Священномученик Александр Заозерский

13 / 26 Мая
27 Января / 9 Февраля (281-й день после Пасхи) Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

Священномученики Василий Соколов, Христофор Надеждин и Александр Заозерский, преподобномученик Макарий (Телегин) и мученик Сергий Тихомиров

Вес­ной 1922 го­да на­ча­лось но­вое по­сле 1918 го­да го­не­ние на Рус­скую Пра­во­слав­ную Цер­ковь, ко­то­рое по за­мыс­лу без­бож­ных вла­стей ра­ди устра­ше­ния ду­хо­вен­ства и ве­ру­ю­щих долж­но бы­ло обя­за­тель­но окон­чить­ся каз­ня­ми. По­во­дом долж­но бы­ло по­слу­жить со­про­тив­ле­ние ду­хо­вен­ства изъ­я­тию цер­ков­ных цен­но­стей вне за­ви­си­мо­сти от то­го, бу­дет ли ока­за­но со­про­тив­ле­ние или не бу­дет: ни­что не дей­ству­ет так устра­ша­ю­ще, как казнь неви­нов­ных, ка­ки­ми и бы­ли об­ви­ня­е­мые – мос­ков­ские про­то­и­е­реи Ва­си­лий Со­ко­лов, Хри­сто­фор На­деж­дин и Алек­сандр За­озер­ский, иеро­мо­нах Ма­ка­рий (Те­ле­гин) и ми­ря­нин Сер­гий Ти­хо­ми­ров.

Свя­щен­но­му­че­ник Ва­си­лий ро­дил­ся 24 июля 1868 го­да в се­ле Ста­рая Сло­бо­да Алек­сан­дров­ско­го уез­да Вла­ди­мир­ской гу­бер­нии в се­мье диа­ко­на Алек­сандра Со­ко­ло­ва. В 1882 го­ду Ва­си­лий окон­чил Пе­ре­слав­ское ду­хов­ное учи­ли­ще, в 1888-м – Вифан­скую Ду­хов­ную се­ми­на­рию и был на­зна­чен учи­те­лем цер­ков­но­при­ход­ской За­ку­беж­ской шко­лы в Алек­сан­дров­ском уез­де, ко­то­рая вско­ре, бла­го­да­ря его уси­ли­ям, ста­ла од­ной из об­раз­цо­вых в епар­хии, с об­шир­ной биб­лио­те­кой для вне­класс­но­го чте­ния.16 де­каб­ря 1890 го­да Ва­си­лий Алек­сан­дро­вич был ру­ко­по­ло­жен во свя­щен­ни­ка к Хри­сто­рож­де­ствен­ской церк­ви се­ла Пу­стое Рож­де­ство Пе­ре­слав­ско­го уез­да Вла­ди­мир­ской гу­бер­нии. Во все вре­мя слу­же­ния в се­ле – с 1891-го по 1906 год – отец Ва­си­лий был за­ве­ду­ю­щим и за­ко­но­учи­те­лем цер­ков­но­при­ход­ской шко­лы.«Хо­ро­шо жи­лось ба­тюш­ке от­цу Ва­си­лию, свя­щен­ни­ку се­ла Пу­сто­го Вла­ди­мир­ской епар­хии, так хо­ро­шо жи­лось, что луч­ше и быть не на­до. Пер­вое де­ло, бла­го­сло­вил его Гос­подь счаст­ли­вым су­пру­же­ством, – пи­сал он в опуб­ли­ко­ван­ных им в жур­на­ле «Стран­ник» вос­по­ми­на­ни­ях уже по­сле то­го, как со смер­тью су­пру­ги-по­мощ­ни­цы жизнь его рез­ко из­ме­ни­лась. – Вто­рое же де­ло, бла­го­сло­вил Бог от­ца Ва­си­лия слу­жеб­ны­ми успе­ха­ми и ма­те­ри­аль­ным до­стат­ком. Немно­го по­слу­жил во иере­ях отец Ва­си­лий в сво­ем ма­лень­ком при­хо­де, но мно­го­го до­стиг он. До­воль­ные при­хо­жане го­во­ри­ли: “И нет-то луч­ше на­ше­го ба­тюш­ки – что про­по­ве­ди ска­жет, что по­ряд­ки ве­дет, да по все­му!” Храм Бо­жий при неусып­ных за­бо­тах свя­щен­ни­ка со­дер­жал­ся все­гда в по­до­ба­ю­щем бла­го­ле­пии и бес­пре­рыв­но по­нов­лял­ся и бла­го­укра­шал­ся.Не оби­дел Гос­подь счаст­ли­вых су­пру­гов и потом­ством. За две­на­дцать лет су­пру­же­ства они име­ли ше­сте­рых де­тей. Дет­ки рос­ли здо­ро­вые, хо­ро­шие, ра­дуя и уте­шая сво­их ро­ди­те­лей, ду­ши в них не ча­яв­ших. По­нят­но, что мно­го и за­бот, и хло­пот за­да­ва­ли де­ти ба­тюш­ке с ма­туш­кой, но по­след­ние не уны­ва­ли и не роп­та­ли на свою до­лю. Под­бод­ряя один дру­го­го в тру­дах, они не ща­ди­ли ни сил, ни здо­ро­вья, лишь бы де­ти бы­ли во всех от­но­ше­ни­ях до­воль­ны и ис­прав­ны.Быст­ро и неза­мет­но, как во­да в ши­ро­кой мно­го­вод­ной ре­ке, тек­ла их жизнь по за­ве­ден­ной ко­лее жи­тей­ской су­е­ты, тре­вог и за­бот, в по­сто­ян­ной смене ра­до­стей и пе­ча­лей. Со­зна­вал отец Ва­си­лий, что не мо­жет так глад­ко жизнь ид­ти. Ска­за­но: “В ми­ре скорб­ны бу­де­те”, – и неда­ром, ко­неч­но, ска­за­но. Не ми­но­вать скор­бей, как спо­кой­но­му мо­рю не ми­но­вать бу­ри. Опас­на и страш­на бу­ря по­сле дол­го­го бла­го­при­ят­но­го за­ти­шья. Тяж­ки и скор­би для непри­выч­ных к ним, осо­бен­но по­сле дол­гой без­мя­теж­но-счаст­ли­вой жиз­ни. “Хоть бы крест ка­кой по­слал нам Гос­подь на ис­пы­та­ние, – втайне мо­лил­ся ба­тюш­ка, – не очень бы тя­же­лый, а чтобы не за­бы­ва­лись мы, пом­ни­ли о зем­ном уде­ле че­ло­ве­че­ском”.Осень две­на­дца­то­го го­да свя­щен­но­слу­же­ния от­ца Ва­си­лия вы­да­лась весь­ма бла­го­при­ят­ная, но в до­ме от­ца Ва­си­лия все бы­ли на­стро­е­ны да­ле­ко не на ве­се­лый лад. Сле­зы сто­я­ли у всех в гла­зах. Де­ло в том, что сам до­мо­хо­зя­ин за­бо­лел ти­фом – та­кой бо­лез­нью, с ко­то­рой шут­ки пло­хи. Ко­неч­но, это в до­ме хо­ро­шо по­ни­ма­ли, тем бо­лее что и мест­ный врач не скры­вал се­рьез­но­сти по­ло­же­ния боль­но­го. Рас­че­ты на ор­га­низм от­ца Ва­си­лия бы­ли со­мни­тель­ны. По­то­му и об­ра­ти­лись все с сер­деч­ной моль­бой к Гос­по­ду, да воз­двигнет си­лою Сво­ею боль­но­го со смерт­но­го од­ра. Мо­ли­лись при­хо­жане о сво­ем бо­ля­щем от­це ду­хов­ном, ис­кренне про­ся из­бав­ле­ния от смерт­ной опас­но­сти: яр­ко ска­за­лась окреп­шая уже при­вя­зан­ность па­со­мых к сво­е­му ду­ше­пас­ты­рю. Мо­ли­лись креп­ко род­ствен­ни­ки от­ца Ва­си­лия, со­чув­ствуя всем серд­цем труд­но­му его по­ло­же­нию и по­ло­же­нию его се­мьи и внут­ренне со­дро­га­ясь при мыс­ли о пе­чаль­ном кон­це бо­лез­ни. Мо­ли­лись де­ти-ма­лы­ши, вы­стро­ив­шись пе­ред бож­ни­цей и усерд­но кла­ня­ясь в зем­лю.Но тя­же­лее всех при­шлось ма­туш­ке Ила­рии. Не жа­лость, а ужас ка­кой-то охва­тил и сжал ее серд­це, как тис­ка­ми. Нет и слез, и мо­лит­ва не идет на ум, не на­хо­дит она ни в чем об­лег­че­ния, успо­ко­е­ния.– Гос­по­ди, да что же это бу­дет с на­ми, – в от­ча­я­нии го­во­ри­ла ма­туш­ка от­цу Ва­си­лию. – Хоть бы ма­лень­ко по­жа­лел ты ме­ня и де­тей. Смот­ри-ка, ведь мы как му­хи осен­ние бро­дим по до­му.– Что же я по­де­лаю, – от­ве­чал ба­тюш­ка. – Вид­но, то­го сто­им, то­го за­слу­жи­ли, чтобы стра­дать. Мо­жет, и уме­реть при­дет­ся; не скрою: мне очень труд­но.– За­чем же ты ду­ма­ешь о смер­ти? Ты ду­май о жиз­ни, – по­про­бо­ва­ла вдох­но­вить ма­туш­ка му­жа. – Кто же рас­тить, кор­мить де­тей бу­дет? Что я од­на с ни­ми по­де­лаю?!– А ты по­го­ди еще со­кру­шать­ся рань­ше вре­ме­ни. Вот умру, так на­пла­чешь­ся, на­го­рю­ешь­ся. Ко­му-ни­будь да на­до на­ча­ло де­лать, не сго­во­ришь­ся уме­реть в один час. А жить-то как без ме­ня? Про­жи­вешь, Бог даст: ста­нешь про­свир­ней здесь, ну и про­кор­мишь­ся.– Бог с то­бой, что ты это го­во­ришь.Боль­ше и ду­ху не хва­ти­ло раз­го­ва­ри­вать с боль­ным у ма­туш­ки. Не вы­шла, а вы­бе­жа­ла она от боль­но­го и за­ли­лась го­рю­чи­ми, неутеш­ны­ми сле­за­ми.Но вдруг сре­ди са­мо­го пла­ча ма­туш­ку осе­ни­ла ка­кая-то мысль, точ­но при­шло ей на ум вер­ное сред­ство по­мочь бе­де сво­ей. Она на­пра­ви­лась к бож­ни­це, скло­ни­лась там на ко­ле­ни пред об­ра­за­ми и ста­ла го­ря­чо-го­ря­чо мо­лить­ся. Не обык­но­вен­ны­ми, за­учен­ны­ми мо­лит­ва­ми мо­ли­лась она, но са­ма сла­га­ла свою скорб­ную мо­лит­ву, как уме­ла.“Гос­по­ди, под­ни­ми же его, – го­во­ри­ла она, – да­руй ему ис­це­ле­ние. Знаю, что я не стою Тво­ей ми­ло­сти, не за­слу­жи­ла ее. По­мо­ги мне по ми­ло­сер­дию Сво­е­му, по че­ло­ве­ко­лю­бию. Ты, Гос­по­ди, ви­дишь мою бес­по­мощ­ность, зна­ешь луч­ше ме­ня го­ре мое и нуж­ду мою. Не оставь ме­ня горь­кой вдо­вой, а де­тей си­ро­та­ми. Что с ни­ми бу­ду де­лать я? Ку­да де­нусь, чем про­пи­таю и как устрою? Неуже­ли для то­го Ты дал нам де­тей, чтобы они век свой пла­ка­лись на ни­ще­ту и по­пре­ка­ли нас, ро­ди­те­лей? Со­хра­ни же для бла­га их жизнь от­ца-кор­миль­ца. И ес­ли уж нуж­но по пра­во­су­дию Тво­е­му ко­го-ни­будь из нас взять от­сю­да, то возь­ми ме­ня. Возь­ми ме­ня за него, Гос­по­ди! И я умру с ра­до­стью, умру спо­кой­ная, что не без хле­ба, не без при­зо­ра оста­лись де­ти мои. Ма­терь Бо­жия, Свя­тая За­ступ­ни­ца! При­не­си за ме­ня Свою Ма­тер­нюю мо­лит­ву к Сы­ну Сво­е­му, чтобы внял Он гла­су мо­ле­ния мо­е­го!”Глу­бо­кие воз­ды­ха­ния, пре­ры­ва­е­мые несдер­жи­ва­е­мы­ми ры­да­ни­я­ми, до­шли до слу­ха боль­но­го.– Что ты там де­ла­ешь? – спро­сил он.– Мо­люсь, – от­ве­ча­ла ма­туш­ка. – Од­но, ви­дишь сам, оста­лось – мо­лить­ся. Не на ко­го на­де­ять­ся боль­ше, а Бог все мо­жет. Я, зна­ешь ли, что про­си­ла у Гос­по­да? – чтобы уж луч­ше мне уме­реть, чем те­бе. Ведь, не прав­да ли, так луч­ше бу­дет?– На­прас­но ты об этом про­си­ла. Ска­за­но: не ис­ку­шай. И про­си­ла, да не по­лу­чишь, ес­ли не из­во­лит Гос­подь: Он и без нас хо­ро­шо ви­дит и зна­ет, что сде­лать с на­ми и что нуж­но нам.– Я вот по­то­му и про­си­ла, – воз­ра­жа­ла ма­туш­ка, – что ведь, без со­мне­ния, для де­тей бу­дет луч­ше те­бе остать­ся, а мне уме­реть. Не так ли?– Не так, не так, – нетер­пе­ли­во за­го­во­рил ба­тюш­ка. – Оставь и ду­мать об этом. Что мне, что те­бе уми­рать – оди­на­ко­во пло­хо и не вре­мя. Но это по-на­ше­му, а по-Бо­жьи это, мо­жет быть, и есть са­мое луч­шее для нас и для на­ших де­тей.Гос­по­ду Бо­гу угод­но бы­ло внять неот­ступ­но­му мо­ле­нию о бо­ля­щем иерее Ва­си­лии. Бла­го­по­луч­но ми­но­вал кри­зис бо­лез­ни, и с на­ча­ла ок­тяб­ря яс­но об­на­ру­жил­ся по­во­рот на вы­здо­ров­ле­ние. Си­лы вос­ста­нав­ли­ва­лись, боль­ной быст­ро по­прав­лял­ся. Ма­туш­ка Ила­рия ног не чу­я­ла под со­бой от охва­тив­ших ее ра­дост­ных чувств по слу­чаю из­бав­ле­ния от гро­зив­шей опас­но­сти. “Не вы­здо­ро­вел, а вос­крес мой отец Ва­си­лий, – ве­се­ло хва­ли­лась она всем, – не знаю, как и Бо­га бла­го­да­рить за это”. Сно­ва во­дво­рил­ся в до­ме преж­ний по­ря­док.Про­шел год, и опять на­сту­пи­ла осень. Но ка­кою про­ти­во­по­лож­но­стью бы­ла она преды­ду­щей! У от­ца Ва­си­лия за­бо­ле­ла не на шут­ку же­на его, ма­туш­ка Ила­рия, за­бо­ле­ла как-то неожи­дан­но, спер­ва не шиб­ко, а там и со­всем слег­ла. Боль­ная боль­на бы­ла те­лом, но ду­хом бод­ра и этой бод­ро­стью все­ля­ла в окру­жа­ю­щих на­деж­ду, что ско­ро по­пра­вит­ся и под­ни­мет­ся. Но на­деж­ды все не сбы­ва­лись. На­обо­рот, бо­лез­нен­ные при­сту­пы ста­ли тя­же­лее. Ма­туш­ка при­ча­сти­лась и про­си­ла му­жа по­со­бо­ро­вать ее...По­сле со­бо­ро­ва­ния боль­ная по­чув­ство­ва­ла се­бя зна­чи­тель­но луч­ше, к об­ще­му удо­воль­ствию всех. На дру­гой день по­сле со­бо­ро­ва­ния при­был врач из уезд­но­го го­ро­да, при­гла­шен­ный от­цом Ва­си­ли­ем на кон­суль­та­цию с мест­ным вра­чом. Спра­вед­ли­вость тре­бо­ва­ла ска­зать на­сто­я­щий ди­а­гноз бо­лез­ни без вся­ких при­крас. “У ва­шей же­ны, ба­тюш­ка, мы с то­ва­ри­щем на­шли бо­лезнь пе­че­ни, все дру­гие, рев­ма­ти­че­ские яв­ле­ния про­ис­хо­дят от этой глав­ной бо­лез­ни. Ле­чить ее мы, при­знать­ся вам, за­труд­ня­ем­ся. Так мы ре­ши­ли пред­ло­жить вам немед­лен­но по­ехать в мос­ков­скую кли­ни­ку для со­ве­та с бо­лее све­ду­щи­ми ме­ди­ка­ми”.В кли­ни­ке, ку­да при­е­хал отец Ва­си­лий, его встре­ти­ли со­чув­ствен­но и бла­го­же­ла­тель­но. По­шли то­роп­ли­вые рас­спро­сы, осмот­ры, вы­слу­ши­ва­ния. При­шел и про­фес­сор, по­смот­рел, по­слу­шал, по­ка­чал го­ло­вой и ска­зал свя­щен­ни­ку, от­ве­дя его в сто­ро­ну:– Тяж­кое за­боле­ва­ние, ба­тюш­ка, у ва­шей же­ны, мо­жет быть, рак, мо­жет, и дру­гое что, но толь­ко ед­ва ли из­ле­чи­мое. Ду­ма­ет­ся, на­прас­но вы и ее, и се­бя му­чи­ли при­ез­дом сю­да. Впро­чем, ду­хом-то не па­дай­те. Мы еще по­гля­дим. Дай Бог, ес­ли бы ина­че ока­за­лось.Прав был про­фес­сор в сво­их до­гад­ках. Со­вет кли­ни­че­ских док­то­ров кон­ста­ти­ро­вал рак пе­че­ни у боль­ной, о чем на тре­тий день и бы­ло объ­яв­ле­но от­цу Ва­си­лию.– Ни­чем мы не мо­жем по­мочь ва­шей су­пру­ге, при­ми­ри­тесь со сво­им по­ло­же­ни­ем. Рак неиз­ле­чим, опе­ри­ро­вать в пе­че­ни нель­зя. Ис­ход один – смерть.По­мо­лив­шись у мос­ков­ских свя­тынь в Успен­ском и По­кров­ском со­бо­рах, в ча­сов­нях Ивер­ской и Пан­те­ле­и­мо­нов­ской, отец Ва­си­лий тро­нул­ся в об­рат­ный путь.“Да бу­дет во­ля Твоя, Гос­по­ди, да бу­дет во­ля Твоя!” – мыс­лен­но твер­дил ба­тюш­ка, со стра­да­ни­ем смот­ря на лю­би­мую же­ну, ко­то­рая ле­жа­ла пе­ред ним как пре­крас­ный, но увяд­ший, по­би­тый осен­ним мо­ро­зом цве­ток. “Толь­ко не ли­ши ме­ня, Гос­по­ди, Сво­ей по­след­ней ми­ло­сти и по­мо­щи – до­вез­ти ее жи­вою до­мой, из­бавь от тер­за­ния ви­деть уми­ра­ю­щей в до­ро­ге”.И Гос­подь, бо­га­тый ми­ло­стью, со­тво­рил по про­ше­нию от­ца Ва­си­лия. Без осо­бых при­клю­че­ний, да­же без боль­ших труд­но­стей до­брал­ся он до­мой в свое се­ло.Празд­ник По­кро­ва Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы. Тор­же­ствен­но справ­ля­ет­ся служ­ба Бо­жия в хра­ме се­ла Пу­сто­го при мно­же­стве мо­ля­щих­ся. И ви­дят, и слы­шат при­хо­жане, что боль­но неве­сел их ба­тюш­ка, отец ду­хов­ный, глу­бо­кой пе­ча­лью омра­че­но его ли­цо, дро­жит, за­ми­ра­ет, пре­ры­ва­ет­ся то и де­ло его обыч­но звуч­ный го­лос, и по­не­во­ле все на­стра­и­ва­ют­ся на непразд­нич­ный лад. По­мо­лив­шись, все разо­шлись по до­мам. Толь­ко отец Ва­си­лий дол­го еще не вы­хо­дил из хра­ма в тот день. В мо­лит­ве пе­ред Бо­жи­им пре­сто­лом он ис­кал уте­ше­ния сво­е­му смя­тен­но­му серд­цу. В мо­лит­ве к Бо­гу ис­кал он уто­ле­ния сво­им го­ре­стям, ко­то­рые тес­ни­ли ду­шу. Он со­зна­вал, что толь­ко тем и мож­но об­лег­чить свое тя­же­лое иго – ис­крен­но, усерд­но мо­лить­ся и с дет­скою до­вер­чи­во­стью пре­дать се­бя все­бла­гой во­ле Бо­жи­ей, по­мо­щи и за­ступ­ле­нию свя­тых угод­ни­ков. Все зем­ные до­ступ­ные сред­ства к от­вра­ще­нию на­вис­шей бе­ды бы­ли ис­чер­па­ны. Горь­кое вдов­ство для се­бя и тя­же­лое си­рот­ство для де­тей пред­сто­я­ло в са­мом, оче­вид­но, близ­ком бу­ду­щем.На дру­гой день По­кро­ва к от­цу Ва­си­лию при­е­ха­ли тесть с те­щею, при­е­ха­ла и сест­ра его.– Да, – рас­суж­да­ли у по­сте­ли боль­ной ее ро­ди­те­ли, – ви­ди­мое де­ло, что раз­вяз­ка близ­ка. Нече­му жить. Вся вы­сох­ла, ку­да что де­ва­лось, толь­ко что ды­шит, и то еле-еле. И от­че­го этот рак у нее за­вя­зал­ся, стран­ное де­ло. Раз­ве уж не от про­шло­год­не­го ли ее го­ре­ва­ния во вре­мя ва­шей бо­лез­ни он при­вя­зал­ся к ней?– Все мо­жет быть, ко­неч­но, – от­ве­чал отец Ва­си­лий. – Это я и сам хо­ро­шо пом­ню, ка­ких му­че­ний сто­и­ла ей моя бо­лезнь. Че­го уж? Мо­ли­лась Гос­по­ду, чтобы взял ее к Се­бе за ме­ня. Ведь толь­ко край­нее от­ча­я­ние, ру­ко­во­ди­мое са­мо­от­вер­жен­ной лю­бо­вью, мог­ло по­дви­нуть на та­кую мо­лит­ву и прось­бу. И что уди­ви­тель­но: то бы­ло 2 ок­тяб­ря, в ны­неш­ний, зна­чит, день. Неуже­ли же Гос­подь и су­дит быть по ее про­ше­нию и возь­мет ее к Се­бе? То­гда все станет по­нят­но: это перст Бо­жий, это она умо­ли­ла и за ме­ня свою жизнь по­ло­жи­ла.Ве­че­ром в тот же день не ста­ло ма­туш­ки Ила­рии: ото­шла с ми­ром ко Гос­по­ду. Ли­шил­ся отец Ва­си­лий го­ря­чо лю­би­мой же­ны, се­мья – за­бот­ли­вой ма­те­ри, род­ные – ра­душ­ной, лас­ко­вой хо­зяй­ки, а при­хо­жане – услуж­ли­вой, при­вет­ли­вой ма­туш­ки. По­те­ря бы­ла ве­ли­ка рав­но для всех.Мно­го на­ро­да со­бра­ло по­гре­бе­ние ма­туш­ки Ила­рии, несмот­ря на то, что день был буд­ний. Всем непри­твор­но жаль бы­ло, что так ра­но угас­ла столь нуж­ная жизнь, жаль бы­ло остав­ших­ся де­тей-си­рот, из ко­то­рых по­ло­ви­на не по­ни­ма­ла зна­че­ния по­не­сен­ной утра­ты, жаль бы­ло и ба­тюш­ку от­ца Ва­си­лия, ов­до­вев­ше­го в та­кие еще мо­ло­дые го­ды, жаль бы­ло раз­ру­ше­ния все­го се­мей­но­го сча­стья и бла­го­по­лу­чия это­го до­ма, на ко­то­рый мно­гие ука­зы­ва­ли как на до­стой­ный под­ра­жа­ния при­мер»[1].Спу­стя че­ты­ре го­да по­сле смер­ти су­пру­ги отец Ва­си­лий по­сту­пил в Мос­ков­скую Ду­хов­ную ака­де­мию и окон­чил ее в 1910 го­ду со сте­пе­нью кан­ди­да­та бо­го­сло­вия, ко­то­рую по­лу­чил за ра­бо­ту «Леон­тий Ви­зан­тий­ский (его жизнь и ли­те­ра­тур­ные тру­ды)». В сво­ем от­зы­ве на ра­бо­ту от­ца Ва­си­лия рек­тор ака­де­мии епи­скоп Фе­о­дор (Поз­де­ев­ский) пи­сал: «Ав­тор сде­лал сво­им со­чи­не­ни­ем цен­ный вклад в цер­ков­но-ис­то­ри­че­скую на­у­ку и про­явил гро­мад­ную на­уч­ную ра­бо­то­спо­соб­ность, так что хо­чет­ся от ду­ши по­же­лать ему не бро­сать на­уч­ных за­ня­тий, хо­чет­ся, чтобы он по­пал в об­ста­нов­ку, бла­го­при­ят­ную для его уче­ных ра­бот или, по край­ней ме­ре, для то­го, чтобы озна­чен­ное со­чи­не­ние вы­шло в свет в ви­де ма­ги­стер­ской дис­сер­та­ции»[2].29 июля 1910 го­да Со­вет Мос­ков­ской Ду­хов­ной ака­де­мии под пред­се­да­тель­ством епи­ско­па Фе­о­до­ра при­нял ре­ше­ние про­сить Свя­тей­ший Си­нод о раз­ре­ше­нии оста­вить от­ца Ва­си­лия Со­ко­ло­ва при ака­де­мии тре­тьим сверх­штат­ным про­фес­сор­ским сти­пен­ди­а­том. 28 сен­тяб­ря Свя­тей­ший Си­нод от­кло­нил хо­да­тай­ство Со­ве­та из-за «край­ней огра­ни­чен­но­сти в на­сто­я­щее вре­мя средств ду­хов­но-учеб­но­го ка­пи­та­ла»[3].26 но­яб­ря то­го же го­да рас­по­ря­же­ни­ем епар­хи­аль­но­го на­чаль­ства отец Ва­си­лий был опре­де­лен в Ни­ко­ло-Яв­лен­скую цер­ковь на Ар­ба­те. С 9 ав­гу­ста 1911 го­да он со­сто­ял чле­ном Со­ве­та Брат­ства свя­ти­те­ля Ни­ко­лая при Ни­ко­ло-Яв­лен­ском хра­ме, с 1 но­яб­ря 1912 го­да – по­мощ­ни­ком бла­го­чин­но­го Пре­чи­стен­ско­го со­ро­ка 1-го от­де­ле­ния, с 1 ок­тяб­ря 1913 го­да – за­ко­но­учи­те­лем Ни­ко­ло-Яв­лен­ской цер­ков­но­при­ход­ской шко­лы и част­ной жен­ской гим­на­зии Ло­мо­но­со­вой. 6 мая 1916 го­да отец Ва­си­лий был на­граж­ден на­перс­ным кре­стом. Его до­че­ри, Ни­на и Ан­то­ни­на, ста­ли его бли­жай­ши­ми по­мощ­ни­ца­ми, раз­де­ляя с от­цом пе­да­го­ги­че­ские тру­ды в Ни­ко­ло-Яв­лен­ской цер­ков­но­при­ход­ской шко­ле, где они бы­ли учи­те­ля­ми[4].7 мая 1915 го­да ука­зом Свя­тей­ше­го Си­но­да отец Ва­си­лий был на­зна­чен ре­дак­то­ром од­но­го из от­де­лов жур­на­ла «Мос­ков­ские цер­ков­ные ве­до­мо­сти». Пе­ре­ме­ны кос­ну­лись то­гда всей ре­дак­ци­он­ной кол­ле­гии жур­на­ла. Но­вая ре­дак­ция ви­де­ла свои за­да­чи в том, чтобы со­здать усло­вия для при­да­ния жур­на­лу «жиз­нен­но-прак­ти­че­ско­го на­прав­ле­ния и, в част­но­сти… к рас­ши­ре­нию от­де­ла по опи­са­нию со­бы­тий и яв­ле­ний цер­ков­но-епар­хи­аль­ной жиз­ни»[5].«Пред об­нов­лен­ной уже ре­дак­ци­ей, – пи­сал отец Ва­си­лий в сво­ем об­ра­ще­нии к ду­хо­вен­ству Мос­ков­ской епар­хии, – сто­ит важ­ная и се­рьез­ная за­да­ча о дей­стви­тель­ном об­нов­ле­нии са­мо­го из­да­ния. Од­на­ко вы­пол­нить сра­зу всю на­ме­чен­ную про­грам­му пре­об­ра­зо­ва­ния нет ни­ка­кой воз­мож­но­сти по той про­стой при­чине, что ре­дак­ция не рас­по­ла­га­ет для это­го в над­ле­жа­щей ме­ре ни ма­те­ри­аль­ны­ми сред­ства­ми, ни ин­тел­лек­ту­аль­ны­ми си­ла­ми. Воз­мож­но лишь по­сте­пен­ное при­бли­же­ние к за­дан­ной це­ли. И ско­рость та­ко­го при­бли­же­ния бу­дет за­ви­сеть глав­ным об­ра­зом от то­го от­кли­ка, ка­кой най­дет на­сто­я­щий при­зыв ре­дак­ции ко все­му епар­хи­аль­но­му ду­хо­вен­ству...Мы об­ра­ща­ем­ся с са­мой на­стой­чи­вой прось­бой к на­шим со­бра­ти­ям во Хри­сте – пас­ты­рям Церк­ви Мос­ков­ской и всем во­об­ще на­шим чи­та­те­лям пе­ре­ме­нить ин­диф­фе­рент­ное от­но­ше­ние к сво­е­му род­но­му ор­га­ну епар­хи­аль­ной мыс­ли и жиз­ни на за­бот­ли­вое и участ­ли­вое... Хо­те­лось бы слы­шать от­кро­вен­ное за­яв­ле­ние о том, что мо­жет слу­жить к под­ня­тию на­ше­го из­да­ния на по­до­ба­ю­щую ему вы­со­ту... Хо­те­лось бы иметь по­боль­ше кор­ре­спон­ден­тов во всех ме­стах на­шей епар­хии, ко­то­рые пе­ри­о­ди­че­ски до­став­ля­ли бы в ре­дак­цию све­де­ния о вы­да­ю­щих­ся фак­тах мест­ной ре­ли­ги­оз­но-цер­ков­ной жиз­ни... Весь­ма же­ла­тель­но бы­ло бы во­об­ще рас­ши­рить круг на­ших со­труд­ни­ков по из­да­нию при­вле­че­ни­ем в него лиц и сто­лич­ных и про­вин­ци­аль­ных, ко­то­рые обес­пе­чи­ли бы для жур­на­ла по­сто­ян­ный при­ток ин­те­рес­но­го ли­те­ра­тур­но­го ма­те­ри­а­ла»[6].Вто­рой год про­дол­жа­лась тя­же­лая Ми­ро­вая вой­на, со­бы­тия ко­то­рой мно­гих ве­ру­ю­щих лю­дей при­зы­ва­ли за­ду­мать­ся глуб­же о смыс­ле лич­но­го и на­цио­наль­но­го бы­тия, по­то­му что вой­на, как вся­кое ис­пы­та­ние, да­ва­ла и но­вый опыт на­ро­дам во­ю­ю­щих сто­рон. Раз­мыш­ляя о жиз­ни рус­ско­го на­ро­да по­сле ожи­да­е­мой по­бе­ды, по­то­му что то­гда еще не мыс­ли­лось по­ра­же­ние в войне, отец Ва­си­лий в ка­нун 1916 го­да пи­сал: «С окон­ча­ни­ем вой­ны мы, несо­мнен­но, вы­хо­дим на путь неза­ви­си­мо­го, са­мо­быт­но­го устро­е­ния и раз­ви­тия жиз­ни, на путь осу­ществ­ле­ния сво­их на­цио­наль­ных на­чал, на путь сво­ей пра­во­слав­ной сла­вян­ской куль­ту­ры.Труд­но... пред­ста­вить се­бе, че­го по­тре­бу­ет от каж­до­го из нас и от все­го на­ро­да успеш­ное вы­пол­не­ние этих по­став­лен­ных за­дач. Но ду­ма­ет­ся, что несо­мнен­ным за­ло­гом та­ко­го осу­ществ­ле­ния мо­жет слу­жить толь­ко од­но – дей­стви­тель­ное об­нов­ле­ние на­шей жиз­ни. И мы весь­ма счаст­ли­вы тем со­зна­ни­ем, что до­ро­га к это­му об­нов­ле­нию до неко­то­рой сте­пе­ни уже про­то­ре­на за это вре­мя вой­ны. Вой­на ука­за­ла нам на необ­хо­ди­мость укреп­ле­ния ре­ли­ги­оз­но-нрав­ствен­ных ос­нов жиз­ни и по­ве­де­ния, ибо без них и силь­ные, и хо­ро­шо во­ору­жен­ные ру­ки ока­зы­ва­ют­ся бес­силь­ны­ми и бес­по­лез­ны­ми в борь­бе с вра­га­ми. Вой­на под­черк­ну­ла для нас обя­за­тель­ность чест­ной, без­услов­но трез­вой и неослаб­но тру­до­вой жиз­ни, ибо без та­ко­вой невоз­мож­но ни­ка­кое со­стя­за­ние в ми­ро­вой борь­бе за су­ще­ство­ва­ние. Вой­на да­ла нам хо­ро­ший урок о пре­иму­ще­ствен­ной важ­но­сти об­ра­зо­ва­ния и про­све­ще­ния, о пред­по­чте­нии все­го сво­е­го и род­но­го все­му чуж­до­му, ино­зем­но­му, ино­вер­но­му. Мы по­ло­жи­ли бла­гое на­ча­ло дей­стви­тель­но­му про­ве­де­нию в жизнь мно­гих из этих уро­ков вой­ны. И в ре­зуль­та­те сре­ди нас на­ро­ди­лось неко­то­рое куль­тур­ное дви­же­ние имен­но в сто­ро­ну ис­тин­но­го про­грес­са… Нам нуж­но спе­шить и спе­шить с дей­стви­тель­ным об­нов­ле­ни­ем сво­ей жиз­ни... При этом ед­ва ли мы оши­бем­ся, ес­ли ска­жем, что са­мая глав­ная роль в де­ле это­го об­нов­ле­ния на­род­ной жиз­ни долж­на при­над­ле­жать пас­ты­рям Церк­ви, на­род­ным учи­те­лям и ро­ди­те­лям се­мейств. Пас­ты­ри, учи­те­ля и ро­ди­те­ли не толь­ко сто­ят при две­рях че­ло­ве­че­ской ду­ши, но име­ют и сво­бод­ный до­ступ во внут­рен­няя ея. Для них по­это­му, и преж­де все­го для них, от­кры­ва­ет­ся счаст­ли­вая воз­мож­ность бла­го­де­тель­но­го воз­дей­ствия на вве­рен­ные им ду­ши. Се ныне вре­мя бла­го­при­ят­но для их куль­тур­но­го де­ла­ния! Да не мерк­нут же их све­тиль­ни­ки в этой об­ле­га­ю­щей нас тьме, да не осла­бе­ва­ют их ру­ки в пред­сто­я­щей куль­тур­ной ра­бо­те! Об­нов­ля­ясь са­ми в сво­ей лич­ной жиз­ни, пусть из­но­сят они из со­кро­вищ­ниц серд­ца сво­е­го в окру­жа­ю­щую их сре­ду бла­гие при­зы­вы к все­сто­рон­не­му улуч­ше­нию и об­нов­ле­нию жиз­ни на­шей»[7].Не сбы­лись на­деж­ды луч­ших рус­ских лю­дей на по­бе­ду, неумо­ли­мым ока­зал­ся ход ис­то­рии, при­вед­ший Рос­сию к по­ра­же­нию и по­ра­бо­ще­нию ее од­ним из са­мых враж­деб­ных че­ло­ве­ку уче­ний – во­ин­ству­ю­щим без­бо­жи­ем и бо­го­бор­че­ством. При­ня­тие ча­стью рос­сий­ско­го об­ще­ства ев­ро­пей­ских на­чал и за­ко­нов как ос­но­вы го­судар­ствен­но­го устро­е­ния неумо­ли­мо при­ве­ло к при­ня­тию и всех край­но­стей этих за­ко­нов – ти­ра­нии и без­бо­жию. По­сле Ок­тябрь­ско­го пе­ре­во­ро­та и пе­ре­ез­да боль­ше­вист­ско­го пра­ви­тель­ства во гла­ве с Ле­ни­ным в Моск­ву на­ча­лись аре­сты и рас­стре­лы всех неугод­ных но­во­му пра­ви­тель­ству лиц. По окон­ча­нии к 1922 го­ду граж­дан­ской вой­ны и бес­по­щад­но­го ограб­ле­ния на­ро­да, на­сту­пил го­лод, ко­то­рым боль­ше­ви­ки вос­поль­зо­ва­лись, чтобы уни­что­жить Цер­ковь. 2 ян­ва­ря 1922 го­да Пре­зи­ди­ум ВЦИК при­нял по­ста­нов­ле­ние «о лик­ви­да­ции цер­ков­но­го иму­ще­ства»[8].6 фев­ра­ля 1922 го­да Пат­ри­арх Ти­хон об­ра­тил­ся с по­сла­ни­ем к ве­ру­ю­щим об ока­за­нии по­мо­щи в свя­зи с бед­ствен­ным по­ло­же­ни­ем го­ло­да­ю­ще­го на­се­ле­ния. 26 фев­ра­ля ВЦИК опуб­ли­ко­вал по­ста­нов­ле­ние об изъ­я­тии цер­ков­ных цен­но­стей, в ко­то­ром на­ме­ча­лось «в ме­сяч­ный срок... изъ­ять из цер­ков­ных иму­ществ... все дра­го­цен­ные пред­ме­ты из зо­ло­та, се­реб­ра и кам­ней...»[9].28 фев­ра­ля Пат­ри­арх Ти­хон об­ра­тил­ся к ве­ру­ю­щим с по­сла­ни­ем, в ко­то­ром пи­сал, что «ВЦИК для ока­за­ния по­мо­щи го­ло­да­ю­щим по­ста­но­вил изъ­ять из хра­мов все дра­го­цен­ные цер­ков­ные ве­щи, в том чис­ле и свя­щен­ные со­су­ды, и про­чие бо­го­слу­жеб­ные цер­ков­ные пред­ме­ты.С точ­ки зре­ния Церк­ви, по­доб­ный акт яв­ля­ет­ся ак­том свя­то­тат­ства, и мы свя­щен­ным на­шим дол­гом по­чли вы­яс­нить взгляд Церк­ви на этот акт, а так­же опо­ве­стить о сем вер­ных чад на­ших»[10].В мар­те 1922 го­да на­ча­лось на­силь­ствен­ное изъ­я­тие цен­но­стей из хра­мов по всей стране. 4 ап­ре­ля 1922 го­да чле­ны ко­мис­сии по изъ­я­тию цер­ков­ных цен­но­стей при­шли в храм Ни­ко­лы Яв­лен­но­го; отец Ва­си­лий про­сил их не изы­мать пред­ме­тов, необ­хо­ди­мых для бо­го­слу­же­ния, от­сут­ствие ко­то­рых со­здаст труд­но­сти при при­ча­ще­нии, но ему в этом ка­те­го­ри­че­ски бы­ло от­ка­за­но. Чув­ство го­ре­чи и скор­би на­лег­ло на серд­це свя­щен­ни­ка. И на празд­ник Бла­го­ве­ще­ния он ска­зал про­по­ведь, ка­са­ю­щу­ю­ся не толь­ко со­дер­жа­ния празд­ни­ка, но и недав­них со­бы­тий, чтобы хоть как-то уте­шить при­хо­жан.При­сут­ство­вав­ший в хра­ме осве­до­ми­тель не рас­слы­шал все сло­ва про­по­ве­ди и за­пи­сал ее так, как счел нуж­ным, и отец Ва­си­лий на ос­но­ва­нии его до­не­се­ния был аре­сто­ван. Все­го бы­ло аре­сто­ва­но и при­вле­че­но к су­ду пять­де­сят че­ты­ре че­ло­ве­ка и в их чис­ле свя­щен­ни­ки Хри­сто­фор На­деж­дин и Алек­сандр За­озер­ский, иеро­мо­нах Ма­ка­рий (Те­ле­гин) и ми­ря­нин Сер­гей Ти­хо­ми­ров.С 26 ап­ре­ля по 8 мая в за­ле По­ли­тех­ни­че­ско­го му­зея про­хо­дил суд Мос­ков­ско­го Ре­во­лю­ци­он­но­го три­бу­на­ла. Об­ви­ня­е­мые дер­жа­лись му­же­ствен­но и с до­сто­ин­ством. Мно­го­крат­но судьи пы­та­лись их со­блаз­нить об­лег­че­ни­ем уча­сти в об­мен на по­ка­за­ния про­тив дру­гих, но без­успеш­но.На тре­тий день про­цес­са, 28 ап­ре­ля, был до­про­шен про­то­и­е­рей Ва­си­лий Со­ко­лов.– При­зна­е­те ли вы се­бя ви­нов­ным? – спро­сил его пред­се­да­тель су­да.– Я при­знаю, что в день Бла­го­ве­ще­ния я про­из­нес про­по­ведь, но не в том ду­хе, в ка­ком мне это при­пи­сы­ва­ет­ся.– Вы чи­та­ли воз­зва­ние?– Нет, я про­из­нес про­по­ведь.– Мо­жет быть, вы да­ди­те объ­яс­не­ния по это­му по­во­ду?– Я про­шу вы­слу­шать мою про­по­ведь, по­то­му что здесь об­ви­не­ни­ем учте­ны толь­ко от­дель­ные фра­зы и вы­ра­же­ния, со­вер­шен­но упус­ка­ю­щие из ви­ду са­мое со­дер­жа­ние про­по­ве­ди. Ко­гда я со­брал­ся про­из­не­сти про­по­ведь в день Бла­го­ве­ще­ния, то ме­ня пе­ред обед­ней спра­ши­ва­ли, о чем я бу­ду го­во­рить, и я от­ве­тил, что бу­ду го­во­рить о хри­сти­ан­ской ра­до­сти, по­то­му что Бла­го­ве­ще­ние яв­ля­ет­ся для нас глав­ным об­ра­зом празд­ни­ком ра­до­сти. Мне за­да­ли во­прос: «Но по­че­му же вы не бу­де­те го­во­рить об изъ­я­тии цен­но­стей?» Я от­ве­тил, что изъ­я­тие уже про­шло и не на­до по­это­му за­тра­ги­вать этот во­прос. Ко­гда я вы­шел на цер­ков­ный ам­вон и стал го­во­рить про­по­ведь, я на­чал го­во­рить о ра­до­сти, что при­чи­ной та­кой ра­до­сти яв­ля­ет­ся празд­ник Бла­го­ве­ще­ния... так как с это­го дня на­ча­лось на­ше спа­се­ние. Мне хо­те­лось воз­бу­дить эту ра­дость в мо­их слу­ша­те­лях, но, на­блю­дая со­брав­ших­ся, я убеж­дал­ся в том, что на их ли­цах нет от­пе­чат­ка этой ра­до­сти. Вот я и счел нуж­ным пе­ре­ме­нить те­му мо­ей про­по­ве­ди... на та­кую, ко­то­рая в дан­ный мо­мент яв­ля­ет­ся наи­бо­лее же­ла­тель­ной... Что, мо­жет быть, на­ша скорбь яв­ля­ет­ся след­стви­ем изъ­я­тия цер­ков­ных цен­но­стей? – Это не долж­но слу­жить при­чи­ной на­шей скор­би. Я го­во­рил, что нам не нуж­но скор­беть об этих цен­но­стях, тем бо­лее что эти цен­но­сти пой­дут на по­мощь го­ло­да­ю­щим. Нуж­но еще боль­ше ра­до­вать­ся это­му, по­то­му что через это бу­дет уто­лен го­лод уми­ра­ю­щих лю­дей... На этих ри­зах, ко­то­рые укра­ша­ли на­ши ико­ны, по­ко­ят­ся за­бо­ты и тру­ды мно­гих мил­ли­о­нов лю­дей, ко­то­рые из го­да в год вно­си­ли в цер­ковь свои гро­ши... Мы от­да­ем из на­ше­го хра­ма свя­щен­ные со­су­ды, ко­то­рых бы­ло че­ты­ре. Нам оста­ви­ли один, и, ко­неч­но, для по­треб­но­стей на­ше­го хра­ма это­го недо­ста­точ­но. И мы хо­те­ли про­сить ко­мис­сию дать нам еще один из со­су­дов, но, к со­жа­ле­нию, на­ши ста­ра­ния успе­ха не име­ли: на­ше пред­ло­же­ние пе­ре­ме­нить эти со­су­ды на ве­щи до­маш­ние из зо­ло­та и се­реб­ра – бы­ло от­кло­не­но.Я знаю, что для вас это при­скорб­но, что мы ли­ши­лись свя­щен­ных со­су­дов, но мы не долж­ны пре­да­вать­ся этой скор­би без­гра­нич­но, мы долж­ны знать, что свя­щен­ные со­су­ды все-та­ки при­не­сут ту поль­зу, ко­то­рую они долж­ны при­не­сти, в смыс­ле по­мо­щи го­ло­да­ю­щим. Вы пе­ча­ли­тесь, и ко­неч­но же не без ос­но­ва­ния, что эти свя­щен­ные со­су­ды мо­гут быть пре­вра­ще­ны в день­ги или ка­кие-ни­будь из­де­лия... Ко­неч­но, это рав­но­душ­но не мо­жет пе­ре­не­сти на­ше хри­сти­ан­ское серд­це. Мы мо­жем сме­ло на­де­ять­ся, что Бог, Ко­то­рый яв­ля­ет­ся на­шим хра­ни­те­лем, ес­ли эти свя­щен­ные ве­щи пой­дут на це­ли недо­стой­ные, воз­даст тем, кто это со­вер­шил. Мы зна­ем это из ис­то­ри­че­ско­го фак­та, неко­гда имев­ше­го ме­сто в ис­то­рии иуде­ев. Ко­гда иудеи по­па­ли в плен в Ва­ви­лон, их свя­ты­ни бы­ли недо­стой­но упо­треб­ле­ны, за что ва­ви­ло­няне бы­ли на­ка­за­ны. За­тем я ска­зал при­хо­жа­нам, что... ни­че­го не бы­ло осквер­не­но из то­го, что мы счи­та­ем свя­тым... Но са­мая глав­ная ра­дость – это то, что са­мая глав­ная ико­на Ни­ко­лая Чу­до­твор­ца оста­лась непри­кос­но­вен­ной; это са­мое ра­дост­ное со­об­ще­ние в наш ра­дост­ный празд­ник. Вот те мыс­ли, ко­то­рые я про­во­дил в сво­ей про­по­ве­ди. Мне неза­чем бы­ло про­во­дить мыс­ли о том, что власть по­сту­па­ет не со­всем за­кон­но, от­би­рая цен­но­сти, так как факт изъ­я­тия цен­но­стей уже со­вер­шил­ся, моя за­да­ча – при­ми­рить слу­ша­те­лей с этим фак­том, из­бег­нуть той го­ре­чи, ко­то­рая бы­ла по­сле слу­чив­ше­го­ся, – вот мое по­ни­ма­ние на­сто­я­щей про­по­ве­ди.В сво­ем по­след­нем сло­ве про­то­и­е­рей Ва­си­лий ска­зал: «Про­по­ведь, ко­то­рая при­ве­ла ме­ня сю­да, на ска­мью под­су­ди­мых, не за­клю­ча­ла в се­бе ни­че­го пре­ступ­но­го, она бы­ла про­по­ве­дью чи­сто ре­ли­ги­оз­ной... Я го­во­рил свою про­по­ведь к во­дво­ре­нию ми­ра и успо­ко­е­нию в ду­шах мо­их слу­ша­те­лей и ду­маю, что до­стиг это­го... В мо­ей про­по­ве­ди есть од­но ме­сто, ко­то­рое в осо­бен­но­сти по­да­ло по­вод об­ви­ни­те­лю на­па­дать на ме­ня. Это ме­сто из псал­ма 136-го. Об­ви­не­ние хо­те­ло из это­го ме­ста сде­лать вы­вод, что я кло­нил свою про­по­ведь к дис­кре­ди­ти­ро­ва­нию со­вет­ской вла­сти... Мо­жет быть, тут сыг­ра­ло ро­ко­вую роль сло­во “ока­ян­ная”, ко­то­рое ма­ло­гра­мот­ный че­ло­век мог ис­тол­ко­вать и сам объ­яс­нить в со­вер­шен­но лож­ном смыс­ле. “Ока­ян­ный”... зна­чит несчаст­ный, и ни­ка­кой мыс­ли о про­кля­тии и ру­га­тель­стве да­же быть не мо­жет, хри­сти­ане... се­бя охот­но на­зы­ва­ют ока­ян­ны­ми, и в пес­нях цер­ков­ных оно очень ча­сто слы­шит­ся, ни­кто из нас не оби­жа­ет­ся...Я не хо­тел бы утруж­дать вни­ма­ние Ре­во­лю­ци­он­но­го три­бу­на­ла из­ло­же­ни­ем той де­я­тель­но­сти мо­ей, ко­то­рая ука­за­ла бы на мое от­но­ше­ние к во­про­су о го­ло­да­ю­щих. До­ста­точ­но взой­ти на Ар­бат и спро­сить лю­бо­го обы­ва­те­ля, что та­кое “Ми­ло­серд­ный са­ма­ря­нин”, и там ска­жут вам, что это есть Брат­ство, ру­ко­во­ди­мое мною, ко­то­рое свою бла­го­тво­ри­тель­ность рас­ки­ну­ло не толь­ко по Ар­ба­ту, но до­ве­ло ее до вок­за­ла, до тю­рем, где си­дят за­клю­чен­ные. Мне об этом го­во­рить не хо­те­лось бы: бла­го­тво­ре­ние – де­ло ин­тим­ное, и мы, пас­ты­ри, про­по­ве­ду­ем де­лать это без шу­ма. Итак, я еще раз и с пол­ной ис­крен­но­стью сви­де­тель­ствую пе­ред Ре­во­лю­ци­он­ным три­бу­на­лом, что я не сде­лал ни­ка­ко­го вре­да или зла мо­ей про­по­ве­дью ни мо­им слу­ша­те­лям, ни тем бо­лее со­вет­ской вла­сти»[11].

Свя­щен­но­му­че­ник Хри­сто­фор ро­дил­ся 21 фев­ра­ля 1869 го­да в се­ле Ниж­ний Бе­ло­омут За­рай­ско­го уез­да Ря­зан­ской гу­бер­нии[a] в се­мье свя­щен­ни­ка Алек­сея На­деж­ди­на[12]. Пер­во­на­чаль­ное об­ра­зо­ва­ние Хри­сто­фор по­лу­чил в За­рай­ском ду­хов­ном учи­ли­ще; в 1889 го­ду он окон­чил Ря­зан­скую Ду­хов­ную се­ми­на­рию и был опре­де­лен учи­те­лем пе­ния и чи­сто­пи­са­ния в Дон­ское ду­хов­ное учи­ли­ще. 20 но­яб­ря 1891 го­да он был на­зна­чен на долж­ность над­зи­ра­те­ля учи­ли­ща.В 1892 го­ду Хри­сто­фор Aлeкceeвич по­сту­пил в Мос­ков­скую Ду­хов­ную ака­де­мию; ему бы­ла предо­став­ле­на сти­пен­дия Вы­со­ко­прео­свя­щен­но­го Ма­ка­рия, ар­хи­епи­ско­па Дон­ско­го и Но­во­чер­кас­ско­го. Уси­лен­ное за­ня­тие учеб­ны­ми пред­ме­та­ми, а так­же же­ла­ние глу­бо­ко­го их изу­че­ния и од­новре­мен­но изу­че­ние ма­те­ри­а­лов для кан­ди­дат­ской дис­сер­та­ции, на­ча­тое им по­чти сра­зу же по­сле по­ступ­ле­ния в ака­де­мию, при­ве­ли к рез­ко­му рас­строй­ству здо­ро­вья, и врач ака­де­мии на­сто­ял на том, чтобы его от­пра­ви­ли на ле­то 1895 го­да в Са­мар­скую гу­бер­нию для ле­че­ния ку­мы­сом.В 1897 го­ду Хри­сто­фор Алек­се­е­вич окон­чил Мос­ков­скую Ду­хов­ную ака­де­мию и за­щи­тил дис­сер­та­цию на те­му «Очерк ис­то­рии пра­во­слав­ной по­ле­ми­че­ской про­тив рас­ко­ла ли­те­ра­ту­ры ХVII и на­ча­ла ХVIII ве­ков (до учре­жде­ния Свя­тей­ше­го Си­но­да)», по­лу­чив за нее сте­пень кан­ди­да­та бо­го­сло­вия. Ис­пол­ня­ю­щий долж­ность до­цен­та Мос­ков­ской Ду­хов­ной ака­де­мии Илья Ми­хай­ло­вич Гро­мо­гла­сов[b] пи­сал в от­зы­ве на эту ра­бо­ту: «Об­ра­ща­ясь к оцен­ке рас­смат­ри­ва­е­мо­го со­чи­не­ния, нель­зя не ото­звать­ся с боль­шой по­хва­лой преж­де все­го о за­ме­ча­тель­ном на­уч­ном тру­до­лю­бии ав­то­ра: его ин­те­рес и усер­дие к де­лу да­ле­ко пре­вы­ша­ют мер­ку обыч­ных тре­бо­ва­ний, предъ­яв­ля­е­мых к кан­ди­дат­ской дис­сер­та­ции... При­зна­вая необ­хо­ди­мым дать сво­е­му ис­сле­до­ва­нию воз­мож­ную пол­но­ту в под­бо­ре изу­ча­е­мо­го ма­те­ри­а­ла, он не толь­ко со­брал и об­сле­до­вал в биб­лио­гра­фи­че­ском от­но­ше­нии все из­вест­ные в пе­ча­ти по­ле­ми­че­ские па­мят­ни­ки взя­той эпо­хи... но и успел отыс­кать ча­стью в ака­де­ми­че­ской биб­лио­те­ке, а глав­ным об­ра­зом в раз­лич­ных кни­го­хра­ни­ли­щах Моск­вы и Пе­тер­бур­га, ино­гда в несколь­ких спис­ках, нема­лое чис­ло но­вых ис­точ­ни­ков, до­се­ле оста­вав­ших­ся со­вер­шен­но неиз­вест­ны­ми ис­сле­до­ва­те­лям»[13].Учась в ака­де­мии, Хри­сто­фор Алек­се­е­вич по­дру­жил­ся с Ива­ном Ва­си­лье­ви­чем Успен­ским[c], взгля­ды ко­то­ро­го на ас­ке­ти­че­ский по­двиг, на непре­стан­ную борь­бу с по­мыс­ла­ми, на рев­ност­ное слу­же­ние Бо­гу бы­ли ему са­мо­му очень близ­ки.По окон­ча­нии ака­де­мии ее рек­тор, епи­скоп Фе­о­дор, пред­ло­жил Хри­сто­фо­ру Алек­се­е­ви­чу ме­сто мис­си­о­не­ра в Но­во­чер­кас­ске, но пре­ста­ре­лые ро­ди­те­ли, обес­по­ко­ен­ные воз­мож­ной раз­лу­кой с сы­ном, на­сто­я­ли на том, чтобы он по­лу­чил ме­сто слу­же­ния в непо­сред­ствен­ной бли­зо­сти от них. 10 фев­ра­ля 1899 го­да Хри­сто­фор Алек­се­е­вич по­сту­пил на долж­ность за­ко­но­учи­те­ля зем­ской шко­лы в род­ном се­ле Ниж­ний Бе­ло­омут. 23 фев­ра­ля 1900 го­да он был на­зна­чен за­ве­ду­ю­щим школь­ны­ми ре­ли­ги­оз­но-нрав­ствен­ны­ми чте­ни­я­ми по вос­крес­ным и празд­нич­ным дням. 22 ап­ре­ля то­го же го­да он по­лу­чил на­зна­че­ние на долж­ность за­ве­ду­ю­ще­го жен­ской цер­ков­но­при­ход­ской шко­лой се­ла Ниж­ний Бе­ло­омут.10 июля 1900 го­да епи­скоп Ря­зан­ский По­ли­евкт (Пяс­ков­ский) ру­ко­по­ло­жил Хри­сто­фо­ра Алек­се­е­ви­ча во диа­ко­на, а на сле­ду­ю­щий день во свя­щен­ни­ка к Пре­об­ра­жен­ской церк­ви се­ла Ниж­ний Бе­ло­омут.23 июня 1902 го­да отец Хри­сто­фор был на­зна­чен свя­щен­ни­ком в Пред­те­чен­скую цер­ковь в Ста­ро­ко­ню­шен­ном пе­ре­ул­ке в Москве и за­ко­но­учи­те­лем гим­на­зии име­ни Мед­ни­ко­вых[14]. 10 июля 1906 го­да отец Хри­сто­фор был пе­ре­ве­ден в храм му­че­ни­ка Иоан­на Во­и­на, в ко­то­ром он и про­слу­жил до сво­ей му­че­ни­че­ской кон­чи­ны. Кро­ме свя­щен­ни­че­ских обя­зан­но­стей, кои он ис­пол­нял весь­ма рев­ност­но, неустан­но про­по­ве­дуя сло­во Бо­жие, отец Хри­сто­фор нес по­слу­ша­ние за­ко­но­учи­те­ля, сна­ча­ла в жен­ской гим­на­зии Ло­мо­но­со­вой, а впо­след­ствии в жен­ской гим­на­зии Гель­бик.В те­че­ние 1915-1916 го­дов отец Хри­сто­фор про­во­дил вне­бо­го­слу­жеб­ные бе­се­ды с на­ро­дом, на ко­то­рых при­сут­ство­ва­ло иной раз до трех­сот че­ло­век. Все­го при­ход хра­ма му­че­ни­ка Иоан­на Во­и­на на­счи­ты­вал в то вре­мя око­ло двух ты­сяч че­ло­век.3 ян­ва­ря 1921 го­да отец Хри­сто­фор был на­зна­чен бла­го­чин­ным. 23 мар­та 1922 го­да без­бож­ные вла­сти аре­сто­ва­ли свя­щен­ни­ка, об­ви­нив его в том, что 4 мар­та он про­из­нес в хра­ме про­по­ведь, в ко­то­рой ска­зал, что на­сту­пив­шая раз­ру­ха есть след­ствие нрав­ствен­но­го па­де­ния на­ро­да, а так­же в чте­нии в хра­ме воз­зва­ния Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на, ка­са­ю­ще­го­ся изъ­я­тия цер­ков­ных цен­но­стей, и рас­про­стра­не­нии его в хра­мах сво­е­го бла­го­чи­ния. Через три дня по­сле аре­ста отец Хри­сто­фор был до­про­шен.От­ве­чая на во­про­сы сле­до­ва­те­ля, он ска­зал: «Ви­нов­ным се­бя в аги­та­ции про­тив по­ста­нов­ле­ния ВЦИКа об изъ­я­тии цер­ков­ных цен­но­стей не при­знаю. Моя про­по­ведь 4 мар­та 1922 го­да за все­нощ­ным бде­ни­ем – это объ­яс­не­ние цер­ков­но­го на­зва­ния на­сту­па­ю­ще­го вос­крес­но­го дня – Неде­ли Пра­во­сла­вия. Мы с ва­ми за­уряд­ные ча­да Пра­во­слав­ной Церк­ви... К че­му при­во­дит прак­ти­че­ски непо­слу­ша­ние Церк­ви? – К раз­ру­хе, ко­то­рую мы и на­блю­да­ем в на­шей совре­мен­ной жиз­ни. До та­кой сте­пе­ни мы упа­ли нрав­ствен­но те­перь, что спра­вед­ли­во гря­дет на нас суд Бо­жий, этот суд вы­ра­жа­ет­ся, мо­жет быть, и в пред­по­ла­га­е­мом ВЦИКом изъ­я­тии цер­ков­ных цен­но­стей для ока­за­ния по­мо­щи го­ло­да­ю­щим и в том, что изъ­ятые ве­щи мо­гут не по­пасть на по­мощь го­ло­да­ю­щим...Воз­зва­ние Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на в мо­ей при­ход­ской церк­ви и в церк­вях бла­го­чи­ния чи­та­лось, в мо­ей церк­ви мною лич­но – 12 мар­та по­сле ли­тур­гии... Воз­зва­ние Пат­ри­ар­ха бы­ло мне до­став­ле­но до двух раз: в пер­вый раз в че­ты­рех эк­зем­пля­рах, во вто­рой раз в двух эк­зем­пля­рах – в том и дру­гом слу­чае через неиз­вест­ных мне лиц, но, несо­мнен­но, от выс­шей цер­ков­ной вла­сти, то есть или от Пат­ри­ар­ха или от ар­хи­епи­ско­па Ни­канд­ра[d]. Мною через ве­ру­ю­щих воз­зва­ние бы­ло разо­сла­но по церк­вям бла­го­чи­ния»[15].На во­про­сы об­ви­ни­те­лей в за­ле су­да отец Хри­сто­фор от­ве­чал: «Воз­зва­ние Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на я огла­сил и счи­таю его ре­ли­ги­оз­ным. Контр­ре­во­лю­ци­он­но­го в нем ни­че­го не ви­жу. 4 мар­та в церк­ви я про­из­нес про­по­ведь ре­ли­ги­оз­но­го ха­рак­те­ра, в ко­то­рой го­во­рил, что мы при­шли к упад­ку и что изъ­я­тие цен­но­стей есть гря­ду­щий суд Бо­жий за на­ши гре­хи»[16].7 мая отец Хри­сто­фор про­из­нес в за­ле су­да по­след­нее сло­во: «По мо­е­му мне­нию, че­ло­век, ко­то­рый бы­ва­ет в хра­ме, слы­шит сло­во Бо­жие, дол­жен по­мо­гать бед­ным... Я счи­тал сво­им свя­тым дол­гом при­зы­вать свою паст­ву к этой свя­щен­ной обя­зан­но­сти, и не про­хо­ди­ло ни од­но­го боль­шо­го празд­ни­ка, чтобы я не при­зы­вал по­мо­гать го­ло­да­ю­щим; я при­ни­мал по­жерт­во­ва­ния; по от­но­ше­нию к при­хо­ду я не поз­во­лял се­бе по­лу­чать пла­ту за тре­бы... От­де­ле­ние Церк­ви от го­су­дар­ства я при­вет­ствую... при­вет­ство­вал все­гда. В ту ми­ну­ту, ко­гда Цер­ковь от­де­ля­ет­ся от го­су­дар­ства, свя­щен­ник ста­но­вит­ся сво­бод­нее... Я ни­ко­гда не ста­рал­ся воз­буж­дать мою паст­ву, я ста­рал­ся вне­сти успо­ко­е­ние»[17].

Свя­щен­но­му­че­ник Алек­сандр ро­дил­ся 20 июля 1879 го­да в го­ро­де Москве в се­мье свя­щен­ни­ка Ни­ко­лая Пав­ло­ви­ча За­озер­ско­го, слу­жив­ше­го в Пет­ро­пав­лов­ской церк­ви в Ма­ри­ин­ской боль­ни­це[18]. Пер­во­на­чаль­ное об­ра­зо­ва­ние Алек­сандр по­лу­чил в За­и­ко­но­спас­ском ду­хов­ном учи­ли­ще; в 1899 го­ду он окон­чил Мос­ков­скую Ду­хов­ную се­ми­на­рию, в 1903-м – Мос­ков­скую Ду­хов­ную ака­де­мию со сте­пе­нью кан­ди­да­та бо­го­сло­вия и был опре­де­лен мит­ро­по­ли­том Вла­ди­ми­ром (Бо­го­яв­лен­ским) на долж­ность пса­лом­щи­ка к Тро­иц­кой церк­ви на Ар­ба­те. В 1908 го­ду Алек­сандр Ни­ко­ла­е­вич был ру­ко­по­ло­жен во свя­щен­ни­ка к Де­вя­тин­ской церк­ви на Пресне, а через год пе­ре­ве­ден в Алек­сан­дро-Нев­ский храм при Ме­щан­ских учи­ли­щах и бо­га­дельне. В 1919 го­ду без­бож­ные вла­сти за­кры­ли храм как до­мо­вый, и отец Алек­сандр был на­зна­чен в цер­ковь ве­ли­ко­му­че­ни­цы Па­рас­ке­вы Пят­ни­цы в Охот­ном ря­ду, где и про­слу­жил до сво­ей му­че­ни­че­ской кон­чи­ны.С 1910-го по 1917 год отец Алек­сандр со­сто­ял по­мощ­ни­ком бла­го­чин­но­го, а с 5 июля 1917 го­да – бла­го­чин­ным. 1 ян­ва­ря 1921 го­да он вновь был пе­ре­из­бран на эту долж­ность. В 1920 го­ду отец Алек­сандр был воз­ве­ден в сан про­то­и­е­рея. Во все вре­мя сво­е­го свя­щен­ни­че­ско­го слу­же­ния – с 1908-го по 1918 год – он со­сто­ял за­ко­но­учи­те­лем сред­них учеб­ных за­ве­де­ний и цер­ков­но­при­ход­ских школ. С 1914‑го по 1916 год он чи­тал лек­ции по дог­ма­ти­че­ско­му бо­го­сло­вию и вел прак­ти­че­ские за­ня­тия по про­по­вед­ни­че­ству на Мос­ков­ских Пас­тыр­ских кур­сах. С 1914-го по 1918 год отец Алек­сандр пре­по­да­вал в Мос­ков­ской Ду­хов­ной се­ми­на­рии на ка­фед­ре го­миле­ти­ки. Кро­ме это­го, он был сек­ре­та­рем Об­ще­ства лю­би­те­лей ду­хов­но­го про­све­ще­ния и то­ва­ри­щем пред­се­да­те­ля от­де­ла рас­про­стра­не­ния ре­ли­ги­оз­но-нрав­ствен­ных книг.В 1913 го­ду отец Алек­сандр ов­до­вел и свя­щен­но­на­ча­лие пред­ло­жи­ло ему при­нять сан епи­ско­па, но он от­ка­зал­ся, мо­ти­ви­руя свой от­каз тем, что же­ла­ет быть бли­же к на­ро­ду.8 ап­ре­ля 1922 го­да вла­сти аре­сто­ва­ли свя­щен­ни­ка. Бу­дучи до­про­шен, отец Алек­сандр ви­нов­ным се­бя не при­знал и ска­зал: «Я был на со­бра­нии в хра­ме Хри­ста Спа­си­те­ля. Ар­хи­епи­скоп Ни­кандр при­гла­сил ме­ня на со­бра­ние, ко­то­рое долж­но бы­ло со­сто­ять­ся 28 фев­ра­ля. При­шед­ший на со­бра­ние ар­хи­епи­скоп Ни­кандр го­во­рил о цер­ков­ной дис­ци­плине: он ука­зы­вал, что в кру­гу свя­щен­но­слу­жи­те­лей ста­ли за­ме­чать­ся нов­ше­ства; он оста­но­вил­ся на свя­щен­ни­ке Бо­ри­со­ве, ко­то­рый сдал без раз­ре­ше­ния цер­ков­ных вла­стей цер­ков­ные цен­но­сти и сде­лал объ­яв­ле­ние в га­зе­те “Из­ве­стия ВЦИК” и при­зы­вал дру­гих свя­щен­ни­ков сле­до­вать его при­ме­ру. Та­кое яв­ле­ние, го­во­рил ар­хи­епи­скоп Ни­кандр, недо­пу­сти­мо. По­сле это­го ар­хи­епи­скоп Ни­кандр озна­ко­мил со­брав­ших­ся с де­кре­том и ин­струк­ци­ей ВЦИКа об изъ­я­тии цер­ков­ных цен­но­стей и про­чел по­сла­ние Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на. Через неко­то­рое вре­мя ко мне при­шел незна­ко­мый мне граж­да­нин и при­нес несколь­ко эк­зем­пля­ров воз­зва­ния Пат­ри­ар­ха. Все воз­зва­ния Пат­ри­ар­ха я разо­слал по церк­вям по дол­гу сво­ей служ­бы, под­чи­ня­ясь рас­по­ря­же­нию выс­ших цер­ков­ных вла­стей. Я так­же в пер­вый же вос­крес­ный день про­чел воз­зва­ние Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на в сво­ей при­ход­ской церк­ви. С воз­зва­ни­ем Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на я со­гла­сен и счи­таю его ре­ли­ги­оз­ным, а не контр­ре­во­лю­ци­он­ным»[19].4 мая во вре­мя су­деб­но­го след­ствия со­сто­ял­ся до­прос при­вле­чен­ных к су­ду бла­го­чин­ных. Сре­ди дру­гих был до­про­шен и отец Алек­сандр. Об­ви­ни­тель спро­сил его:– Офи­ци­аль­ная сто­ро­на де­ла по­ка­зы­ва­ет, на­сколь­ко у вас раз­ви­та кон­спи­ра­тив­ная сто­ро­на. Чем мож­но объ­яс­нить, что вы со­вер­шен­но еди­но­душ­но от­ве­ча­е­те?– Вы не зна­ко­мы с на­ши­ми цер­ков­ны­ми пра­ви­ла­ми, – от­ве­тил отец Алек­сандр. – Мы, свя­щен­ни­ки, не мо­жем рас­суж­дать о том, что нам пред­ла­га­ет­ся гла­вой Церк­ви... Нам пред­ло­жи­ли – мы, как свя­щен­ни­ки, долж­ны бы­ли пе­ре­дать ве­ру­ю­щим.– Вы счи­та­е­те се­бя рас­по­ря­ди­те­лем цер­ков­но­го иму­ще­ства? – спро­сил об­ви­ни­тель.– Я сам не под­пи­сы­вал­ся под ак­том при­ня­тия иму­ще­ства, но я се­бя счи­таю не по­сто­рон­ним че­ло­ве­ком в этом де­ле. Этот во­прос был за­тро­нут са­мой вла­стью, она про­си­ла Пат­ри­ар­ха вы­ска­зать­ся в воз­зва­нии о по­мо­щи го­ло­да­ю­щим, мож­но ли поль­зо­вать­ся освя­щен­ны­ми ве­ща­ми, по­это­му он на­пи­сал это воз­зва­ние.– Свя­щен­ни­ки по­че­му-то по дол­гу хри­сти­ан­ства долж­ны под­чи­нять­ся Пат­ри­ар­ху, да­же в том слу­чае, ес­ли Пат­ри­арх тол­ка­ет вас на контр­ре­во­лю­ци­он­ный шаг, а не де­лать это­го вы стес­ня­е­тесь.– Мы долж­ны стес­нять­ся, по­то­му что Цер­ковь для нас – са­мое до­ро­гое и со­сто­ит из ум­ных лю­дей, а во-вто­рых, в этом воз­зва­нии я ни­че­го контр­ре­во­лю­ци­он­но­го не ви­жу. Все, что там ска­за­но о свя­то­тат­стве, име­ет от­но­ше­ние к лю­дям из ко­мис­сии по изъ­я­тию цен­но­стей, чтобы они осто­рож­нее об­ра­ща­лись с со­су­да­ми.– Ес­ли свя­щен­ник не вы­ска­зы­ва­ет сво­их мыс­лей, по­то­му что он ду­ма­ет, что это стес­не­ние, то, по ва­ше­му мне­нию, это не есть шкур­ни­че­ство?– Смот­ря в ка­ком слу­чае.– Во всех тех слу­ча­ях, ко­гда свя­щен­ник рас­хо­дит­ся с Пат­ри­ар­хом, он все-та­ки дол­жен ис­пол­нять то, что ему при­ка­за­но. Как вы счи­та­е­те, это шкур­ни­че­ство или стес­не­ние?– Я это шкур­ни­че­ством на­звать не мо­гу. И да­же в том слу­чае, ко­гда они убеж­де­ны, что это­го ис­пол­нить нель­зя, я вполне уве­рен, что Пат­ри­арх ни­че­го про­ти­во­хри­сти­ан­ско­го ис­пол­нить не при­ка­жет, и по­то­му свя­щен­ни­ки долж­ны ис­пол­нить свой долг по­ви­но­ве­ния.В по­след­ний день про­цес­са об­ви­ня­е­мым бы­ло поз­во­ле­но ска­зать по­след­нее сло­во. Про­то­и­е­рей Алек­сандр ска­зал: «Граж­дане судьи, преж­де чем по­ки­нуть этот зал и уй­ти, мо­жет быть, в веч­ность, я хо­тел бы ре­а­би­ли­ти­ро­вать се­бя... Хри­сти­а­нин дол­жен лю­бить ближ­них и Бо­га... Мне бы еще хо­те­лось ска­зать, что мы здесь, по­пав­шие на ска­мью под­су­ди­мых, да­ле­ко не со­став­ля­ем той спло­чен­ной тес­ной ор­га­ни­за­ции, ко­то­рую хо­тел бы ви­деть об­ви­ни­тель. По­верь­те, что мно­гие из свя­щен­ни­ков по недо­ра­зу­ме­нию здесь. Ведь и все бла­го­чин­ные чи­та­ли воз­зва­ние, а на ска­мье ока­за­лась неболь­шая груп­па лю­дей. Я ду­маю, что весь наш про­цесс, ко­то­рый со­вер­ша­ет­ся здесь, – гро­мад­ное недо­ра­зу­ме­ние... На­ши мыс­ли и мы да­ле­ки от той по­ли­ти­че­ской жиз­ни, ко­то­рую нам пы­та­ют­ся на­вя­зать. Мы не иезу­и­ты, мы не ка­то­ли­че­ское ду­хо­вен­ство – нет, мы дей­стви­тель­но при­шли и стро­им толь­ко од­ну ду­хов­ную жизнь, ко­то­рая нам под­ве­до­ма, все дру­гое – по­ли­ти­ка, тем бо­лее контр­ре­во­лю­ция – нам чуж­ды со­вер­шен­но. По­это­му, ес­ли я и со­вер­шил ка­кое-ли­бо пре­ступ­ле­ние, в том смыс­ле, что, про­чи­тав контр­ре­во­лю­ци­он­ное воз­зва­ние (хо­тя это не до­ка­за­но), воз­бу­дил этим тол­пу, ес­ли мы дей­стви­тель­но что-ли­бо со­вер­ши­ли, то это плод на­ше­го незна­ния ори­ен­та­ции в но­вой об­ста­нов­ке... Для ме­ня лич­но смерть не страш­на – я, как ве­ру­ю­щий, ве­рую, что Гос­подь каж­до­му шлет уме­реть то­гда, ко­гда на­до, но нам жизнь нуж­на, чтобы ре­а­би­ли­ти­ро­вать се­бя не здесь, а на де­ле; мне хо­те­лось бы по­слу­жить сво­е­му на­ро­ду, ко­то­рый я люб­лю»[20].

Пре­по­доб­но­му­че­ник Ма­ка­рий ро­дил­ся 28 ав­гу­ста 1876 го­да в се­ле Лет­ни­ко­во Бу­зу­лук­ско­го уез­да Са­мар­ской гу­бер­нии в се­мье кре­стьян Ни­ко­лая Кар­по­ви­ча и Ев­до­кии Фе­о­фа­нов­ны Те­ле­ги­ных и на сле­ду­ю­щий день был кре­щен и на­ре­чен Пав­лом. В ран­нем дет­стве маль­чи­ку бы­ло чу­дес­ное яв­ле­ние, по­сле ко­то­ро­го он при­нял ре­ше­ние уй­ти в мо­на­стырь. Все мир­ское его пе­ре­ста­ло ин­те­ре­со­вать; еще бу­дучи под­рост­ком, он на­шел пе­ще­ру и уда­лял­ся в нее для мо­лит­вы. Пер­во­на­чаль­ное об­ра­зо­ва­ние он по­лу­чил в на­род­ном на­чаль­ном учи­ли­ще. На сем­на­дца­том го­ду жиз­ни он от­пра­вил­ся в па­лом­ни­че­ство в Ки­ев. Здесь, у свя­тынь Ки­е­во-Пе­чер­ской Лав­ры, окон­ча­тель­но со­зре­ло его ре­ше­ние уй­ти в мо­на­стырь, но ему при­шлось от­ло­жить ис­пол­не­ние это­го на­ме­ре­ния: 1 ян­ва­ря 1898 го­да он был при­зван в ар­мию, в ко­то­рой про­слу­жил до 29 но­яб­ря 1902 го­да.В 1905 го­ду Па­вел по­сту­пил в Мос­ков­ский ка­фед­раль­ный Чу­дов мо­на­стырь и про­был здесь на по­слуш­ни­че­ском ис­ку­се пять лет. Здесь он окон­чил мо­на­стыр­скую шко­лу. В 1910 го­ду, хо­да­тай­ствуя о по­лу­че­нии ука­за о за­чис­ле­нии Пав­ла в чис­ло по­слуш­ни­ков, на­сто­я­тель в ха­рак­те­ри­сти­ке на­пи­сал о нем: «При­ни­мая в со­об­ра­же­ние его без­уко­риз­нен­ный об­раз жиз­ни, за­мет­ную склон­ность и ду­шев­ное вле­че­ние к ино­че­ско­му жи­тию, все­гдаш­нюю го­тов­ность к усерд­но­му ис­пол­не­нию воз­ла­га­е­мых на него раз­лич­ных по­слу­ша­ний... осме­ли­ва­юсь сми­рен­ней­ше хо­да­тай­ство­вать… об опре­де­ле­нии его… в чис­ло указ­ных по­слуш­ни­ков Чу­до­ва мо­на­сты­ря»[21].8 ок­тяб­ря 1910 го­да Па­вел был за­чис­лен в мо­на­стырь по­слуш­ни­ком; ос­нов­ное его по­слу­ша­ние ста­ло кли­рос­ное. 22 ян­ва­ря 1911 го­да он был по­стри­жен в мо­на­ше­ство и на­ре­чен Ма­ка­ри­ем, 1 фев­ра­ля то­го же го­да ру­ко­по­ло­жен во иеро­ди­а­ко­на, а 6 сен­тяб­ря 1913 го­да – во иеро­мо­на­ха.С на­ча­лом Пер­вой ми­ро­вой вой­ны в ав­гу­сте 1914 го­да иеро­мо­нах Ма­ка­рий был от­ко­ман­ди­ро­ван в дей­ству­ю­щую ар­мию и слу­жил свя­щен­ни­ком при 400‑м по­движ­ном гос­пи­та­ле. Из ко­ман­ди­ров­ки он воз­вра­тил­ся в Чу­дов мо­на­стырь 12 ок­тяб­ря 1915 го­да. 29 июня 1917 го­да за тру­ды, по­не­сен­ные во вре­мя бо­е­вых дей­ствий, отец Ма­ка­рий был на­граж­ден на­перс­ным кре­стом.По­сле за­кры­тия Чу­до­ва мо­на­сты­ря без­бож­ни­ка­ми иеро­мо­нах Ма­ка­рий стал слу­жить в хра­ме на Тро­иц­ком пат­ри­ар­шем по­дво­рье. 3 ап­ре­ля 1922 го­да в Сер­ги­ев­ский храм Тро­иц­ко­го по­дво­рья при­шла ко­мис­сия по изъ­я­тию цер­ков­ных цен­но­стей. Чле­ны ко­мис­сии здесь дей­ство­ва­ли на­ро­чи­то гру­бо и ко­щун­ствен­но, и отец Ма­ка­рий в ли­цо на­звал их гра­би­те­ля­ми и на­силь­ни­ка­ми и был тут же аре­сто­ван и за­клю­чен в тюрь­му.На до­про­сах во вре­мя су­деб­но­го раз­би­ра­тель­ства отец Ма­ка­рий от­ве­чал от­кры­то и пря­мо.– Вы се­бя ви­нов­ным при­зна­е­те? – спро­сил его пред­се­да­тель су­да.– Не при­знаю.– А в тех фак­тах, ко­то­рые из­ло­же­ны?– Да, в тех фак­тах я при­знаю.– Вас в чем об­ви­ня­ют, вы зна­е­те?– Знаю. Я при изъ­я­тии цер­ков­ных дра­го­цен­но­стей на­звал ко­мис­сию гра­би­те­ля­ми и на­силь­ни­ка­ми, за это ме­ня аре­сто­ва­ли. А что ме­ня по­бу­ди­ло, я вам ска­жу – мое ре­ли­ги­оз­ное чув­ство и пас­тыр­ский долг, по­то­му что свет­ские лю­ди не име­ют пра­ва да­же вхо­дить в ал­тарь. Но ко­гда они кос­ну­лись свя­ты­ни, то для ме­ня это бы­ло очень боль­но; я, вви­ду этих об­сто­я­тельств, дей­стви­тель­но про­из­нес эти сло­ва, что “вы – гра­би­те­ли, вы – на­силь­ни­ки”, ибо они пре­ступ­ность сде­ла­ли, свя­то­тат­ство и ко­щун­ство...– Зна­чит, бу­дем так счи­тать, что вы счи­та­е­те, что ко­мис­сия дей­ство­ва­ла, как гра­би­те­ли?– Гра­би­те­ли. Дей­стви­тель­но, это ко­щун­ствен­но для ве­ру­ю­щих, тем бо­лее для слу­жи­те­лей пре­сто­ла. Как же это так? Я при­хо­жу в ваш дом и на­чи­наю рас­по­ря­жать­ся. Ска­жи­те, что это, не то же са­мое?– Где вы вы­ска­зы­ва­ли эти взгля­ды? Око­ло хра­ма?– За­чем око­ло хра­ма? Я это го­во­рил на по­дво­рье Пат­ри­ар­ха.– Где вы, го­во­ри­те, оскор­би­ли ко­мис­сию?– У Свя­тей­ше­го Пат­ри­ар­ха в хра­ме, при изъ­я­тии.– У него есть храм?– Да, до­мо­вый.– Там мно­го бы­ло изъ­ято цен­но­стей?– Я ко­гда был, бы­ли вен­чи­ки на гор­нем ме­сте. По­ста­ви­ли стол и, опи­ра­ясь на пре­стол но­гой, на­ча­ли сни­мать. Тут ме­ня аре­сто­ва­ли. Я ви­жу: тут си­ла и во­ля – за­шли с ре­воль­ве­ра­ми, по­ста­ви­ли стра­жу, ка­ва­ле­рию, и что я мо­гу тут сде­лать?– Вы счи­та­е­те, что при мо­нар­хиз­ме ду­хо­вен­ству луч­ше бы­ло?– Как то есть луч­ше? Жизнь бы­ла луч­ше, зна­чит, хо­ро­шо.– Сей­час тя­же­лее?– Да, те­перь все тя­же­лее.– Зна­чит, при мо­нар­хиз­ме бы­ло луч­ше?– Да, всем бы­ло хо­ро­шо, по­то­му что бы­ло изоби­лие, а те­перь мы ви­дим, к че­му стра­на идет и к че­му при­шла, – что об этом го­во­рить.– Вы мо­нар­хист?– Да, по убеж­де­нию.– Ска­жи­те, точ­ка зре­ния хри­сти­ан­ская с точ­кой зре­ния мо­нар­хи­че­ской сов­па­да­ет?– При чем тут мо­нар­хизм и хри­сти­ан­ство? Хри­сти­ан­ство сво­им по­ряд­ком, мо­нар­хизм сво­им по­ряд­ком.– Вы мо­же­те от­ве­тить на во­прос? С точ­ки зре­ния хри­сти­ан­ской до­пу­сти­мо быть мо­нар­хи­стом?– До­пу­сти­мо.– Зна­чит, из всех ви­дов вла­стей вы со­чув­ству­е­те толь­ко мо­нар­хи­че­ской?– Я всем со­чув­ствую хо­ро­шим.– Со­вет­ская власть – хо­ро­шая власть?– Ес­ли где хо­ро­шо де­ла­ет – хо­ро­шая, а пло­хо – пло­хая. Что же мы бу­дем рас­суж­дать. Мое убеж­де­ние та­кое, а ва­ше дру­гое – и ни­че­го не по­лу­чит­ся.– Что зна­чит, что вы оста­лись мо­нар­хи­стом?– Что мои та­кие убеж­де­ния, и я в на­сто­я­щее вре­мя про­тив­но­го не аги­ти­рую, а жи­ву, как все смерт­ные жи­вут на зем­ле.– Что же то­гда вы пред­ста­ви­те­лей со­вет­ской вла­сти ру­га­е­те?– Это при усло­вии, ко­гда за­тро­ну­ли чув­ства ре­ли­ги­оз­ной свя­ты­ни.– Вам из­вест­но, что Пат­ри­арх счи­та­ет су­ще­ству­ю­щие вла­сти как бы от дья­во­ла? Из­вест­но это? Вы его по­сла­ния чи­та­е­те, по­сла­ния 19-го го­да, где он ска­зал, что власть со­вет­ская есть ис­ча­дие ада?– Я те­перь по­ни­маю и ви­жу, что вы лю­ди неве­ру­ю­щие.– От­ве­чай­те на во­прос, ес­ли хо­ти­те. Ес­ли не мо­же­те, то ска­жи­те: от Бо­га или от дья­во­ла?– От Бо­га.– Как же вы го­во­ри­те, что при­зна­е­те толь­ко мо­нар­хи­че­скую власть, как это при­ми­рить?– Ведь я ва­шей вла­сти ни­че­го оскор­би­тель­но­го не де­лаю.– Нет, вы уже на­нес­ли оскорб­ле­ние.– Я при усло­вии на­не­се­ния оскорб­ле­ния свя­ты­ни.– Вы зна­е­те, что мо­нар­хи­сты – это вра­ги? Вы счи­та­е­те се­бя при­над­ле­жа­щим к шай­ке вра­гов ра­бо­че­го клас­са?– У ме­ня вра­гов нет, я за них мо­люсь. Гос­по­ди, про­сти их.– Не очень вы, ка­жет­ся, мо­ли­лись за со­вет­скую власть.– Нет, я и сей­час мо­люсь. Гос­по­ди, дай им прий­ти в ра­зум ис­ти­ны. Все лю­ди стре­мят­ся к хо­ро­ше­му... И я смот­рю на вас, что же­ла­ния ва­ши – устро­ить по‑хо­ро­ше­му, и мне это нра­вит­ся, но я ви­жу, что вы стре­ми­тесь соб­ствен­ны­ми си­ла­ми, и я не ви­жу здесь Бо­га. А раз нам Бог ска­зал, что без Ме­ня невоз­мож­но...Но без­бож­ни­ки не хо­те­ли слу­шать сло­ва о Бо­ге, и об­ви­ни­тель с раз­дра­же­ни­ем пре­рвал от­ца Ма­ка­рия:– Вы мне чи­та­е­те лек­цию, а я вам за­даю во­прос: вы счи­та­е­те мо­нар­хизм вра­гом тру­дя­щих­ся?– Я вам го­во­рю – у ме­ня вра­гов нет.– Вы ис­то­рию зна­е­те, что у мо­нар­хиз­ма бы­ли и дур­ные сто­ро­ны?– Да, из­вест­но.– Ес­ли бы власть та­ко­го дур­но­го мо­нар­хиз­ма учи­ни­ла бы ко­щун­ство... и изъ­я­тие свя­ты­ни, вы бы про­мол­ча­ли?– Я все рав­но не про­мол­чал бы – свя­ты­ня вы­ше всей вла­сти. Та­кие чув­ства са­мые до­ро­гие.В день окон­ча­ния про­цес­са в по­след­нем сво­ем сло­ве, пре­да­вая свою жизнь в ру­ки Бо­жии, иеро­мо­нах Ма­ка­рий крот­ко ска­зал: «Аще име­е­те вы су­дить по ва­шим за­ко­нам, то су­ди­те»[22]. На­хо­дясь в тюрь­ме, он го­во­рил за­клю­чен­ным вме­сте с ним свя­щен­ни­кам: «Жду не до­ждусь встре­чи с Гос­по­дом мо­им Хри­стом»[23].Од­ним из об­ви­ня­е­мых, со­вер­шен­но непри­част­ным к со­про­тив­ле­нию изъ­я­тию цер­ков­ных цен­но­стей, стал Сер­гей Фе­до­ро­вич Ти­хо­ми­ров, при­хо­жа­нин Бо­го­яв­лен­ской церк­ви в До­ро­го­мило­ве.

Му­че­ник Сер­гий ро­дил­ся в 1865 го­ду в Москве в се­мье куп­ца вто­рой гиль­дии Фе­до­ра Дмит­ри­е­ви­ча Ти­хо­ми­ро­ва; об­ра­зо­ва­ние Сер­гей Фе­до­ро­вич по­лу­чил в цер­ков­но­при­ход­ской шко­ле, а за­тем по при­ме­ру от­ца стал куп­цом. В 1910 го­ду он вме­сте с су­пру­гой пе­ре­ехал с Ар­ба­та на Боль­шую До­ро­го­милов­скую ули­цу, где по­се­лил­ся на­про­тив Бо­го­яв­лен­ско­го хра­ма, став с это­го вре­ме­ни его по­сто­ян­ным при­хо­жа­ни­ном.Во вре­мя изъ­я­тия цен­но­стей из Бо­го­яв­лен­ско­го хра­ма пе­ред ним со­бра­лась боль­шая тол­па. В ин­фор­ма­ци­он­ной свод­ке за 5 ап­ре­ля 1922 го­да о со­бы­ти­ях, ка­са­ю­щих­ся изъ­я­тия цен­но­стей из Бо­го­яв­лен­ско­го хра­ма, со­труд­ник ГПУ на­пи­сал: «Со­бра­лась тол­па око­ло пя­ти ты­сяч че­ло­век, все вре­мя уве­ли­чи­ва­ю­ща­я­ся, на­стро­ен­ная очень воз­буж­ден­но, и бес­чин­ству­ет: бро­са­ют­ся кам­ня­ми в крас­но­ар­мей­цев, за­дер­жи­ва­ют про­ез­жа­ю­щих в ав­то­мо­би­лях, про­ве­ря­ют до­ку­мен­ты и ищут ком­му­ни­стов – та­ким об­ра­зом был из­бит один ком­му­нист. Тол­пой из­би­то в кровь несколь­ко крас­но­ар­мей­цев, при опе­ра­ции убит один кур­сант. Тол­па за­гна­ла ко­мис­сию вме­сте с крас­но­ар­мей­ца­ми в цер­ковь. Из со­брав­шей­ся мас­сы слы­шат­ся вы­кри­ки, что они вин­то­вок и ре­воль­ве­ров не бо­ят­ся... При­ня­ты ме­ры к сроч­ной при­сыл­ке на ме­ста ка­ва­ле­рии»[24].Од­на­ко на сле­ду­ю­щий день ГПУ при­зна­ло, что оно да­ва­ло лож­ные све­де­ния. «Кар­ти­на со­бы­тий не вполне со­от­вет­ство­ва­ла дей­стви­тель­но­сти и бы­ла пред­став­ле­на в бо­лее сгу­щен­ном ви­де, – пи­са­лось в ин­фор­ма­ци­он­ной свод­ке. – Преж­де все­го со­брав­ша­я­ся здесь тол­па, воз­буж­ден­ное на­стро­е­ние ко­то­рой вы­ли­лось в неко­то­рые экс­цес­сы по от­но­ше­нию к от­ря­ду крас­но­ар­мей­цев, охра­ня­ю­щих по­ря­док, в дей­стви­тель­но­сти не до­сти­га­ла тех гро­мад­ных раз­ме­ров... как это бы­ло ука­за­но вче­ра, а бы­ла зна­чи­тель­но мень­ше. Что ка­са­ет­ся со­об­ще­ния об убий­стве кур­сан­та, то та­ко­вое со­об­ще­ние так­же непра­виль­но: в дей­стви­тель­но­сти он был лишь силь­но ушиб­лен кир­пи­чом в ру­ку, при­чем вы­ро­нил вин­тов­ку»[25].Сер­гей Фе­до­ро­вич во вре­мя этих со­бы­тий не вы­хо­дил на ули­цу, на­хо­дясь в сво­ей лав­ке на­про­тив хра­ма, но все же был аре­сто­ван и пре­про­вож­ден в тюрь­му вме­сте с дру­ги­ми. На до­про­се сле­до­ва­тель за­дал ему все­го лишь один во­прос:– В ка­ком ме­сте вы при­ни­ма­ли уча­стие в из­би­е­нии крас­но­ар­мей­цев?– Ни­ка­ко­го уча­стия в из­би­е­нии крас­но­ар­мей­цев я не при­ни­мал, – от­ве­тил Сер­гей Фе­до­ро­вич.На этом след­ствие по его де­лу бы­ло за­кон­че­но, а ко­гда де­ло ста­ло раз­би­рать­ся в три­бу­на­ле, то не на­шлось ни од­но­го крас­но­ар­мей­ца, ко­то­рый под­твер­дил бы это об­ви­не­ние, и судьи не ре­ши­лись пуб­лич­но его до­пра­ши­вать, опа­са­ясь, что лю­бые во­про­сы мо­гут вы­явить его пол­ную непри­част­ность к де­лу.В по­след­нем сво­ем сло­ве Сер­гей Фе­до­ро­вич ска­зал: «Я не мо­гу се­бя при­знать ви­нов­ным; ме­ня уве­ли че­ты­ре аген­та... я во­все там не был»[26].8 мая 1922 го­да был за­чи­тан при­го­вор три­бу­на­ла: один­на­дцать че­ло­век бы­ли при­го­во­ре­ны к рас­стре­лу и сре­ди них свя­щен­ни­ки Ва­си­лий Со­ко­лов, Хри­сто­фор На­деж­дин, Алек­сандр За­озер­ский, иеро­мо­нах Ма­ка­рий (Те­ле­гин) и ми­ря­нин Сер­гий Ти­хо­ми­ров.По­сле су­да все при­го­во­рен­ные к рас­стре­лу бы­ли до­став­ле­ны в оди­ноч­ный кор­пус Бу­тыр­ской тюрь­мы, раз­ме­ще­ны в ка­ме­рах по од­но­му и ли­ше­ны про­гу­лок. По­сле то­го, как ста­ло из­вест­но о при­оста­нов­ле­нии ис­пол­не­ния смерт­но­го при­го­во­ра, осуж­ден­ные с раз­ре­ше­ния на­чаль­ни­ка тюрь­мы по­да­ли хо­да­тай­ство о смяг­че­нии усло­вий со­дер­жа­ния, но оно бы­ло от­кло­не­но.В тот же день Ста­лин по­дал за­пис­ку чле­нам По­лит­бю­ро: «Мос­ков­ский суд при­го­во­рил к рас­стре­лу один­на­дцать че­ло­век, из них боль­шин­ство по­пы... Ка­ме­нев пред­ла­га­ет огра­ни­чить­ся рас­стре­лом двух по­пов. Про­шу го­ло­со­вать “за” или “про­тив” пред­ло­же­ния... Ка­ме­не­ва. Я лич­но го­ло­сую про­тив от­ме­ны ре­ше­ния су­да»[27]. Со­сто­я­лось го­ло­со­ва­ние: Ле­нин, Троц­кий, Ста­лин и Зи­но­вьев про­го­ло­со­ва­ли за смерт­ный при­го­вор.9 мая 1922 го­да Пат­ри­арх Ти­хон на­пра­вил хо­да­тай­ство пред­се­да­те­лю ВЦИКа Ка­ли­ни­ну о по­ми­ло­ва­нии. «В си­лу опре­де­ле­ния Все­рос­сий­ско­го Со­бо­ра... – пи­сал он, – имею долг пе­ча­ло­вать­ся пред Ва­ми, как Пред­ста­ви­те­лем Выс­шей Го­судар­ствен­ной Вла­сти, о по­ми­ло­ва­нии осуж­ден­ных, тем бо­лее что ин­кри­ми­ни­ру­е­мо­го по­сла­ния они не со­став­ля­ли, со­про­тив­ле­ния при изъ­я­тии не про­яв­ля­ли и во­об­ще контр­ре­во­лю­ци­ей не за­ни­ма­лись»[28].11 мая сно­ва со­сто­я­лось за­се­да­ние По­лит­бю­ро от­но­си­тель­но при­го­во­рен­но­го ду­хо­вен­ства, на ко­то­ром Троц­кий по­обе­щал, что зав­тра вне­сет свои пись­мен­ные пред­ло­же­ния; на сле­ду­ю­щий день он их огла­сил, пред­ло­жив: «Все­мер­но ис­поль­зо­вать на­сто­я­щий кри­ти­че­ский мо­мент для опуб­ли­ко­ва­ния воз­зва­ния от име­ни про­грес­сив­ной ча­сти ду­хо­вен­ства... раз­бить тем вре­ме­нем при­го­во­рен­ных на две груп­пы, как на ос­но­ва­нии об­сто­я­тельств, вы­те­ка­ю­щих из де­ла, так и на ос­но­ва­нии от­зы­вов и хо­да­тайств ло­яль­ных свя­щен­ни­ков, ко­то­рые под­пи­шут воз­зва­ние»[29].В тот же день ли­де­ры об­нов­лен­цев по­да­ли хо­да­тай­ства во ВЦИК о по­ми­ло­ва­нии при­го­во­рен­ных к рас­стре­лу, при этом «счи­тая при­го­вор три­бу­на­ла... в выс­шей сте­пе­ни спра­вед­ли­вым»[30] и «при­зна­вая со­вер­шен­ную спра­вед­ли­вость при­го­во­ра три­бу­на­ла по де­лу... об­ви­ня­е­мых в про­ти­во­дей­ствии вла­сти при изъ­я­тии цен­но­стей»[31].14 мая пред­се­да­тель Мос­ков­ско­го Рев­три­бу­на­ла, за­ме­сти­тель нар­ко­ма Юс­ти­ции и за­ме­сти­тель пред­се­да­те­ля ГПУ при бли­жай­шем уча­стии Троц­ко­го со­ста­ви­ли за­клю­че­ние по де­лу при­го­во­рен­ных к рас­стре­лу свя­щен­ни­ков. «При ис­клю­че­нии из спис­ка 11-ти осуж­ден­ных к выс­шей ме­ре на­ка­за­ния осталь­ных 6‑ти лиц, – пи­са­ли они, – ко­мис­сия ру­ко­вод­ство­ва­лась ис­клю­чи­тель­но со­об­ра­же­ни­я­ми о воз­мож­но­сти с наи­мень­шим ущер­бом для су­ще­ства при­го­во­ра, спра­вед­ли­во­го по от­но­ше­нию ко всем 11-ти, пой­ти мак­си­маль­но на­встре­чу хо­да­тай­ству про­грес­сив­но­го ду­хо­вен­ства»[32].Об­нов­лен­цы, од­на­ко, на­де­я­лись, что по­дан­ные ими хо­да­тай­ства о по­ми­ло­ва­нии бу­дут – из-за тес­но­го со­труд­ни­че­ства их с вла­стя­ми – удо­вле­тво­ре­ны пол­но­стью и та­ким об­ра­зом всем бу­дет по­ка­за­но, что имен­но их по­ли­ти­ка вза­и­мо­от­но­ше­ний с со­вет­ской вла­стью при­но­сит пло­ды. Но без­бож­ной вла­сти ку­да важ­нее бы­ло свя­зать с со­бой об­нов­лен­цев кро­вью про­ли­той невин­ных лю­дей, чтобы в гла­зах на­ро­да они все­гда оста­ва­лись пре­да­те­ля­ми. 18 мая 1922 го­да По­лит­бю­ро при­ня­ло окон­ча­тель­ное ре­ше­ние о рас­стре­ле при­го­во­рен­ных.По­сле утвер­жде­ния при­го­во­ра По­лит­бю­ро отец Ва­си­лий пи­сал сво­им близ­ким: «19/V. Всем лю­бя­щим и пом­ня­щим ме­ня! На­си­лу про­жил эту бес­ко­неч­ную ночь. Во­ис­ти­ну эта бы­ла ночь под мно­го­стра­даль­но­го Иова. Нер­вы до то­го на­тя­ну­ты, что не мог уснуть ни од­ной ми­ну­ты. Каж­дые ша­ги за две­рью ка­за­лись по­хо­дом за мной, чтобы ве­сти на Гол­го­фу. И вот уже утро, а все-та­ки сна нет, нет и по­зы­вов к нему. Сре­ди но­чи при­ча­стил­ся. Это уте­ши­ло, ко­неч­но, ду­хов­но, но те­лес­но ни­че­го не из­ме­ни­лось. Сколь­ко раз я про­сил и Гос­по­да, и угод­ни­ков свя­тых по­слать мне есте­ствен­ную смерть. За­ви­дую Ро­за­но­ву, ко­то­рый за­бо­лел тяж­ко в тюрь­ме и умер до­ма. Да­же и та­ко­го, ка­жет­ся не очень боль­шо­го сча­стья, и то уже по­лу­чить нель­зя. Оста­ет­ся, вид­но, по­вто­рять од­но и то же: да бу­дет во­ля Твоя, яко на небе­си и на зем­ли!Вспом­нил вче­раш­нюю за­пис­ку То­ни при по­сыл­ке про­дук­тов. Пи­шет: мно­гие участ­ву­ют в пе­ре­да­че и про­сят бла­го­сло­ве­ния. Шлю вам это мое пас­тыр­ское бла­го­сло­ве­ние, не мое, соб­ствен­но, а Бо­жие – через ме­ня, недо­стой­но­го. Как я рад был бы вас бла­го­сло­вить лич­но, усты ко устом по­бе­се­до­вать! Ан­на Ва­си­льев­на и Вла­ди­мир Ан­дре­евич, на­вер­ное, ис­стра­да­лись по мне, греш­но­му, и ты, Ан­на Ге­ор­ги­ев­на, на­вер­ное, ис­пла­ка­лась, ме­ня вспо­ми­на­ю­чи. Да и все вы: Ев­до­кия Ива­нов­на, Оля, Ка­тя, Па­ня, Ма­ня, Та­ня, Мат­ре­ша и дру­гие все – из­го­ре­ва­лись о сво­ем ба­тюш­ке, с ко­то­рым за­вя­за­лись, как на грех, та­кие теп­лые, дру­же­ские от­но­ше­ния. Глу­бо­ко скорб­лю я о вас в раз­лу­ке с ва­ми. Хоть глаз­ком бы взгля­нуть на вас, хоть где-ни­будь в ще­лоч­ку уви­деть вас! Но ни­че­го не вид­но из мо­ей ка­ме­ры, толь­ко небо да сте­ны тю­рем­ные. Уте­шим­ся тем, что вся­кое стра­да­ние на поль­зу че­ло­ве­ку, на поль­зу его бес­смерт­ной ду­ше, ко­то­рая толь­ко ведь и име­ет зна­че­ние. Для ме­ня стра­да­ние тем бо­лее необ­хо­ди­мо, что жизнь про­жи­та сре­ди по­сто­ян­но­го за­бве­ния о ду­шах, вве­рен­ных мо­е­му пас­тыр­ско­му по­пе­че­нию. Вре­мя бы­ло тра­че­но на вся­кие де­ла и мень­ше все­го на те, на ко­то­рые нуж­но бы­ло, – на пас­тыр­ский по­двиг. Жаль, что про­зре­вать все­гда при­хо­дит­ся по­сле то­го, как бе­да стря­сет­ся, как да­же и по­пра­вить ни­че­го нель­зя. И вот вам всем, кто хо­чет и бу­дет пом­нить ме­ня, урок от мо­ей тра­ги­че­ской судь­бы – огля­ды­вать­ся во­вре­мя и не до­жи­вать до та­ких непо­пра­ви­мых уда­ров, до ка­ких до­жил я. Имей­те му­же­ство со­знать непра­виль­ность пу­ти, ко­то­рым иде­те, и су­мей­те по­во­ро­тить ту­да, ку­да нуж­но. А ку­да нуж­но, об этом каж­до­му го­во­рит преж­де все­го со­весть его, а по­том Хри­стос в Его Свя­том Еван­ге­лии. Иди­те за со­ве­стью и за Хри­стом и ни­ко­гда ни в чем не по­тер­пи­те уро­на. Мо­жет быть, по­те­ря­е­те во мне­нии об­ще­ства, в ма­те­ри­аль­ном до­стат­ке, в слу­жеб­ных успе­хах – все это, в кон­це кон­цов, не боль­ше пу­ли. “Хва­тай­ся за веч­ную жизнь”[e], – пи­шет апо­стол Па­вел Ти­мо­фею. И вы преж­де все­го и боль­ше все­го пе­ки­тесь о веч­ной жиз­ни, о небе, о ду­ше, о слу­же­нии Хри­сту, о по­мо­щи бра­тьям мень­шим, о люб­ви к ближ­ним и т. п. – и то­гда про­жи­ве­те жизнь свою без по­тря­се­ний, без ка­та­строф.Я ча­сто те­перь став­лю се­бе этот во­прос: для че­го стряс­лась на­до мной та­кая непо­пра­ви­мая бе­да? Преж­де все­го, ко­неч­но, для ме­ня са­мо­го, а за­тем и для вас, мо­их до­ро­гих ду­хов­ных де­тей, мо­их ми­лых са­ма­рян и са­ма­ря­нок, при­хо­жан и при­хо­жа­нок, для вас, бра­тьев и се­стер. Ведь все мы долж­ны сой­ти в мо­ги­лу в раз­ное вре­мя. Ва­ше­му пас­ты­рю суж­де­но и в смер­ти быть по­учи­тель­ным, и имен­но по­то­му, что он не умел быть по­учи­те­лен жиз­нью сво­ею. Ес­ли эта судь­ба моя про­из­ве­дет на вас до­ста­точ­ное об­ра­зум­ля­ю­щее впе­чат­ле­ние, ес­ли скор­би мои на­учат и вас при­ми­рять­ся с те­ми мно­ги­ми скор­бя­ми, без ко­их нель­зя вой­ти в Цар­ство Небес­ное, то­гда бу­дет оправ­да­на тя­же­лая участь моя и мне лег­ко и ве­се­ло бу­дет смот­реть с то­го све­та на бла­го­де­тель­ные пе­ре­ме­ны, ка­кие про­изой­дут в жиз­ни ва­шей. Ина­че мне и там неслад­ко бу­дет чув­ство­вать­ся, гля­дя на вас, не вы­нес­ших ни­че­го ду­хов­но по­лез­но­го из по­стиг­ше­го вас ис­пы­та­ния.Бо­же мой, Бо­же мой! Как мно­го ро­ит­ся мыс­лей в го­ло­ве, чувств в серд­це, ко­то­рые хо­те­лось бы пе­ре­дать вам, мо­им до­ро­гим бра­тьям и сест­рам, мо­им ду­хов­ным ча­дам. Я знаю, что вы креп­ко мо­ли­тесь Бо­гу о мне, и я мо­лит­вен­но вспо­ми­наю всех вас. Не рас­слаб­ляй­тесь в мо­лит­ве из-за то­го, что не по-ва­ше­му хо­те­нию тво­рит Гос­подь, а по Сво­ей свя­той во­ле. Так и долж­но быть. На­ша во­ля слиш­ком недаль­но­вид­на и неустой­чи­ва, чтобы на нее по­ла­гать­ся. Во­ля Бо­жия од­на мо­жет при­ве­сти нас к ис­тин­но­му на­ше­му сча­стью. Устра­и­вай­те же се­бя так, как угод­но Бо­гу, и не роп­щи­те на то, что вы­хо­дит не по-ва­ше­му... То­гда Гос­подь ми­ра все­гда бу­дет с ва­ми.Бла­го­слов­ляю всех вас. Об­ни­маю и лоб­заю лоб­за­ни­ем свя­тым. Греш­ный про­то­и­е­рей Ва­си­лий.19/V. Немно­го уснул по­сле бес­сон­ной но­чи, и са­мо­чув­ствие ста­ло зна­чи­тель­но луч­ше. Прав­да, серд­це не пе­ре­ста­ет ныть, как бы в пред­чув­ствии на­вис­шей бе­ды, но со­сто­я­ние ор­га­низ­ма по­кой­ное, урав­но­ве­шен­ное. К то­му же слу­хи рас­пус­ка­ют (я ду­маю, что рас­пус­ка­ют для на­стро­е­ния) хо­ро­шие, буд­то пред­ре­ше­но во­об­ще от­ме­нить смерт­ные при­го­во­ры по на­ше­му де­лу, за­ме­нить дру­ги­ми на­ка­за­ни­я­ми. Ка­кие бы ни бы­ли эти на­ка­за­ния, несо­мнен­но, их пред­по­чтешь рас­стре­лу, но ве­рит­ся с тру­дом в та­кую бла­го­на­ме­рен­ность су­дей. По­че­му же ее не бы­ло у них рань­ше? Ско­ро все узна­ет­ся. Уже, на­вер­ное, де­ло пе­ре­смат­ри­ва­ет­ся, и окон­ча­тель­ный при­го­вор не за­мед­лит всту­пить в си­лу. Гос­по­ди! Что то­гда? Неуже­ли так и при­дет­ся рас­стать­ся с бе­лым све­том? Вот ко­гда ор­га­низм крепнет, то­гда и жаж­да жиз­ни уве­ли­чи­ва­ет­ся. По­то­му-то, я ду­маю, по­движ­ни­ки и из­ну­ря­ли и не ща­ди­ли те­ла, чтобы эту жиз­нен­ность в нем осла­бить, чтобы воз­бу­дить жаж­ду дру­гой, небес­ной, ду­хов­ной жиз­ни. Две эти жаж­ды од­новре­мен­но не мо­гут вме­стить­ся в на­стро­е­ние че­ло­ве­ка. И по­то­му муд­рый не да­ет воз­об­ла­дать жи­вот­но-те­лес­ной чув­ствен­ной жаж­де в сво­ем ор­га­низ­ме, а ста­ра­ет­ся о до­ми­нан­те ду­хов­ной.В от­но­ше­нии се­бя дол­жен я ска­зать, что ду­хов­ная жаж­да не бы­ла мо­им по­сто­ян­ным и устой­чи­вым на­стро­е­ни­ем и в преж­нее вре­мя. Так оста­ет­ся и те­перь, да­же в эти един­ствен­ные в сво­ем ро­де дни, ко­гда во­прос о жиз­ни здесь и о жиз­ни там сто­ит на са­мой пер­вой оче­ре­ди, ко­гда на­деж­ды на здеш­нюю жизнь те­лес­ную по­чти утра­че­ны и пред­сто­ит неиз­беж­ная встре­ча с жиз­нью по­ту­сто­рон­ней, за­гроб­ной. Да­же и те­перь на­стро­е­ние оста­ет­ся ко­леб­лю­щим­ся, и вспыш­ки чув­ствен­ной, зем­ной жиз­ни ни­сколь­ко не осла­бе­ва­ют, а толь­ко раз­ве за­ми­ра­ют на вре­мя, чтобы немно­го по­го­дя дать о се­бе знать еще силь­нее.Од­на­ко, ду­маю, не мо­жет прой­ти бес­след­но та­кое ду­шев­ное на­пря­же­ние в борь­бе за то, что же долж­но пред­по­честь – зем­ное или небес­ное, те­лес­ное или ду­шев­ное, на­сто­я­щее или бу­ду­щее. Во вся­ком слу­чае, ве­сы ре­ше­ния скло­ня­ют­ся в сто­ро­ну по­след­не­го вы­бо­ра. И этот ре­зуль­тат яв­ля­ет­ся са­мым важ­ным пло­дом пе­ре­жи­ва­е­мо­го вре­ме­ни. Что бы ни слу­чи­лось по­том, все-та­ки во­прос яв­ля­ет­ся ре­шен­ным окон­ча­тель­но: дер­жись за веч­ную жизнь, за небо, за ду­шу. Осталь­ное все – пре­хо­дит и не сто­ит се­рьез­но­го вни­ма­ния. Для ме­ня, как уже во­об­ще пе­ре­шед­ше­го во вто­рую по­ло­ви­ну жиз­ни, дав­но сле­до­ва­ло бы оста­но­вить­ся на та­ком вы­бо­ре и на­пра­вить все уси­лия к его про­ве­де­нию в жизнь. Это­го не бы­ло по доб­рой во­ле. Те­перь это при­хо­дит­ся при­знать и на­чать осу­ществ­лять по необ­хо­ди­мо­сти.Да, тюрь­ма ве­ли­кая учи­тель­ни­ца и стро­гая на­став­ни­ца. Она не лю­бит шу­ток и по­ло­вин­ча­то­сти. Здесь на­до ре­шать­ся окон­ча­тель­но и бес­по­во­рот­но. В сво­бод­ной жиз­ни к это­му се­бя ни­как не при­ну­дишь, до это­го со­зна­ния ни­как не дой­дешь. Вот она – эта тюрь­ма, те­перь окон­ча­тель­но убе­ди­ла ме­ня, что от­да­вать­ся со всем жа­ром и ис­клю­чи­тель­но­стью мир­ской, жи­тей­ской су­е­те – чи­стое безу­мие, что на­сто­я­щее за­ня­тие для че­ло­ве­ка долж­но со­сто­ять в слу­же­нии Бо­гу и ближ­не­му и мень­ше все­го в за­бо­тах о се­бе. Что да­ла мне, в кон­це кон­цов, эта моя мно­го­по­пе­чи­тель­ность о зем­ных стя­жа­ни­ях, о че­сто­лю­би­вых, слу­жеб­ных и иных пре­иму­ще­ствах, о по­кое и до­воль­стве те­лес­ной жиз­ни? Я при­знаю, что эта непра­виль­ная по­ста­нов­ка жиз­ни и до­ве­ла ме­ня до тюрь­мы. Прав­да, я в по­след­нее вре­мя (и толь­ко в по­след­нее) стал по­доб­рее, по­за­бот­ли­вее в от­но­ше­нии к бед­ным и к ближ­ним во­об­ще, но имен­но толь­ко чуть-чуть. Нет, на­до в корне все это пе­ре­стро­ить и жить по-хри­сти­ан­ски, а не по-язы­че­ски, как это ве­лось до­се­ле. Но при­дет­ся ли, Гос­по­ди, при­дет­ся ли хоть по­про­бо­вать жить по-Бо­жьи? И смо­жешь ли жить по-Бо­жьи на сво­бо­де?! В тюрь­ме да в гря­ду­щем стра­хе смер­ти ре­ши­мость не про­па­да­ет и крепнет, а на сво­бо­де, сре­ди шу­ма жиз­ни и вся­ких со­блаз­нов – там, по­жа­луй, и не вы­дер­жишь та­ко­го бла­го­го ре­ше­ния.Да, да, и во вся­ком зле есть свое доб­ро, и да­же боль­шое доб­ро. Так и в тюрь­ме мно­го доб­рых пе­ре­во­ро­тов со­вер­ша­ет­ся в ду­шах лю­дей. И они ухо­дят от­сю­да во мно­гом очи­щен­ны­ми от ста­рых пле­ве­лов, от преж­ней гря­зи. Уй­ду ли я та­ким, и во­об­ще уй­ду ли?!Прот. В. Со­ко­лов 20/V. Как бес­ко­неч­но дли­нен и бес­ко­неч­но му­чи­те­лен этот тю­рем­ный день! Не зна­ешь, ко­гда вста­ешь, ко­гда что де­ла­ешь. Ча­сов не по­ла­га­ет­ся, и все счи­та­ет­ся толь­ко по оправ­кам: их три – утрен­няя, обе­ден­ная и ве­чер­няя. Ско­ро ли, дол­го ли до той или дру­гой оправ­ки узнать не по че­му, а ночь – так это чи­стая веч­ность, осо­бен­но для ме­ня, ча­сто про­сы­па­ю­ще­го­ся или во­все не за­сы­па­ю­ще­го. Неда­ром на сте­нах есть раз­ные от­мет­ки те­ней – тень обе­да, ужи­на и т. д. Но тут очень ма­ло точ­но­сти, а по­то­му так ча­сто и слы­шишь из окон пе­ре­клич­ки: сколь­ко вре­ме­ни, ско­ро ли то и то. Ле­том, ко­неч­но, мож­но пе­ре­клик­нуть­ся, а ка­ко­во зи­мой си­деть в та­ком по­ло­же­нии. Но­чью ог­ня то­же нет, и смот­ришь по­это­му с осо­бой ра­до­стью на све­ти­ла небес­ные. “Звез­да, про­сти, по­ра мне спать...” – каж­дый ве­чер зву­чат в ду­ше мо­ей эти сло­ва, до­ро­гая То­нич­ка[f]. Ду­ма­ла ли ты, ко­гда пе­ла, и ду­мал ли я, ко­гда слу­шал, что эти мыс­ли, эти чув­ства, ка­кие за­ло­же­ны в эту пес­ню, бу­дут ре­аль­но пе­ре­жи­вать­ся са­мим мною. От тюрь­мы, как от су­мы, не от­ре­кай­ся. По­сло­ви­ца оправ­да­лась с са­мой бес­по­щад­ной прав­ди­во­стью.Се­го­дня встал, ду­маю, ча­сов в пять. Ка­кое-то дви­же­ние за две­рью, ка­кие-то то­роп­ли­вые ша­ги, ино­гда воз­гла­сы, а ведь ты за­перт, как в сун­ду­ке, и не мо­жешь про­ве­рить, что де­ла­ет­ся кру­гом те­бя. От­то­го-то так и на­пря­га­ют­ся нер­вы – от этой неиз­вест­но­сти про­ис­хо­дя­ще­го во­круг те­бя. Но нын­че я как буд­то спо­кой­нее от­но­шусь ко все­му, не по­то­му чтобы страх смерт­ный про­пал, а по­то­му, что, по све­де­ни­ям, де­ло на­ше еще сто­ит на мерт­вой точ­ке. Вот ко­гда сдви­нет­ся и пой­дет к кон­цу, то­гда уж при­дет­ся по­вол­но­вать­ся как сле­ду­ет. По­ка же жи­вешь ча­са­ми: то по­лег­че, то по­тя­же­лее. Ино­гда на­бе­жит та­кая мут­ная вол­на на со­зна­ние, что ни­че­му не рад и го­тов хоть на сте­ну лезть...Пред­ла­га­ют чи­тать кни­ги: есть лю­ди, да­же вы­пи­сы­ва­ю­щие их из до­му и за­ни­ма­ю­щи­е­ся на­у­кой. У вся­ко­го свои нер­вы и свой ха­рак­тер. Но у ме­ня не та­кой, чтобы в ви­ду смер­ти ду­мать о ка­ких-то на­уч­ных ин­те­ре­сах.Про­бую со­сре­до­то­чить­ся, чи­тать. И через каж­дые пять ми­нут от­ры­ва­юсь, чтобы ду­мать все об од­ном и том же – о сво­ей на­сто­я­щей и бу­ду­щей уча­сти. И ко­гда сно­ва об­ра­тишь­ся к кни­ге, то за­бы­ва­ешь, о чем чи­тал. Ка­кой же мо­жет быть толк из та­ко­го пре­ры­ви­сто­го чте­ния? Вот ес­ли бы бы­ла ка­кая-ни­будь физи­че­ская ра­бо­та, ка­кое-ни­будь ру­ко­де­лие, это бы­ло бы ис­тин­ным сча­стьем. За ним ско­ро­тал бы вре­мя и из­ба­вил­ся от до­ку­ча­ю­щих дум. Жаль, ни­че­го та­ко­го я не умею, да и ма­ло кто из нас уме­ет что-ни­будь в этом ро­де. Опять, нет ни­ка­ких ма­те­ри­а­лов, ни­ка­ких ору­дий. Го­лы­ми ру­ка­ми ни­че­го не по­де­ла­ешь.Оста­ет­ся по­чти един­ствен­ное, но за­то и са­мое уте­ши­тель­ное за­ня­тие в на­сто­я­щем по­ло­же­нии – это мо­лит­ва. Ес­ли где, то здесь мож­но и долж­но, по Апо­сто­лу, непре­стан­но мо­лить­ся. В сло­вах мо­лит­вы, при углуб­ле­нии в их смысл и зна­че­ние, по­сте­пен­но от­кры­ва­ют­ся но­вые и но­вые ис­точ­ни­ки обод­ре­ния и ра­до­ва­ния. Ино­гда по­вер­га­ешь­ся в са­мо­осуж­де­ние, в со­зна­ние глу­би­ны сво­ей гре­хов­но­сти, в со­зна­ние сво­ей преж­ней немощ­но­сти. Но за­тем это на­стро­е­ние вы­тес­ня­ет­ся бо­лее власт­ны­ми сло­ва­ми на­деж­ды, уте­ше­ния. Для огор­чен­но­го, стра­да­ю­ще­го серд­ца мо­лит­ва не толь­ко да­ет от­дых и по­кой, но и вли­ва­ет в него струи жиз­ни, си­лы для при­ми­ре­ния с без­от­рад­ною дей­стви­тель­но­стью, для пе­ре­не­се­ния по­стиг­ших несча­стий. Без мо­лит­вы пря­мо мож­но бы­ло бы про­пасть, впасть в безыс­ход­ную тос­ку, в смерт­ную аго­нию.По­ка дер­жу свое пра­ви­ло – вы­чи­ты­ваю все днев­ные служ­бы по мо­лит­во­сло­ву. Не ду­мал я, чтобы эта кни­га так мог­ла быть по­лез­ной мне в жиз­ни, как во­об­ще ведь не ду­мал и по­пасть в на­сто­я­щее пе­чаль­ное по­ло­же­ние. О, ес­ли бы эти мо­лит­вы бы­ли бла­го­при­ят­ны пред Спа­си­те­лем на­шим Бо­гом! Ес­ли бы до­ле­те­ли эти скорб­ные вздо­хи до небес­ных за нас мо­лит­вен­ни­ков и по­двиг­ли их на умо­ле­ние за нас! Но на свои мо­лит­вы на­деж­ды не толь­ко ма­ло, но и со­всем нет. Каж­дый, кто тонет, тот стонет и взы­ва­ет... Я боль­ше воз­ла­гаю на­деж­ды на ва­ши мо­лит­вы, мои близ­кие мо­е­му серд­цу – де­ти кров­ные и де­ти ду­хов­ные. Ва­ши мо­лит­вы доб­ро­воль­ные и са­мо­от­вер­жен­ные, они мо­гут боль­ше зна­чить для уми­ло­стив­ле­ния Вла­ды­ки Хри­ста. Неко­гда мо­лит­вы вер­ных из­ве­ли из тем­ни­цы Пет­ра апо­сто­ла. Не слу­чит­ся ли хоть что-ни­будь по­доб­ное с на­ми, греш­ны­ми, по ва­шим свя­тым мо­лит­вам?!Прот. В. Со­ко­лов 21/V. День за днем все при­бав­ля­ет нам Гос­подь жиз­ни. Все мед­лит Гос­подь с при­зы­вом нас к Се­бе, ожи­дая на­ше­го по­ка­я­ния, на­шей ду­шев­ной под­го­тов­ки. И смот­ря по то­му, что мы из се­бя по­ка­жем в это кри­ти­че­ское вре­мя, ка­кие за­дат­ки, доб­рые или пло­хие, в се­бе об­на­ру­жим, то и бу­дет нам. Ибо у Пра­вед­но­го Мздо­воз­да­я­те­ля ни­че­го не де­ла­ет­ся не по за­слу­гам.К со­жа­ле­нию, мы в на­стро­е­нии сво­ем рас­слаб­ля­ем­ся. По раз­ным при­чи­нам. И по­то­му, что гро­за смер­ти еще не вбли­зи, и по­то­му, что втор­га­ют­ся в на­ши мыс­ли и пе­ре­жи­ва­ния ост­рые во­про­сы зло­бо­днев­ной жиз­ни. Вот, на­при­мер, во­про­сы о пе­ре­устрой­стве Церк­ви. Ведь это та­кие до­ро­гие серд­цу на­ше­му во­про­сы, ко­то­рые не за­бу­дешь и в ми­ну­ту смер­ти. Да, что бу­дет с то­бой, род­ная на­ша Пра­во­слав­ная Цер­ковь?! Как буд­то на­роч­но имен­но этим су­дом над на­ми был по­став­лен та­кой ро­ко­вой во­прос. Ты­ся­чу лет не под­ни­ма­лось та­ких во­про­сов. Ку­да же, в ка­кую сто­ро­ну возь­мешь ты на­прав­ле­ние свое, ма­терь на­ша род­ная? Ве­рим в Бо­же­ствен­ный По­кров Небес­ной Гла­вы тво­ей, ве­рим во Хри­ста Гос­по­да, Ко­то­рый воз­лю­бил Цер­ковь Свою и пре­дал Се­бя за нас и не мо­жет оста­вить ее на про­из­вол судь­бы, ве­рим, что Он вы­ве­дет ее на ис­тин­ный и свет­лый путь. Но это – в кон­це кон­цов, а что пред­сто­ит ис­пы­тать ей до тех пор? Что го­то­вит­ся для чад Церк­ви, по­ка все это не об­ра­зу­ет­ся, не бла­го­устро­ит­ся?! Од­но­му Гос­по­ду из­вест­но это, но, су­дя по нам са­мим, мно­го скор­бей и стра­да­ний долж­но вы­пасть на до­лю хри­сти­ан пра­во­слав­ных, по­ка не до­стиг­нут они ти­хо­го при­ста­ни­ща.И как жаль, как обид­но, что в та­кое важ­ное вре­мя ты от­стра­нен от вся­ко­го уча­стия в со­вер­ша­ю­щих­ся со­бы­ти­ях. Ко­неч­но, мо­жет быть, ни­че­го мы и не внес­ли бы в эти со­бы­тия от се­бя лич­но, но все же мы мог­ли бы по­мочь окру­жа­ю­щим нас разо­брать­ся в них, пе­ре­ва­рить их. В ду­ше вста­ет страх за свою паст­ву, остав­шу­ю­ся без ру­ко­вод­ства, без ду­хов­но­го при­смот­ра, что мо­жет по­влечь за со­бой ко­ле­ба­ние в ве­ре, па­де­ние в нрав­ствен­но­сти и от­чуж­де­ние от Церк­ви. А это вер­ный шаг к ду­хов­ной по­ги­бе­ли. Гос­по­ди! Не по­ставь нам еще и этих, мо­гу­щих быть тя­же­лы­ми, по­след­ствий для на­ших па­со­мых нам же, пас­ты­рям, в счет, не вме­ни нам же в от­вет и, яко благ, про­сти ра­ди на­шей соб­ствен­ной бес­по­мощ­но­сти, невоз­мож­но­сти не толь­ко дру­гим, но и се­бе ни­чем по­мочь в на­сто­я­щем бед­ствен­ном со­сто­я­нии!Как бу­дешь су­ще­ство­вать и управ­лять­ся при дан­ных усло­ви­ях ты, на­ша Ни­ко­ло-Яв­лен­ская цер­ковь? Кто и как по­ве­дет те­бя в на­ше от­сут­ствие? Неволь­но при­хо­дят в го­ло­ву эти мыс­ли ныне, на­ка­нуне празд­ни­ка 9 мая[g]. Что ста­нут пред­при­ни­мать вслед­ствие пас­тыр­ско­го кри­зи­са на­ши цер­ков­ные по­пе­чи­те­ли? Удо­вле­тво­рят­ся ли на­ем­ны­ми свя­щен­ни­ка­ми или ста­нут хло­по­тать о но­вом, по­сто­ян­ном свя­щен­ни­ке? Воз­мож­но то и дру­гое, и най­дут­ся, ду­маю, сто­рон­ни­ки и то­го, и это­го. Ме­ня ин­те­ре­су­ет это по­столь­ку, по­сколь­ку бу­дет на сво­ем ме­сте тот, кто явит­ся мо­им за­ме­сти­те­лем. Обид­но и груст­но бу­дет, ес­ли та­ким явит­ся непо­движ­ный или без­дар­ный че­ло­век, ко­то­рый не толь­ко не про­двинет даль­ше на­ми на­ча­то­го, но не под­дер­жит его и в на­сто­я­щей сте­пе­ни раз­ви­тия. То­гда за­чем мы тру­ди­лись, за­чем мы так всем рис­ко­ва­ли? Ко­неч­но, там оста­лись еще лю­ди со ста­рым за­ка­лом, с рев­но­стью о поль­зе и сла­ве хра­ма и при­хо­да. Но че­го не бы­ва­ет в ны­неш­нее вре­мя, ка­ких пре­вра­ще­ний и неожи­дан­но­стей! Так и тут. Ска­за­но: “По­ра­жу пас­ты­ря, и ра­зы­дут­ся ов­цы” [Мф.26,31].До­ро­гая Ни­ко­ло-Яв­лен­ская паства! Как бы хо­те­лось ви­деть те­бя в эти от­вет­ствен­ные и чре­ва­тые вся­ки­ми со­бы­ти­я­ми дни на вы­со­те сво­их за­дач, в пол­ном со­зна­нии се­рьез­но­сти пе­ре­жи­ва­е­мо­го мо­мен­та. Как бы хо­те­лось, чтобы ты удер­жа­лась в преж­ней ро­ли хра­ни­тель­ни­цы чи­сто­го пра­во­сла­вия, за­вет­ных тра­ди­ций, стро­го­го уста­ва служб, на­стро­ен­но­сти бо­го­слу­жеб­ной по­ста­нов­ки! Как бы хо­те­лось, чтобы про­дол­жа­лось сре­ди те­бя ре­ли­ги­оз­ное про­све­ще­ние, раз­го­ра­лось мо­лит­вен­ное вдох­но­ве­ние, рас­ши­ря­лось бла­го­тво­ри­тель­ное де­ло! Хо­чет­ся ве­рить и на­де­ять­ся, что небес­ный хо­зя­ин хра­ма и ру­ко­во­ди­тель паст­вы – свя­ти­тель Хри­стов Ни­ко­лай не даст за­глох­нуть по­се­ян­ным се­ме­нам, не даст по­гиб­нуть уже об­на­ру­жив­шим­ся всхо­дам и по­шлет на ни­ву свою над­ле­жа­щих де­ла­те­лей, чтобы до­вер­шить на­ча­тое. Бу­ди сие, бу­ди!Прот. В. Со­ко­лов 22/V. Ни­ко­лин день! Наш свет­лый хра­мо­вый празд­ник! Слы­шу дав­но – зво­нят к ран­ним. За серд­це хва­та­ет этот звон. Зво­нят и у нас ко­неч­но. Но те­бе нель­зя ни зво­на по­слу­шать, ни на служ­бу взгля­нуть. Вот до че­го мож­но до­жить! Знать, ве­ли­ки на­ши гре­хи, что ли­ши­ли нас все­го-все­го, да­же са­мо­го невин­но­го и для всех воз­мож­но­го. Это, несо­мнен­но, воз­да­я­ние за гре­хи соб­ствен­но пас­тыр­ские, за неуме­ние, за неже­ла­ние па­сти как сле­ду­ет ста­до Хри­сто­во. Нам ука­за­но па­сти – не гос­под­ствуя над на­сле­ди­ем Бо­жи­им, но ду­шу свою по­ла­гая за него, а мы, как раз на­обо­рот, все па­се­ние по­ла­га­ем во внеш­нем вла­ды­че­стве над па­со­мы­ми, в по­лу­че­нии с него сквер­ных при­быт­ков, в до­сти­же­нии се­бе по­че­та и сла­вы и проч., и проч. Од­ним сло­вом, мы из­вра­ти­ли са­мый смысл ду­хов­но­го пас­тыр­ства и пре­вра­ти­ли его во вла­ды­че­ство мир­ское. За это, несо­мнен­но, и каз­нить­ся при­хо­дит­ся. Ду­ма­ешь, что ведь не один я та­кой – и все та­ко­вы, – но раз­ве это оправ­да­ние? Вор не мо­жет оправ­дать­ся тем, что мно­гие дру­гие во­ру­ют, и да­же боль­ше его, а по­пал­ся – так тер­пи за­слу­жен­ное. Так вот и я – по­пал­ся, и на пу­стя­ках, мож­но ска­зать, по­пал­ся, все­го на од­ной про­по­ве­ди, и вот неси эту страш­ную ка­ру. А ка­ра дей­стви­тель­но ужас­на, для ме­ня по край­ней ме­ре. При­хо­дит­ся каж­дый день уми­рать, ибо каж­дый день ждешь, что те­бя по­зо­вут на рас­стрел. Не зна­ешь, в ка­кой ста­дии на­хо­дит­ся су­деб­ный про­цесс – вот, мо­жет быть, при­го­вор под­пи­сан и срок его ис­тек. Сей­час при­дут при­во­дить в ис­пол­не­ние. И ме­чешь­ся в этом ожи­да­нии на­вис­шей над то­бой ка­ры, и не зна­ешь, че­го да­же про­сить у Гос­по­да: то­го ли, чтобы про­дли­лась еще жизнь, или чтобы ско­рее она кон­чи­лась и пре­кра­ти­лись эти му­че­ния, эти еже­днев­ные уми­ра­ния. Пред­став­ля­ешь се­бе, как те­бя по­ста­вят к стен­ке, как объ­явят при­го­вор, как на­ве­дут на те­бя ру­жья, как по­чув­ству­ешь смер­тель­ный удар, – все это уже по несколь­ку раз пе­ре­жи­ва­ешь в сво­ем во­об­ра­же­нии, а серд­це все дро­жит, все но­ет, и нет ему ни ми­ну­ты по­коя. Раз­ве это жизнь?!Встал, по обы­чаю, ра­но. Уже по­мо­лил­ся и при­ча­стил­ся. Вспо­ми­наю, что те­перь слу­жил бы в церк­ви сво­ей, те­перь учил бы сво­их при­хо­жан, го­во­рил бы им о свя­ти­те­ле Ни­ко­лае – и сам бы уте­шил­ся, и дру­гих уте­шил и обод­рил. А там стал бы хо­дить по при­хо­ду и де­лить­ся со все­ми сво­и­ми мыс­ля­ми и чув­ства­ми. В свою се­мью, сво­им дет­кам при­нес бы празд­нич­ную ра­дость и уте­ше­ние. Те­перь без ме­ня им и празд­ник не в празд­ник. Хоть и не умер их па­па, но его нет с ни­ми, а мо­жет быть, он уже и умер, мо­гут они ду­мать и от это­го еще боль­ше омра­чать­ся и рас­стра­и­вать­ся. Да, сколь­ко вся­ких стра­да­ний и ли­ше­ний на­де­лал я этой сво­ей ис­то­ри­ей и ближ­ним, и даль­ним. Раз­ве нель­зя бы­ло за­ра­нее учесть все­го это­го? Так нет, как бы на­роч­но все это бы­ло иг­но­ри­ро­ва­но и сде­ла­но так имен­но, как не на­до бы­ло де­лать. Позд­нее рас­ка­я­ние! Сколь­ко бы­ло та­ких рас­ка­я­ний и ка­кой был прок от них! Ес­ли ино­гда эти рас­ка­я­ния и при­во­ди­ли к воз­вра­ту преж­не­го бла­го­по­лу­чия и по­ло­же­ния, то мно­го ли слу­жи­ли они де­лу нрав­ствен­но­го ис­прав­ле­ния и об­нов­ле­ния? – Немно­го, а по­то­му и ис­то­щи­лось Бо­жие дол­го­тер­пе­ние и на­вис над го­ло­вой этот страш­ный и ро­ко­вой удар. Та­ким об­ра­зом, те­перь по­став­лен во­прос о том, мо­гу ли я быть ис­тин­ным пас­ты­рем, в со­сто­я­нии ли осу­ще­ствить, хо­тя от­но­си­тель­но, пас­тыр­ский иде­ал или уже без­на­де­жен. От это­го и бу­дет за­ви­сеть судь­ба мо­ей жиз­ни. Гос­подь со­хра­нит и про­дол­жит ее, ес­ли по все­ве­де­нию Сво­е­му зна­ет, что еще мо­гу я ис­пра­вить­ся, мо­гу быть доб­рым пас­ты­рем. Ес­ли нет, то Он пре­рвет эту жизнь, чтобы ни се­бе не при­но­си­ла, ни дру­гим не де­ла­ла лиш­не­го зла и вре­да. Тво­ри же, Гос­по­ди Серд­це­вед­че, во­лю Свою! У ме­ня же ныне на ду­ше од­но: умо­ли, угод­ни­че Бо­жий Ни­ко­лае, за ме­ня, недо­стой­но­го, Гос­по­да Бо­га, дабы мне скон­чать жизнь на служ­бе при свя­том хра­ме тво­ем, дабы не по­гиб­нуть злою, на­силь­ствен­ною смер­тью, а спо­до­бить­ся хри­сти­ан­ской без­бо­лез­нен­ной, непо­стыд­ной и мир­ной кон­чи­ны. На­де­ясь на мо­лит­вы, ве­руя в пред­ста­тель­ство твое, с тер­пе­ни­ем бу­ду ждать кон­ца этой му­чи­тель­ной тра­ге­дии, это­го еже­днев­но­го уми­ра­ния.Прот. В. Со­ко­лов 23/V. По­ви­дал­ся с ва­ми, дет­ки мои до­ро­гие. Сла­ва Бо­гу! Как буд­то про­свет­ле­ло на ду­ше. А те­перь опять уже по­шли пе­чаль­ные ду­мы: не в по­след­ний ли раз я по­ви­дал­ся с ва­ми? Жизнь ви­сит на во­лос­ке. Тя­же­ло, невы­но­си­мо тя­же­ло жить в та­ком по­ло­же­нии…Ни­ко­гда не па­дал так ду­хом, как в эти дни, по­то­му ли, что над­ло­ми­лись нер­вы, что эта на­пря­жен­ная в ду­мах и чув­ствах жизнь ста­ла уби­вать вся­кую бод­рость в ду­ше, или по­то­му, что дей­стви­тель­но чув­ству­ет­ся боль­шая опас­ность в от­но­ше­нии мо­ей жиз­ни. По­жа­луй, и то и дру­гое. Удру­ча­ю­ще по­вли­я­ло на на­стро­е­ние со­об­ще­ние о при­суж­де­нии к смер­ти шуй­ских свя­щен­ни­ков, участ­ни­ков та­мош­не­го воз­му­ще­ния. Та­кой пре­це­дент ни­че­го хо­ро­ше­го не су­лит. За­тем об­ра­зо­ва­ние но­во­го цер­ков­но­го управ­ле­ния с от­став­кой Пат­ри­ар­ха – то­же небла­го­при­ят­ный мо­мент. Мы то­же со­при­част­ны ста­ро­му на­прав­ле­нию, и яс­но, что за нас сре­ди но­вых не най­дет­ся за­щит­ни­ков. Ско­рее в ли­це их мы встре­тим се­бе недоб­ро­же­ла­те­лей, и это, ко­неч­но, мо­жет от­ра­зить­ся на ре­ше­нии су­дей по на­ше­му де­лу.Есть лю­ди и сре­ди нас неуны­ва­ю­щие и жи­ву­щие так, как бы им ни­че­го не гро­зи­ло. Ко­неч­но, боль­шин­ству из нас и дей­стви­тель­но ни­че­го не гро­зит, кро­ме за­клю­че­ния, по­то­му что об­ви­не­ния со­всем не тяж­ки. Но я ду­маю, что, да­же и при­над­ле­жа и к та­ким, я чув­ство­вал бы се­бя очень дур­но. Как бы то ни бы­ло, все‑та­ки ты – смерт­ник, как здесь нас зо­вут, а это клей­мо – тя­же­лое, несмы­ва­е­мое.Утро все-та­ки при­но­сит неко­то­рую бод­рость ду­ха и рож­да­ет оп­ти­мизм во взгля­дах. Хо­чет­ся смот­реть на бу­ду­щее в ро­зо­вые оч­ки, хо­чет­ся по­ве­рить, что все обой­дет­ся без край­ней жерт­вы. О, ес­ли бы так и устро­ил Гос­подь! Век бы сла­вил Его бо­га­тую ми­лость! Век бы вос­пе­вал пред пре­сто­лом Его снис­хож­де­ние! Все­гда про­слав­лял бы и твое за­ступ­ле­ние, свя­ти­те­лю Ни­ко­лае, ибо те­бе в осо­бен­но­сти свой­ствен­но ока­зы­вать по­мощь в тем­ни­це су­щим и из­бав­лять от смер­ти на­прас­но осуж­ден­ных.Прот. В. Со­ко­лов 24/V. Ночь под свя­тых Ки­рил­ла и Ме­фо­дия, от­да­ние Пас­хи. Ото­всю­ду несет­ся звон цер­ков­ный. Вез­де празд­ну­ют, мо­лят­ся, ра­ду­ют­ся. А ты си­дишь и ду­ма­ешь толь­ко од­ну свою ду­му – ско­ро ли при­дут по твою ду­шу. Гос­по­ди, ка­кая без­от­рад­ная до­ля! Труд­но удер­жать­ся, чтобы не про­сить, не мо­лить: “Из­ве­ди из тем­ни­цы ду­шу мою, внем­ли гла­су мо­ле­ния мо­е­го”. Ис­то­ми­лось, из­бо­ле­лось серд­це в этом му­чи­тель­ном ожи­да­нии. И я не знаю, ес­ли да­же “ми­мо идет ме­ня ча­ша сия” [Мф.26,39], бу­ду ли я ко­гда-ни­будь на что-ни­будь го­ден. Я пре­вра­щусь в бо­лез­нен­но­го ин­ва­ли­да. Те­перь я же­лаю од­но­го, чтобы ме­ня со­сла­ли ку­да-ни­будь. Это неволь­ное пу­те­ше­ствие, оно, мо­жет быть, ожи­ви­ло бы ме­ня, под­ня­ло бы мой дух, укре­пи­ло бы мои си­лы. А без это­го все рав­но ед­ва ли я бу­ду в со­сто­я­нии пе­ре­не­сти этот тя­же­лый удар.Бо­юсь и за вас, мои до­ро­гие дет­ки, бо­юсь, как бы и вы с го­ря да слез не на­жи­ли се­бе че­го-ни­будь. Пе­чаль для дум­чи­во­го че­ло­ве­ка вещь очень опас­ная. Хо­ро­шо то, и это по­мо­жет вам, что у вас мно­го за­бот и тру­дов, и все раз­но­об­раз­ных. За ни­ми все‑та­ки рас­се­е­тесь, раз­вле­че­тесь. А по­том, око­ло вас лю­ди, ко­то­рые все-та­ки от­вле­ка­ют ва­ше вни­ма­ние от боль­но­го ме­ста и да­ют пе­ре­дыш­ку. Вот в этом от­но­ше­нии на­ше по­ло­же­ние здесь – са­мое ужас­ное. Си­ди день и ночь один-оди­не­ше­нек. По­не­во­ле в го­ло­ве как клин вбит – од­на толь­ко эта ужас­ная мысль о пред­сто­я­щей те­бе смер­ти и о без­на­деж­но­сти тво­е­го по­ло­же­ния. Как рад бы­ва­ешь, ко­гда кто-ни­будь в вол­чок (ма­лень­кое от­вер­стие в две­ри для кон­тро­ля на­чаль­ством) спро­сит или ска­жет что-ни­будь. И это уже го­тов счи­тать ве­ли­ким со­бы­ти­ем и сча­сти­ем. А как мед­лен­но пол­зет здесь вре­мя! День, на­чи­на­ю­щий­ся с 6 ча­сов, ка­жет­ся пря­мо бес­ко­неч­ным. А ночь для ме­ня, ма­ло спя­ще­го, и еще длин­нее. Я да­же бо­юсь этих но­чей, по­то­му что по но­чам здесь при­ез­жа­ют и за­би­ра­ют для от­прав­ле­ния к пра­от­цам.От­слу­жил по­след­нюю служ­бу пас­халь­ную. При­ча­стил­ся. При­дет­ся ли еще петь Пас­ху на зем­ле? Ты Один ве­си, Гос­по­ди! Но ес­ли нет – то удо­стой ме­ня при­ча­стить­ся веч­ной Тво­ей Пас­хи в неве­чер­нем дне Цар­ствия Тво­е­го.Прот. В. Со­ко­лов 25/V. Вот и Воз­не­се­ние Гос­подне, чу­дес­ный ко­нец чу­дес­ней­ше­го на­ча­ла (Вос­кре­се­ния). Эти­ми чу­де­са­ми сто­ит вся ве­ра на­ша, на них она зи­ждет­ся, как на сво­ем гра­нит­ном фун­да­мен­те. Что бы ни из­мыш­ля­ло неве­рие про­тив хри­сти­ан­ства, оно все­гда бу­дет силь­но и устой­чи­во на этом непо­ко­ле­би­мом ос­но­ва­нии, ка­кое да­но в вос­кре­се­нии и воз­не­се­нии Хри­сто­вом. Для ме­ня, сей­час в осо­бен­но­сти, яв­ля­ет­ся от­рад­ным и пол­ным на­деж­ды этот празд­ник Воз­не­се­ния Гос­под­ня. За­чем Он воз­нес­ся? – Иду, ска­зал Он, чтобы при­го­то­вить ме­сто вам. Ста­ло быть, и мне, греш­но­му, Ты, Гос­по­ди, при­го­то­вишь ме­стеч­ко, хо­тя са­мое по­след­нее ме­стеч­ко в Цар­ствии Тво­ем. Ста­ло быть, не без­на­деж­на на­ша участь при этом пе­ре­се­ле­нии в ту за­гроб­ную жизнь, ста­ло быть, смерть не есть уни­что­же­ние, не есть на­ча­ло но­во­го му­чи­тель­но­го су­ще­ство­ва­ния – она есть на­ча­ло но­вой, луч­шей жиз­ни, есть пе­ре­ме­на от пе­ча­ли на сла­дость, по вы­ра­же­нию цер­ков­ной мо­лит­вы. Ес­ли бы так, то и не сле­ду­ет ту­жить о пре­кра­ще­нии этой зем­ной жиз­ни, ту­жить о при­бли­жа­ю­щей­ся смер­ти: для ве­ру­ю­ще­го хри­сти­а­ни­на это пе­ре­ход в луч­шую жизнь, это на­ча­ло его бла­жен­ства со Хри­стом. Эти мыс­ли да­ют мне ныне ве­ли­кое успо­ко­е­ние, и я ны­неш­нюю ночь про­вел мно­го лег­че, чем все пред­ше­ству­ю­щие. Но вот утро опять при­нес­ло рас­слаб­ле­ние ду­ха. Несет­ся с Моск­вы ра­дост­ный звон. Мыс­лен­но ви­жу наш храм, те­ку­щую в него лен­ту на­ряд­ных бо­го­моль­цев. Ви­жу на­пол­нен­ный храм внут­ри, мно­гих чад сво­их, сто­я­щих по сво­им из­люб­лен­ным ме­стам. И горь­ко ста­но­вит­ся, что те­бя там нет, что ты не толь­ко не мо­жешь там слу­жить, го­во­рить, но да­же и при­сут­ство­вать в чис­ле бо­го­моль­цев. Пе­ре­жи­ва­ния тя­же­лые, но ко­гда вспом­нишь, что, жи­вя на сво­бо­де и поль­зу­ясь все­ми бла­га­ми ее, преж­де ты со­вер­шен­но не це­нил их, ни во что не ста­вил, а при­ни­мал как долж­ное, как обыч­ное, то пой­мешь, что эти пе­ре­жи­ва­ния вполне за­слу­же­ны и для бу­ду­ще­го очень по­учи­тель­ны. Во­об­ще, это за­клю­че­ние за­став­ля­ет неволь­но на мно­гое смот­реть ины­ми, чем то­гда, гла­за­ми, пе­ре­оце­нить ста­рые цен­но­сти и мно­гое по­вы­сить, а иное и по­ни­зить в зна­че­нии, по­вы­сить все ду­хов­ное, иде­аль­ное, и по­ни­зить все ма­те­ри­аль­ное, чув­ствен­ное, ибо пер­вое все­гда жи­вет и дей­ству­ет, а вто­рое толь­ко до из­вест­но­го пре­де­ла.Прот. В. Со­ко­лов»[33].По­ста­нов­ле­ние По­лит­бю­ро дол­жен был под­твер­дить ВЦИК, но он все не при­ни­мал ни­ка­ко­го ре­ше­ния, и 26 мая По­лит­бю­ро при­ня­ло сле­ду­ю­щее по­ста­нов­ле­ние: «Ука­зать т.т. Ка­ли­ни­ну и Ену­кид­зе на недо­пу­сти­мость во­ло­ки­ты, про­яв­лен­ной ими в про­ве­де­нии в жизнь ре­ше­ния По­лит­бю­ро от 18.V с.г. ...и пред­ло­жить им вы­пол­нить его в те­че­ние се­го­дняш­не­го дня»[34]. По­сле это­го окри­ка все бы­ло по­слуш­но ис­пол­не­но, как и са­мый рас­стрел.В этот по­след­ний день пе­ред каз­нью отец Ва­си­лий пи­сал:«26/V. Про­шло и Воз­не­се­ние Гос­подне. Ка­кая сто­ит чу­дес­ная по­го­да! Как хо­ро­шо в ми­ре Бо­жи­ем да­же из тю­рем­но­го ок­на! Ка­кое теп­ло, ка­кой воз­дух, ка­кое чуд­ное го­лу­бое небо с ред­ки­ми пе­ри­сты­ми об­лач­ка­ми! А как те­перь хо­ро­шо, на­вер­ное, в по­ле, в ле­су, у нас в ого­ро­де! На­вер­ное, рас­цве­ла си­рень. Бо­же мой, как рвет­ся ду­ша ту­да, в род­ные ме­ста! И вот сре­ди эта­кой бла­го­да­ти ты не мо­жешь меч­тать ни о чем, кро­ме смер­ти, кро­ме при­бли­жа­ю­ще­го­ся кон­ца и рас­ста­ва­ния с этим пре­крас­ным ми­ром... Но, с дру­гой сто­ро­ны, ес­ли здесь так хо­ро­шо, ес­ли здеш­ний мир мо­жет быть так пре­кра­сен и при­вле­ка­те­лен, то как несо­мнен­но еще бо­лее пре­кра­сен и при­вле­ка­те­лен тот неви­ди­мый, небес­ный мир, где пре­бы­ва­ет в сла­ве Сво­ей Гос­подь со свя­ты­ми небо­жи­те­ля­ми! Ка­кая там долж­на быть ра­дость, ка­кое вос­хи­ще­ние, ка­кое бла­жен­ство! Апо­стол Па­вел го­во­рит по сво­е­му опы­ту, что и пе­ре­дать нель­зя кра­со­ты небес­но­го ми­ра, что нель­зя вы­ра­зить то­го вос­тор­га, ка­кой об­ни­ма­ет ду­шу всту­па­ю­щих в этот мир. Ес­ли это так – а это ведь так несо­мнен­но, – то что же, соб­ствен­но, жа­леть об этом здеш­нем ми­ре, ко­то­рый пре­кра­сен толь­ко из­ред­ка, да и в этой вре­мен­ной кра­со­те все­гда та­ит в се­бе мно­же­ство вся­ких стра­да­ний и вся­ко­го физи­че­ско­го и нрав­ствен­но­го без­об­ра­зия. По­то­му-то и Хри­стос го­во­рит в Свя­том Еван­ге­лии: “Не бой­тесь уби­ва­ю­щих те­ло, ду­ши же не мо­гу­щих убить” [Мф.10,28]. Зна­чит, про­сто толь­ко ма­ло­ду­шие на­ше за­став­ля­ет тре­пе­тать серд­це в ви­ду этой те­лес­ной смер­ти. И толь­ко этот мо­мент, этот миг ис­хож­де­ния ду­ши из те­ла, толь­ко он и тру­ден и стра­шен – а там и сей­час же по­кой, веч­ный по­кой, веч­ная ра­дость, веч­ный свет, сви­да­ние с до­ро­ги­ми серд­цу, ли­це­зре­ние тех, ко­то­рых здесь уже лю­би­ли, ко­то­рым мо­ли­лись, с ко­то­ры­ми жи­ли в об­ще­нии. И боль­ше не бу­дет тре­вог, не бу­дет пре­да­тельств, про­ис­ков, не бу­дет зла, гря­зи вся­кой, мел­ких и круп­ных са­мо­лю­бий, не бу­дет ни­че­го, что отрав­ля­ет нам здесь да­же ми­ну­ты и са­мой чи­стой ра­до­сти. Как все, те­перь за­га­доч­ное и та­ин­ствен­ное, рас­кро­ет­ся для осво­бож­ден­но­го ду­ха, как все сра­зу бу­дет по­нят­но, к че­му стре­мил­ся ум, че­го же­ла­ло серд­це!.. Все это, без­услов­но, так за­ман­чи­во, так увле­ка­тель­но, что дей­стви­тель­но сто­ит пе­ре­тер­петь этот неиз­беж­ный, все рав­но ра­но или позд­но, ко­нец жиз­ни. И во­прос, ка­кой ко­нец луч­ше в смыс­ле труд­но­сти: та­кой ли, на­силь­ствен­ный, или мед­лен­ный, есте­ствен­ный? В пер­вом слу­чае есть да­же неко­то­рое пре­иму­ще­ство – это на­си­лие, эта про­ли­тая кровь мо­жет по­слу­жить в очи­ще­ние мно­гих гре­хов, в оправ­да­ние мно­гих зол пе­ред Тем, Кто и Сам пре­тер­пел на­си­лие и про­лил кровь Свою за очи­ще­ние на­ших гре­хов. Моя со­весть го­во­рит мне, что, ко­неч­но, я за­слу­жил се­бе свою злую до­лю, но она же сви­де­тель­ству­ет, что я чест­но ис­пол­нял долг свой, не же­лая об­ма­ны­вать, вво­дить в за­блуж­де­ние лю­дей, что я хо­тел не за­тем­нять ис­ти­ну Хри­сто­ву, а про­яс­нять ее в умах лю­дей, что я стре­мил­ся вся­кую поль­зу, а ни­как не вред при­не­сти Церк­ви Бо­жи­ей, что я и ду­мать не ду­мал по­вре­дить де­лу по­мо­щи го­ло­да­ю­щим, для ко­то­рых все­гда и охот­но про­из­во­дил вся­кие сбо­ры и по­жерт­во­ва­ния. Од­ним сло­вом, пред су­дом сво­ей со­ве­сти я счи­таю се­бя непо­вин­ным в тех по­ли­ти­че­ских пре­ступ­ле­ни­ях, ка­кие мне вме­ня­ют­ся и за ко­то­рые я каз­нюсь. А по­то­му Ты, Гос­по­ди, при­ми эту кровь мою в очи­ще­ние мо­их гре­хов, ко­то­рых у ме­ня и лич­но, и осо­бен­но как у пас­ты­ря, очень мно­го. И ес­ли бы я знал и твер­до был в этом уве­рен, что Ты, Гос­по­ди, это вре­мен­ное стра­да­ние мое вме­нил мне хо­тя ча­стию в оправ­да­ние веч­ное, то я не стал бы и про­сить, не стал бы и же­лать из­ме­не­ния пред­сто­я­щей уча­сти. Вот этой твер­дой уве­рен­но­сти у ме­ня еще не хва­та­ет. Мя­теж­ным умом сво­им я все ко­леб­люсь, не луч­ше ли еще по­жить, еще по­тру­дить­ся, еще по­мо­лить­ся и под­го­то­вить­ся для веч­ной жиз­ни. Дай, Бо­же, мне эту твер­дую мысль, эту непо­ко­ле­би­мую уве­рен­ность в том, что Ты взгля­нешь на ме­ня ми­ло­сти­вым оком, про­стишь мне мно­го­чис­лен­ные воль­ные и неволь­ные пре­гре­ше­ния, что Ты со­чтешь ме­ня не как пре­ступ­ни­ка, не как каз­нен­но­го зло­дея, а как по­стра­дав­ше­го греш­ни­ка, на­де­ю­ще­го­ся очи­стить­ся Тво­ею Чест­ною Кро­вию и удо­сто­ить­ся веч­ной жиз­ни во Цар­ствии Тво­ем! Дай мне пе­ре­не­сти и встре­тить бес­тре­пет­но смерт­ный час мой и с ми­ром и бла­го­сло­ве­ни­ем ис­пу­стить по­след­ний вздох. Ни­ка­ко­го зла ни на ко­го нет у ме­ня в ду­ше мо­ей, всем и всё от ду­ши я про­стил, всем же­лаю я ми­ра, рав­но и сам зем­но кла­ня­юсь всем и про­шу се­бе про­ще­ния, осо­бен­но у вас, мои де­ти ду­хов­ные, мои де­ти род­ные, пред ко­то­ры­ми я боль­ше все­го мог быть ви­но­ва­тым. Дай­те и вы все мир ду­ше мо­ей, дабы я спо­кой­но мог ска­зать те­перь: ныне от­пу­ща­е­ши, Вла­ды­ко, ра­ба Тво­е­го с ми­ром.Бла­го­сло­ве­ние Гос­подне на всех вас да пре­бы­ва­ет во ве­ки. Аминь.Прот. В. Со­ко­лов»[35]. Про­то­и­е­реи Ва­си­лий Со­ко­лов, Хри­сто­фор На­деж­дин, Алек­сандр За­озер­ский, иеро­мо­нах Ма­ка­рий (Те­ле­гин) и ми­ря­нин Сер­гий Ти­хо­ми­ров пре­тер­пе­ли му­че­ни­че­скую кон­чи­ну и бы­ли по­гре­бе­ны ря­дом с Ка­лит­ни­ков­ским клад­би­щем.

Игу­мен Да­мас­кин (Ор­лов­ский)

«Жи­тия но­во­му­че­ни­ков и ис­по­вед­ни­ков Рос­сий­ских ХХ ве­ка. Май».Тверь. 2007. С. 76-122

При­ме­ча­ния

[a] Ныне по­се­лок Бе­ло­омут Лу­хо­виц­ко­го рай­о­на Мос­ков­ской об­ла­сти.[b] Свя­щен­но­му­че­ник Илия (Гро­мо­гла­сов); па­мять 22 но­яб­ря/5 де­каб­ря.[c] Впо­след­ствии ар­хи­епи­скоп Твер­ской Фад­дей, свя­щен­но­му­че­ник; па­мять 18/31 де­каб­ря.[d] Фе­но­ме­но­ва.[e] Под­ви­зай­ся доб­рым по­дви­гом ве­ры, дер­жись веч­ной жиз­ни, к ко­то­рой ты и при­зван (1Тим.6:12).[f] То­нич­ка – дочь от­ца Ва­си­лия Ан­то­ни­на.[g] 9/22 мая празд­ну­ет­ся пе­ре­не­се­ние мо­щей свя­ти­те­ля и чу­до­твор­ца Ни­ко­лая из Мир Ли­кий­ских в Бар, пре­столь­ный празд­ник хра­ма, где слу­жил отец Ва­си­лий.

[1] Стран­ник. 1904. Ян­варь. С. 98-113.[2] Бо­го­слов­ский вест­ник. 1910. Но­ябрь. С. 222.[3] Бо­го­слов­ский вест­ник. 1911. № 1. С. 416.[4] ЦИАМ. Ф. 2125, оп. 1, д. 1700, л. 217.[5] Мос­ков­ские цер­ков­ные ве­до­мо­сти. 1915. № 37. С. 528.[6] Там же. С. 529-530.[7] Мос­ков­ские цер­ков­ные ве­до­мо­сти. 1916. № 1. С. 5-6.[8] Ар­хи­вы Крем­ля. По­лит­бю­ро и Цер­ковь 1922–1925 гг. Кни­га 2. Но­во­си­бирск-Москва, 1998. С. 5.[9] Один­цов М.И. Рус­ские пат­ри­ар­хи ХХ ве­ка. М., 1999. С. 59-60.[10] Там же. С. 64.[11] ЦГАМО. Ф. 5062, оп. 3, д. 102 г, л. 280-282.[12] ЦИАМ. Ф. 229, оп. 4, д. 2521, л. 2.[13] Бо­го­слов­ский вест­ник. 1900. Де­кабрь. С. 361-362.[14] ЦИАМ. Ф. 2125, оп. 1, д. 1788, л. 7.[15] ЦГАМО. Ф. 5062, оп. 3, д. 102 а, л. 150.[16] Там же. Д. 102 в, л. 718.[17] Там же. Д. 102 г, л. 272.[18] ЦИАМ. Ф. 229, оп. 4, д. 1355, л. 2.[19] ЦГАМО. Ф. 5062, оп. 3, д. 102 в, л. 19 об.[20] Там же. Д. 102 г, л. 287, 289.[21] РГАДА. Ф. 1207, оп. 1, д. 995, л. 49.[22] ЦГАМО. Ф. 5062, оп. 3, л. 276.[23] Чер­ная кни­га («Штурм небес»). Со­ста­ви­тель Ва­лен­ти­нов А.А. Па­риж, 1925. С. 73.[24] ЦАОДМ. Ф. 3, оп. 3, д. 34, л. 86 об-87.[25] Там же. Л. 88 об.[26] ЦГАМО. Ф. 5062, оп. 3, д. 102 г, л. 283.[27] Ар­хи­вы Крем­ля. По­лит­бю­ро и Цер­ковь 1922-1925 гг. Кни­га 1. Но­во­си­бирск-Москва, 1997. С. 213.[28] ЦА ФСБ Рос­сии. Д. Н-1780, т. 2, л. 56.[29] Ар­хи­вы Крем­ля. По­лит­бю­ро и Цер­ковь 1922-1925 гг. Кни­га 1. Но­во­си­бирск-Москва, 1997. С. 218.[30] Там же. С. 219.[31] Там же. С. 221.[32] Там же. С. 224.[33] Ар­хив се­мьи Со­ко­ло­вых.[34] Ар­хи­вы Крем­ля. По­лит­бю­ро и Цер­ковь 1922-1925 гг. Кни­га 1. Но­во­си­бирск-Москва, 1997. С. 182.[35] Ар­хив се­мьи Со­ко­ло­вых.

Ис­точ­ник: http://www.fond.ru/

Почитание святого в Заиконоспасском ставропигиаьном мужском монастыре

Священномученик Александр родился 20 июля 1879 года в городе Москве в семье священника Николая Павловича Заозерского, служившего в Петропавловской церкви в Мариинской больнице. Первоначальное образование Александр получил в Заиконоспасском духовном училище; в 1899 году он окончил Московскую Духовную семинарию, в 1903-м – Московскую Духовную академию со степенью кандидата богословия и был определен митрополитом Владимиром (Богоявленским) на должность псаломщика к Троицкой церкви на Арбате. В 1908 году Александр Николаевич был рукоположен во священника к Девятинской церкви на Пресне, а через год переведен в Александро-Невский храм при Мещанских училищах и богадельне. В 1919 году безбожные власти закрыли храм как домовый, и отец Александр был назначен в церковь великомученицы Параскевы Пятницы в Охотном ряду, где и прослужил до своей мученической кончины. С 1910-го по 1917 год отец Александр состоял помощником благочинного, а с 5 июля 1917 года – благочинным. 1 января 1921 года он вновь был переизбран на эту должность. В 1920 году отец Александр был возведен в сан протоиерея. Во все время своего священнического служения – с 1908-го по 1918 год – он состоял законоучителем средних учебных заведений и церковноприходских школ. С 1914‑го по 1916 год он читал лекции по догматическому богословию и вел практические занятия по проповедничеству на Московских Пастырских курсах. С 1914-го по 1918 год отец Александр преподавал в Московской Духовной семинарии на кафедре гомилетики. Кроме этого, он был секретарем Общества любителей духовного просвещения и товарищем председателя отдела распространения религиозно-нравственных книг.

В 1913 году отец Александр овдовел и священноначалие предложило ему принять сан епископа, но он отказался, мотивируя свой отказ тем, что желает быть ближе к народу.
8 апреля 1922 года власти арестовали священника. Будучи допрошен, отец Александр виновным себя не признал и сказал: «Я был на собрании в храме Христа Спасителя. Архиепископ Никандр пригласил меня на собрание, которое должно было состояться 28 февраля. Пришедший на собрание архиепископ Никандр говорил о церковной дисциплине: он указывал, что в кругу священнослужителей стали замечаться новшества; он остановился на священнике Борисове, который сдал без разрешения церковных властей церковные ценности и сделал объявление в газете “Известия ВЦИК” и призывал других священников следовать его примеру. Такое явление, говорил архиепископ Никандр, недопустимо. После этого архиепископ Никандр ознакомил собравшихся с декретом и инструкцией ВЦИКа об изъятии церковных ценностей и прочел послание Патриарха Тихона. Через некоторое время ко мне пришел незнакомый мне гражданин и принес несколько экземпляров воззвания Патриарха. Все воззвания Патриарха я разослал по церквям по долгу своей службы, подчиняясь распоряжению высших церковных властей. Я также в первый же воскресный день прочел воззвание Патриарха Тихона в своей приходской церкви. С воззванием Патриарха Тихона я согласен и считаю его религиозным, а не контрреволюционным».
4 мая во время судебного следствия состоялся допрос привлеченных к суду благочинных. Среди других был допрошен и отец Александр. Обвинитель спросил его:
– Официальная сторона дела показывает, насколько у вас развита конспиративная сторона. Чем можно объяснить, что вы совершенно единодушно отвечаете?
– Вы не знакомы с нашими церковными правилами, – ответил отец Александр. – Мы, священники, не можем рассуждать о том, что нам предлагается главой Церкви... Нам предложили – мы, как священники, должны были передать верующим.
– Вы считаете себя распорядителем церковного имущества? – спросил обвинитель.
– Я сам не подписывался под актом принятия имущества, но я себя считаю не посторонним человеком в этом деле. Этот вопрос был затронут самой властью, она просила Патриарха высказаться в воззвании о помощи голодающим, можно ли пользоваться освященными вещами, поэтому он написал это воззвание.
– Священники почему-то по долгу христианства должны подчиняться Патриарху, даже в том случае, если Патриарх толкает вас на контрреволюционный шаг, а не делать этого вы стесняетесь.
– Мы должны стесняться, потому что Церковь для нас – самое дорогое и состоит из умных людей, а во-вторых, в этом воззвании я ничего контрреволюционного не вижу. Все, что там сказано о святотатстве, имеет отношение к людям из комиссии по изъятию ценностей, чтобы они осторожнее обращались с сосудами.
– Если священник не высказывает своих мыслей, потому что он думает, что это стеснение, то, по вашему мнению, это не есть шкурничество?
– Смотря в каком случае.
– Во всех тех случаях, когда священник расходится с Патриархом, он все-таки должен исполнять то, что ему приказано. Как вы считаете, это шкурничество или стеснение?
– Я это шкурничеством назвать не могу. И даже в том случае, когда они убеждены, что этого исполнить нельзя, я вполне уверен, что Патриарх ничего противохристианского исполнить не прикажет, и потому священники должны исполнить свой долг повиновения.
В последний день процесса обвиняемым было позволено сказать последнее слово. Протоиерей Александр сказал: «Граждане судьи, прежде чем покинуть этот зал и уйти, может быть, в вечность, я хотел бы реабилитировать себя... Христианин должен любить ближних и Бога... Мне бы еще хотелось сказать, что мы здесь, попавшие на скамью подсудимых, далеко не составляем той сплоченной тесной организации, которую хотел бы видеть обвинитель. Поверьте, что многие из священников по недоразумению здесь. Ведь и все благочинные читали воззвание, а на скамье оказалась небольшая группа людей. Я думаю, что весь наш процесс, который совершается здесь, – громадное недоразумение... Наши мысли и мы далеки от той политической жизни, которую нам пытаются навязать. Мы не иезуиты, мы не католическое духовенство – нет, мы действительно пришли и строим только одну духовную жизнь, которая нам подведома, все другое – политика, тем более контрреволюция – нам чужды совершенно. Поэтому, если я и совершил какое-либо преступление, в том смысле, что, прочитав контрреволюционное воззвание (хотя это не доказано), возбудил этим толпу, если мы действительно что-либо совершили, то это плод нашего незнания ориентации в новой обстановке... Для меня лично смерть не страшна – я, как верующий, верую, что Господь каждому шлет умереть тогда, когда надо, но нам жизнь нужна, чтобы реабилитировать себя не здесь, а на деле; мне хотелось бы послужить своему народу, который я люблю».