Икона преподобноисповедницы Матроны Дивеевской с частицей мощей
14 / 27 Июня
25 Октября / 7 Ноября
Тропарь, глас 3
Кондак, глас 6
Жители села отличались набожностью и благочестием. Недаром преподобноисповедница Матрона – уже пятая из числа мучеников за Христа из этого села. Архиерейским собором Русской Православной Церкви в 2000 году причислены к лику святых мучеников блаженная старица Евдокия и ее келейницы Дария, Дария и Мария. Каменная церковь в честь Успения Пресвятой Богородицы была построена в Пузе и освящена в 1847 году. В 1888 году прихожан насчитывалось 2409 человек.
Матрона Власова родилась в 1889 году в крестьянской семье. На день ее рождения 6/19 ноября пришлось празднование семи дев-мучениц, пострадавших во время гонений Диоклетиана в Анкире в III веке. Святые девы были взяты за отказ омыть идолов и преданы страшным мучениям, после которых брошены в озеро с камнями на шее. Одну из святых мучениц звали Матроной, в честь нее и окрестили будущую дивеевскую инокиню-исповедницу.
Шести лет от роду она осталась без отца и матери и была отдана на воспитание в Серафимо-Дивеевский монастырь.
Монастырский приют для девочек находился под Высочайшим покровительством Императрицы и назывался Церковно-приходская школа и приют имени Ея Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны, на его содержание отпускал средства Императорский Двор. В приюте жили около 60-ти девочек. Сюда принимали сирот начиная с 2-х лет, а по исполнении 14-ти они либо возвращались к родным, либо, если имели стремление к монашеской жизни, ставились на послушание. В свободное от занятий время девочки учились рукоделию и пению. В церковь отроковиц водили парами. Девочки были одеты в рясы и бархатные связочки. Ежедневно по очереди по четыре человека дети ходили на монастырское правило, где во время поминовения благотворящих стояли на амвоне на коленях с воздетыми ручками, клали триста поклонов на правиле. Утром и вечером у детей была общая молитва, а вечером какой-нибудь акафист или 50 раз «Богородице Дево, радуйся...». В корпусе с ними жили сестры-учительницы, няни для маленьких и старшая. В будни они питались в приюте, а в праздники вместе с сестрами «в парадах» ходили в трапезную. При приюте имелся свой сад, где дети гуляли и играли в свободное от занятий время.
Была четырехклассная школа, в которой преподавали сестры и монастырское духовенство. Матрона Власова закончила в ней три класса. У отроковицы обнаружились способности к рисованию, и она поступила на обучение к живописцам, а потом живопись стала ее послушанием. Кто где работал, там обычно и жил: мастерские и жилые келлии находились в одном корпусе. В монастыре была большая живописная мастерская. В ней сестры не только писали иконы, но и заготовляли доски, золотили и чеканили. У каждой была своя специальность. В последнее время создали отдельную иконописную. Рисование в дивеевской школе иконописи преподавал палехский художник Павел Парилов.
Так в послушании и молитве инокиня Матрона прожила в обители до самого ее закрытия в 1927 году. 21 сентября в монастырь приехал уполномоченный и в тот же день, вызвав игумению Александру (Траковскую), объявил ей о решении народного суда о выселении монашествующих из монастыря. Перевозить матушек должны были в Кутузовский, Спас-Зеленогорский и Курихинский монастыри. Игумения оповестила сестер, но ни одна из них не пожелала переселиться в указанные монастыри. Тогда уполномоченным было объявлено, что к 28 сентября все должны покинуть обитель.
С 22 сентября матушки стали разъезжаться. Для этого им выделили около пятисот подвод. Большинство сестер нашли пристанище в Дивееве и Вертьянове, остальные разбрелись в поисках жилья по соседним селам. День ликвидации монастыря совпал с базарным днем. В Дивеево должно было съехаться более трех тысяч крестьян из близлежащих селений. Ответственный уполномоченный за ликвидацию монастыря «в целях известной предосторожности» отдал распоряжение о закрытии винной лавки. В отчете он писал, что съехавшиеся крестьяне проявляли недовольство, но не ликвидацией монастыря, которую они находили правильной, а тем, что закрыта винная лавка.
Гораздо больше хлопот властям доставили старушки монахини из монастырской богадельни, которых было около сотни. Матушкам было предложено переехать в Понетаевский дом инвалидов, но они все отказались, объясняя свой отказ тем, что там не разрешают иметь на стенах иконы. Некоторые пришли к уполномоченному с просьбой оставить их на старом месте или же дать им один из монастырских домов, предназначенных на слом. В просьбе им было отказано. Имущество было изъято, часть построек разобрали и вывезли. Вскоре в стенах монастыря не осталось ни одной сестры.
Инокиня Матрона вместе с тремя дивеевскими сестрами: Марией Степаковой-Сергеевой, Еленой Жаворонковой и Анной Артемовой – поселилась в селе Кузятове Ардатовского района Горьковского края (С 1936 года – Горьковская область). В монастыре они раньше были певчими и составляли хороший хор. Сестры прислуживали в церкви, зарабатывали рукоделием. Верующие люди сочувствовали им. Часто их навещали крестьянки: заходили спросить совета и даже приносили своих больных детей с просьбой помолиться о них, покропить святой водичкой из Сарова.
Сестры вели жизнь тихую и мирную, но и это вызывало недовольство местной власти. В характеристике, данной инокине Матроне председателем местного сельсовета, говорится, что она «живет не на трудовые фонды, занимается службой в церкви, лечением больных, систематически идет против советской власти. Совместно с другими подругами-монашенками распространяет провокационные слухи о скором падении советской власти, голоде и т.д.»
В апреле месяце 1933 года инокиня Матрона была арестована вместе с проживавшими с нею сестрами. Их обвинили в том, что они, «имея классовую ненависть к Советской власти, в организационном порядке систематически вели антисоветскую агитацию, направленную к срыву колхозно-политических кампаний, распространяли провокационные слухи о войне, голоде и падении существующего строя». В папках следственных уголовных дел матушек хранятся «вещественные доказательства»: бумажные иконки, фотографии блаженных и обязательно стихи – свидетельства «антисоветской пропаганды»:
21 мая 1933 года, в день святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова, инокиня Матрона была приговорена к трем годам заключения в концлагерь и отправлена в Дмитровский лагерь в Московской области.
После отбытия срока заключения инокиня Матрона поселилась в селе Веригине Арзамасского района Горьковской области. Она устроилась при церкви и исполняла обязанности певчей, сторожа и уборщицы храма. Также жила на то, что ей подавали за чтение псалтири по усопшим. Правление колхоза села Веригина дало инокине Матроне такую характеристику: «...вела агитацию за религию... о том, что можно свободно проводить всякие религиозные обряды, несмотря на срыв работы в колхозе таковыми, занималась агитацией против колхоза, с оставшимися единомышленниками указывала, что нужно терпеть, как мученики, но не всходить в колхоз».
10 ноября 1937 года матушку арестовали во второй раз. В этот же день в Арзамасском районном отделе НКВД инокиню Матрону вызвали на допрос, где ее обвинили в принадлежности к «контрреволюционной церковно-фашистской диверсионно-террористической организации». Она отвечала: «Виновной я себя не признаю». На этом допрос закончился . Как выяснилось впоследствии, по этому делу было осуждено тридцать девять человек, в их числе священники и миряне церкви села Веригина и церквей близлежащих сел, относящихся к Скорятинскому сельсовету. Все они были признаны виновными. Тринадцать человек из них были приговорены к расстрелу, а остальные, в их числе и инокиня Матрона, – к заключению в исправительно-трудовом лагере. Через полгода заключения в Горьковской тюрьме инокине Матроне объявили, что она приговорена к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере. Ее этапировали в Казахстан, в Карагандинский лагерь (Карлаг).
Как добиралась матушка до места, нам неизвестно, но уже опубликованы многочисленные воспоминания других заключенных : «Погрузили в товарные вагоны и, как скотину, повезли. У нас не было ни воды, ни хлеба, и все: мужчины, женщины, старики и дети – вперемежку ехали в этих вагонах, и туалет был там же. Вагоны, как пьяные, качались из стороны в сторону, и уже в дороге люди стали умирать. Через 18 дней нас привезли в Караганду... и всех сгрузили на землю». «Кто в Казахстане не бывал, тот и горя не видал, а кто побудет – до гроба не забудет», – говорили бывшие спецпереселенцы и узники Карлага.
В лагере инокиня Матрона работала в больнице уборщицей. Начальство Карлага отмечало ее добросовестную работу и скромное поведение. Три года спустя инокиня Матрона направила Наркому внутренних дел заявление с просьбой о пересмотре ее дела и освобождении, на которое не получила ответа. «За что меня судили и наказали так строго? – писала она. – За то, что я работала сторожем-уборщицей в церкви, я думаю, что за это карать не могут».
Полностью отбыв срок наказания, инокиня Матрона освободилась из Карагандинского лагеря 10 ноября 1947 года. Вместо паспорта у нее на руках были временное удостоверение и справка об освобождении из заключения. Поселилась матушка в селе Выездном близ Арзамаса. Здесь была действующая церковь во имя иконы Смоленской Божией Матери – одна из немногих, сохранившихся в округе, и при ней нашли пристанище некоторые дивеевские сестры. Главным занятием инокини Матроны по-прежнему было служение в церкви. Зарабатывала на жизнь она тем, что частным образом на дому выполняла разные мелкие работы: вязала платки, чулки, варежки.
19 октября 1949 года инокиню Матрону вновь арестовали. На этот раз она обвинялась в основном по материалам старого дела 1937 года, по которому уже отбыла десятилетний срок наказания. Заводится новое уголовное дело, следуют многочисленные допросы, длящиеся по два-три часа. Инокиню Матрону обвиняют в проведении «вражеской работы», настаивают на ее участии в «контрреволюционной организации церковников села Веригина». Особенно настойчиво от нее требуют признания своей виновности, якобы подтверждаемой многими «свидетельствами соучастников», пытаются заставить оговорить священника церкви села Веригина отца Иоанна Царевского, назвать «соучастников». Усилия следователей ни к чему не привели. В деле даже имеется справка о том, что «лиц, скомпрометированных показаниями арестованной Власовой Матроны Григорьевны, в следственном деле не имеется». Тем не менее, помощник областного прокурора выносит заключение: «Виновна». Инокиня Матрона была приговорена к ссылке на поселение. Матушку выслали в с. Каменка Луговского района Джамбульской области Казахской ССР.
Брат инокини Матроны Андрей Григорьевич Власов в 1954 году написал ходатайство о помиловании сестры в Президиум Верховного Совета РСФСР. Он просил разрешить Матроне Григорьевне, которой было уже шестьдесят пять лет, переехать к нему в село Пуза. Удивительно, что день освобождения матушки, 9 октября 1954 года, пришелся опять на день празднования святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова, на сей раз его преставления.
Последние годы жизни инокиня Матрона прожила в родном селе Пуза. Брат сделал для нее келью в деревянной пристройке к своему дому. Односельчане вспоминают, что матушка была очень смиренной, тихого нрава. Большую часть дня она молилась. Храм был закрыт, и службы дивеевскими сестрами «правились» по домам, несмотря на многие запрещения и преследования. Мать Матрона, чем могла, помогала семье брата по дому: присматривала за детьми, вязала платки. Родные вспоминали, что она умела искусно писать иконы.
Инокиня Матрона мирно скончалась 7 ноября 1963 года. Благоговейные односельчанки решили похоронить матушку без участия мужчин: две женщины выкопали яму для погребения слева от могилы ныне прославленных мучениц Евдокии, Дарии, Дарии и Марии. Матушки постарались: яму вырыли настолько глубокую, что пришлось делать ступеньки, а то бы и не выбрались.
6 октября 2001 года на заседании Священного Синода Русской Православной Церкви под председательством Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия было принято решение включить инокиню Матрону (Власову) в Собор новомучеников и исповедников Российских.
