Два десятилетия назад 6 декабря, накануне дня памяти святой великомученицы Екатерины, архиепископ Ярославский и Ростовский Кирилл (ныне – митрополит Казанский и Татарстанский) по окончании всенощного бдения совершил монашеский постриг инокини Агафангелы. Новопостриженной монахине было дано имя Екатерина – в честь глубоко почитаемой во всем христианском мире святой, которой после крещения во сне явился Сам Спаситель и, вручив ей кольцо, назвал Своей невестой. Монашеский постриг инокини Агафангелы состоялся после одного трагического события, о чем она, вот уже более семнадцати лет возглавляющая Казанский женский монастырь в Ярославле, поведала порталу «Монастырский вестник». В продолжение темы, получившей прописку на нашем портале – «Новое имя, или Рождение в новую жизнь» – говорили мы с матушкой также и о событиях радостных, воодушевляющих.
«Для меня святая Екатерина – такая высота невозможная!»
Матушка, что предшествовало Вашему монашескому постригу?
Вообще я до сих пор с содроганием вспоминаю тот поздний вечер в Данилове. Когда я приезжала в Казанский собор на Горушке (поселок близ Данилова, с ударением на втором слоге) – к строителям, к матушке за просфорами, они все мне говорили, что уезжать в Ярославль надо пораньше, засветло. Мол, народ здесь лихой. Я же в тот раз взяла обратный билет на одиннадцатичасовую электричку и шла по пустынной улице в направлении вокзала, нагруженная котомками. Прошла мимо милицейской машины, мимо такси, могла попросить кого-то из них подвезти, но подумала, что лучше пешочком пройдусь, подышу свежим воздухом. И вот когда я вышла на темную улицу, где фонари не горели, тогда только испугалась. И услышала, как кто-то сзади бежит. Не передать весь ужас от встречи с грабителями: я кричала, что нельзя это брать, у меня тут иконы (предназначенные для иконостаса они были свернуты в рулон). В тот момент я сумку держала крепко, но после того, как они ножичком срезали толстенный ремень (он словно по маслу прошел), я поняла, что рискую быть покалеченной и отпустила ее.
Самое печальное: в ней лежали пожертвования, собранные на кресты на купола Казанского собора – того самого собора, что строился по благословению святого праведного отца Иоанна Кронштадтского, который выбрал для разработки проекта известного петербургского архитектора Василия Косякова (вспомним, к примеру, величественную Казанскую церковь в Воскресенском Новодевичьем монастыре в Санкт-Петербурге или грандиозный Морской Никольский собор в Кронштадте). А освящал храм в Данилове святитель Тихон, Патриарх Всероссийский. Причем это был последний российский храм, освященный после прихода советской власти. Деньги на кресты я везла строителям, но они сказали: «Отдадите в следующий раз!» Потом я писала в местную газету: «Простите, люди добрые, вот таким образом не уберегла ваши пожертвования!»
И к кому Вы пошли со своей бедой?
Конечно, к правящему архиерею. Архиепископ Михей (Хархаров) уже был на покое – кафедру возглавил архиепископ Кирилл (Наконечный). Выслушивая мою горестную историю, владыка Кирилл, видно, изрядно переживал за меня и сочувствовал, а в конце разговора он сказал: «Да тебя просто в городе никто не знает! Надо тебя постричь в монахини и дать настоятельский крест». После он мне говорил: «Ты этого креста не заслужила. Это тебе только залог. Ты его еще будешь отрабатывать!» И я, наверное, до сих пор отрабатываю... Хронологически было так: 6 декабря 2003 году владыка постриг меня в мантию и ровно через месяц мне был дан настоятельский крест.
Вы быстро привыкли к своему новому имени? Вообще оно было для Вас ожидаемо или прозвучало неожиданно?
Постриг совершался в Свято-Введенском Толгском женском монастыре, и столь известное прекрасное святое имя прозвучало для меня неожиданно, но долго привыкать к нему не пришлось. Уж слишком мало времени прошло с момента иноческого пострига до монашеского... Как бы само собой имя Екатерина стало моим родным, будто меня всю жизнь так звали. Какие мысли приходят в голову, когда я задумываюсь над тем, в честь какой великой святой меня назвали? Вспоминаю, что столько соблазнов было перед ней, столько возможностей власти то и дело возникало на ее пути, но она в поисках Идеального сохранила себя и, уверовав в Него, удостоилась Обручения. Поражают ее глубокий ум, обширность знаний в разных областях, стойкость, мужество и удивительная чистота души. Для меня святая Екатерина – такая высота невозможная! И никак – ни взглядом, ни мысленно – не узреть мне ее. Вот так я и чувствую себя перед своей молитвенницей и только благодарю ее, прошу прощения и благословения у нее.
А за минувшие два десятилетия были у Вас какие-то особо памятные дни тезоименитства, может быть, связанные с определенными событиями?
Вы спросили, и мне сразу же вспомнилось торжественное освящение владыкой Кириллом (2009 год) престола нашего Казанского собора. Это знаковое как для монастыря, так и для Ярославля событие состоялось в преддверии 400-летия обители. С какими трудностями собор восстанавливался, кто помогал его вернуть к жизни – об этом я подробно рассказывала в своем предыдущем интервью на портале «Монастырский вестник» – «Мы небо видим!» А в 2020 году 7 декабря в честь 410-летия обители нас награждал митрополит Ярославский и Ростовский Вадим, что тоже памятно.
Голгофа или кусочек рая на земле?
У многих наших обителей есть свой сайт, и как замечательно, что из информации, размещенной там, можно почерпнуть немало ценных сведений! Таким образом я, к примеру, узнала, что Ваш постриг в иночество стал первым постригом в возрождающейся обители. К тому же Вы стали первой инокиней, которую после прославления святителя Агафангела, митрополита Ярославского, исповедника, нарекли именем в честь этого выдающегося иерарха Русской Православной Церкви XX века.
Для меня полной неожиданностью было не только наречение именем святителя, который почти 40-летним архипастырским правлением и исповедническим подвигом снискал общецерковное почитание, но и сам постриг. Вероятно, так открылось владыке Михею... Я еще только постигала «азы» послушничества, как «настигло» меня иночество. Мощи святителя прибыли к нам совершенно чудесным образом. По благословению Святейшего Патриарха Алексия II они были определены в Казанский женский монастырь (единственный монастырь на то время в центре Ярославля). Мне же довелось их сопровождать в крытой «Газели» – я сидела на табуреточке рядом с гробиком, и это было очень волнительно. Такое чувство меня охватило, что не гроб мы сопровождаем, а живого человека. И это чувство присутствия в обители святителя не покидает меня и поныне.
Господь судил потрудиться ему в Сибири, Прибалтике. Непростыми были эти места его архипастырского служения, но как много он сделал, обращая людей ко Христу, опекая их духовно и материально! А Ярославскую кафедру митрополит Агафангел возглавил в феврале 1914 года, то есть за считанные месяцы до Первой мировой войны, и для него этот последний период его служения стал подвигом, о чем мы стараемся рассказывать всем, кто посещает нашу обитель. И в первую очередь – детям, подросткам. Водим их в созданный нами с любовью монастырский музей.
Тогда, в апреле 2001 года, во время иноческого пострига я не могла в полной мере вместить постриг как таковой, и тем более слишком для меня невместимо было и само наречение в честь святителя – да, первое после его прославления... Я пребывала в каком-то отстраненном от реальности состоянии – меня заботило мое недостоинство, моя греховность, и я проплакала всю исповедь пока, батюшка читал мое «откровение». Минули годы, но и теперь (быть может, даже острее) я понимаю, как велико было снисхождение ко мне владык, постригавших меня в иночество и монашество.
Матушка, а кто из двух архиереев благословил Вас на Горушку, возрождать в Данилове великую святыню – Казанский женский монастырь?
Владыка Михей. Он после инсульта лежал в больнице, куда позвал сначала игумению Михаилу и сказал ей: «Мне открыла Матерь Божия, что надо возрождать монастырь на Горушке. Кого-нибудь из своих сестер, матушка, отправь. Надо, чтобы она была с высшим образованием, желательно со строительным». В общем я подходила, поскольку закончила инженерно-строительный институт, работала до монастыря сначала в архитектурно-планировочной мастерской Ярославгражданпроекта», затем – в отделе реконструкции исторической застройки при мэрии города Ярославля. Матушка стала меня подводить к этой мысли постепенно, но для меня это было как удар. Я проплакала три дня, обращаясь к Пресвятой Богородице со словами: «Матерь Божия, я Тебе здесь не нужна, Ты меня отсюда выпроваживаешь! Я по грехам приемлю, всё принимаю». Когда архиепископ Михей проходил реабилитацию в санатории, он вызвал всех нас вместе с матушкой и спросил: «Ну, где тут мать Агафангела?» Я на коленочки перед ним встала и сказала, что не готова быть старшей сестрой на Горушке по той причине, что чувствую свою немощь. Тут владыка положил мне руку на темечко и так ласково произнес: «А в немощи сила Божия совершается». И благословил. Силу архиерейского благословения я почувствовала на Горушке. Без него я, наверное, все те тяготы попросту не выдержала бы, и моя судьба сложилась бы по-другому. Уехала бы я с матушкой Михаилой и большей частью сестер на новое место служения. Но у меня было архиерейское благословение, которое называют апостольским, потому что в лице архиерея мы видим живую апостольскую преемственность. И я должна была его выполнить.
По Вашему рассказу чувствуется, что много слез Вы пролили, ступив на монашеский путь. Вспомнилось одно высказывание преподобного Макария Оптинского: «Опасно предаваться слезам, по-видимому и духовным, пока не внидем во страну смирения». Для монашествующих оно, думается, особенно важно?
В монастыре брат или сестра живут по послушанию. За послушание я поехала в Данилов. Правда, не сразу. Архиепископ Михей готовился уходить на покой и не торопил меня. На какое-то время я «зависла» между Казанским монастырем в Ярославле и Казанским монастырем на Горушке. Я использовала те дни и месяцы, чтобы найти в архивах материалы, касающиеся второй обители, и «созрела», чтобы возопить: «Матерь Божия, надо что-то делать! Там же деревья на крыше собора растут! Там дырявая кровля, и вода, снег – всё попадает внутрь храма, разрушает его!» Ярославскую епархию возглавил архиепископ Кирилл. Он не хотел меня отпускать из Ярославля, но, видимо, архиепископ Михей настаивал, и владыка Кирилл сказал: «Я хочу уважить старчика. Только я тебя спрашиваю: "Ты понимаешь, куда ты идешь? Ты понимаешь, что такое настоятельство?" – "Да, понимаю, – ответила я, добавив: А я могу отказаться?" Владыка где-то с минуту молчал, затем произнес: "Нет, не можешь"». Горушку я называла своей Голгофой, было очень тяжело. Первое, что я увидела в соборе, это множество голубей на солее... Но когда спустя три года меня вернули в мой родной монастырь в Ярославле – уже настоятельницей, я поняла, что на Горушке был кусочек рая на земле. Тепло мне вспоминается тот период жизни. И людей с теплотой вспоминаю.
Тот «лихой» народ?
Народ там, может быть, несколько замкнутый, но в целом спокойный, уравновешенный. Нас было две или три сестры, и местные жители всячески старались нам помочь. За послушание удалось поставить кресты на куполах, и это была такая радость! Закрыли мы на кровле все дыры, хотя она там настолько сложная, что постоянно нужно следить, чтобы не случилась протечка. Из подвала храма мы отвели воду. В притворе выстроили малый отапливаемый храм, освященный в честь святителя Тихона, Патриарха Московского и всея Руси, в память о его посещении монастыря и освящении собора. Я думала, что останусь на Горушке навсегда и в этом месте с ласковым теплым названием будет по окончании земного пути место моего упокоения, однако Господь судил иначе.
От одного цветка – к цветочному царству
Мы с Вами сделали небольшую ретроспективу двух минувших десятилетий. И в Вашем рассказе ключевыми стали слова: «За послушание». Матушка, а каким было Ваше первое послушание и как Вы его внутренне восприняли?
Одно из первых моих послушаний: на куче мусора развести цветы. Помню, как я выгребала этот мусор, где громоздились бутылки и битое стекло, гвозди, камни и шприцы в неимоверном количестве. Кто-то мне помогал... Когда же мы добрались до «материка», лопата постоянно упиралась то в куски битого кирпича, то асфальта, то разбитого цемента. И я совершенно не помню, где мы тогда взяли плодородную землю, ведь ее фактически не было в ограде монастыря. Другой негативный момент – солнце в тот темный уголок никогда не попадало. Посадив семена цветов, я тщательно поливала землю, и чудо – вырос один цветок! (Вроде то был Львиный зев розово-желтый).
Появилась в душе обида, что Ваши серьезные профессиональные знания не используются по назначению?
У меня часто возникал соблазн вмешаться в какие-то архитектурные подвижки, потому что матушка Михаила приглашала строителей и в каких-то малых формах могла бы и я поучаствовать. Соблазн был, а вот обиды никакой не было. Более того: я испытала настоящее блаженство от состояния полного отсечения своей воли. Позже меня поставили старшей по строительству, и это заключалось в том, что в два часа ночи нам приходилось разгружать машины с какими-то досками-обрезками. Надо было будить сестер, встречая с их стороны недовольство, и идти впереди «трудового десанта». Но делая всё за послушание, я с легкостью переносила то, что заспанные сестры мне говорили. Тогда я не задумывалась о высоте и святости послушания. Делала, что мне наказывали – ни влево, ни вправо не отклоняясь. Но, выходит, что это и служит залогом к успеху всего дела. Сегодня я очень благодарна прежней игумении за такую школу, а сама она прошла школу духовной и трудовой закалки в Толгском монастыре, что, конечно, чувствовалось.
Матушка, перебрасывая «цветочный мостик» из прошлого в настоящее, хочу спросить: как на таком жутком грунте смогло появиться настоящее цветочное царство, и кто за ним ухаживает?
Каждую весну мы стали привозить пару машин плодородного грунта и клумбу за клумбой, очистив от упомянутых артефактов разрухи, поднимали, засаживали однолетниками – тюльпанами, неприхотливой цветочной рассадой. (Земля здесь словно проваливается куда-то, и нужно снова и снова ее поднимать. Так что грунт и по сей день вносим). Позже у нас появились первые многолетники – флоксы, дельфиниумы, водосборы – такие же неприхотливые. И появились розы, пожертвованные нам из местных теплиц. Скромно, но – по тому времени – очень достойно стал выглядеть наш цветник. Может, он и оставался бы таким скромным если бы не помощь свыше.
Сестер, чтобы ухаживать за цветником, нам всегда не хватало, а тем более после отъезда игумении Михаилы с частью сестер в другую епархию. Оставшиеся насельницы не отличались здоровьем и способностями в цветочном деле. Что оставалось мне делать – уже настоятельнице обители? Как-то самой справляться с помощью прихожан. И каждый раз, приступая к пересадке тюльпанов или к прополке сорняков, я взывала к Царице Небесной о помощи. И Она услышала мои просьбы. К нам в обитель нечаянно заглянули и после остались в ней сестры из Дивеевского монастыря, имеющие дар и понимание в уходе за цветами, и не только. (Их непростую историю я рассказывала в выше названном интервью). И вот теперь они – бессменные послушницы в нашем саду Царицы Небесной (так я его называю: иначе ведь никак не объяснить чудесное преображение скромного цветника в монастыре). Благодаря их усердию, старанию и превозмоганию всяких недугов наблюдается изобилие цветов – и знакомых, и диковинных. А в этом году миндаль дал первый урожай. Его кусты нам пожертвовали благодаря заботе прихожанки Валентины Викторовны Полушкиной (светлая ей память). Поначалу даже не верилось, что они будут здесь расти. А они не только цвели у нас пышным цветом – они заплодоносили!
И на ежегодном конкурсе «Ярославль в цвету» Ваш монастырь не забывают?
Да, наш цветник не остается незамеченным. Меня радует, что труд и усердие сестер отмечаются грамотами. Их за одиннадцать лет собралось немало. Сами же цветочницы не придают особого значения наградам. Главная для них награда – чувствовать ту благодать, которую дает послушание во благо и красоту сада Самой Царицы Небесной. И тут я снова вернусь к своей основной мысли – стоит только порадеть за послушание и помолиться о помощи свыше, «повопить» в Небо, но при этом исполнить всё, что в твоих силах, что от тебя зависит, и в результате непременно будет плод Послушания. Как награда самая дорогая! В виде одного-единственного цветочка на месте, где раньше высилась куча мусора, или прекрасного ухоженного монастырского сада там, где прежде царила «мерзость запустения».
***
Уходящий корнями в древность, Казанский женский монастырь в наши дни стал центром притяжения для многих ярославцев. В его бывшем игуменском корпусе расположилась православная Губернская гимназия имени святителя Игнатия (Брянчанинова), и матушка с сестрами опекают юных гимназистов. Сретенский храм обители служит для гимназии домовым храмом – в нем проходит литургическая жизнь не только преподавателей и учеников, но и родителей. Есть при монастыре и воскресная школа. Очень насыщена программа социально-просветительского центра имени святителя Агафангела (Преображенского), в которую, помимо самых разных направлений, входит, к примеру, и такое, востребованное жизнью: встречи монастырской группы «Свеча» с родственниками людей, зависимых от наркотических и психоактивных веществ. А социальная служба, созданная при обители, помогает многодетным, малоимущим семьям, пожилым людям и инвалидам. Каждый год в день празднования памяти святой великомученицы Екатерины множество людей сердечно поздравляет с днем Ангела настоятельницу чудом возродившегося в центре Ярославля женского монастыря. И коллектив сотрудников портала «Монастырский вестник» в этом юбилейном для игумении Екатерины году (в октябре ей исполнилось 60 лет, в декабре матушка отмечает 20-летие монашеского пострига) присоединяет свой голос к мощному хору поздравлений: «Многая лета, дорогая матушка!»
Беседовала Нина Ставицкая
Снимки представлены Казанским женским монастырем г. Ярославля
Публикации
