приехали в монастырь и молились в храме. После окончания Божественной литургии богомольцы стали подходить к кресту. Неожиданно монах-старец, который давал для целования крест, повернулся в сторону Гринёвых и произнес:

– Пропустите игумению.

После некоторого замешательства они поняли, что он обращается к юной Софии.

Старец дал ей крест, погладил ее по голове и пророчески произнес:

– Какая игумения будет!

Когда же они подошли к скиту, то один схимник ничего никому не сказал, но Софии поклонился в ноги.

Был и еще один случай, который запомнили родные. Однажды маленькая София вместе с матерью были в овине, где обычно сушат снопы перед молотьбой. К ним подошла калека-крестьянка, которая долгое время была парализована. Обратившись к матери, она твердо сказала:

– Ты свою дочь замуж не выдавай. Я сегодня сон видела. В иконостасе вместо иконы Божией Матери была твоя дочь.

Видно, уже тогда в отроковице опытные старцы и Божии люди прозревали ее будущее великое служение Богу и людям в монашеском чине.

Случай, который произошел с Софией через несколько лет, послужил еще одним напоминанием о предназначенном ей пути.

Как-то зимой, которая в тот год была особенно студеная и снежная, София гостила в имении у своей тети в Калужской губернии, где познакомилась с Анной Захарьевной Знаменской, дочерью помещика Тарусского уезда Калужской губернии, которая служила учительницей. Анна Захарьевна устраивала духовные собеседования для сельских молодых девиц. София решила пойти на такую беседу. Ей предстояло пройти две версты, что составляет чуть более 2-х километров. Однако дорога шла по лесистой местности, где водилось много волков. Рассказывали, что в тот год волки растерзали молодого офицера, который приехал к родственникам в деревню и поехал в поле прогуляться верхом. Его вместе с лошадью растерзала стая волков. Нашли только сапоги со шпорами.

Неожиданно к Софии, которая быстро шла по тропинке, подбежал огромный волк и остановился. Как позднее вспоминала матушка, у нее не было сомнения, что она погибнет. Она широким крестом перекрестила волка и читала молитву. Волк стоял совсем рядом и как бы слушал. Именно в этот момент она дала Богу обет принять монашество, если останется жива. Спустя какое-то время, волк медленно отошел и скрылся в овраге.

Несмотря на видимые предзнаменования, София не сразу решила оставить мир. Она несколько лет обучалась в московском Александро-Мариинский институте благородных девиц, а окончила свое среднее образование в киевской Фундуклеевской гимназии, которая была первой женской гимназией, основанной в Российской империи.

По окончании гимназии София поступила в Киевскую консерваторию по классу пения. Обладая прекрасным слухом и красивым голосом, она была на очень хорошем счету. Ей прочили блестящую будущность оперной певицы. В то время София вела светскую жизнь – балы сменялись спектаклями, различными театральными постановками. Иногда неожиданно среди общего веселия девушка вдруг становилась серьезной, задумчивой, молчаливой. Она прекращала светские выезды и принималась усердно молиться, поститься, посещать богослужения. Но потом это настроение сердце менялось, и ее снова увлекала многомятежная и яркая светская жизнь.

Окончательным поводом для разрыва с миром послужила неожиданная болезнь Софии Евгеньевны. Как вспоминала впоследствии ее сестра: «Случилось это так: почти перед самым окончанием консерватории, когда сестре было 22 года, она после урока пения не побереглась. Полагалось полчаса не выходить на морозный воздух. Но Соня сразу же после урока поспешила домой. По дороге встретила знакомых, весело с ними разговаривала. Пришла домой радостная, раскрасневшаяся от мороза. Но скоро ее юная веселость обратилась в печаль: Соня через два дня заболела дифтерийной ангиной в очень сильной форме, после которой она совершенно лишилась голоса. Девять месяцев сестра не могла говорить. Свои просьбы или вопросы должна была писать. Очень сожалели профессора в консерватории о ее болезни. Вернуть ей голос было невозможно, несмотря на все усилия самых знаменитых киевских и московских докторов. Моя сестра впала в полное отчаяние. Нельзя было узнать прежней моей веселой сестрицы! С каждым днем ей становилось все хуже и хуже, и, наконец, ей стало совсем плохо. Врачи предполагали у нее туберкулез горла и советовали послать ее в Швейцарию в Давос. Ничего иного не оставалось делать, как согласиться на это далекое путешествие. Но Господь готовил ей иное место, где она силою Божественною получила исцеление»  [1].

Анна Захарьевна Знаменская в своем имении основала Свято-Троицкую общину, куда пригласила Софию отдохнуть перед долгим заграничным путешествием. Здесь ее здоровье стало ухудшаться, и врачи опасались за ее жизнь. Анна Захарьевна пригласила к тяжело больной духовника обители, старенького священника, для напутствия в иной, лучший мир. На исповеди София не могла говорить, а только плакала. После причастия София тихо заснула. И после этого медленно пошла на поправку. После чудесного исцеления София больше не вернулась в мир.

Местом ее иноческого подвига стало небольшое живописное место в Калужской губернии, где в начале XVIII века Никитой Демидовым по указу Петра I был основан чугунолитейный завод, выпускавший якоря, пушки, картечь. К концу XIX века в село ссылали из Калужской и соседних губерний бывших арестантов, отбывших тюремное заключение.

Именно в это место, так нуждавшемся в молитвах и духовном просвещении, Господь привел Софию Евгеньевну.

На одном из холмов, у места впадения реки Дугны в Оку, стояла заброшенная церковь во имя Иоанна Милостивого, внутри находился образ Божией Матери «Отрада и Утешение». Окна в храме были выбиты, крыша провалилась, царило полное запустение.

Довольно скоро, привлеченные любовью и смирением молодой настоятельницы, в обитель стали стекаться сестры, желающие послужить Господу. Матушка часто устраивала духовные беседы, рассказывая о христианских подвижниках, разбирая Евангельское изречение или какой-нибудь эпизод, который произошел в обители. Сестры очень любили такие встречи, и каждый старался сесть поближе к матушке, чтобы услышать ее назидательное слово. В конце встречи обычно монастырский хор под управлением регента м. Евгении исполнял несколько духовных песнопений.

В материальном отношении обитель жила небогато. Писатель Сергей Нилус, который в 1907–1912 годах жил в Оптиной Пустыни и где познакомился с матушкой Софией, называл этот монастырь «обителью любви, веры и… нищеты»  [2]. Свои встречи с матушкой писатель описал в книге «На берегу Божьей реки: записки православного» за 1910 год.

Особенно тяжело было в обители в первые годы ее существования. И только искренняя вера сестер, их упование на помощь Божию помогала им выжить в сложных ситуациях.

Как вспоминал известный спирит В.П. Быков, который благодаря матушке Софии вернулся в Православную Церковь: «Очень часто бывали и бывают моменты, когда в течение дня предстоит предложить трапезу 170-ти инокиням и 30-ти приютским детям, а у доброй, отягощенной постоянной заботой о сегодняшнем дне, казначеи – матушки Марфы, всего 25–30 рублей денег и несколько писем с требованием уплаты денег то за дрова, то за разные произведенные работы. Приходят к м. Софии удрученные заботами старые монахини с докладом об истинном положении дел. Матушка София убеждает их, говоря, что Господь не может не прийти к ним на помощь и напоминает им все предшествующие случаи Свыше пришедшей чудесной помощи. Зажигается большая, поставная свеча у Распятия, находящаяся в келье у матушки. Растроганные инокини напоминанием о многих прежних случаях помощи, посланной им от Бога, становятся на молитву вместе с матушкой и уходят умиротворенные. Искренняя их вера не оставалась посрамленной»  [3].

Случаи чудесной помощи случались нередко, об этом подробно поведал С.А. Нилус в своей книге, а позднее пересказывала его жена Елена Александровна Нилус. Когда матушка получила указ от Св. Синода о разрешении купить землю вокруг храма, для этого необходимо было в течение нескольких дней собрать сумму в размере 6000 рублей. И тогда «матушка немедленно созвала всех сестер, объяснила им то критическое положение, в котором находилась обитель. Можно себе представить волнение сестер! Начался молебен с акафистом преп. Серафиму, к которому они всегда прибегали в тяжелых обстоятельствах. Сестры молились со слезами, а по окончании службы они, плача, стали обнимать друг друга. Какова же была радость, когда на следующий день пришел странник и подал матушке конверт, в котором было 6 тысяч рублей. Оказалось, что он присутствовал на служении акафиста, но никто не обратил на него внимание. Он сразу же обратился к лицам его знавшим и, очевидно, глубоко его почитавшим, которые, не задумываясь, вручили ему и доверили столь большую сумму денег. Странник был, несомненно, не простым человеком, а Божиим странником. В память этого чудесного события каждую пятницу во время всенощного бдения служился с пением акафист преп. Серафиму Саровскому»  [4].

С каждым годом обитель привлекает все больше богомольцев. В обители строго соблюдали один обычай. Во время всенощного бдения при пении «Хвалите имя Господне», все сестры и молящиеся зажигали свечи. И как вспоминал В.П. Быков, «Когда взглянешь на это море огней – тогда сердцем почувствуешь какую-то непонятную, но в то же время очевидную, связь между этим пением и между этими яркими огоньками, которые, как пылающие сердца великой любовью к Промыслителю, рвутся, колеблются, стремятся ввысь! Нет! этот обычай положительно неоценим!»  [5]

Все отмечали необыкновенную любовь и мирность, которые были в этой иноческой обители, в чем сказывалось и постоянное духовное попечение оптинских старцев. Духовником матушки был преподобный Варсонофий Оптинский. Обитель «Отрада и утешение» находилась рядом с Оптиной Пустынью, и сестры вместе с матушкой игуменией часто посещали старцев, пользуясь их духовными советами. Об одной такой поездке, которая состоялась 10 февраля 1910 года, вспоминает С.А. Нилус: «Матушка приехала к старцам и к ним же привезла и шесть сестер-певчих. Вечером, после старцев, они все вместе со своею матушкой собрались к нам, и весь вечер было у нас ангельское пение, душой которого и украшением был голос самой матушки. И такое это было дивное пение, что – истину говорю, не лгу – ничего мы подобного никогда не слыхали. Вдохновение было свыше, сердце растворено было Христовой любовью, Божья радость улыбалась душе нашей — оттого так и пелось, оттого так и слушалось, и молилось в глубине сердечной воздыханиями неизглаголанными. “Радовалась я, – говорила нам ангел-матушка, – что, наконец, увижу вас, мои радости, и подумала: обитель наша зовется “Отрада и Утешение” – чем их утешить? И решила взять своих певчих, думаю: и им полезно к старцам, и вам будет утешение”»  [6].


Постоянную духовною устремленность души матушки Софии показывает и ее лирика. В обители «Отрада и утешение» матушка вела поэтический альбом, в котором записывала свои стихотворные строки, а также стихотворения других поэтов, созвучные своему духовному устроению. Об этом альбоме будет рассказано в отдельной статье.

В конце 1912 года матушка София была назначена настоятельницей Киевского Покровского монастыря. В январе 1913 года – пострижена в монашество и возведена в сан игумении. Начался новый этап ее служения.

Об обители «Отрада и утешение», которая стала колыбелью ее иноческого и настоятельского подвига, матушка София всегда вспоминала с необыкновенной теплотой. Именно ей она посвятила свое стихотворение «Воспоминание». Это стихотворение позволит и нам немного представить то время, когда в обители возносились к Богу смиренные иноческие молитвы. К сожалению, до сих пор на ее месте царит запустение...

Помню, там, где березы качались
Ветра летнего легким крылом
На горе… Небеса улыбались
Просветлевшей улыбки лучом.

Помню, там над ручьем у оврага
Незабудки росли в тишине,
Пела птичка… Лесная прохлада
Ароматом манила к себе.

Даль реки голубой расстилалась,
Волны мчались одна за другой,
И леса, и луга наслаждались
Теплой негой любви неземной.

Помню, вечером тихим, душистым
Ширь полей утопала во тьме,
Небосвод весь в звездах серебристых
Славу Богу вещал в вышине.

На фате усыпляющей ночи
Мир сходил с ненаглядных небес,
Молкли звуки… Духовные очи
Созерцали милльоны чудес.

Помню пламень молитвы священной
И потоки горячие слез,
Что лились из души умиленной, 
Полной светлых желаний и грез.

Помню храмы…. О, милые девы,
Мы сходились в них тесной семьей,
Ваших гласов знакомых напевы
Слышу ранней и поздней порой.

Ряд икон и лампадок мерцанье,
Нежный, розовый, трепетный свет.
Помню все, чему здесь нет названья,
И чему и забвения нет.



[1] Цит. по: Концевич Е. Схиигумения София – настоятельница Покровского монастыря в Киеве. 1873–1941. Калифорния, 1976. С. 10–11.

[2]Нилус С.А. Полное собр. соч.: В 6 т. Т. 4. На берегу Божьей реки. М.: Паломник, 2002. С. 514–522, 526–529.

[3]Цит. по: Концевич Е. Схиигумения София – настоятельница Покровского монастыря в Киеве. 1873–1941. Калифорния, 1976. С. 15.

[4]Концевич Е. Схиигумения София – настоятельница Покровского монастыря в Киеве. 1873–1941. Калифорния, 1976. С. 16.

[5]Цит. по: Концевич Е. Схиигумения София – настоятельница Покровского монастыря в Киеве. 1873–1941. Калифорния, 1976. С. 19.

[6]Нилус С.А. Полное собр. соч.: В 6 т. Т. 4. На берегу Божьей реки. М.: Паломник, 2002. С. 528.


Мужской монастырь святых Царственных Страстотерпцев (в урочище Ганина Яма) г. Екатеринбург
Свято-Богородице-Казанский Жадовский мужской монастырь.
Покровский ставропигиальный женский монастырь у Покровской заставы г. Москвы
Казанская Амвросиевская женская пустынь
Донской ставропигиальный мужской монастырь
Пензенский Троицкий женский монастырь
Свято-Троицкий Александро-Невский ставропигиальный женский монастырь
Пензенский Спасо-Преображенский мужской монастырь
Зачатьевский ставропигиальный женский монастырь
Живоначальной Троицы Антониев Сийский мужской монастырь