Георгий Алексеевич Машурин, затворник Задонский.
С рождением сына она всецело посвятила себя воспитанию его и дочери Надежды. Несмотря на свою молодость (ей было около двадцати лет) и красоту, она не поддавалась на уговоры родственников вторично выйти замуж: «Вы видите, — говорила она, — что промыслу Божию угодно было взять у меня мужа и дать мне сына, не стану сопротивляться определению Всевышнего и не буду искать вместо Святого Его Покрова другого утешителя». Верная сама себе, она построила за городом, близ Татарских гор, домик у церкви, куда и переселилась с детьми.
Воспитание, которым так усердно занималась мать Георгия, состояло, главным образом, из посещения церковных служб, чтения и разъяснения непонятных мест Евангелия и других книг. Еще в детском возрасте он отличался кротостью, был тих и послушен. Когда ему исполнилось 18 лет, он поступил на военную службу в Лубенский гусарский полк юнкером. Это было в 1807 году. Спустя некоторое время умерла его мать. С производством в чин корнета, Георгий был переведен в Казанский драгунский полк. Разгульная и веселая жизнь его товарищей не оказала никакого влияния на привычки и взгляды Георгия. В свободное от занятий время он молился и «вникал в исследования о средствах спасения души»; получив чин поручика, он «не только не получил желания приобретать чины», но еще более стал удаляться от товарищей и помышлять об оставлении военной службы. Его любимым времяпрепровождением было чтение св. книг, хождение по молитвенным домам, кладбищам и т. п.
7 сентября 1818 г., во время малого повечерия, Георгий прибыл в Задонскую обитель, поступив туда послушником по благословению епископа Воронежского Епифания. Монастырская обстановка еще сильнее подействовала на него. Через некоторое время строгий пост и постоянная душевная скорбь сломили его и без того некрепкое здоровье; он заболел и в продолжение полугода не мог посещать церкви. Почувствовав облегчение, он затворился в тесной келии, самой худшей из всех в обители. В это время истекал год его поступления в обитель. Затворившись в сырой и холодной келье, Георгий возбудил этим различные толки: одни говорили, что он от лености затворился, не желая исполнять монастырских работ, другие — что он избегал братского послушания. Приставленные к нему келейники, чтобы избавиться от новых обязанностей, думали разными лишениями заставить его выйти из затвора и не посещали его по нескольку дней, но Георгий как бы не замечал такого отношения келейников, ни одного слова упрека не произносил им, продолжая молиться почти круглые сутки.
Но ни воздержание в пище, ни всевозможные труды и затворничество не могли удовлетворить Георгия, он выкопал себе под полом келии глубокую пещеру и весь день, спасаясь от сует монастыря, проводил там в молитве, на ночь выходил в келию и продолжал моление. В свою келию он никому не позволял входить, а если что-либо требовалось, то клал записку на небольшое прорубленное в двери окно. В этой келии Георгий провел пять лет, пока настолько не изнурил себя всякого рода лишениями, что походил на живого мертвеца и от слабости почти не мог говорить.
По приказанию настоятеля он должен был переменить невозможную для жилья келию на другую, где было просторно настолько, что он половину ее (келия делилась на две части) отдал келейникам, уже изменившим взгляд свой на Геогрия. Здесь он продолжал умерщвлять разными лишениями, но с этих пор замечается и кое-что новое в его жизни: иногда затворник стал разрешать к себе войти для духовных бесед.
Одним величайшим для него торжеством было пение акафиста пред иконой Владимирской Божьей Матери, которую иногда приносили ему в келию. Естественно, что такой образ жизни затворника стал известен соседним деревням и монастырям. Вскоре Георгий стал известен в целой округе как человек, на которого снизошла благодать Божия, а это, в свою очередь, вызвало желание многих побеседовать с затворником. A так как он неохотно к себе допускал в келию, то очень часто к нему обращались письменно, и он считал своим долгом отвечать на все такие обращения.
Во второй половине января 1836 г. Георгий заболел сильной простудой. Силы его быстро падали; боль и колотье в груди были мучительны. Скоро к этим страданиям присоединились новые: сильное удушье, опухоль ног, настолько сильная, что почти невозможно было ходить. Но Георгий не хотел облегчать свои страдания и не поддавался уговору монахов лечь; он продолжал исполнять свои обязанности, изредка в изнеможении опускаясь на стул. В начале апреля его посетило новое несчастье: он оглох. Глухота продолжалась до 23 апреля. В этот день Георгия посетил Казанский архиепископ Филарет, которому затворник сообщил о чудесном избавлении своем от болезней в день своего ангела. Но на третий день болезнь его снова усилилась. Это не мешало ему, казалось, исполнять необходимые работы и молитвы.
24-го мая келейники заметили чрезмерную слабость затворника; но несмотря на это, он провел с ними несколько часов в собеседовании и затем удалился в свою келию для молитв. Проходя к ранней обедне, келейники видели Георгия коленопреклоненным пред иконой, эта же неизменившаяся поза и по окончании обедни показалась им странной, они подошли к нему и таким образом обнаружили смерть Георгия-затворника. Так 25 мая 1836 года на 47-м году умер Георгий, пробыв 17 лет в затворе Задонского Богородицкого монастыря. По словам его биографа, он был тайно пострижен с именем Стратоника. После смерти Георгия монахом Козельской Введенской Оптиной пустыни Порфирием Григоровым были собраны его письма, заметки и проч. и изданы в Москве впервые в 1839 г. («Письма в Бозе почивающего затворника Задонского Богородицкого монастыря Георгия, с присовокуплением краткого известия о жизни его»). Позднее сборник писем Георгия пополнялся новыми и выдержал несколько изданий. Последнее по времени 6-е издание в трех частях появилось в 1894 г. Они содержат в себе ответы душеспасительного характера на написанные ему письма. Там же собраны составленные самим Георгием молитвы, слова и поучения, а также отрывки из его собственных записок и духовные стихи.
