Преподобный Кукша Одесский

Все­ми­ло­сти­вый Гос­подь, “иже всем че­ло­ве­ком хо­щет спа­сти­ся и в ра­зум ис­ти­ны при­и­ти” (1Тим.2,4), ни­ко­гда не остав­ля­ет без ду­хов­но­го окорм­ле­ния ищу­щих веч­но­го спа­се­ния. Не остав­ля­ет Он та­ко­вых и в по­след­нее вре­мя, пе­ред кон­чи­ной ве­ков, и по­сы­ла­ет на об­шир­ную ни­ву Хри­сто­ву ис­кус­ных де­ла­те­лей – бла­го­дат­ных и ду­хо­нос­ных стар­цев.

Пра­во­слав­ная Цер­ковь во всю ис­то­рию сво­е­го бы­тия сла­ви­лась по­движ­ни­ка­ми бла­го­че­стия, стар­ца­ми-ру­ко­во­ди­те­ля­ми в ду­хов­ной жиз­ни, свя­ты­ми людь­ми. Од­ним из све­тиль­ни­ков ве­ры во тьме бо­го­от­ступ­ни­че­ства, ду­хов­но­го оску­де­ния и неве­же­ства XX сто­ле­тия был пре­по­доб­ный и ду­хо­нос­ный отец схи­и­гу­мен Кук­ша (Ве­лич­ко).

Пре­по­доб­ный Кук­ша ро­дил­ся 12 ян­ва­ря (25 н. ст.) 1875 г. в с. Ар­бу­зин­ка Хер­сон­ско­го рай­о­на Ни­ко­ла­ев­ской гу­бер­нии в се­мье бла­го­че­сти­вых и хри­сто­лю­би­вых ро­ди­те­лей Ки­рил­ла и Ха­ри­ти­ны и на­ре­чен был во свя­том кре­ще­нии Кось­мою. В се­мье бы­ло еще два сы­на – Фе­дор и Иоанн, и дочь Ма­рия. Ро­дил­ся и воз­рас­тал Кось­ма в те бла­го­сло­вен­ные вре­ме­на, ко­гда люд пра­во­слав­ный, подъ­яв на се­бя тер­пе­ли­вый труд, хо­дил пеш­ком на бо­го­мо­лье и к Ки­е­во-Пе­чер­ским свя­тым, и в Лав­ру пре­по­доб­но­го Сер­гия Ра­до­неж­ско­го, и на да­ле­кий се­вер – в Ва­ла­ам­скую и Со­ло­вец­кую оби­те­ли, и на по­кло­не­ние ко гро­бу Гос­под­ню во свя­тую Зем­лю.

Пре­по­доб­ный был из­бран Бо­гом еще от рож­де­ния сво­е­го. Ро­ди­тель­ни­ца его Ха­ри­ти­на в юно­сти сво­ей же­ла­ла быть мо­на­хи­ней, но ро­ди­те­ли бла­го­сло­ви­ли ее на за­му­же­ство. Ха­ри­ти­на мо­ли­лась Бо­гу, чтобы хоть один из чад ее спо­до­бил­ся под­ви­зать­ся в ино­че­ском чине.

На свя­той Ру­си был бла­го­че­сти­вый обы­чай: ес­ли кто из де­тей по­свя­щал се­бя ино­че­ской жиз­ни, ро­ди­те­ли по­чи­та­ли это за осо­бую честь, это бы­ло зна­ком осо­бой ми­ло­сти Бо­жи­ей. На по­свя­тив­ше­го се­бя мо­на­ше­ству смот­ре­ли как на мо­лит­вен­ни­ка за весь род.

Бла­го­да­ря бо­го­бо­яз­нен­но­му и воз­держ­но­му об­ра­зу жиз­ни сво­их ро­ди­те­лей Кось­ма с дет­ства всей ду­шой устре­мил­ся к Бо­гу, к свя­той жиз­ни. Он с ма­лых лет воз­лю­бил мо­лит­ву и уеди­не­ние, из­бе­гал игр, уве­се­ле­ний, в сво­бод­ное вре­мя чи­тал св. Еван­ге­лие. Осо­бую лю­бовь бо­го­лю­би­вый от­рок имел к хра­му Бо­жию и бо­го­слу­же­нию.

Еще с юно­сти у пре­по­доб­но­го бы­ло со­стра­да­ние к лю­дям, осо­бен­но к боль­ным, страж­ду­щим. За это враг спа­се­ния че­ло­ве­че­ско­го всю жизнь опол­чал­ся на него. Ха­рак­тер­но сле­ду­ю­щее со­бы­тие от­ро­че­ских его лет. У Кось­мы был дво­ю­род­ный брат, одер­жи­мый нечи­стым ду­хом. Кось­ма по­ехал с ним к од­но­му стар­цу, из­го­няв­ше­му бе­сов. Ста­рец ис­це­лил юно­шу, а Кось­ме ска­зал: “За то толь­ко, что ты при­вез его ко мне, враг бу­дет мстить те­бе – ты бу­дешь го­ним всю жизнь”.

Кось­ма всем серд­цем стре­мил­ся к мо­на­ше­ской жиз­ни. Слов­но за бла­го­сло­ве­ни­ем Бо­жи­им на по­сле­ду­ю­щий жиз­нен­ный путь, Кось­ма от­прав­ля­ет­ся в 1895 го­ду с па­лом­ни­ка­ми в Свя­тую Зем­лю.

Про­жив в Иеру­са­ли­ме пол­го­да, осмот­рев в Па­ле­стине все свя­тые ме­ста, Кось­ма на об­рат­ном пу­ти по­се­ща­ет Го­ру Афон. Здесь встре­пе­ну­лась его ду­ша, здесь он осо­бен­но вос­пы­лал же­ла­ни­ем под­ви­зать­ся в мо­на­ше­стве. Ца­ри­ца Небес­ная при­зы­ва­ла его в Свой зем­ной удел – Свя­той Афон на слу­же­ние Бо­гу.

Пе­ред отъ­ез­дом па­лом­ни­ки на­пра­ви­лись к на­сто­я­те­лю рус­ско­го Свя­то-Пан­те­ле­и­мо­но­ва мо­на­сты­ря за бла­го­сло­ве­ни­ем в путь. По­до­шед­ши к на­сто­я­те­лю, Кось­ма ска­зал: “От­че, я очень хо­чу здесь остать­ся, но преж­де мне на­до по­ехать до­мой и по­лу­чить бла­го­сло­ве­ние ро­ди­те­лей”. “Ну, хо­ро­шо, по­ез­жай, через год при­е­дешь”, – на­пут­ство­вал его на­сто­я­тель и ода­рил (по обы­чаю, как и всех) ико­ноч­кой свя­то­го ве­ли­ко­му­че­ни­ка Пан­те­лей­мо­на – небес­но­го по­кро­ви­те­ля рус­ско­го мо­на­сты­ря на Афоне. Эту ико­ноч­ку о. Кук­ша вста­вил в ки­от и хра­нил всю жизнь до са­мой сво­ей кон­чи­ны.

По воз­вра­ще­нии в Рос­сию Кось­ма по­се­тил ки­ев­ско­го стар­ца Иону, из­вест­но­го всем сво­ей про­зор­ли­во­стью и чу­до­тво­ре­ни­я­ми. Ста­рец при­ни­мал лю­дей во дво­ре Ионов­ской оби­те­ли, всем раз­да­вая бла­го­сло­ве­ние. При­бли­жал­ся в оче­ре­ди со все­ми и Кось­ма, с за­ми­ра­ни­ем серд­ца ду­мая: “А вдруг ста­рец не бла­го­сло­вит ме­ня на Афон?” Неожи­дан­но отец Иона сам по­до­шел к Кось­ме, кос­нул­ся его го­ло­вы кре­стом и ска­зал: “Бла­го­слов­ляю те­бя в мо­на­стырь! Бу­дешь жить на Афоне!”

Ха­ри­ти­на с ве­ли­чай­шей ра­до­стью и бла­го­да­ре­ни­ем Бо­гу вос­при­ня­ла из­ве­стие о ре­ше­нии сы­на. По­сле дол­гих слез­ных мо­литв Кось­мы, мно­гих уго­во­ров су­пру­ги и род­ных от­пу­стил сы­на на Афон и отец: “Пусть едет, Бог его бла­го­сло­вит!” На­пут­ствуя в до­ро­гу, Ха­ри­ти­на бла­го­сло­ви­ла Кось­му Ка­зан­ской ико­ной Бо­жи­ей Ма­те­ри в неболь­шом ста­рин­ном де­ре­вян­ном ки­о­те, с ко­то­рой пре­по­доб­ный не рас­ста­вал­ся всю свою жизнь, и ко­то­рая по­ло­же­на бы­ла ему во гроб по­сле кон­чи­ны.

В 1896 го­ду Кось­ма при­бы­ва­ет на Афон и по­сту­па­ет по­слуш­ни­ком в рус­ский Свя­то-Па­нте­ле­и­мо­нов­ский мо­на­стырь. Ста­ра­ясь во всем по жиз­ни упо­до­бить­ся древним от­цам-по­движ­ни­кам, он рев­ност­но ис­пол­нял воз­ло­жен­ное на него на­сто­я­те­лем мо­на­сты­ря по­слу­ша­ние просфор­ни­ка.

В 1897 го­ду мать Кось­мы Ха­ри­ти­на на­прав­ля­лась в па­лом­ни­че­ство во Свя­тую Зем­лю. Ко­гда ко­рабль с пу­те­ше­ствен­ни­ка­ми сде­лал оста­нов­ку у бе­ре­гов Афо­на, Ха­ри­ти­на пись­мен­но ис­про­си­ла бла­го­сло­ве­ние у на­сто­я­те­ля мо­на­сты­ря по­се­тить Свя­тую Зем­лю и Кось­ме. Оте­че­ски лю­бив­ший Кось­му на­сто­я­тель бла­го­сло­вил его в по­езд­ку. Так бла­жен­ная ро­ди­тель­ни­ца, воз­но­ся бла­го­да­ре­ние Бо­гу, уви­де­ла еще раз свое бо­го­из­бран­ное ча­до.

В Иеру­са­ли­ме с Кось­мою про­изо­шло два чу­дес­ных со­бы­тия, ко­то­рые пред­зна­ме­но­ва­ли даль­ней­шую жизнь пре­по­доб­но­го. Ко­гда пу­те­ше­ству­ю­щие бы­ли у Си­ло­ам­ской ку­пе­ли, про­изо­шло сле­ду­ю­щее. Су­ще­ство­вал обы­чай по­гру­жать­ся в во­ду Си­ло­ам­ской ку­пе­ли всем па­лом­ни­кам, осо­бен­но бес­плод­ным жен­щи­нам. Той из них, кто пер­вой успе­ет по­гру­зить­ся в во­ду, Гос­подь да­ро­вал ча­до­ро­дие. На­хо­дясь у Си­ло­ам­ской ку­пе­ли, Кось­ма близ­ко сто­ял воз­ле ис­точ­ни­ка. Кто-то неча­ян­но за­дел его, и от­рок в одеж­де неожи­дан­но упал пер­вым в во­ду ку­пе­ли и, та­ким об­ра­зом, вы­шел из во­ды весь мок­рый. Лю­ди ста­ли сме­ять­ся, го­во­ря, что у него те­перь бу­дет мно­го де­тей. Но сло­ва эти ока­за­лись про­ро­че­ски­ми, ибо у пре­по­доб­но­го впо­след­ствии дей­стви­тель­но бы­ло мно­же­ство ду­хов­ных чад. Ко­гда же па­лом­ни­ки бы­ли в хра­ме Вос­кре­се­ния Хри­сто­ва, они очень хо­те­ли по­ма­зать­ся еле­ем из лам­пад, го­рев­ших при гро­бе Гос­под­нем. То­гда Ан­гел Гос­по­день, незри­мо опро­ки­нув сред­нюю лам­па­ду, из­лил на Кось­му весь елей. Лю­ди быст­ро окру­жи­ли Кось­му и, со­би­рая ру­ка­ми сте­ка­ю­щий по его одеж­де елей, бла­го­го­вей­но по­ма­зы­ва­лись им. Сие со­бы­тие пред­зна­ме­но­ва­ло то, что впо­след­ствии бла­го­дать Бо­жия, обиль­но по­чи­ва­ю­щая на пре­по­доб­ном, бу­дет через него неоскуд­но по­да­вать­ся лю­дям.

Через год по­сле при­ез­да из Иеру­са­ли­ма на Афон Гос­подь бла­го­из­во­ля­ет Кось­ме еще раз быть во Свя­том Гра­де. Он на­прав­ля­ет­ся ту­да уже на пол­то­ра го­да нести в по­ряд­ке оче­ред­но­сти по­слу­ша­ние у Гро­ба Гос­под­ня.

Вер­нув­шись на Афон, Кось­ма был на­зна­чен на по­слу­ша­ние го­стин­ни­ка в стран­но­при­им­ную для па­лом­ни­ков, в ко­то­рой под­ви­зал­ся 11 лет. При­леж­но ис­пол­няя его столь дол­гое вре­мя, Кось­ма стя­жал бла­го­душ­ное тер­пе­ние и ис­тин­ное сми­ре­ние.

Вско­ре по­слуш­ник Кось­ма был по­стри­жен в ря­со­фор с име­нем Кон­стан­тин, а 23 мар­та 1904 го­да – в мо­на­ше­ство, и на­ре­чен Ксе­но­фон­том.

Ду­хов­ным от­цом Ксе­но­фон­та был ду­хо­нос­ный ста­рец по­движ­ник о. Мел­хи­се­дек, ко­то­рый под­ви­зал­ся от­шель­ни­ком в го­рах. У него Ксе­но­фонт по­сти­гал ос­но­вы ду­хов­ной и мо­на­ше­ской жиз­ни, обу­чал­ся, как ве­сти внут­рен­нюю брань с ду­ха­ми зло­бы, овла­де­вал пра­виль­ны­ми по­ня­ти­я­ми об ас­ке­ти­че­ском об­ра­зе жиз­ни в мо­на­ше­стве. Впо­след­ствии пре­по­доб­ный вспо­ми­нал о сво­ей жиз­ни в то вре­мя: “До 12 но­чи на по­слу­ша­нии, а в 1-м ча­су но­чи бе­жал в пу­стынь к стар­цу Мел­хи­се­де­ку учить­ся мо­лить­ся”.

Отец Мел­хи­се­дек был мо­на­хом вы­со­кой ду­хов­ной жиз­ни. Од­на­жды, стоя на мо­лит­ве, ста­рец и его ду­хов­ный сын услы­ша­ли в ноч­ной ти­шине при­бли­же­ние сва­деб­но­го кор­те­жа: то­пот кон­ских ко­пыт, иг­ру на гар­мош­ке, ве­се­лое пе­ние, хо­хот, свист…

– От­че, от­ку­да здесь свадь­ба?

– Это го­сти едут, на­до их встре­тить.

Ста­рец взял крест, свя­тую во­ду, чет­ки и, вый­дя из кел­лии, окро­пил во­круг нее свя­той во­дой. Чи­тая кре­щен­ский тро­парь, он на все сто­ро­ны осе­нил кре­стом – сра­зу сде­ла­лось ти­хо, как буд­то и не бы­ло ни­ка­ко­го шу­ма. Ви­ди­мо, стар­цу эти яв­ле­ния бы­ли обыч­ны и ни­сколь­ко не сму­ща­ли его.

Под его муд­рым окорм­ле­ни­ем и мо­нах Ксе­но­фонт в недол­гое вре­мя спо­до­бил­ся стя­жать все доб­ро­де­те­ли ино­че­ские и пре­успел в ду­хов­ном де­ла­нии. Несмот­ря на то, что Ксе­но­фонт был внешне ма­ло­гра­мот­ным че­ло­ве­ком, ед­ва умел чи­тать и пи­сать, Свя­тое Еван­ге­лие и Псал­тирь он знал на­изусть, служ­бу цер­ков­ную со­вер­шал на па­мять, ни­ко­гда не оши­ба­ясь. Изъ­яс­не­ние Свя­щен­но­го Пи­са­ния он знал от про­све­ще­ния его Ду­хом Свя­тым и по тру­дам свя­тых от­цов, чте­ние ко­то­рых все­гда очень вни­ма­тель­но слу­шал и за­по­ми­нал. Он от­ли­чал­ся ис­тин­ным хри­сти­ан­ским сми­ре­ни­ем, ко­то­рое ред­ко кто мо­жет стя­жать в те­че­ние всей сво­ей жиз­ни, и за ко­то­рое Дух Свя­той все­ля­ет­ся в че­ло­ве­ка и осве­ща­ет его Бо­же­ствен­ной бла­го­да­тью, де­лая его жи­ли­щем Сво­им.

При­ве­дя Сво­е­го из­бран­ни­ка в ду­хов­ное со­вер­шен­ство, Гос­подь уго­тов­ля­ет Ксе­но­фон­ту жре­бий слу­же­ния страж­ду­ще­му ми­ру. В 1912–1913 гг. на Афон­ской Го­ре воз­ник­ла на са­мое ко­рот­кое вре­мя так на­зы­ва­е­мая “имя­бож­ни­че­ская” или “имя­с­лав­ни­че­ская” ересь – сму­та. Без­услов­но, о. Ксе­но­фонт ни­ка­ко­го от­но­ше­ния не имел к этой ере­си, но гре­че­ские вла­сти, бо­ясь рас­про­стра­не­ния сму­ты, по­тре­бо­ва­ли вы­ез­да с Афо­на мно­гих ни в чем не по­вин­ных рус­ских мо­на­хов, в том чис­ле и о. Ксе­но­фон­та.

На­ка­нуне отъ­ез­да о. Ксе­но­фонт по­бе­жал в пу­стынь­ку к сво­е­му ду­хов­но­му от­цу и ска­зал:

– От­че, я ни­ку­да не по­еду! Вот ля­гу под лод­ку или под ка­мень и умру здесь, на Афоне!

– Нет, ча­до, – воз­ра­зил ста­рец, – так Бо­гу угод­но, чтобы ты жил в Рос­сии, там на­до спа­сать лю­дей. – За­тем вы­вел его из ке­ллии и спро­сил: – Хо­чешь уви­деть, как сти­хии по­ко­ря­ют­ся че­ло­ве­ку?

– Хо­чу, от­че.

– То­гда смот­ри. – Ста­рец пе­ре­кре­стил тем­ное ноч­ное небо, и оно ста­ло свет­лым, пе­ре­кре­стил еще раз – оно, как бе­ре­ста, свер­ну­лось, и о. Ксе­но­фонт уви­дел Гос­по­да во всей сла­ве и в окру­же­нии сон­ма Ан­ге­лов и всех свя­тых. Что они ви­де­ли, слы­ша­ли и что им бы­ло воз­ве­ще­но, ба­тюш­ка Кук­ша, рас­ска­зы­вая об этом впо­след­ствии, не по­ве­дал. А то­гда он за­крыл ли­цо ру­ка­ми, упал на зем­лю и за­кри­чал:

– От­че, мне страш­но!

Через неко­то­рое мгно­ве­ние ста­рец про­из­нес:

– Вста­вай, не бой­ся.

Отец Кук­ша под­нял­ся с зем­ли – небо бы­ло обыч­ным, на нем, по-преж­не­му, мер­ца­ли звез­ды. Так ба­тюш­ка, уез­жая с Афо­на, был уте­шен и удо­сто­ен Бо­же­ствен­ных от­кро­ве­ний.

В 1913 го­ду афон­ский мо­нах Ксе­но­фонт ста­но­вит­ся на­сель­ни­ком Ки­е­во-Пе­чер­ской Свя­то-Успен­ской Лав­ры. Во вре­мя Пер­вой ми­ро­вой вой­ны он раз­де­лил пе­ча­ли и скор­би во­ен­но­го вре­ме­ни, мо­лит­ва­ми и тру­да­ми слу­жа оте­че­ству. В 1914 г. о. Ксе­но­фонт на 10 ме­ся­цев вме­сте с дру­ги­ми мо­на­ха­ми был на­прав­лен на нелег­кое по­слу­ша­ние “бра­та ми­ло­сер­дия” в са­ни­тар­ный по­езд, хо­див­ший по ли­нии “Ки­ев-Львов”. В это вре­мя про­яви­лись в нем ред­кие ду­шев­ные ка­че­ства и доб­ро­де­те­ли: тер­пе­ние, со­стра­да­ние и лю­бовь в слу­же­нии тя­же­ло­боль­ным и ра­не­ным.

По окон­ча­нии это­го вре­ме­ни о. Ксе­но­фонт воз­вра­тил­ся в Лав­ру. Сво­им усерд­ным слу­же­ни­ем Бо­гу, лю­бо­вью к Нему и ближ­ним, сми­ре­ни­ем и по­слу­ша­ни­ем о. Ксе­но­фонт снис­кал все­об­щее ува­же­ние сре­ди бра­тьев, слу­жа для них при­ме­ром в мо­на­ше­ском де­ла­нии. О. Ксе­но­фонт нес по­слу­ша­ние в Даль­них пе­ще­рах; за­прав­лял и за­жи­гал лам­па­ды пе­ред свя­ты­ми мо­ща­ми, пе­ре­об­ла­чал свя­тые мо­щи, сле­дил за чи­сто­той и по­ряд­ком.

“Мне очень хо­те­лось при­нять схи­му, – рас­ска­зы­вал он, – но по мо­ло­до­сти лет (40 с неболь­шим) мне от­ка­зы­ва­ли в мо­ем же­ла­нии. И вот од­на­жды но­чью я пе­ре­об­ла­чал мо­щи в Даль­них пе­ще­рах. Дой­дя до свя­тых мо­щей схим­ни­ка Си­лу­а­на, я пе­ре­одел их, взял на свои ру­ки и, стоя на ко­ле­нях пе­ред его ра­кой, стал усерд­но ему мо­лить­ся, чтобы угод­ник Бо­жий по­мог мне спо­до­бить­ся по­стри­же­ния в схи­му”. И так, стоя на ко­ле­нях и дер­жа на ру­ках свя­тые мо­щи, он под утро за­снул.

Про­шли го­ды. В 56 лет он неожи­дан­но тя­же­ло за­бо­лел, как ду­ма­ли, без­на­деж­но. Ре­ше­но бы­ло немед­лен­но по­стричь уми­ра­ю­ще­го в схи­му. 8 ап­ре­ля 1931 го­да при по­стри­же­нии в схи­му на­рек­ли ему имя свя­щен­но­му­че­ни­ка Кук­ши, мо­щи ко­то­ро­го на­хо­дят­ся в Ближ­них Пе­ще­рах. Ко­неч­но, ду­ша пре­по­доб­но­го и то­гда уже бы­ла го­то­ва ко все­ле­нию в небес­ные оби­те­ли, но Гос­подь про­длил дни его зем­ной жиз­ни для слу­же­ния лю­дям во спа­се­ние их. По­сле по­стри­га о. Кук­ша стал по­прав­лять­ся и вско­ре со­всем вы­здо­ро­вел.

Од­на­жды из Пол­та­вы в Ки­е­во-Пе­чер­скую Лав­ру при­был ее быв­ший на­сель­ник, пре­ста­ре­лый мит­ро­по­лит Се­ра­фим, чтобы по­се­тить лю­би­мую оби­тель и про­стить­ся с ней преж­де сво­ей кон­чи­ны. Про­быв несколь­ко дней в Лав­ре, он со­брал­ся уез­жать. Все бра­тия, про­ща­ясь, ста­ли под­хо­дить к вла­ды­ке под его бла­го­сло­ве­ние. Свя­ти­тель, из­не­мо­гая от ста­ро­сти, бла­го­слов­лял всех, си­дя в хра­ме. Сле­дом за дру­ги­ми по­до­шел и о. Кук­ша. Ко­гда они по-иерей­ски об­ло­бы­за­лись, про­зор­ли­вый мит­ро­по­лит Се­ра­фим вос­клик­нул: “О, ста­рец, те­бе дав­но в этих пе­ще­рах ме­сто уго­то­ва­но!”

С 1917 го­да для Свя­той Пра­во­слав­ной Церк­ви и все­го на­ро­да на­сту­пи­ло вре­мя ог­нен­ных ис­пы­та­ний. Эти ис­пы­та­ния все­це­ло раз­де­лил со сво­им на­ро­дом и пре­по­доб­ный Кук­ша.

3 ап­ре­ля 1934 го­да отец Кук­ша был ру­ко­по­ло­жен в сан иеро­ди­а­ко­на, а 3 мая то­го же го­да – в сан иеро­мо­на­ха. По­сле то­го, как Ки­е­во-Пе­чер­скую Лав­ру за­кры­ли, ба­тюш­ка слу­жил до 1938 го­да в Ки­е­ве, в церк­ви на Вос­кре­сен­ской Сло­бод­ке. На­до бы­ло иметь ве­ли­кое му­же­ство, чтобы слу­жить свя­щен­ни­ком в то вре­мя. С 1938 го­да для ба­тюш­ки Кук­ши на­чал­ся тя­же­лый вось­ми­лет­ний ис­по­вед­ни­че­ский по­двиг – его как “слу­жи­те­ля куль­та” при­го­ва­ри­ва­ют к 5 го­дам ла­ге­рей в г. Виль­ма Мо­ло­тов­ской об­ла­сти, а по­сле от­бы­тия это­го сро­ка – к 3 го­дам ссыл­ки.

Так в воз­расте 63 лет отец Кук­ша ока­зал­ся на из­ну­ри­тель­ных ле­со­по­ва­лоч­ных ра­бо­тах. Труд был очень тя­же­лым, осо­бен­но в зим­нее вре­мя, в лю­тые мо­ро­зы. Ра­бо­та­ли по 14 ча­сов в сут­ки, по­лу­чая очень скуд­ную и плохую пи­щу. Но все­гда со­дер­жа в сво­ей па­мя­ти, что “мно­ги­ми скор­бя­ми по­до­ба­ет нам вни­ти в Цар­ство Небес­ное” (Деян.14,22), что “недо­стой­ны стра­сти ны­неш­не­го вре­ме­ни к хо­тя­щей сла­ве яви­ти­ся в нас” (Рим.8,18), ба­тюш­ка, спо­спе­ше­ству­е­мый бла­го­да­тью Бо­жи­ей, не толь­ко тер­пе­ли­во и бла­го­душ­но сно­сил му­чи­тель­ную жизнь в за­клю­че­нии, но все­гда ду­хов­но укреп­лял окру­жа­ю­щих.

Гос­подь, взи­рая на му­же­ство ис­по­вед­ни­ков, вот как од­на­жды яв­но для всех уте­шил и укре­пил прис­ных Сво­их в тер­пе­нии и упо­ва­нии. Вме­сте с о. Кук­шей в ла­ге­ре со­дер­жа­лось мно­го ду­хо­вен­ства и ино­че­ству­ю­щих, как мо­на­хов, так и мо­на­хинь. В то вре­мя Ки­ев­ским епи­ско­пом был прео­свя­щен­ный Ан­то­ний, ко­то­рый хо­ро­шо знал о. Кук­шу и по­чи­тал его. Од­на­жды о. Кук­ша, бу­дучи в за­клю­че­нии, по­лу­чил от прео­свя­щен­но­го Ан­то­ния по­сыл­ку, в ко­то­рую вла­ды­ка вме­сте с су­ха­ри­ка­ми умуд­рил­ся по­ло­жить сто ча­стиц про­су­ше­нных за­пас­ных Свя­тых Да­ров. Про­ве­ря­ю­щие не об­на­ру­жи­ли Свя­тые Да­ры или со­чли их за су­ха­ри.

“Но раз­ве мог я один по­треб­лять Свя­тые Да­ры, ко­гда мно­гие свя­щен­ни­ки, мо­на­хи и мо­на­хи­ни, дол­гие го­ды на­хо­дясь в за­клю­че­нии, бы­ли ли­ше­ны это­го уте­ше­ния? – рас­ска­зы­вал впо­след­ствии ба­тюш­ка. – Я ска­зал неко­то­рым свя­щен­ни­кам что по­лу­чил Свя­тые Да­ры. Ве­ру­ю­щие с боль­шой осто­рож­но­стью опо­ве­сти­ли “сво­их”, чтобы те в на­зна­чен­ный день в опре­де­лен­ном ме­сте неза­мет­но для кон­воя го­то­вы бы­ли при­нять Свя­тое При­ча­стие. Мы сде­ла­ли из по­ло­тен­цев епи­тра­хи­ли, на­ри­со­вав на них ка­ран­да­шом кре­сты. Про­чи­тав мо­лит­вы, бла­го­сло­ви­ли и оде­ли на се­бя, спря­тав под верх­нюю одеж­ду. Свя­щен­ни­ки укры­лись в ку­стар­ни­ке. Мо­на­хи и мо­на­хи­ни по од­но­му, по од­ной под­бе­га­ли к нам, мы быст­ро на­кры­ва­ли их епи­тра­хи­ля­ми-по­ло­тен­ца­ми, про­щая и от­пус­кая гре­хи. Так в од­но утро по до­ро­ге на ра­бо­ту при­ча­сти­лось сра­зу сто че­ло­век. Как они ра­до­ва­лись и бла­го­да­ри­ли Бо­га за Его ве­ли­кую ми­лость!”

Как-то ба­тюш­ка тя­же­ло за­бо­лел. Его по­ло­жи­ли в боль­ни­цу, он был бли­зок к смер­ти. Но Гос­подь яв­но хра­нил угод­ни­ка Сво­е­го и воз­двиг от од­ра смерт­но­го. “Не умру, но жив бу­ду и по­вем де­ла Гос­под­ня” (Пс.117,17), – пре­ис­пол­ня­лось бла­го­да­ре­ни­ем серд­це ис­по­вед­ни­ка Хри­сто­ва.

Ба­тюш­ка вспо­ми­нал: “Это бы­ло на Пас­ху. Я был та­кой сла­бый и го­лод­ный, – вет­ром ка­ча­ло. А сол­ныш­ко све­тит, птич­ки по­ют, снег уже на­чал та­ять. Я иду по зоне вдоль ко­лю­чей про­во­ло­ки, есть нестер­пи­мо хо­чет­ся, а за про­во­ло­кой по­ва­ра но­сят из кух­ни в сто­ло­вую для охран­ни­ков на го­ло­вах про­тив­ни с пи­ро­га­ми. Над ни­ми во­ро­ны ле­та­ют. Я взмо­лил­ся: “Во­рон, во­рон, ты пи­тал про­ро­ка Илию в пу­стыне, при­не­си и мне ку­со­чек пи­ро­га”. Вдруг слы­шу над го­ло­вой: “Кар-р-р!”, – и к но­гам упал пи­рог, – это во­рон ста­щил его с про­тив­ня у по­ва­ра. Я под­нял пи­рог со сне­га, со сле­за­ми воз­бла­го­да­рил Бо­га и уто­лил го­лод”.

Вес­ной 1943 го­да, по окон­ча­нии сро­ка за­клю­че­ния, на празд­ник свя­то­го ве­ли­ко­му­чен­ни­ка Ге­ор­гия По­бе­до­нос­ца о. Кук­шу осво­бо­ди­ли, и он от­пра­вил­ся в ссыл­ку в Со­ли­кам­скую об­ласть, в де­рев­ню близ г. Кун­гу­ра. Взяв бла­го­сло­ве­ние у епи­ско­па в г. Со­ли­кам­ске, он ча­сто со­вер­шал бо­го­слу­же­ния в со­сед­нем се­ле. Как к све­тиль­ни­ку, в но­чи за­жжен­но­му, сте­ка­лись к нему лю­ди.

Так в тру­де, в тер­пе­нии, в ден­но­нощ­ной мо­лит­ве ста­рец под­ви­зал­ся до сво­е­го осво­бож­де­ния. В 1947 го­ду окон­чи­лось вре­мя ссыл­ки. За­вер­шил­ся вось­ми­лет­ний ис­по­вед­ни­че­ский по­двиг. За все это вре­мя ни­что не от­лу­чи­ло стар­ца от “люб­ве Бо­жия” (Рим.8,39), и он, как доб­лест­ный во­ин Хри­стов, увен­чан­ный ис­по­вед­ни­че­ским вен­цом, вы­шел по­бе­ди­те­лем в сей страш­ной бра­ни.

В 1947 го­ду о. Кук­ша вер­нул­ся в Ки­е­во-Пе­чер­скую Лав­ру и был с ве­ли­кой ра­до­стью при­нят бра­ти­ей. Нес он по­слу­ша­ние свеч­ни­ка в Ближ­них Пе­ще­рах.

На о. Кук­шу, ис­кус­но­го и опыт­но­го в ду­хов­ной жиз­ни, эа­пе­чатлев­ше­го вер­ность Хри­сту раз­лич­ны­ми ис­пы­та­ни­я­ми, пре­до­чи­щен­но­го несе­ни­ем скор­бей, ли­ше­ний и го­не­ний, Гос­подь воз­ла­га­ет по­двиг слу­же­ния страж­ду­ще­му че­ло­ве­че­ству пу­тем ду­хов­но­го окорм­ле­ния лю­дей – стар­че­ство. Без­бо­жие, ма­ло­ве­рие, нуж­да, го­ре, гре­хов­ное пле­не­ние при­во­ди­ли к пре­по­доб­но­му лю­дей в те ми­ну­ты, ко­гда ис­пы­та­ния до­сти­га­ли наи­боль­шей остро­ты и ста­но­ви­лись невы­но­си­мы­ми, ко­гда ис­ся­ка­ла на­деж­да. И ста­рец ока­зы­вал­ся тем несо­кру­ши­мым кам­нем ис­тин­ной ве­ры, непо­ко­ле­би­мо­го упо­ва­ния на Бо­га, о ко­то­рый бес­силь­но раз­би­ва­лись пе­ня­щи­е­ся вол­ны мно­го­вид­но­го зла. Через стар­ца, ис­пы­тан­но­го в гор­ни­ле все­воз­мож­ных ис­ку­ше­ний, лю­ди на­чи­на­ли труд­ный, уз­кий, но ис­тин­ный путь спа­се­ния. Ве­да­ет толь­ко Гос­подь, сколь­ким он по­мо­гал и сколь­ких об­ни­мал все­про­ща­ю­щей и все­по­кры­ва­ю­щей лю­бо­вью, ко­то­рая так при­вле­ка­ла лю­дей, стре­мя­щих­ся к нему со всех кон­цов стра­ны. Как за пол­ве­ка до это­го в Иеру­са­ли­ме па­лом­ни­ки окру­жи­ли Кось­му и ста­ра­лись с его го­ло­вы и одеж­ды взять чу­дес­но из­лив­ший­ся из лам­па­ды елей, чтобы по­ма­зать­ся им, так и к от­цу Кук­ше в страж­ду­щей зем­ле на­шей шла нескон­ча­е­мая ве­ре­ни­ца лю­дей, жду­щих Бо­жи­ей по­мо­щи и бла­го­да­ти, из­ли­вав­ших­ся через мо­лит­вы, ду­хов­ные со­ве­ты и на­став­ле­ния свя­то­го по­движ­ни­ка.

Мо­лит­вою, тер­пе­ни­ем и со­стра­да­ни­ем, доб­рым сло­вом и ду­хов­ным со­ве­том ста­рец от­вра­щал от без­бо­жия и гре­ха и об­ра­щал к Бо­гу, вра­зум­ляя за­кос­не­лых в неве­рии, укреп­ляя ма­ло­вер­ных, обод­ряя ма­ло­душ­ных и роп­щу­щих, смяг­чая оже­сто­чен­ных, уми­ро­тво­ряя и уте­шая от­ча­яв­ших­ся, про­буж­дая спя­щих в гре­хов­ном сне, дрем­лю­щих в за­бве­нии и нера­де­нии.

Ста­рец ни­ко­гда не осуж­дал со­гре­ша­ю­щих и не сто­ро­нил­ся их, а на­обо­рот, все­гда с со­стра­да­ни­ем при­ни­мал их. Го­во­рил: “Я сам греш­ный и греш­ных люб­лю. Нет че­ло­ве­ка на зем­ле, ко­то­рый бы не со­гре­шил. Един Гос­подь без гре­ха, а мы все греш­ные”. Ис­по­ведь всю жизнь бы­ла его ос­нов­ным по­слу­ша­ни­ем, и все стре­ми­лись у него ис­по­ве­дать­ся и по­лу­чить ду­ше­спа­си­тель­ные со­ве­ты и на­зи­да­ние.

Ста­рец Кук­ша имел от Бо­га дар ду­хов­но­го рас­суж­де­ния и раз­ли­че­ния по­мыс­лов. Он был ве­ли­ким про­зор­лив­цем. Ему бы­ли от­кры­ты да­же са­мые со­кро­вен­ные чув­ства, ко­то­рые лю­ди ед­ва мог­ли по­нять са­ми, а он по­ни­мал и объ­яс­нял, от ко­го они и от­ку­да. Мно­гие шли к нему, чтобы рас­ска­зать о сво­их скор­бях и спро­сить со­ве­та, а он, не до­жи­да­ясь объ­яс­не­ний, уже встре­чал их с нуж­ным от­ве­том и ду­хов­ным со­ве­том. Еще, бы­ло, у две­рей сто­ят, а он уже каж­до­го по име­ни на­зы­ва­ет, хо­тя ви­дит их в пер­вый раз в жиз­ни. Гос­подь ему от­кры­вал.

Бо­го­бор­че­скую власть раз­дра­жа­ла и стра­ши­ла жизнь угод­ни­ка Бо­жия. Он был по­сто­ян­но пре­сле­ду­ем и го­ним. В 1951 го­ду от­ца Кук­шу из Ки­е­ва пе­ре­во­дят в По­ча­ев­скую Свя­то-Успен­скую Лав­ру. Пре­свя­тая Бо­го­ро­ди­ца, Ко­то­рую всю жизнь так лю­бил пре­по­доб­ный, при­ни­ма­ет из­бран­ни­ка Сво­е­го здесь, где Она чу­дес­но яви­лась в древ­но­сти.

В По­ча­е­ве ста­рец нес по­слу­ша­ние ки­от­но­го у чу­до­твор­ной ико­ны, ко­гда к ней при­кла­ды­ва­лись мо­на­хи и бо­го­моль­цы. Кро­ме это­го, о. Кук­ша дол­жен был ис­по­ве­до­вать лю­дей. Свои обя­зан­но­сти он ис­пол­нял с оте­че­ской за­бо­той о всех при­хо­дя­щих, тон­ко и лю­бов­но об­ли­чая их по­ро­ки, про­зор­ли­во предо­сте­ре­гая от ду­хов­ных па­де­ний и пред­сто­я­щих бед.

Все, кто при­ез­жал в По­ча­ев­скую Лав­ру, ста­ра­лись обя­за­тель­но по­пасть на ис­по­ведь к о. Кук­ше. Лю­ди в хра­ме сот­ня­ми сто­я­ли в оче­ре­ди к нему. Мно­гих при­ни­мал он и в сво­ей ке­ллии, не жа­лея се­бя и по­чти без от­ды­ха про­во­дя це­лые дни, несмот­ря на пре­клон­ный воз­раст и стар­че­ские бо­лез­ни.

Ка­кую все­на­род­ную лю­бовь имел ста­рец, вид­но из сле­ду­ю­ще­го. Он, по Афон­ско­му обы­чаю, всю жизнь обу­вал­ся толь­ко в са­по­ги. От дол­гих и мно­гих по­дви­гов у него на но­гах бы­ли глу­бо­кие ве­ноз­ные ра­ны. Од­на­жды, ко­гда он сто­ял у чу­до­твор­ной ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри, у него на но­ге лоп­ну­ла ве­на, и са­пог на­пол­нил­ся кро­вью. Его уве­ли в ке­ллию, уло­жи­ли в по­стель. При­шел зна­ме­ни­тый сво­и­ми ис­це­ле­ни­я­ми игу­мен Иосиф (в схи­ме Ам­фи­ло­хий), осмот­рел но­гу и ска­зал: “Со­би­рай­ся, отец, до­мой” (то есть уми­рать), и ушел. Все мо­на­хи и ми­ряне го­ря­чо со сле­за­ми мо­ли­лись Ма­те­ри Бо­жи­ей о да­ро­ва­нии здра­вия до­ро­го­му и лю­би­мо­му стар­цу. Через неде­лю игу­мен Иосиф опять при­шел к о. Кук­ше, осмот­рел по­чти за­жив­шую ра­ну на но­ге и в изум­ле­нии вос­клик­нул: “Вы­мо­ли­ли ча­да ду­хов­ные!”

В те­че­ние трех лет о. Кук­ша еже­днев­но со­вер­шал ран­нюю ли­тур­гию в Пе­щер­ном хра­ме, за ис­клю­че­ни­ем ред­ких дней бо­лез­ни. Во вре­мя ли­тур­гии, стоя у пре­сто­ла, он весь пре­об­ра­жал­ся, ста­но­вил­ся ка­ким-то свет­лым, “воз­душ­ным”. Как по­знав­ше­му Бо­га Ду­хом Свя­тым пре­по­доб­но­му Си­лу­а­ну Афон­ско­му хо­те­лось, чтобы все лю­ди по­зна­ли Бо­га, так и ста­рец Кук­ша, неко­гда под­ви­зав­ший­ся в од­но вре­мя с пре­по­доб­ным на Го­ре Афон, очень же­лал, чтобы ищу­щие ми­ло­сти и бла­го­сти Бо­жи­ей по­зна­ли, как благ Гос­подь и как неизъ­яс­ни­мо бла­гост­но быть с Ним.

Од­на ду­хов­ная дочь стар­ца по­ве­да­ла, что ей очень хо­те­лось узнать, как се­бя чув­ству­ет он во вре­мя Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии. Стар­цу это бы­ло от­кры­то Бо­гом. “Од­на­жды, вой­дя в Пе­щер­ный храм, ко­гда о. Кук­ша слу­жил в нем Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию, – рас­ска­зы­ва­ла она, – я сра­зу по­чув­ство­ва­ла силь­ную бли­зость ду­ши к Бо­гу, как буд­то во­круг ни­ко­го не бы­ло, а толь­ко Бог и я. Каж­дый воз­глас о. Кук­ши воз­но­сил мою ду­шу “го­ре”, и пре­ис­пол­нял ее та­кой бла­го­да­тью, как буд­то я сто­я­ла на небе пе­ред ли­цом Са­мо­го Бо­га. На ду­ше бы­ло по-дет­ски чи­сто, необык­но­вен­но свет­ло, лег­ко и ра­дост­но. Ни од­на по­сто­рон­няя мысль не бес­по­ко­и­ла ме­ня и не от­вле­ка­ла от Бо­га. В та­ком со­сто­я­нии я на­хо­ди­лась до кон­ца ли­тур­гии. По­сле ли­тур­гии все жда­ли, ко­гда о. Кук­ша вый­дет из ал­та­ря, чтобы взять у него бла­го­сло­ве­ние. По­до­шла и я к сво­е­му ду­хов­но­му от­цу. Он бла­го­сло­вил ме­ня и, креп­ко взяв обе мои ру­ки, по­вел за со­бой, вни­ма­тель­но с улыб­кой вгля­ды­ва­ясь в мои гла­за, вер­нее, через гла­за в ду­шу, как бы ста­ра­ясь рас­смот­реть, в ка­ком она со­сто­я­нии по­сле та­кой чи­стой мо­лит­вы. Я по­ня­ла, что ба­тюш­ка дал мне воз­мож­ность пе­ре­жить та­кое же свя­тое бла­жен­ство, в ка­ком он сам все­гда пре­бы­вал во вре­мя Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии”.

А дру­гая ра­ба Бо­жия рас­ска­зы­ва­ла, что од­на­жды она ви­де­ла в ал­та­ре Пе­щер­но­го хра­ма во вре­мя со­вер­ше­ния Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии от­цом Кук­шей бла­го­леп­но­го му­жа, со­слу­жа­ще­го ему. И ко­гда она со­об­щи­ла об этом о. Кук­ше, по­след­ний ска­зал, что это был пре­по­доб­ный Иов По­ча­ев­ский, ко­то­рый все­гда слу­жил вме­сте с ним, и стро­го при­ка­зал ни­ко­му не от­кры­вать этой тай­ны до са­мой его смер­ти.

“Ино­гда он бла­го­слов­лял, – го­во­ри­ла она, – по­ло­жив обе ла­до­ни сво­их рук кре­сто­об­раз­но на мою го­ло­ву, чи­тая про се­бя мо­лит­ву, и я пре­ис­пол­ня­лась необык­но­вен­ной ра­до­сти и без­гра­нич­ной люб­ви к Бо­гу с неудер­жи­мым же­ла­ни­ем “раз­ре­ши­ти­ся” (от брен­но­го те­ла) и со Хри­стом бы­ти. Все зем­ные му­ки ка­за­лись ни­что по срав­не­нию с этой все­по­гло­ща­ю­щей лю­бо­вью. В та­ком со­сто­я­нии я пре­бы­ва­ла дня по три”. Так о. Кук­ша укреп­лял ве­ру но­во­на­чаль­ной.

Здесь, в По­ча­ев­ской Лав­ре, через стар­ца Кук­шу при­хо­ди­ли к ве­ре быв­шие бо­го­бор­цы, на­хо­ди­ли рас­ка­я­ние сек­тан­ты, об­ле­ка­лись в Ан­гель­ский об­раз (мо­на­ше­ство) мно­гие сло­вес­ные ов­цы ста­да Хри­сто­ва – ду­хов­ные ча­да стар­ца. Всем им он на­хо­дил опре­де­ле­ние в жиз­ни.

Бра­тия Лав­ры с лю­бо­вью от­но­си­лась к стар­цу, но нена­вист­ник вся­ко­го добра, лу­ка­вый враг спа­се­ния по­се­ял за­висть и зло­бу в од­ном из них. На пре­по­доб­ном, всю жизнь тер­пев­шем че­ло­ве­че­скую за­висть и недоб­ро­же­ла­тель­ство, вполне ис­пол­ни­лись сло­ва Свя­щен­но­го Пи­са­ния: “Несть про­рок без че­сти, ток­мо во оте­че­ствии сво­ем, и в до­му сво­ем” (Мф.13,57). Ста­рец бла­го­душ­но и тер­пе­ли­во пе­ре­но­сил чи­ни­мые пре­пят­ствия к ду­хов­но­му ру­ко­вод­ству лю­дей. В пе­ри­од с мар­та по ап­рель 1957 го­да цер­ков­ное свя­щен­но­на­ча­лие опре­де­ля­ет ему пре­бы­вать в за­тво­ре “для со­вер­шен­ство­ва­ния ас­ке­ти­че­ской жиз­ни и несе­ния выс­ше­го схим­ни­че­ско­го по­дви­га”, и в кон­це ап­ре­ля 1957 го­да стар­ца на Страст­ной сед­ми­це Ве­ли­ко­го по­ста пе­ре­во­дят в Кре­ща­тиц­кий Свя­то-Иоан­но-Бо­го­слов­ский мо­на­стырь Чер­но­виц­кой епар­хии.

В неболь­шом Иоан­но-Бо­го­слов­ском мо­на­сты­ре бы­ло очень ти­хо и про­сто. При­ход стар­ца Кук­ши в эту оби­тель был для нее бла­го­твор­ным – ожи­ла ду­хов­ная жизнь бра­тии. Как за пас­ты­рем спе­шат ов­цы, ку­да бы он ни на­прав­лял­ся, так и за доб­рым пас­ты­рем – стар­цем Кук­шей сю­да, в тихую оби­тель апо­сто­ла люб­ви устре­ми­лись ду­хов­ные ча­да, а за ни­ми – на­род Бо­жий. Це­лы­ми дня­ми по гор­ной тро­пе, как тру­до­лю­би­вые му­равьи, тя­ну­лись ве­ре­ни­цей бо­го­моль­цы – од­ни в го­ру, дру­гие на­встре­чу. В ос­нов­ном на сред­ства, пе­ре­да­ва­е­мые о. Кук­ше, ко­то­рые он сра­зу от­да­вал в мо­на­стырь, уве­ли­чи­лись по­строй­ки и стро­е­ния в оби­те­ли. Сам он, несмот­ря на стар­че­скую сла­бость, чув­ство­вал здесь се­бя хо­ро­шо. Он ча­сто по­вто­рял: “Здесь я до­ма, здесь я на Афоне! Вон вни­зу са­ды цве­тут, точ­но мас­ли­ны на Афоне. Здесь Афон!” И дей­стви­тель­но, чув­ство­ва­лась осо­бая бла­го­дать Бо­жия в этой свя­той оби­те­ли, где лю­ди по­лу­ча­ли уте­ше­ние и ис­це­ле­ние по мо­лит­вам о. Кук­ши, на ко­то­ром по­чи­ва­ла бла­го­дать древ­них от­цев.

К кон­цу сво­ей жиз­ни ста­рец сно­ва пре­тер­пел мно­го зла, скор­бей и пре­сле­до­ва­ний от бо­го­бор­че­ской вла­сти. Враг ро­да че­ло­ве­че­ско­го не тер­пит бла­го­сто­я­ния и бла­го­ден­ствия свя­той Церк­ви. Так диа­вол в на­ча­ле 60-х го­дов воз­дви­га­ет на Цер­ковь но­вую вол­ну го­не­ний. Ста­ра­ни­я­ми но­вых бо­го­бор­цев-пра­ви­те­лей за­кры­ва­лись хра­мы, оби­те­ли, ду­хов­ные шко­лы. Свя­той апо­стол Па­вел го­во­рит, что все “хо­тя­щии бла­го­чест­но жи­ти о Хри­сте Иису­се го­ни­ми бу­дут” (2Тим.3,12). У без­бож­ной вла­сти лю­тую нена­висть вы­зы­ва­ли ду­хов­ный ав­то­ри­тет, все­об­щее по­чи­та­ние и на­род­ная лю­бовь, ка­ки­ми об­ла­дал ста­рец Кук­ша.

Неза­дол­го до рас­фор­ми­ро­ва­ния мо­на­сты­ря во вре­мя Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии о. Кук­ша на­хо­дил­ся в ал­та­ре По­кров­ско­го хра­ма. Вдруг на жерт­вен­ник с под­свеч­ни­ка упа­ла све­ча, за­го­ре­лись по­кров­цы и воз­дух, ко­то­ры­ми бы­ли на­кры­ты по­тир и дис­кос. Огонь тут же за­га­си­ли, а о. Кук­ша ска­зал: “Враг и от­сю­да ме­ня вы­жи­ва­ет”, что вско­ре и сбы­лось.

В 1960 го­ду за­кры­ли Чер­но­виц­кий жен­ский мо­на­стырь. Мо­на­хинь пе­ре­ве­ли в муж­ской Иоан­но-Бо­го­слов­ский мо­на­стырь в с. Кре­ща­тик, а мо­на­хов от­пра­ви­ли в По­ча­ев­скую Лав­ру. На­сто­я­те­ля ар­хи­манд­ри­та Ми­ха­и­ла (в схи­ме Мит­ро­фа­на) на­зна­чи­ли на при­ход неда­ле­ко от се­ла Кре­ща­тик, а о. Кук­шу – в Одес­ский Свя­то-Успен­ский муж­ской мо­на­стырь.

19 июля I960 го­да ста­рец при­бы­ва­ет в Одес­ский Свя­то-Успен­ский мо­на­стырь, где про­во­дит по­след­ние 4 го­да сво­ей стра­даль­че­ской по­движ­ни­че­ской жиз­ни. Но “лю­бя­щим Бо­га вся по­спе­ше­ству­ет во бла­гое” (Рим.8,28). Пе­ре­ме­ще­ния из мо­на­сты­ря в мо­на­стырь для стар­ца бы­ли лишь “де­мо­нов немощ­ны­ми дер­зо­стя­ми”. Гос­подь зло­бу де­мо­нов и тщет­ные уси­лия бо­го­бор­цев об­ра­тил во бла­го для спа­се­ния душ че­ло­ве­че­ских. Бла­го­да­ря пе­ре­ме­ще­ни­ям ба­тюш­ки по раз­ным мо­на­сты­рям ов­цы ста­да Хри­сто­ва все­го юга стра­ны окорм­ля­лись у бла­го­дат­но­го стар­ца.

В Свя­то-Успен­ском мо­на­сты­ре стар­ца Кук­шу с лю­бо­вью встре­ти­ли на­сель­ни­ки оби­те­ли. Ему опре­де­ле­но бы­ло по­слу­ша­ние ис­по­ве­до­вать лю­дей и по­мо­гать вы­ни­мать ча­сти­цы из просфор во вре­мя со­вер­ше­ния про­ско­ми­дии.

Всей ду­шой же­лая “при­ме­та­ти­ся в до­му Бо­га” (Пс.83,11), ба­тюш­ка лю­бил храм Бо­жий и стре­мил­ся все­гда бы­вать на мо­на­стыр­ских бо­го­слу­же­ни­ях. Ста­рец вста­вал ра­но утром, чи­тал свое мо­лит­вен­ное пра­ви­ло, ста­рал­ся при­ча­щать­ся каж­дый день. Он лю­бил ли­тур­ги­сать, при­чем лю­бил осо­бен­но ран­нюю ли­тур­гию, го­во­ря, что ран­няя ли­тур­гия для по­движ­ни­ков, а позд­няя для пост­ни­ков. К Свя­той Ча­ше ста­рец не раз­ре­шал под­хо­дить с день­га­ми, чтобы “не упо­до­бить­ся Иуде”. Так же и свя­щен­ни­кам за­пре­щал с день­га­ми в кар­мане сто­ять у пре­сто­ла и со­вер­шать Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию. Еже­днев­но, идя в храм, ста­рец под одеж­ду на­де­вал свою Афон­скую вла­ся­ни­цу из бе­ло­го кон­ско­го во­ло­са, ко­то­рый боль­но ко­лол все те­ло.

Ке­ллия стар­ца в мо­на­стыр­ском кор­пу­се при­мы­ка­ла пря­мо к Свя­то-Ни­коль­ской церк­ви. С ним по­се­ли­ли и по­слуш­ни­ка ке­лей­ни­ка, но ста­рец, несмот­ря на немо­щи сво­е­го пре­клон­но­го воз­рас­та, не поль­зо­вал­ся по­сто­рон­ней по­мо­щью и го­во­рил: “Мы са­ми се­бе по­слуш­ни­ки до са­мой смер­ти”.

Несмот­ря на за­прет вла­стей по­се­щать свя­то­го стар­ца, лю­ди и здесь не ли­ши­лись его ду­хов­но­го окорм­ле­ния. От­ца Кук­шу очень лю­бил свя­тей­ший пат­ри­арх Мос­ков­ский и всея Ру­си Алек­сий I. Еще бу­дучи в Иоан­но-Бо­го­слов­ском мо­на­сты­ре, ста­рец, бы­ва­ло, са­дясь пить чай, возь­мет в ру­ку порт­рет свя­тей­ше­го Алек­сия I, по­це­лу­ет его и ска­жет: “Мы со свя­тей­шим чай пьем”. Сло­ва его ис­пол­ни­лись, ко­гда он жил в Одес­ском мо­на­сты­ре. Сю­да каж­дый год ле­том при­ез­жал пат­ри­арх Алек­сий I, ко­то­рый все­гда при­гла­шал бла­го­дат­но­го стар­ца “на чаш­ку чая”, лю­бил бе­се­до­вать с ним, спра­ши­вал, как бы­ло в Иеру­са­ли­ме и на Афоне в ста­рое доб­рое вре­мя.

Со­кро­вен­на, со­кры­та от ми­ра ду­хов­ная жизнь схим­ни­ка. Пре­по­доб­ный лю­бил ноч­ную мо­лит­ву. Слу­жа страж­ду­ще­му че­ло­ве­че­ству, он, углу­бив­шись в се­бя, во внут­рен­нюю клеть сво­е­го серд­ца (Мф.6,6) как в пу­сты­ню, жил на­пря­жен­ной внут­рен­ней жиз­нью, пред­стоя все­гда Бо­гу, по ре­чен­но­му про­ро­ком: “Очи мои вы­ну ко Гос­по­ду” (Пс.24,15).

В по­след­ний год жиз­ни ба­тюш­ки свя­тей­ший пат­ри­арх Алек­сий 1 бла­го­сло­вил ему при­е­хать в Свя­то-Тро­иц­кую Сер­ги­е­ву Лав­ру на празд­ник об­ре­те­ния свя­тых мо­щей пре­по­доб­но­го Сер­гия Ра­до­неж­ско­го. По окон­ча­нии празд­нич­ной ли­тур­гии, ко­гда ба­тюш­ка вы­шел из Свя­то-Тро­иц­ко­го хра­ма, его об­сту­пи­ли со всех сто­рон, ис­пра­ши­вая бла­го­сло­ве­ния. Он дол­го бла­го­слов­лял лю­дей на все сто­ро­ны и сми­рен­но про­сил от­пу­стить его. Но на­род не от­пус­кал стар­ца. Толь­ко по­сле дол­го­го вре­ме­ни он, на­ко­нец, с по­мо­щью дру­гих мо­на­хов с тру­дом до­брал­ся до ке­ллии.

День жиз­ни стар­ца Кук­ши уже кло­нил­ся к ве­че­ру. Од­на­жды он с ра­дост­ным ли­цом ска­зал сво­ей ду­хов­ной до­че­ри: “Ма­терь Бо­жия хо­чет взять ме­ня к Се­бе”. Игу­ме­ния Свя­той Го­ры Афон и всех мо­на­ше­ству­ю­щих – Пре­свя­тая Бо­го­ро­ди­ца, при­звав­шая пре­по­доб­но­го в мо­на­ше­ство, при­зы­ва­ла те­перь его к Се­бе от зем­ных тру­дов и скор­бей.

В ок­тяб­ре 1964 го­да ста­рец, упав, сло­мал бед­ро. Про­ле­жав в та­ком со­сто­я­нии на хо­лод­ной сы­рой зем­ле, он про­сту­дил­ся и за­бо­лел вос­па­ле­ни­ем лег­ких. Он ни­ко­гда не при­ни­мал ле­карств, на­зы­вая вра­чеб­ни­цей Свя­тую Цер­ковь. Да­же стра­дая в пред­смерт­ной бо­лез­ни, он так­же от­ка­зал­ся от вся­кой вра­чеб­ной по­мо­щи, по­ла­гая в Гос­по­де Бо­ге Еди­но­го по­мощ­ни­ка и по­кро­ви­те­ля, при­ча­ща­ясь каж­дый день Свя­тых Хри­сто­вых Тайн.

Бла­жен­ный по­движ­ник пред­ви­дел свою кон­чи­ну. Ду­хов­ная дочь стар­ца схи­мо­на­хи­ня А. вспо­ми­на­ет: “Ба­тюш­ка ино­гда го­во­рил: “90 лет – Кук­ши нет. Хо­ро­нить-то как бу­дут, быст­ро-быст­ро, возь­мут ло­па­точ­ки и за­ко­па­ют”. И дей­стви­тель­но, его сло­ва ис­пол­ни­лись в точ­но­сти. Он упо­ко­ил­ся в 2 ча­са но­чи, а в 2 ча­са по­по­лу­дни это­го же дня над мо­гиль­ным хол­ми­ком воз­вы­шал­ся уже крест. Скон­чал­ся, ко­гда ему бы­ло око­ло 90 лет”.

Вла­сти, бо­ясь боль­шо­го сте­че­ния на­ро­да, пре­пят­ство­ва­ли то­му, чтобы ба­тюш­ку по­греб­ли в мо­на­сты­ре, а тре­бо­ва­ли со­вер­шить по­гре­бе­ние на его ро­дине. Но на­мест­ник мо­на­сты­ря, вра­зум­лен­ный Бо­гом, муд­ро от­ве­тил: “У мо­на­ха ро­ди­на – мо­на­стырь”. Вла­сти да­ли срок на по­гре­бе­ние 2 ча­са. Весь цер­ков­ный мир был на­столь­ко обес­по­ко­ен эти­ми об­сто­я­тель­ства­ми, что свя­тей­ший пат­ри­арх Алек­сий I с тре­во­гой за­пра­ши­вал – по­че­му так по­сту­пи­ли с остан­ка­ми стар­ца Кук­ши?

Так, прой­дя зем­ное по­при­ще, пре­тер­пев все ис­ку­ше­ния, воз­дох­нув из глу­би­ны ду­ши сво­ей: “об­ра­ти­ся, ду­ше моя, в по­кой твой, яко Гос­подь бла­го­дей­ство­ва тя” (Пс.114,6), пре­по­доб­ный Кук­ша 11 (24) де­каб­ря 1964 го­да пре­ста­вил­ся ко Гос­по­ду, в се­ле­ния “иде­же все пра­вед­нии по­чи­ва­ют”, воз­но­ся там мо­лит­вы о всех, при­бе­га­ю­щих к его мо­лит­вен­но­му пред­ста­тель­ству.

Ста­рец Кук­ша при­над­ле­жит к тем оте­че­ствен­ным пра­вед­ни­кам, ко­то­рые в по­след­ние ве­ка по­доб­но Се­ра­фи­му Са­ров­ско­му, оп­тин­ским и глин­ским стар­цам слу­же­ни­ем Бо­гу све­ти­ли ми­ру све­том люб­ви, тер­пе­ния и со­стра­да­ния.

Пре­по­доб­ный был очень крот­ким и сми­рен­ным. Ни пе­ред кем не за­ис­ки­вал, не че­ло­ве­ко­угод­ни­чал. Он не бо­ял­ся об­ли­чить греш­ни­ка, невзи­рая на чин и сан, де­лая это тон­ко, с лю­бо­вью к об­ра­зу Бо­жию, с це­лью про­бу­дить его со­весть и по­двиг­нуть на по­ка­я­ние.

Бы­ва­ло, ста­рец идет через храм на ис­по­ведь – на­ро­ду мно­го, все про­хо­ды за­пол­не­ны, – и ни­ко­гда не по­про­сит про­пу­стить его, а оста­но­вит­ся по­за­ди всех и ждет, ко­гда мож­но бу­дет прой­ти, не рас­тал­ки­вая и не бес­по­коя лю­дей.

Пре­по­доб­ный имел ис­крен­нее сми­рен­но­муд­рие. Он из­бе­гал сла­вы че­ло­ве­че­ской и да­же бо­ял­ся ее, па­мя­туя ска­зан­ное псал­мо­пев­цем и про­ро­ком: “Не нам, Гос­по­ди, не нам, но име­ни Тво­е­му даждь сла­ву, о ми­ло­сти Тво­ей и ис­тине Тво­ей” (Пс.113,9). По­это­му доб­рые де­ла со­вер­шал неза­мет­но, очень не лю­бил тще­сла­вия, все­гда ста­рал­ся огра­дить или из­ба­вить от него сво­их ду­хов­ных чад.

Пре­по­доб­ный со­ве­то­вал все но­вые ве­щи и про­дук­ты освя­щать свя­той во­дой, пе­ред сном окроп­лять ке­ллию (ком­на­ту). Утром, вы­хо­дя из кел­лии, он все­гда окроп­лял се­бя свя­той во­дой.

Все жиз­нен­ные ис­пы­та­ния пре­по­доб­ный по­беж­дал вос­по­ми­на­ни­ем ис­куп­ле­ния ро­да че­ло­ве­че­ско­го Спа­си­те­лем и жи­во­нос­ным Вос­кре­се­ни­ем Его. Сво­ей ду­хов­ной до­че­ри мо­на­хине В. он го­во­рил: “Ко­гда те­бя ку­да по­ве­зут – не скор­би, но ду­хом все­гда стой у гро­ба Гос­под­ня, вот как Кук­ша: я и в тюрь­ме, и в ссыл­ке был, а ду­хом все­гда стою у гро­ба Гос­под­ня!”

Отец Кук­ша явил­ся во­ис­ти­ну бла­жен­ным. По­сле­до­ва­тель­но прой­дя по лест­ни­це еван­гель­ских за­по­ве­дей бла­жен­ства, де­я­тель­но за­пе­чатлев вер­ность и лю­бовь ко Хри­сту Гос­по­ду ис­по­вед­ни­че­ским по­дви­гом, он взо­шел на вер­ши­ну сей лест­ни­цы, и ныне мзда его “ве­ли­ка на небе­сах” (Мф.5,12).

На­род Бо­жий, без­оши­боч­но чув­ствуя ду­шою доб­ро­го пас­ты­ря, все­гда на­зы­вал на Ру­си бла­го­дат­ных по­движ­ни­ков сло­вом “ба­тюш­ка”. Та­кие стар­цы, как отец Кук­ша, мог­ли “немо­щи немощ­ных но­си­ти” (Рим.15,1) и та­ко ис­пол­ни­ли “За­кон Хри­стов” (Гал.6,2). Пре­по­доб­ный еже­днев­но при­ча­щал­ся свя­тых Хри­сто­вых Та­ин и ука­зы­вал, что При­ча­стие – это Пас­ха, бла­го­слов­ляя по­сле при­ча­ще­ния чи­тать Пас­халь­ный ка­нон.

О пре­по­доб­ном го­во­ри­ли: “С ним бы­ло лег­ко”. Это про­ис­хо­ди­ло от­то­го, что бла­жен­ный по­движ­ник стя­жал мир ду­ши и свя­тость жиз­ни. Об­раз ба­тюш­ки Кук­ши бли­зок к об­ра­зу пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма Са­ров­ско­го. Се­ра­фим Са­ров­ский го­во­рил од­но­му из мо­на­хов: “Стя­жи дух ми­рен, и то­гда ты­ся­чи душ спа­сут­ся око­ло те­бя”. Во­круг стар­ца Кук­ши, стя­жав­ше­го этот “дух ми­рен”, во­ис­ти­ну спа­са­лись ты­ся­чи лю­дей, ибо ду­шев­ный мир с Бо­гом есть плод Ду­ха Свя­то­го, о чем сви­де­тель­ству­ет свя­той апо­стол Па­вел, го­во­ря: “Плод же ду­хов­ный есть лю­бовь, ра­дость, мир, дол­го­тер­пе­ние, бла­гость, ми­ло­сер­дие, ве­ра, кро­тость, воз­дер­жа­ние” (Гал.5,22-23).

Пре­по­доб­ный Кук­ша имел ве­ли­кую лю­бовь и со­стра­да­ние к лю­дям. Свя­той апо­стол Па­вел пи­шет, что “лю­бы ни­ко­ли­же от­па­да­ет” (1Кор.13:8). По­это­му ста­рец го­во­рил, упо­вая на ми­лость Бо­жию к нему в жиз­ни бу­ду­ще­го ве­ка, чтобы по­сле кон­чи­ны его при­хо­ди­ли на мо­гил­ку и все ему, как жи­во­му, го­во­ри­ли, из­ли­вая пе­ча­ли и нуж­ды. И дей­стви­тель­но, вся­кий, при­хо­дя­щий с ве­рою к ме­сту его зем­но­го упо­ко­е­ния, все­гда по­лу­чал уте­ше­ние, вра­зум­ле­ние, об­лег­че­ние и ис­це­ле­ние от бо­лез­ни по его бо­го­угод­ным мо­лит­вам и пред­ста­тель­ству.

Отец Кук­ша жил и дей­ство­вал в ду­хе и си­ле оп­тин­ских стар­цев, бу­дучи с ни­ми бла­го­сло­вен от Бо­га да­ро­ва­ни­я­ми про­зор­ли­во­сти, вра­че­ва­ния, ис­це­ле­ния ду­шев­ных и те­лес­ных неду­гов и вы­со­чай­ше­го при­зва­ния в де­ле до­мо­стро­и­тель­ства спа­се­ния ми­ра – стар­че­ско­го окорм­ле­ния душ че­ло­ве­че­ских. О нем мож­но вполне ска­зать, что он при­шел в ме­ру свя­тых от­цов.

По­уче­ния про­из­но­сил он крат­кие, но за­клю­чав­шие в се­бе все, что каж­до­му во­про­ша­ю­ще­му необ­хо­ди­мо ко спа­се­нию. А это невоз­мож­но без ве­де­ния во­ли Бо­жи­ей. По­это­му го­во­рил ста­рец не от че­ло­ве­че­ской муд­ро­сти, а при со­дей­ствии бла­го­да­ти Свя­то­го Ду­ха, про­све­ща­ю­ще­го его.

Пре­по­доб­ный несо­мнен­но имел дар про­зор­ли­во­сти. Од­на­жды один ге­не­рал, пе­ре­одев­шись в штат­скую одеж­ду, при­е­хал в По­ча­ев­скую Лав­ру и смот­рел с лю­бо­пыт­ством, как ис­по­ве­ду­ет пре­по­доб­ный. Ста­рец по­до­звал его к се­бе и бе­се­до­вал с ним неко­то­рое вре­мя. Ото­шел от стар­ца ге­не­рал очень блед­ный, крайне взвол­но­ван­ный и по­тря­сен­ный, спра­ши­вая: “Что это за че­ло­век? От­ку­да он все зна­ет? Он об­ли­чил всю мою жизнь!”

Ко­гда пре­по­доб­ный был в Иоан­но-Бо­го­слов­ском мо­на­сты­ре, он по­слал свою ду­хов­ную дочь В. по­смот­реть ме­сто, где мож­но по­стро­ить боль­шой кор­пус для мно­же­ства мо­на­хов. Она по­шла и по мо­лит­вам стар­ца на­шла хо­ро­шее ме­сто на го­ре, пря­мо над мо­на­сты­рем. Вер­нув­шей­ся В. ста­рец ска­зал, что там бу­дет боль­шой мо­на­ше­ский кор­пус и что он дол­жен при­го­то­вить ме­сто. Пред­ска­за­ние его на­ча­ло сбы­вать­ся спу­стя 30 лет; по­сле от­кры­тия и воз­вра­ще­ния мо­на­сты­ря но­вое по­ко­ле­ние мо­на­хов, не знав­шее стар­ца и его пред­ска­за­ние, на­ча­ло стро­и­тель­ство хра­ма и мо­на­ше­ско­го кор­пу­са на том са­мом ме­сте, о ко­то­ром шла речь.

В го­ро­де П. жи­ли ду­хов­ные ча­да стар­ца – И. с мо­ло­дой до­че­рью М. Го­да через пол­то­ра М. ре­ши­ла вый­ти за­муж и спра­ши­ва­ла через свою по­другу стар­ца о вен­чаль­ной одеж­де. Ста­рец от­ве­тил: “Ни­ко­гда М. за­муж не вый­дет!” При­шед­шая ска­за­ла, что у мо­ло­дых уже все го­то­во к свадь­бе, оста­лось толь­ко сшить вен­чаль­ное пла­тье, и по­сле Пас­хи они бу­дут вен­чать­ся. Но ста­рец сно­ва уве­рен­но по­вто­рил: “М. ни­ко­гда за­муж не вый­дет”. За неде­лю до свадь­бы у М. вдруг на­ча­лись эпи­леп­ти­че­ские при­пад­ки (че­го рань­ше с ней не на­блю­да­лось), и ис­пу­ган­ный же­них немед­лен­но уехал до­мой. Через несколь­ко лет М. при­ня­ла мо­на­ше­ство с име­нем Га­ли­на, а ее мать – с име­нем Ва­си­ли­са.

К стар­цу ча­сто при­ез­жа­ла его ду­хов­ная дочь Е. Она бы­ла на­уч­ным ра­бот­ни­ком – хи­ми­ком, а ее муж – гор­ным ин­же­не­ром, круп­ным спе­ци­а­ли­стом по гор­ным по­ро­дам. Муж был не кре­щен, и она очень скор­бе­ла об этом и да­же хо­те­ла разой­тись с ним, но ста­рец ве­лел ей тер­петь и мо­лить­ся, уве­ряя, что ее муж бу­дет хри­сти­а­ни­ном. Уже по­сле смер­ти стар­ца она по­еха­ла в Пско­во-Пе­чер­скую оби­тель и уго­во­ри­ла му­жа про­во­дить ее ту­да. В Пе­чер­ском мо­на­сты­ре есть бо­го­з­дан­ные пе­ще­ры, где по­гре­ба­ют усоп­ших мо­на­хов. Е. пред­ло­жи­ла му­жу по­смот­реть на гро­бы, ко­то­рые здесь по обы­чаю не за­ка­пы­ва­ют, а ста­вят один на дру­гой в пе­ще­рах. Ко­гда муж Е. уви­дел сво­ды пе­щер, он как гор­ный ин­же­нер был по­ра­жен тем, что сы­пу­чий пес­ча­ник не осы­па­ет­ся, дер­жит­ся, как ка­мень, и об­ва­лов не про­ис­хо­дит. На него та­кое яв­ное чу­до про­из­ве­ло необык­но­вен­ное впе­чат­ле­ние. Он по­нял, что пе­сок дер­жит­ся толь­ко си­лой Бо­жи­ей, и по­же­лал немед­лен­но кре­стить­ся, а по­том по­вен­чал­ся с же­ной и по-дет­ски был пре­дан Бо­гу и ду­хов­ным от­цам.

Од­на жен­щи­на при­е­ха­ла к стар­цу со сво­ей скор­бью: в мо­ло­до­сти ее вы­да­ли за­муж в ста­ро­об­ряд­че­скую се­мью, де­тей ее кре­сти­ли ста­ро­об­ряд­че­ские свя­щен­ни­ки, и она счи­та­ла, что это Кре­ще­ние недей­стви­тель­но. Она хо­те­ла узнать у стар­ца, как ей те­перь пе­ре­кре­стить сво­их взрос­лых де­тей. Со сле­зам по­до­шла к две­ри ке­ллии пре­по­доб­но­го (в По­ча­е­ве), а он вы­хо­дит ей на­встре­чу, бла­го­слов­ля­ет и, не дав вы­мол­вить ни сло­ва, го­во­рит: “Не плачь! Кре­щен­ые твои де­ти, кре­щенные!”

Ра­ба Бо­жия В., жи­тель­ни­ца г. Одес­сы, рас­ска­зы­ва­ла, что од­на­жды к ней при­е­ха­ла на вре­мя внуч­ка ее сест­ры, де­воч­ка лет 15. Вдруг через два дня В. по­лу­ча­ет те­ле­грам­му от сво­ей сест­ры (ба­буш­ки той де­воч­ки), чтобы де­воч­ка немед­лен­но воз­вра­ща­лась до­мой. Удив­лен­ная и встре­во­жен­ная В. с те­ле­грам­мой по­спе­ши­ла к пре­по­доб­но­му узнать при­чи­ну вы­зо­ва де­воч­ки. На ее во­прос ста­рец сми­рен­но ска­зал: “Я не про­зор­ли­вый”. Но В. про­дол­жа­ла про­сить об от­ве­те. То­гда ста­рец стал рас­ска­зы­вать В., что ро­ди­те­ли де­воч­ки (пле­мян­ник В. с су­пру­гой) по­еха­ли ло­вить ры­бу и, как вы­ра­зил­ся ста­рец, “к ры­бам по­па­ли”, то есть по­гиб­ли в во­де, и до­ба­вил, что пле­мян­ни­цу об­на­ру­жат в во­де через пять дней, а пле­мян­ни­ка через де­вять, при­чем на­звал их по име­нам, ни­ко­гда их не зная. Впо­след­ствии все под­твер­ди­лось так, как об этом рас­ска­зы­вал ста­рец.

Как-то ста­рец сто­ял, окру­жен­ный на­ро­дом. К ним при­бли­жал­ся мо­ло­дой че­ло­век, у ко­то­ро­го бы­ла су­пру­га и двое де­тей. Вдруг ба­тюш­ка по­звал его: “Иеро­мо­нах!” Тот, про­тис­нув­шись через лю­дей, ска­зал, что же­нат и у него двое де­тей, но ба­тюш­ка сно­ва на­звал его иеро­мо­на­хом и про­сил бла­го­сло­ве­ния. Впо­след­ствии, ко­гда су­пру­га упо­ко­и­лась и де­ти опре­де­ли­лись в жиз­ни, этот че­ло­век стал иеро­мо­на­хом.

Од­на бла­го­че­сти­вая де­ви­ца про­си­ла ба­тюш­ку бла­го­сло­вить ее на мо­на­ше­ство, но ста­рец бла­го­сло­вил ее на за­му­же­ство. Ве­лел ей ехать до­мой, ска­зав, что там ее ждет се­ми­на­рист, и Гос­подь бла­го­сло­вил ее мно­го­ча­ди­ем – бы­ло у нее се­ме­ро де­тей.

Ба­тюш­ка как-то ска­зал на­сто­я­те­лю ар­хи­манд­ри­ту Ми­ха­и­лу: “Возь­мем су­моч­ки и по­едем в По­ча­ев уми­рать”. По­сле рас­фор­ми­ро­ва­ния мо­на­сты­ря о. Ми­ха­ил был на­зна­чен на при­ход. Вско­ре он со­брал­ся съез­дить в По­ча­ев­скую Лав­ру, взял сум­ку и при­е­хал в По­ча­ев. Ве­че­ром ему ста­ло пло­хо, его по­стриг­ли в схи­му, на­зва­ли Мит­ро­фа­ном, и он скон­чал­ся. (О. Ми­ха­ил был на­сто­я­те­лем Кре­ща­тиц­ко­го Свя­то-Иоан­но-Бо­го­слов­ско­го мо­на­сты­ря).

Ду­хов­ная дочь стар­ца Т., од­на­жды при­дя к нему, за­ста­ла его рас­стро­ен­ным и скорб­ным. Т. спро­си­ла при­чи­ну та­ко­го его на­стро­е­ния. Ста­рец пе­чаль­но от­ве­тил: “Брат умер, умер брат…” и стал со­би­рать­ся в храм. По­сле ли­тур­гии, встре­тив Т., ста­рец ска­зал: “Сей­час в ал­та­ре мне по­да­ли те­ле­грам­му – умер мой брат” (Иоанн). А сам еще до по­лу­че­ния те­ле­грам­мы знал об этом. Он ду­хов­ны­ми оча­ми про­зрел кон­чи­ну сво­е­го род­но­го бра­та и пе­ча­лил­ся о нем.

Схи­мо­на­хи­ня А. вспо­ми­на­ет: “В 1961 го­ду я хо­те­ла по­сту­пить в жен­ский мо­на­стырь, но в то вре­мя вой­ти в чис­ло на­сель­ниц оби­те­ли бы­ло очень тя­же­ло, пре­пят­ство­ва­ли вла­сти. Я устро­и­лась на ра­бо­ту в тра­пез­ную Одес­ской Ду­хов­ной се­ми­на­рии. Жи­ла на квар­ти­ре. Очень хо­те­ла быть ду­хов­ным ча­дом о. Кук­ши. Узна­ла, где жи­вет ба­тюш­ка. По­до­шла к две­ри ке­ллии и ста­ла сту­чать. Дол­го дверь не от­кры­ва­лась, я уже ду­ма­ла, что не при­мет ме­ня ста­рец. Но по­том, от­крыв дверь, я уви­де­ла ба­тюш­ку, сто­яв­ше­го пе­ред ико­на­ми. Ста­рец, ра­нее не знав­ший ме­ня, ска­зал: “Иди, мое ча­до ду­хов­ное, иди”. Он при­нял ме­ня в свои ду­хов­ные ча­да, дал со­ве­ты, на­став­ле­ния, бла­го­сло­вил в празд­нич­ные дни при­ча­щать­ся. Од­на­жды в празд­ник св. апо­сто­ла Иоан­на Бо­го­сло­ва, от­сто­яв ран­нюю ли­тур­гию, я не при­ча­сти­лась Свя­тых Тайн, так как не го­то­ви­лась. По­сле служ­бы уви­де­ла ба­тюш­ку, бла­го­слов­ля­ю­ще­го на­род. Я то­же под­хо­жу под бла­го­сло­ве­ние, но он не бла­го­сло­вил и су­ро­во ска­зал: “Ты что се­го­дня не при­ча­ща­лась? Что, за руч­ку на­до во­дить?”. Этим он об­ли­чил ме­ня за непо­слу­ша­ние и по­ка­зал свою про­зор­ли­вость, ведь он не ви­дел, кто под­хо­дил к Свя­той Ча­ше. Я по­про­си­ла про­ще­ния, и ста­рец бла­го­сло­вил вы­чи­тать пра­ви­ло ко При­ча­ще­нию и при­ча­стить­ся за позд­ней ли­тур­ги­ей”.

“Я по ка­ко­му-то де­лу за­шла к нему, – про­дол­жа­ет ма­туш­ка А., – а он го­во­рит, что на­про­тив Свя­то-Ни­коль­ско­го хра­ма си­дит че­ло­век пол­ный, в шля­пе, та­кой го­лод­ный, го­лод­ный, и чтобы я ему пе­ре­да­ла пи­щи. Я вы­шла с едой, и дей­стви­тель­но, на­про­тив Свя­то-Ни­коль­ской церк­ви си­дит туч­ный муж­чи­на в шля­пе. Я по­до­шла и ска­за­ла, что ба­тюш­ка Кук­ша пе­ре­дал ему еду. Он уди­вил­ся это­му, за­пла­кал и ска­зал, что он дей­стви­тель­но три дня уже ни­че­го не ел и так обес­си­лел, что не мо­жет под­нять­ся со ска­мей­ки. Ока­зы­ва­ет­ся, у это­го че­ло­ве­ка на вок­за­ле укра­ли ве­щи и день­ги. Стыд­но бы­ло ему про­сить, и он на­хо­дил­ся в силь­ном уны­нии. Дол­го удив­лял­ся он про­зор­ли­во­сти стар­ца.

Пом­ню, ста­рец го­во­рит мне: “Спа­си Гос­по­ди, что ты ме­ня раз­вя­за­ла”. Я дол­го не мог­ла по­нять этих слов. И толь­ко на­мно­го поз­же по­ня­ла их смысл. Ко­гда ба­тюш­ку по­ло­жи­ли во гроб, я за­вя­за­ла ему го­ло­ву бин­том, чтобы уста бы­ли со­мкну­ты, но по­гре­ба­ли на­столь­ко спеш­но, что толь­ко пе­ред вы­хо­дом из хра­ма я вспом­ни­ла, что нуж­но снять по­вяз­ку. Об­ра­ти­лась к на­мест­ни­ку мо­на­сты­ря, он бла­го­сло­вил, и я раз­вя­за­ла. Вот так сбы­лись сло­ва пре­по­доб­но­го.

Ба­тюш­ка го­во­рил: “Не бу­дут пус­кать, а ты через за­бор – и у Кук­ши”. И дей­стви­тель­но, по­сле по­хо­рон клад­би­ще бы­ло за­кры­то, ка­лит­ка бы­ла на зам­ке. Я вспом­ни­ла пред­ска­за­ние и бла­го­сло­ве­ние стар­ца и при­хо­ди­ла к нему на мо­гил­ку, пе­ре­ле­зая через ограж­де­ние”.

Мо­на­хи­ня М. рас­ска­зы­ва­ла, что од­на­жды, ко­гда она бы­ла на брат­ском клад­би­ще муж­ско­го мо­на­сты­ря в Одес­се, ту­да при­шел ста­рец Кук­ша и, по­дой­дя к од­но­му ме­сту, ска­зал ей: “Вот здесь бу­дут ко­пать мне мо­ги­лу, но ле­жать я здесь не бу­ду, на этом ме­сте за­рыт гроб, а мне сде­ла­ют ря­дом под­коп в зем­ле (он ука­зал ме­сто се­вер­нее то­го, где бу­дет вы­ко­па­на мо­ги­ла) и там по­ста­вят мой гроб”. Так и слу­чи­лось. Ко­гда умер ста­рец, на пред­ска­зан­ном ме­сте вы­ко­па­ли мо­ги­лу, но на дне ее ока­зал­ся чей-то гроб, за­хо­ро­нен­ный ра­нее. Чтобы не ко­пать дру­гую мо­ги­лу, ре­ши­ли сде­лать под­коп с се­вер­ной сто­ро­ны мо­ги­лы и ту­да по­ста­ви­ли гроб стар­ца.

Пре­по­доб­ный Кук­ша имел дар мо­лит­вы, хо­тя по сми­ре­нию скры­вал это от окру­жа­ю­щих.

В мо­на­сты­ре был по­слуш­ник. Он нес по­слу­ша­ние двор­ни­ка, за­ме­тал тер­ри­то­рию мо­на­сты­ря. Ко­гда ему на­до­е­ло это за­ня­тие, он по­про­сил от­ца Кук­шу: “Ба­тюш­ка, по­мо­ли­тесь, чтобы дождь по­шел и смыл зем­лю”. “Хо­ро­шо, по­мо­люсь”. Ча­са через два на без­об­лач­ном небе по­яви­лись ту­чи, по­лил про­лив­ной дождь, смы­вая весь сор с зем­ли, и по­слуш­ник от­ды­хал в тот день…

Пре­по­доб­ный все­гда пре­бы­вал в мо­лит­вен­ном об­ще­нии со свя­ты­ми. Од­на­жды спра­ши­ва­ют его: “Не скуч­но Вам од­но­му, ба­тюш­ка?” Он бод­ро от­ве­ча­ет: “А я не один, нас чет­ве­ро: Кось­ма, Кон­стан­тин, Ксе­но­фонт и Кук­ша” (все его небес­ные по­кро­ви­те­ли).

Ста­рец имел непре­стан­ную мо­лит­ву.

Бо­жий дар вра­че­ва­ния и ис­це­ле­ния ду­шев­ных и те­лес­ных неду­гов дей­ство­вал в пре­по­доб­ном как при жиз­ни его, так и по­сле его кон­чи­ны. Мно­гих он ис­це­лял сво­ей мо­лит­вой. Ра­ба Бо­жия А. за­бо­ле­ла ра­ком: на лбу по­яви­лась, все уве­ли­чи­ва­ясь, зло­ка­че­ствен­ная си­няя опу­холь. Жен­щи­ну на­пра­ви­ли на опе­ра­цию, и она, уже в от­ча­я­нии, при­е­ха­ла к стар­цу. Отец Кук­ша не ве­лел ей де­лать опе­ра­цию, по­ис­по­ве­дал, при­ча­стил, дал ей ме­тал­ли­че­ский кре­стик, ко­то­рый ве­лел все вре­мя при­жи­мать к опу­хо­ли, что она и де­ла­ла. По­быв у ба­тюш­ки дня 4 и еже­днев­но при­ча­ща­ясь, она с ма­те­рью по­еха­ла до­мой. Кре­стик она при­жи­ма­ла ко лбу всю до­ро­гу и вско­ре об­на­ру­жи­ла, что по­ло­ви­на опу­хо­ли ис­чез­ла, на ее ме­сте оста­лась бе­лая пу­стая ко­жа. До­ма, неде­ли через две, про­па­ла и вто­рая по­ло­ви­на опу­хо­ли, лоб по­бе­лел, очи­стил­ся, не оста­лось и сле­дов от ра­ка.

Од­ну из сво­их ду­хов­ных чад пре­по­доб­ный ис­це­лил от ду­шев­ной бо­лез­ни, му­чив­шей ее в те­че­ние ме­ся­ца, – за­оч­но, про­чи­тав ее пись­мо с прось­бой по­мо­лить­ся о ней. По­сле по­лу­че­ния стар­цем ее пись­ма она ста­ла со­вер­шен­но здо­ро­ва.

Все слу­чаи ис­це­ле­ний стар­цем боль­ных и недуж­ных невоз­мож­но опи­сать и пе­ре­чис­лить, так как он со­вер­шал их по­чти еже­днев­но в те­че­ние де­ся­ти­ле­тий.

“Осе­нью 1993 го­да, – вспо­ми­на­ет од­на его ду­хов­ная дочь, – я по­шла к мо­гил­ке от­ца Кук­ши и уви­де­ла там мно­го лю­дей, ко­то­рые при­е­ха­ли из Мол­да­вии. Они рас­ска­за­ли, что од­на жен­щи­на бы­ла тя­же­ло боль­на же­луд­ком. Взяв зем­лю с мо­гил­ки стар­ца, она при­ло­жи­ла ее к жи­во­ту и за­сну­ла. Проснув­шись, она по­чув­ство­ва­ла се­бя ис­це­лен­ной”. Так же ис­це­ли­лась ра­ко­вая боль­ная, жи­тель­ни­ца г. Одес­сы се­ми­де­ся­ти­двух­лет­няя М.

Есть мно­го­чис­лен­ные сви­де­тель­ства то­го, как по­сле на­ти­ра­ния зем­лей с мо­гил­ки пре­по­доб­но­го боль­ных мест на те­ле с на­ры­ва­ми, ра­на­ми, опу­хо­ля­ми или при по­ма­зы­ва­нии еле­ем из лам­па­ды на его мо­гил­ке ра­ны ис­це­ля­лись и очи­ща­лись.

С те­че­ни­ем вре­ме­ни не ис­че­за­ет жи­вая па­мять о стар­це Кук­ше, не умень­ша­ет­ся лю­бовь к неза­бвен­но­му ду­хов­но­му от­цу и пас­ты­рю. Все­гда ощу­ща­ет­ся его ду­хов­ная бли­зость ко всем, остав­шим­ся в сем брен­ном ми­ре, его неис­ся­ка­е­мая мо­лит­вен­ная по­мощь.

В свя­то­сти стар­ца бы­ли убеж­де­ны и удо­сто­ве­ре­ны лю­ди еще при его жиз­ни. Это яв­ству­ет и из бла­жен­ной кон­чи­ны его. По­это­му на­род Бо­жий глу­бо­ко ве­ру­ет, что в от­це Кук­ше он об­рел ско­ро­го по­мощ­ни­ка и мо­лит­вен­ни­ка.

Всю жизнь свою слу­жа лю­дям, пре­по­доб­ный Кук­ша и сей­час пре­бы­ва­ет в мо­лит­вен­ном пред­ста­тель­стве за мир пред пре­сто­лом Бо­жи­им, сла­вя От­ца и Сы­на и Свя­то­го Ду­ха, еди­но­го в Тро­и­це Бо­га. Ему же по­до­ба­ет сла­ва, честь и по­кло­не­ние ныне и прис­но и во ве­ки ве­ков. Аминь.