Преподобный Василий (Кишкин)

С детства Владимир (мирское имя старца) горячо возлюбил Бога и семи лет поступил в Саровский монастырь, одновременно с будущим настоятелем Валаама Назарием, тогда семнадцатилетним юношей. Четыре года прожил он в послушании у старца Ефрема, затем его отпустили в Киев на богомолье.

Он шел пешком, останавливаясь по дороге у местных крестьян, которых столь юный еще отрок поражал своей духовной мудростью. Здесь он остался в Миропольской обители, где прожил три года, и в 15 лет (большая редкость по тем временам) был пострижен в ангельский чин с именем Василия. После упразднения Миропольской обители переселился в Коренскую (Коренную) пустынь, часто посещал Задонский монастырь и был собеседником, а затем и учеником свт. Тихона Задонского.

Однако, видя себя почитаемым и славимым, решился оставить Коренскую пустынь и возжелал достичь святой горы Афон, куда и направился с двумя своими учениками. Несколько лет прожили они при Ильинском ските, но тут сгорела их келья и много казенного леса. Турки считали их виновниками пожара, и они вынуждены были бежать в Молдавию. Здесь о.Василий поселился в Нямецком монастыре.

Старца Паисия не было уже в живых, но многочисленные его ученики хранили заветы старца. Затем о.Василий вернулся в Коренскую пустынь, где ему было поручено духовное окормление братии.

С Площанской пустынью связан следующий эпизод из жизни старца. Однажды, будучи в Москве, он зашел в лавку своего знакомого купца Петра Веденисова, где находился в то время шестнадцатилетний сын купца Сергий. Богодухновенный старец так поразил его, что он, оставив отцу лишь записку, бежал с ним в монастырь. Впоследствии юноша получил благословение отца, долго жил со старцем, пострижен в монашество с именем Серафим и был настоятелем Площанской пустыни с 1818 по 1826 годы.

Через некоторое время старец Василий перешел в Софрониеву пустынь, где проживало немало учеников прп. Паисия. Когда в 1800 году Орловский владыка Досифей захотел восстановить Белобережскую пустынь, он пригласил для этого старца Василия. Сюда же прибыл из Коренской пустыни его ученик, постриженный им в 1801 году в монашество с именем Леонида, будущий оптинский старец.

В Белобережскую пустынь перешли иеросхимонах Клеопа и несколько позднее схимонах Феодор, знакомые о.Василию по Нямецкому монастырю. Эти старцы были непосредственными учениками прп. Паисия и способствовали впоследствии восстановлению умного делания в Валаамском, Александро-Свирском, Палеостровском и других монастырях, велико было их влияние и на о.Леонида, положившего начало оптинскому старчеству.

Интересно, что в юности схимонах Феодор короткое время жил в Площанской пустыни. Вот что пишет свт. Игнатий Брянчанинов в своем сочинении “Жизнь схимонаха Феодора”: он “оставляет родительский дом и, никому не открывая своего намерения, уходит в Площанскую пустынь, лежащую в 80 верстах от Карачева.

Обителью управлял добродетельный и довольно искусный старец Серапион, братия в ней была благонравная и чин церковного служения стройный. Однако мать Феодора скоро узнала о местопребывании его. Водимая родительской любовью, столь естественной, она приходит в пустынь, видит там сына, принуждает его возвратиться в Карачев и заниматься торговлею” . Лишь после долгого и небеспреткновенного пути пришел юный подвижник к старцу Паисию в Нямецкий монастырь.

Белобережская пустынь находилась тогда в запустении, но усилиями о.Василия и его учеников и сотаинников она расцвела как внешне, так и внутренне. Всенощная служилась здесь стройно, длилась не менее 7 часов. Старца Василия знали далеко за пределами монастыря, его хотела даже видеть императрица Елизавета, но он по смирению избег сего. Впоследствии Белобережская пустынь обиловала духоносными старцами.

Ученики и сподвижники о.Василия стали настоятелями во многих монастырях: уже упоминавшийся о.Серафим – в Площанской пустыни, архим. Мельхиседек в московском Симоновом монастыре, о.Леонид (Оптинский) в Белобережской пустыни, игум. Филарет в Глинской пустыни, где стал ее возобновителем и духовным возродителем, основателем глинского старчества.

О.Василий трудился над исправлением заблудших братий, ходил со всеми на послушание, работал на покосе. Сделав настоятелем своего ученика, а позже гонителя иером. Питирима, он перешел в Свенский монастырь. Питирима, впрочем, вскоре сменил о.Леонид.

В 1804 году о.Василий вновь возжелал идти на Афон, но ему помешала начавшаяся война с Турцией, и он возвратился обратно и стал жить в отшельнической келье недалеко от Белых Берегов. Затем старец жил в Севском женском монастыре, Рыхловской пустыни, управлял недолго Кременским монастырем в Воронежской епархии (он был духовно близок владыке Антонию, преосвященному Воронежскому).

Старец жил определенное время в Усть-Медведицком женском монастыре на Дону, игуменья монастыря Августа и другие сестры обители были его духовными дочерьми. Влияние старца именно на этот монастырь было особенно ощутимо и, видимо, не случайно, здесь позднее возгорелся такой светильник русского женского монашества как игуменья Арсения (Себрякова А.М.) (см. библиографический список в конце книги).

Затем о.Василий возвратился в Коренскую пустынь, а потом перешел в Глинскую, где прожил 10 лет. У старца Василия всю жизнь было много гонителей, но он смирялся перед всеми и всех прощал. Вот и в Глинской восстал на него начальник с братией, и он был осужден на изгнание из обители.

“Распростившись с братиею, с другами и недругами, он отправился в Площанскую пустынь.

О.Василий, прибыв в Площанскую пустынь в 1827 г., не застал уже в живых ученика своего о.Серафима, он почил блаженною кончиною в 1826 г. На место его поступил настоятелем о.Маркеллин, который с братиею встретил старца Василия с чувством высокого к нему уважения и преданности, а еще более обрадовались ему, когда узнали, что он желает посвятить всю свою остальную жизнь на служение обители.

Скоро после изгнания о.Василия настоятель Глинской пустыни в письме своем к старцу просил у него прощения в том, что послушал клеветников его и убедительно приглашал возвратиться и тем успокоить себя и его. Старец же написал ему в ответ следующее: “С радостными слезами благодарю и славлю Бога, непостижимыми судьбами Его приведшего меня в тихое и безмолвное пристанище. Ради Бога, простите меня грешного!.. Вас же всех с любовию объемлю, лобзаю и прощаю”.

В одно время о.Василий, прохаживаясь по пустынному лесу, увидел нужное для хозяйственной надобности дерево и начал его срубать. Еще не окончил он своего труда, как вдруг почувствовал значительное истощение сил, упал на землю, ушиб себе поясницу и лежал без чувств в омертвелом состоянии. Бывшие при нем ученики подняли его и на руках отнесли в монастырь и положили в келлии его на постель.

В несколько минут келлия наполнилась сбежавшеюся братиею, испуганною и недоумевающею, как помочь. Наконец, после нескольких часов бесчувствия, старец открыл глаза и смотрел на окружавших его как бы с удивлением.

Ему предложили елеосвящение, он согласился, после сего благоговейно приобщился Св. Таин Тела и Крови Христовой, поблагодарил братию за их сыновнюю к нему любовь и уже бодрый духом весело сказал: “Вы подумали, что я умру; нет, мне назначено жить еще 18 месяцев”. Через полтора года исполнилось печальное предсказание старца и отца осиротевших чад.

После сего таинственного откровения о.Василий скоро выздоровел и начал приготовляться к смерти. По благословению своего настоятеля он устроил себе в безмолвной пустыни тесную келлию с малым оконцем на восток и сделался затворником.

Дневной свет освещал эту келию через окно, а отрадные лучи солнца проникали туда лишь в должайшие летние дни, но вечное Солнце Правды – Христос – освещал непрестанно его Боголюбивую душу, и это для него было вполне достаточно. Кроме книг Св. Писания старец не хотел иметь в своей келии ничего более, даже самых необходимых вещей. Икона, пред которой горела лампада, и малый стул составляли все его имущество. Воду и пищу доставлял ему ученик его, посещавший его ежедневно.

Молитвенные труды его в затворе были таковы: он совершал ежедневные службы кроме литургии. Сверх того предавался непрестанно подвигу умной молитвы, читая в сердце своем попеременно, то молитву Иисусову, то Богородичну. Иногда произносил молитву св. Иоанникия: “Упование мое – Отец, прибежище мое – Сын, покров мой – Дух Святый” и пр.

В течение всего времени затвора старец во все праздничные дни приобщался Свв. Тела и Крови Христовой, которые по благословению настоятеля о.Маркеллина приносились ему из церкви после ранней литургии.

В совершенном безмолвии братья и миряне жаждали услышать душеспасительное слово от затворника, но он только по крайней необходимости беседовал кратко с ними чрез малое оконце. “Простите меня, отцы и братья, – говорил плачущий старец, – настало время моему молчанию, конец мой приближается, и смерть при дверях”.

Эта краткая беседа действовала на слушателей утешительно и вместе с тем и назидательно, пред очами Единого Бога смиренный затворник пребывал в своей келии. Здесь же ради будущего воздаяния он претерпевал скорби и лишения, боролся с различными страхованиями и, всецело преданный Промыслу Божию, славно побеждал полки озлобленных демонов. Сими подвигами, как бы превышающими силы человеческие, смиренный ученик Святителя Тихона Задонского непрестанно утверждал себя в добродетели.

До сих пор духовно работая над собою, старец как бы готовился выйти на поле общественного служения. Теперь же наступило время, в которое о.Василий, чувствуя подкрепление со стороны благодати Божией, посвятил себя подвигам веры и душеспасительному назиданию и руководству ближних. Отворив двери своей келии, он начал принимать к себе всех охотно и беспрепятственно.

Незадолго до кончины о.Василия посетили его сестры Борисовской женской пустыни, посланные игумениею В-ою для того, чтобы пригласить старца, наставника своего, в свою обитель и в последний раз принять от него благословение и отеческое назидательное слово в утешение скорбящим и просить молитвами его ходатайствовать за них пред Богом.

Сестры, прибыв к старцу, поведали ему слова матери игумении и общее их желание. На этот раз старец отказался, отговариваясь преклонными летами и ослаблением сил. На третий день сестры вторично пришли к нему и, упав ему в ноги, со слезами умоляли не отказывать им в их убедительной просьбе и посетить обитель. Несмотря на преклонные лета, старец, как бы за послушание, решил покориться их общему желанию.

Накануне Троицына дня о.Василий с учеником своим Арсением прибыл в Борисовскую пустынь. Боголюбивая игуменья с сонмом своих сестер встретила старца у св. ворот и привела его в свою келию. Здесь Богомудрый старец в душеполезной беседе с игумениею и ее старицами провел время до самого вечера, когда же звон колокола призывал на общественную молитву, он пошел в церковь, отстоял там всенощное бдение, а затем отправился в уготованную ему келию в горе, за монастырской оградой, где и пребывал до времени своего отъезда.

Мы уже упомянули о том, что отец Василий принимал близкое участие в Борисовской обители, устроил общежитие, доставлял пособие для содержания сестер и заботился об их спасении. Так же и в настоящее время, пребывая в отведенной ему келии, он не оставлял их своим отеческим участием. К нему приходили за благословением сперва сестры, а потом и сама игумения. Старец нравственным своим на них влиянием и душеполезными беседами укреплял их в безропотном прохождении избранной ими духовной жизни.

После такого духовного утешения сестры возвращались в свои келии, а некоторые из них, желая воспользоваться его келейным правилом и утаившись близ стены его келии у растворенного окна к лесу, слышали его молитвы: “Господи, Иисусе Христе!.. Господи, прости мя!” “Тебе рече сердце мое…” “Радуйся, Обрадованная…” “Отверзу уста мои…” “Радуйся, Невесто Неневестная…” “Владычице моя…” “Упование мое Отец…” и проч. После всех сих стихов старец снова начинал стих молитвы Иисусовой и т.д. Но немощны были сестры против душевных сил старца и, достаточно утомившись, они, не дослушав его правила, возвращались в свои келии, конечно, получив себе при всем этом немалое утешение.

Местные жители, узнав о пребывании о.Василия в Борисовской обители, во множестве начали приходить к нему, одни ради пользы душевной, другие же за советами по домашним делам; здесь было множество народа всякого звания, постигнутые бедою, или душевною болезнию, или же телесными недугами. У старца для всех, жаждущих его беседы, доставало живой воды – Слова Божия и действием благодати Божией никто, из приходивших к нему с верою, не оставлял его келии, не получив отрады и утешения.

О.Василий далеко предусматривал будущее, и за несколько лет ранее предсказал искушение, имеющее постигнуть Борисовскую обитель и смену начальницы А-ию. В один день о.Василий, находясь в церкви во время вечерней службы, усердно молился Богу и при этом горько плакал и рыдал.

После службы он, собрав всех сестер воедино, просил их, чтобы они молились Богу, да мимо идет праведный Его гнев от обители их и при этом увещевал и утверждал их в вере, в подвигах монашеских и в соблюдении чина церковного и в заключение сказал: “Кто правила церкви разрушит и уставы опровергнет, того гнев Божий постигнет”.

Через несколько времени после сего предсказания вышеупомянутый гонитель старца Л-д ворвался в Борисовскую обитель, как волк в овчарню, многих сестер смутил и к злому своему мудрованию преклонил и подкупил начальников, которые нашли причину сменить игумению В-ту, а на место ее поставили старицу А-ию (приближенную к Л-ду). Но ненадолго о.Л-д удовлетворил свою злобу: Игуменья В-та опять возвращена была на прежнее место, а Л-д подвергся законному суду и вход в обитель был ему строжайше воспрещен.

При отъезде из Борисовской обители о.Василий предсказал ученицам своим А-не и Х-ме, что уже более его не увидят, а придут на его могилу и с панихидами помолятся о упокоении души его, затем просил их исполнить его обет, не исполненный им за болезнию: сходить в Воронеж и поклониться угоднику Божию Митрофану.

Кроме того, он просил побывать на благословении у многоуважаемого им друга его о Господе, архиепископа Антония и попросить св. его молитв об упокоении души его. (Потеря такого собеседника и духовного отца глубокою скорбию поразила любвеобильное сердце владыки Антония. Во всю свою жизнь он с искренним усердием молился Богу об упокоении души этого достославного старца. Какую-то особую любовь питал к о.Василию преосвященный Антоний).

Таким образом, посетив Борисовскую обитель (она же называется и Тихвинскою), старец совершил дело послушания, а затем начал готовиться к отъезду в свою обитель. Начальница и все сестры пришли к нему, чтобы в последний раз принять от него благословение и проводить любимого своего отца и наставника. Игумения В-та просила старца, чтобы он сказал прощальное слово в назидание и утешение скорбящим сестрам.

Старец кротким голосом сказал им: “Заповедую вам, не ослабевайте в подвигах поста и молитвы, не щадите естества тленного и неленостно трудитеся в духовных подвигах самоотвержения, дабы получить воздаяние вечное. И вас всех прошу молиться о душе моей и поминать, когда преставлюся в вечность. Поручаю вас Тихвинской Божией Матери, она ваша Мать и Игумения, а вы Ее дети, к Ней и прибегайте”.

Между тем, в назначенный для отъезда день, прибыло в обитель множество народа различного звания, между ними были и духовные особы. Весь этот сонм народа, соединясь с сонмом инокинь, провожали старца с псаломным пением за несколько верст от обители. Шествие это было чрезвычайно трогательно. Старец с жезлом в руках шел медленно, рядом с ним шел ученик его Арсений. Народ же толпился вокруг старца, увиваясь как пчелы около своей матки, желая хоть мельком взглянуть на него.

Подойдя к ожидавшей его колеснице, старец остановился, поднял руки горе, взоры к небу, помолился Богу за всех и за вся, а потом, обратясь к народу, громко произнес: “Благословение Господне да будет на вас всегда, ныне, и присно, и во веки”. Затем он запел “Господи помилуй!” и по повелению его все запели тот же стих, а за ним “Богородице, Дево, радуйся!..” и проч.

Когда все утихло, о.Василий в трогательных выражениях благодарил всех провожавших его за усердие и поклонился им до земли. После всего этого он сел в колесницу и отбыл восвояси. С горькими слезами и замирающим сердцем возвратились инокини в свою обитель.

Настоятель Площанской пустыни о.Маркелин с братиею почли долгом встретить своего старца с подобающею ему честию. После оказанной ему встречи он снова отправился в свою пустынную келию, где жительство его, – как мы уже заметили, – совершенно изменилось и сделалось открытым для всех, с верою приходивших к нему.

Предчувствуя близкую кончину, о.Василий начал приготовляться к переходу в вечную жизнь. Он реже выходил из келии и менее принимал к себе приходящих. Хотя силы его с каждым днем ослабевали, но, подкрепляемый благодатью Божиею, он не оставлял церковной службы. На убедительные просьбы учеников его смягчить свое строгое подвижничество и выслушивать церковную службу в келии, он всегда отвечал: “В сие последнее время более подобает мне бодрствовать и пользоваться общею молитвою.

Вскоре рукотворенного храма я не увижу и пения стихов его не услышу”. Пребывая в последнее время в своей келии, он не оставлял своего келейного правила и сидя справлял то, чего не был в состоянии исполнить стоя, по мере изнеможения естественных сил душевная крепость в нем умножалась и непрестанная молитва была на устах его.

За два месяца до своей кончины о.Василий просил ученика своего Д-ия, да не оскорбляет братию и приходящих к нему с их душевными потребностями. “Время мое приближается к концу, – говорил он, – нужно со всеми примириться и у всех испросить прощения и молитв”.

Вот наступила шестая неделя Великого поста, в среду на той же неделе о.Василий сходил к духовнику, о.Макарию, исповедался у него, а затем на Преждеосвященной обедне приобщился Св. Таин. После церковной службы он зашел на гостиный дом к странникам, со всеми с ними простился, поучил Богоугодной жизни и просил их, по отшествии его от сего мира, поминать его. Возвратившись в свою келию, он начал делать некий деревянный сосуд для вложения подарка странникам, находящимся в гостинице, да молятся о душе его, но ослабевшие его силы не дозволили ему совершить этого дела и он поручил его своему ученику.

Сам же, после нескольких минут отдыха, воздев руки к небу, благодарил Господа (молитва, по 6-й кафизме) за все благодеяния Его, оказанные ему с первого возраста до настоящего и при этом непрестанно повторял: “Сто лет пред Тобою, Господи, яко день вчерашний”. Потом, сказав ученику: “Отсюда не узрите Василия, ходящего на ногах”, сел и запел: “Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, с миром”. По просьбе его, ему постлали войлочек и он возлег на него, страдая внутренним жаром (тела), но духом он не изнемогал и не переставал молиться и повторять любимые его стихи: “Упование мое Отец… Хвалите Имя Господне… Исполни, Чистая, веселия сердце мое”.

Заставлял также и учеников своих читать из “Параклиса” избранные им псалмы и каноны, но когда болезнь его усиливалась и ум от молитвы ослабевал, то он понуждал себя на какое-либо рукоделие и тем поддерживал в себе ослабевавшую память.

За неделю до своей кончины, в первый день Пасхи, 19 апреля 1831 года, о.Василий приобщился Св. Таин, и лицо его заметно просияло. Всю Пасхальную неделю старец провел в болезненном состоянии. Между тем многие из братии приходили к болящему, поздравляли его с праздником праздников и заранее прощались с ним; приехал также проститься из г.Севска духовник его о.Макарий, которому о.Василий за два дня до смерти своей явился во сне и сказал: “Если ты не успеешь приехать в свою обитель, то в живых меня не застанешь, я со всею братиею простился, тебя ожидаю”.

Вот наступила Фомина неделя, пришел понедельник. Ученик, увидев старца в веселом виде, воскликнул: “Радуюсь, отче, что ты здоров!” Старец ответил ему: “Теперь я болеть более не буду”. Услышав от старца такую радостную весть, ученик его пришел в восторг, думая насладиться еще его душеполезными беседами и еще воспользоваться святою его жизнью.

Но, увы, радость его была кратковременна и скоро обратилась в плач и сетование. Того же дня, в последний час разрешения союза телесного, старец попросил ученика возжечь пред св. иконами свечи, призвать настоятеля (Маркелина) и собрать к нему братию.

Когда настоятель и братия узнали об окончательном его изнеможении, то со слезами собрались к смертному одру его. Блаженный же, как чадолюбивый отец, утешал скорбевших о разлучении с ним иноков и просил их вознести о нем усердные молитвы, да невредимо пройдет душа его мытарства воздушные. Наконец Богоглаголивые уста его умолкли, два раза изредка вздохнув, он предал Господу чистую свою душу. Усопший казался спящим, ибо ничего мертвенного не представлялось на лице его.

Тело о.Василия предано земле в Площанской пустыни, против алтаря Казанской церкви. Скончался старец 27 апреля 1831 г., 86 лет от рождения”.

В монашестве о. Василий пробыл полвека, в священном сане 41 год.

После 1917 г. почитание старца не прекратилось, ежедневно к его могиле приходили многочисленные паломники. 16 ноября 1924 г. комиссия по вскрытию мощей сделала попытку уничтожить захоронение о. Василия. На монастырском кладбище были вскрыты могилы, из земли извлекли часть останков и увезли в Брянск. Но в конце 40-х гг. паломничество к почитаемой в народе могиле возобновилось. По сообщениям властей, в 50-х гг. «на месте бывшего Площанского монастыря… верующие… берут песок с могилы «святого» монаха и воду из источника». В апреле 2002 г., при раскопках фундамента собора в Площанской пустыни были обнаружены останки о. Василия Кишкина.

Существует портрет подвижника, написанный втайне в 10-х гг. ХIХ в. по заказу Воронежского епископа св. Антония (Смирницкого), поскольку старец из смирения запретил себя рисовать. О. Василий изображен с четками и посохом. Позднее копии этого портрета были помещены в игуменских покоях в Площанской и Белобережской пустынях. В конце 70-х гг. XIX в. ученица о. Василия монахиня Ангелина составила жизнеописание старца.

Чин прославления старца Василия в лике Глинских старцев состоялся 16 августа 2008 года в ставропигиальном мужском монастыре Глинская пустынь.

Согласно постановлению Священного Синода УПЦ 22 сентября празднуется Собор преподобных отцов Глинских.