«Хорошо быть иным!»

Когда-то село Старый Ковыляй в Мордовии было местом обязательной остановки паломников на тропах, ведущих к святыням Сарова, Дивеева, Арзамаса, Санаксар. Особенно много верующих стекалось сюда в пасхальные дни. Поток богомольцев принимал некогда крупнейший в республике Ковыляйский Свято-Троицкий женский монастырь, история которого заслуживает отдельной книги.

«Мордовская» благодать

Встреча с настоятельницей обители игуменией Магдалиной (Арбузовой) – из разряда «неслучайно случайное». Ковыляйский Свято-Троицкий монастырь был основан по благословению преподобного Серафима Саровского, а на момент нашего интервью мы как раз находились в поездке по дивеевским скитам, готовили спецвыпуск журнала, посвященный Серафимо-Дивеевской обители.

В один из дней заехали к знакомому батюшке в соседнюю Мордовию (что в 70 км от Дивеева). После Литургии в кафедральном Воскресенском соборе г. Краснослободска познакомились с инокиней Ириной, насельницей Ковыляйского монастыря, которая несла послушание в церковной лавке в одном из торговых центров Краснослободска (вот оно, современное миссионерство – в шаговой доступности для мирян)

Узнав, что мы работаем в журнале о монашестве, инокиня Ирина несказанно обрадовалась и отметила, что мы обязательно должны рассказать читателям о Ковыляйской обители и ее подворье с уникальным храмом Покрова Божией Матери, построенном еще при Иване Грозном. Забегая вперед, скажем, что храм удивительный, со старинными иконами, одна из которых – чудотворный образ Богородицы «Знамение».

Заинтригованные, мы решили, что для начала приедем просто посмотреть. В итоге в час спонтанного приезда не только удачно застали игумению в обители, но и набрали материал на целый репортаж. Более того, уезжали из Старого Ковыляя с благодарностью, под невидимым дождем «мордовской» благодати.

Матушка Магдалина рассказала нам об истории когда-то процветающего монастыря (здесь подвизалось свыше 500 насельниц) и его основательнице княжне Надежде Бибарсовой; о собственном пути в монастырь и монашеской жизни на бескрайних просторах Мордовии.

Монастырь-мученик

Сегодня на территории Ковыляйской Свято-Троицкой обители всего лишь один жилой корпус с домовым храмом – это все, что осталось от семи больших монастырских зданий, уничтоженных в годы лихолетья.

В 1924 году основные постройки монастыря разобрали по кирпичикам, из которых соорудили насыпь, а затем проложили дорогу – прямо по сердцу обители. И теперь монастырскую территорию разделяет проезжая часть. При входе установлен поклонный Крест – единственное напоминание о некогда стоящем на этом месте Доме Божием с монастырской усыпальницей. И, скорее всего, мало кто из проезжающих мимо водителей знает, какую землю «топчут» колеса их автомобилей.

– Наш монастырь – мученик, его весь по камушкам разобрали, – с горечью отмечает игумения Магдалина, – в том числе колокольню с часами, огромный свежепостроенный собор, который вот-вот собирались освятить. Предполагается, что он возводился в честь Божией Матери, в обители хранилось три Ее чудотворных иконы: Казанская, Иверская и Всех скорбящих Радость. На старых фотографиях встречается изображение этого собора, а также каменной ограды монастыря, двухэтажных корпусов: архиерейского и трапезного с храмом в честь Царицы Феофании и Мученика Харалампия.

Конечно, очень скорбим, что по алтарю проложили дорогу. Молимся, хлопочем, чтобы перенесли. Пока не получается, но надежды не теряем. Примечательно, что дорогу чуть ли не каждый год ремонтировали, она постоянно оседала. Как-то в очередной раз приехали трактора, и один из них провалился под землю. Когда его вытащили, обнаружили под обвалом… вход в усыпальницу. 

Провалившийся трактор повредил гроб с останками. Затем ковшом достали черный мраморный памятник, принадлежавший Илиодору Техменеву – известному питерскому архитектору и благотворителю монастыря, который вместе с супругой доживал в обители последние годы и был похоронен в склепе. Там же захоронены основательница монастыря княжна Надежда Даниловна Бибарсова и матушки-игумении.

Вот так Господь показал монастырский склеп. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Епископ Краснослодобский и Темниковский Климент (Родайкин) благословил произвести перезахоронение поврежденных трактором останков.

Думается, единственный уцелевший корпус, где живут сестры, сохранился только благодаря молитвам матушки Надежды Бибарсовой, подвижницы, молитвенницы, представительницы старинного знатного татарского рода, принявшего православие в конце XVII века. Она была крайне любвеобильным человеком, и монастырь открывала даже не как обитель, а в качестве богадельни, в помощь нуждающимся. Сестринский (раньше больничный) корпус был детищем княжны Надежды, и по промыслу Божию остался невредим.

Ковыляйская обитель открылась в год преставления преподобного Серафима Саровского (1834) как маленькая общинка. Монашеских одежд там тогда не носили. Матушка Надежда ездила к батюшке Серафиму за благословением, а он сказал ей, что не только богадельня, но и монастырь будет. Духовник Ковыляйской обители старец-затворник Иаков (Баранов) из Наровчата, как и преподобный Серафим в Дивееве, духовно окормлял своих «подопечных». Каждую сестру принимали по его благословению. В течение 30 лет в обители подвизалось малое число насельниц. Со временем монастырь сильно разросся, число сестер превысило 500 человек.

В больничном корпусе размещался домовый храм в честь Иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость» и монастырская больница. Причем лечились здесь не только монашествующие, но и миряне. Княжна Надежда была очень великодушной, приглашала врачей из Москвы и Петербурга и сама оплачивала лечение. В то время было крайне трудно вылечиться, эскулапы ехали за многие километры в монастырь, чтобы помочь страждущим.

– В советское время это здание занимала районная больница, что тоже сыграло не последнюю роль в его сохранности, – поясняет игумения Магдалина. – Все те страшные годы больница хранила наш монастырь, потому что, ни будь ее здесь, обитель вообще была бы стерта с лица земли. А поскольку действовала больница, жизнь в монастыре теплилась…

Когда в 2002 году больница переехала в соседнее село, корпус пребывал в плачевном состоянии. Но мы ликовали! Потихонечку его восстанавливаем: бывшие больничные палаты превратили в келии. К Пасхе 2004 года домовую церковь возродили именно там, где она была изначально. А ведь мы таких деталей раньше не знали, не сохранилось ни плана монастыря – ничего. На ощупь действовали, и Господь вразумил: даже нашли то место, где находился амвон.

Домовая церковь когда-то отапливалась и была довольно объемной: уцелели старинные немецкие печи. Летом богослужения совершались в большом соборе Пресвятой Троицы (построен в 1902 году, разрушен полностью). Его мы начали возводить с нуля пять лет назад, пока дошли только до сводов. Храм строит Сам Господь руками жертвователей, своих средств у нас нет. Просим откликнуться желающих принять участие в строительстве, будем рады любой помощи.

Матушка, Вы упомянули, что в монастырских помянниках числится с полтысячи монашеских имен. Трудно поверить, что когда-то здесь было все по-другому.

Да, монастырь был очень большим. По его, сейчас уже невидимой, ограде растут вековые сосны, они показывают территорию, которую занимала обитель. Кое-где сохранились остатки каменного забора, у которого так густо были насажены кусты боярышника – пройти было невозможно. Некоторые из них тоже сохранились.

Известный санаксарский старец Иероним говорил, что здесь в свое время снова будет крупный монастырь. Но, вы знаете, у меня нет цели, чтобы здесь был большой монастырь. Задача только одна – угодить Господу и помочь сестрам бороться со своими страстями. Это место нужно вымаливать, столько лет оно осквернялось абортарием.

Однако на этом «мученические» перипетии нашего монастыря не исчерпываются. Самая печальная страница в истории обители связана с последней настоятельницей. Хотя, это как посмотреть… Игумения Викторина (Нефедова) стала мученицей за Христа, ее расстреляли в 1930 году. 

В Мордовии есть своя Голгофа – Троицкий Чуфаровский мужской монастырь (когда-то это была женская обитель), возле которого огромный овраг, где, возможно, и была расстреляна матушка Викторина вместе с благочинным протоиереем Митрофаном Покровским. Господь сподобил меня познакомиться с его дочерью Верой Митрофановной; она врач, профессор, живет в Казани.

Поэтому наш монастырь и является мучеником: он почти на 99% разрушен, а последняя игумения пострадала за веру. Мы верим, что она за нас молится. Не каждому мученический венец Господь благословляет, матушка Викторина – Божия избранница. Кстати, мы подали документы на ее канонизацию.

В глушь, в Брод

У монастыря есть подворье в селе Каменный Брод, история которого не менее интересна. А какую функцию оно выполняет сейчас?

На подворье постоянно живут две сестры, одну из которых вы уже знаете – инокиня Ирина привезла вас в наш монастырь. На подворье нет никакого хозяйства, в основном, сестры исполняют молитвенное послушание.

Храм Покрова Божией Матери всегда был приходским. Построен на месте, где останавливался с войском Иван Грозный после взятия Казани. Воины проложили через реку каменный брод, отсюда и пошло название села. Брод, к слову, сохранился до наших дней.

Небольшая Покровская церковь велика у Господа, на ней особая милость Божия, так как она никогда не закрывалась и в тяжелую годину была в этих краях единственной. Все ведь было разрушено, а здесь молитва не прерывалась, старцы служили, много людей крестилось, венчалось.

Храм уже как музей, люди приезжают хотя бы взглянуть на него. В праздник Крещения Господня в реке Мокше окунаются тысячи верующих. Милиции приходится людей частями запускать: лед трещит – так много народу устремляется в это, казалось бы, глухое место в ночь Богоявления. Это святое, чудесное место. Мы очень любим наше подворье.

Там, где душа находит приют

Матушка Магдалина, как давно Вы в Ковыляйской обители?

13 лет в игуменстве. Я из Оренбурга, в Мордовию меня благословили, когда я еще жила семейной жизнью. Поехала за послушание духовнику, и Бог Сам все управил. Когда я приехала, здесь не было ни одной сестры, лишь трудники и две паломницы. Первое время было очень тяжело: большое хозяйство, коров только – 12 голов. Но за послушание все можно потерпеть Господа ради.

Так же и со строительством Троицкого храма, нас многие отговаривали. Один обеспеченный человек, архитектор, много лет строил храм в пригороде, столько сил и средств приложил и сестрам даже не советовал браться. Но надо уповать на Господа и молиться. Не столько о возведении храма, а просто – Господи, помилуй нас, грешных.

В вашем монастыре строгий устав?

Скорее, нет. Полунощница в 07.00 утра, а не в 05.00, как это обычно бывает. Мы не встаем на молитву раным-рано, нам нечем тщеславиться. Зато чуть-чуть полегче сестрам, силы есть на работу. Понимаете, сейчас, в основном, все слабенькие, немощные. В-особенности молодое поколение. Одна сестра, когда пришла, совсем хиленькая была, мы без конца вызывали скорую помощь. Со временем она окрепла, силенок побольше стало, трудится.

Я жила в большом монастыре, в Пайгарме (Пайгармский Параскево-Вознесенский женский монастырь в 35 км от г. Саранска – прим.ред.), где насельницы трудились целый день без отдыха. Но и там я не думала: выдержу – не выдержу, никогда не стояло вопроса, что уеду, хотя уставала сильно. И вроде в маленькой обители должно быть полегче, у нас всего 10 сестер, но немощь все равно сказывается.

В прошлые времена одним из главных условий приема человека в монастырь было крепкое здоровье.

Конечно, сейчас такого нет. Мы берем всех – и стареньких, и немощных. Если человек пришел в обитель, хочет пожить, потрудиться, как можно спрашивать о здоровье. Господь и Матерь Божия этого человека сюда привели. И неважно, 17 лет сестре или 85. Пусть пробует, возможно, именно здесь ее место.

Понимаете, отсев сам происходит. Уходят редко и зачастую только потому, что не выдерживают духовной брани – с самим собой, в первую очередь. Человек не выдерживает самого себя. Духовная брань – самая серьезная и большая трудность в монашестве, а не физическая немощь. Потому что когда поживешь в монастыре какое-то время, душа начинает очищаться, страсти начинают проявляться сильнее.

Как пережить этот непростой период?

Нужно просто перетерпеть, выстоять. Выдержать самого себя, а сестрам – меня.

Является ли подобное состояние свидетельством того, что монашество – это не твое?

Если человек сомневается, он в монастырь не придет. Как в одной притче девушка задает вопрос старцу: «Не знаю, замуж мне выйти или в монастырь уйти?» А старец отвечает: «Конечно, замуж! Кому в монастырь, тот таких вопросов не задает. Им замуж не интересно». У кого настрой монашеский, даже если человек в миру живет, душа его уже инокиня – она иная, другая. Душа не хочет мирской рутины, избегает ее, и в итоге человек приходит в монастырь.

Матушка, а что для Вас монашество?

Монашество – это счастье (улыбается). Чувствуешь себя действительно невестой Христовой. Ощущаешь большую опеку Господа, Его большую близость. Есть счастливые браки, когда человек в миру испытывает земное счастье. И мне довелось это испытать. У меня в миру все сложилось. Детей только Бог не дал, и оказалось, промыслительно.

Однажды я поехала в Дивеево к батюшке Серафиму просить Господа о даровании деток. И около раки с мощами преподобного во мне прозвучал его голос: «А того ли ты просить хочешь?» Я испугалась и мысленно ответила: «Чего мне еще просить? У меня все есть». А голос продолжил: «А душа!?» Этим словом – тихим, кротким – меня словно разбудили ото сна. У меня будто глаза открылись, и я в один миг другая стала. Понимаете? Мы все, по сути, про душу свою забыли, хотя вроде бы и помним. С тех пор я чувствую, что Господь рядом и прошу для себя только спасения души, больше ничего не надо. Семейная жизнь отошла постепенно, все мирское отошло. Только Господь рядом. И все трудности – физические, моральные – ничего не значат. Это такая мелочь по сравнению с тем счастьем, которое дает Бог: мир, радость души, полнота бытия.

Земное счастье не идет ни в какое сравнение с монашеским, оно не дает полноты. Только Господь дает полноту. Когда я вошла во святые врата монастыря в Пайгарме, меня пронзило: я дома. Я глубоко выдохнула: «Слава Богу, я пришла домой, больше никуда не надо идти». В день моего приезда было настоящее чудо: в храме все иконы мне улыбались. Было 18 мая, весна, такая радость была! Тот, кого Господь призывает в монастырь, – самый счастливый человек. Нет ничего светлее, чем быть избранником Христовым, ведь это так хорошо – быть иным…

Кто такие монахи? Это провода, через которых от Бога идет благодать к людям. Не потому, что монахи такие хорошие, нет, а потому что Господь через них посылает радость окружающим, так как они выбрали Господа, а остальное отбросили. Монах пребывает под благодатным дождем. Отсюда монах – это тот, кто всегда радуется. Благодать дарует радость, которая передается людям. Поэтому паломники и любят монастыри, поэтому им хорошо рядом с монахами.

Даже одеяние монашеское освящено. Каждая деталь монашеского, священнического облачения надевается с молитвой. Как воин Христов, ты облачаешься в одеяние, которое тоже благодатное. И когда его поносишь, прочувствуешь, то на мирскую одежду уже смотришь как на что-то несерьезное, как на дешевую тряпочку, которую носить совсем не хочется.

Есть показательная история на эту тему. У нас одна инокиня пришла в монастырь уже в пожилом возрасте и никак не могла привыкнуть к подряснику. Гляну – она в мирской юбке, гляну – она опять в юбке. И однажды говорю ей: «Ладно, мать Л., снимай подрясник, будешь ходить в юбке».

Сначала она не подала виду, а спустя какое-то время подошла ко мне и – в слезы, хотя человек она сильный, твердый: «Матушка, что я Вам расскажу! Когда Вы сняли с меня подрясник, было ощущение, что я голая. Выхожу на улицу и закрываюсь, я ведь голая! Вы меня простите, верните подрясник!»

Два года назад она лежала в больнице, жара стояла под 40 градусов, а подрясник у нее довольно плотный. Врачи спрашивают: «Не жарко тебе?» А она отвечает: «Жарко! Очень жарко! Но я не променяю подрясник ни какое легкое платье! Я его ни за что не сниму!»

Наш разговор ненадолго прерывается: приехали покупатели за монастырской «молочкой». У обители уже есть постоянные клиенты. В основном, приезжают из соседнего Сарова за всегда свежими молоком, сметаной, маслом, творогом.

– Коровки у нас голландские, – улыбается игумения Магдалина. – Молоко хорошее, сладкое. Вот такое наследство мне досталось. Приехала, а здесь коровы. Думали их продать, но Владыка сказал: «Надо потерпеть». Сено для коров заготавливаем сами. Нынче год дождливый, тяжело, но ничего – потихонечку, с Божией помощью справляемся.

Чтобы каждый день Литургия!

Возвращаясь к разговору о монашестве: бывает так, что человек вроде бы хочет жить в монастыре, но призвания к монашеству у него нет?

Желание монашества – уже зов Божий, это и есть призвание. Если человек говорит, что у него не сложилась жизнь в миру и, наверное, надо бы ему в монастырь, то у него и в монастыре не сложится. Но если душа тянется в обитель, значит, призвал Господь. Важно не упустить этот момент, Господь ведь зовет очень тихо, кротко.

Бывает, человек хочет в монастырь, а его родители не пускают. Терпит, терпит человек, и искра угасает. Такого нельзя допускать. Если Господь призвал, надо все отбросить и идти за Ним. И ничего не бояться. Тебя одного из миллиона Бог выбрал, а ты еще раздумываешь: пойти – не пойти, получится – не получится. Бежать надо! (улыбается).

Оглядываясь на собственный опыт, какую грань монашеской жизни Вы бы назвали самой трудной, камнем преткновения для многих?

Побороть свое «я», эгоизм, самолюбие, саможаление. Борьба у монаха идет с самим собой. Многие на врага указывают, вот, мол, меня бес смущает. Бесспорно, враг работает, он очень кропотливый труженик. Но поле битвы – это сердце человеческое. А мы привыкли, что наше «я» у нас на пьедестале, привыкли на него любоваться. Надо свергнуть его с пьедестала, забыть о себе, надо Богу молиться и все терпеть, а не свою волю выполнять – вот что самое трудное.

Святые Отцы пишут, что первый шаг к иночеству – сломить свою волю. Только когда ты будешь податливой глиной, Господь сможет вылепить из тебя нужный сосуд. А если ты глина неподатливая, из тебя ничего сделать невозможно, ты для Царствия Небесного не пригоден. Если инок не самовольничает, отсекает свою волю, слушается, то тогда выйдет толк, тогда духовная жизнь инока начнет потихонечку двигаться.

Что помогает сломить свою волю?

Молитва, пост, чтение Псалтири и святых Отцов. Псалтирь – великая помощь, очень сильная. Когда что-то сестру беспокоит, она берет Псалтирь и не успевает дочитать кафизму, как уже успокоилась. Мы мечтаем читать Неусыпаемую Псалтирь в обители, но пока, к сожалению, у нас мало сестер и мы не успеваем. Стараемся ежедневно вычитывать всю Псалтирь за Троицкий храм, чтоб нам его достроить с Божией помощью.

Как Вы считаете, в наш век мобильной связи Интернет мешает монашествующим?

Очень мешает, отвлекает, столько времени и сил отнимает!

И что делать? Запрещать?

Ну а как мне сестре помочь, если она, к примеру, постоянно на телефоне? Даже не она звонит, а ей звонят: знакомые, родственники. С этим 10 минут поговорил, с другим – еще 15, потом третий позвонил. Какая ж это монашеская жизнь?

Мне по душе монашество скромное, незаметное, затерянное в лесу, без паломников, и чтобы каждый день Литургия! В идеале хотелось бы, чтоб телефона вообще не было. К сожалению, это невозможно.

Что отличает современное монашество от прошлых веков?

Не в обиду будет сказано, но мы не монахи. Как правильно сказал кто-то из старцев, в последние времена в монастыре будет как в миру, а в миру – как в аду. Когда я читаю святых Отцов, понимаю, что в то время было совершенно по-другому. Совершенно.

С чем это связано?

Мы слабые духом, жалеем себя, веры мало, упования нет. Хотя Господь все Тот же. Как говорил преподобный Серафим Саровский, нет решимости подвизаться, отвергнуть свое «я». А если у кого-то такая решимость есть, то этот человек с Господом. Жертвенность, решимость забыть о себе позволяют продвинуться к Богу, а если ты продвинулся к Богу, то ты монах: ты уже с Богом, в покаянии, в молитве. Поэтому нам нужно просить у Господа решимости.

P.S.

Приезжайте в Мордовию, она удивительная: «здесь дышится легко, здесь мира чистота». На этой красивой в своей самобытности земле с гостеприимными открытыми жителями – истовыми богомольцами, которые в храмах с благоговением обходят икону за иконой, застывая у каждой в молитве, – еще много не известных людям монастырей, о которых надо обязательно рассказывать. И почаще.

Материал подготовила Христина Полякова

Фото: Алексей Белых

Распечатать

Фото

Женское монашество Обитель Игумения

19 мая 2016 Источник: Журнал «Монастырский вестник»

Социальные сети

Короткая ссылка:

скопировано