Зрелище небесное и прерадостное сегодня увидели очи наши. Дева, младая по возрасту, нежная по сложению, благоприобыкшая по воспитанию, отвратила лице свое от всех сует человеческих, отреклась всякого покоя тела своего и весь мир, яко умет1, презрела, да приобрящет Создателя своего. Видите ли ее? Почти обнаженна вошла она в сей святый храм да чрез сие покажет, что совлеклась она всякого суетного мирского пожелания. Власы главы своей постригла во имя Господа Бога своего — да познаем, что из любви к Нему искоренила все душевредные похотения свои. Крепчайшими оружиями вооружилась против оного врага, который может наветовать намерению ее. Возложила одежду на тело свое — да избежит стрел его, яко голубица. Шлемом главу свою покрыла — да будет мудра, яко змия, и внимательна к ежедневным нападениям его. Препоясала чресла своя — да не возможет никак подвигнуть ее пожеланием плоти. Обула ноги свои в сандалии — да не возможет враг совратить ее с пути добродетели. Вся оделась в мантию — да покажет, как она всю себя умертвила, чтобы жить купно со Иисусом Христом. Взяла державное оружие Креста — да потребит всю силу врага и все искушения его. Как мудрая дева держит теперь она возжженную свещу в руках своих, являя тем свет добрых дел своих, да видят их человеки и прославят Бога.

Честная дева! Блаженна твоя мысль, чудно твое предприятие! Возвеселила ты души наши ответами, даваемыми тобою, и обещаниями, Богу сделанными. Ты ищешь Христа, хочешь быть Его невестой: для того ты удалилась от сродников, отлучилась от дома родителей твоих, оставила весь мир и заключила себя в сей священной обители. Иисуса Христа ты ищешь, не трудно твое искание: одной вещи хочет Он от тебя, и ежели ты ее подаришь Ему, то Он готов обручить Себе тебя и обнять тебя. Вещь сия не трудная, которую Он требует от тебя, не нужны здесь поты и труды, Он требует сердца твоего: даждь ми, сыне, твое сердце (Притч. 23, 26). Но сердца не телесного; понеже Бог не земля, не персть, Он требует сердца души твоей, то есть ума твоего, ибо Бог есть Дух. Даждь ми, сыне, твое сердце. Ежели ты посвятишь Ему ум твой, Он придет тотчас и соединится с душою  твоею. О сем хочу изложить тебе, ибо это цель иноческой жизни, которую ты решилась проходить.

Для чего иноки бегут от мира и удаляются от обществ? Для чего скрываются в пустыне и заключаются в монастырях? Ежедневно постятся, ежедневно бодрствуют, ежечасно преклоняют колена свои? Молитва — дело их, послушание — упражнение их, смирение — рачение1 их. Любовию украшаются, чтением питаются, слезами напояются. %ручение2 есть ежедневный их урок, но какой конец их? Какая цель их? Высокая цель и славная, чудный конец и превож-деленный: вместе с Апостолом Павлом хотят, да не живут более они, но да живет в них Христос. Живу же не ктому аз, но живет во мне Христос (Гал. 2, 20). Хотят всегда в соединении со Иисусом Христом благополучесгвовать. И сия есть цель их.

Но посмотрите, что многократно случается. Некоторые из монашествующих посвящают Богу все поты телесные и труды свои, ум же свой оставляют в суете и пристрастии к миру. Они думают, что живут монашеской жизнью, но обманываются, бедные. Христос в душу их не приходит. Бог есть Дух и хочет, чтобы духом Ему кланялись, кои хотят стяжать Его.

Усердие, старание. Смирение, порабощение себя.

Дух есть Бог; и иже кланеются Ему, духом и истиною достоит кланятися (Ин. 4, 24). Кто не посвятит Ему ум свой, никак невозможно, чтобы с Ним соединился. Лишь возносящие дух свой к Богу приносят жертву истинную: жертва Богу дух сокрушен (Пс. 50, 19). Когда увидит Он таковую жертву, бывает тотчас Женихом души того, который Ему ее приносит. Приносит жертву Богу Авель, приносит жертву и Каин; дары Авелевы принял Бог, призрели очи Божий на Авеля: и призре Бог на Авеля и на дары его (Быт. 4, 4). Но никакого внимания не оказал Бог на жертву Каинову, отвратил лице Свое от суетного дыма жертвы его, не восхотел совсем видеть Каина: на Каина же и на жертвы его не внят (Быт. 4, 5). А почему? Они были братья, и оба с благоговением жертву свою приносили Богу. Каин приносил Богу плоды земные: принесе Каин от плодов земли жертву Богу (Быт. 4, 3). Авель Ему приносил первородных овец своих: и Авель принесе и той от первородных овей, своих (Быт. 4, 4). Один Ему приносил вещи мертвые, плоды земные, другой приносил Ему живые вещи, первородных овец. Каин посвящал Ему вещи бездушные, Авель жертвоприносил Ему вещи одушевленные. Жертвою было и то и другое, но Авель, когда хотел принесть жертву, избрал вещи лучшие из „всех, сколько имел. Каин же принес Богу худшее из всего, что у него было.

Итак, тот инок, который ничего не делает, как только бодрствует и постится, приносит Богу вещи мертвые, плоды земные и телесные. Посвящающий же ум свой Богу приносит Ему дары живые, жертву одушевленную и невещественную. Инок, который удручает только тело свое, приносит Богу дар бездушный и тленный. А тот, который очищает дух свой, жертвоприносит Богу всесожжение одушевленное, а не мертвое. Инок, который приносит Богу телесные только поты, не дает Богу лучшего, что имеет. Инок же, который приносит Богу освещение духовное, да-роносит Ему уже избраннейшую вещь из того, что Бог благоизволил ему дать. Инок, который приносит Ему труды телесные с нечистым сердцем, приносит жертву, подобную жертве Каиновой. Потому совсем не внемлет Бог на таковую жертву, отвращает от него лице Свое. Инок же, который Ему дароносит чистоту духа, приносит жертву, подобную жертве Авелевой: и Бог внемлет на нее, принимает ее, призирает на лице приносящего и входит в сердце его.

И древние израильтяне помыслили некогда, что Бог хочет жертв телесных, а не чистоты телесной. Потому возлагали на алтарь тельцов, приносили Богу семидал1 и фимиам, воздевали руки и просили Его, но

сердце их не было посвящено Ему, исполненное злобы. И Бог призывает Исайю и говорит ему: «Пойди скажи людям, что все сие тщетно: Я никогда от них того не требовал. Я требую чистоты душевной, а не всесожжении и жертв». Пришел пророк и, став среди всего народа, возопил: «Услышите слово Господне! Что Ми множество жертв ваших? Кто бо изыска сия из рук ваших? Аще принесете Ми семидал, всуе: кадило — мерзость Ми есть; поста и праздности, и новомесячий ваших... ненавидит душа Моя... Егда прострете руки (ваша) ко Мне, отвращу очи Мои от вас: и аще умножите моление, не услышу вас. Отымите лукавства от душ ваших» (Ис. 1, 11—16).

Итак, какую пользу имеет монашествующий, когда постится, а душа его исполнена злобы? Когда празднует, а дух его прилеплен к мирским попечениям? Какая польза бодрствовать, имея ум, обремененный лукавыми помышлениями? Какая польза молиться устами и позволять уму своему бродить туда и сюда? Кто бо изыска сия из рук ваших? Таковой лицемерный молитвенник воздевает руки свои к Богу, и Бог отвращает очи Свои от него. Он долго молится, и Бог его не слышит. Отымите лукавства от душ ваших. Изгони от души твоей, пустынниче, лукавые воспоминания, изжени превозношение из ума твоего, извергни из сердца твоего злую похоть: отымите лукавства от душ ваших. Приноси плоды духа твоего, каковы суть (как говорит божественный Апостол): любы, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание (Гал. 5, 22—23). Посвяти душу твою Богу, и тогда Он с тобою соединится.

То, что мы говорим, весьма ясно видим и в Священном Писании. Приходит некогда Богочеловек Иисус в Вифанию, и там две женщины принимают Его в доме своем, чтобы угостить. Одна (Марфа) суетится о многом, служит, приготовляет все нужное: Марфа же молвяше о мнозе службе; другая (Мария), оставя всякое дело, сидит у ног Богочеловека и совершенно во всем посвящает ум свой на слушание слова Его: седши при ногу Иисусову, слы-шаше слово Его (Лк. 10, 39—40). Марфа надеялась, что угодна будет Иисусу Христу добродетель, которую она оказывала, и что Он будет после благодарить за труд ее. Она мыслила, что Бог требует стола и службы телесной. Она думала, что сестра ее ничего не делает, но всуе время свое теряет. Желая, чтобы и сестра ее участвовала во мзде, пришла она и предстала пред Господом. «Господи, — говорит Ему, — ужели нимало не печешься, что сестра моя оставила меня одну Тебе служить? (Господи, не брежеши ли, яко сестра моя едину мя остави служити? ри,ы убо ей, да ми поможеть)». И Господь, вместо того чтобы ее благодарить, обличает ее. Иисус ей говорит: «Что ты беспокоишься и смущаешься о скорейшем исправлении всех домашних ваших дел? (Марфо, Марфо, печешися и молвиши о мнозе: едино же есть на потребу). Одно дело нужно делать — которое делает Мария. Видишь ли ее? Она избрала добрую часть: она принесла Мне великую жертву, посвятила ум свой на то, чтоб слушать слово Мое, и Мне подарила душу свою. Мария же благую часть избра, яже не отымется от нея» (Лк. 10, 40 и след.). Вот явный пример, в коем Бог нам показывает, что хочет Он, дабы Ему посвятили ум и сердце, и Он будет весь наш.

Невеста из Песни песней (которая есть душа добродетельная) и ночь и день в уме своем имела Жениха своего. Сие происходило от многой любви, которую она к Нему имела: на ложи моем в нощех исках, Его же возлюби душа моя. Никогда не выходил из памяти ее Тот, Коего имела заключенным во внутренних глубинах сердца своего. Сие происходило от великой любви, которою она была к Нему преисполнена: Его же возлюби душа моя: удержах Его, и не оставих Его, дондеже введох Его в дом матере моея и в чертог заченшия мя (Песн. 3,1—4). Итак, любовь возводит ум наш к Богу и любовь же — Бога в нас низводит. Аюбяй мя возлюблен будет Оти,ем Моим, и Аз возлюблю его и явлюся ему Сам (Ин. 14, 21). Посему добрый подвижник, который пригвождает ум свой к Богу, бывает жилищем Божи-им, сосудом Святого Духа, приятелищем Иисуса Христа. Бог повелевает ему, чтоб любил Его, изволяя прийти в душу его.

И сие вы сами многократным дознаете опытом. Случалось ли когда-нибудь вам поститься,  бдеть, молиться без прилепления к Богу ума вашего? Тогда никакого удовольствия, никакой радости не приходило в душу вашу; тогда вы ничего не чувствовали, кроме труда и усталости. И знаете ли, почему? Поелику дело ваше не восходило на Небо, чтобы низвести благодать Божию в сердце ваше. Оно осталось мертвым и бездейственным, возвратилось внутрь вас без плода. Посмотрите опять, когда или молитесь, или поете, или читаете и ум ваш прилеплен к Богу, тогда радости и веселия исполняется душа ваша, какая-то сладость и восхищение небесное объемлют всех вас. Ибо как кадило благоприятное, пред Бога восходит дело ваше, нисходит благодать Духа Святого в сердце ваше, Бог внутрь вас проходит.

Душа моя пребедная, почто не отдаешь ума твоего Создателю, дабы сыскать добрый бисер, подобно доброму евангельскому делателю? Творче мой Господи, почто не посвящаю Тебе я ум свой, чтоб быть мне сосудом Твоим, чтобы сохранить в себе честное Миро благодати Твоей? Отдай Ему, сестра моя, ум твой, посвяти все помышления твои Иисусу Христу, Жениху твоему. Взирай на Него умственно, яко на малого Младенца, который в вертепе плачет, и вскоре умолкнут твои глупоые младенческие мудрования плоти. Взирай на Него в устланной горнице, яко на худейшего раба, омывающего ноги учеников Своих, и тотчас усмиришь всякую гордую мысль души твоей. Взирай в вертограде, яко на послушника Отцу Своему даже до смерти, смерти же крестной; отсюда научишься повиноваться настоятельнице твоей. Когда ты вообразишь себе Его в пустыне, то будешь поститься. Буде ты увидишь Его на горе Елеонской, то станешь молиться. Если ты узришь Его на крыле церковном, то победишь врага. Если ты вспомнишь, что Он чудодействовал, то будешь человеколюбива. Увидишь ли Его умом своим, как над Ним в претории ругаются, заушают, бьют Его, плюют в лице, тело ранами исполняют, тернием увенчивают главу, то от примера сего научишься терпеть с радостью всякую скорбь и тесноту иноческого жития. А иногда простри умственный взор до Голгофы и увидишь, как висит Он, распят между двух разбойников, яко злодей, разбойник, будучи праведный Царь и Создатель всего.

«Христе мой распятый, - - скажи Ему в уме своем — Христе мой Царю, за грехи души моей сим тернием главу Твою уязвляют; за грехи плоти моей уязвлена плоть Твоя и совсем растерзана! Христе мой Царю, нечувствительно и жестоко сердце мое, за это жестокое копие прободает животворящее ребро Твое!» Сия говори в уме твоем и тогда увидишь, как наполнятся очи твои духовными жемчужинами, ибо как из источников изливаются воды, так потекут слезы из глаз твоих.

После слез сойди потом в гроб Его, увидишь Его там мертва и бездыханна: гроб Его дает Иосиф, Миро приносят Ему мироносицы, слезы льет Матерь Его — ты же положи в сердце своем никогда Его не забывать. Увидишь некогда и то, как Он приидет судить мир. Вострубят трубы, сойдут Ангелы, восстанут мертвые, пойдут в сретение все человеки, сущие от века. Тысячи тысяч Ангелов, тьмы1 тем Архангелов окружат Его, и предъидет Крест. Книги разгнутся, дела обличатся, тайная откроются, святые возрадуются, и грешники восплачут. Узришь тогда Жениха твоего, колико тих и сладок Он к праведным: поставит их одесную, сотворит их царями, да царствуют в бесконечном Его Царствии. Но к несчастным грешникам будет ужасен и неумолим, пошлет их в пламень мучиться вечно и непрестанно.

О сих Божественных делах всегда помышляй: представляй себе Иисуса Христа, Творца и Создате-

ля твоего. Ходишь ли — Христос да будет в уме твоем; ешь ли, пьешь ли, говоришь ли, молчишь ли, в рукоделии ли упражняешься - - Христос всегда да будет в уме твоем. В ночи и во дни, всякий час, всякую минуту Иисуса Христа имей в памяти твоей, изобрази Его в уме твоем изображениями любви, поелику тогда не найдет места лукавая мысль для пребывания в нем и осквернения души твоей. Запечатлей в сердце твоем печатьми благоговения и смирения, ибо тогда не может войти злое похотение и повредить волю твою. Иисус Христос да будет утешение в скорбях твоих, терпение в искушениях твоих, сила в делах твоих. Яко да будет всяческая во всех (1 Кор. 15, 28), как говорит божественный Апостол. Христос да будет мысль твоя, упражнение твое, помышление твое, дыхание твое, ибо таким образом всегда пребудешь в любви Его и так Он пребудет в сердце твоем и, пребывая в сердце твоем, блаженною сотворит тебя на небеси.

Он поставит тогда тебя одесную Его, яко царицу, в ризе позлащенной (Пс. 44, 10) девства твоего, одеянную в православную веру твою, преиспещрен-ную всеми красотами добродетелей твоих. Да радуешься со всеми от века святыми неизреченною радос-тию в Том же Христе, Господе нашем, Ему же слава во веки веков. Аминь.

 

 

Всевышний Творче! Поистине сладчайшие меда суть все Божественные словеса Твои: словеса твоя паче меда устом моим (Пс. 118,103). Святые заповеди Твои (Сам Ты нам сие изрек) суть все небесны и духовны, все имеют силу Живота Вечного. Глаго -лы, яже Аз глаголах вам, дух суть и живот суть (Ин. 6, 63). Так почто ж называешь их игом? Почто называешь их бременем? Иго бо Мое благо, и бремя Мое легко есть. Сия честная дева уразумела, яко Петр, что Ты имеешь глаголы жизни бесконечной. Посему призрела весь мир, да последует Тебе; облеклась в ангельский образ, да всю себя посвятит в возлюбленные селения Твои. Однако ее устрашает имя ига, в ужас приводит ее название бремени. Пусть иго есть благое и труд сносный1, но при всем том всякий с прискорбием преклоняет выю свою под иго. Пусть невелика тяжесть, но поелику она есть бремя, то каждый отягощается носить ее. О честная душа! Не должно смущать тебя имя ига и бремени. Сие есть некоторое подобие и образ, посредством которого Бог хотел показать нам совершенство христианского подвижника. Когда земледелец впряжет вола в ярмо — конечно, он уже покорил хотение его: вол уже не имеет воли своей, все движения его в повиновении у земледельца. Когда человек восхочет взять на рамена свои бремя — конечно, он отдает волю свою, покоряет волю свою под тяжесть бремени. Когда же Иисус Христос называет иго и бремя, то хочет чрез сие научить нас совершенному послушанию, послушанию, которое надобно иметь последователям Его. Сия добродетель пресладостна и легка тому, кто ее стяжал. Послушание есть добродетель, без коей монашествующему невозможно ходить путем добродетели и совершенства. Я теперь излагаю, что есть инок и каково житие его, далее покажу, что послушливый инок есть инок совершенный.

Два состояния получило человеческое естество: состояние невинности в Раю до преступления и состояние греховное по соделании преступления, усилившееся наипаче здесь, в мире. Когда человек был в Раю, тогда естество его было, как земля, которая ежедневно взращивала многоразличные цветы добродетели. Как скоро человек изгнан был из Рая, то по собственной вине его разрушилось его произволение, переменилась мысль его: терние и волчцы греховные взращивает ежечасно его природа. Прежде воля человеческая склонялась вся к добру. Посему то, что тогда человек совершал с великой легкостью, ныне совершает с великим трудом. Надобно теперь человеку много принуждать себя, дабы он мог стяжать малую добродетель, а в то время без всякого принуждения всякою добродетелью он украшался.

Учитель монашеского жития Иоанн, списавший лестницу добродетелей, видя, что жизнь монашествующих есть образ добродетельного общества и обещание, которое дает инок, есть обещание жить богоугодно и свято, и зная, что тот, кто хочет исполнять добродетель, имеет препятствием свое естество, определил, что монах не что иное есть, как беспрерывное и непрестанное понуждение природы. Инок есть понуждение естества всегдашнее. Разумно и премудро сие определение и столь истинно, что, мне кажется, Дух Святой внушил его Иоанну. Наша природа требует пищи, а инок — поста. Здесь потребно понуждение, да победит он хотение природы. Природа наша требует сна и покоя, а инок должен бодрствовать и себя изнурять трудами. Понуждение здесь потребно, да отсечет плотские желания. Всякую минуту человеческая природа склоняет к беспорядочным пожеланиям, а инок должен иметь себя чистым от всякого греха. Требуется беспрестанное понуждение здесь, дабы истребить злую похоть плоти и насадить в нашем естестве волю Божию. Инок есть понуждение естества всегдашнее. Но кто есть мужественный подвижник, который бы стоял всегда вооружен на порабощение естества своего и умерщвление похоти своей? Самолюбие наше побеждает благую волю, и сладость страстей пленяет душу нашу. Чтобы сделать должное понуждение себе самим, надобно, дабы были мы премудры и весьма рассудительны, от страстей неискушаемы и во всякой добродетели совершенны.

Всегда несовершен пребывает тот, кто думает, что он сам достаточно способен для руководствования самого себя. Сегодня предваряет ум его стремление страстей и с нуждою побеждает их, а завтра страсти предускоряют ум его и порабощают его своей власти. Сегодня он умеренно понуждает естество свое и пребывает в добродетели, завтра понуждает его чрезмерность и превосходит пределы добродетелей, между тем как добродетель в чрезмерность не простирается, но в умеренности заключается. Итак, потребен другой руководитель, а не мы сами. Мы не должны никогда вручать самим себе таковое начальство; другому руководителю надобно нам посвятить волю свою и ему повиноваться, а не себе самим. Ибо он, поскольку никогда не увлекается сладостию страстей наших и поскольку не чувствует самолюбия, которое обладает нашей душой, имеет спокойный ум в рассуждении нас, понуждает нас ежедневно, со вниманием и весьма умеренно, и так ведет нас путем спасения. Ясно всякий видит, что послушание есть то, что направляет нас на путь совершенства. Дикое дерево, которое в лесах произрастает, где никто не возделывает его, где никто не окапывает его, никогда не приносит вкусных плодов или же совершенно остается бесплодным. Плоды его нехороши вкусом, видом неприятны, никакой сладости не имеют. Инок, который находится в пагубном непослушании, никогда не имеет учения, лишен всякого руководства духовного; оттого иногда творит добродетель, иногда же пребывает без исправлений (Исправление - зд.: делание, совершение) ее. Добродетели его суть нетверды, несовершенны, не имеют Божией благодати. Возделанное дерево, которое бывает в садах, и которое земледелец поливает, и о коем весьма печется, воздает всегда плоды, чей цвет прекрасен и вкус преизящный и здоровый. Душу иночествующего, находящегося в послушании, увещание настоятеля всякий день поощряет, сердце иночествующего словом настоятеля всякий час возбуждается от сна — оттого и плодо-приносит он совершенные благодатные добродетели.

Я рассуждаю о жизни монашествующих и о жизни двух наших прародителей и вижу в сих двух обществах превеликое сходство. Бог сотворил двух чело-веков и оставил их в Раю, да провождают жизнь бесстрастную и безгрешную. Когда Бог сошел на землю, Он уставил монашеское житие, да живут паки человеки и здесь, на земле, жизнию, подобною той, которою жили прародители в Раю. Монастырь есть рай, а потому он есть место молитвы, и славословия, и другого благоугодного исправления. Сущие во Христе братия суть Ангелы, ибо приемлют жизнь, подобную ангельской, а настоятель монастыря занимает место Бога. Следовательно, послушание, которое показывают иночествующие своему настоятелю, относится к Богу: слушаяй вас, Меня слушает; и отметаяйся вас, Мене отметается (Лк. 10,16). Доколе Адам был бесстрастен и совершен, дотоле имел повиновение к Богу; доколе Адам жил жизнью святой и безгрешной, дотоле послушлив был Божию повелению. Подобно и монах, доколе имеет добродетель послушания, имеет и совершенство; доколе покоряется начальнику, дотоле живет жизнью весьма богоугодной и святой. Когда Адам изгнан был из Рая? Когда потерял благодать Божию? Когда сделался грешником? Когда снисшел в сию страстную и грешную жизнь? Тогда, как только преслушал Божие повеление. Сие прилично сказать и о монашествующем. Как только убегнет он от послушания, тотчас бежит от него благодать Божия. Как скоро отступит от повиновения, сразу сделается уже несовершеннее новоначального. Как скоро сделается непокорливым, тогда же отдаляется от цели иноческого совершенства.

И для того Феодор Студит, Ефрем и Исаак Сирские, Макарий Египетский и Иоанн Лествич-ник — все согласно нам сказуют, что толикое имели послушание древние иноки к настоятелям своим, что многократно имели нужду выйти из монастырских стен, но не выходили без позволения старца своего; жаждали, но не смели утолить жажду свою чашею воды, если прежде не даст им благословения наставник их. Многократно желали говорить какое-либо слово духовное и нужное, но не дерзали, если не получали прежде на то позволения от своего настоятеля. Посему видим в историях первенствующих монахов, которые собраны в «Лавсаике»1, что древние монахи оказывали такую покорность к настоятелю, какую имели к словесам самого Евангелия. Толикое почтение имели к начальнику, что, когда предстояли пред ним, думали, будто видят Иисуса Христа. И сим послушанием достигли до толикого совершенства, что соделались как одушевленные образы всякой добродетели, сосуды многоценные святыни, Миром исполненные. Иные стяжали благодать прозорливости, другие имели силу чудотворения, все по смерти благоухали воньми духовными и небесными.

Начало, вождь и первый учитель сего чудного общества есть Господь наш Иисус Христос, Единородный Сын Божий, с небес сшедый человеческого ради спасения. Он деятельным досточудным примером положил основание небесного жития монашеского. Он — первый деятельный законоположник: в вертепе пустынном восхотел родиться, да покажет, что первое начало добродетельного расположения есть бегство от мира и совершенное отчуждение от суеты, которая прельщает человеков; он на горе уединенно молится, дабы показать, что тишина возводит ум на небо, что безмолвные места необходимы для молитвы. Когда восхотел поститься сорок дней и ночей, тогда удалился от градов, вселился в пустыню и сим ясно показал, что пустыня есть источник воздержания, делателище добродетелей. Проходил подлинно Богочеловек города и веси, дабы распространить свет богопознания и истребить тьму нечестия, но при всем том имел общие вещи купно с двенадцатью Апостолами Своими и провождал жизнь, яко был в какой-либо обители. И так как Иисус Христос есть начало, вождь, основание первообразное и первый наставник жизни монашествующих, то долг наш прилежно размышлять о целой жизни Его и узнавать жизни Его конец. Иоанн, наперсник и возлюбленный ученик, в «Откровении» видел книгу, которую никто не мог прочесть: никтоже можаше ни на небеси, ни на земли, ниже под землею, разгнути книгу, ниже зрети ю (Откр. 5, 3).

Книга сия являла Воплощение Единородного Сына Божия, которое ни человеки, ни демоны, ни Ангелы не могли понять. В начале таинственной сей книги, объявляет нам царствующий пророк, была писана добродетель послушания. В главизне книжке писано есть о мне: еже сотворити волю Твою, Боже мой, восхотех (Пс. 39, 8—9). Иисус Христос, яко Бог, был премудрый и пресовершенный, не имел нужды в учении, не требовал руководства. И чему могли учить Его люди, к какой добродетели побуждать? Он наставляет людей в добродетели, Он просвещает ум наш в совершении добрых дел. Но при всем том жил в послушании у Иосифа и Матери Своей: и бе пови-нуяся има (Лк. 2, 51). Оказывал покорность приказанию Иосифову, делал послушание воле Матери Своей. И бе повинуйся има. То, что говорил Иосиф, исполнял Иисус; то, что приказывала Матерь, Сын делал тотчас. И бе повинуяся има.

Это великий пример монашествующим, дабы не отговаривались, что не имеют совершенной покорности оттого, что не находят совершенного настоятеля. Рассудите, иноки, о совершенстве Иисуса Христа и о совершенстве Иосифа и Матери Его и найдите толикое различие, коликое находится между Богом и человеком. И при всем том Богочеловек Иисус бе повинуяся има. Сей великий пример для пустынножителей, да научатся, что повиновение помогает им достигать в меру добродетели, которая доходит до совершенства.

Иисус Христос имел свободную и самовластную волю Человечества Своего, но добровольно и охотно всю ее покорил воле Божества. Видел весь мир совершенство послушания Его, когда приближалось время, в которое Он имел вкусить страдания и испить горькую чашу смерти Своей. Все страдания Его пред очами Его представлялись. Видел заушения и поругания, оплевания и биения, хулы и бичевания. Зрел терновый венец и раны всего тела Своего, крест, гвоздие, желчь и оцет. Страх охватывал Его, истекала кровь, но строго держался послушания; послушание никогда не оскудевало в Его сердце. Однако «не яко Аз хощу , — говорил Богу и Отцу Своему, --но якоже Ты». — «Пусть Я боюсь, яко Человек, пусть подвиг обдержит Мя, пусть течет сия кровь, но со всем тем да не будет воля Моя, но Твоя должна быть воля: обаче не Моя воля, но Твоя да будет (Лк. 22, 42)». Сие есть превосходное послушание, сие послушание совершенное. Был послушлив Богу и Отцу Своему даже до смерти: послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя (Флп. 2, 8). Итак,послушанием Он начал жизнь свою. И бе повинуяся има. И в послушании окончил предел жизни Своей. Послушлив быв даже до смерти, смерти же крест-ныя. Как же можно постнику жить в монашеском обществе без добродетели послушания? Иисус Христос, Который узаконоположил жизнь иноческую, жил с послушанием и ради послушания умер. Подобает и иночествующему жить с послушанием, подобает и жизнь свою окончить под послушанием. Послушание есть первая степень и основание во всех делах черноризца. Послушание есть свет, который путевод-ствует к добродетелям; послушание есть весна, пускающая ростки добрых дел; послушание есть солнце, освещающее красоту добродетелей. Без солнца все темно и невидимо, без послушания все добродетели суть несовершенны и нетверды.

Честная дева! Ты взяла благое иго и бремя легкое возложила на рамена свои. Послушание есть все твое обещание. Оно показывает, что ты хочешь подражать Жениху твоему, Христу, и первому Учителю, и Учредителю жизни, которую ты вознамерилась проходить. Оно, возводя тебя на высокие вершины совершенства, украсит святыми нравами. Запечатлей в сердце твоем послушание, яко некую драгоценность. Посему легок и сладостен тебе будет путь добродетели. Послушание превознесло Жениха твоего, как удостоверяет нас небошественный Апостол: Темже и Бог Его превознесе (Флп. 2, 9). Послушание вознесет и тебя в бессмертную славу Божию и в прерадостнейшее блаженство. Аминь.

 

 

Велики подвиги — велика и награда. Славное дело — светлый и венец. Люди или потому, что помрачены страстьми, или потому, что ослеплены своим невежеством, многократно не воздают за труды людей достойной награды, но Всесовершенный Бог с великим вниманием зрит на дело каждого, со всей точностью ценит его все обстоятельства, дела взвешивает и достойную приуготовляет славу за всякий подвиг.

Весьма высокое дело есть монашеское житие, предприятие в исполнении весьма трудное. Оно не таково, чтобы все могли оное предпринимать. Не ecu вмещают словесе сего, те только, которые имеют большое усердие и силу, могут совершить его: могий вместити да вместит (Мф. 19, 11—12).

Для того Господь через велегласнейшего Исайю ясно всем проповедовал, что в Небесном Иерусалиме, в стенах невидимого Града, оно «мест избранное место, лучшее того, которое уготовано для сынов и дщерей Его. И по справедливости: если рассмотрим монашескую жизнь со всех сторон ее, то увидим, что она есть жизнь небесная, а не земная, ангельская, а не человеческая.

Ангелы суть девственники нетленные; Ангелы суть непричастны суеты мира; они, имея бесконечное продолжение жизни своей, посвящены в волю Всевышнего. Иноки также обещаются хранить девство, совлекаются от пристрастия мирского. Вся жизнь их должна быть обращена на служение Богу, чтобы человек на земле провождал жизнь, подобную ангельской на небеси, чтобы человек, плоть носящий, жил, подобно Ангелам духовным, бестелесным, — велик есть поистине подвиг, славное делосовершение! Невеста Иисуса Христа! Кто силен похвалить мысль твою и ублажить предприятие твое? Кто может тебе представить славу и воздаяния, уготованные тебе от Жениха твоего, когда окончишь сей высокий подвиг? Ты вознамерилась проходить жизнь ангельскую, и Ангелы только могут достодолжно похвалить высокую жизнь, тобою избранную. Они сильны представить тебе красоты и светлости того именитого места, которое Бог тебе уготовал. А я ничего не могу тебе сказать, как только о том, какое есть твое дело. Ангельское дело есть молитва, уверяет божественный Златоуст: «Дело бо Ангелов молитва». И ты избрала жизнь ангельскую; молитва посему твое есть дело.

О молитве и я хочу беседовать и представить, что умственная молитва есть молитва истинная и Богу весьма благоприятная.

И отпустив народы, взыде на гору един помо-литися (Мф. 14, 23).

Всякое слово Спасителя нашего Иисуса Христа есть учение, исполненное душевного наставления и небесного увещания. Всякое действие его есть зерцало, в коем найдешь пример всякого рода, довольный привести тебя в духовное совершенство. По ипостас-ному соединению, которое имело Человечество Иисуса Христа, был неразделен Иисус Христос с Богом и посвящен всегда на славословие Божие. Итак, Господь, когда хотел совершать молитву Свою, не имел нужды убегать людей, удаляться в пустыню, восходить на высокие и лесистые места. Почто тогда отпускает народы, восходит на высокое место, пребывает на верху горы? Все то для нас делается, в образ нам: Богочеловек хочет научить нас деятельно, какая молитва Ему благоприятна, и для того уклоняется от народа, восходит один на гору.

Народ есть страсти наши, которые стужают1 нам и возмущают сердце наше. Народ есть мирские суеты, которые смущают и обуревают душу нашу. Народ есть плоть наша, которая стужением похотей своих совершенно препятствует спасению нашему. Отпускает же народы Господь, когда хочет молиться, дабы мы научились, что подобает нам отлучать себя от страстей своих, оставлять мирские суеты, умерщвлять похоти плоти нашей, когда хотим помолиться. Но почто восходит на гору? Для того ли, чтобы и мы восходили на горы в час, в который хотим молиться? Нет. Почто представляете себе горы вещественные и земные? Векую непщуете горы усыренныя? Это есть гора, в которой Бог благоволил жить. Гора, юже благоволи Бог жити в ней (Пс. 67,17). В духовном смысле гора означает Небо. Посему туда подобает нам восходить в час нашей молитвы. Но как можно нам взойти на Небо, когда в узах держит нас бренное сие тело? Един. Подобает одним нам восходить на Небо, а не должно брать и тело. Взыде на гору един помолитися. Без тела, без страстей, без плотской похоти подобает нам ум свой един возносить на Небо, когда хотим молиться. Сия есть истинная молитва, потому что Сам Бог научил нас ей действительным примером; и сия есть молитва вся умственная, как видите, поелику она есть восхождение ума нашего на Небо. Такова была молитва чудной оной жены Анны, матери Самуила, великого пророка. Возвела она ум свой на Небо, прилепила душу свою к Богу, молилась сердцем своим, лишь двигались уста ее, глас же не исходил из уст ее. И та глаголаше в серди,ы своем,  токмо устне ея двизастеся, а глас ея не слышаше-ся. Илий, священник, видя ее, столько времени как в исступлении находившуюся, и не слыша совсем гласа ее, думал, что она вином исполнена. И мняше ю Илий пияну сущу. И рече ей Илий: «Доколе пияна будеши? Отьими вино твое и иди от места Господня».

Тогда она ясно сказала: «Я вина не пила, я совершала молитву, ум мой возводила на Небо, душу предлагала пред Господа». Вина и пиянства не пих, но изливаю пред Господем душу мою (1 Цар. 1,13—15). Таковая молитва столь совершенна явилась пред Богом и столь была Ему угодна, что Он тотчас ниспослал великое воздаяние, разрешил узы неплодства ее, даровал ей сына — великого пророка Самуила.

Некоторые из монашествующих велегласно молятся, громко поют, стоят прямо, преклоняют колена, воздевают руки, но не возводят ум свой на Небо, сердце их не молится, отчего не приобретают никакой пользы душе своей. Когда во время молитвы не молится ум наш, то гласы, псалмы и труды телесные суть как бы листы бесплодного дерева. Приходит земледелец к древу, и лишь тогда листы увеселяют зрение его, когда он видит их соединенными с цветами, потому что надеется от того древа и плод собрать. Взирает Бог на молящихся и, когда видит, что внутренние движения души нашей сопряжены со внешними телесными трудами, тогда услаждается и псалмами нашими, благоволит о гласе нашем, приемлет рук простертие и преклонение колен, ибо знает, что после от сих приходит сокрушение сердечное, которое есть духовный плод души нашей. Опечаленный земледелец удаляется, когда на древе не найдет другого, кроме листьев. Равно оскорбленный Бог отступает от молящегося, когда не узрит в нем ничего другого, кроме псалмов и громогласного пения. Бог во время молитвы требует ума нашего, и тот, кто посвящает ум свой Богу, истинную деет молитву, и Бог скоро его услышит.

Некогда Моисей-пророк увещевал евреев, чтобы они искали свободы от мучительства фараонова, чтобы ночью тайно бежали из Египта. Ужасаются евреи, весьма страшатся фараона, но Моисей души их наполняет мужеством. Сам выводит их из Египта и ведет их к месту между морем Мигдолом и пред Ваал-Цефоном. Как скоро фараон увидел, что евреи бежали, тотчас берет шестьсот колесниц со всадниками их и всю конницу египетскую и гонит, дабы настигнуть убежавших. Узнают израильтяне, что фараон гонится за ними позади с толикою силою, видят, что к ним приближается, бегут все к Моисею и говорят: «Не говорили ли мы тебе прежде: оставь нас в Египте, да будем рабы и да не будет в опасности жизнь наша, а ты нас вывел в сию пустыню, да всех нас умертвит фараон?» Но Моисей ободряет их. «Молчите, — говорит им, — не бойтесь, надейтесь на силу Божию». И в таком состоянии молится умом своим к Богу. Бог тотчас услышал оную умственную молитву. «Моисее, — говорит ему, — что вопиеши ко Мне?» (Исх. 14, 15). А Моисей не просил велегласно, не слышен был глас его, не двигались уста его. Что вопиеши ко Мне? Сие сказав, Господь явил потом ему способ, которым он разделил море надвое: и прошли израильтяне посреди моря, яко посуху. Тогда помыслил фараон, что и он пройдет, взошел вслед им, но море возвратилось опять на свое место, и он погряз в водах. Нигде - - ни в Ветхом, ни в Новом Завете — не видно, чтобы Бог сказал человеку во время молитвы его: «Что вопиеши ко Мне?», — хотя многие приносили ему гласно молитву с воздеянием рук. Когда Моисей умом своим только молился, то Бог сказал оные слова, дабы показать нам, что молитва, приносимая умом, имеет глас, который достигает даже до Неба, и имеет силу, которая входит во уши Господа Бога.

Хотя Богочеловек Иисус и деятельным примером Своим показал, какая есть истинная молитва, однако не преминул в небесном учении Своем законополо-жить способ, как подобает молиться, да будет благоприятна Богу молитва наша: ты же, егда молишися, вниди в клеть твою, и затворив дверь твою, помолися Отуу твоему Иже в тайне (Мф. 6, 6). Клеть души нашей есть тело, двери — чувства наши. Душа входит в клеть свою, когда не скитается в суете мирской. Страсти затворяются и пребывают бездейственны, когда не позволяем им прилепляться к чувственным и видимым вещам сего мира. Таким образом ум, пребывая свободен от всякого вещественного и телесного пристрастия, восходит к Богу через сокровенную и тайную молитву. Зрит сие тайновидец Бог, вскоре приемлет и воздает великими и явными воздаяниями. И Отпей, твой, видяй в тайне, воздаст тебе яве (Мф. 6, 6). Молитва сокровенная есть истинная молитва; молитва умственная есть молитва действенная. Чем дольше запираешь Миро в ковчеге, тем паче благоухает ковчег, содержащий его. Чем больше молитву заключаешь в уме твоем, тем больше наполняешь душу твою Божиею благодатию.

И отсюда познаем, какой разум имеет заповедь божественного Апостола. Апостол Павел, который больше, нежели какой-либо другой человек, знал, сколь велика сила молитвы, заповедал нам никогда не прекращать оную, но постоянно и непрерывно молиться: непрестанно молитеся (1 Сол. 5, 17). Не знающие, какова есть истинная молитва, думают, что апостольское заповедание сохранить невозможно. Но познавшие, что молитва есть посвящение ума нашего Богу, видят, что заповедь сия весьма легка и что Апостол не завещевал дела невозможного. Ибо, когда сказал: «Да молимся непрестанно», — цель заповеди его была та, чтобы мы молились умом, и сему быть весьма возможно.

Может инок и во время рукоделия, ястия и пития молиться молитвою благоугодною и истинною. Телом руководствует, а умом молится. Внешний человек служит необходимым нуждам, а внутренний человек посвящается на служение Богу. Может инок всегда исполнять то, к чему нудит естественная необходимость, и никогда не оставлять духовного дела, которого требует чин его.

Блаженна будет душа твоя, честная дева, ежели приобыкнеши к небесному учению и ежели восхочешь, чтобы умственная молитва была всегдашнее твое рукоделие. Ею угасишь пламень пожеланий твоих, как три отрока погасили огнь пещи Вавилонской. Ею укротишь волны страстей, ведь ею и Даниил укротил лютость львов. Она будет державное оружие, коим победишь искушения лукавых демонов, как Давид ею потребил всю силу гордого исполина. Умственная молитва низведет росу благодати в сердце твое, как молитвою Илия низвел дождь на гору Кар-мильскую. Она есть фимиам, к Небу возносящийся, и восходит даже до престола Божия. Хранится она в златых чашах, да обоняет ее благоухание Господь. И двадесять и четыри старцы падоша пред Агнцем, имуще кийждо гусли и фиалы златы полны фимиама, иже суть молитвы святых (Откр. 5, 8). Умственная молитва есть свет, который просвещает всегда душу человеческую и возжигает ее пламенем Божественной любви. Она есть цепь, которая связует Бога с человеком. О великая благодать умственной молитвы! Ею человек всегда собеседует с Богом. О дело изящное и чудное! Буди на земли телом, но да обретаешися на Небесах духом. Буди купно с человеки телесно, но да обретаешися вместе с Богом умственно. Ангелы не имеют ни вещественного гласа, ни бренных уст, как у нас, умом только Богу приносят непрестанное славословие. Сие есть дело их, на сие посвящена вся жизнь их. Когда и ты войдешь в клеть твою, затворишь дверь твою и будешь молиться всегда мыслию твоею умственно, то будешь подобна Ангелам. И Отец твой, видящий тайную молитву, тобою приносимую в сокровенном месте, великие мздовоздаяния и венцы воздаст тебе явно. Дам им в дому Моем и во ограде Моей место именито, лучшее от сынов и дщерей, имя вечно дам им, и не оскудеет (Ис. 56, 5). Аминь.

 

 

Отец твой и матерь твоя оставили тебя: взошли они в Вечное Отечество свое насладиться неизреченною Бога Всевышнего славою. Таковую надежду мы имеем, понеже скончали они жизнь свою благочестив и православно, понеже в покаянии и исповедании восприял их Господь. А тебя, оставленную родителями, Господь приял под кров свой и дал тебе совет благий и святый: отец мой и мати моя остависта мя, Господь же восприят мя (Пс. 26,10). Поистине тебе более других потребно часто припевать сие купно с Давидом. Твой отец и матерь твоя тебя оставили, но Господь приял тебя на Свои руки и просветил Своею благодатию, да избежишь мира, удалишься от дома отца твоего, презришь суету, внидешь в священное сие убежище, облечешься в ангельский образ и изберешь иноческую жизнь. Жизнь сия поистине есть вся небесная и духовная. Оттуда, где мир, она убегает, понеже жительствует там, где нет мудрования мира; там, где покой телесный умерщвляется, ибо она живет в изнурениях тела; там, где плоть умирает, ибо она совершенно есть дух.

Две жизни человеческие: жизнь духовная и жизнь плотская. Житие духовное есть истребление жития телесного. А жизнь телесная есть смерть духовной жизни. Одна умерщвлением другой живет. Жительствует духовная — умирает телесная. Живет телесная — умерщвляется духовная. Иже бо аще хощет душу свою спасти, погубит ю: и иже аще погубит душу свою Мене ради, обрящет ю. Плоть и дух суть две вещи весьма супротивные, хотя столь тесно сопряжены. Смерть плоти столь животворит душу нашу, что одна память смертная заставляет душу идти путем добродетели и искать всемерно спасения своего. Память о смерти умерщвляет все силы телесные и оживотворяет стремление к добродетели. Иноческая жизнь есть вся духовная.

Поистине инок, когда помнит о смерти, живет той жизнью, которую решился проходить. Дева богопросвещенная! Я вижу, что тебе одна лишь вещь потребна: чтобы совершила ты путь, на коем Бог тебя поставил. Подобает совершенно забыть жизнь и иметь всегда смерть пред очами твоими. Сие дело не трудное, однако требует многих подвигов, но при всем том не позволит уму твоему возвратиться к суете, утвердит сердце твое в добродетельной жизни, заставит тебя обращаться богоугодно в монашеском житии. Ибо память смертная есть жизнь души, как теперь хочу я то изложить.

Ежели мы не понимаем совершенно качества вещи, то не можем подлинно или сколько надлежит ее почитать или же презирать ее сколько должно. И оттого случается нам иметь столь великую любовь к мирской жизни, столь великое снисхождение к себе самим. Многие суть зеркала, в коих зрим отражение лица нашего. Мы видим лицо свое в воде, видим его в ясных и гладких металлах, видим в некоторых глиняных и стеклянных сосудах. Зеркалом, наконец, для лица нашего бывает всякое ясное, гладкое и ровное тело. Хрустальное зеркало пред всеми оными имеет преимущество. В прочих зеркалах видим только образ лица нашего, но не различаем черт. А в хрустальном зеркале видим ясно не только образ, но и черты, цвет, меру и все расположение лица нашего.

Многие суть духовные зеркала, в коих можем видеть самих себя. Непостоянство богатства есть зеркало, в коем усматриваем, что всякое земное счастье непрочно. Но это не есть мы сами, а некоторый образ нас самих. Изменчивость, которой подлежат почести и достоинства, есть зеркало, в коем усматриваем, что слава мирская непостоянна, но это не есть мы сами, а образ нас самих. Болезнь и старость суть два зеркала, в коих усматриваем, что переменяется природа наша и увядает, яко цвет, но и сие не есть мы сами. Во всякой, наконец, вещи мирской мы можем самих себя видеть, но видим не что иное, как только тень самих себя.

Смерть есть лучшее из духовных зеркал, кои можем употреблять. В зеркале смерти мы ясно видим не только то, что около нас, но и бытие и состояние собственно нас самих. Тут мы узнаем, что все благополучия наши суть яко роса, которую теперь видим пред собою, но которая мало-помалу после того исчезает из виду; что красота лица нашего и сила телесная суть яко трава, которая теперь зеленеет в полях, а потом видишь ее иссохшею; что вся наша жизнь -яко сон, который ты в ночи видел, но тотчас его забываешь. В зеркале смерти видим, наконец, что все сие тело не что иное есть, как малая персть. Для сего и имеет столь великую силу память смертная. Она яснее всякой другой вещи представляет нам, что суть вещи мира, что есть жизнь наша, что есть все состояние наше. И как скоро узрим там, что все вещи суетны, что жизнь наша и мы сами — малый прах, то презираем тотчас сию телесную жизнь и все наше рачение посвящаем духовной жизни.

Древние подвижники хорошо понимали, что размышление о смерти есть пища, дающая жизнь душе человеческой. Посему размышления эти были упражнением их день и ночь. Великий Феодосии, общежития начальник, дабы случайно не вышла когда-либо из мысли память смертная, ископал себе гроб, часто ходил и смотрел на него, долго стоял над ним и от сего получал такое усердие к делам своего звания, что никто не мог с ним сравниться. Память о смерти совершенно умерщвляла тело его, возбуждала в его духе Божественную любовь, заставляла его совершать многие подвиги, поощряла его украшать душу свою великими добродетелями.

Поистине велика сила, которую имеет над нами смерть. Бог, яко Всемогущий, может присутствием ' Своим и ум наш просветить на добродетель, и сердце утвердить на дела благие. Смерть же не всемогуща, и потому память о ней не может преподать душе силу и нам благодать. Однако чувство присутствия Божия и память смертная суть две вещи равносильные. Сие кажется невероятно и весьма дивно, но при всем том справедливо и истинно. Какое действие имеет на человека присутствие Божие, такое же оказывает и память смертная.

Многократно Бог беседовал с Авраамом: являлся ему, когда повелевал ему изыти из отечества своего и оставить сродников своих; явился пред ним у дуба Мамврийского и обещал ему сына и наследника; долго беседовал с ним, когда вознамерился разорить Содом; еще раз явился ему, когда повелел принести в жертву, как овча, сына Исаака на высокой горе. Все явления и беседы Божий с Авраамом были прежде, нежели Авраам стяжал гроб свой; как скоро уготовал он гроб свой в Хевроне, с того времени Бог прекратил собеседование с ним и не являлся уже к нему. Хотя в старости своей Авраам имел большую нужду видеть Бога, дабы подкрепить бессилие и слабость свою и усилить попечение о душе своей, но Бог .больше не имел с ним видимого общения. Гроб был тому причиною. Прежде, нежели стяжал гроб свой Авраам, смерть не была глубоко написана в памяти его, потому опасно было, чтоб не погасло усердие его и не уменьшилась любовь его к Богу. Для того от времени до времени разговаривал Бог с ним, чтоб видела и просвещалась душа его. По стяжании же гроба своего, Авраам запечатлел в уме час смерти своей. Память же смертная пробуждала душу его и делала его усердным ко всякому доброму делу. Что вызывал Бог своим присутствием в Аврааме, то самое исполняла и смерть напоминанием о себе. Бог придавал Аврааму присутствием Своим ревность и стремление к добрым делам — и смерть памятью о себе влагала в сердце Аврааму теплоту и любовь к духовным подвигам. Духовным житием жил Авраам, доколе видел Бога, — святую жизнь проходил и тогда, как стал вспоминать о смерти. Украшал душу свою Авраам верою, любовью и всякими другими добродетелями, доколе зрел лице Божие. Со страхом Божиим, с надеждою блаженства и с другими благими деяниями оканчивал Авраам прочее время живота своего с того времени, когда начал помнить о часе смерти своей.

О смерть, благодетельница наша! Нам не подобало бы называть тебя смертью, поелику одно воспоминание о тебе дарует жизнь душе нашей. Поистине блажен тот, кто всегда имеет смерть пред очами своими! Он подлинно есть древо, насажденное при ис-ходищах вод (Пс. 1, 3), как говорит Давид. Напаяет сердце его память смертная водами усердия. Посему он во всякое время дает духовные плоды: никогда не охладевает теплота души его, поощряется всегда на духовные подвиги, никогда не отпадает от жизни духовной.

Наши духовные прародители не жили в Раю плотской жизнью, но жизнь их была духовная, небесная. Свободны они были от страстей плотских, преданны славословию Божию. Молитва была делом их, богослужение было их упражнением. Бог бесконечныи, мудростию и разумом пресовершенный, дабы сотворить их твердыми, непоколебимыми в духовном состоянии, избрал способ как нельзя более подходящий — вообразил в уме их напоминание о смерти. В оньже аще день снесте от него, смертию умрете (Быт. 2, 17). «Сие, -- говорит им Бог, -- имейте напечатленно в уме вашем, что, как скоро прострете руки ваши к плоду, умрете. Смерть да будет всегда пред глазами вашими!» Сие благоугодно было Богу потому, что могло предостерегать их от падения и содержать в безгрешном жительстве. Диавол, слышав, каким оружием вооружил Бог душу их, понимал, что невозможно их победить, доколе хранят память о смерти; для того он предпринял истребить смерть из памяти их, поелику уверен был, что потом вскоре отпадут они от чудной оной жизни.

Подходит затем к Еве, слабейшей стороне, и говорит: «Почто воздерживаешься от вкушения оного плода? Отведай его и увидишь, как он сладок, как утешит душу твою!» Ева, имея в уме своем смерть, тотчас противостала ему. «Бог,          говорит она ему, — сказал, что умрем, не только если вкусим, но если и прикоснемся к плоду сему, вкусить который ты склоняешь меня». От древа же, еже раэумети доброе и лукавое, не снесте от него: а в оньже аще день снесте от него, смертию умрете (Быт. 2, 17). «А что такое смерть? — ответствовал ей змий. — Где ты когда смерть видела? Невозможно вам умереть: не смертию умрете (Быт. 3, 4). Бог вас сотворил для жизни: значит, не умрете. Не смертию умрете. Бог даровал вам жизнь, и нельзя ее погубить. Не смертию умрете. Бог создал вас, да имеете жизнь и бытие, и нельзя их восхитити Ему. Не смертию умрете». Поверила Ева, что не умрет, что смерть не для нее. И так истребил диавол мысль о смерти из ума их, изобразил понятие о жизни так, что Ева уверяла и Адама, что нет для них смерти, — в чем и преуспела. Простерла потом вскоре руки ко древу, сорвала плод, вкусила и подала мужу своему.

Итак, доколе первозданные смерть имели в уме своем — были безгрешны, а как удалилась от них память смертная — сотворились грешниками. Доколе о смерти помнили — были послушны повелению Божию, как скоро забыли о смерти — соделались презрителями Господней заповеди. Доколе поучались в смерти — были мертвы пожелания телесные, было живо действие духа их, а как только оставили поучение смерти — умертвилось желание духа, оживилась похоть телесная. Потеряли они память о смерти — и тотчас обнажились от добродетели, лишились нетления, оставили жизнь по Бозе, начали жить жизнью телесной. Имели память смертную — и были украшены всеми добродетелями, имели красоту бессмертия, провождали жизнь бесстрастную и небесную. Толикую силу имеет смерть! Так воспоминание о смерти действует на души человеков! О, блажен я, когда имею смерть пред глазами моими! Математики делают особые зеркала, кои называют военными, поелику усматривают в них движения войск. В чудном зерцале смерти гораздо яснее вижу я, каково состояние всего мира. Открываю гробы, чтобы видеть, кто есть богатый и кто убогий, кто царь, кто воин, — все нахожу равным, нет никакого различия. Ищу лицо, которое блистало красотою, — голый вижу череп без кожи, без тела, сухие челюсти, другим подобные. Ищу сильного, чтобы видеть силу его, — вижу неподвижные кости, лишенные сил своих. Ищу богатого, который одевался златоткаными одеждами, — не нахожу ничего, ничего здесь не различаю. Обращаясь туда и сюда, ничего не вижу, кроме персти, нет никакого различия между одним телом и другим: гниль, черви, кости -- вот дивные вещи мира! Вот тело тленное, которому хочет всякий ласкательствовать! Таковое умозрение умерщвляет силы телесные, воскрешает души нашей желания. Таково свойство памяти смертной! Память о смерти тело умерщвляет, но животворит дух.

Сестра моя возлюбленная! Коль избрала ты благую часть, яко мудрая Мария, и вознамерилась жить жизнью духовной и богоугодной, напечатлей в уме твоем мысль о смерти твоей: имей в уме твоем всегда, что скоро приидет час смерти твоей, в который врачи не исцеляют, врачевства не пользуют, оставляют друзья и сродники, ибо никакой помощи подать не могут, — час, в который придет страшная смерть и лютая, яко лев. Придут Ангелы — хранители души твоей, но придут и демоны — враги и наветники спасения твоего. Ангелы кротко и мирно примут душу, демоны немилостиво ищут ее похитить. Когда демоны увидят, что жизнь твоя была плотская, несообразная твоему обету, как дикие звери, устремятся ее восхитить. Ангелы отступят с прискорбием, поскольку останутся побежденными. Но если жизнь твоя будет добродетельная и духовная, как ты обещала Создателю твоему, то отбегут далече демоны, будучи посрамлены, удалятся в подземные места. Ангелы светлые с великой радостью возьмут дух твой, дабы представить пред Господом. Таковые душеспасительные размышления имей всегда в уме твоем.

Память смертная — крепкий страж добродетели; небесная души нашей пища; свет, просвещающий ее; вино, которое веселит ее; хлеб, который оживляет ее. Бог две книги вручил человеку: Книгу Жизни и Книгу Смерти. Кто упражняется в Книге Жизни, тот изучает уроки смерти; кто читает Книгу Смерти, тот учит уроки жизни. Кто смотрит в Книгу Жизни, тот записан будет в Книге Смерти, и кто поучается в Книге Смерти, того напишет Бог в Книге Жизни. Поучайся же в смерти всегда, да живет вечно душа твоя. Аминь.