Екатерининский ставропигиальный мужской монастырь, г. Видное Ставропигиальные монастыри Русской Православной Церкви

Для своей царской потехи царь Алексей Михайлович повелел устроить на землях Ермолинских Рощ зверинец, около которого любил часто охотиться. «Закончив поле, — пишет Иван Шевелкин в своем очерке «Из воспоминаний странника», — Царь не возвратился, как предполагалось, в Москву, а остался здесь на ночлег, для чего были раскинуты теплые шатры.

Ночью, когда тихий сон смежил усталые царские очи, вдруг показалось ему, что шатер его осветился необыкновенным сиянием, и перед ним предстала дева ангельской красоты, облаченная в белую, как снег, одежду» «Не ужасайся, Царь, – сказала она, – но благодари Господа. В эту ночь по Его воле разрешилась от бремени супруга твоя и принесла тебе дщерь на утешение». Царь узнал небесную гостью – это была великомученица Екатерина.

Пробудившись от сна, объятый одновременно ужасом и радостью, велел Государь будить всех бояр и холопов, и, объявив о чудном видении, приказал тут же сниматься с места. Все было собрано с великой поспешностью, и среди глубокой ночи еще не отдохнувшие кони понесли седоков в Москву. У села Коломенского встретился охотникам гонец, который летел им навстречу, чтобы сообщить Государю радостную весть: Царица родила дочь, и обе они, и «юная мать, и новорожденная находятся в вожделенном здравии». Царь, обливаясь слезами умиления, снял шапку и, осенив себя крестным знамением, воскликнул: «Чудны дела Твои, Господи!» И тогда же он положил на месте чудного видения основать монастырь, а свою дочь назвать в честь явившейся ему святой великомученицы Екатерины. Событие это произошло 24 ноября (7 декабря н.ст.) 1658 года.

Первые строения монастыря были сделаны из дерева, однако уже в мае 1664 года Царь Алексей Михайлович повелевает деревянные постройки продать или разобрать на иные цели и возвести здесь каменные сооружения: одно — для церковного причта, другое — для содержания престарелых Царских слуг. Строительство Государь поручил приказчику из Москвы А.Мерчукову. Со всех сторон подвозили к пустыни необходимые материалы: из Москвы стрельцы везли кирпич; известь поставляли крестьяне села Колычева, стоявшего на реке Пахре; камень, бут и сваи тащили из Ермолина, Лопатина и Мячкова. Через овраги и ручьи тянули дороги, возводили мосты. Их, а так же палаты и кельи, как впрочем и «всякое каменное дело» с бригадой каменщиков и плотников строил в 1665—1666 годах Иван Кузьмин Кузнечик, знаменитый «каменных дел подмастерье», стрелец полка Артамона Матвеева.

Государь сам следил за устроением новой обители. К лету 1667 года начались работы по внутреннему благоустройству палат. Деньги на строительство и содержание пустыни, на церковную утварь и облачения священно-служителей жалуются из «комнатных Государевых денег». В дар церкви Алексей Михайлович приносит икону святой великомученицы Екатерины, украшенную драгоценной ризою, прославившуюся как чудотворная.

С 1674 года церковь с небольшим кладбищем, деревянными и двумя каменными строениями именуется уже пустынью «Екатерининския Рощи», а в 1679 году поднимается новая каменная церковь, имеющая два придела: левый — во имя Преподобного Сергия Радонежского и правый, теплый с «пещью изращатою» — в честь Святителя Николая. Церковь была «об одной главе»; храм и приделы покрыты тесом, а глава обита зеленой черепицей и увенчана золоченым прорезным крестом. На северной стороне обители возвышалась над Святыми вратами каменная колокольня также «об одной главе», «крытая тесом на обе стороны». На колокольню приобрели семь колоколов. Звон был, по свидетельству современников, довольно благозвучный и далеко распространялся по окрестностям.

В расходных книгах Оружейной палаты имеются сведения о выдаче денег иконописцам, которые выполнили для Екатерининской пустыни тридцать одну икону. Возможно, тогда же дочь Алексея Михайловича Царевна Екатерина, чье рождение было возвещено на этом месте, принесла в дар храму икону старинного письма — чудотворный образ священномученика Антипы, имевший благодатную силу исцелять страждущих от зубной боли.

Новая церковь была освящена 11 октября 1679 года. В этот день Государь Феодор Алексеевич «ходил из Москвы в село Коломенское, а из села Коломенского — в Екатерининскую Рощу ко освящению церкви... А за ним, Великим Государем, бояре и князья: Василий Васильев Голицын, Михаил Григорьев Ромадановский... Собакин... Шакловитый» — и другие приближенные царские слуги.

Пустынь не имела приписных сел и деревень, поэтому так называемую ругу - хлебное и денежное жалованье, насельники пустыни получали из Приказа Большого дворца. В ружных книгах начала XVIII века мы читаем о выданных в пустынь из Главной дворцовой канцелярии на свечи и церковное вино «денег 6 рублей 70 копеек, на просфоры — пшеницы 4 четверти. От Коллегии экономии ладану по 6 фунтов». Но иногда случалось, что жалованье подолгу задерживалось, а то и вовсе не поступало в монастырь. Так было, например, в 1714—1716 годы, когда три десятка насельников – священнослужителей, монахов и трудников не получили из Приказа ни хлебной, ни денежной помощи. «От великой нужды» останавливалась даже церковная служба, а голодающие монахи побирались по близлежащим селам. В марте 1717 года строитель пустыни иеромонах Гавриил пишет на имя Государя Петра Алексеевича отчаянное послание: «...Ныне мы, богомольцы твои, весьма оскудели и платьем обносились... И дров, и хлеба, и свеч купить не на что, а без одежды и без дров от морозов погибаем смертию».

С 1764 года пустынь числится заштатной. Она имеет девяносто девять десятин земли под березовым лесом, орешником, пашней и сенокосом. В марте того же года поручик Андрей Писарев, составляя опись церковных имений, пишет, что Екатерининская пустынь находится «расстоянием от Москвы в 23 верстах и в 14 верстах от Подольска, а по каким указам оная пустынь и в каком году сооружена, о том известия никакого, а также жалованных грамот в оной не имеется, ибо оные взяты были в главную дворцовую канцелярию, и в 1737 году в бывший в Москве пожар оные в той канцелярии сгорели». По той же описи значится, что в алтаре храма двенадцать старинных икон, украшенных серебряными окладами с золотыми венцами, жемчугом и драгоценными камнями, в ризнице — вызолоченный ковчег с частицами мощей святой великомученицы Екатерины и частицы мощей других мучеников. Имеются серебряные потиры, кадила и другая драгоценная церковная утварь. В монастыре была неплохая библиотека, с книгами необходимыми для богослужения и душеполезного чтения. Для приезжих богомольцев в монастыре срубили деревянную «светлицу», в ограде монастыря разбили фруктовый сад, выкопали пруд. Братия монастыря часто совершали крестные ходы с чудотворным образом святой великомученицы Екатерины. При большом стечении народа обходили они близлежащие деревни, в каждом доме воспевая «молебенное служение».

Годы Царствования Государыни императрицы Екатерины Великой стали годами бурного строительства небольшой подмосковной пустыни. Правда, своим возрождением пустынь более обязана митрополиту Московскому Платону (Левшину), а с 1784 года — настоятелю обители иеромонаху (впоследствии архимандриту) Мелхиседеку.

За семнадцать лет настоятельства отец Мелхиседек с помощью Божией, благодаря содействию Владыки Платона и христолюбивых благотворителей, возродил жизнь пустыни, выстроил великолепный собор, сделал обширные пристройки к первоначальному старинному храму, обновил надвратную церковь с колокольней, поставил два каменных корпуса келий, обнес монастырь «не весьма высокой, но красивой» каменной оградой с четырьмя башнями по углам.

Старинная церковь была переосвящена в честь святых первоверховных апостолов Петра и Павла, а новый соборный храм - во имя святой великомученицы Екатерины.

Собор, построенный в духе своего времени, увенчанный куполом с вызолоченной главой, был внушителен и наряден. Его украшали с южной и северной сторон классические портики с колоннами; два широких крыльца из «дикого» камня «о пяти ступенях» вели внутрь храма. Особенно поражал он внутренним устройством. Два яруса опоясывали стены. Два престола были расположены один над другим: внизу — во имя святой великомученицы Екатерины, вверху, на хорах, над алтарем — в честь Успения Божией Матери. Хоры и иконостасы были богато украшены резьбой и сплошь вызолочены, а стены «убраны иконописными картинами или стенным письмом в клеймах».

Два храма, старинный и новый, были соединены в одно здание, но созданные в разное время, они, к сожалению, не представляли гармоничного целого. А вот надвратная церковь – церковь во имя святителя Димитрия Ростовского является, тем не менее, одним из лучших архитектурных сооружений не только пустыни, но и всего Подмосковья.

Наступает 1802 год. Митрополит Платон переводит игумена Мелхиседека в Серпуховский Высоцкий монастырь с возведением в сан архимандрита. Со слезами покидал старец благоустроенную им обитель, меняя тихие рощи и луга на шумный торговый город. Он просил лишь о том, чтобы разрешили ему, когда не будет уже сил управлять Высоцким монастырем, окончить жизнь в любимой Екатерининской пустыни, а если и этого не дано будет «по грехам его», то быть хотя бы там похороненным.

Он и был погребен на месте, которое сам указывал, — в старом храме монастыря, в приделе во имя преподобного Сергия. Тело старца, скончавшегося в 1813 году, несли из Серпухова на руках богатые и именитые граждане в сопровождении чуть ли не половины жителей города. На чугунной плите, возложенной благодарной братией на его могиле, архимандрит Мелхиседек назван «обновителем» Екатерининской пустыни.

Война 1812 года не причинила обители особого вреда. Ворвавшиеся в Екатерининскую пустынь «безбожники-французы» лишь постреляли немного по колоколам. Беда пришла позже...

В начале XIX века пустынь посетил настоятель Ростовского Юрьевского монастыря архимандрит Фотий (Спасский), славившийся необычайной щедростью. Все драгоценные подарки своей духовной дочери графини Анны Алексеевны Орловой-Чесменской — кресты, четки, посохи с золотыми набалдашниками, меха, бархат, экипажи, рысистых лошадей с Хреновского завода — он рассылал по бедным монастырям и церквам с требованием «обратить приношение на нужды и поддержание храмов». Горя желанием помочь обновлявшейся Екатерининской пустыни, архимандрит Фотий снял с себя наперсный крест, украшенный бриллиантами, и передал его настоятелю «на поддержание монастыря и на нужды братии». Но дар архимандрита Фотия, оцененный в девять тысяч рублей ассигнациями, не был употреблен в дело, а почтительно хранился в ризнице монастыря. Лет тридцать спустя драгоценный крест был вынут из ризницы и с благоговением водворен на чудотворную храмовую икону святой великомученицы Екатерины.

Слух о драгоценном подарке дошел до Москвы, где в те времена «в изобилии водились предприимчивые молодые люди, славящиеся очищением кладовых, лавок, богатых домов и даже храмов Божиих». Летом 1835 года под видом смиренных богомольцев явились они в Екатерининскую пустынь. Жили в монастыре, исправно выстаивали долгие монастырские службы. И, дождавшись грозовой непогожей ночи, под оглушительные раскаты грома взломали пудовые соборные замки — «хранила». Но драгоценного креста на месте не обнаружили. Настоятель монастыря, как бы почуяв беду, вечером снял крест с иконы и отнес его к себе в келью. Разочарование, постигшее ночных посетителей, не помешало им утащить золоченую серебряную чашу для Святых Даров, обложенное серебром напрестольное Евангелие, сорвать с икон драгоценные ризы и оклады, взять много других ценных вещей. На этом святотатцы не успокоились. Они подкинули настоятелю письмо, в котором сообщали, что являлись в монастырь исключительно для «благоприобретения Фотиевского архимандричьего креста и сожалели, что его не оказалось на месте...»

Тридцатидевятилетний иеромонах Мисаил, постриженник Николо-Берлюковской пустыни, принявший руководство Екатерининской пустынью в 1842 году, был вторым из ее наиболее выдающихся строителей и обновителей. При нем монастырская ризница пополнилась богатой утварью: иконами, сосудами, дорогими священническими облачениями. При нем же были вызолочены главы и кресты на соборном храме и колокольне, построены два корпуса братских келий у западной стены монастыря, две гостиницы, одна деревянная, другая по первому этажу каменная, сооружены почти все хозяйственные постройки, в перестроенном виде дошедшие до наших дней.

О трудолюбии отца Мисаила ходили легенды: настоятель сам носил кирпич для строительства, песок или воду рабочим. Особой его заботой была дорога, проложенная от пустыни к усадьбе Суханово — владениям князя Петра Михайловича Волконского. Нередко настоятель сам отправлялся подправлять ее с лопатой в руках. Простота и смирение отца Мисаила снискали ему любовь не только братии. Москвичи, жители Серпухова, Подольска и окрестных сел помогали монастырю щедрыми вкладами. Гостеприимство настоятеля даже в те далекие времена казалось патриархальным. По окончании литургии он становился у дверей церкви, и, низко кланяясь, приглашал всех богомольцев, знакомых и незнакомых, к себе на чай: «Надо-надо посетить старца. У меня и самоварчик давно кипит».

Но скоропостижная смерть на пятьдесят первом году жизни оборвала труды отца Мисаила и многие его проекты оставила незавершенными…

В те же годы в Екатерининской пустыни подвизались два старца, памятные лишь местным богомольцам, передававшим из поколения в поколение рассказы о них. Старцев-иеромонахов звали Иаков и Нифонт, оба они были родом из Рузы. Старец Иаков, будучи казначеем монастыря, чаще других вынужден был погружаться в мирские заботы. Зато ночи он проводил без сна — в молитвах, чтении Священного Писания и творений святых отцов. Он был замечательным наставником, на беседы к нему приходили и приезжали издалека — «верст за 100, а то и за 200», уточняет «Историческое сказание».

Иеромонах Нифонт стал послушником Екатерининского монастыря в 1812 году, в 1813-м был пострижен в монахи, а в 1818 году рукоположен в иеромонахи. Он отличался необычайным подвижничеством: не пропускал ни одной службы, исполнял с любовью и смирением всякое послушание, для сна уделял не более двух часов, остальное время, «стоя у налойчика, читал Псалтырь со слезами».

Нестяжательность старца Нифонта доходила до крайности: в келии его находилось всего две-три иконы, перед которыми «стоял налой, прикрытый ветхой епитрахилью, небольшой столик с табуретом около него и в углу свернутый весь истертый узенький войлочек для отдыха на березовом полене вместо подушки. При входе у дверей келии на гвоздиках висели келейная мантийка, заплатанная мухояровая ряса и толстый фланелевый клобук».

Никого старец не обременял просьбами; даже в тяжкие дни болезни сам через силу вставал и шел за тем, в чем была надобность, а если уж вовсе не мог подняться с одра болезни, то лежал и тихо молился. Будучи почти девяностолетним старцем, отец Нифонт, утомляясь на вечерней молитве, стал иногда просыпать полунощницу. Как же он страдал тогда! В тот день он непрерывно плакал в своей келии пред ликом Спасителя, вымаливая себе прощение, не принимал пищи и питья по трое суток, а зимой в трескучие морозы в наказание себе «по три дни не топил печь в своей келии». Старец Нифонт прожил в Екатерининской пустыни свыше пятидесяти лет и в 1868 году с радостью отошел ко Господу...

В 1864—1869 годах была построена Южная (или Московско-Курская железная дорога), что намного упростило сообщение между Москвою и пустынью, но ненамного увеличило число паломников. От «полустанции» Бутово до пустыни надо было добираться еще шесть верст. Дорога проходила мимо имения Волконских Суханово.

В ризнице монастыря как дорогие реликвии хранились два знамени с вышитыми вензелями императора Александра I на одной стороне и двуглавыми черными орлами на другой — участники Отечественной войны 1812 года и Бородинского сражения. Знамена были принесены в дар самим князем Петром Михайловичем Волконским, фельдмаршалом, бывшим долгие годы министром Высочайшего Двора, личным другом и «неразлучным спутником» императора Александра Павловича.

Удивительное дело! Загородный дворец князей Волконских был доступен для осмотра любому. Автор «Исторического очерка о Екатерининской пустыни» даже настоятельно советовал всем направлявшимся в пустынь богомольцам «посетить палаты князей Волконских, где много предметов, достойных внимания по великолепию своему, редкости и воспоминаниям историческим».

После строительства Московско-Курской железной дороги главный въезд в пустынь переносится с северной стороны на южную. Там же, за южной стеной и гостиницами, располагалась и ежегодная ярмарка «на Петра и Павла».

Въезд в монастырь украсили чугунными решетчатыми воротами. Слева от ворот взамен прежней деревянной обветшавшей часовенки выстроили новую каменную, где открыли иконную лавку, товары в которую поступали усердием безвестной благотворительницы из Москвы. Народное предание утверждает, что именно на этом месте стоял Царский шатер Алексея Михайловича. Слева от ворот была поставлена каменная сторожка с двумя келиями для монахов-вратарников; параллельно зданию церкви — двухэтажный каменный корпус: внизу — братская трапезная, кухня и келии для трапезного повара и его помощников, наверху — комнаты настоятеля, несколько братских келий и рухольная. На западной стороне стояли два красивых корпуса братских келий, а севернее, в самом углу, — одноэтажный каменный флигелек с внутренним садиком перед ним, огороженный красивой решеткой. Этот хорошенький домик, скорее всего, был предназначен для приема и отдыха высоких гостей. Все хозяйственные строения, находившиеся в восточной части монастыря, были совершенно скрыты от посетителей разросшимся фруктовым садом. Там же находился пруд, который в конце века был отменно вычищен и даже выложен мрамором. За зданием келий ближе к южной монастырской стене располагались дровяные сараи и склады.

«Пустынь зданиями не бедна, — констатирует монастырский летописец в конце XIX столетия, — все каменное, крытое железом, даже скотный двор за монастырской оградой». На скотном дворе имелись помещения для коров и лошадей, экипажей, телег, саней и «землепахотных орудий».

Через тридцать пять лет после открытия Курской железной дороги, в 1899 году, началось движение поездов по Рязанско-Уральской (ныне Павелецкой) дороге, на участке Москва — Кашира. Тогда же приступили к строительству дачного поселка Расторгуево на землях купца Павла Александровича Расторгуева. От железнодорожной станции до монастыря было теперь всего два километра по лесной тропе. Позже здесь встала улица Монастырская (с 20-х годов — Кооперативная).

С 1870 года по 1891-й пустынью управлял иеромонах (впоследствии игумен) Арсений. При нем наладилось пришедшее в упадок богослужебное пение, которое было теперь «большею частью столбовое, а частью своеобразное» и исполнялось, несмотря на малочисленность братии, «весьма недурно». Игуменом Арсением была обновлена и освящена в 1888 году старая церковь во имя святых апостолов Петра и Павла, расширено хозяйство. Годовые доходы обители возросли до шести тысяч рублей серебром. За труды настоятель был награжден наперсным крестом. Но пошатнувшееся здоровье заставило его подать прошение об уходе на покой. Последние три года жизни провел он в монастыре, находясь в уединении и молитве, и тихо окончив свои дни, был похоронен в 1894 году в монастырской ограде. При строителе иеромонахе Стефане, настоятельствовавшем в 1891—1893 годы, была осуществлена перестройка главного соборного храма. Работы по отделке обновленного храма велись следующим настоятелем иеромонахом Вассианом (1894—1902). При нем в 1894 году собор был освящен архимандритом Николо-Угрешского монастыря Валентином, и впоследствии расписан. В те же годы была расписана и освящена надвратная церковь. Несмотря на отлично налаженное хозяйство, братия пустыни вела аскетический образ жизни. Братские келии поражали паломников внешней непритязательностью, даже убогостью убранства. Большинство монахов были люди преклонного возраста, «давно свыкшиеся с глубоким уединением пустыни и с ее строгими правилами», проводящие жизнь в молитвенных трудах и наставлениях пастырских...

Ни кипение политических страстей в обеих столицах, ни пожары и погромы революции 1905 года не коснулись Свято-Екатерининской пустыни. В ноябре 1908 года должно было исполниться 250 лет со дня чудесного явления святой великомученицы Екатерины Государю Алексею Михайловичу. Обитель готовилась к торжеству. Екатеринин день в том году обещал быть особенно праздничным и многолюдным.

Но Бог судил иначе. 13 сентября 1908 года в монастыре случилась беда. После утреннего богослужения в своей келии тремя револьверными выстрелами был убит настоятель Екатерининской пустыни игумен Мартирий.

Очевидно, убийство было совершено с целью грабежа. Подозревались певчий, мещанин из города Егорьевска и крестьянин, чьи паспорта оказались брошенными в монастырской гостинице. Вскоре волна подобных ограблений прокатилась и по другим церквам и обителям Подмосковья. Спустя два месяца в «Московских ведомостях» была напечатана статья, на первый взгляд, не связанная с убийством в Екатерининской пустыни. В увлекательной форме в статье рассказывалось о перестрелке чинов охранного отделения с неким анархистом. Перестрелка на даче у станции Лосиноостровская продолжалась с вечера до полудня следующего дня. Загнанный на чердак и окруженный со всех сторон, раненный в руку, грудь и голову, молодой человек со словами: «Анархисты не сдаются, а умирают», — выстрелил себе в висок. {…} В кармане его пиджака были найдены документы на имя человека, подозревавшегося в убийстве настоятеля Екатерининской пустыни.

Вскоре были схвачены и двое его сообщников. Оказалось, что это так называемые «максы» — боевики-максималисты, к чьим услугам часто прибегали социал-революционеры для пополнения партийных касс.

Обстоятельства этого дела были впоследствии забыты. О трагическом событии напоминал лишь белокаменный памятник — единственное надгробие, каким-то чудом сохранившееся в стенах монастыря за годы советской власти. Надпись, высеченная на надгробии, гласит: «Под сим камнем покоится прах игумена Мартирия. Род. в Москве 28 июня 1840 г. 15-ти лет поступил в Николо-Угрешский монастырь. 38 лет прожил там, назначен настоятелем Екатерининской пустыни. Управлял 6 лет и 3 месяца. Убиен в 9 часов утра 13 сентября 1908 года».

Господь не случайно сохранил надгробие над невинно убиенным игуменом. Злодейское убийство настоятеля Екатерининской пустыни стало как бы роковым предвестником будущих несчастий святой обители.

Первую мировую войну Екатерининская пустынь встретила, руководимая игуменом Пантелеимоном, который настоятельствовал с 25 октября 1915 года вплоть до закрытия монастыря в 1918 году.

С началом войны беженцы из разоренных германцами западных областей России направляются в Москву, где ищут себе пристанища и защиты. Покидают родные пепелища большие и малые монастыри вместе с богадельнями, приютами и школами. Беженцы размещаются по казармам и ночлежкам, приходским школам, частным особнякам и квартирам.

Великая княгиня Елизавета Феодоровна отдает свой только что выстроенный Дом дешевых квартир в Москве в Старомонетном переулке Турковицкому Холмскому монастырю и его приюту. Митрополит Московский предоставляет свою дачу в Черкизове Рижскому женскому монастырю. Через полгода мучительных странствий в начале февраля 1915 года прибывает в Москву большой Красностокский женский монастырь из-под Гродно. Монастырю, руководимому игуменией Еленой (Коноваловой), отдает Александрийский дворец в Нескучном саду Государь Николай Александрович.

Именно этим красностокским монахиням предстояло через несколько лет вселиться в опустевшие здания Екатерининской пустыни.

По ходатайству святого Патриарха Тихона, к которому обратилась за помощью игумения Елена, красностокским монахиням были предложены помещения Свято-Екатерининской пустыни. Остававшиеся в мужской обители монахи по указу Святейшего Синода в 1918 году были переведены в разные монастыри Московской губернии.

По закону о социализации земли, монастырям, подлежащим закрытию, предоставлялась возможность «самореорганизовываться» в трудовые артели. И Екатерининская пустынь после заселения ее монахинями – их было сто шестьдесят четыре - была превращена в одно из таких хозяйств. При этом в монастыре был оставлен один действующий Екатерининский храм, который обрел статус обычной приходской церкви.

Первые годы существования на новом месте были невероятно трудными: пришлось терпеть холод и голод, но красностокские матушки не опускали рук. «Сестрам просвещения», как называли их в родном Красностоке, пришлось и лес пилить, и пни корчевать, и землю пахать. На Бога не роптали, смиренно трудились, молились. И случилось чудо. Через несколько лет монахини настолько наладили монастырское хозяйство, что не только кормили всю округу, но, имея еще и медицинские навыки, лечили приболевших жителей из близлежащих деревень.

Изменились и некоторые правила жизни в самом монастыре. Ходить с чудотворной иконой по окрестным деревням было теперь запрещено. Однако жители окрестных сел получили возможность прийти на ночную Рождественскую или Пасхальную службу всей семьей, даже с маленькими детьми. По-прежнему устраивалась ярмарка на Петров день, как и раньше, съезжалось на нее множество народу.

Настоятелем Свято-Екатерининского храма был священник Красностокского монастыря протоиерей Ярослав (Савицкий), диаконом — Иаков (Ференец). Оба были уроженцы Гродненской губернии. Оба эвакуировались в начале Первой мировой войны вместе с Красностокским монастырем, приютом и многочисленными школьными учреждениями, находившимися при нем. Отец Ярослав и отец диакон Иаков испытали на себе все лишения и невзгоды беженцев, но не бросили своих пасомых.

По прибытии в Свято-Екатерининскую пустынь, они поселились вместе со своими семьями за монастырской оградой в двух домиках, относившихся прежде к монастырскому гостиному двору. Семья Ференцев отличалась необыкновенной музыкальностью. Нередко они устраивали домашние концерты, в которых принимал участие даже знаменитый солист Большого театра М. Д. Михайлов, приезжавший к своим музыкально одаренным друзьям из Москвы.

Когда в 1928 году отец Ярослав был изгнан властями из Свято-Екатерининской пустыни и перешел служить во Флоро-лаврскую церковь села Ям, настоятелем Екатерининского храма стал игумен Пантелеимон (Кунахович), также уроженец Гродненщины.

В числе святынь, привезенных беженцами с родины и размещенных в Екатерининской пустыне, была редкой красоты чудотворная Красностокская икона Божией Матери. История написания ее еще не разгадана. По одной версии — это копия с подлинника, попавшего на территорию Польши во времена военных походов Государя Алексея Михайловича. По другой - икона является оригинальным произведением немецкого художника И. Шреттера — протестанта, перешедшего в католичество. В числе ценностей, привезенных беженцами в Москву и оказавшихся затем в запасниках Государственного исторического музея, был портрет Евфросинии Тышкевич. На нем имеется самое первое изображение чудотворной иконы. Супруги Тышкевичи были владельцами фольварка Ружаный Сток или Красносток, где икона прославилась чудесами и где в середине XVII века в честь иконы был основан доминиканский Ружаностокский монастырь.

С середины XIX века сам монастырь и его святыни перешли к православным. Западнорусские земли издавна были ареной самой непримиримой борьбы между православными, католиками и униатами. Существование православных церквей и монастырей было сопряжено с немалой опасностью. Утверждение православия в этих условиях было сродни воинскому подвигу, защите Отечества от иноземных захватчиков.

Красностокские беженцы в советской России также не нашли ни покоя, ни уверенности в завтрашнем дне. Свято-Екатерининская пустынь постоянно была на грани закрытия. И священники, и монахини подвергались нападкам властей, издевательствам со стороны активистов-безбожников. Юродивая Татьянушка, привезенная монахинями с Гродненщины, пророчила матушкам беды и разорение. Действительно, монастырь со своим неукоснительным стоянием пред Господом и бескорыстной помощью людям доживал последние дни. Представители новой власти снисходительно наблюдали, как монастырь кормит и лечит всю округу, и в то же время вели самую грубую антирелигиозную кампанию. Кроме того, монахиням ставились все новые и новые обязательные условия, несовместимые с церковной жизнью.

Лето 1931 года подходило к концу. Хлеба убрали, но полевые работы были еще в полном разгаре. И тут пришла бумага из Москвы: в двадцать четыре часа очистить помещения монастыря. Большинству ехать было некуда. Но даже если и оставались у кого-то родственники на родине, попасть туда было уже невозможно: в 1922 году Красносток отошел к Польше, а сам монастырь еще раньше был захвачен католиками.

Некоторых матушек-сирот «разбирали» по своим семьям местные жители. Несколько монахинь сняли комнаты у жителей окрестных деревень и поселка. Кому-то удалось устроиться в Москве, в Пестовском переулке, где до революции размещалось подворье Екатерининской пустыни.

Все же более шестидесяти монахинь смогли получить разрешение и по документам беженок выехали в Белоруссию. Там, в Гродно матушки соединились вскоре в стенах Рождество-Богородичного монастыря и безропотно продолжили свой подвиг служения Богу и людям. Когда же в начале 60-х годов и этот монастырь был закрыт, бездомных скиталиц приютил мужской Жировицкий монастырь, предоставив им здание семинарии, закрытой в те же самые годы.

Первые аресты красностокских монахинь последовали сразу же после закрытия монастыря. Была арестована настоятельница монастыря игумения Елена (Коновалова) и несколько сестер. Все были высланы в Казахстан сроком на три или пять лет. Некоторые умерли в заключении. В 1934 году игумения Елена, вернувшись из ссылки, отправилась по решению ОГПУ за «101-й километр» — в город Малоярославец Калужской области. Сестры постоянно навещали ее, собирали средства ей на жизнь. Она оставалась духовным руководителем красностокских монахинь: ничто не предпринималось без ее благословения. Пятого сентября 1937 года игумения Елена в возрасте семидесяти лет отошла ко Господу и была похоронена на городском кладбище. Через две недели после ее кончины в Малоярославце начались повальные аресты, которые, как правило, оканчивались расстрелами. Так, отпевавший матушку отец Зосима (Трубачев) был арестован и расстрелян под Москвой на Бутовском полигоне (ныне он прославлен в лике святых).

После закрытия Свято-Екатерининской пустыни еще четыре года продолжала действовать монастырская надвратная церковь. При церкви были оставлены игумен Пантелеимон и красностокская монахиня — старая, согнутая в три погибели одноглазая матушка, словно в укор новой жизни монастыря носившая светлое имя Вера.

Кельи старца и его келейницы помещались в здании надвратной церкви — по обе стороны от въездной арки. Кроме матушки Веры, при бывшем монастыре были оставлены, по благословению игумении Елены, еще несколько монахинь, занятых хозяйством. (Все еще надеялись, что монастырь возвратят верующим.)

В надвратной церкви продолжались регулярные службы, а на территории монастыря появились новые необычные «насельники». Строения бывшей Екатерининской пустыни были отданы под тюрьму, где содержались уголовники, имевшие небольшие сроки заключения — до двух лет, сидевшие за бродяжничество, попрошайничество, кражу ведра картошки с колхозного поля или мешка отрубей, но были и профессиональные воры, закоренелые бандиты. Режим тюрьмы был нестрогий. В здании Петропавловской церкви открыли клуб, где вечерами выступали приезжие артисты или проводились концерты художественной самодеятельности, а днем совершалось судебное действо: народный суд с привлечением общественности, в присутствии всех заключенных освобождал уголовников «под честное слово», брал их «на поруки». Преступники, выйдя на свободу, обычно принимались за старое. Вскоре в монастыре появилась еще колония малолетних преступников, при которой был создан сельскохозяйственный техникум.

Весенней ночью 1934 года прямо на колокольне была убита монахиня Екатерининской пустыни — убогая Вера. Убийство совершил сбежавший из колонии уголовник, обманом проникший в надвратную церковь с целью ограбления церковной кассы. Чудом спасся от руки убийцы старец Пантелеимон. После убийства Веры церковь закрыли. Целый год еще местные жители пытались отстоять свой храм, но все их усилия оказались напрасными. Новая волна арестов закрыла последнюю страницу более чем 250-летней истории Екатерининской пустыни.

После закрытия церкви святыни монастыря — чудотворные и чтимые иконы, некоторые предметы церковной утвари — на рассвете, тайно, в телеге, прикрытой сеном, вывезли в соседнее село Ермолино. Там они и находятся по сей день. Нет только дара Царя Алексея Михайловича — чудотворной иконы святой великомученицы Екатерины. Вместе с еще несколькими иконами она была украдена в начале 1970-х годов. Ее долго искали, но не нашли.

Когда монастырь был полностью передан ГУМЗ (Главному управлению местами заключения), 80-летнего старца Пантелеимона выселили из занимаемой им при церкви келии. Его взял под свой кров диакон Яков (Ференец), который в конце 1920-х годов купил себе домик в так называемом «Фельдмаршальском поселке». Но в ночь с 15 на 16 октября 1935 года отца диакона арестовали. Его содержали несколько месяцев в Бутырках, где его матушка сумела добиться свидания с ним перед отправкой его в Караганду. В 1937 году отправленная отцу диакону посылка вернулась с надписью: «Адресат умер». Вместе с отцом диаконом были арестованы игумен Пантелеимон, монахиня Матрона (Гордеева) и еще несколько матушек. Все они проходили по одному следственному делу. Дальнейшая судьба их неизвестна. Говорили, что старец Пантелеимон был сослан в Каргополь, где и умер.

25 ноября 1937 года в селе Ям был арестован священник Красностокского монастыря отец Ярослав (Савицкий). Ненастной осенней ночью его увели из дома, где он снимал комнату. В доме осталась матушка отца Ярослава и его младшая дочь. Только в начале 1995 года из архивных документов ФСБ стало известно: отец Ярослав был приговорен тройкой НКВД к расстрелу за «антисоветскую агитацию» и «клеветнические измышления против руководителей партии и правительства». Приговор был приведен в исполнение в шести километрах от Екатерининской пустыни — в Бутове, которое с 8 августа 1937 года стало местом массовых казней и захоронений. Отец Ярослав, не признав предъявленного ему обвинения, никого не оговорив, принял мученическую кончину на исходе дня престольного праздника монастыря — дня святой великомученицы Екатерины — в ночь с 7 на 8 декабря 1937 года.

Через месяц с небольшим там же, на Бутовском полигоне, был расстрелян отец Владимир (Нарский) — священник Никольской церкви села Ермолино, где с 1935 года хранились святыни Екатерининского и Красностокского монастырей.

В 1935 году Советом Народных Комиссаров СССР был утвержден Генеральный план реконструкции Москвы и Московской области. По этому плану земли вокруг имения Суханово, включая Екатерининский монастырь, были объявлены заповедником и переданы в аренду Союзу архитекторов СССР. Уголовную тюрьму, располагавшуюся с 1931 года в стенах монастыря, куда-то перевели. До 1938 года помещения монастыря использовались как жилье для переселенцев. Но в конце 1938 года без каких бы то ни было постановлений Совнаркома об изъятии монастыря на его территории начались обширные работы по переустройству. Западная стена была отодвинута, для чего пришлось снести две старинные башни, вместо которых по углам встали вышки для часовых. Над невысокими стенами нарастили железную арматуру, монастырь опутала колючая проволока. Капитальным внутренним переделкам подверглись Екатерининский собор, Петропавловская церковь и другие строения монастыря. Спешно велись какие-то подземные работы.

Вскоре Святые врата наглухо замуровали. Через хозяйственные ворота восточной стены был устроен въезд для автозаков и оборудован контрольно-пропускной пункт с помещением для охраны. Здание бывшей монастырской гостиницы у южных ворот было переоборудовано под клуб для работников НКВД. В январе 1939 года секретная политическая тюрьма приняла своих первых подследственных.

Из-за близости имения Суханово новая тюрьма стала именоваться Сухановской. Устроителем ее был сам нарком внутренних дел Н. И. Ежов. Он вложил немало сил и изобретательности в создание печально знаменитой Дачи пыток, как впоследствии стали именовать Сухановскую тюрьму. Тюрьма была рассчитана на 150—160 заключенных. Надзирателей вместе с внутренней охраной было 70 человек. Снаружи тюрьму охраняла еще спецрота дивизии НКВД особого назначения. По рассказам местных жителей, охрана стояла даже в полях, вдалеке от тюрьмы.

Все, имевшее отношение к новой тюрьме, содержалось в строжайшей тайне. Имен здесь не было. Не только заключенные, но и охрана существовала под номерами. Даже трупы умерших «от различных болезней», которые первое время отправляли в Бутырки в тюремный морг, значились под номерами. Родственникам узников сообщалось, что их родные находятся на Лубянке, в Бутырке или Лефортове. В официальных бумагах для внутреннего употребления тюрьма именовалась «Спецобъект № 110», а в народе ее называли Сухановкой. Знающие люди понимали, что Сухановка — это конец, гибель, ад кромешный.

В Сухановке содержались лица, занимавшие прежде крупные Государственные посты: видные партийные деятели, высокопоставленные военные чины, дипломаты, иностранцы. Но попадали сюда и обыкновенные студенты, и члены семей «врагов народа».

Седьмого апреля 1938 года Ежов был снят с поста наркома внутренних дел, его место занял Берия. Восьмого декабря 1938 года Ежов был арестован, а еще через четыре месяца, 10 апреля 1939 года препровожден в основанную им тюрьму, где он провел девять месяцев.

Палач был казнен. Но страшная тюрьма, основанная им, продолжала действовать. После ареста Ежова Сухановка обрела нового хозяина. Краткий двухлетний период, связанный с Ежовым, быстро забылся. Народная молва прочно связала Сухановку с именем Берии, называя ее бериевской личной тюрьмой и даже «дачей Берии».

Рассказывают, что в Екатерининском соборе был устроен крематорий. Конечно, мы не найдем теперь ни документов, ни очевидцев, подтверждающих это. Сотрудники ФСБ категорически отрицают это. Но вот что рассказывает полковник МВД в отставке Ю.Н.Богомолов. Будучи слушателем Высшей школы МВД, он посетил в 1958 году в составе группы педагогов и учащихся Сухановскую тюрьму, которая после ареста и казни Берии стояла законсервированной: «В храме мы увидели такую картину, — вспоминает Богомолов, — пол выложен чугунными плитами. Напротив входа — печь с железными дверцами. Тут же железные носилки на роликах. Я не сразу заметил, что в четырех углах храма стояли высокие, в человеческий рост, вогнутые внутрь бронированные щиты с небольшими прорезями на уровне глаз. Жертву заводили в храм, и невидимые стрелки палили по ней со всех сторон из наганов. Обычно человек не успевал даже сообразить, что он умирает. Затем подручные взваливали тело на носилки и отправляли его в печь, которая топилась мазутом. Казни совершались по ночам, чтоб дым из крематория не был виден окрестным жителям».

С 1931-го по 1991 год монастырь принадлежал НКВД-КГБ-МВД. В 1958 году в бывшей Сухановке разместилась областная тюремная больница. Один из бывших узников тюрьмы как-то в середине 1960-х годов приезжал на место своих страданий и видел бедно одетых печальных людей, которые часами сидели у проходной, чтобы у них приняли передачи...

В 1970-х годах на территории Екатерининской пустыни началась частичная реставрация, но капитальных восстановительных работ не было. Новые росписи, новые иконостасы, отреставрированные собственными усилиями монахов храмы и хозяйственные постройки — это уже сегодняшний день.

Из исторических зданий сохранились: собор Святой Великомученицы Екатерины, надвратная колокольня с церковью Святого Димитрия Ростовского, настоятельский и два братских корпуса, ограда с двумя угловыми башнями и хозяйственные постройки.

После закрытия последнего монастырского храма иконы и реликвии были вывезены в соседнее село, где сохранились до наших дней, но не все. Главная икона великомученицы Екатерины была украдена в 1970-х годах и пропала.

С 1992 года началась медленная поэтапная передача строений Свято-Екатерининского монастыря в собственность Русской Православной Церкви. К этому времени все помещения многострадальной обители, в том числе и Екатерининский собор были еще заняты различными службами ГУВД. В алтаре храма прорублены ворота, куда въезжали грузовики, в помещении старинного собора размещен гараж и авторемонтные мастерские.

В апреле на Пасху иеромонах Тихон (Недосекин) и иеромонах Кирилл (Федотов) впервые вошли в монастырский храм. В этот Пасхальный день после шестидесятилетнего перерыва вновь зазвучали в монастырских стенах слова молитвы. Первые насельники спали в храме, разделенном на три этажа, — наверху, в самом куполе. Помещение это недавно служило спортивным залом для учащихся Учебного центра ГУВД.

14 апреля указом митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия иеромонах Тихон был назначен настоятелем Екатерининского монастыря. Так началось возрождение старинной обители.

В июле митрополитом Крутицким и Коломенским Ювеналием иеромонах Тихон (Недосекин) был возведен в игумены с возложением наперсного креста и вручением игуменского жезла.

Кроме того, игумен Тихон стал благочинным вновь образованного Видновского церковного округа. В монастыре начались работы по устройству помещения для богослужений. Летом расчищали братский корпус и другие здания. Особых усилий потребовало освобождение колокольни от водонапорного бака (водоизмещением в восемь тонн), установленного еще в 1935 году, — сразу после закрытия последней действующей надвратной церкви.

17 ноября 1992 года в стенах монастыря был совершен первый постриг. Игумен Тихон, по благословению митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия, постриг с именем Иоанн послушника Михаила Королькова, который стал третьим насельником монастыря.

 Первые месяцы 1993 года насельники монастыря занимались благоустройством келий, которые до недавнего времени были общежитием для семейных сотрудников ГУВД, а еще ранее — камерами Сухановской тюрьмы. К престольному празднику святой великомученицы Екатерины отремонтировали настоятельские покои. В конце этого же года было пострижено в монастыре еще пять послушников.
С февраля 1995 года в специальных мастерских монастыря начали сооружать престолы и жертвенники для самой обители и храмов благочиния, а также Кресты-Голгофы, которые расписывал художник-иконописец из Подольска.

В июле 1995 года состоялось долгожданное событие: Учебный центр ГУВД окончательно освободил территорию монастыря. По этому поводу был отслужен благодарственный молебен. Впервые в этом году в монастыре смогли устроить Рождественскую елку для детей.

14 ноября 1996 года в день памяти святых бессребреников и чудотворцев Космы и Дамиана была отслужена первая Божественная литургия в надвратном храме Святителя Димитрия, митрополита Ростовского.

25 июля 1999 года за Божественной литургией в Александровском женском монастыре настоятель Свято-Екатерининского монастыря игумен Тихон (Недосекин) был возведен в сан архимандрита, а 10 августа хиротонисан во епископа Видновского.