Преподобный Даниил Переяславский

Краткое житие преподобного Даниила Переяславского

Пре­по­доб­ный Да­ни­ил Пе­ре­я­с­лав­ский, в ми­ру Ди­мит­рий, ро­дил­ся око­ло 1460 го­да в го­ро­де Пе­ре­яслав­ле-За­лес­ском от бла­го­че­сти­вых Кон­стан­ти­на и Фе­о­до­сии (в ино­че­стве Фек­лы).

С дет­ства Да­ни­ил имел лю­бовь к бла­го­че­сти­вой жиз­ни и хри­сти­ан­ским по­дви­гам. По­стриг при­нял в мо­на­сты­ре пре­по­доб­но­го Па­ф­ну­тия Бо­ров­ско­го; в ду­хов­ной жиз­ни воз­рос под ру­ко­вод­ством свя­то­го Лев­кия Во­ло­ко­лам­ско­го (па­мять 17 ав­гу­ста). За­тем на ро­дине он по­свя­тил се­бя по­дви­гу люб­ви к ближ­ним: по­гре­бал бес­при­зор­ных, ни­щих, без­род­ных. Пре­по­доб­ный ос­но­вал на ме­сте клад­би­ща мо­на­стырь.

Скон­чал­ся он 7 ап­ре­ля (20 ап­ре­ля н. с.) 1540 го­да (па­мя­ти его так­же 30 де­каб­ря и 28 июля).

Полное житие преподобного Даниила Переяславского

Ро­ди­те­ли пре­по­доб­но­го Да­ни­и­ла, в ми­ру Ди­мит­рия, бы­ли жи­те­ля­ми Мцен­ска, ны­неш­не­го уезд­но­го го­ро­да Ор­лов­ской гу­бер­нии: зва­ли их Кон­стан­тин и Фек­ла. Но рож­де­ние бу­ду­ще­го по­движ­ни­ка про­изо­шло в го­ро­де Пе­ре­­яс­лав­ле-За­лес­ском, те­пе­реш­ней Вла­ди­мир­ской гу­бер­нии, в прав­ле­ние ве­ли­ко­го кня­зя Ва­си­лия Тем­но­го око­ло 1460 го­да. Кон­стан­тин и Фек­ла при­е­ха­ли в Пе­ре­я­с­лавль вме­сте с бо­яри­ном Гри­го­ри­ем Про­та­сье­вым, ко­то­рый был вы­зван ве­ли­ким кня­зем на служ­бу из Мцен­ска в Моск­ву. Кро­ме Ди­мит­рия, в се­мей­стве у них бы­ли сы­но­вья Ге­ра­сим и Флор и дочь Ксе­ния.

Ди­мит­рий от при­ро­ды был ти­хим, крот­ким и са­мо­углуб­лен­ным ре­бен­ком, а по­то­му ма­ло иг­рал со сверст­ни­ка­ми и дер­жал­ся в сто­роне от них. Ко­гда его от­да­ли учить­ся гра­мо­те, он по­ка­зал ред­кое при­ле­жа­ние. Его боль­ше все­го за­ни­ма­ли чте­ние ду­хов­ных книг и хож­де­ние в храм Бо­жий. Усерд­но по­се­щая цер­ковь, Ди­мит­рий всей ду­шой от­да­вал­ся кра­со­те бо­го­слу­жеб­ных пес­но­пе­ний; с от­ро­че­ских лет неот­ра­зи­мо влек его к се­бе об­раз хри­сти­ан­ско­го со­вер­шен­ства. Он вы­чи­тал в ду­хов­но-нрав­ствен­ных кни­гах, что лю­ди со­вер­шен­ной жиз­ни – от­шель­ни­ки – ма­ло за­бо­тят­ся о сво­ем те­ле и по­то­му не мо­ют­ся в бане. Чут­ко­му ре­бен­ку это­го бы­ло до­воль­но, чтобы оста­вить ис­кон­ный рус­ский обы­чай, и ни­кто не мог уго­во­рить его за­нять­ся омо­ве­ни­ем сво­е­го те­ла в бане. Один вель­мо­жа в при­сут­ствии Ди­мит­рия чи­тал жи­тие Си­мео­на Столп­ни­ка, где го­во­рит­ся, что свя­той от­ре­зал от ко­ло­дез­но­го вед­ра во­ло­ся­ную ве­рев­ку и окру­тил­ся ею, а по­верх на­дел вла­ся­ную ри­зу, чтобы то­мить свою греш­ную плоть. Жи­тий­ный рас­сказ глу­бо­ко по­тряс ду­шу от­зыв­чи­во­го от­ро­ка, и бу­ду­щий по­движ­ник ре­шил по ме­ре сил сво­их под­ра­жать стра­да­ни­ям и тер­пе­нию свя­то­го Си­мео­на. Уви­дав воз­ле бе­ре­га ре­ки Тру­бе­жа на при­вя­зи боль­шую лод­ку с то­ва­ром твер­ских куп­цов, Ди­мит­рий от­ре­зал от нее во­ло­ся­ную ве­рев­ку и неза­мет­но для дру­гих об­вил се­бя ею. Ве­рев­ка ма­ло-по­ма­лу на­ча­ла въедать­ся в те­ло его и про­из­во­дить боль; Ди­мит­рий стал хи­реть, ма­ло ел и пил, пло­хо спал, ли­цо его ста­ло уны­лым и блед­ным, с тру­дом он до­хо­дил до учи­те­ля и через си­лу за­ни­мал­ся гра­мо­той. Но по ме­ре то­го, как осла­бе­ва­ло те­ло по­движ­ни­ка, окры­лял­ся его дух – он все силь­нее при­леп­лял­ся сво­ей мыс­лью к Бо­гу и еще пла­мен­нее пре­да­вал­ся тай­ной мо­лит­ве. Од­на­жды его сест­ра, де­ви­ца Ксе­ния, про­хо­дя ми­мо спя­ще­го Ди­мит­рия, по­чув­ство­ва­ла зло­во­ние и слег­ка при­кос­ну­лась к бра­ту. По­слы­шал­ся бо­лез­нен­ный стон... Ксе­ния с глу­бо­кой скор­бью по­смот­ре­ла на Ди­мит­рия, уви­да­ла его стра­да­ния и быст­ро по­бе­жа­ла к ма­те­ри, чтобы со­об­щить ей о неду­ге бра­та. Мать немед­лен­но по­до­спе­ла к сы­ну, от­кры­ла его одеж­ду и уви­да­ла, что ве­рев­ка впи­лась в те­ло; те­ло на­ча­ло гнить и из­да­вать смрад, а в ра­нах за­мет­но ко­по­ши­лись чер­ви. При ви­де стра­да­ний сы­на Фек­ла горь­ко за­ры­да­ла и немед­ля при­зва­ла му­жа, чтобы и он был сви­де­те­лем про­ис­ше­ствия. Изум­лен­ные ро­ди­те­ли ста­ли спра­ши­вать Ди­мит­рия: за­чем он под­вер­га­ет се­бя столь тяж­ким стра­да­ни­ям? От­рок, же­лая скрыть свой по­двиг, от­ве­тил: «От нера­зу­мия сво­е­го я сде­лал это, про­сти­те ме­ня!»

Отец и мать со сле­за­ми на гла­зах и уко­ра­ми на устах ста­ли от­ди­рать ве­рев­ку от те­ла сы­на, но Ди­мит­рий сми­рен­но мо­лил их не де­лать это­го и го­во­рил: «Оставь­те ме­ня, до­ро­гие ро­ди­те­ли, дай­те мне по­стра­дать за гре­хи мои». «Но ка­кие же у те­бя, столь юно­го, гре­хи?» – спро­си­ли отец с ма­те­рью и про­дол­жа­ли свое де­ло. В несколь­ко дней, со вся­ки­ми скор­бя­ми и бо­лез­ня­ми, при обиль­ном из­ли­я­нии кро­ви, ве­рев­ка бы­ла от­де­ле­на от те­ла, и Ди­мит­рий на­чал по­не­мно­гу оправ­лять­ся от ран.

Ко­гда маль­чик вы­учил­ся гра­мо­те, его от­да­ли – для по­пол­не­ния об­ра­зо­ва­ния и усво­е­ния доб­рых обы­ча­ев – к род­ствен­ни­ку Кон­стан­ти­на и Фек­лы Ионе, игу­ме­ну Ни­кит­ско­го мо­на­сты­ря близ Пе­ре­я­с­лав­ля. Этот Иона, так же, как и ро­ди­те­ли Ди­мит­рия, пе­ре­се­лил­ся из Мцен­ска вме­сте с вы­ше­на­зван­ным бо­яри­ном Гри­го­ри­ем Про­та­сье­вым. Он был из­ве­стен за че­ло­ве­ка очень доб­ро­де­тель­но­го и бо­го­бо­яз­нен­но­го, так что сам ве­ли­кий князь Иоанн III по­ча­сту при­зы­вал игу­ме­на к се­бе и бе­се­до­вал с ним о поль­зе ду­шев­ной. При­мер Ио­ны, по­нят­но, дей­ство­вал очень силь­но на впе­чат­ли­тель­ную ду­шу Ди­мит­рия и все боль­ше и боль­ше по­буж­дал его всту­пить на путь мо­на­ше­ской жиз­ни. Он с жад­но­стью при­слу­ши­вал­ся к рас­ска­зам о то­гдаш­них по­движ­ни­ках бла­го­че­стия и силь­нее все­го по­ра­жал­ся рав­но­ан­гель­ским жи­ти­ем и ве­ли­ки­ми тру­да­ми пре­по­доб­но­го Па­ф­ну­тия, игу­ме­на Бо­ров­ско­го мо­на­сты­ря. Сла­ва Па­ф­ну­тия неот­ра­зи­мо влек­ла к се­бе от­ро­ка: он все­гда ду­мал о том, как бы со­всем уда­лить­ся из ми­ра, по­сту­пить под на­ча­ло к Бо­ров­ско­му игу­ме­ну, ид­ти по его сто­пам и от него при­нять по­стри­же­ние в ино­че­ский об­раз. Но стрем­ле­ни­ям Ди­мит­рия не суж­де­но бы­ло ис­пол­нить­ся при жиз­ни Па­ф­ну­тия.

По смер­ти Бо­ров­ско­го игу­ме­на 1 мая 1477 г. в свои ду­мы Ди­мит­рий по­свя­тил и бра­та Ге­ра­си­ма: они оста­ви­ли дом, род­ных и тай­но уда­ли­лись из Пе­ре­я­с­лав­ля-За­лес­ско­го в Бо­ровск, в оби­тель слав­но­го по­движ­ни­ка. Здесь оба бра­та бы­ли по­стри­же­ны в мо­на­ше­ство: Ди­мит­рий по­лу­чил имя Да­ни­и­ла и был от­дан под на­ча­ло стар­цу Лев­кию, из­вест­но­му сво­ей бо­го­угод­ной жиз­нью. Под ру­ко­вод­ством Лев­кия Да­ни­ил про­был де­сять лет и на­учил­ся стро­го­стям мо­на­ше­ской жиз­ни: со­блю­де­нию ино­че­ских пра­вил, сми­рен­но­муд­рию и пол­но­му по­слу­ша­нию, так что не на­чи­нал без со­из­во­ле­ния стар­ца ни­ка­ко­го де­ла. Но ста­рец по­же­лал уеди­нен­ной и без­молв­ной жиз­ни: вы­шел из Па­ф­ну­тье­ва мо­на­сты­ря и ос­но­вал пу­стынь, по­лу­чив­шую имя Лев­ки­е­вой. По уда­ле­нии сво­е­го стар­ца Да­ни­ил про­был в Па­ф­ну­тье­вом мо­на­сты­ре два го­да: он от­да­вал­ся ино­че­ским по­дви­гам со всем пы­лом мо­ло­дой ду­ши: про­во­дил вре­мя в по­сте и мо­лит­ве, рань­ше всех яв­лял­ся к цер­ков­но­му пе­нию, по­ко­рял­ся во­ле на­сто­я­те­ля, уго­ждал всей бра­тии, хра­нил ду­шев­ную и те­лес­ную чи­сто­ту. Все в мо­на­сты­ре лю­би­ли Да­ни­и­ла и удив­ля­лись, как он, мо­ло­же дру­гих воз­рас­том, мог столь быст­ро под­нять­ся доб­ро­де­те­ля­ми и чи­сто­тою жиз­ни над сво­и­ми спо­движ­ни­ка­ми. Пре­кло­не­ние пе­ред по­дви­га­ми Да­ни­и­ла бы­ло так ве­ли­ко, что его же­ла­ли да­же ви­деть пре­ем­ни­ком пре­по­доб­но­го Па­ф­ну­тия на игу­мен­стве в Бо­ров­ской оби­те­ли.

Мо­жет быть, спа­са­ясь от со­блаз­нов вла­сти­тель­ства или под­ра­жая при­ме­ру сво­е­го на­чаль­ни­ка Лев­кия и дру­гих слав­ных ино­ков, Да­ни­ил остав­ля­ет Па­ф­ну­тье­ву оби­тель и об­хо­дит мно­гие мо­на­сты­ри, чтобы изу­чить их доб­рые обы­чаи и на­сла­дить­ся бе­се­да­ми из­вест­ных стар­цев-по­движ­ни­ков. На­ко­нец, он пре­бы­ва­ет в род­ной Пе­ре­я­с­лавль, ко­гда его отец уже умер, а мать по­стриг­лась в мо­на­ше­ство с име­нем Фе­о­до­сии. Он по­се­ля­ет­ся в Ни­кит­ском Пе­ре­я­с­лав­ском мо­на­сты­ре, несет по­но­мар­ское по­слу­ша­ние, за­тем пе­ре­хо­дит в Го­риц­кий мо­на­стырь Пре­чи­стой Бо­го­ро­ди­цы, где был игу­ме­ном его род­ствен­ник Ан­то­ний, и при­леж­но несет по­слу­ша­ние просфор­ни­ка. Сю­да при­шли к нему бра­тья Ге­ра­сим и Флор; пер­вый умер в Го­риц­ком мо­на­сты­ре в сане диа­ко­на в 1507 г., а вто­рой пе­ре­шел в оби­тель, ко­то­рую позд­нее ос­но­вал Да­ни­ил, и здесь окон­чил дни свои. Игу­мен Ан­то­ний убе­дил Да­ни­и­ла при­нять сан иеро­мо­на­ха. По­став­лен­ный во свя­щен­но­и­но­ка, по­движ­ник все­го се­бя по­свя­тил но­во­му слу­же­нию: неред­ко он про­во­дил без сна це­лые но­чи, а в те­че­ние од­но­го го­да еже­днев­но со­вер­шал Бо­же­ствен­ные ли­тур­гии. Стро­гой бо­го­угод­ной жиз­нью и неусып­ны­ми тру­да­ми Да­ни­ил об­ра­тил на се­бя об­щее вни­ма­ние: не толь­ко мо­на­хи, но и мир­ские лю­ди, от бо­яр до про­сто­лю­ди­нов, при­хо­ди­ли к нему и ис­по­ве­до­ва­ли свои гре­хи. Как ис­кус­ный врач, пре­по­доб­ный про­ли­ва­ет на ду­шев­ные яз­вы це­ли­тель­ный баль­зам по­ка­я­ния, по­вя­зу­ет их Бо­же­ствен­ны­ми за­по­ве­дя­ми и на­прав­ля­ет греш­ни­ков на путь здо­ро­вой, бо­го­угод­ной жиз­ни.

Ко­гда слу­чай­но стран­ни­ки за­хо­ди­ли в мо­на­стырь, Да­ни­ил неиз­мен­но по за­по­ве­ди Гос­под­ней при­ни­мал и по­ко­ил их; ино­гда же вы­спра­ши­вал: нет ли ко­го, бро­шен­но­го на пу­ти, за­мерз­ше­го или уби­то­го гра­би­те­ля­ми? Узнав­ши, что та­кие бес­при­зор­ные лю­ди есть, пре­по­доб­ный тай­но но­чью вы­хо­дил из оби­те­ли, под­би­рал их и на сво­их пле­чах при­но­сил в ску­дель­ни­цу, ко­то­рая бы­ла неда­ле­ко от оби­те­ли и на­зы­ва­лась Бо­жий дом. Здесь на бо­же­домье он от­пе­вал без­вест­ных го­стей и по­ми­нал их в мо­лит­вах при слу­же­нии ли­тур­гий. Но не на всех оди­на­ко­во дей­ство­вал при­мер по­движ­ни­ка: некто Гри­го­рий Изъ­еди­нов, соб­ствен­ник то­го ме­ста, где бы­ло бо­же­домье, при­ста­вил к нему сво­е­го слу­гу, чтобы со вся­ко­го по­гре­ба­е­мо­го в ску­дель­ни­це брать пла­ту, и без нее нель­зя бы­ло по­хо­ро­нить ни­ко­го.

Как-то при­шел в Го­риц­кий мо­на­стырь стран­ник: ни­кто не знал, от­ку­да он явил­ся и как его зо­вут; при­шлец ни­че­го не го­во­рил, кро­ме од­но­го сло­ва: «дя­дюш­ка». Пре­по­доб­ный Да­ни­ил очень при­вя­зал­ся к неиз­вест­но­му и ча­сто да­вал ему при­ют в сво­ей кел­лии, ко­гда пут­ник бы­вал в мо­на­сты­ре. Од­на­жды в пер­во­зи­мье по­движ­ник шел в цер­ковь к за­ут­ре­ни и, так как ночь бы­ла тем­на, на пол­пу­ти спо­ткнул­ся обо что-то и упал. Ду­мая, что у него под но­га­ми де­ре­во, пре­по­доб­ный хо­тел ото­дви­нул его и, к ужа­су сво­е­му, за­ме­тил, что это мерт­вый стран­ник, тот са­мый, ко­то­рый про­из­но­сил од­но сло­во: «дя­дюш­ка»; те­ло бы­ло еще теп­ло, но ду­ша оста­ви­ла его. Да­ни­ил одел умер­ше­го, от­пел над­гроб­ные пес­ни, от­нес на бо­же­домье и по­ло­жил вме­сте с дру­ги­ми по­кой­ни­ка­ми. На­чав со­вер­шать по стран­ни­ку со­ро­ко­уст, по­движ­ник силь­но скор­бел о том, что не зна­ет его име­ни, и уко­рял се­бя, по­че­му не по­хо­ро­нил усоп­ше­го в мо­на­сты­ре, око­ло свя­той церк­ви. И ча­сто, да­же во вре­мя мо­лит­вы, вспо­ми­нал­ся Да­ни­и­лу без­вест­ный стран­ник: все хо­те­лось пе­ре­не­сти те­ло из ску­дель­ни­цы в мо­на­стырь, но сде­лать это­го бы­ло нель­зя, так как оно бы­ло за­ва­ле­но те­ла­ми дру­гих по­кой­ни­ков. По­сле мо­лит­вы по­движ­ник ча­сто вы­хо­дил из кел­лии на зад­нее крыль­цо, от­ку­да был ви­ден на го­ре ряд ску­дель­ниц с че­ло­ве­че­ски­ми те­ла­ми, воз­ник­ших от то­го, что в те­че­ние мно­гих лет здесь по­гре­ба­ли стран­ни­ков. И не один раз ви­дел пре­по­доб­ный, как от ску­дель­ниц ис­хо­дит свет, слов­но от мно­же­ства пы­ла­ю­щих све­чей. Да­ни­ил ди­вил­ся это­му яв­ле­нию и го­во­рил се­бе: «Сколь­ко сре­ди по­гре­бен­ных здесь угод­ни­ков Бо­жи­их? их недо­сто­ин весь мир и мы, греш­ные; их не толь­ко пре­зи­ра­ют, но и уни­жа­ют; по от­ше­ствии из ми­ра их не по­гре­ба­ют у свя­тых церк­вей, не со­вер­ша­ют по ним по­ми­нок, но Бог не остав­ля­ет их, а еще боль­ше про­слав­ля­ет. Что бы та­кое устро­ить для них?»

И Бог вну­шил пре­по­доб­но­му мысль устро­ить цер­ковь на том ме­сте, где вид­нел­ся свет, и по­ста­вить при ней свя­щен­ни­ка, чтобы он слу­жил Бо­же­ствен­ные ли­тур­гии и по­ми­нал ду­ши усоп­ших, ко­то­рые по­ко­ят­ся в ску­дель­ни­цах, и преж­де дру­гих неве­до­мо­го стран­ни­ка. Ча­сто раз­мыш­лял об этом пре­по­доб­ный, и не один год, но ни­ко­му не объ­яв­лял о сво­их на­ме­ре­ни­ях, го­во­ря: «Ес­ли это угод­но Бо­гу, Он со­тво­рит по во­ле Сво­ей».

Как-то при­шел к по­движ­ни­ку свя­щен­но­и­нок Ни­ки­фор, быв­ший игу­мен Ни­коль­ско­го мо­на­сты­ря на Бо­ло­те, в Пе­ре­я­с­лав­ле-За­лес­ском, и ска­зал, что он мно­го раз слы­шал звон на ме­сте, где бы­ли ску­дель­ни­цы. Ино­гда же Ни­ки­фо­ру ви­де­лось, что он пе­ре­не­сен на го­ру со ску­дель­ни­ца­ми, и вся она пол­на кот­лов и дру­гих со­су­дов, ка­кие бы­ва­ют в мо­на­стыр­ских об­ще­жи­ти­ях. «Я, – при­ба­вил Ни­ки­фор, – не об­ра­щал вни­ма­ния на это ви­де­ние, по­чи­тал его как бы за сон или меч­ту; но оно неот­ступ­но бы­ло в мо­ем уме, бес­пре­рыв­но нес­ся и звон со ску­дель­нич­ной го­ры, и вот я ре­шил по­ве­дать это тво­е­му пре­по­до­бию».

Да­ни­ил от­ве­тил го­стю: «Что ты ви­дел ду­хов­ны­ми оча­ми, Бог мо­жет при­ве­сти и в ис­пол­не­ние на ме­сте том, не со­мне­вай­ся в этом».

Од­на­жды шли на Моск­ву из за­волж­ских оби­те­лей по де­лам три мо­на­ха и оста­но­ви­лись у пре­по­доб­но­го Да­ни­и­ла как че­ло­ве­ка, бо­лее дру­гих на­бож­но­го и из­вест­но­го го­сте­при­им­ством. По­движ­ник при­нял пут­ни­ков как вест­ни­ков небес­ных, уго­стил их, чем Бог по­слал, и всту­пил с ни­ми в бе­се­ду. Стран­ни­ки ока­за­лись людь­ми опыт­ны­ми в де­лах ду­хов­ных, и Да­ни­ил по­ду­мал про се­бя: «Я ни­ко­му не со­об­щал о све­те, ко­то­рый ви­дел в ску­дель­ни­цах, и о на­ме­ре­нии устро­ить при них цер­ковь, но эти три му­жа, ви­ди­мо, по­сла­ны мне от Бо­га; столь рас­су­ди­тель­ным лю­дям сле­ду­ет от­крыть свою мысль и, как они раз­ре­шат мои недо­уме­ния, пусть так и бу­дет». И по­движ­ник по по­ряд­ку стал го­во­рить го­стям о без­вест­ном стран­ни­ке, о его смер­ти, о сво­ем рас­ка­я­нии, что не у церк­ви по­хо­ро­нил его, о све­те над ску­дель­ни­ца­ми и о же­ла­нии устро­ить при них храм для по­ми­но­ве­ния по­гре­бен­ных на бо­же­домье и преж­де всех неза­бвен­но­го стран­ни­ка. Со сле­за­ми на гла­зах Да­ни­ил за­кон­чил свою речь к стар­цам: «Гос­по­да мои! Ви­жу, что по Бо­же­ствен­но­му из­во­ле­нию вы при­шли сю­да про­све­тить мою ху­дость и раз­ре­шить мои недо­уме­ния. Со­ве­та доб­ро­го про­шу у вас: ду­ша моя го­рит же­ла­ни­ем вы­стро­ить цер­ковь при ску­дель­ни­цах, но не знаю, от Бо­га ли эта мысль. По­дай­те мне ру­ку по­мо­щи и по­мо­ли­тесь о мо­ем недо­сто­ин­стве, чтобы этот по­мысл оста­вил ме­ня, ес­ли он не уго­ден Бо­гу, или пе­ре­шел в де­ло, ес­ли Бо­гу уго­ден. Сам я не ве­рю же­ла­нию сво­е­му и бо­юсь, как бы оно не при­нес­ло со­блаз­на вме­сто поль­зы. По­со­ве­туй­те мне, как сле­ду­ет по­сту­пить: что вы ука­же­те, то я и вы­пол­ню с по­мо­щью Бо­жи­ей». Три стар­ца как бы од­ни­ми уста­ми от­ве­ти­ли Да­ни­и­лу: «Про столь ве­ли­кое де­ло Бо­жие мы не сме­ем го­во­рить от се­бя, а пе­ре­да­дим лишь, что слы­ша­ли от ду­хов­ных от­цов, ко­то­рые ис­кус­ны в бла­го­ум­ном об­суж­де­нии по­мыс­лов, вол­ну­ю­щих ду­ши ино­ков. Ес­ли ка­кой по­мысл и от Бо­га, не сле­ду­ет до­ве­рять­ся сво­е­му уму и ско­ро при­сту­пать к его ис­пол­не­нию, обе­ре­гая се­бя от ис­ку­ше­ний лу­ка­во­го. Хо­тя ты и не но­ви­чок в по­дви­гах, дав­но при­вер­жен к мо­на­ше­ским тру­дам и по­чтен са­ном свя­щен­ства, од­на­ко и те­бе сле­ду­ет про­сить по­мо­щи от Бо­га и Ему вве­рить де­ло свое. По­веле­ва­ют от­цы: ес­ли мысль вле­чет нас на ка­кое-ни­будь на­чи­на­ние, хо­тя бы оно ка­за­лось и очень по­лез­ным, не сле­ду­ет рань­ше трех лет при­во­дить его в ис­пол­не­ние: чтобы дей­ство­ва­ло не на­ше хо­те­ние и чтобы мы не вве­ря­лись сво­ей во­ле и по­ни­ма­нию. Так и ты, от­че Да­ни­и­ле, по­до­жди три го­да. Ес­ли по­мысл не от Бо­га, неза­мет­но пе­ре­ме­нит­ся твое на­стро­е­ние, и мысль, те­бя вол­ну­ю­щая, ма­ло-по­ма­лу ис­чезнет. А ес­ли хо­те­ние твое вну­ше­но Гос­по­дом и со­глас­но с Его во­лей, в те­че­ние трех лет твоя мысль бу­дет рас­ти и раз­го­рать­ся силь­ней ог­ня и ни­ко­гда не про­па­дет и не за­бу­дет­ся; днем и но­чью она станет вол­но­вать твой дух – и ты узна­ешь, что по­мысл от Гос­по­да, и Все­силь­ный про­из­ве­дет его в де­ло по во­ле Сво­ей. То­гда мож­но бу­дет ма­ло-по­ма­лу воз­дви­гать свя­тую цер­ковь, и на­чи­на­ние твое не по­сра­мит­ся».

По­движ­ник сло­жил муд­рые сло­ва стар­цев в серд­це сво­ем, по­ди­вил­ся, по­че­му они ука­за­ли обо­ждать имен­но три го­да, и рас­стал­ся с до­ро­ги­ми го­стя­ми, ко­то­рые от­пра­ви­лись в даль­ней­ший путь.

Три го­да ждал Да­ни­ил и ни­ко­му не ска­зы­вал ни о ви­де­нии над ску­дель­ни­ца­ми, ни о на­ме­ре­нии воз­двиг­нуть цер­ковь, ни о со­ве­те трех пу­стын­но­жи­те­лей. Преж­няя мысль не по­ки­да­ла его ду­ха, но го­ре­ла, как пла­мя, ко­то­рое раз­ду­ва­ет ве­тер и, как острое жа­ло, не да­ва­ла ему по­коя ни днем, ни но­чью. По­движ­ник все­гда смот­рел на ме­сто, где на­ду­мал по­стро­ить храм, слез­ной мо­лит­вой при­зы­вал к се­бе по­мощь Бо­жию и вспо­ми­нал стар­цев, ко­то­рые по­да­ли ему доб­рый со­вет. И Гос­подь внял мо­ле­нию вер­но­го ра­ба Сво­е­го.

У ве­ли­ко­го кня­зя Ва­си­лия Иоан­но­ви­ча бы­ли в при­бли­же­нии и поль­зо­ва­лись по­че­том бо­яре-бра­тья Иоанн и Ва­си­лий Ан­дре­еви­чи Че­ляд­ни­ны. Но ве­ли­чие зем­ное ча­сто раз­ле­та­ет­ся как дым, и Че­ляд­ни­ны по­па­ли в неми­лость. Яв­лять­ся ко дво­ру ве­ли­ко­го кня­зя им бы­ло невоз­мож­но, и они от­пра­ви­лись на жи­тье с ма­те­рью, же­на­ми и детьми в свою вот­чи­ну – се­ло Пер­вя­ти­но в ны­неш­нем Ро­стов­ском уез­де Яро­слав­ской гу­бер­нии, в 34 вер­стах от Пе­ре­я­с­лав­ля-За­лес­ско­го. Опаль­ные бо­яре вся­че­ски ста­ра­лись вер­нуть к се­бе бла­го­во­ле­ние ве­ли­ко­го кня­зя, но их уси­лия бы­ли на­прас­ны. То­гда Че­ляд­ни­ны вспом­ни­ли о пре­по­доб­ном Да­ни­и­ле и ре­ши­ли про­сить его мо­литв, чтобы уто­лить гнев дер­жав­но­го вла­ды­ки. Они по­сла­ли в Го­риц­кий мо­на­стырь слу­гу с гра­мот­кой, в ко­то­рой про­си­ли по­движ­ни­ка от­слу­жить мо­ле­бен в скор­бях За­ступ­ни­це – Бо­жи­ей Ма­те­ри и ве­ли­ко­му чу­до­твор­цу Ни­ко­лаю, освя­тить во­ду и со­вер­шить ли­тур­гию за цар­ское здра­вие. Кро­ме то­го, бо­яре про­си­ли Да­ни­и­ла, чтобы он тай­но от всех, да­же и от ар­хи­манд­ри­та мо­на­сты­ря, по­се­тил их в Пер­вя­тине и при­нес им просфо­ру со свя­той во­дой. По­движ­ник от­слу­жил все, о чем его про­си­ли, и по сво­е­му обы­чаю пеш­ком от­пра­вил­ся к Че­ляд­ни­ным. Ко­гда Да­ни­ил под­хо­дил к Пер­вя­ти­ну, зво­ни­ли к обедне; бо­яре Иоанн и Ва­си­лий с ма­те­рью шли и цер­ковь к Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии. Уви­дев вда­ли пут­ни­ка-мо­на­ха, бо­яре тот­час ре­ши­ли, что эти Да­ни­ил, быст­ро по­шли к нему на­встре­чу, при­ня­ли от него бла­го­сло­ве­ние и об­ра­до­ва­лись ему как доб­ро­му вест­ни­ку ино­го ми­ра. Че­ляд­ни­ны с го­стем от­пра­ви­лись в цер­ковь. Ко­гда на­ча­лась ли­тур­гия, при­е­хал по­сол из Моск­вы от ве­ли­ко­го кня­зя Ва­си­лия: опа­ла с бо­яр сни­ма­лась, и им ве­ле­ли ско­рее ехать на служ­бу в Моск­ву. Сча­стье, вы­пав­шее на их до­лю, Че­ляд­ни­ны объ­яс­ни­ли се­бе си­лою Да­ни­и­ло­вых мо­литв, упа­ли к но­гам по­движ­ни­ка и го­во­ри­ли: «Как мы от­пла­тим те­бе, отец, за то, что тво­и­ми мо­лит­ва­ми Гос­подь люб­ве­обиль­но смяг­чил цар­ское серд­це и по­ка­зал ми­лость на нас, ра­бах Сво­их?»

По­сле обед­ни бо­яре пред­ло­жи­ли Да­ни­и­лу от­ку­шать с со­бой и окру­жи­ли его вся­че­ским по­че­том. Но по­движ­ник счи­тал вся­кую сла­ву и честь на зем­ле су­ет­ны­ми и по­то­му го­во­рил бо­ярам: «Я са­мый ху­дой и греш­ный из всех лю­дей, и за что вы ме­ня чти­те? Боль­ше все­го по­чи­тай­те Бо­га, со­блю­дай­те Его за­по­ве­ди и де­лай­те угод­ное пе­ред оча­ми Его; ду­ши свои очи­щай­те по­ка­я­ни­ем, ни­ко­му не де­лай­те зла, имей­те со все­ми лю­бовь, тво­ри­те ми­ло­сты­ню и слу­жи­те ве­ли­ко­му кня­зю ве­рой и прав­дой. Так об­ре­те­те сча­стье во вре­мен­ной сей жиз­ни, а в бу­ду­щем ве­ке бес­ко­неч­ный по­кой».

По­сле это­го пре­по­доб­ный ска­зал Че­ляд­ни­ным: «Есть вбли­зи Го­риц­ко­го мо­на­сты­ря бо­же­домье, где из­дав­на по­чи­ва­ют те­ла хри­сти­ан, скон­чав­ших­ся на­прас­ной смер­тью, ни­ко­гда не бы­ва­ет над ни­ми по­ми­но­вен­ных служб, не вы­ни­ма­ют об их упо­ко­е­нии ча­стиц, не при­но­сят за них ла­да­ну и свеч. Сле­ду­ет вам по­за­бо­тить­ся, чтобы при ску­дель­ни­цах бы­ла воз­двиг­ну­та Бо­жия цер­ковь для по­ми­но­ве­ния неча­ян­но усоп­ших хри­сти­ан».

Бо­ярин Ва­си­лий от­ве­тил: «От­че Да­ни­и­ле! По­ис­ти­не тво­е­му пре­по­до­бию сле­ду­ет по­за­бо­тить­ся об этом чуд­ном де­ле. Ес­ли тво­и­ми мо­лит­ва­ми бла­го­из­во­лит Бог, чтобы мы узре­ли цар­ские очи, я умо­лю свя­тей­ше­го мит­ро­по­ли­та, и он даст те­бе гра­мо­ту на осво­бож­де­ние той церк­ви от вся­ких да­ней и по­шлин».

Да­ни­ил ска­зал на это: «Ве­ли­кое де­ло – бла­го­сло­ве­ние и гра­мо­та свя­тей­ше­го мит­ро­по­ли­та. Но ес­ли та цер­ковь не бу­дет за­щи­ще­на цар­ским име­нем, по­сле нас на­сту­пит оску­де­ние; а бу­дет ей по­пе­че­ние и гра­мо­та ца­ря и ве­ли­ко­го кня­зя, ве­рю, де­ло это не оску­де­ет во ве­ки».

Че­ляд­ни­ны от­ве­ти­ли по­движ­ни­ку: «До­стой­но и пра­вед­но не знать оску­де­ния ме­сту, ко­то­рое взя­то в по­пе­че­ние са­мим ца­рем. Раз ты это­го хо­чешь, по­ста­рай­ся быть в Москве, а мы, ес­ли Гос­подь при­ве­дет ним быть в преж­них чи­нах (Ва­си­лий со­сто­ял дво­рец­ким, а Иван – ко­ню­шим), пред­ста­вим те­бя са­мо­дер­жав­цу, и он ис­пол­нит твое хо­те­ние».

По­сле этой бе­се­ды пре­по­доб­ный Да­ни­ил воз­вра­тил­ся в мо­на­стырь, а Че­ляд­ни­ны от­пра­ви­лись к Москве и по­лу­чи­ли свои преж­ние зва­ния. С бла­го­сло­ве­ния Го­риц­ко­го ар­хи­манд­ри­та Ис­а­ии не за­мед­лил пой­ти к Москве и Да­ни­ил. Че­ляд­ни­ны пред­ста­ви­ли его ве­ли­ко­му кня­зю Ва­си­лию и рас­ска­за­ли о на­ме­ре­нии по­движ­ни­ка со­ору­дить цер­ковь на бо­же­домьи. Ве­ли­кий князь по­хва­лил рев­ность Да­ни­и­ла, ре­шил, что сле­ду­ет быть при ску­дель­ни­цах церк­ви, и при­ка­зал дать по­движ­ни­ку гра­мо­ту. По этой цар­ской гра­мо­те ни­кто не дол­жен был всту­пать­ся в ме­сто при ску­дель­ни­цах, и слу­жи­те­ли церк­ви, ко­то­рая бу­дет по­стро­е­на, не долж­ны за­ви­сеть ни от ко­го, кро­ме Да­ни­и­ла. Ве­ли­кий князь дал ми­ло­сты­ню на по­стро­е­ние хра­ма и по­слал Да­ни­и­ла за бла­го­сло­ве­ни­ем к мит­ро­по­ли­ту Мос­ков­ско­му Си­мо­ну. Вме­сте с пре­по­доб­ным по­шли к мит­ро­по­ли­ту по цар­ско­му по­ве­ле­нию и Че­ляд­ни­ны, рас­ска­за­ли свя­ти­те­лю о де­ле и пе­ре­да­ли ему цар­скую во­лю, чтобы со­ору­дить цер­ковь в Пе­ре­я­с­лав­ле над ску­дель­ни­ца­ми. Мит­ро­по­лит по­бе­се­до­вал с пре­по­доб­ным, бла­го­сло­вил его ста­вить цер­ковь и ве­лел на­пи­сать для него хра­мо­здан­ную гра­мо­ту.

Бо­яре Че­ляд­ни­ны при­гла­си­ли Да­ни­и­ла к се­бе в дом, и он вел с ни­ми бе­се­ду о поль­зе ду­шев­ной. Их мать Вар­ва­ра вни­ма­тель­но при­слу­ши­ва­лась к ре­чам по­движ­ни­ка и про­си­ла его ука­зать ей вер­ней­ший путь из­бав­ле­ния от гре­хов. Пре­по­доб­ный го­во­рил ей: «Ес­ли за­бо­тишь­ся о ду­ше, омы­вай гре­хи сле­за­ми и ми­ло­сты­нею, ис­треб­ляй их ис­тин­ным по­ка­я­ни­ем, и то­гда по­лу­чишь не толь­ко остав­ле­ние пре­гре­ше­ний, но и веч­ную бла­жен­ную жизнь, ста­нешь при­част­ни­цей Небес­но­го Цар­ства; и не од­ну свою ду­шу спа­сешь, но и мно­гим по­слу­жишь на поль­зу, и ро­ду сво­е­му по­мо­жешь мо­лит­ва­ми».

Вар­ва­ра спро­си­ла со сле­за­ми на гла­зах: «Что же ты ука­жешь мне де­лать?» Да­ни­ил от­ве­тил: «Хри­стос ска­зал во Свя­том Еван­ге­лии: ес­ли кто не от­ре­чет­ся от все­го име­ния, не мо­жет быть Мо­им уче­ни­ком; кто не возь­мет кре­ста сво­е­го и не пой­дет за Мною, не до­сто­ин Ме­ня (Мф.10:38); ес­ли кто оста­вит от­ца и ма­терь, или же­ну, или де­тей, или се­ла и име­ния име­ни Мо­е­го ра­ди, по­лу­чит во сто крат и на­сле­ду­ет жи­вот веч­ный (Мф.19:29). Так и ты, гос­по­жа, слу­шай слов Гос­под­них, возь­ми иго Его на се­бя, по­не­си крест Его: не тя­же­ло ра­ди Его оста­вить дом и де­тей, и все пре­ле­сти ми­ра. Ес­ли же­ла­ешь жить бес­пе­чаль­ной жиз­нью, об­ле­кись в мо­на­ше­ские одеж­ды, умерт­ви по­стом вся­кое муд­ро­ва­ние пло­ти, по­жи­ви ду­хом для Бо­га и бу­дешь цар­ство­вать с Ним во ве­ки».

Убеж­ден­ная речь по­движ­ни­ка по­тряс­ла ду­шу бо­яры­ни, и Вар­ва­ра ско­ро по­стриг­лась в ино­че­ский об­раз с име­нем Вар­со­но­фии. В сво­ей даль­ней­шей жиз­ни но­во­на­ре­чен­ная мо­на­хи­ня ста­ра­лась свя­то блю­сти за­ве­ты пре­по­доб­но­го Да­ни­и­ла: она непре­стан­но мо­ли­лась, бы­ла воз­дер­жан­на в пи­ще и пи­тье, при­леж­но по­се­ща­ла храм Бо­жий, име­ла ко всем нели­це­мер­ную лю­бовь и тво­ри­ла де­ла ми­ло­сер­дия. Ее одеж­ды хоть и не бы­ли дур­ны, но ча­сто бы­ва­ли по­кры­ты пы­лью, и она не пе­ре­ме­ня­ла их це­лы­ми го­да­ми: толь­ко на Пас­ху на­де­ва­ла но­вые, а ста­рые от­да­ва­ла ни­щим. По ухо­де пре­по­доб­но­го в Пе­ре­я­с­лавль Вар­со­но­фия скор­бе­ла о том, что ли­ши­лась во­ждя, на­став­ни­ка в жиз­ни ду­хов­ной. А ко­гда он по де­лам на­ве­ды­вал­ся в Моск­ву, Вар­со­но­фия неиз­мен­но при­зы­ва­ла его к се­бе и на­сы­ща­ла ду­шу свою муд­ры­ми сло­ва­ми стар­ца. С ней вме­сте слу­ша­ли бе­се­ды Да­ни­и­ла ее до­че­ри и сно­хи и го­во­ри­ли по­том ста­ри­це: «Ни­ко­гда и ни­где мы не чув­ство­ва­ли та­ко­го бла­го­уха­ния, как в тво­ей кел­лии во вре­мя по­се­ще­ний Да­ни­и­ла».

По при­бы­тии в Пе­ре­я­с­лавль пре­по­доб­ный из Го­риц­кой оби­те­ли каж­до­днев­но хо­дил к ску­дель­ни­цам утром, в пол­день и по­сле ве­чер­ни, чтобы вы­брать по­удоб­нее ме­сто для по­стро­е­ния хра­ма. Бо­же­домье на­хо­ди­лось не вда­ли от се­ле­ний, бы­ло удоб­но для рас­паш­ки, но ни­кто ни­ко­гда не па­хал и не се­ял на нем. Ме­сто оди­ча­ло, по­рос­ло мож­же­вель­ни­ком и яго­ди­чьем: Про­мысл Бо­жий, ви­ди­мо, хра­нил его от мир­ских рук для во­дво­ре­ния ино­ков и для про­слав­ле­ния име­ни Бо­жия, о чем так ста­рал­ся пре­по­доб­ный Да­ни­ил.

Раз, ко­гда от­шель­ник уда­лил­ся на бо­же­домье, он уви­дал жен­щи­ну, ко­то­рая бро­ди­ла по мож­же­вель­ни­ку и горь­ко пла­ка­ла. Же­лая по­дать скор­бя­щей сло­во уте­ше­ния, по­движ­ник по­до­шел к ней. Жен­щи­на спро­си­ла, как его имя. «Греш­ный Да­ни­ил», – от­ве­тил он со сво­им обыч­ным сми­ре­ни­ем.

«Ви­жу, – ска­за­ла ему незна­ком­ка, – что ты раб Бо­жий; не по­се­туй, ес­ли я от­крою те­бе од­но изу­ми­тель­ное яв­ле­ние. Мой дом на по­са­де это­го го­ро­да (то есть Пе­ре­я­с­лав­ля) невда­ле­ке от ску­дель­ниц. По но­чам мы за­ни­ма­ем­ся ру­ко­де­ли­ем, чтобы за­ра­ба­ты­вать на про­пи­та­ние и одеж­ду. Не один раз, вы­гля­ды­вая из ок­на на это ме­сто, я ви­де­ла на нем но­чью необы­чай­ное си­я­ние и как бы ряд го­ря­щих свеч. Глу­бо­кое раз­ду­мье на­па­ло на ме­ня, и я не мо­гу от­де­лать­ся от мыс­ли, что этим ви­де­ни­ем умер­шие род­ные на­во­дят на ме­ня страх и тре­бу­ют по­ми­но­ве­нья по се­бе. У ме­ня в ску­дель­ни­цах по­хо­ро­не­ны отец и мать, де­ти и род­ствен­ни­ки, и я не знаю, что мне де­лать. Я охот­но ста­ла бы со­вер­шать по­мин­ки по ним, но на бо­же­домье нет церк­ви и негде за­ка­зать ка­нун по усоп­шим. В те­бе, от­че, я ви­жу по­слан­ни­ка Бо­жия: Гос­по­да ра­ди, устрой по­ми­но­ве­ние мо­их род­ных на этом ме­сте по тво­е­му ра­зу­ме­нию».

Жен­щи­на вы­ну­ла из-за па­зу­хи пла­ток, в ко­то­ром бы­ло за­вер­ну­то сто се­реб­ря­ных монет, и от­да­ла день­ги стар­цу, чтобы он по­ста­вил крест или ико­ну в ску­дель­ни­це или устро­ил что-ли­бо дру­гое по сво­е­му же­ла­нию. По­движ­ник по­нял, что Бо­жи­им Про­мыс­лом на­чи­на­ет­ся де­ло, о ко­то­ром он так дол­го и так мно­го ду­мал, и воз­дал хва­лу Гос­по­ду.

В дру­гой раз ста­рец встре­тил на бо­же­домье груст­но­го и оза­бо­чен­но­го че­ло­ве­ка, ко­то­рый ска­зал, что он ры­бо­лов. «По ви­ду тво­е­му, – об­ра­тил­ся он к Да­ни­и­лу, – я ви­жу, что ты ис­тин­ный раб Бо­жий, и хо­чу объ­яс­нить те­бе, по­че­му я ски­та­юсь в этих ме­стах. Вста­вая до рас­све­та, мы име­ем обы­чай от­прав­лять­ся на рыб­ную лов­лю: и не один раз я ви­дел с озе­ра, как на бо­же­домье бли­стал непо­нят­ный свет. Ду­маю, что это мои ро­ди­те­ли и род­ствен­ни­ки, по­гре­бен­ные в ску­дель­ни­цах, тре­бу­ют по­ми­ну по ду­шам сво­им. А мне ни­ко­гда не при­хо­ди­лось до сих пор по­ми­нать их, ча­стью по бед­но­сти, ча­стью же по­то­му, что на бо­же­домье не по­стро­е­но церк­ви. Про­шу те­бя, от­че, по­ми­най ро­ди­те­лей мо­их и мо­лись за них на этом ме­сте, чтобы ду­ша моя успо­ко­и­лась и не тре­во­жи­ло ме­ня боль­ше это ви­де­ние». Окон­чив речь, ры­бо­лов вру­чил Да­ни­и­лу сто се­реб­ря­ных монет, ко­то­рый по­движ­ник при­нял как дар Бо­жий на свя­тое де­ло по­стро­е­ния церк­ви.

В тре­тий раз ста­рец, хо­дя по бо­же­домью, встре­тил око­ло мож­же­вель­ни­ка по­се­ля­ни­на, ко­то­рый при­бли­зил­ся к Да­ни­и­лу и ска­зал: «Бла­го­сло­ви ме­ня, от­че, на­зо­ви свое имя и от­крой, за­чем ты здесь хо­дишь?» Ста­рец объ­явил свое имя и за­ме­тил, что хо­дит здесь, про­го­няя уны­ние. По­се­ля­нин про­дол­жал: «По тво­е­му ви­ду и сло­вам я до­га­ды­ва­юсь, что ты че­ло­век на­бож­ный и, ес­ли при­ка­жешь, я рас­ска­жу те­бе об од­ном де­ле».

«Го­во­ри, раб Бо­жий, – от­ве­тил Да­ни­ил, – чтобы и нам по­лу­чить поль­зу от тво­их слов».

«От­че, – ска­зал по­се­ля­нин, – нам все­гда при­хо­дит­ся ез­дить в Пе­ре­я­с­лавль на торг с раз­ны­ми пло­да­ми и ско­том око­ло это­го ме­ста, и мы спе­шим по­пасть в го­род по­рань­ше, за­дол­го до рас­све­та. Не один раз я ви­дел на бо­же­домье необы­чай­ный свет, слы­хал шум, точ­но от ка­ко­го-то пе­ния, и ужас на­пал на ме­ня при про­ез­де эти­ми ме­ста­ми. Вспо­ми­ная, что мно­гие из на­ших род­ных по­ко­ят­ся в ску­дель­ни­цах, я ду­мал: на­вер­но, это они тре­бу­ют по­ми­но­ве­ния. Но не знаю, что де­лать: на этом пу­стын­ном ме­сте нет ни церк­ви, ни жи­вых лю­дей. От­че, по­мо­лись обо мне, чтобы Гос­подь из­ба­вил ме­ня от страш­но­го ви­де­ния, и по­ми­най ро­ди­те­лей на­ших на этом ме­сте, как Бог умуд­рит те­бя».

С эти­ми сло­ва­ми по­се­ля­нин так­же пе­ре­дал стар­цу сто се­реб­ря­ных монет. Да­ни­ил со сле­за­ми на гла­зах воз­дал хва­лу Гос­по­ду Бо­гу, что Он через трех лю­дей по­слал ему три­ста среб­ре­ни­ков, и при­сту­пил к по­стро­е­нию церк­ви над ску­дель­ни­ца­ми.

Преж­де все­го на­до бы­ло ре­шить, во имя ко­го стро­ить храм. Мно­гие по это­му по­во­ду да­ва­ли свои со­ве­ты, но бо­лее дру­гих при­шлась по ду­ше Да­ни­и­лу мысль Го­риц­ко­го свя­щен­ни­ка Три­фо­на (позд­нее по­стри­жен­но­го в мо­на­хи с име­нем Ти­хо­на); он ска­зал по­движ­ни­ку: «Сле­ду­ет на бо­же­домье по­ста­вить цер­ковь во имя Всех свя­тых, от ве­ка Бо­гу уго­див­ших, так как ты хо­чешь тво­рить па­мять о ду­шах весь­ма мно­гих лю­дей, ко­то­рые упо­ко­е­ны в ску­дель­ни­цах; ес­ли сре­ди усоп­ших ока­жут­ся угод­ни­ки Бо­жии, то и они при­чтут­ся к сон­му всех свя­тых и бу­дут за­ступ­ни­ка­ми и по­кро­ви­те­ля­ми хра­ма Бо­жия».

По­движ­ник, не лю­бив­ший до­ве­рять­ся од­но­му сво­е­му ра­зу­ме­нию, охот­но по­сле­до­вал бла­го­му со­ве­ту Три­фо­на и при­ба­вил от се­бя: «Да и тот без­вест­ный стран­ник, ко­то­рый мне го­во­рил: “дя­дюш­ка”, ес­ли он во­ис­ти­ну угод­ник Бо­жий, со все­ми свя­ты­ми бу­дет при­зы­вать­ся в мо­лит­вах. А он ведь глав­ный ви­нов­ник то­го, что я стал раз­мыш­лять о по­стро­е­нии церк­ви: с тех пор, как я по­ло­жил его в ску­дель­ни­це, необык­но­вен­но раз­го­ре­лось во мне же­ла­ние со­здать храм на бо­же­домье». Пре­по­доб­ный ре­шил по­стро­ить все­го од­ну цер­ковь над ску­дель­ни­ца­ми и при­звать к ней бе­ло­го свя­щен­ни­ка с по­но­ма­рем.

От­пра­вив­шись на ре­ку Тру­беж (где сто­я­ло мно­го пло­тов), чтобы при­об­ре­сти брев­на для церк­ви, Да­ни­ил встре­тил­ся с пре­ста­ре­лым куп­цом Фе­о­до­ром, ко­то­рый был пе­ре­се­лен из Нов­го­ро­да в Пе­ре­я­с­лавль при ве­ли­ком кня­зе Иоанне III в 1488 го­ду. При­няв бла­го­сло­ве­ние от по­движ­ни­ка, ку­пец спро­сил: «Для ка­кой на­доб­но­сти, от­че, ты по­ку­па­ешь эти брев­на?» – «Имею в ви­ду, ес­ли угод­но бу­дет Гос­по­ду, воз­двиг­нуть на бо­же­дом­ном ме­сте цер­ковь». – «Там бу­дет мо­на­стырь?» – «Нет, бу­дет од­на цер­ков­ка и при ней бе­лый свя­щен­ник с по­но­ма­рем». – «Сле­ду­ет на том ме­сте быть мо­на­сты­рю; да и ме­ня, от­че, бла­го­сло­ви ку­пить бре­ве­нец, чтобы по­ста­вить се­бе на бо­же­домье кел­лий­ку, там по­стричь­ся в мо­на­ше­ство и про­ве­сти оста­ток дней сво­их».

Фе­о­дор дей­стви­тель­но был по­том по­стри­жен с име­нем Фе­о­до­сия и с усер­ди­ем нес все тя­го­ты ино­че­ской жиз­ни. И мно­гие дру­гие го­ро­жане и по­се­ляне, куп­цы, ре­мес­лен­ни­ки и зем­ле­дель­цы по­на­стро­и­ли се­бе по при­ме­ру Фе­о­до­ра кел­лий и с бла­го­сло­ве­ния Да­ни­и­ла при­ня­ли по­стри­же­ние. Так, по­мо­щью Бо­жи­ей, над ску­дель­ни­ца­ми воз­ник це­лый мо­на­стырь в ле­то от Рож­де­ства Хри­сто­ва 1508-е. Ко­гда цер­ковь во имя Всех свя­тых бы­ла окон­че­на, на освя­ще­ние ее (15 июля) из го­ро­да Пе­ре­я­с­лав­ля и окрест­ных сел со­шлось мно­же­ство свя­щен­ни­ков и вся­ко­го мир­ско­го лю­да со све­ча­ми, ла­да­ном и ми­ло­сты­нею, и бы­ла ве­ли­кая ра­дость, что на опу­сте­лом ме­сте устро­я­ет­ся свя­тая оби­тель. Вме­сте с хра­мом во имя Всех свя­тых по­став­ле­на бы­ла тра­пе­за с цер­ко­вью во имя По­хва­лы Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы. Да­ни­ил из­брал игу­ме­на, при­звал двух свя­щен­ни­ков, диа­ко­на, по­но­ма­ря и просфор­ни­ка, и на­ча­лось каж­до­днев­ное со­вер­ше­ние Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии. За­бо­та­ми по­движ­ни­ка церк­ви укра­си­лись свя­ты­ми ико­на­ми чуд­но­го пись­ма; на мо­на­стыр­ских вра­тах так­же бы­ли по­став­ле­ны ико­ны хо­ро­шей ра­бо­ты; при­об­ре­те­ны бы­ли кни­ги и дру­гая Бо­го­слу­жеб­ная утварь. У каж­дой ску­дель­ни­цы Да­ни­ил по­ста­вил вы­со­кие кре­сты, и у под­но­жия их ча­сто ста­ли со­вер­шать­ся па­ни­хи­ды всею слу­жа­щею бра­ти­ею оби­те­ли. Ко­гда от дол­гих лет из­вет­ша­ла клеть над ску­дель­ни­ца­ми, где по­ла­га­ли усоп­ших до их пре­да­ния зем­ле и где на­хо­ди­ли при­ют лю­ди без­дом­ные, – ока­за­лось, что нет де­нег на по­стро­е­ние но­вой. Пре­по­доб­ный об­ра­тил­ся к упо­мя­ну­то­му свя­щен­ни­ку Три­фо­ну: «У те­бя есть клеть для жи­та, усту­пи ее мне». Три­фон, ду­мая, что по­движ­ник хо­чет ссы­пать хлеб, усту­пил клеть Да­ни­и­лу, а ста­рец по­ста­вил ее над ску­дель­ни­цей вме­сто ста­рой. Нема­ло ди­вил­ся Три­фон бес­ко­ры­стию пре­по­доб­но­го и его без­гра­нич­ной за­бот­ли­во­сти о упо­ко­е­нии стран­ни­ков и по­гре­бе­нии умер­ших.

Пре­по­доб­ный, жи­вя в Го­риц­кой оби­те­ли, вся­кий день хо­дил в мо­на­стырь, им устро­ен­ный: по­се­щал игу­ме­на и бра­тию и по­учал их свя­то хра­нить мо­на­стыр­ский чин и укра­шать се­бя доб­ро­де­те­ля­ми. По­да­вая доб­рый при­мер но­во­со­зван­ным ино­кам, Да­ни­ил стро­ил для бра­тии кел­лии сво­и­ми ру­ка­ми и рас­па­хи­вал неболь­шое по­ле по со­сед­ству с мо­на­сты­рем. Без сел и име­ний пре­бы­ва­ли эти ино­ки, снис­ки­вая се­бе про­пи­та­ние ру­ко­де­льем, ка­кое кто знал, да при­ни­мая ми­ло­сты­ню от хри­сто­люб­цев. Но на­хо­ди­лись же­сто­кие лю­ди, ко­то­рые бы­ли не прочь по­ко­ры­сто­вать­ся от оби­те­ли и по­жи­вить­ся на счет ее тру­дов. Неда­ле­ко от устро­я­е­мо­го Да­ни­и­лом мо­на­сты­ря бы­ло се­ло Вор­гу­ша, ко­то­рым вла­де­ли немец­кий вы­хо­дец Иоанн с же­ной На­та­ли­ей. На­та­лия, жен­щи­на сви­ре­пая и бес­стыд­ная, вме­сте с Гри­го­ри­ем Изъ­еди­но­вым по­чув­ство­ва­ли силь­ную враж­ду к пре­по­доб­но­му и ста­ли уко­рять его: «На на­шей зем­ле, – го­во­ри­ли они, – по­ста­вил мо­на­стырь и рас­па­хи­ва­ет по­ле и хо­чет за­хва­тить на­ши зем­ли и се­ла, ко­то­рые близ­ко под­хо­дят к мо­на­сты­рю».

На­та­лия, ска­ча на коне, вме­сте со слу­га­ми, во­ору­жен­ны­ми ко­лья­ми, от­го­ня­ла Да­ни­и­ла с труд­ни­ка­ми от паш­ни и не да­ва­ла им вы­хо­дить из мо­на­сты­ря на поле­вые ра­бо­ты. Пре­по­доб­ный крот­ко сно­сил брань и уко­ры, уте­шал бра­тию и мо­лил Бо­га, чтобы Он смяг­чил серд­ца враж­ду­ю­щих с мо­на­сты­рем, На­та­лию же с Гри­го­ри­ем уве­ще­вал не оби­жать бра­тии и не злоб­ство­вать на но­во­устро­я­е­мую оби­тель. С те­че­ни­ем вре­ме­ни кро­тость пре­по­доб­но­го по­бе­ди­ла ярость со­се­дей: они об­ра­зу­ми­лись, про­си­ли у стар­ца про­ще­ния и ни­ко­гда боль­ше не враж­до­ва­ли с ним.

Не все­гда был мир и в мо­на­сты­ре, ко­то­рый с бес­пре­дель­ной лю­бо­вью и са­мо­от­вер­же­ни­ем стро­ил пре­по­доб­ный. Кое-кто из бра­тии роп­та­ли на Да­ни­и­ла, го­во­ря: «Мы ожи­да­ли, что ты со­ору­дил оби­тель, со­брав до­воль­но иму­ще­ства, а те­перь нам при­хо­дит­ся оде­вать­ся и пи­тать­ся как по­па­ло; не зна­ем, на что ре­шить­ся: уй­ти на­зад в мир, или же ты про­мыс­лишь как-ни­будь о нас?»

Пре­по­доб­ный уте­шал ро­пот­ни­ков: «Бог Сво­им неиз­ре­чен­ным про­мыс­лом все устро­я­ет на поль­зу лю­дям; по­тер­пи­те немно­го: Гос­подь не оста­вит ме­ста это­го и про­пи­та­ет вас, не по мо­ей во­ле устро­ил­ся здесь мо­на­стырь, а по ве­ле­нию Бо­жию. Что я мо­гу сде­лать? Как по­за­бо­тить­ся о вас? Гос­подь же ми­ло­сер­дый мо­жет все устро­ить и при мо­ей жиз­ни, и по­сле мо­ей смер­ти».

То, что бы­ло у Да­ни­и­ла в за­па­се, он немед­лен­но раз­дал жа­лоб­ни­кам и успо­ко­ил их недо­воль­ство. Но эти жа­ло­бы на­пол­ня­ли его ду­шу скор­бью и со­мне­ни­я­ми: он уже хо­тел пре­кра­тить даль­ней­шее устро­е­ние оби­те­ли и уда­лить­ся в Па­ф­ну­тьев мо­на­стырь.

«Не по мо­е­му хо­те­нию, – гру­стил по­движ­ник, – на­чал стро­ить­ся мо­на­стырь: у ме­ня и в мыс­лях это­го не бы­ло; я же­лал од­но­го – воз­двиг­нуть цер­ковь и вве­рить ее Про­мыс­лу Гос­под­ню и цар­ско­му по­пе­че­нию, а са­мо­му по­чить от тру­дов и пре­дать­ся без­молв­но­му жи­тию. По Бо­жьей во­ле на­ча­лось это де­ло, на нее я и остав­лю его: как угод­но Гос­по­ду, так пусть и бу­дет! Ес­ли бы я сам ду­мал стро­ить мо­на­стырь, то и жил бы в нем; а я жи­ву под на­ча­лом Го­риц­ко­го ар­хи­манд­ри­та и не со­стою пас­ты­рем но­во­со­бран­но­го ста­да».

О мыс­ли пре­по­доб­но­го оста­вить на­ча­тое де­ло по­стро­е­ния оби­те­ли узна­ла мать его и ста­ла уве­ще­вать сы­на: «Ка­кая поль­за, ди­тя мое, что ты хо­чешь оста­вить на­ча­тое стро­е­ние, опе­ча­лить бра­тию оби­те­ли, по­рвать свой со­юз с нею и огор­чить ме­ня, близ­кую к смер­ти. Со­всем не ду­май об этом, за­боть­ся о мо­на­сты­ре, сколь­ко хва­тит сил, а скор­би, ка­кие бу­дут вы­па­дать те­бе на до­лю, при­ни­май с бла­го­дар­но­стью, и Гос­подь не оста­вит те­бя с тво­ей оби­те­лью. А ко­гда Бог возь­мет ме­ня из этой жиз­ни, ты и мое греш­ное те­ло по­ло­жишь в сво­ем мо­на­сты­ре».

При этом мать да­ла Да­ни­и­лу сто се­реб­ря­ных монет и по­лот­но, ко­то­рым ве­ле­ла по­крыть се­бя при по­гре­бе­нии. Ма­ло-по­ма­лу бед­ность мо­на­сты­ря ста­ла умень­шать­ся, а чис­ло бра­тии при­ба­ви­лось. Пре­по­доб­ный ча­сто по­се­щал бра­тию мо­на­сты­ря и по­учал их со вни­ма­ни­ем от­но­сить­ся к сво­ей ду­ше; пра­ви­ло для церк­ви и кел­лии он на­ла­гал нетруд­ное, од­на­ко ни­ко­му не да­вал раз­ле­нить­ся.

Сре­ди ино­ков бы­ли то­гда лю­ди про­стые, боль­ше все­го из по­се­лян; меж­ду ни­ми на­хо­дил­ся и один брат, ко­то­рый силь­но же­лал рас­ска­зать Да­ни­и­лу чу­дес­ное яв­ле­ние, но по про­сто­те сво­ей ро­бел и не ре­шал­ся. По­движ­ник по­нял на­ме­ре­ние бра­та и спро­сил его: «Ка­кое у те­бя де­ло ко мне? Не сты­дись, рас­ска­жи, брат». Про­стец от­ве­тил: «Не смею, от­че, как бы бра­тия не на­зва­ли ме­ня кле­вет­ни­ком». Пре­по­доб­ный ска­зал ему: «Не бой­ся, ча­до, я ни­ко­му не объ­яв­лю о том, что ты мне со­об­щишь». То­гда брат на­чал речь: «На­ка­жи, от­че, здеш­не­го по­но­ма­ря, так как он рас­то­ча­ет твое до­сто­я­ние, и я ду­маю, бу­дет боль­шой ущерб те­бе и мо­на­сты­рю, по­то­му что он не бе­ре­жет цер­ков­но­го иму­ще­ства. Как-то я не спал но­чью, гля­дел в ок­но из кел­лии на мо­на­стырь и ви­дел боль­шой огонь: ду­мая, что на­чал­ся по­жар, я при­шел в ужас. Но, осмот­рев­шись, за­ме­тил, что от­во­ре­на цер­ковь, и в ней го­рит бес­чис­лен­ное мно­же­ство свеч: они при­леп­ле­ны к сте­нам с од­ной сто­ро­ны и с дру­гой, из­нут­ри и сна­ру­жи, и да­же па­пер­ти бы­ли на­пол­не­ны ими. Так­же и ску­дель­ни­ца вся из­нут­ри и сна­ру­жи, с обе­их сто­рон, бы­ла об­леп­ле­на све­ча­ми, и по все­му мо­на­сты­рю го­ре­ло мно­же­ство ог­ней. Са­мо­го по­но­ма­ря я не ви­дел, но клю­чи цер­ков­ные обыч­но хра­нят­ся у него; ему по­ру­че­ны все све­чи и, кро­ме него, кто мо­жет устро­ить это, ко­гда нет ни лю­дей, ни пе­ния цер­ков­но­го? Ты, от­че, за­пре­ти ему де­лать это, а на ме­ня не ска­зы­вай». Да­ни­ил от­ве­тил бра­ту: «Ес­ли бы ты пре­бы­вал в ле­но­сти и спал, не удо­сто­ил­ся бы ви­деть та­ко­го чуд­но­го яв­ле­ния. И впредь, брат, де­лай так­же, все­гда упраж­няй­ся в мо­лит­ве, и уви­дишь боль­ше это­го, а я усо­ве­щу по­но­ма­ря и те­бя не вы­дам».

Да­ни­ил на­ста­вил бра­та ду­ше­по­лез­ны­ми сло­ва­ми и от­пу­стил в кел­лию, а сам воз­дал слез­ное бла­го­да­ре­ние Гос­по­ду, что Он от­крыл про­сте­цу, ра­ди его ве­ли­ко­го по­дви­га, бла­го­дать све­та, оза­ря­ю­щую ду­ши пра­вед­ни­ков, ко­то­рые упо­ко­и­лись в но­во­со­здан­ной оби­те­ли.

О по­доб­ном же си­я­нии рас­ска­зы­вал Да­ни­и­лу и мо­нах Ис­а­ия, преж­де быв­ший в ми­ру свя­щен­ни­ком, хро­мой на од­ну но­гу. «Од­на­жды я не спал но­чью, отя­го­тив­ши се­бя пи­тьем (и это го­во­рил он при­твор­но, чтобы со­крыть свой ду­хов­ный по­двиг) и вы­шел из кел­лии в се­ни, чтобы про­хла­дить­ся, от­во­рил две­ри на мо­на­стырь и ви­дел от церк­ви необык­но­вен­ный свет, ко­то­рый оза­рял всю оби­тель; цер­ковь бы­ла от­во­ре­на, внут­ри и вне ее го­ре­ло мно­же­ство свеч и боль­шое чис­ло свя­щен­ни­ков пе­ло и со­вер­ша­ло каж­де­ния внут­ри хра­ма и око­ло него, а так­же и в ску­дель­ни­це (ко­то­рая то­гда бы­ла в мо­на­сты­ре); они ока­ди­ли весь мо­на­стырь, так что за­пах фимиа­ма, на­пол­нив­ший оби­тель, до­шел и до ме­ня, греш­но­го».

Да­ни­ил ди­вил­ся столь чуд­но­му яв­ле­нию и воз­бла­го­да­рил Гос­по­да. В пер­вой чет­вер­ти XVI ве­ка из мо­на­сты­ря, ос­но­ван­но­го пре­по­доб­ным Ки­рил­лом Бе­ло­зер­ским, в Да­ни­лов при­был свя­щен­но­и­нок Ти­хон, ро­дом пе­ре­я­с­ла­вец, ра­нее быв­ший свя­щен­ни­ком при церк­ви свя­то­го Вла­ди­ми­ра, а позд­нее епи­ско­пом го­ро­да Ко­лом­ны. Про­жи­вая в Да­ни­ло­вой оби­те­ли, Ти­хон на­чал утвер­ждать в бра­тии пра­ви­ло цер­ков­ное и ке­лей­ное по при­ме­ру ве­ли­ких по­движ­ни­ков из за­волж­ских мо­на­сты­рей. Од­ни из бра­тии по­сле­до­ва­ли но­вым обы­ча­ям, дру­гие же, ча­стью по ста­ро­сти, ча­стью от про­сто­ты сер­деч­ной, не мог­ли под­чи­нить се­бя им и под­ви­за­лись по ме­ре сил сво­их. Ти­хон же тре­бо­вал, чтобы пра­ви­ло со­вер­ша­лось у него на гла­зах: кто не мог сде­лать де­ся­ти по­кло­нов, то­му пред­пи­сы­ва­лось по­ло­жить сто и бо­лее; кто был не в си­лах ис­пол­нить трид­ца­ти, по­лу­чал при­ка­за­ние со­вер­шить три­ста. Немощ­ные из бра­тии при­уны­ли, не зная, как им быть, и с пла­чем об­ра­ти­лись к Да­ни­и­лу, чтобы он вы­вел их горь­ко­го по­ло­же­ния. Пре­по­доб­ный по­хва­лил но­во­вве­де­ние Ти­хо­на и не ве­лел роп­тать на него. «Кто эти за­ко­но­по­ло­же­ния вы­пол­нит без воз­ра­же­ний, по­лу­чит ве­ли­кую поль­зу ду­ше сво­ей». А Ти­хо­ну ска­зал: «На­доб­но стро­гие пра­ви­ла на­ла­гать на лю­дей силь­ных, по за­ве­там Ве­ли­ко­го Па­хо­мия, а немощ­ным и не при­вык­шим к чрез­мер­ным тру­дам предъ­яв­лять бо­лее сла­бые тре­бо­ва­ния. Бра­тия этой оби­те­ли – из ста­рых по­се­лян и не при­вык­ли к по­дви­гам со­вер­шен­ных ино­ков. Про­вед­ши всю жизнь в про­стых обы­ча­ях и всту­пив в мо­на­хи с над­лом­лен­ны­ми си­ла­ми, они не мо­гут ве­сти се­бя как опыт­ные по­движ­ни­ки: их доб­рые на­ме­ре­ния, воз­ды­ха­ние сер­деч­ное, пост и мо­лит­ва пред ли­цем Бо­жи­им за­ме­нят по­дви­ги мо­на­хов, из­вест­ных стро­гим со­блю­де­ни­ем тя­же­лых ино­че­ских уста­вов».

Ско­ро по­сле это­го Ти­хон ушел в Чу­дов мо­на­стырь в Москве.

Ко­гда Го­риц­кий ар­хи­манд­рит Ис­а­ия оста­рел, и ему бы­ло не под си­лу управ­лять мо­на­сты­рем, он оста­вил ар­хи­манд­рит­ство и уда­лил­ся на ме­сто сво­е­го по­стри­же­ния – в Па­ф­ну­тьев мо­на­стырь. Бра­тия ста­ли мо­лить пре­по­доб­но­го Да­ни­и­ла, чтобы он взял на се­бя на­чаль­ство­ва­ние в оби­те­ли, так как он был всем уго­ден и все же­ла­ли иметь его сво­им пас­ты­рем и на­став­ни­ком. Но на­прас­ны бы­ли прось­бы бра­тии: пре­по­доб­ный не со­гла­шал­ся при­нять на­чаль­ство над мо­на­сты­рем. То­гда бы­ло от­прав­ле­но по­соль­ство в Моск­ву к Че­ляд­ни­ным, ко­то­рые при­гла­си­ли к се­бе пре­по­доб­но­го и упро­си­ли его при­нять ар­хи­манд­рит­ство в Го­риц­кой оби­те­ли, близ­кой серд­цу на­зван­ных бо­яр. Вы­нуж­ден­ный на то, че­го в ду­ше не же­лал, Да­ни­ил ска­зал Че­ляд­ни­ным: «Да бу­дет вам из­вест­но, что хо­тя вы и при­ну­ди­ли ме­ня сде­лать­ся ар­хи­манд­ри­том, но не до кон­ца я оста­нусь в этой долж­но­сти».

Ко­гда Да­ни­ил в сане ар­хи­манд­ри­та явил­ся к Го­риц­кой бра­тии, его при­ня­ли с необык­но­вен­ною ра­до­стью, как Ан­ге­ла Бо­жия. Вой­дя в цер­ковь и со­вер­шив мо­ле­бен, пре­по­доб­ный об­ра­тил­ся к при­сут­ству­ю­щим: «Гос­по­да мои, от­цы и бра­тия, по бла­го­да­ти Бо­жи­ей и ва­ше­му хо­те­нию я, ху­дей­ший и греш­ней­ший из всех лю­дей, стал ва­шим на­став­ни­ком; ес­ли угод­но ва­шей люб­ви, пред­ло­жу вам по­уче­ние».

Бра­тия по­кло­ни­лись на­чаль­ни­ку, изъ­яви­ли го­тов­ность его слу­шать и по­ви­но­вать­ся ему. Пре­по­доб­ный про­дол­жал: «Ес­ли так хо­ти­те де­лать, бу­де­те ис­тин­ны­ми слу­га­ми Бо­жи­и­ми и на­сле­ду­е­те жизнь веч­ную. Вы зна­е­те, гос­по­да мои, сколь­ко лет стран­ствия мо­е­го на зем­ле вы бе­рег­ли ме­ня в этой оби­те­ли и ни­ко­гда ни­чем не огор­чи­ли ме­ня, но во всем име­ли со мной со­гла­сие, хо­тя я и не был ва­шим на­чаль­ни­ком. Те­перь же мо­лю вас и со­ве­тую вам: пе­ре­ме­ни­те ваш ста­рый обы­чай, с ко­то­рым вы сжи­лись, так как при нем нель­зя быть в оби­те­ли чи­ну и уста­ву».

Бра­тия, как один че­ло­век, спро­си­ли: «Что при­ка­жешь, от­че, нам де­лать?» Да­ни­ил от­ве­тил: «Знаю, что вы при­вык­ли вы­хо­дить из мо­на­сты­ря без бла­го­сло­ве­ния на­сто­я­те­ля на рын­ки и в до­ма ми­рян; там вы пи­ру­е­те, про­во­ди­те но­чи, а ино­гда и мно­гие дни, и нена­дол­го при­хо­ди­те в мо­на­стырь. И вы, бра­тие, без на­ше­го бла­го­сло­ве­ния из мо­на­сты­ря ни­ко­гда не вы­хо­ди­те, ни по ка­кой на­доб­но­сти, в мир­ских до­мах не но­чуй­те; пьян­ства укло­няй­тесь, в цер­ковь яв­ляй­тесь к на­ча­лу вся­кой служ­бы. Есть у вас при каж­дой кел­лии ба­ня, а ино­кам не сле­ду­ет бес­стыд­но об­на­жать­ся и мыть­ся и тво­рить угод­ное пло­ти; немед­лен­но ра­зо­ри­те ба­ни и жи­ви­те по-мо­на­ше­ски. Я за­ме­тил сре­ди вас: ко­гда бы­ва­ют празд­ни­ки или со­вер­ша­ют­ся по­мин­ки по род­ным или справ­ля­ют­ся име­ни­ны, вы сзы­ва­е­те в свои кел­лии род­ствен­ни­ков и дру­зей с же­на­ми и детьми. У вас в кел­ли­ях но­чу­ют муж­чи­ны и жен­щи­ны с груд­ны­ми детьми и го­стят без вы­хо­ду мно­гие дни. Мо­лю вас, бра­тие, чтобы по­доб­ное бес­чин­ство бы­ло остав­ле­но: пи­ров у се­бя в кел­ли­ях не устра­и­вай­те: жен­щин не толь­ко не остав­ляй­те у се­бя на ноч­лег, но и со­всем не до­пус­кай­те в кел­лии, хо­тя бы они бы­ли и близ­ки­ми род­ствен­ни­ца­ми. Кел­лии у вас боль­шие, с вы­со­ки­ми подъ­ема­ми и лест­ни­ца­ми, как у вель­мож и на­чаль­ни­ков, а не как у мо­на­стыр­ских на­сель­ни­ков; и вы, бра­тие, пе­ре­строй­те свои кел­лии со­об­раз­но ино­че­ско­му сми­ре­нию».

Бра­тия обе­ща­лись ис­пол­нить тре­бо­ва­ния пре­по­доб­но­го: хо­тя им и труд­но бы­ло рас­стать­ся с ста­рин­ным рус­ским обы­ча­ем, од­на­ко ре­ши­ли ра­зо­рить ба­ни; как ни тя­же­ло ка­за­лось уда­лить от се­бя род­ных и дру­зей и пре­кра­тить пи­ры, од­на­ко по­слу­ша­лись по­движ­ни­ка и в этом; на­прас­ным и невоз­мож­ным пред­став­ля­лось им пе­ре­стра­и­вать кел­лии, но не мог­ли пе­ре­чить на­став­ни­ку. Неко­то­рые из бра­тии, впро­чем, тай­ком го­во­ри­ли друг дру­гу: «Са­ми мы на­влек­ли на се­бя все это; мы хо­те­ли, чтобы Да­ни­ил был у нас ар­хи­манд­ри­том, а не зна­ли, что он ра­зо­рит на­ши обы­чаи и по­ло­жит ко­нец свое­во­лию. Он пре­крас­но зна­ет на­ши нестро­е­ния и с Бо­жьей по­мо­щью не по­пустит, чтобы про­дол­жа­лось бес­чи­ние».

Один из бра­тии, Ан­то­ний Су­ро­вец, бо­лее дру­гих вос­ста­вал на Да­ни­и­ла и с яро­стью го­во­рил: «Раз­лу­чил ты нас с ми­ром; те­перь и я из­бав­люсь от па­де­ния сво­е­го», – и при всех ис­по­ве­дал тяж­кий грех свой.

Пре­по­доб­ный крот­ко и лю­бов­но уко­ры и гнев Ан­то­ния об­ра­тил в урок для осталь­ной бра­тии: «Его по­ка­я­нию сле­ду­ет и нам под­ра­жать, так как сей брат не усты­дил­ся гре­ха сво­е­го, но пе­ред все­ми ва­ми ис­по­ве­дал­ся».

Ан­то­ний по­ра­жен был ре­ча­ми пре­по­доб­но­го, при­шел в чув­ство и всю осталь­ную жизнь про­вел в воз­дер­жа­нии, по­сто­ян­но при­бе­гая к со­ве­там и мо­лит­вам Да­ни­и­ла. По­движ­ник стал сво­и­ми ру­ка­ми пе­ре­стра­и­вать кел­лии, укра­шать церк­ви, ис­ко­ре­нять в оби­те­ли вся­кое бес­чи­ние; он об­ра­зум­ли­вал бра­тию и на­став­лял на путь ис­ти­ны не си­лою, но кро­то­стью и ду­хов­ною лю­бо­вью, всем по­да­вая при­мер чи­стой жиз­ни и глу­бо­ко­го сми­ре­ния.

Один из мос­ков­ских вель­мож при­шел в оби­тель и уви­дал Да­ни­и­ла, ко­то­рый, по­доб­но про­сто­му ра­бо­че­му, ко­пал яму для мо­на­стыр­ской огра­ды. Бо­ярин спро­сил Да­ни­и­ла, до­ма ли ар­хи­манд­рит? Да­ни­ил от­ве­тил: «Сту­пай в мо­на­стырь и там най­дешь до­стой­ный при­ем и от­дох­но­ве­ние, а ар­хи­манд­рит – че­ло­век непо­треб­ный и греш­ный».

Вель­мо­жа по­ди­вил­ся уко­рам про­тив ар­хи­манд­ри­та и по­шел в оби­тель. Да­ни­ил же явил­ся ра­нее его, встре­тив при­шель­ца, по до­сто­ин­ству при­нял его и уго­стил, а за­тем от­пу­стил со сло­ва­ми на­зи­да­ния. Нема­ло был по­ра­жен гость тру­до­лю­би­ем и сми­рен­но­муд­ри­ем по­движ­ни­ка и по­шел до­мой, бла­го­да­ря Бо­га, что не бед­на Рус­ская зем­ля людь­ми, ве­ли­ки­ми ду­хом.

Но на­чаль­ство и власть тя­го­ти­ли пре­по­доб­но­го Да­ни­и­ла: не про­шло и го­да с при­ня­тия им ар­хи­манд­рит­ства, как он оста­вил на­сто­я­тель­ство и по­же­лал ве­сти без­молв­ную жизнь в том же Го­риц­ком мо­на­сты­ре. Бра­тия ту­жи­ли об этом от­ре­че­нии и уси­ле­но про­си­ли по­движ­ни­ка сно­ва при­нять под на­ча­ло, но все мо­ле­ния ино­ков ока­за­лись на­прас­ны­ми. Вме­сто Да­ни­и­ла стал ар­хи­манд­ри­том на Го­ри­цах свя­щен­но­и­нок Иона из Бо­го­яв­лен­ско­го мо­на­сты­ря в Москве за тор­гом (на ны­неш­ней Ни­коль­ской ули­це). Но­вый ар­хи­манд­рит очень чтил пре­по­доб­но­го, охра­нял его от вся­ких бес­по­койств, по­ча­сту бе­се­до­вал с ним и поль­зо­вал­ся его со­ве­та­ми. А Да­ни­ил ча­сто по­се­щал со­здан­ный им мо­на­стырь, вся­че­ски за­бо­тил­ся о нем и тру­дил­ся не по­кла­дая рук, чтобы меж­ду бра­ти­ей ца­ри­ли мир и со­гла­сие.

Мно­гие из вель­мож при­хо­ди­ли к пре­по­доб­но­му и на­сла­жда­лись его бе­се­да­ми о поль­зе ду­шев­ной, а так­же свя­щен­ни­ки, мо­на­хи и лю­ди про­стые. По­се­ти­те­ли при­но­си­ли в оби­тель бо­га­тую ми­ло­сты­ню, а неко­то­рые са­ми ста­но­ви­лись ино­ка­ми и от­ка­зы­ва­ли мо­на­сты­рю свои иму­ще­ства. Как-то в Пе­ре­я­с­лавль при­был ве­ли­кий князь Ва­си­лий и сво­и­ми гла­за­ми уви­дал тру­ды стар­ца для про­слав­ле­ния име­ни Бо­жия: бла­го­чи­ние свя­щен­но­и­но­ков, бла­го­ле­пие церк­вей, доб­рые по­ряд­ки мо­на­сты­ря, про­сто­ту и кро­тость ино­ков. Цар­ствен­ный гость остал­ся очень до­во­лен стро­ем оби­те­ли, про­ник­ся боль­шим по­чте­ни­ем к пре­по­доб­но­му; из люб­ви к нему ве­ли­кий князь уде­лил мо­на­сты­рю ще­д­рую ми­ло­сты­ню, при­ка­зав еже­год­но от­пус­кать в него хлеб из цар­ских жит­ниц. От при­но­ше­ния хри­сто­люб­цев оби­тель ста­ла креп­нуть: хо­тя она и не бы­ла бо­га­тою, но не тер­пе­ла и преж­них недо­стат­ков. Яви­лась да­же воз­мож­ность с бла­го­сло­ве­ния мит­ро­по­ли­та всея Ру­си Вар­ла­а­ма (меж­ду 1511 и 1521 гг.) воз­двиг­нуть но­вую бла­го­леп­ную цер­ковь, а ста­рую пе­ре­ве­сти в Го­риц­кий мо­на­стырь на ме­сто сго­рев­шей. Кро­ме то­го, был со­ору­жен но­вый храм, по ви­ду очень боль­шой, с дву­мя кров­ля­ми: рас­ши­рен мо­на­стырь и по­на­стро­е­ны бла­го­об­раз­ные кел­лии. В де­ле устро­е­ния пре­по­доб­но­му мно­го по­мо­гал его уче­ник Ге­ра­сим, ро­дом пе­ре­я­с­ла­вец, про­мыс­лом са­пож­ник. Ко­гда по­движ­ник жил в Го­риц­кой оби­те­ли, Ге­ра­сим был с ним в од­ной кел­лии его по­слуш­ни­ком, за­тем обо­шел мно­го мо­на­сты­рей и хо­тел по­стричь­ся в ка­ком-ни­будь из них, но ему по­со­ве­то­ва­ли при­нять по­стриг от Да­ни­и­ла. Ге­ра­сим при­шел к пре­по­доб­но­му, по­стриг­ся у него, обу­чил­ся гра­мо­те и был очень по­лез­ным по­мощ­ни­ком ему во вся­ко­го ро­да де­лах и по­сыл­ках, так что про него знал да­же ве­ли­кий князь Ва­си­лий. Этот Ге­ра­сим († 1554; па­мять 1/14 мая) позд­нее ос­но­вал боль­шой мо­на­стырь в 20-ти вер­стах от До­ро­го­бу­жа (ны­неш­ней Смо­лен­ской гу­бер­нии) в Бол­дине и несколь­ко ма­лых в те­пе­реш­ней Ор­лов­ской гу­бер­нии и той же Смо­лен­ской.

Брат ве­ли­ко­го кня­зя Ва­си­лия Ди­мит­рий Иоан­но­вич Уг­лиц­кий на пу­ти из Уг­ли­ча в Моск­ву и об­рат­но все­гда за­ез­жал в Да­ни­лов мо­на­стырь, лю­бил ве­сти ду­ше­по­лез­ные бе­се­ды с пре­по­доб­ным и ча­сто да­вал его мо­на­сты­рю ми­ло­сты­ню. Бла­го­да­ря стар­ца за его тру­ды во сла­ву Бо­жию, князь го­ва­ри­вал: «Вся­кое де­ло на­чи­на­ет­ся людь­ми, а при­во­дит­ся к кон­цу Бо­гом. Сколь­ко раз я про­ез­жал по это­му ме­сту и все­гда ви­дел его пу­стым и за­бро­шен­ным все­ми, те­перь в са­мое ко­рот­кое вре­мя ка­кой оно на­пол­ни­лось кра­со­той и бла­го­да­тью!»

Князь Ди­мит­рий возы­мел силь­ную при­вя­зан­ность к мо­на­сты­рю и стал ис­кать по­во­дов как мож­но ча­ще встре­чать­ся с пре­по­доб­ным, так что Да­ни­ил мно­го раз пеш­ком при­хо­дил в Уг­лич. Лю­бовь кня­зя к но­вой оби­те­ли ска­за­лась в том, что он упро­сил бра­та дать ей за упо­кой сво­ей ду­ши це­лое се­ло Бу­дов­ское.

Ве­ли­кий князь во вто­рой раз на­ве­стил пре­по­доб­но­го в его мо­на­сты­ре, осмат­ри­вал но­вые церк­ви, ра­до­вал­ся уве­ли­че­нию бра­тии и при­ка­зал вы­дать двой­ную ми­ло­сты­ню и вспо­мо­же­ние хле­бом. По­сле то­го, как Да­ни­ил про­жил в Го­риц­ком мо­на­сты­ре око­ло 30 лет, ве­ли­кий князь в тре­тий раз при­был в Пе­ре­я­с­лавль. Стоя за ве­чер­ней в Го­ри­цах, са­мо­дер­жец услы­шал, что на ек­те­ни­ях по­ми­на­ют на­сто­я­те­ля Иова, и ска­зал пре­по­доб­но­му: «С этой по­ры иди на жи­тие в свой мо­на­стырь и ве­ли по­ми­нать на ек­те­ни­ях се­бя; устрой в оби­те­ли об­ще­жи­тие, а о том, что для него нуж­но, не пе­чаль­ся: я по­за­бо­чусь об этом».

По это­му кня­же­ско­му по­ве­ле­нию и устро­и­лось в Да­ни­ло­ве мо­на­сты­ре об­щее жи­тие. В чет­вер­тый раз ве­ли­кий князь Ва­си­лий с су­пру­гой Еле­ной по­се­тил оби­тель пре­по­доб­но­го Да­ни­и­ла в 1528 го­ду на пу­ти в мо­на­стырь Ки­рил­ло-Бе­ло­зер­ский и в дру­гие свя­тые ме­ста для мо­лит­вы о да­ро­ва­нии ему на­след­ни­ка. При­быв в Пе­ре­я­с­лавль, ве­ли­кий князь про­явил боль­ше преж­не­го люб­ви к по­движ­ни­ку, от­ве­дал брат­ских хле­ба с ква­сом, по­са­дил пре­по­доб­но­го ря­дом с со­бой и по его хо­да­тай­ству из­ба­вил от смер­ти неко­то­рых пре­ступ­ни­ков. В па­мять сво­е­го пре­бы­ва­ния в оби­те­ли ве­ли­кий князь при­ка­зал по­ста­вить ка­мен­ную цер­ковь во имя Свя­той Тро­и­цы, а ка­мен­ные са­раи Го­риц­кой церк­ви и хра­ма Ни­ки­ты Чу­до­твор­ца ве­лел Да­ни­и­лу пе­ре­вез­ти в свой мо­на­стырь. Но Тро­иц­кая цер­ковь с при­де­лом Иоан­на Пред­те­чи бы­ла по­став­ле­на уже по­сле смер­ти Ва­си­лия, в прав­ле­ние его ма­ло­лет­не­го сы­на Иоан­на IV, при мит­ро­по­ли­те Да­ни­и­ле. Вме­сте с на­зван­ной цер­ко­вью бы­ла вы­стро­е­на ка­мен­ная же тра­пез­ная в честь По­хва­лы Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы с при­де­лом во имя Всех свя­тых, а под нею раз­ные па­ла­ты, нуж­ные для мо­на­стыр­ско­го оби­хо­да. Один из ино­ков, Марк, ска­зал пре­по­доб­но­му: «Хо­ром по­на­стро­е­но мно­го, для ка­кой на­доб­но­сти все это?» Да­ни­ил от­ве­чал: «Ес­ли Бо­гу бу­дет угод­но, эти по­строй­ки не ока­жут­ся на­прас­ны­ми. По­верь мне, брат Марк, хо­тя я и гре­шен и те­лом бу­ду от­да­лен от вас, но ду­хом ни­ко­гда не раз­лу­чусь с ва­ми, и бла­го­дать Бо­жия пре­бу­дет на ме­сте этом».

Гос­подь Бог ви­ди­мо не по­ки­дал Сво­ею по­мо­щью свя­тую оби­тель. На­сту­пил всю­ду боль­шой го­лод, не ми­нул он и Пе­ре­я­с­лав­ля-За­лес­ско­го. На тор­гу не бы­ло хле­ба ни пе­че­но­го, ни в зерне, а у Да­ни­и­ла в мо­на­сты­ре про­жи­ва­ло до 70 с лиш­ком че­ло­век бра­тии, кро­ме ми­рян. Жи­та ста­но­ви­лось все мень­ше и мень­ше. Стар­ший хлеб­ник, по име­ни Фило­фей, инок доб­ро­де­тель­ный, упал ду­хом и ска­зал: «Гос­по­дин! дой­ди до жит­ниц и по­смот­ри, как ма­ло оста­ет­ся му­ки: нам хва­тит ее не боль­ше, как на неде­лю, а до но­во­го уро­жая бо­лее 7 ме­ся­цев».

По­движ­ник при­шел к жит­ни­це и уви­дал, что му­ки око­ло 15 чет­вер­тей, как и ска­зал ему хлеб­ник. Яви­лась убо­гая вдо­ва, ко­то­рой с детьми гро­зи­ла го­лод­ная смерть, и про­си­ла се­бе с се­мьей му­ки на про­пи­та­ние. Да­ни­ил на­пол­нил ей му­кой ме­шо­чек, по­мо­лил­ся Бо­гу, бла­го­сло­вил осталь­ную му­ку и тор­же­ствен­но ска­зал ке­ла­рю: «Не на­рушь по­ве­ле­ния на­ше­го, не обидь го­лод­ных лю­дей, ко­то­рые бу­дут при­хо­дить в мо­на­стырь за по­мо­щью, не от­пус­кай из него ни­ко­го без про­пи­та­ния, и Гос­подь за­щи­тит нас по во­ле Сво­ей». При­ка­за­ния стар­ца бы­ли свя­то ис­пол­не­ны: всем при­хо­див­шим да­ва­ли до­воль­но, но остат­ка му­ки хва­та­ло на про­корм­ле­ние ино­ков, про­стых лю­дей, ни­щих и го­лод­ных, ко­то­рые яв­ля­лись за по­да­я­ни­ем. И жив­шие в мо­на­стыр­ском се­ле пи­та­лись тем же остат­ком му­ки, по­ка не по­спел но­вый хлеб и не пре­кра­тил­ся го­лод. Толь­ко за пол­ме­ся­ца до све­же­го уро­жая про­слы­ша­ли о недо­стат­ке хле­ба в Да­ни­ло­ве мо­на­сты­ре хри­сто­лю­би­вые вель­мо­жи Фе­о­дор Шап­кин да Ни­ки­та Зе­зе­ви­тов и при­сла­ли 80 чет­вер­тей ржи на про­пи­та­ние бра­тии.

За­бо­тясь о пи­ще те­лес­ной, боль­ше все­го пре­по­доб­ный ста­рал­ся пи­тать бра­тию хле­бом ду­хов­ным. Он на­став­лял мо­на­хов со­вер­шать мо­лит­вы в церк­ви и кел­ли­ях со стра­хом и бла­го­го­ве­ни­ем не толь­ко днем, но и но­чью. Он тре­бо­вал так­же, чтобы по­сле ве­чер­не­го пра­ви­ла ни­кто не вел празд­ных раз­го­во­ров, но пре­бы­вал в без­мол­вии и в ме­ру пре­да­вал­ся сну. Ко­гда один мо­нах, со­сто­яв­ший при хле­бен­ной служ­бе, по­сле ве­чер­не­го пра­ви­ла был вы­нуж­ден всту­пить в тай­ную бе­се­ду с дру­гим мо­на­хом, Да­ни­ил утром вра­зу­мил его: «Не сле­ду­ет, брат, по­сле ве­чер­не­го пра­ви­ла на­ру­шать в мо­на­сты­ре без­мол­вие и ве­сти раз­го­во­ры в кел­ли­ях и во вся­ких служ­бах, а на­доб­но в ти­ши по­мыш­лять о ду­ше. Ты же этой но­чью бе­се­до­вал в хле­бо­пе­карне. Оставь это, брат». Ви­нов­ный упал к но­гам пре­по­доб­но­го и про­сил про­ще­ния, ко­то­рое и по­лу­чил.

Сре­ди уче­ни­ков по­движ­ни­ка был уро­же­нец немец­ких стран Нил, зна­ко­мый с ле­кар­ски­ми на­у­ка­ми. Он жил бо­га­то в ми­ре, но пре­зрел пре­ле­сти его, при­шел к Да­ни­и­лу и при­нял по­стри­же­ние в воз­расте око­ло 40 лет. Он с жа­ром от­дал­ся ино­че­ским по­дви­гам: мыл бра­ти­ям вла­ся­ни­цы, но­сил во­ду и ста­вил ее око­ло кел­лии каж­до­го, оде­вал­ся в пло­хие одеж­ды, ни­ко­гда не вы­хо­дил из оби­те­ли, да­же не ста­и­вал у ее во­рот, пи­тал­ся хле­бом и во­дой и то через день и по­ма­лу ста­рал­ся всем уго­дить. Вос­пи­ты­вая в се­бе уми­ле­ние ду­ха и бес­пре­ко­слов­ное по­слу­ша­ние, да­же, по бла­го­сло­ве­нию пре­по­доб­но­го, воз­ло­жил на се­бя же­лез­ные вери­ги. Счи­тая се­бя греш­нее всех лю­дей, Нил всех про­сил мо­лить­ся за него и сам все­гда бла­го­да­рил Гос­по­да, го­во­ря: «Я на се­бе по­стиг, что Хри­стос, Бог наш, во­ис­ти­ну че­ло­ве­ко­лю­бив, ибо ме­ня, столь мерз­ко­го и нечи­сто­го, Он не возг­ну­шал­ся при­ве­сти от немец­кой пре­ле­сти в бла­го­че­сти­вую пра­во­слав­ную ве­ру и со­при­чис­лить к чи­ну ино­ков, Ему ра­бо­та­ю­щих».

Этот брат все­гда пом­нил о ча­се смерт­ном и скор­бел, что при­дет­ся дать от­вет на Страш­ном су­де и, мо­жет быть, тер­петь веч­ные му­ки. По­сто­ян­ные раз­мыш­ле­ния об од­ной смер­ти без вос­по­ми­на­ния о бес­ко­неч­ной люб­ви Бо­жи­ей на­ве­ли на ду­шу Ни­ла глу­бо­кое уны­ние, ко­то­рое лег­ко мог­ло пе­рей­ти в от­ча­я­ние. Пре­по­доб­ный Да­ни­ил по­нял опас­ность, в ка­кой на­хо­дил­ся брат, и по­спе­шил дать ему ру­ку по­мо­щи: «Кто хо­чет из­бе­жать смер­ти, пусть ве­ру­ет от всей ду­ши Бо­гу и ни­ко­гда не умрет», – по­учал он.

Нил оби­дел­ся на Да­ни­и­ла и в раз­дра­же­нии вос­клик­нул: «Что это? Ни­ко­гда я не слы­шал глум­ле­ния из уст тво­их, те­перь же ду­маю, что ты, из­де­ва­ясь на­до мной, го­во­ришь: кто не хо­чет уме­реть, тот не умрет во ве­ки. Все мы, лю­ди, под­чи­не­ны смер­ти: уж не ду­ма­ешь ли ты один из­бе­жать ее? Пе­ре­стань глу­мить­ся на­до мной».

Пре­по­доб­ный не оскор­бил­ся, слы­ша эти уко­риз­ны, но еще силь­нее убеж­дал Ни­ла не от­ча­и­вать­ся, ве­рить в бес­смер­тие ду­ши. Нил сла­бо под­да­вал­ся уте­ше­нию, сер­дил­ся на стар­ца и пла­кал. То­гда пре­по­доб­ный ве­лел од­но­му из при­шед­ших в мо­на­стырь уве­ще­вать стра­даль­ца, и этот ска­зал Ни­лу: «За­чем ты роп­щешь на от­ца? Он го­во­рит су­щую прав­ду, что жи­ву­щие здесь бо­го­угод­но не уви­дят смер­ти. Ду­ша че­ло­ве­ка пра­вед­но­го раз­лу­ча­ет­ся с те­лом и пе­ре­се­ля­ет­ся в веч­ную жизнь со свя­ты­ми, ко­то­рую уго­то­вал Бог лю­бя­щим Его (1Кор.11 :9)».

Под вли­я­ни­ем этих слов Нил за­ду­мал­ся, упал к но­гам пре­по­доб­но­го и с ры­да­ни­ем вос­клик­нул: «Про­сти Хри­ста ра­ди, я силь­но гре­шил пред то­бой и спо­рил по неве­де­нию; те­перь я вполне по­нял, что уго­див­шие Бо­гу не уми­ра­ют. Не под­ни­мусь от тво­их ног, по­ка не про­стишь ме­ня со­вер­шен­но».

Пре­по­доб­ный Да­ни­ил уте­шал скор­бя­ще­го, а Нил до кон­ца дней сво­их со­хра­нил яс­ность ду­шев­ную и уми­ле­ние.

Один из мо­на­хов, жив­ших в Да­ни­ло­вом мо­на­сты­ре, от­пус­кая жи­то для при­го­тов­ле­ния брат­ско­го ква­са, кро­ме обыч­ной до­ли в две ос­ми­ны без раз­ре­ше­ния на­сто­я­те­ля при­ба­вил тре­тью, чтобы пи­тье бы­ло луч­ше. Но квас ока­зал­ся про­горк­лым и по­хо­жим на ук­сус. Да­ни­ил сде­лал вы­го­вор бра­ту и при­ка­зал из­го­то­вить но­вый квас. Ко­гда ста­ли раз­во­дить сус­ло и вли­ли обыч­ное ко­ли­че­ство во­ды, по­движ­ник ве­лел при­не­сти еще во­ды, и так но­си­ли во­ду до тех пор, по­ка не оста­лось ее в ко­лод­це. Да­ни­ил при­ка­зал но­сить во­ду из гор­но­го пру­да, и ею на­пол­ни­ли всю мо­на­стыр­скую по­су­ду. Бра­тия ди­ви­лись и го­во­ри­ли: «Что это бу­дет, и ка­кой-то по­лу­чит­ся квас при та­ком оби­лии во­ды?»

Пре­по­доб­ный же по­мо­лил­ся Бо­гу и бла­го­сло­вил квас: и его мо­лит­ва­ми мно­же­ство во­ды пре­вра­ти­лось в квас слад­кий, с при­ят­ным за­па­хом и ви­дом. И все с удо­воль­стви­ем вку­ша­ли на­пи­ток, ко­то­рый не ста­рел, но ка­зал­ся пью­щим его неиз­мен­но но­вым. То же слу­ча­лось и с пи­щей: са­мые про­стые ку­ша­нья через бла­го­сло­ве­ние Да­ни­и­ло­во пред­став­ля­лись слад­ки­ми и по­лез­ны­ми; а боль­ные, с ве­рою пив­шие брат­ский квас, вы­здо­рав­ли­ва­ли.

Как-то об­хо­дил пре­по­доб­ный с бра­ти­ей оби­тель и уви­дел у огра­ды мо­на­стыр­ской трех ни­ко­му не ве­до­мых ка­лек, очень боль­ных. Да­ни­ил ска­зал од­но­му из мо­на­хов: «Возь­ми этих трех муж­чин в свою кел­лию и по­за­боть­ся о них; Гос­подь по­слал их для на­шей поль­зы». Их взя­ли в мо­на­стырь и упо­ко­и­ли.

И мно­гие из го­ро­жан и по­се­лян, зная Да­ни­и­ло­во ни­ще­лю­бие, при­но­си­ли к его оби­те­ли бо­ля­щих, ко­то­рые со­всем не вла­де­ли со­бой или бы­ли еле жи­вы от уку­сов зве­рей. Та­ких недуж­ных их род­ные под­бра­сы­ва­ли в оби­тель тай­но, не имея сил кор­мить их и хо­дить за ни­ми. Пре­по­доб­ный с ра­до­стью при­ни­мал стра­даль­цев в мо­на­стырь, за­бо­тил­ся о них, по­ко­ил и вра­че­вал их, уте­шал ду­ше­по­лез­ны­ми сло­ва­ми и снаб­жал пи­щей и одеж­дой. Неко­то­рые из них, вы­здо­ро­вев, воз­вра­ща­лись до­мой к род­ным, дру­гие жи­ли в оби­те­ли, а иные и уми­ра­ли в ней.

Од­на­жды пре­по­доб­ный в про­стых са­нях на­прав­лял­ся к Москве с ста­рым мо­на­хом Ми­са­и­лом (Шу­ле­но­вым): по­движ­ник уса­жи­вал его в са­нях, как гос­по­ди­на, а сам шел пеш­ком; так де­лал он и с дру­ги­ми бра­тья­ми, ко­гда они бы­ли его спут­ни­ка­ми. Толь­ко силь­но устав, Да­ни­ил при­са­жи­вал­ся на кра­е­шек са­ней, но, от­дох­нув, опять шел пеш­ком. На­ста­ла снеж­ная бу­ря и про­дол­жа­лась день и ночь: толь­ко с тру­дом мож­но бы­ло вый­ти из из­бы, а в даль­нюю до­ро­гу не смел ид­ти ни­кто. По­ры­вом бу­ри пре­по­доб­но­го вы­бро­си­ло из са­ней, а Ми­са­и­ла сва­ли­ло в овраг. Пре­ста­ре­лый мо­нах не знал до­ро­ги, да и нель­зя бы­ло ви­деть ни зги от необык­но­вен­ной вью­ги; он за­го­ре­вал, не ви­дя пре­по­доб­но­го и не бу­дучи в си­лах дви­нуть­ся с ме­ста. Весь день и ночь Ми­са­ил тво­рил мо­лит­ву, при­зы­вая на по­мощь Бо­го­ма­терь, всех свя­тых и пре­по­доб­но­го Да­ни­и­ла и еже­ми­нут­но ожи­дая смер­ти. Утром бу­ря стих­ла, на­угад Ми­са­ил стал отыс­ки­вать путь и добрел до се­ла Сват­ко­ва, ку­да дру­гой до­ро­гой при­был немно­го ра­нее и пре­по­доб­ный с ве­ли­чай­шим тру­дом. Стар­цы воз­да­ли бла­го­да­ре­ние Гос­по­ду, что из­ба­ви­лись от смер­ти, и все, ви­дя их, ди­ви­лись и сла­ви­ли Бо­га.

Неко­гда зна­ко­мый пре­по­доб­но­му пе­ре­я­с­лав­ский свя­щен­ник шел из Моск­вы в свой го­род, и с ним бы­ло двое со­слу­жив­цев, ро­стов­ский игу­мен и ми­ряне. На пут­ни­ков вне­зап­но на­па­ли раз­бой­ни­ки из шай­ки Си­мо­на Во­ро­но­ва. Свя­щен­ник, зна­ко­мый пре­по­доб­но­му, был схва­чен пер­вым, и один из гра­би­те­лей креп­ко дер­жал его. Чув­ствуя бе­ду, слу­жи­тель Бо­жий осе­нил се­бя крест­ным зна­ме­ни­ем и стал со­вер­шать тай­ную мо­лит­ву: «Гос­по­ди, Иису­се Хри­сте, Бо­же мой, си­лою Чест­на­го и Жи­во­тво­ря­ще­го Кре­ста Тво­е­го и мо­литв ра­ди от­ца мо­е­го, пре­по­доб­но­го стар­ца Да­ни­и­ла, из­ба­ви мя от раз­бой­ни­ков сих».

В тот же миг гра­би­тель оста­вил свя­щен­ни­ка и бро­сил­ся оби­рать дру­гих, а осво­бо­див­ший­ся пу­стил­ся бе­жать.

Дру­гой раз­бой­ник из той же шай­ки до­гнал свя­щен­ни­ка и уже за­нес об­на­жен­ную саб­лю, чтобы убить его, но Бо­жи­ей по­мо­щью и мо­лит­ва­ми пре­по­доб­но­го оста­вил свое на­ме­ре­ние, и свя­щен­ник из­бе­жал яв­ной смер­ти; не по­гиб­ли и его спут­ни­ки, а толь­ко бы­ли ограб­ле­ны, меж­ду тем как дру­гих раз­бой­ни­ки гра­би­ли и из­би­ва­ли.

Ко­гда ограб­лен­ные до­стиг­ли Пе­ре­я­с­лав­ля, на­зван­ный свя­щен­ник при­шел в мо­на­стырь к Да­ни­и­лу и по­дроб­но рас­ска­зал ему о на­па­де­нии. По­движ­ник вме­сте со спа­сен­ным про­сла­ви­ли Бо­га и ре­ши­ли до вре­ме­ни мол­чать о про­ис­ше­ствии с раз­бой­ни­ка­ми. То­му же свя­щен­ни­ку неко­гда пре­по­доб­ный ска­зал: «В на­сто­я­щую по­ру хри­сто­лю­би­вый са­мо­дер­жец со­вер­ша­ет из­бра­ние но­во­го ду­хов­ни­ка вме­сто преж­не­го. Ты ж, хоть и не же­ла­ешь, бу­дешь там в свое вре­мя».

И это дей­стви­тель­но про­изо­шло на де­ся­том го­ду по смер­ти пре­по­доб­но­го.

Неопыт­ный уче­ник пре­по­доб­но­го Ми­са­ил Усти­нов, жив­ший с ним в од­ной хо­ро­мине, взду­мал срав­нять­ся в по­дви­гах с Да­ни­и­лом, но ско­ро впал в уны­ние и бес­при­чин­ный страх. Ему ста­ло чу­дить­ся, что кел­лия на­пол­ня­ет­ся ма­лень­ки­ми че­ло­веч­ка­ми: он чув­ство­вал их у се­бя за па­зу­хой, в ру­ка­вах, на го­ло­ве под ка­ми­лав­кой и под обу­вью; всю­ду пол­за­ли че­ло­веч­ки в бес­чис­лен­ном мно­же­стве: он хва­тал их, ста­рал­ся сбро­сить с се­бя, но чис­ло их все уве­ли­чи­ва­лось, и они сво­им пол­за­ни­ем и воз­ней на­во­ди­ли на ду­шу Ми­са­и­ла нево­об­ра­зи­мый ужас. То­гда несчаст­ный взмо­лил­ся пре­по­доб­но­му о по­мо­щи. Да­ни­ил от­ве­тил: «Под­ви­зай­ся, брат, не бой­ся! Бог по­мо­жет те­бе».

Ми­са­ил, од­на­ко, не чув­ство­вал об­лег­че­ния: он не спал три но­чи, ни­че­го не ел и не пил и еле был жив от стра­ха. Дру­гой уче­ник пре­по­доб­но­го, Марк, уте­шал со­бра­та и го­во­рил: «Не бой­ся коз­ней вра­жи­их; что те­бе ви­дит­ся, то мы со­всем не за­ме­ча­ем». А Ми­са­ил от­ве­тил: «Ес­ли не ви­ди­те, ощу­пай­те ру­ка­ми; вот они, че­ло­веч­ки, пол­за­ют у ме­ня по го­ло­ве и ли­цу, на ру­ках и но­гах, за па­зу­хой и по все­му те­лу: я, на­вер­ное, умру от них».

Марк ощу­пал несчаст­но­го ру­ка­ми и, по­нят­но, ни­че­го не за­ме­тил, а то­го боль­ше и боль­ше про­ни­зы­вал ужас, и он раз­ра­жал­ся ры­да­ни­я­ми. То­гда Марк об­ра­тил­ся с прось­ба­ми к пре­по­доб­но­му, чтобы он сво­и­ми мо­лит­ва­ми по­мог Ми­са­и­лу в его тя­же­лых стра­да­ни­ях. Да­ни­ил немед­лен­но ото­звал­ся на го­ре ближ­не­го, по­шел в цер­ковь, со­вер­шил мо­ле­бен, освя­тил во­ду и, воз­вра­тив­шись в кел­лию, огра­дил Ми­са­и­ла кре­стом, окро­пил во­дою во имя Гос­по­да Все­дер­жи­те­ля и ска­зал: «С тех пор ни­че­го не бой­ся». За­тем пре­по­доб­ный при­ка­зал Мар­ку: «Ве­ди Ми­са­и­ла в кел­лию: ко­гда же он уснет, не бу­ди его к цер­ков­ным служ­бам, да­же к ли­тур­гии, по­ка не проснет­ся сам».

Боль­ной в тот же час по­гру­зил­ся в сон, спал дол­го, а встав, по­чув­ство­вал се­бя бод­рым, при­нял пи­щи и на­все­гда из­ба­вил­ся от ви­де­ний, по­мо­щью Бо­жи­ей и мо­лит­ва­ми свя­то­го стар­ца.

Та же бо­лезнь по­стиг­ла ино­ка Фе­о­до­сия Ску­до­бра­до­го, пев­ца, Го­риц­ко­го по­стри­женни­ка, че­ло­ве­ка доб­ро­де­тель­но­го и пост­ни­ка, ко­то­рый, все­гда про­ли­вая сле­зы по­ка­я­ния, так осла­бил зре­ние, что еле ви­дел тро­пу пе­ред гла­за­ми. Жи­вя в Да­ни­ло­вом мо­на­сты­ре при кли­рос­ном по­слу­ша­нии, Фе­о­до­сий од­на­жды под­бе­жал вне­зап­но к ок­ну Да­ни­и­ло­вой кел­лии, пал на зем­лю и на­чал мо­лить пре­по­доб­но­го: «Бо­га ра­ди, по­мо­ги мне, отец чест­ный! я стра­даю так же тя­же­ло, как и Ми­са­ил: нет на всем мо­ем те­ле ни од­но­го ме­ста, где бы не пол­за­ли че­ло­веч­ки; я от­ча­ял­ся в жиз­ни и со­всем не знаю, как из­ба­вить­ся мне от этой бе­ды».

Свя­той ста­рец ска­зал боль­но­му: «Иди, брат, в кел­лию свою и мо­лит­вою к Бо­гу из­ба­вишь­ся от скор­би». Фе­о­до­сий же возо­пил: «Не уй­ду от кел­лии тво­ей, по­ка не воз­не­сешь ко Гос­по­ду мо­лит­вы обо мне и бла­го­сло­ве­ни­ем сво­им не спа­сешь ме­ня от страш­но­го го­ря».

По­движ­ник со­тво­рил мо­лит­ву, бла­го­сло­вил стра­даль­ца, окро­пил свя­тою во­дою и от­пу­стил его с ми­ром в кел­лию его. С той по­ры Фе­о­до­сий со­всем вы­здо­ро­вел и ни­ко­гда боль­ше до кон­ца дней сво­их не пе­ре­жи­вал ни стра­ха, ни ви­де­ний.

В 1530 го­ду ис­пол­ни­лось за­вет­ное же­ла­ние ве­ли­ко­го кня­зя Ва­си­лия, ко­то­рое, два го­да рань­ше, по­бу­ди­ло его пу­те­ше­ство­вать по свя­тым ме­стам – у него 25 ав­гу­ста ро­дил­ся сын Иоанн. К пре­по­доб­но­му Да­ни­и­лу при­был по­сол из Моск­вы с гра­мо­той, ко­то­рая ука­зы­ва­ла ему как мож­но ско­рей явить­ся к Москве. Пре­по­доб­ный, за­быв свою ста­рость (ему бы­ло око­ло 70 лет) и оста­вив тру­ды по оби­те­ли, немед­ля от­пра­вил­ся в путь и ско­ро при­был к са­мо­держ­цу. Был при­зван и дру­гой зна­ме­ни­тый в то вре­мя по­движ­ник – Кас­си­ан Бо­сой, уче­ник пре­по­доб­но­го Иоси­фа Во­лоц­ко­го. Ве­ли­кий князь со сле­за­ми уми­ле­ния ска­зал стар­цам, что их свя­ты­ми мо­лит­ва­ми, по­мо­щью Гос­по­да и Пре­чи­стой Бо­го­ма­те­ри по­сла­на ему на ста­ро­сти лет свет­лая ра­дость – иметь сы­на и на­след­ни­ка цар­ству. Вме­сте с тем са­мо­дер­жец про­сил по­движ­ни­ков быть вос­при­ем­ни­ка­ми но­во­рож­ден­но­го от ку­пе­ли и ограж­дать его сво­и­ми Бо­го­при­ят­ны­ми мо­лит­ва­ми.

Свя­тые стар­цы, по обыч­но­му сми­ре­нию, сна­ча­ла от­ка­зы­ва­лись быть крест­ны­ми от­ца­ми цар­ско­го сы­на, но по­том усту­пи­ли же­ла­нию и прось­бам ве­ли­ко­го кня­зя Ва­си­лия. Царь со все­ми ближ­ни­ми бо­яра­ми от­пра­вил­ся в слав­ную оби­тель пре­по­доб­но­го Сер­гия и здесь в церк­ви Жи­во­на­чаль­ной Тро­и­цы, у Бо­го­нос­ных мо­щей чу­до­твор­ца игу­мен мо­на­сты­ря Иоасаф (Скри­пи­цын, с 1539 го­да мит­ро­по­лит всея Ру­си) 4 сен­тяб­ря со­вер­шил Кре­ще­ние мла­ден­ца. От свя­той ку­пе­ли при­ня­ли но­во­кре­ще­но­го пра­вед­ные стар­цы Да­ни­ил и Кас­си­ан; ди­тя при­ло­жи­ли к ра­ке пре­по­доб­но­го Сер­гия, чтобы по­ру­чить его за­щи­те и по­кро­ву свя­то­го угод­ни­ка. На Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии но­во­кре­ще­но­го но­сил пре­по­доб­ный Да­ни­ил.

Ко­гда окон­чи­лись тор­же­ства Кре­ще­ния и по­ма­за­ния свя­тым ми­ром, пре­по­доб­ный Да­ни­ил от­пра­вил­ся в свою оби­тель и об­ра­тил­ся к преж­ним по­дви­гам: он счи­тал се­бя са­мым по­след­ним из лю­дей, но­сил ху­дые одеж­ды, был пер­вым на вся­кой мо­на­стыр­ской ра­бо­те, крот­ко и лю­бов­но бе­се­до­вал со все­ми, осо­бен­но же с убо­ги­ми. Кое-кто из лю­бо­пыт­ных при­шли по­смот­реть, как бу­дет ве­сти се­бя те­перь цар­ский кум, и на­шли, что он за­сту­пом и ло­па­той вы­чи­ща­ет сор из хле­ва, где кор­ми­лись ло­ша­ди у яс­лей, и спра­ши­ва­ет, по­че­му это­го не сде­ла­ли ра­бот­ни­ки. И все ди­ви­лись кро­то­сти и про­сто­те стар­ца, а так­же и его бес­при­мер­но­му тру­до­лю­бию.

Пре­по­доб­ный был по­зван ве­ли­ким кня­зем Ва­си­ли­ем в ку­мо­вья и во вто­рой раз, через три го­да, ко­гда у него ро­дил­ся дру­гой сын, Ге­ор­гий. И опять лю­ди ми­ра при­шли по­смот­реть на стар­ца, ко­то­ро­му на до­лю вы­па­ла та­кая честь, но они уви­да­ли, что по­движ­ник сво­и­ми ру­ка­ми стро­ит брат­ские кел­лии и от­хо­жие ме­ста.

Раз при­шлось пре­по­доб­но­му вме­сте с ино­ка­ми Ила­ри­о­ном и Мат­фе­ем пу­те­ше­ство­вать в Ве­ли­кий Нов­го­род, чтобы ку­пить ико­ны для но­во­по­став­лен­ной церк­ви. Пу­те­ше­ствие бы­ло, ко­гда в Нов­го­ро­де ар­хи­епи­скоп­ство­вал вла­ды­ка Ма­ка­рий, то есть меж­ду 1526 и 1542 гг.. В од­ном се­ле Ка­ля­зин­ско­го мо­на­сты­ря (ны­неш­ней Твер­ской гу­бер­нии) к мо­на­хам при­со­еди­ни­лись го­род­ские куп­цы: на всех их сде­лал на­па­де­ние из­вест­ный то­гда раз­бой­ник Си­мон Во­ро­нов со сво­ей шай­кой. По­хва­тав куп­цов и под­па­ли­вая их на огне, раз­бой­ни­ки тре­бо­ва­ли у них де­нег, спра­ши­ва­ли и о Да­ни­и­ле, где он, рас­счи­ты­вая огра­бить и пре­по­доб­но­го. По­движ­ник был в дру­гой из­бе и тво­рил мо­лит­ву; сколь­ко ни за­жи­га­ли ду­ше­губ­цы пу­ков с лу­чи­ной, лу­чи­на все­гда гас­ла, слов­но под­мо­чен­ная во­дой, и они не мог­ли отыс­кать свя­то­го стар­ца, так как его хра­ни­ла небес­ная си­ла. Ила­ри­он си­дел в уг­лу в той же из­бе, где ис­тя­за­ли куп­цов, но мо­лит­ва­ми пре­по­доб­но­го и он остал­ся неза­ме­чен­ным гра­би­те­ля­ми. А Мат­фей сто­ял воз­ле уг­ла той же из­бы: раз­бой­ни­ки ис­ка­ли его, рыс­ка­ли и стре­ля­ли око­ло него, но не мог­ли его уви­деть. За­хва­тив ко­ней и часть мо­на­ше­ско­го скар­ба, гра­би­те­ли бро­си­лись бе­жать, как буд­то на них сде­ла­ло на­па­де­ние неви­ди­мое во­ин­ство. Дол­го спу­стя гра­би­те­ли бы­ли пой­ма­ны и тол­ко­ва­ли меж­ду со­бой: «Вез­де пе­ред на­ми мо­лит­вы Да­ни­ило­вы рас­став­ле­ны как се­ти: и страх по­сто­ян­но за­го­ня­ет нас ту­да, а те­перь мы и со­всем в них за­пу­та­лись». Мос­ков­ские су­дии да­ли знать пре­по­доб­но­му, чтобы он при­слал ко­го-ни­будь опо­знать свой скарб и ко­ней и взять их. Но по­движ­ник от­ка­зы­вал­ся, го­во­ря: «Бог Сво­ею бла­го­да­тью укрыл нас от раз­бой­ни­чьих рук, не бу­ду брать от них сво­е­го иму­ще­ства; Гос­подь ото­мстил им за нас, и нам боль­ше нече­го де­лать».

В цар­ство­ва­ние Иоан­на Гроз­но­го гра­до­пра­ви­тель го­ро­да Смо­лен­ска бо­ярин Иоанн Се­ме­но­вич Во­рон­цов впал в тяж­кую бо­лезнь. На­хо­дясь при смер­ти и не зная, к ко­му об­ра­тить­ся за по­мо­щью, Во­рон­цов вспом­нил о люб­ви к нему стар­ца Да­ни­и­ла и го­во­рил в ду­ше: «От­че Да­ни­и­ле! Ты все­гда при­но­сил нам мно­го добра спа­си­тель­ны­ми со­ве­та­ми и по­уче­ни­я­ми, а тво­и­ми мо­лит­ва­ми мы из­ба­ви­лись не от од­ной скор­би. Спа­си мя и в этот раз от бо­лез­ни сво­им за­ступ­ле­ни­ем: ве­рую, что ты име­ешь дерз­но­ве­ние пе­ред Бо­гом, чтобы об­лег­чить мою боль».

Тот­час боль­ной впал в за­бы­тье и ви­дит, что око­ло него си­дит пре­по­доб­ный Да­ни­ил и вра­чу­ет его. При­шед­ши в се­бя, Во­рон­цов по­чув­ство­вал се­бя здо­ро­вым, а его род­ствен­ни­ки и дру­зья бы­ли изум­ле­ны тем, что бо­лезнь оста­ви­ла его. Впо­след­ствии бо­ярин сам явил­ся к пре­по­доб­но­му, вру­чил ему ми­ло­сты­ню на мо­на­стырь и объ­явил, что вер­нул­ся к жиз­ни свя­ты­ми мо­лит­ва­ми по­движ­ни­ка.

В ше­стое ле­то прав­ле­ния Иоан­на Гроз­но­го (в на­ча­ле 1539 г.) пре­по­доб­ный Да­ни­ил по­чув­ство­вал, что сла­бе­ет от ста­ро­сти и не в да­ле­ком вре­ме­ни дол­жен по­ки­нуть эту жизнь. Со­звав на­сель­ни­ков сво­ей оби­те­ли, по­движ­ник ска­зал им: «Воз­люб­лен­ные о Хри­сте от­цы и бра­тия! Бог со­брал нас на этом ме­сте для про­слав­ле­ния свя­то­го име­ни Сво­е­го, Пре­чи­стой Бо­го­ма­те­ри и всех свя­тых; вы обе­ща­лись здесь ра­бо­тать Гос­по­ду до кон­ца дней ра­ди спа­се­ния душ сво­их и ме­ня при­ня­ли в об­ще­ние с со­бой. Вы ви­ди­те те­перь, что дрях­лею, и преж­ние си­лы по­ки­да­ют ме­ня: я не мо­гу уже боль­ше быть ста­рей­ши­ною над ва­ми. Ко­го же вы хо­ти­те из­брать на­став­ни­ком вме­сто ме­ня?»

Скорб­ные ино­ки хра­ни­ли мол­ча­ние и, хо­тя неко­то­рые же­ла­ли ви­деть на­сто­я­те­лем Ки­рил­ла, но не ре­ша­лись за­явить об этом (по­сле Ки­рилл все же стал ар­хи­манд­ри­том и пра­вил оби­те­лью с 1542 по 1572 гг.). По­движ­ник ре­шил из­ве­стить и ве­ли­ко­го кня­зя о необ­хо­ди­мо­сти на­зна­чить се­бе пре­ем­ни­ка, для че­го и от­пра­вил­ся в Моск­ву. Царь с мит­ро­по­ли­том Иоаса­фом бы­ли в Тро­и­це-Сер­ги­е­вой лав­ре, и игу­мен этой оби­те­ли Пор­фи­рий по­со­ве­то­вал из­брать на­сто­я­те­лем в Да­ни­лов мо­на­стырь по­стри­же­ни­ка пре­по­доб­но­го, Ила­ри­о­на, ко­то­рый жи­тель­ство­вал на Бе­ло­озе­ре, а в то вре­мя пре­бы­вал в По­рье­ве пу­сты­ни. По по­ве­ле­нию ца­ря и бла­го­сло­ве­нию мит­ро­по­ли­та Ила­ри­он и был по­став­лен ар­хи­манд­ри­том Да­ни­ло­вой оби­те­ли. То­гда же Иоанн IV дал ей се­ло Тро­иц­кое и Вор­гу­шу, а срод­ни­ки Гри­го­рия Изье­ди­но­ва при­ло­жи­ли луг, где ныне на­хо­дит­ся мо­на­стыр­ская сло­бод­ка. Так на­ча­лось в Да­ни­ло­вой оби­те­ли ар­хи­манд­рит­ство.

В ок­тяб­ре 1539 го­да по на­сто­я­нию пре­по­доб­но­го Да­ни­и­ла сви­де­тель­ство­ва­ны бы­ли мо­щи свя­то­го кня­зя Ан­дрея Смо­лен­ско­го, по­чи­вав­шие при Ни­коль­ской церк­ви го­ро­дя Пе­ре­я­с­лав­ля. Пре­по­доб­ный Да­ни­ил ча­сто рас­ска­зы­вал ду­ше­по­лез­ные по­ве­сти бра­тии и ми­ря­нам, при­хо­див­шим к нему ра­ди на­зи­да­ния. Вот од­на из них. Некий муж в го­ро­де Пе­ре­я­с­лав­ле имел обы­чай су­мер­ка­ми хо­дить по церк­вам и мо­лить­ся с по­кло­на­ми. Как-то ве­че­ром при­шлось ему быть у за­пер­той церк­ви про­ро­ка Илии, на бе­ре­гу ре­ки Тру­бе­жа в Рыб­ной сло­бо­де. Ко­гда он мо­лил­ся и клал по­кло­ны, уви­дел че­ло­ве­ка, ко­то­рый на­прав­лял­ся к то­му же хра­му. При­шед­ший рань­ше тай­ком скрыл­ся за уг­лом церк­ви, чтобы не быть за­мет­ным. Явив­ший­ся по­сле с уми­ле­ни­ем мо­лил­ся и ча­сто клал по­кло­ны, вдруг цер­ков­ные две­ри от­во­ри­лись ка­кой-то неви­ди­мой си­лой; пут­ник про­шел в цер­ковь для даль­ней­шей мо­лит­вы, и тот­час все све­чи са­ми со­бой за­жглись. По­мо­лив­шись до­воль­но, по­се­ти­тель вы­шел из хра­ма, све­чи са­ми со­бой по­гас­ли, и две­ри за­тво­ри­лись на за­мок. Та­ин­ствен­ный бо­го­мо­лец по­до­шел к ре­ке Тру­бе­жу. Муж, ра­нее явив­ший­ся к церк­ви, по­ди­вил­ся столь чуд­но­му де­лу, тай­ком по­сле­до­вал за бо­го­моль­цем и ви­дит, что он спу­стил­ся на ре­ку и пе­ре­шел на дру­гую сто­ро­ну по во­де, как по су­ше. Смот­рев­ший на та­ин­ствен­но­го пут­ни­ка на­шел у бе­ре­га плот с ше­стом и пе­ре­брал­ся на дру­гую сто­ро­ну ре­ки. У церк­ви свя­то­го Кли­мен­та, ца­ря Кон­стан­ти­на и апо­сто­ла Филип­па он ви­дел то же са­мое, что и у церк­ви про­ро­ка Илии, а за­тем бо­го­мо­лец по­шел вверх ре­ки по во­де, как посу­ху. Сле­див­ший за ним не мог про­дол­жать с­вои на­блю­де­ния, так как не на­шел ни ла­дьи, ни пло­та, да и бо­го­мо­лец стал вдруг неви­ди­мым. Слу­ша­те­ли по­движ­ни­ка силь­но по­до­зре­ва­ли, что хо­див­ший по во­дам был не ­кто иной, как сам пре­по­доб­ный Да­ни­ил.

Ви­дя се­бя уже у две­рей гро­ба, свя­той ста­рец очень же­лал уй­ти на ме­сто сво­е­го по­стри­же­ния – в Па­ф­ну­тьев мо­на­стырь, но мо­ле­ния бра­тии удер­жа­ли его. То­гда по­движ­ник ре­шил уй­ти тай­но: уже пе­ре­брал­ся в дру­гой свой (ма­лый) мо­на­стырь Хри­сто­ва Рож­де­ства и про­был там ночь, чтобы от­пра­вить­ся в даль­ней­ший путь, но его упро­си­ли до кон­ца остать­ся в устро­ен­ной им оби­те­ли. Он вер­нул­ся из Рож­де­ствен­ско­го мо­на­сты­ря в го­ро­де Пе­ре­я­с­лав­ле в свой боль­шой мо­на­стырь и уже не де­лал по­пы­ток пе­рей­ти в Па­ф­ну­тьев Бо­ров­ский мо­на­стырь. Боль­ше и боль­ше пред­чув­ствуя на­ступ­ле­ние смер­ти, Да­ни­ил крот­ко про­сил на­сто­я­те­ля сво­ей оби­те­ли ру­ко­во­дить бра­ти­ей по за­ко­ну Бо­жию и пре­да­ни­ям свя­тых от­цов; управ­лять вру­чен­ным ему ста­дом не из сла­вы или свое­во­лия, не в гне­ве или без­рас­суд­ной дер­зо­сти, но в ти­шине, без­зло­бии и ду­хов­ной люб­ви; под­дер­жи­вать немощ­ных, пас­тыр­ски на­прав­лять их и уго­ждать не се­бе, а Бо­гу и бра­тии. При­звав сво­е­го уче­ни­ка Кас­си­а­на, по­движ­ник ска­зал: «Сын мой, возь­ми из греш­ных рук мо­их две эти во­ло­ся­ных одеж­ды, ко­то­рые я но­сил на те­ле мо­ем: од­ну от­дай по­ва­ру Ев­стра­тию, а дру­гую – Ири­нар­ху. Вы са­ми зна­е­те все Ев­стра­ти­е­вы доб­ро­де­те­ли... И дру­гой по­вар, Ири­нарх, под­ви­за­ет­ся тру­до­люб­но».

Ста­рость все силь­нее и силь­нее по­вер­га­ла Да­ни­и­ла в из­не­мо­же­ние, и он уже с тру­дом пе­ре­дви­гал­ся. Од­на­жды во вре­мя цер­ков­ной служ­бы он так осла­бел, что не имел сил дой­ти до сво­ей кел­лии и ска­зал бра­тии: «Ве­ди­те ме­ня в кел­лию, ибо я из­не­мо­гаю». Ар­хи­манд­рит Ила­ри­он по­звал ино­ка Иону, и они по­ве­ли под ру­ки стар­ца. Вы­шед­ши из церк­ви через ле­вые две­ри и ми­нуя ме­сто, где те­перь гроб свя­то­го, Да­ни­ил ска­зал: «Вот по­кой мой на ве­ки; здесь и по­се­люсь, как же­лал, – и, за­ли­ва­ясь сле­за­ми, про­мол­вил бра­тии, – мо­лю вас, бра­тие, здесь по­гре­би­те те­ло мое греш­ное».

Сняв­ши с гла­вы кло­бук, свя­той ста­рец пе­ре­дал его ино­ку Ионе со сло­ва­ми: «Те­перь, Иона, ис­пол­ни же­ла­ние мое, возь­ми этот кло­бук из греш­ной ру­ки мо­ей и воз­ло­жи на свою го­ло­ву». Иона бе­реж­но взял по­да­рок и, по­кло­нив­шись пре­по­доб­но­му до зем­ли, про­из­нес: «Бла­го­сло­ве­ние твое да бу­дет со мною во ве­ки ве­ков».

Ста­рец от­ве­тил: «Аминь». Ар­хи­манд­рит же Ила­ри­он за­ме­тил пре­по­доб­но­му: «Этот кло­бук ты от­дал Ионе, а дру­го­го у те­бя нет; что ты воз­ло­жишь на гла­ву свою?» По­движ­ник от­ве­тил на это: «Я уже не бу­ду боль­ше но­сить кло­бу­ка, но по­ско­рее ве­ди­те ме­ня в кел­лию и по­шли­те за мо­им ду­хов­ным от­цом, пусть об­ле­чет ме­ня в ве­ли­кий об­раз схим­ни­че­ства и воз­ло­жит ку­коль на мою го­ло­ву».

При­шел ду­хов­ник и со­вер­шил над уми­ра­ю­щим чин по­стри­же­ния в схи­му. Пре­по­доб­ный об­ра­тил­ся то­гда к ар­хи­манд­ри­ту Ила­ри­о­ну и бра­тии с пред­смерт­ным на­став­ле­ни­ем: «От­цы и бра­тия, Бо­го­со­бран­ное ста­до! все­ми си­ла­ми ста­рай­тесь хра­нить и в точ­но­сти со­блю­дать Бо­же­ствен­ные за­по­ве­ди и пре­да­ния от­цов, о ко­то­рых Сам Хри­стос ска­зал: “до­ко­ле не прейдет небо и зем­ля, ни од­на йо­та или ни од­на чер­та не прейдет из за­ко­на... По­это­му, кто на­ру­шит од­ну из за­по­ве­дей сих ма­лей­ших и на­учит так лю­дей, тот ма­лей­шим на­ре­чет­ся в Цар­стве Небес­ном; а кто со­тво­рит и на­учит, тот ве­ли­ким на­ре­чет­ся в Цар­стве Небес­ном” (Мф.5:18-19). От­цы и бра­тия, все­гда помни­те обе­ща­ние свое, ко­то­рое вы да­е­те при по­стри­же­нии, пред­стоя свя­то­му пре­сто­лу, на во­прос, “хо­чешь ли тер­петь вся­кую скорбь и бед­ствия ра­ди Цар­ствия Небес­но­го? Ей, с по­мо­щью Бо­жи­ей, чест­ный от­че!” А так как мы да­ли этот обет пе­ред свя­тым пре­сто­лом, то и долж­ны вся­че­ски пи­тать друг к дру­гу лю­бовь, о ко­то­рой Хри­стос Спа­си­тель наш за­по­ве­дал: где двое или трое со­бра­ны во имя Мое, там Я по­сре­ди них (Мф.18:20). Нам сле­ду­ет нести на се­бе немо­щи сла­бых, ста­рых бра­тий не раз­дра­жать, а ско­рее уго­ждать им; стран­ни­ков и ни­щих не остав­лять без при­зо­ра, а вся­че­ски ока­зы­вать им ми­лость, на­сы­щать и по­ко­ить, чтобы их ра­ди при­об­ре­сти Цар­ство Небес­ное: так в древ­но­сти пра­вед­ный Ав­ра­ам за­бо­той о ни­щих до­стиг рай­ско­го жи­ли­ща; бес­чин­ства и пу­стых бе­сед из­бе­гать, как и апо­стол Па­вел, на­став­ляя нас на ис­ти­ну, по­веле­ва­ет уда­лять­ся от вся­ко­го бра­та, по­сту­па­ю­ще­го бес­чин­но (2Фес.3:6). Бой­тесь пьян­ства и за­поя и не дер­жи­те в оби­те­ли хмель­но­го, пом­ня сло­ва апо­сто­ла Пав­ла: Бра­тия, не упи­вай­тесь ви­ном, от ко­то­ро­го бы­ва­ет рас­пут­ство (Еф.5:18). Мо­лю вас, от­цы и бра­тия, по­ста­рай­тесь все­ми си­ла­ми сле­до­вать этой за­по­ве­ди – не пить ви­на. Из­на­ча­ла не бы­ло пьян­ства в этой оби­те­ли, пусть и ни­ко­гда не бу­дет. Еще умо­ляю вас, от­цы и бра­тия, лю­би­те чи­сто­ту ду­ха и те­ла; все­гда в мыс­ли сво­ей дер­жи­те час смерт­ный и помни­те, что да­ди­те от­вет Пра­вед­но­му Су­дии за вся­кое де­ло и сло­во».

И о мно­гом дру­гом бе­се­до­вал уми­ра­ю­щий по­движ­ник с бра­ти­ей и пе­ре­дал ей крат­кое пись­мен­ное на­став­ле­ние.

Хо­тя пре­по­доб­ный сла­бел с каж­дым днем, од­на­ко, ко­гда хоть немно­го со­би­рал свои си­лы, ста­рал­ся рань­ше дру­гих явить­ся к цер­ков­ной служ­бе и со сле­за­ми мо­лил­ся Гос­по­ду Бо­гу. Ино­гда уга­са­ю­щие си­лы вдруг остав­ля­ли его, и он не мог сто­ять, са­дил­ся на сво­ем ме­сте по пра­вую сто­ро­ну цер­ков­но­го кли­ро­са и вос­сы­лал непре­стан­ную мо­лит­ву. Еже­ми­нут­но чув­ствуя, как он неда­лек от смер­ти, по­движ­ник го­во­рил бра­тии и ми­ря­нам, ко­то­рые на­ве­ща­ли его: «От­цы и бра­тия! Вы ви­ди­те, что ме­ня одоле­ва­ют раз­ные бо­лез­ни и ко­нец жи­тия мо­е­го бли­зок. Про­шу вас, Гос­по­да ра­ди, помни­те лю­бовь, ко­то­рую име­ли ко мне, греш­но­му, и не за­бы­вай­те ме­ня, ле­ни­во­го, в сво­их мо­лит­вах ко Хри­сту Бо­гу на­ше­му, да по­ми­лу­ет Он мою ду­шу греш­ную, да огра­дит свя­тую оби­тель сию и жи­ву­щих в ней, да со­хра­нит их от на­ве­тов вра­жи­их и на­пра­вит на де­ла, угод­ные во­ле Его».

Но смерть все креп­че и креп­че на­ла­га­ла свою пе­чать на уста по­движ­ни­ка: он уже не го­во­рил, не слы­хал го­ло­са бра­тии и толь­ко слег­ка ше­ве­лил гу­ба­ми, тво­ря тай­ную мо­лит­ву. Так про­шло до­воль­но вре­ме­ни. Вдруг пре­по­доб­ный вос­клик­нул ра­дост­ным го­ло­сом на­столь­ко яс­но, что все окру­жа­ю­щие услы­ша­ли его: «Где трое этих чуд­ных стар­цев?» Быв­шие вбли­зи бра­тия спро­си­ли: «О ка­ких мо­на­хах ты спра­ши­ва­ешь, отец?»

«Пе­ред ос­но­ва­ни­ем этой свя­той оби­те­ли пу­стын­ни­ки по­се­ти­ли ме­ня в Го­ри­цах и те­перь они при­шли ко мне. Раз­ве вы их не ви­ди­те в этой кел­лии?»

Бра­тия от­ве­ти­ли: «Мы ни­ко­го не ви­дим, кро­ме тво­их уче­ни­ков, здесь сто­я­щих».

Свя­той ста­рец за­молк, при­ча­стил­ся Жи­во­тво­ря­щих Та­ин Те­ла и Кро­ви Гос­под­них и с ми­ром пре­дал тру­до­люб­ную ду­шу свою в ру­ки Бо­жии. Это слу­чи­лось 7 ап­ре­ля 1540 го­да, в 11-м ча­су дня, в сре­ду вто­рой сед­ми­цы по Па­схе. Жи­тия пре­по­доб­но­го бы­ло бо­лее 80 лет.

Слух о кон­чине ве­ли­ко­го по­движ­ни­ка быст­ро раз­нес­ся по окрест­но­стям: и со­шлись на по­гре­бе­ние его ар­хи­манд­ри­ты, игу­ме­ны, мно­же­ство бо­яр, мо­на­хов, бе­лых свя­щен­ни­ков и про­сто­го лю­да из го­ро­да и сел со све­ча­ми и ла­да­ном. Тор­же­ствен­но по­греб­ли пре­по­доб­но­го Да­ни­и­ла при церк­ви Свя­той Тро­и­цы, у са­мой сте­ны, воз­ле свя­то­го жерт­вен­ни­ка, в мо­на­сты­ре, им устро­ен­ном.

В 1652 го­ду, при ца­ре Алек­сии Ми­хай­ло­ви­че и пат­ри­ар­хе Ни­коне, по­сле­до­ва­ло от­кры­тие мо­щей пре­по­доб­но­го Да­ни­и­ла при та­ких об­сто­я­тель­ствах.

Бо­яр­ский сын го­ро­да Пе­ре­я­с­лав­ля-За­лес­ско­го Иван Ан­дре­евич Да­у­ров, ко­то­ро­го ро­ди­те­ли ли­ши­ли на­след­ства, ушел из от­цов­ско­го до­ма и по­се­лил­ся на жи­тье в Тро­иц­ком Да­ни­ло­вом мо­на­сты­ре, чтобы при­го­то­вить се­бя к мо­на­ше­ско­му слу­же­нию. По по­ве­ле­нию на­сто­я­те­ля Иоанн вме­сте с дру­ги­ми мо­на­стыр­ски­ми ра­бо­чи­ми тру­дил­ся на уда­лен­ной от мо­на­сты­ря пу­сто­ши Пы­же­ве. День был жар­кий: солн­це па­ли­ло так силь­но, что нель­зя бы­ло про­дол­жать ра­бо­ты, и мо­на­стыр­ские труд­ни­ки ста­ра­лись укрыть­ся в те­ни де­рев. При­лег под де­ре­вом Иоанн и уснул. Во сне пред­стал пе­ред ним бла­го­об­раз­ный муж в мо­на­ше­ской одеж­де, и го­во­рит: «Иоанн, Иоанн, встань! Но­вый ис­по­вед­ник и рав­но-ап­о­столь­ный Филипп, мит­ро­по­лит Мос­ков­ский и всея Ру­си, не за­хо­тел пре­бы­вать на Со­ло­вец­ком ост­ро­ве, но при­шел на свой пре­стол, в цар­ству­ю­щий град Моск­ву. Вре­мя и мне явить­ся: не мо­гу бо­лее оста­вать­ся в зем­ле, но пусть про­сла­вит­ся имя мое, как и бла­жен­но­го Филип­па».

Иоанн очень ис­пу­гал­ся и еле мог спро­сить: «Гос­по­дин, ска­жи мне, кто ты и как твое имя?» Явив­ший­ся ста­рец от­ве­тил: «Я Да­ни­ил, игу­мен Пе­ре­я­с­лав­ский; встань, иди в оби­тель Пре­свя­той Тро­и­цы, где мой гроб, и воз­ве­сти, что ты ви­дишь, на­сто­я­те­лю и бра­тии».

Ска­зав это, ста­рец стал неви­дим. Иоанн, под­няв­шись от сна, не стал за­дер­жи­вать­ся с ра­бо­чи­ми, но немед­лен­но от­пра­вил­ся в Тро­иц­кий Да­ни­лов мо­на­стырь, явил­ся к на­сто­я­те­лю ар­хи­манд­ри­ту Ти­хо­ну и по­ве­дал ему о ви­де­нии. Ти­хон при­звал эко­но­ма Ни­ки­ту и стал со­ве­щать­ся с ним, как устро­ить сви­де­тель­ство­ва­ние мо­щей. От­да­ет­ся при­ка­за­ние разыс­кать чу­де­са пре­по­доб­но­го и с за­пи­сью их от­пра­вить­ся к ца­рю и пат­ри­ар­ху, чтобы они по­ве­ле­ли про­из­ве­сти осмотр свя­тых остан­ков по­движ­ни­ка. Бла­го­че­сти­вый царь и свя­тей­ший пат­ри­арх, узнав о мно­гих чу­де­сах Да­ни­и­ла, да­ют эко­но­му Ни­ки­те гра­мо­ту, ко­то­рой доз­во­ля­ют осмот­реть мо­щи угод­ни­ка Бо­жия. При­быв в мо­на­стырь, эко­ном про­чи­ты­ва­ет гра­мо­ту пе­ред всей бра­ти­ей, уста­нов­ля­ет­ся на ко­рот­кое вре­мя пост, и за­тем мо­на­стыр­ский со­бор при­хо­дит к Да­ни­и­ло­ву гро­бу, над ко­то­рым был ка­мен­ный склеп. Про­пев «До­стой­но есть», при­сту­па­ют к осмот­ру: на­сто­я­тель, взял ло­па­ту, де­ла­ет зна­ме­ние кре­ста у го­лов­ной ча­сти гро­ба и на­чи­на­ет ко­пать; про­рыв три ря­да (в вы­ши­ну ло­па­ты), ар­хи­манд­рит пе­ре­да­ет ло­па­ту эко­но­му, ко­то­рый усерд­но про­дол­жа­ет де­ло. От­вер­стие в мо­ги­ле, слов­но сде­лан­ное ру­ка­ми че­ло­ве­ка, при­ве­ло к се­ре­дине гро­ба, над ко­то­рым зем­ля как бы сто­я­ла, в вы­со­ту с пол-ар­ши­на; на верх­ней крыш­ке гро­ба, пря­мо про­тив сква­жи­ны в зем­ле, ока­за­лось так­же от­вер­стие, в ко­то­рое мог­ла про­лезть че­ло­ве­че­ская ру­ка (через это от­вер­стие немно­го зем­ли по­па­ло и в са­мый гроб). Эко­ном со све­чою в ру­ках на­чал осмат­ри­вать через от­вер­стие мо­щи свя­то­го, а за ним и дру­гие: на­шли нетлен­ное со­кро­ви­ще и ис­пол­ни­лись ра­до­сти. На­ча­ли рас­чи­щать ме­сто око­ло гро­ба, чтобы мог сой­ти к нему и на­сто­я­тель, ко­то­рый вме­сте с мо­на­хом Иовом кли­рос­ным и пе­ка­рем из ми­рян Гав­ри­и­лом сто­я­ли ввер­ху. Вдруг об­ру­ши­лась зем­ля и за­сы­па­ла эко­но­ма Ни­ки­ту по шею: ар­хи­манд­рит Ти­хон стал ко­лом от­ка­пы­вать зем­лю, чтобы осво­бо­дить эко­но­ма, а Иов и Гав­ри­ил чер­па­ли ее со­су­да­ми, и спу­стя немно­го вре­ме­ни от­ры­ли эко­но­ма. Те­перь ока­за­лось воз­мож­ным со­всем от­крыть гроб: и на­шли мо­щи пре­по­доб­но­го, как бы по­ма­зан­но­го ми­ром; одеж­да свя­то­го ис­тле­ла ма­ло; на го­ло­ве его ве­нец схим­ный был со­всем но­вым, как буд­то толь­ко что воз­ло­жен; ли­це его бы­ло об­ра­ще­но на­пра­во к церк­ви Пре­свя­той Тро­и­цы, ко­то­рую он со­здал; пра­вою ру­кою он дер­жал ман­тию при бед­ре или ко­ле­нях; ли­це свя­то­го бла­го­укра­ша­лось се­ди­на­ми. Зем­лю, ссы­пав­шу­ю­ся в гроб, до­ста­ва­ли ру­ка­ми и пе­ре­но­си­ли в со­суд, ко­то­рый до сих пор сто­ит в мо­на­сты­ре: мно­гие из него бе­рут персть зем­ную и по­лу­ча­ют ис­це­ле­ния от неду­гов и бо­лез­ней. На­сто­я­тель, от­пев па­ни­хи­ду, ве­лел устро­ить де­ре­вян­ную па­лат­ку над гро­бом свя­то­го стар­ца, и бра­тия разо­шлись по кел­ли­ям, сла­вя Гос­по­да, Ко­то­рый да­ро­вал оби­те­ли столь ве­ли­кую бла­го­дать. Это об­ре­те­ние мо­щей со­вер­ши­лось 18 но­яб­ря; в на­ве­че­рие пе­лась у гро­ба пре­по­доб­но­го па­ни­хи­да, а утром – ли­тур­гия. По­сле это­го на­сто­я­тель с эко­но­мом из­го­то­ви­ли до­не­се­ние ца­рю и пат­ри­ар­ху об об­ре­те­нии мо­щей; гра­мо­ту по­вез в Моск­ву эко­ном Ни­ки­та. Пат­ри­арх спро­сил по­слан­но­го: «Ко­го на­сто­я­тель с бра­ти­ей хо­тят для осви­де­тель­ство­ва­ния мо­щей – ар­хи­ерея, ар­хи­манд­ри­та или игу­ме­на?». Эко­ном от­ве­тил, что бы­ло бы же­ла­тель­но ар­хи­ерея, и ука­зал на мит­ро­по­ли­та Ро­стов­ско­го и Яро­слав­ско­го Иону, ко­то­рый име­ет силь­ную лю­бовь к Тро­иц­кой оби­те­ли и ее ос­но­ва­те­лю Да­ни­и­лу. Пат­ри­арх, по со­ве­ту с ца­рем, да­ет эко­но­му гра­мо­ту, ко­то­рой Иона упол­но­мо­чи­ва­ет­ся со­вер­шить сви­де­тель­ство­ва­ние мо­щей. Ни­ки­та при­вез гра­мо­ту в Ро­стов 20 но­яб­ря и вру­чил мит­ро­по­ли­ту. По­след­ний при­был в Пе­ре­я­с­лав­скую оби­тель Жи­во­на­чаль­ной Тро­и­цы 27 но­яб­ря. Бы­ло со­вер­ше­но со­бор­ное все­нощ­ное бде­ние, а на дру­гой день – Бо­же­ствен­ная ли­тур­гия. По окон­ча­нии ее по­шли ко гро­бу пре­по­доб­но­го; от­во­рив­ши па­лат­ку, во­шли внутрь. Мит­ро­по­лит Иона ска­зал при­сут­ству­ю­щим: «Ви­ди­те это­го но­во­го ис­по­вед­ни­ка, не со­блаз­няй­тесь, будь­те вме­сте со мною сви­де­те­ля­ми пе­ред ца­рем; не один я ви­жу этот чуд­ный све­тиль­ник, это вос­хо­дя­щее солн­це, но и все вы».

Сви­де­те­ля­ми же бы­ли, кро­ме мно­же­ства свя­щен­ни­ков и на­ро­да, игу­ме­ны и ар­хи­манд­ри­ты пе­ре­я­с­лав­ских мо­на­сты­рей. В тот же день при­бе­жа­ли в оби­тель двое ис­ступ­лен­ных, ко­то­рые шу­ме­ли и кри­ча­ли: «Го­ре, го­ре! Бе­да, бе­да!» Иона дал им зем­ли из гро­ба пре­по­доб­но­го Да­ни­и­ла, и они вы­здо­ро­ве­ли. Во­шед­ши в Тро­иц­кую цер­ковь, мит­ро­по­лит об­ра­тил­ся к пред­сто­я­щим со сло­ва­ми: «Вот мы ис­пол­ни­ли цар­ское по­ве­ле­ние; те­перь про­шу вас, по­ста­рай­тесь воз­ве­стить мне о чу­де­сах пре­по­доб­но­го, чтобы я мог от­пра­вить к ца­рю до­не­се­ние вме­сте с за­пи­сан­ны­ми чу­до­тво­ре­ни­я­ми».

Окру­жа­ю­щие рас­ска­зы­ва­ли о раз­лич­ных чу­де­сах свя­то­го; мит­ро­по­лит за­пи­сал их и за сво­ею пе­ча­тью от­пра­вил до­клад с чу­де­са­ми в Моск­ву с эко­но­мом Ни­ки­той. Царь, озна­ко­мив­шись с де­лом, при­ка­зал по­стро­ить над гро­бом свя­то­го ка­мен­ную цер­ковь и рас­пи­сать ее, а па­мять свя­то­го празд­но­вать два­жды в го­ду – в день кон­чи­ны и об­ре­те­ния мо­щей.

Гос­подь про­сла­вил Сво­е­го угод­ни­ка мно­го­чис­лен­ны­ми чу­де­са­ми.

В цар­ство­ва­ние Гроз­но­го был на­мест­ни­ком в Пе­ре­я­с­лав­ле князь Ан­дрей Алек­сан­дро­вич Ала­бы­шев, по про­зва­нию Олен­кин. Он имел ве­ли­кую лю­бовь к свя­то­му Да­ни­и­лу при его жиз­ни, а по смер­ти нес гроб его на сво­их пле­чах и по­мо­гал сво­и­ми тру­да­ми во вре­мя по­гре­бе­ния по­движ­ни­ка. Впо­след­ствии да­вал ми­ло­сты­ню мо­на­сты­рю Да­ни­и­ло­ву и кор­мил ни­щих в па­мять по­чив­ше­го стар­ца. Од­на­жды про­па­ла у кня­зя Ан­дрея зо­ло­тая пу­го­ви­ца с ред­ким жем­чу­гом, за­сте­ги­вав­шая его ру­баш­ку (быть мо­жет, фа­миль­ная дра­го­цен­ность); он по­до­зре­вал сво­их слуг, хо­тел рас­спра­ши­вать их и, ес­ли по­тре­бу­ет­ся, на­ка­зать. И вспом­нил князь о пре­по­доб­ном Да­ни­и­ле и об­ра­тил­ся с мо­лит­вой к нему: «Пре­по­доб­ный от­че! хо­тя ты те­лом и ушел от нас, но ду­хом пре­бы­ва­ешь с на­ми. По­мо­ги нам и рас­сей мои по­до­зре­ния, чтобы мне из­ба­вить­ся от гре­ха и не на­ка­зать до­мо­чад­цев, ес­ли они невин­ны».

И вот смот­рел раз Ан­дрей из ок­на сво­е­го до­ма на уток, ко­то­рые ку­па­лись в дож­де­вом по­то­ке и го­ня­лись друг за друж­кой. Од­на из них дер­жа­ла в но­су про­пав­шую пу­го­ви­цу, и, буд­то по­ка­зав ее кня­зю, бро­си­ла на зем­лю. Пу­го­ви­цу под­ня­ли и про­сла­ви­ли Гос­по­да за из­бав­ле­ние от гре­ха. Князь Ан­дрей немед­лен­но по­шел в Да­ни­лов мо­на­стырь, по­про­сил от­слу­жить па­ни­хи­ду над мо­ща­ми пре­по­доб­но­го, сде­лал по­кров к его гро­бу и со­ору­дил ка­мен­ное над­гро­бье.

В по­хо­де с ца­рем Иоан­ном IV под Ка­зань 1552 го­да был пре­сви­тер, зна­ко­мый пре­по­доб­но­му Да­ни­и­лу и все­гда при­зы­вав­ший его в сво­их мо­лит­вах. Од­на­жды но­чью этот пре­сви­тер по­гру­зил­ся в сон и ви­дит се­бя как бы в оби­те­ли Да­ни­и­ло­вой: пре­по­доб­ный – на ка­ком-то вы­со­ком ме­сте, око­ло него сто­ят необы­чай­ные му­жи, а он, пре­сви­тер, си­дит у ног свя­то­го стар­ца и име­ет на се­бе мо­на­ше­ское оде­я­ние; пред­сто­я­щие спро­си­ли Да­ни­и­ла: «Что при­ка­жешь об этом че­ло­ве­ке, оде­том по-мо­на­ше­ски, ко­то­рый име­ет же­ну и де­тей?». Да­ни­ил от­ве­тил: «Бог хо­чет те­перь по­ща­дить его».

Пре­сви­тер проснул­ся и так жи­во по­чув­ство­вал на се­бе мо­на­ше­ские одеж­ды, что да­же стал ис­кать их. Он пре­ис­пол­нил­ся ра­до­сти, что небес­ный по­кро­ви­тель за­щи­ща­ет его и что ему не суж­де­но уме­реть под Ка­за­нью. От­крыв ок­но, пре­сви­тер сре­ди глу­бо­кой но­чи ви­дит яв­ствен­но необы­чай­ный свет над го­ро­дом, а в све­те ог­нен­ные стол­пы, ко­то­рые, по­доб­но го­ря­щим фа­ке­лам, по­ни­ма­ли свое пла­мя к небе­сам. Он раз­бу­дил близ­ко­го к ца­рю ра­не­но­го вель­мо­жу, чтобы и тот взгля­нул на чу­дес­ное ви­де­ние; вме­сте с ра­не­ным смот­ре­ли на свет дру­гие и ска­за­ли: «Это долж­но быть зна­ме­ни­ем для хри­сти­ан».

Кро­ме то­го, мно­гие (и в чис­ле их царь Иоанн IV) слы­ша­ли в оса­жден­ной Ка­за­ни звон на­по­до­бие зво­на боль­шо­го ко­ло­ко­ла в Мос­ков­ском Си­мо­но­вом мо­на­сты­ре. Царь и вель­мо­жи ви­де­ли в этих яв­ле­ни­ях за­лог по­бе­ды над невер­ны­ми и воз­нес­ли свои теп­лые мо­лит­вы к Пре­чи­стой Бо­го­ро­ди­це и всем свя­тым; при­зы­вал­ся в мо­лит­вах и крест­ный ца­ря пре­по­доб­ный Да­ни­ил. Ка­зань, как из­вест­но, бы­ла взя­та вой­ска­ми мос­ков­ско­го ца­ря.

Бо­ярин Лав­рен­тий Дмит­ри­е­вич Сал­ты­ков рас­ска­зал: «же­на моя Ев­до­кия впа­ла в тяж­кую бо­лезнь, что не мог­ла дви­нуть ни од­ним чле­ном. Стра­да­ла она око­ло 3 лет без вся­ко­го об­лег­че­ния; ста­ли го­то­вить ее к смер­ти: ис­по­ве­да­ли, при­об­щи­ли. Под­нял­ся боль­шой плач. Вдруг боль­ная впа­ла в ка­кое-то оце­пе­не­ние и ви­дит: к ней по­до­шел бла­го­об­раз­ный ста­рец в мо­на­ше­ском оде­я­нии со сло­ва­ми: «Ты стра­да­ешь, жен­щи­на, по­че­му же ты не про­сишь игу­ме­на Да­ни­и­ла Пе­ре­я­с­лав­ско­го, чтобы его мо­лит­ва­ми по­лу­чить ис­це­ле­ние?» – «Кто же ты, что по­да­ешь мне этот спа­си­тель­ный со­вет?» – «Я игу­мен Да­ни­ил, при­шел дать те­бе здра­вие; мо­щи же мои ле­жат в Тро­иц­кой оби­те­ли Пе­ре­я­с­лав­ля-За­лес­ско­го, мною со­здан­ной». Ска­зав это, ста­рец стал неви­дим.

Ев­до­кия при­шла в се­бя и по­чув­ство­ва­ла неко­то­рое об­лег­че­ние. Она на­ча­ла со сле­за­ми мо­лить Все­силь­но­го Бо­га да­ро­вать ей пол­ное ис­це­ле­ние, при­зы­ва­ла к се­бе на по­мощь прп. Да­ни­и­ла и ве­ле­ла со­вер­шить мо­ле­бен у его гро­ба с освя­ще­ни­ем во­ды. Ис­пив свя­той во­ды, стра­да­ли­ца по­чув­ство­ва­ла се­бя со­вер­шен­но здо­ро­вой, как буд­то ни­ко­гда и не бо­ле­ла».

Бо­яр­ский сын Иоанн Аисин рас­ска­зал: «Я очень стра­дал внут­рен­нею бо­лез­нью и при­бе­гал к раз­ным вра­чев­ствам, ища об­лег­че­ния. Про­му­чив­шись око­ло 7 лет, вспом­нил я о без­мезд­ном вра­че, пре­по­доб­ном Да­ни­и­ле, от ко­то­ро­го мно­го ве­ру­ю­щих по­лу­ча­ют об­лег­че­ния. Я со сле­за­ми стал мо­лить­ся ему, при­шел в оби­тель Пре­свя­той Тро­и­цы к гро­бу свя­то­го и про­сил ар­хи­манд­ри­та Иоси­фа со­вер­шить мо­ле­бен. Во вре­мя служ­бы я по сла­бо­сти сел близ ра­ки пре­по­доб­но­го и с уми­ле­ни­ем взи­рал на его об­раз; ко­гда окон­чи­лось во­до­освя­ще­ние, я об­ло­бы­зал гроб пре­по­доб­но­го Да­ни­и­ла, вы­пил свя­той во­ды и тот­час вы­здо­ро­вел по мо­лит­вам угод­ни­ка Бо­жия, дал до­воль­ную ми­ло­сты­ню бра­тии и воз­вра­тил­ся в дом свой».

Же­на Сте­фа­на Сло­е­ва Мат­ро­на впа­ла в лю­тую бо­лезнь гла­за­ми и по­чти со­всем не ви­де­ла све­та. Она по­тра­ти­ла мно­го иму­ще­ства на ле­ка­рей и не по­лу­чи­ла об­лег­че­ния. Сте­фан при­во­зит свою же­ну в оби­тель пре­по­доб­но­го Да­ни­и­ла. Про­слу­шав мо­ле­бен у гро­ба угод­ни­ка Бо­жия, муж ве­дет Мат­ро­ну на ко­ло­дезь свя­то­го, где она умы­ва­ет свое ли­цо и гла­за. По ми­ло­сти Бо­га и мо­лит­вам Его по­движ­ни­ка спа­ла с глаз Мат­ро­ны бо­лезнь, как че­шуя. Боль­ной воз­вра­ти­лось зре­ние, и она по­шла до­мой, сла­вя Гос­по­да, По­да­те­ля всех благ.

Слу­га Да­ни­и­ло­ва мо­на­сты­ря, име­нем Ав­ра­ам, по­ве­дал, что его сын Илия, 17-ти лет, пе­ре­стал вла­деть ру­ка­ми, но­га­ми, язы­ком и ле­жал на од­ре как мерт­вый; это тя­ну­лось око­ло 50 дней. Отец по­звал к бо­ля­ще­му сы­ну свя­щен­ни­ка из Да­ни­и­ло­вой оби­те­ли, чтобы со­вер­шить мо­ле­бен, и при­нес во­ды из ко­ло­де­зя, ко­то­рый по­движ­ник вы­ко­пал сво­и­ми ру­ка­ми. По окон­ча­нии мо­леб­на пре­по­доб­но­му Да­ни­и­лу на­силь­но рас­кры­ли уста Илии и вли­ли ло­жеч­кой немно­го мо­на­стыр­ской во­ды: вне­зап­но боль­ной по­чув­ство­вал се­бя бод­рым, стал на но­ги, овла­дел ру­ка­ми и на­чал го­во­рить. Свя­щен­ник, воз­вра­тив­шись в Да­ни­и­ло­ву оби­тель, воз­ве­стил о чу­де на­сто­я­те­лю и бра­тии.

По­вар Тро­иц­ко­го Да­ни­и­ло­ва мо­на­сты­ря Иоанн, по про­зва­нию Бог­дан, ли­шил­ся язы­ка и дол­гое вре­мя ле­жал как мерт­вец. По­до­звав к се­бе зна­ка­ми до­маш­них, боль­ной про­сил их по­слать за от­цом ду­хов­ным, чтобы не уме­реть без по­ка­я­нии. Слу­чай­но вбли­зи ока­зал­ся иеро­мо­нах Да­ни­и­ло­ва мо­на­сты­ря Мат­фей; он ис­по­ве­дал боль­но­го и при­ча­стил Тайн Хри­сто­вых, и же­на Бог­да­на, Сте­фа­ни­да, с ве­ли­кой ве­рой по­шла к ко­ло­де­зю пре­по­доб­но­го Да­ни­и­ла, за­черп­ну­ла во­ды и да­ла вы­пить му­жу. По мо­лит­вам угод­ни­ка боль­ной тот­час вы­здо­ро­вел.

Го­су­да­рев по­мыт­чик (по­мощ­ник со­коль­ни­че­го) Ан­тон Ка­за­ри­нов объ­явил: «За гре­хи свои я по­те­рял ра­зум и ле­жал на од­ре, как без­ды­хан­ный ис­ту­кан. По­сле 40 дней стра­да­ний со сле­за­ми я стал мо­лить угод­ни­ка Бо­жия Да­ни­и­ла об ис­це­ле­нии, обе­щал пой­ти к гро­бу пре­по­доб­но­го и от­слу­жить мо­ле­бен, а так­же ве­лел при­не­сти во­ды из Да­ни­и­ло­ва ко­лод­ца. Ис­пив этой во­ды, я уже не чув­ство­вал бо­лез­ни, встал со од­ра и по­шел в оби­тель пре­по­доб­но­го: со­вер­шил мо­ле­бен у его гро­ба, всем рас­ска­зал о чу­де и воз­вра­тил­ся до­мой, сла­вя Бо­га и Его свя­то­го угод­ни­ка.

По­сад­ский че­ло­век го­ро­да Пе­ре­я­с­лав­ля-За­лес­ско­го Ав­то­ном, по ре­ме­с­лу гла­диль­щик, по­те­рял слух: в го­ло­ве у него на­ча­лись шум и ло­мо­та. Боль­ной силь­но стра­дал це­лый год. Он имел ве­ру к пре­по­доб­но­му Да­ни­и­лу и ча­сто мо­лил­ся ему от из­бав­ле­ния от бе­ды. В чет­верг седь­мой сед­ми­цы по Па­схе, ко­гда, по пре­да­нию Да­ни­и­ло­ву, по­гре­ба­ли в Тро­иц­кой оби­те­ли стран­ни­ков, при­был в мо­на­стырь и Ав­то­ном. Он при­пал со сле­за­ми ко гро­бу Бо­жия угод­ни­ка и про­сил его об ис­це­ле­нии. Вдруг, как бы за­быв­шись, он слы­шит силь­ный гром, со­дро­га­ет­ся от стра­ха, при­хо­дит в се­бя и уже не чув­ству­ет преж­них бо­лей. Ко­гда со кре­ста­ми от­пра­ви­лись к ску­дель­ни­це, по­шел и вы­здо­ро­вев­ший Ав­то­ном; по окон­ча­нии об­ря­да по­гре­бе­ния он от­крыл на­сто­я­те­лю и бра­тии о со­вер­шив­шем­ся чу­де.

Иона Са­ма­ров­ский, мо­нах Тро­иц­кой Да­ни­и­ло­вой оби­те­ли, очень бо­лел но­га­ми и не мог вы­хо­дить из кел­лии око­ло по­лу­то­ра лет. Бо­лезнь не осла­бе­ва­ла, но с каж­дым днем ста­но­ви­лась ост­рей и ост­рей. Ста­рец ча­сто мо­лил­ся пре­по­доб­но­му Да­ни­и­лу и при­зы­вал его к се­бе на по­мощь. Од­на­жды но­чью он слы­шит боль­шой звон, ко­то­рый на­вел на него страх и в то же вре­мя несколь­ко об­лег­чил бо­ли. Вы­брав­шись из кел­лии, Иона ви­дит над ра­кой угод­ни­ка мно­же­ства го­ря­щих све­чей; боль­ной по­полз к гро­бу, свет на­чал осла­бе­вать и, на­ко­нец, све­тиль­ни­ки по­гас­ли со­всем. По­мо­лив­шись у гро­ба дол­гое вре­мя, Иона на­пра­вил­ся в свою кел­лию и по пу­ти спро­сил мо­на­стыр­ско­го сто­ро­жа: «Раз­ве утре­ня окон­чи­лась?» Сто­рож от­ве­тил: «Отец, еще не пе­ли пе­ту­хи и ни­где в оби­те­ли не бы­ло зво­ну к за­ут­ре­ни». По­сле раз­го­во­ра со сто­ро­жем ис­чез­ла бо­лезнь стар­ца, и он объ­явил о чу­де над ним ар­хи­манд­ри­ту с бра­ти­ей.

Свя­щен­ник се­ла Усо­лья (в 18 вер­стах к за­па­ду от Пе­ре­я­с­лав­ля) Сте­фан воз­ве­стил: «Дочь моя Мат­ро­на име­ла глаз­ную бо­лезнь, тя­нув­шу­ю­ся дол­гое вре­мя, и не мог­ла яс­но раз­ли­чать пред­ме­ты. Про­слы­шав о чу­де­сах у гро­ба пре­по­доб­но­го Да­ни­и­ла, про­си­ла свез­ти ее ту­да. При­быв в оби­тель Да­ни­и­ло­ву, от­слу­шав мо­ле­бен и при­ло­жив­шись к ра­ке свя­то­го, боль­ная по­лу­чи­ла ис­це­ле­ние».

Го­риц­кой оби­те­ли под­мо­на­стыр­ской сло­бод­ки ико­но­пи­сец Ди­мит­рий дол­гое вре­мя стра­дал от ли­хо­рад­ки. По­мо­лив­шись пре­по­доб­но­му, он по­шел к его оби­те­ли, со­вер­шил мо­ле­бен у гро­ба Да­ни­и­ло­ва, ис­пил во­ды из чу­до­твор­це­ва ко­лод­ца и тот­час вы­здо­ро­вел. В бла­го­дар­ность за да­ро­ван­ное чу­до Ди­мит­рий на­пи­сал об­раз прп. Да­ни­и­ла и по­ста­вил его при ко­лод­це во сла­ву име­ни свя­то­го.

Жен­щи­на по име­ни Сте­фа­ни­да впа­ла в рас­слаб­ле­ние: она не вла­де­ла ни ру­ка­ми, ни но­га­ми, тряс­лась и еле мог­ла ле­жать на од­ре. В ве­ли­кой скор­би сво­ей взмо­ли­лась боль­ная пре­по­доб­но­му Да­ни­и­лу, ко­то­рый явил­ся ей во сне и ска­зал: «Что во­пи­ешь, же­на, и со­кру­ша­ешь ду­шу свою? Иди на ко­ло­дезь, ко­то­рый я вы­ко­пал сво­и­ми ру­ка­ми, же­лая вам по­да­вать по­мощь, на­пей­ся из него во­ды и бу­дешь здо­ро­ва».

Встав, жен­щи­на по­шла к ко­ло­де­зю, на­пи­лась во­ды из него и ста­ла здо­ро­вой.

Плот­ник го­ро­да Пе­ре­я­с­лав­ля-За­лес­ско­го Флор с же­ной Фе­о­до­рой рас­ска­за­ли: «По гре­хам на­шим у на­ше­го сы­на Си­мео­на слу­чи­лась па­ду­чая; боль­но­го бро­са­ло оземь, изо рта по­ка­зы­ва­лась пе­на, и он со­всем те­рял со­зна­ние. Бо­лезнь за­тя­ну­лась. Мы ста­ли при­зы­вать на по­мощь пре­по­доб­но­го Да­ни­и­ла и от­пра­ви­лись к его гро­бу со­вер­шить мо­ле­бен: при­дя от мо­леб­на до­мой, на­шли сы­на, по мо­лит­вам пре­по­доб­но­го, здо­ро­вым».

Свя­щен­ник то­го же го­ро­да, церк­ви апо­сто­ла Филип­па, Гав­ри­ил, со­об­щил: «Ко­гда я был диа­ко­ном в оби­те­ли Пре­свя­той Тро­и­цы, со мной слу­чи­лась бо­лезнь; я не мог со­гнуть­ся, слег в по­стель и про­хво­рал дол­гое вре­мя. Мысль о смер­ти за­ста­ви­ла ме­ня при­звать ду­хов­ни­ка и от­крыть гре­хи свои. Ко­гда ду­хов­ный отец вы­шел от ме­ня, ви­жу я, что две­ри хра­ма, где слу­жил, от­во­ри­лись: ко мне при­шел све­то­леп­ный ста­рец (я узнал, что это был пре­по­доб­ный Да­ни­ил) и ска­зал: “Встань, диа­кон, до ко­их пор те­бе бо­леть? Иди во свя­тую цер­ковь и слу­шай ве­чер­ню”. Я встал при этих сло­вах, а свя­той уда­лил­ся. От­слу­шав ве­чер­ню, я со­вер­шил обыч­ное пра­ви­ло, а утром от­слу­жил ли­тур­гию и со­всем вы­здо­ро­вел».

Ко­нюх Петр воз­ве­стил, что его сын Афа­на­сий стал бес­но­вать­ся, бил об сте­ну ру­ка­ми, безум­но по­во­ра­чи­вал гла­за ту­да и сю­да и гнал от се­бя лю­дей близ­ких и со­се­дей, на­ве­щав­ших его. Отец и мать через си­лу при­та­щи­ли его ко гро­бу пре­по­доб­но­го Да­ни­и­ла и на­ча­ли слу­жить мо­ле­бен: бес­но­ва­тый при­тих, а ко­гда на него по­ли­ли во­ды из чу­до­твор­це­ва ко­лод­ца, стал вполне здо­ро­вым.

Петр, жи­тель се­ла Усо­лья, впал в тяж­кую бо­лезнь, по­те­рял па­мять и ни­ко­го не узна­вал. К нему явил­ся в ви­де­нии пре­по­доб­ный и ска­зал: «Стра­дая та­ким неду­гом, по­че­му ты не мо­лишь­ся игу­ме­ну Да­ни­и­лу, ко­то­рый мо­жет ис­це­лить те­бя?» Боль­ной вскрик­нул: «От­че! По­мо­ги мне и из­бавь от этой лю­той бо­лез­ни».

По­сле это­го Петр стал всех узна­вать. Мать его быст­ро по­вез­ла сы­на ко гро­бу пре­по­доб­но­го и от­слу­жи­ла мо­ле­бен. Воз­вра­тив­шись до­мой, боль­ной по­пы­тал­ся обой­ти око­ло се­ла, так как не знал, оста­ви­ла ли его бо­лезнь со­всем. Ока­за­лось, что к Пет­ру вер­ну­лась па­мять, и он по­чув­ство­вал се­бя окон­ча­тель­но вы­здо­ро­вев­шим.

Мо­и­сей, ста­рец Го­риц­ко­го мо­на­сты­ря, объ­явил, что он еще в ми­ру за­бо­лел но­га­ми и про­ле­жал бо­лее 8 недель в по­сте­ли без вся­ко­го об­лег­че­ния. То­гда он взмо­лил­ся о по­мо­щи к пре­по­доб­но­му Да­ни­и­лу. В день Свя­та­го Ду­ха со­шлось в Тро­иц­кую оби­тель мно­го бо­го­моль­цев из окрест­ных сел и де­ре­вень; при­та­щил­ся вме­сте с дру­ги­ми и Мо­и­сей. От­сто­яв мо­ле­бен у гро­ба свя­то­го и об­лив се­бя во­дой из чу­до­твор­це­ва ко­лод­ца, он ока­зал­ся со­всем здо­ро­вым.

Жи­тель под­мо­на­стыр­ской сло­бо­ды Го­риц­ко­го мо­на­сты­ря Иоанн Са­вин рас­ска­зал, что его сын, то­же Иоанн, имел внут­рен­нюю бо­лезнь, от ко­то­рой страш­но ис­ху­дал, еле пе­ре­дви­гал но­ги и мог толь­ко ма­лое вре­мя по­си­деть у во­рот. Ко­гда он про­бо­лел год без вся­ко­го об­лег­че­ния, при­ве­ли его ро­ди­те­ли в оби­тель Да­ни­и­ло­ву, от­слу­жи­ли мо­ле­бен у гро­ба свя­то­го и на­по­и­ли во­дой из чу­до­твор­но­го ко­лод­ца: боль­ной вздрог­нул и стал здо­ро­вым.

Фе­о­дор Мол­ча­нов, жи­тель Рыб­ной сло­бо­ды в Пе­ре­я­с­лав­ле-За­лес­ском, имел же­ну Па­рас­ке­ву, ко­то­рая за­бо­ле­ла го­ряч­кой: по­те­ря­ла со­зна­ние, го­во­ри­ла неисто­вые ре­чи, би­лась по­дол­гу оземь и на­во­ди­ла на всех ужас. Про­стра­дав пол­то­ра го­да, несчаст­ная ни­сколь­ко не опра­ви­лась. Од­на­жды явил­ся ей в ви­де­нии пре­по­доб­ный Да­ни­ил и ска­зал: «Жен­щи­на! так стра­дая, ты не вспом­ни­ла, как со­гре­ши­ла пе­ред Гос­по­дом Бо­гом; по­кай­ся, по­стись 7 дней и мо­лись Все­мо­гу­ще­му Бо­гу, да бу­дет ми­ло­стив к те­бе».

Па­рас­ке­ва оце­пе­не­ла от стра­ха, по­том при­шла в се­бя и рас­ска­за­ла про яв­ле­ние от­цу с ма­те­рью. Ро­ди­те­ли да­ли ей со­вет: «Хо­ро­шо, дочь; де­лай так, как ве­лел те­бе свя­той; при­зы­вай и его на по­мощь се­бе, и мы пой­дем и от­слу­жим за те­бя мо­ле­бен у его гро­ба».

По­сле неде­ли по­ста Па­рас­ке­ва уже са­ма при­шла к мо­леб­ну и на­все­гда из­ба­ви­лась от бо­лез­ни.

Каз­на­чей Фе­о­до­ров­ско­го мо­на­сты­ря ста­рец Гер­мо­ген со­об­щил, что он неко­гда был в Тро­иц­ком Да­ни­ло­вом мо­на­сты­ре ра­бо­чим и стро­ил кел­лии. Ко­гда дру­гие плот­ни­ки усну­ли, Гер­мо­ген по­шел к ко­ло­де­зю чу­до­твор­ца и стал пал­кой бить по во­де, как де­ла­ют ша­лов­ли­вые де­ти. Тот­час у него ру­ки оде­ре­ве­не­ли, и он пе­ре­стал ими вла­деть. Про­болев до­воль­но дол­гое вре­мя, Гер­мо­ген рас­ка­ял­ся и со сле­за­ми про­сил про­ще­ния у свя­то­го по­движ­ни­ка, умиль­но взи­рал на его об­раз и мо­лил­ся сло­ва­ми и умом; в кон­це кон­цов ру­ки греш­ни­ка при­ня­ли преж­ний вид.

В Рыб­ной сло­бо­де го­ро­да Пе­ре­я­с­лав­ля есть цер­ковь Со­ро­ка му­че­ни­ков; свя­щен­ник ее Иро­ди­он воз­ве­стил, что у него в до­ме жи­ла пле­мян­ни­ца, име­нем Вар­ва­ра, ко­то­рая по­му­ти­лась умом и го­во­ри­ла все­воз­мож­ные неле­пи­цы. Ви­дя дол­гие стра­да­ния боль­ной, свя­щен­ник стал мо­лить­ся об ее вы­здо­ров­ле­нии и при­зы­вать на по­мощь пре­по­доб­но­го Да­ни­и­ла. Он по­слал при­не­сти во­ды из чу­до­твор­це­ва ко­лод­ца, от­слу­жил мо­ле­бен с во­до­освя­ще­ни­ем, дал бо­ля­щей на­пить­ся во­ды, и она тот­час при­шла в се­бя.

Тот же свя­щен­ник рас­ска­зал, что у его сы­на Пет­ра все те­ло по­кры­лось ве­ре­да­ми, что силь­но бес­по­ко­и­ло боль­но­го. В его же до­ме жи­ла его сест­ра, бо­го­бо­яз­нен­ная вдо­ва Фе­о­до­ра. Од­на­жды ей при­ви­де­лось во сне, что бла­го­вид­ный ста­рец дер­жит в ру­ке со­суд с кро­пи­лом и дол­гое вре­мя кро­пит мла­ден­ца. Утром она рас­ска­за­ла до­ма о ви­де­нии. Отец по­шел в Да­ни­и­ло­ву оби­тель и со­вер­шил мо­ле­бен у гро­ба пре­по­доб­но­го, усерд­но мо­лясь пе­ред его об­ра­зом; по­том по­шел на чу­до­твор­цев ко­ло­дезь, за­черп­нул во­ды и дал мла­ден­цу. С то­го вре­ме­ни бо­ляч­ки ис­чез­ли с те­ла Пет­ра.

Бо­ярин Иван Кли­мен­то­вич Чул­ков имел же­ну Ксе­нию, у ко­то­рой от­ня­лись но­ги, так что она не мог­ла прой­ти по сво­е­му до­му. Про­болев око­ло 2 лет и по­тра­тив мно­го де­нег на ле­че­ние, Ксе­ния ре­ши­ла при­бег­нуть к небес­ной по­мо­щи и с сво­им слу­гою Гри­го­ри­ем Ни­ки­фо­ро­вым по­сла­ла ми­ло­сты­ню в Тро­иц­кий Да­ни­лов мо­на­стырь. «Упро­си ар­хи­манд­ри­та, – ска­за­ла боль­ная Гри­го­рию, – чтобы он всем со­бо­ром мо­лил пре­по­доб­но­го Да­ни­и­ла о мо­ем ис­це­ле­нии, освя­тил во­ду и при­слал ее мне, греш­ной, как мно­го­цен­ный дар».

Ар­хи­манд­рит Кор­ни­лий все ис­пол­нил по во­ле Чул­ко­вой, по­слал к ней в дом иеро­мо­на­ха Иоси­фа, ко­то­рый со­тво­рил мо­лит­ву и вру­чил боль­ной свя­тую во­ду. Ис­пив ее, Чул­ко­ва по­чув­ство­ва­ла се­бя ис­це­лен­ной, но ни­че­го не ска­за­ла иеро­мо­на­ху. При­дя к за­ут­ре­ни в бли­жай­шую цер­ковь, Иосиф ви­дит Ксе­нию здо­ро­вой и хо­дя­щей как сле­ду­ет. Бо­яры­ня от­пус­ка­ет Иоси­фа в мо­на­стырь и ве­лит рас­ска­зать ар­хи­манд­ри­ту о чу­де над ней, а по­том, явив­шись на бо­го­мо­лье в оби­тель, и са­ма со­об­ща­ет о том же на­сто­я­те­лю с бра­ти­ей.

По­сад­ский че­ло­век го­ро­да Пе­ре­я­с­лав­ля-За­лес­ско­го Мак­сим По­кле­вин объ­явил, что его же­на Мат­ро­на бы­ла очень боль­на но­гою, на ко­то­рой да­же от­г­ни­ли паль­цы. Око­ло го­да она про­ле­жа­ла в по­сте­ли, так как не мог­ла хо­дить. Ей во сне явил­ся бла­го­об­раз­ный мо­нах в свя­щен­ни­че­ском оде­я­нии и ска­зал: «Жен­щи­на! По­че­му ты не по­ми­на­ешь в мо­лит­вах и не хо­чешь при­звать на по­мощь то­го, кто мо­жет те­бя ис­це­лить?» – «А кто ты, явив­ший­ся ко мне?» – «Я игу­мен Да­ни­ил».

То­гда боль­ная ста­ла взы­вать к угод­ни­ку о по­мо­щи, обе­ща­лась ид­ти к его гро­бу, со­вер­шить мо­ле­бен и при­ло­жить к его об­ра­зу се­реб­ря­ную вы­зо­ло­чен­ную грив­ну. Спу­стя две неде­ли она ве­лит му­жу от­вез­ти ее в оби­тель Да­ни­и­ло­ву, ис­пол­ня­ет свой обет и по­лу­ча­ет пол­ное вы­здо­ров­ле­ние.

Пе­ре­я­с­ла­вец Про­ко­пий Угри­мов из­ве­стил, что его дочь, де­ви­ца Фе­о­до­сия, от ка­кой-то бо­лез­ни слег­ла в по­стель. Ко­гда мит­ро­по­лит Иона сви­де­тель­ство­вал мо­щи пре­по­доб­но­го, со­шлось в мо­на­стырь мно­го на­ро­да, и Про­ко­пий по­слал сво­е­го сы­на Иоан­на в Тро­иц­кий Да­ни­лов мо­на­стырь со­вер­шить мо­ле­бен о бо­ля­щей сест­ре. По­слан­ный все сде­лал как сле­ду­ет, при­нес во­ды из ко­лод­ца свя­то­го угод­ни­ка; ее да­ли пить страж­ду­щей, и она по­чув­ство­ва­ла се­бя лег­че. По­сле двух недель, так как за­бы­ли мо­лит­вен­но от­бла­го­да­рить пре­по­доб­но­го за его по­мощь, Фе­о­до­сия сно­ва слег­ла. Про­ко­пий, рас­ка­яв­шись в сво­ем гре­хе, идет в Тро­иц­кую оби­тель, со­вер­ша­ет мо­ле­бен у гро­ба угод­ни­ка, бе­рет пер­сти от остан­ков и во­ды из его ко­лод­ца; сме­сив персть с во­дой, да­ли страж­ду­щей вы­пить, и бо­лезнь на­все­гда оста­ви­ла ее, так что на дру­гой день Фе­о­до­сия са­ма по­шла на мо­лит­ву ко гро­бу Да­ни­и­ло­ву.

То­го ж се­ла кре­стьян­ка Агрип­пи­на объ­яви­ла, что ее по­стиг­ла силь­ная бо­лезнь – ло­мо­та в го­ло­ве, дряб­лость во всем те­ле, необык­но­вен­ная сла­бость в ру­ках и но­гах; она не мог­ла боль­ше ра­бо­тать и слег­ла в по­стель. Ее по­се­тил ду­хов­ный отец, ильин­ский свя­щен­ник Ва­си­лий, и уве­ще­вал не уны­вать, а при­зы­вать в мо­лит­вах пре­по­доб­но­го Да­ни­и­ла. Боль­ная да­ла обет от­пра­вить­ся в Тро­иц­кий мо­на­стырь и по­мо­лить­ся у гро­ба пре­по­доб­но­го, но раз­ду­мы­ва­ла, как она ис­пол­нит обе­ща­ние при сво­ей хво­ро­бе. Вне­зап­но ей ста­ло лег­че, и она ма­ло-по­ма­лу вы­здо­ро­ве­ла.

По­сад­ский че­ло­век г. Пе­ре­я­с­лав­ля Си­ме­он Ано­фри­ев рас­ска­зал, что он за­бо­лел гла­за­ми и не мог ви­деть ни­че­го; от бо­лез­ни он впал в от­ча­ян­ную тос­ку. В од­но вос­кре­се­нье он услы­шал в пол­ночь звон в Тро­иц­кой оби­те­ли и ве­лел ве­сти се­бя ко гро­бу пре­по­доб­но­го Да­ни­и­ла. За все­нощ­ной Си­ме­он сто­ял близ ра­ки угод­ни­ка Бо­жия и при чте­нии слов Псал­мо­пев­ца «Гос­по­ди, Гос­подь наш, как див­но имя Твое во всей зем­ле» (Пс.8:2) на­чал ви­деть гроб свя­то­го и об­ра­за, из лю­дей же ни­ко­го не ви­дал. А ко­гда услы­шал сло­ва то­го же Псал­мо­пев­ца «во всю зем­лю про­шла про­по­ведь их (апо­сто­лов) и до кон­ца все­лен­ной ре­чи их» (Пс.18:5), про­зрел вполне. По­сле утре­ни, от­слу­шав мо­ле­бен, Си­ме­он ис­це­лен­ным по­шел в дом свой с ве­ли­кой ра­до­стью.

Вдо­ва Иусти­на, жи­тель­ни­ца го­ро­да Пе­ре­я­с­лав­ля, объ­яви­ла, что она впа­ла в тяж­кую бо­лезнь, от ко­то­рой все ее внут­рен­но­сти тряс­лись; она ли­ши­лась сна и долж­на бы­ла лечь в по­стель. Боль­ная при­зва­ла в мо­лит­ве пре­по­доб­но­го Да­ни­и­ла на по­мощь се­бе, по­сла­ла сы­на Ан­то­ни­на от­слу­жить мо­ле­бен в Тро­иц­ком мо­на­сты­ре, при­не­сти зем­ли от гро­ба свя­то­го и во­ды из его ко­лод­ца. Ей да­ли вы­пить во­ды с при­ме­сью при­не­сен­ной зем­ли, и она ис­це­ли­лась.

Да­ни­и­ло­ва мо­на­сты­ря ста­рец Иг­на­тий удо­сто­ве­рил, что его сын Мат­фей стра­дал силь­ной го­ряч­кой, бил­ся оземь с пе­ной у рта и го­во­рил неле­по­сти. Окру­жа­ю­щие боль­но­го в стра­хе мо­ли­лись: «Гос­по­ди, по­ми­луй!» Бо­лезнь про­дол­жа­лась це­лых 15 лет. Ста­рец мно­го раз мо­лил­ся Бо­гу о сыне сво­ем и при­зы­вал на по­мощь пре­по­доб­но­го Да­ни­и­ла, обе­щав на­пи­сать и об­раз его. На­ко­нец, Иг­на­тию при­шло на мысль взять Мат­фея и при­вез­ти ко гро­бу угод­ни­ка Бо­жия; здесь был со­вер­шен мо­ле­бен, стра­даль­ца при­ло­жи­ли к ра­ке свя­то­го; его от­ве­ли к ко­ло­де­зю чу­до­твор­це­ву, да­ли вы­пить во­ды и умыть­ся, и он вы­здо­ро­вел.

В Рыб­ной сло­бо­де во Вве­ден­ском жен­ском мо­на­сты­ре (ныне при­ход­ская цер­ковь Пе­ре­я­с­лав­ля) бы­ла на­бож­ная ста­ри­ца Ека­те­ри­на, ко­то­рая име­ла сы­на Ни­ки­ту, ры­бо­ло­ва, Бо­га не бо­яв­ше­го­ся и ма­те­ри не по­кор­но­го. Мать мо­ли­ла Гос­по­да Ми­ло­серд­но­го, чтобы Он вра­зу­мил ее сы­на и на­пра­вил на путь ис­тин­ный. Слу­чи­лось Ни­ки­те за­бо­леть: у него на­ча­ла гнить но­га, на ней по­яви­лось до 12 ран; но­га ста­ла усы­хать и по­те­ря­ла обыч­ную гиб­кость. Бо­лезнь за­тя­ну­лась на пол­то­ра го­да. Ека­те­ри­на мно­го мо­ли­лась о вы­здо­ров­ле­нии сы­на и при­зы­ва­ла на по­мощь пре­по­доб­но­го Да­ни­и­ла. В день Жи­во­на­чаль­ной Тро­и­цы ста­ри­ца по­шла с на­ро­дом в Тро­иц­кий мо­на­стырь ко гро­бу угод­ни­ка, со­вер­ши­ла мо­ле­бен о бо­ля­щем, взя­ла пер­сти от гро­ба, во­ды из чу­до­твор­це­ва ко­лод­ца и яви­лась в дом к сы­ну. Она ста­ла уве­ще­вать Ни­ки­ту, чтобы он по­ка­ял­ся и вел жизнь бо­го­бо­яз­нен­ную, что Гос­подь за гре­хи на­ка­зы­ва­ет нас бо­лез­ня­ми, а ко­гда мы ис­прав­ля­ем­ся – по­лу­ча­ем ис­це­ле­ние. Боль­ной со вни­ма­ни­ем при­слу­ши­вал­ся к на­став­ле­ни­ям ма­те­ри и раз­мяг­чал­ся серд­цем, то­гда она да­ла ему вы­пить во­ды с зем­лей от гро­ба Да­ни­и­ло­ва, и сын ее стал здо­ров. Ека­те­ри­на да­ла обет вся­кий год по­се­щать Тро­иц­кую оби­тель и со­вер­шать мо­леб­ны у ра­ки свя­то­го; по ис­хо­де трех лет ста­ри­ца не ис­пол­ни­ла сво­е­го обе­та и два го­да не яв­ля­лась к мо­щам Да­ни­и­ла. Сын ее опять впал в преж­ний недуг. Ека­те­ри­на по­ня­ла свой грех, ско­ро по­шла в мо­на­стырь, про­си­ла про­ще­ния при гро­бе пре­по­доб­но­го и со­вер­ши­ла мо­ле­бен. Ко­гда она вер­ну­лась в свою кел­лию, при­шел из до­ма и сын ее, го­во­ря, что со­всем вы­здо­ро­вел мо­лит­ва­ми угод­ни­ка Бо­жия.

Иное жизнеописание преподобного Даниила Переяславского

В ми­ру Ди­мит­рий, ро­дил­ся око­ло 1460 го­да в г. Пе­ре­­яс­лав­ле-За­лес­ском от бла­го­че­сти­вых ро­ди­те­лей. С юных лет он об­на­ру­жил свою лю­бовь к по­движ­ни­че­ству и под­ра­жал по­дви­гам св. Си­мео­на Столп­ни­ка (па­мять 1/14 сен­тяб­ря). От­рок был от­дан на вос­пи­та­ние в Ни­кит­ский мо­на­стырь к сво­е­му род­ствен­ни­ку игу­ме­ну Ионе, где по­лю­бил ино­че­ское жи­тие и сам ре­шил стать ино­ком. Бо­ясь, как бы ро­ди­те­ли не по­ме­ша­ли ис­пол­не­нию его на­ме­ре­ния, он вме­сте с бра­том сво­им Ге­ра­си­мом тай­но ушел в мо­на­стырь пре­по­доб­но­го Па­ф­ну­тия Бо­ров­ско­го (па­мять 1/14 мая). Здесь, при­няв ино­че­ское по­стри­же­ние, пре­по­доб­ный Да­ни­ил под ру­ко­вод­ством опыт­но­го стар­ца св. Лев­кия про­жил 10 лет.

По­лу­чив опыт­ность в ду­хов­ной жиз­ни, пре­по­доб­ный воз­вра­тил­ся в Пе­ре­я­с­лавль в Го­риц­кий мо­на­стырь, где при­нял свя­щен­ство. Стро­гою бо­го­угод­ною жиз­нью и неусып­ны­ми тру­да­ми св. Да­ни­ил об­ра­тил на се­бя все­об­щее вни­ма­ние; к нему ста­ли мно­гие при­хо­дить на ис­по­ведь и за ду­хов­ны­ми со­ве­та­ми. Ни­кто не ухо­дил от пре­по­доб­но­го Да­ни­и­ла не уте­шен­ным.

Осо­бен­ным по­движ­ни­че­ским про­яв­ле­ни­ем люб­ви к ближ­ним ста­ла за­бо­та пре­по­доб­но­го об умер­ших ни­щих, без­дом­ных и без­род­ных лю­дях. Ес­ли он слы­шал о ка­ком-ли­бо че­ло­ве­ке, по­гиб­шем от раз­бой­ни­ков, об утоп­лен­ни­ке или за­мерз­шем на до­ро­ге, ко­то­ро­го неко­му по­греб­сти, то вся­че­ски ста­рал­ся отыс­кать мерт­вое те­ло, от­но­сил его на сво­их ру­ках в ску­дель­ни­цу (ме­сте за­хо­ро­не­ния без­дом­ных), по­гре­бал, а по­сле по­ми­нал на Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии.

На ме­сте ску­дель­ни­цы свя­той по­стро­ил храм в честь Всех свя­тых, чтобы в нем воз­но­си­лась мо­лит­ва о упо­ко­е­нии без­вест­но умер­ших хри­сти­ан. Во­круг него несколь­ко мо­на­хов вы­стро­и­ли се­бе ке­ллии, об­ра­зо­вав неболь­шой мо­на­стырь, где в 1525 го­ду пре­по­доб­ный Да­ни­ил стал на­сто­я­те­лем. Од­на из глав­ных за­по­ве­дей, ко­то­рую пре­по­дал но­вый на­сто­я­тель, при­зы­ва­ла при­ни­мать всех стран­ни­ков, убо­гих и ни­щих. Он вра­зум­лял бра­тию и на­став­ляя на путь ис­ти­ны не си­лою, но кро­то­стью и лю­бо­вью, всем по­да­вая при­мер чи­стой жиз­ни и глу­бо­ко­го сми­ре­ния.

Мно­го чу­дес со­вер­ши­лось по мо­лит­вам пре­по­доб­но­го Да­ни­и­ла: он об­ра­тил во­ду в це­леб­ный квас, ис­це­лял бра­тию от бо­лез­ней; из­бав­лял от опас­но­стей. Во вре­мя го­ло­да, ко­гда в мо­на­стыр­ской жит­ни­це оста­ва­лось ма­ло хле­ба, он от­дал его ни­щей вдо­ве с детьми. И с тех пор в на­гра­ду за ми­ло­сер­дие пре­по­доб­но­го му­ка в жит­ни­це не оску­де­ва­ла в про­дол­же­нии все­го го­ло­да.

Еще при жиз­ни пре­по­доб­но­го ав­то­ри­тет его был на­столь­ко вы­сок, что по его прось­бе ве­ли­кий князь Ва­си­лий III осво­бож­дал при­го­во­рен­ных к смерт­ной каз­ни и два­жды про­сил его быть вос­при­ем­ни­ком при Кре­ще­нии сво­их де­тей.

Пред­чув­ствуя при­бли­же­ние кон­чи­ны, пре­по­доб­ный Да­ни­ил при­нял ве­ли­кую схи­му. Бла­жен­ный ста­рец пре­ста­вил­ся на 81-м го­ду сво­ей жиз­ни, 7 ап­ре­ля 1540 го­да. Нетлен­ные его мо­щи бы­ли об­ре­те­ны в 1625 г. Гос­подь про­сла­вил Сво­е­го угод­ни­ка мно­го­чис­лен­ны­ми чу­де­са­ми.