«Человек, пришедший к нам от Бога»

Так говорили о схиигумении Фамари (Марджановой) в Серафимо-Знаменском скиту после первой праздничной Литургии и соборного благодарственного молебна, состоявшихся 8 февраля, в честь новопрославленной преподобноисповедницы Фамари, святой земли Грузинской и земли Русской. Она, основательница этой обители в лесном уголке Подмосковья, объединила вокруг себя людей, которые всей душой стремились к молитве, были едины во Христе. Как и почему это получалось у Матушки, родившейся в богатой знатной грузинской семье и в юности, несмотря на отчаянные протесты и резкое неприятие такого шага близкими людьми, избравшей монашеский путь? Путь крестный… Об этом и многом другом мы беседовали с настоятельницей Серафимо-Знаменского женского скита Домодедовского благочиния игуменией Иннокентией (Поповой).

Сосредоточение благодатной силы

Матушка, о канонизации Грузинской Православной Церковью схиигумении Фамари (Марджановой) в лике преподобноисповедников Вы узнали от настоятельницы Бодбийского женского монастыря святой равноапостольной Нины игумении Феодоры (Махвиладзе). Сразу же после того памятного заседания Священного Синода 22 декабря 2016 года она позвонила Вам из Грузии и сообщила. А как Вы узнали о прославлении основательницы и первой настоятельницы Серафимо-Знаменского скита Русской Православной Церковью?

Тоже был телефонный звонок. Только теперь уже местный. 28 декабря прошлого года где-то в половине одиннадцатого ночи мне позвонил знакомый батюшка, отец Сергий, и первым поздравил наш скиточек, как называла его матушка Фамарь, с долгожданным событием. О нем он узнал из Интернета. Батюшка полностью зачитал мне материалы Журнала № 123 декабрьского заседания Священного Синода. Это был доклад митрополита Волоколамского Илариона, председателя Отдела внешних церковных связей. Он с удовлетворением сообщил о постановлении включить имя преподобноисповедницы Фамари (Марджановой) в месяцеслов Русской Православной Церкви с определением празднования ее памяти 10/23 июня, как это установлено в Грузинской Православной Церкви. Потом я до глубокой ночи обзванивала многих своих знакомых – духовно близких людей, чтобы поделиться радостью. На следующий день сообщила об этом своим сестрам. Кто-то сразу вошел в эту радость, был охвачен ею. У кого-то на тот момент была сильна духовная брань, и войти в общую радость он не смог. Но постепенно значимость события начала доходить до всех. Сестры стали особо внимательны к себе – к своим поступкам, помыслам. Почувствовали, на какую высоту подняла духовную жизнь в скиту его святая основательница. Как много можем мы, современные монашествующие, почерпнуть для себя, читая книгу схиигумении Фамари «Детки мои любимые…», в особенности главу «Внутреннее устройство скита»! (По вопросам внутреннего устройства Матушка всегда обращалась за советами к своему духовному отцу епископу Серпуховскому Аресению (Жадановскому)). Есть в этой главе таблица четко прописанных правил, которую каждая скитянка должна была повесить в своей келье на видном месте, ежедневно себя проверяя, как она провела день. Приведу лишь небольшой фрагмент оттуда: «На послушании. С усердием ли исполнила послушание ради Господа, сестер, св.обители и из любви к труду или же желала сделать скорее, больше и лучше других лишь по тщеславию, стараясь выказываться перед старшими? Не ленилась ли, дорожа своим покоем и пренебрегая пользой обители? На общих послушаниях не грешила ли празднословием, нерадением, смехом, болтливостью, раздражением, ропотом при трудных работах, укорением и зазрением сестер в их лености, неумении, неспешности в делах?»

И при всей строгости монастырского устава атмосфера здесь была светлая, мирная. То есть высокая требовательность Матушки, произрастающая из ее неизбывной любви к спасающимся, принесла замечательные плоды.

Священномученик Арсений (Жадановский) так пишет об этих плодах: «В маленьком храме Серафимо-Знаменского скита… происходило большое сосредоточение благодатной силы. Тут Сам Господь приосенял собранных, тут Царица Небесная умиляла сердца молящихся…» Позже, в годы гонений и репрессий, в годы безумных попыток вытравить Бога из людских душ, память сестер-скитянок об их жизни в уникальной даже на то время обители, где во главу угла ставилось внутреннее делание, помогла им достойно выдержать испытания – аресты, тюрьмы, ссылки, страдания. В полной мере они оценили тот багаж, который дала им Матушка с главным в нем сокровищем – духовной крепостью. У одной современной поэтессы, Любови Киселевой, есть строки, которые полностью можно отнести ко всё ярче сияющему для нас образу:

Нас тянет к тем, кто душу обнимает,

Целует сердце, мысли понимает.

Нас тянет к ним, которые в ненастье

Протянут руку, теплую как счастье.

Свою теплую руку матушка Фамарь протягивала сестрам и прихожанам, когда была здесь, в скиту. И когда находилась в ссылке, где заболела туберкулезом горла, но болезнь не изменила расположение ее отзывчивого любящего сердца.

Они несли в себе образ истинного монашества

Руку помощи матушка-настоятельница протянула последнему наместнику Чудова монастыря в Кремле епископу Арсению (Жадановскому) и его духовному собрату – архимандриту Серафиму (Звездинскому), впоследствии – епископу Дмитровскому. В документальных источниках написано, что после закрытия Чудова монастыря они поселились в Серафимо-Знаменском скиту по благословению Святейшего Патриарха Тихона. Матушка, Вы задумывались над тем, почему Патриарх Тихон направил гонимых служителей Церкви сюда, в женский скит?

Святейшему Патриарху было известно о высоте духовной жизни матушки Фамари. Ее огромная любовь к преподобному Серафиму Саровскому, встречи со Всероссийским пастырем отцом Иоанном Кронштадтским, более чем за 20 лет предсказавшим ей пострижение в великую схиму и игуменство в трех монастырях, – все это способствовало формированию внутреннего мира Матушки. Люди, которые живут искренней духовной жизнью, притягивают к себе как магнит. Матушка, судя по всему, уже тогда была центром духовного притяжения. Зная будущих священномучеников Арсения (Жадановского) и Серафима (Звездинского) как глубоких молитвенников, Патриарх Тихон понимал, что Серафимо-Знаменский скит – именно то место, где они найдут то, что дорого и созвучно их внутреннему устроению. Безбоязненно принявшая изгнанников матушка-настоятельница окружила их заботой, построив близ скита киновию с домовой церковью преподобного Арсения Великого – небесного покровителя владыки Арсения. В ней затворники ежедневно, в течение полутора лет, с осени 1918 по 1919 годы совершали Божественную литургию. Занимались они науками и церковным творчеством, к чему лежала душа. Вспомним, что, будучи наместником обители в Кремле, владыка Арсений сделал ее одним из центров духовного просвещения Москвы и всей России (ключевую роль в этом сыграли издание «Духовных дневников», которые высоко ценились верующими за их содержательность; издание для народа специальной религиозно-просветительной литературы под названием «Лепта обители Святителя Алексия»; выпуск журнала «Голос Церкви»). Если брать в целом его духовно-литературное наследие, оно весьма значимо. Центральное место в нем занимает «Духовный дневник», актуальный и для современного читателя, ищущего ответы на вопросы своей внешней и внутренней жизни, а также рукопись «Воспоминаний о семи церковных деятелях», куда вошли биографии лично известных ему людей, среди которых отец Иоанн Кронштадтский, протоиерей Алексий Мечев и другие. Для нас же в этом контексте важно, что такой подвижник был старцем матушки Фамари и многих скитянок. Его сотаинник архимандрит Серафим (Звездинский) тоже почитал владыку Арсения как старца. А приютившую их обоих матушку Фамарь он ласково называл «мамусей», «родной». Спустя годы, в своем письме из заточения, уже епископ Дмитровский Серафим рассказывал «мамусе» о дивном сне на Лубянке, в котором ему явился Господь. В этом письме, написанном красивым бисерным почерком и хранящемся у нас, он называл схиигумению Фамарь «маленькой в мирском и большой в духовном». Владыка-мученик ценил ее прежде всего за то, что молитвенный строй она ставила выше всего остального, и это рождало в скиту дух тишины и созерцания. Он вспоминал ее маленькие аналойчики, перед которыми невольно склоняются колени. И сама она была такая маленькая, крохотная!

При этом носила металлические вериги, которые весят около двух килограммов! Когда заходишь в мемориальную комнату памяти преподобноисповедницы Фамари, взгляд сразу падает на них.

Да – вериги – крест праведника.

В этой мемориальной комнате-музее с непередаваемой атмосферой много святых реликвий, о которых хочется знать все досконально. Но скажите, матушка Иннокентия, что Вам и сестрам здесь особенно дорого?

Да все! Кусочек шали, в которую она куталась в морозы в далекой ссылке (в 200 верстах от Иркутска) и белый апостольник с капельками ее крови (у Матушки всегда были слабые легкие, а в Сибири туберкулез уже открылся, и в письмах к своим ближним она не раз писала, что хотела бы «вернуться к своим бережкам»). Дорог нам небольшой деревянный сундучок, с которым священномученик Серафим (Звездинский) был в ссылках. Сохранились матушкино кресло из карельской березы, небольшой ее комод и диванчик. И, конечно, с благоговением берем мы в руки книги с пометками матушки Фамари, которые она читала, придя совсем юной в монастырь святой равноапостольной Нины в Бодби. Настоятельница Бодбийского монастыря в Грузии игумения Ювеналия (Ловенецкая), впоследствии – настоятельница Богородице-Рождественского женского монастыря в Москве – приняла юную Тамару Александровну, рано осиротевшую, как мать, и подарила ей книги святителя Игнатия (Брянчанинова) с дарственной надписью. Она пожелала стремившейся к богообщению девушке полюбить этого автора так же, как полюбила его сама. Есть у нас и книги владыки Серафима (Звездинского), принадлежавшие еще его отцу, протоиерею Иоанну Звездинскому, являвшемуся благочинным всех московских единоверческих храмов, но одновременно – автором тропаря и службы преподобному Серафиму Саровскому. Это связано с исцелением его сына по молитвам к батюшке Серафиму…

Вот еще отблеск одной судьбы. В нашей мемориальной комнате висит на стене прекрасно выполненная копия портрета кисти Павла Корина «Схиигумения Фамарь». Известно, что художник – один из лучших живописцев XX века – хотел написать эпохальное полотно историко-философского плана «Реквием. Русь уходящая» и создал около 30 крупномасштабных этюдов. К задуманной им картине он так и не приступил – стоявший в его мастерской огромный холст так и остался нетронутым. И все же написанные им портреты, где в большинстве своем изображены духовные лица – иерархи, игумены, священники, монахи и монахини, схимники и схимницы, донесли до нас дыхание той эпохи, когда Церковь земная была гонима, распинаема на Кресте, но Церковь Небесная не дала ее уничтожить. Как писал святитель Феофан Затворник о Церкви Небесной: «Одна она совмещает самых сильных и действенных ходатаев и помощников. На небе Сам Господь ходатайствует о нас, сидя одесную Бога Отца, собор Ангелов и святых молится за нас, особенно же осеняет каждого из нас покров Пресвятой Владычицы Богородицы, Ангел­­-хранитель и соименный святой». К портрету схиигумении Фамари Павел Корин приступил после ее возвращения из ссылки. Многие отмечают, что несмотря на физическую немощь и страдания, наложившие печать на облик Матушки, художник-мыслитель увидел сокровенную красоту духа подвижницы.

«В лаптях. Но со своим народом»

8 февраля, в день первой в скиту Божественной литургии, совершенной в честь новопрославленной преподобноисповедницы Фамари было немало запоминающихся моментов. Один из них – дарение резного деревянного креста, принадлежавшего священномученику Серафиму (Звездинскому). Сын и дочь приснопамятного протоиерея Бориса Гузнякова (его представители старшего поколения верующих москвичей помнят по служению в храме «Всех скорбящих Радость» на Большой Ордынке) передали эту святую реликвию в вашу обитель. Им она досталась от отца, который, служа когда-то в подмосковном Дмитрове, стал духовником схимонахини Иоанны (Патрикееевой) – келейницы священномученика Серафима (Звездинского) – и оставался им до последнего ее вздоха.

С подмосковным Дмитровым мы связаны духовными узами и по мере своих сил и возможностей стараемся, чтобы люди, бывая у нас, приняли в сердце не только светлый образ основательницы нашей обители, но и побольше узнали о тех, кто вместе с ней составлял в ту эпоху единую духовную семью. Одна из них – будущая старица, схимонахиня Иоанна ­(Патрикеева), бывшая послушницей матушки Фамари в последний год существования скита. С юных лет она была духовным чадом архимандрита Серафима (Звездинского). И сюда в скит к нему приезжала. Она хотела здесь подвизаться, но наступали грозные времена, сестрам-скитянкам не раз говорили: «Чтобы вас тут в 24 часа не было!», и матушка Фамарь, посоветовавшись с владыкой Арсением, направила юную Анну на двухгодичные фельдшерские курсы. А уж после их окончания ее все-таки приняли в число послушниц. С началом гонений на Церковь возведенный в сан епископа владыка Серафим был вынужден юридически оформить удочерение Анны Патрикеевой, так как в ссылках «врагов народа» могли сопровождать только родственники. И после его ареста только одна Анна, на правах родственницы, смогла передавать ему в тюрьму письма и передачи. Матушка Фамарь и епископ Арсений благословили Анну опекать владыку Серафима. Она, как сказано в фильме «Иоанна – милость Божия», созданном в 2011 году Дмитровской студией документального кино, приняла главное послушание всей своей жизни: быть его келейницей, экономкой и диакониссой.

И началось их «странствие», полное лишений и растянувшееся на 15 лет: Усть-Сысольск, Визинга, Нижний Новгород, Алма-Ата, Гурьев, Уральск, Ишим, Омск. Мне бывает грустно от того, что люди так мало знают о подвижниках, которые прославили их родной край. Взять хотя бы Дмитров: бесспорно, город несет высокую духовную культуру, в нем есть замечательный мемориальный музей священномученика Серафима (Звездинского), сотрудники которого ведут большую духовно-просветительскую работу, и все же… Настоятельница Александро-Невского женского монастыря в селе Маклаково Талдомского района игумения Тамара (Гончаренко), подвизавшаяся до этого 11 лет в Серафимо-Знаменском скиту, рассказывала, что приезжают туда в монастырь дмитровцы, она проводит для них экскурсию, затем рассаживает их, включает фильм про схимонахиню Иоанну, и те поражаются. Восклицают: «Надо же, у нас такая старица жила!» По телеканалу «Спас» показывали эту картину, на одном из кинофестивалей в Белоруссии она была награждена призом «За создание жертвенного образа монахини», а многие, к сожалению, о ней и не слышали. Еще есть книга «Молю о тех, кого Ты дал мне…», прочитав которую невозможно не почувствовать высокую степень духовной мудрости удивительно смиренного человека, каким была схимонахиня Иоанна. Это книга ее воспоминаний о священномученике Серафиме (Звездинском), выпущенная издательством «Даниловский благовестник» в конце прошлого века.

Есть множество примеров, когда истоки жертвенного служения Богу и людям, явившего миру подвижника, следует искать в семейном воспитании, атмосфере семьи. Какой была семья схимонахини Иоанны?

Анна, Анюта, Анечка Патрикеева родилась в богатой купеческой семье, имевшей солидное состояние и значительную недвижимость в обеих столицах, высокое положение в обществе. Сохранились воспоминания тех лет, что Патрикеевы были людьми благочестивыми, глубоко верующими. Особенно религиозностью отличалась мать. Многое также дала детям в постижении православной веры их нянечка. Члены семьи регулярно посещали богослужения и больше всего любили бывать в кремлевском Чудовом монастыре. В 1911 году Сергею Павловичу было пожаловано дворянство. В 1914 году его кандидатуру выдвинули на пост городского главы. Можно только представить, с каким жаром души этот деятельный человек, искренний патриот, работал бы на Отечество! Однако внезапно, в расцвете сил, при странных обстоятельствах он скончался. Перед смертью, предчувствуя трагические события войны и революции, Сергей Павлович успел собрать своих пятерых детей и напутствовал их словами: «Наступят дни страшных испытаний для Отечества. Но я говорю вам, если и потеряете материальные блага, все равно оставайтесь в России. В лаптях, но со своим народом». Этому факту, писал впоследствии протоиерей Борис Гузняков, старица всю свою жизнь придавала большое значение. Она любила говорить: «Вот я лишилась всего, была буквально изгнана из Москвы, но за то, что я исполнила завет отца своего, я имею все, что мне нужно для жизни». В мемориальной комнате памяти преподобноисповедницы Фамари хранится и такая реликвия как облачение схимонахини Иоанны (Патрикеевой). Пострижение ее в мантию, затем в схиму совершилось в Ильинской церкви Сергиева Посада на второй год войны ­– Великой Отечественной…

***

В XIX веке Серафимо-Знаменский скит просуществовал 12 лет – с 1912 по 1924 годы. В наше время возрождение монашеской жизни в скиту было положено 27 января 2000 года, в день памяти святой равноапостольной Нины, в честь которой освящен нижний придел храма Серафимо-Знаменского скита. Восемнадцатый год возрождается и благоукрашается, духовно мужает обитель, а Милосердный Господь, видя труды матушки-игумении Иннокентии с сестрами, посылает им утешения.

Беседовала Нина Ставицкая

Фото: Владимир Ходаков