Очерк о послушании трудника агрономической службы

Наши сады, как и сто лет назад, требуют постоянного профессионального ухода, им-то и занимается агрономическая служба. Сергей, непосредственный помощник иеромонаха Григория, агронома монастыря, — один из самых активных трудников; вот уже третий год он почти все время проводит на Валааме. Его история не совсем обычна. До приезда на Валаам в 2010 году он жил и трудился зоотехником в деревне «Светлана» — это расположенная в Ленинградской области кемпхильская община, идеология которой проистекает из теософского учения Рудольфа Штайнера; в «Светлане» живут и трудятся под патронажем волонтеров люди с различными физическими и психическими отклонениями. По словам Сергея, трудничество на Валааме кардинально изменило его отношения с Богом, да и с самим собой. Наш очерк — попытка в немногих словах описать эти изменения.

— Сергей, расскажи, пожалуйста, сколько тебе лет, когда и как, при каких обстоятельствах ты попал на Валаам? 
— Мне тридцать шесть лет, я уроженец Санкт-Петербурга. Когда я жил в «Светлане», один из наших братьев ездил в туристическую поездку на Валаам и потом очень увлекательно об этом рассказывал. Тогда-то у меня и появилось желание съездить и посмотреть все самому. По совету одного из наших руководителей, я побывал на Санкт-Петербургском подворье монастыря и узнал о разных способах посещения Валаама. Потом этот же руководитель связался с монастырским офисом гостиничной службы и договорился, чтобы меня приняли трудником.

— Чем ты занимался в «Светлане»? 
— Сельским хозяйством, работал зоотехником (там много свиней, коров). Я мог жить в «Светлане» и дальше, люди там живут по пятнадцать-двадцать лет. Внешне много схожего с монастырем: система общежития, общая трапеза, есть сады, огороды, всем необходимым обеспечивают. Только в «Светлане» всем заправляют волонтеры, в основном иностранные, они и за тяжелобольными инвалидами ухаживают. Мне тоже приходилось этим заниматься, но сколько же при этом требуется любви, терпения и смирения! Вообще-то у меня в Санкт-Петербурге своя семья: мама, бабушка, сестры двоюродные.

— Какие у тебя были отношения с Православной Церковью до приезда в монастырь? Во что ты вообще верил, на какие ценности опирался? 
— Когда я учился в школе, нам учительница рассказывала о происхождении человека от обезьяны. Меня еще тогда заинтересовало: откуда взялась обезьяна, откуда взялось все? Учительница рассказывала про некий взрыв, но как-то я этим взрывом не удовлетворился, а больше доверял бабушке, которая рассказывала мне про Бога; сейчас бабушке сто лет. Потом развалился Советский Союз, и нашу школу стали постоянно посещать разные сектанты, раздавали жвачку, «Кока-Колу», что нам, подросткам, очень нравилось, мы ведь тогда ничего в религии не понимали. Наконец родители возмутились и пошли к директору школы, а тот неожиданно предложил всех нас крестить. Так я принял крещение 12 июля 1992 года. А до этого в семье у меня, кроме бабушки, не было крещеных и верующих. После крещения я стал периодически заглядывать в церковь в Петергофе; заходил в храм, ставил свечку, крестился и уходил. Не исповедовался, не причащался. В Бога я верил, если можно так выразиться, пятьдесят на пятьдесят, иногда молился: «Господи, помоги мне, грешному». Сознательно я пришел к вере только на Валааме.

— Что изменилось в твоем мировоззрении на Валааме? 
— Все самое интересное произошло в течение первых нескольких дней моего пребывания на острове в июне 2010 года. Меня отправили жить в восьмиместный строительный вагончик в верхнем саду, а послушание назначили в среднем саду у отца Григория. Сначала на меня «набросились» помыслы, как будто все время кто-то нашептывал в ухо: «Что ты здесь делаешь, скорее все бросай и возвращайся. Зачем тебе нужна такая убогая жизнь? У тебя же есть семья, нормальные условия...» Мой сосед по вагончику, видимо, прислушался к подобным «советам» и через два дня уехал. Я тоже заунывал, а потом смотрю: все мои недостатки стали видны как на ладони. Один брат посоветовал мне пойти на исповедь. В субботу на Всенощном бдении я впервые в жизни исповедался у отца Саввы, а в воскресенье впервые причастился. И так мирно на душе стало, что тут же пропало желание уезжать. Так я и остался до осени в этом чудном вагончике. Никакого неудовольствия больше не возникало, стал учиться жить по воле Божьей, а не по своей, радоваться той жизни, которую дал мне Господь, а не которую я себе придумываю. И перестал унывать. Вот такие дела. Потом по совету одной сестры я стал регулярно исповедоваться у отца Наума. Теперь исповедуюсь и причащаюсь раз в неделю. И если опять возникает мысль убежать из монастыря, то я точно знаю, что она от врага, и не обращаю на нее внимания. Стараюсь постоянно молиться Иисусовой молитвой, особенно на послушании. Это самая сильная молитва; если ее произносить с верой, тогда Господь все дает, и никакие помыслы не лезут в голову. Молишься, занимаешься своим делом, и все получается. Закончил работу, сказал: «Слава Богу», — и всё, мир.

— Каковы были твои первые впечатления от прежде незнакомой монастырской жизни? 
— Здесь, в монастыре, одна большая семья. В миру даже среди большого количества родственников чувствуешь себя одиноким, живешь сам по себе, со своими помыслами, которые толкают тебя в самые разные стороны (магазин, интернет...). И люди в миру очень редко задумываются, откуда такие желания возникают. В монастыре понимаешь, что главное в жизни — молитва. А еще здесь каждый день посещаешь храм, который для меня как родной дом, в нем так спокойно и радостно. В монастыре ты познаешь себя: кто ты на самом деле есть в этой жизни.

— Если все так хорошо, почему ты не остаешься в монастыре навсегда? 
— Если возьмут – останусь. Главное, чтобы на то была воля Божия.

— Как складывались твои отношения с другими трудниками? 
— В целом отношения со всеми замечательные, особенно на послушании. Были трения с некоторыми братьями в гостинице. Когда такое случается, начинаешь разговаривать, просишь прощения. После того, как простим друг друга, идем пить чай, разговариваем по душам.

— Не тяжело тебе жить в большой общей келье среди самых разных людей? 
— На самом деле, когда ты близко сталкиваешься с непохожими друг на друга людьми, ты учишься лучше видеть свои собственные недостатки.

— Насколько мне известно, ты все время нес послушания в садах под руководством нашего агронома иеромонаха Григория. Расскажи, пожалуйста, об особенностях этого послушания, о своих обязанностях. 
— Как сойдет снег, надо чистить сады: убирать мусор, снимать старые ветки, окучивать деревья. Когда потеплеет до одиннадцати-двенадцати градусов, в пасмурную погоду подрезаем ветки у фруктовых деревьев (второй раз осенью, когда листья опадут). После уборки садов начинаем их опрыскивать медным купоросом; это делается шесть раз в течение сезона, но только не тогда, когда есть плоды. Еще надо сажать, а потом собирать помидоры и огурцы, яблоки и ягоды. Служба агронома отвечает за нижний и средние сады, сад возле Всесвятского скита и питомник для выращивания саженцев. Накануне зимы деревья надо замотать лапником — от зайцев. Зимой работы практически нет; расчищаем дорожки, перебираем яблоки в хранилище (зимние сорта). Самый напряженный период — ранняя весна, работы очень много, а трудников и волонтеров еще нет: они либо учатся, либо своими огородами занимаются. Летом в разгар сезона мне приходится координировать работу порядка двадцати пяти волонтеров и трудников в саду возле Всесвятского скита. Это нелегко и очень ответственно: вовремя организовать доставку волонтеров на автобусе в скит и обратно, распределить работу между всеми в соответствии со способностями и силами каждого. А потом еще каждый раз надо придумывать, как правильно распределить собранные ягоды, в какое монастырское подразделение их передать: в верхний сад на варенье, в братскую трапезную или еще куда. И так каждый день.

— Где ты приобрел навыки работы с растениями? 
— Когда я учился в школе, у нас был специальный предмет — огород. У школы были свои огороды, теплицы. Мне уже с семи лет очень нравилось работать на земле, с растениями, летом — на улице, зимой — в теплице. Поэтому можно сказать, что мне очень повезло, когда я попал на послушание в сад, а не на мойку, например. Правда, несколько раз мне пришлось помыть посуду в братской трапезной, мыл после ужина тарелки до двух часов ночи, а потом целый день спал. Но посуду мне мыть тоже очень понравилось: спокойно моешь и молишься Иисусовой молитвой... Слава Богу!

— Что для тебя оказалось самым трудным на этом послушании? 
— Самым трудным для меня оказалась уборка женского туалета, когда меня на некоторое время поставили уборщиком в гостинице «Мансарда». Я и молился, и шумел всячески, но все равно переживал, что могу там с кем-нибудь встретиться. А в саду все было замечательно. С людьми, конечно, общаться трудно, ведь у каждого свой характер, каждый требует особого подхода, особенно сестры.

— Что на послушании для тебя самое радостное? 
— Больше всего я рад, когда люди, с которыми работаю, уходят с послушания довольными, радостными. Я стараюсь никогда ни с кем не ругаться, не принуждать никого работать через силу, максимально доходчиво все объяснять.

— А не было желания попроситься на какое-нибудь другое послушание? 
— Нет. Я к саду привык, батюшка Григорий мне доверяет.

Материалы по теме

Публикации:

Архиепископ Сергиево-Посадский Феогност
Архиепископ Сергиево-Посадский Феогност

Монашество:

Валаамский Спасо-Преображенский монастырь
Валаамский Спасо-Преображенский монастырь
Пензенский Спасо-Преображенский мужской монастырь
Заиконоспасский ставропигиальный мужской монастырь
Свято-Троицкая Александро-Невская Лавра
Сретенский ставропигиальный мужской монастырь
Корецкий Свято-Троицкий ставропигиальный женский монастырь
Воскресенский Новодевичий монастырь
Покровский ставропигиальный женский монастырь у Покровской заставы г. Москвы
Богоявленский Кожеезерский мужской монастырь
Монашеская женская община Ризоположения Божией Матери с. Люк
Донской ставропигиальный мужской монастырь