20 февраля 2024 года Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл возглавил первое собрание духовенства Московской митрополии. В завершение Святейший Владыка ответил на вопросы участников мероприятия (часть 2).
(Священник Димитрий Выдумкин, настоятель Богородице-Рождественского храма городского округа Щелково Балашихинской епархии) Ваше Святейшество, этот вопрос сегодня беспокоит многих. Нередко священники встречаются на исповеди с воинами, которые только что вернулись из зоны СВО и непосредственно участвовали в боевых действиях. Какой практики, на Ваш взгляд, целесообразно придерживаться в вопросе допущения или временного недопущения таких военнослужащих до Святого Причастия?
— А почему возникает вопрос о недопущении?
— По причине их участия в убийствах в недавнем прошлом.
— Не возникала проблема в отношении Александра Невского после Чудского сражения — допускать его к причастию или не допускать.
— Благодарю Вас.
(Протоиерей Димитрий Кулупаев, заместитель благочинного Яхроминского церковного округа Сергиево-Посадской епархии). В своем слове Вы сказали о том, что нынешний благоденственный период важно использовать для славы Божией и укрепления церковной жизни. Вопрос опять о соцсетях. Не только тщеславия ради многие священники публикуют свои посты, но есть и попытки личного обогащения. Не только священники, но часто их жены создают группы в соцсетях. Видишь названия вроде «Заметки матушки», «Онлайн-матушка» или «Разговор с матушкой» — думаешь, речь о чем-то духовном, высоком, о спасении, о душе... А там, простите, сплошной бизнес. Предлагают что-то купить, или, к примеру, священник пишет: «Еду к мощам блаженной Матроны, вот номер банковской карты, присылайте свои имена, я помолюсь». Вопрос такой, Ваше Святейшество: будет ли в Церкви нашей создан орган, который контролировал бы «работу» подобного рода матушек и батюшек?
— Вы в отношении матушек поосторожнее — я все что угодно готов контролировать, кроме матушек (смех в зале). Видите, как батюшки на это прореагировали — вполне понятно.
Но дело в том, что моменты, которые нас шокируют (независимо от того, батюшка там, или матушка, или мирянин какой-нибудь), проистекают от того, что кто-то взялся за дело, за которое ему не стоило браться. Ведь для того чтобы публично выступать — а все, что появляется в сетях, это публичное выступление, на весь мир, можно сказать, — надо иметь очень самокритичное отношение к самому себе.
Появление Интернета и соцсетей очень снизило планку самоконтроля. Раньше каждый, кто собирался написать статью в любой журнал, понимал, что этот текст многие прочитают, и потому работал над ним максимально ответственно. Затем над этим текстом продолжали работать редакторы, чтобы он соответствовал стилистике и уровню журнала, и статьи выходили из-под печатного станка хорошо отредактированными, вычитанными. Ничего подобного в соцсетях нет, а значит, участие в соцсетях, публикация любых текстов в Интернете требует очень высокого уровня самокритики.
Автор должен задуматься, как его выступление воспримет аудитория. К сожалению, такими размышлениями мало кто сейчас руководствуется, и потому столько мусора, хлама в Интернет-публикациях. Но, с другой стороны, Интернет дает возможность выхода на огромную аудиторию. Если у священника есть что сказать, если он уверен, что его слова не послужат соблазном и не будут дискредитировать священный сан, то, конечно, его деятельность будет приносить добрые плоды.
Для этого у каждого должна быть самоцензура. Прежде чем что-то опубликовать, двадцать раз подумай, ведь публикация от имени священника на любую тему уже вызывает определенное отношение читающих. Слова священника, опубликованные в сети, несут на себе печать его сана. Пожалуйста, братья, всегда помните: от этой печати вам никак не отделаться. Если вы указываете сан, то вы либо служите Церкви, либо вносите соблазн в ряды паствы и провоцируете отрицательное отношение к Церкви со стороны тех, кто к ней не принадлежат.
(Священник Димитрий Огнев, ведущий программы «Свете тихий» на волнах «Радио 1») Как известно, этот год у нас объявлен Годом семьи. А кризис в российских семьях очень серьезный; многие из здесь присутствующих знают, что и в священнических семьях немало проблем, и разводы случаются. Вопрос вот в чем: есть ли возможность создать в Московской митрополии центр психологической помощи для семей священников, которые испытывают конфликты, кризисы, но не могут обратиться за помощью к психологам, потому что мир психологии сегодня очень разнообразен и не всегда полезен? Есть ли возможность организовать нечто подобное в Московской митрополии?
— А как Вы это себе представляете? Приглашаем светского психолога, и батюшка перед ним исповедоваться должен?
— Нет, именно внутри Московской митрополии создать специальный центр…
— Нет, не надо. В нашей духовной культуре укоренилась практика обращений к духовнику. Другая практика — может быть, в Москве не столь частая — обращение к епархиальному архиерею. Патриарх, в силу многих возложенных на него обязанностей, не имеет возможности общаться с каждым священником, как это было у меня в бытность митрополитом Смоленским. Тогда я встречался и со священниками, и с матушками, и с детьми; очень часто приходилось разруливать и семейные проблемы. Должен сказать, что результаты, как правило, были положительные. Ведь одно дело, когда матушка с батюшкой поссорились, и совсем другое — когда они оба перед архиереем, и он доброжелательно, без всякого патернализма и резких замечаний беседует с ними, стараясь помочь. Поэтому участие архиерея, если у него есть такая возможность, в разрешении личных и семейных проблем священника, конечно, всячески приветствуется.
Не потому ли мы и создали недавно такое множество епархий — чтобы архиерей был ближе к духовенству и народу? Ведь так оно и произошло. В Москве, может быть, это не так чувствуется, потому что огромный город и огромная епархия, но в провинциальных епархиях епископ стал гораздо ближе к рядовому священнику. Впрочем, и у нас есть владыки, которые управляют викариатствами, у них ограниченное количество духовенства и паствы по сравнению с общемосковским. Поэтому, несомненно, возрастает пастырская ответственность архиереев, которые управляют церковными уделами на территории Москвы, и сами архиереи должны своим отношением к духовенству всячески поддерживать возможность такого рода общения.
А это проявляется во всем. В интонациях, с которыми архиерей встречает священника, в выражении лица, в готовности выслушать и так далее. Вот если бы стало практикой — думаю, во многих случаях уже так и есть, — что священник может прийти к своему правящему архиерею, в данном случае к одному из викариев Патриарха, со своими личными проблемами и семейными проблемами, это было бы правильно и очень хорошо. Но для этого необходимо, чтобы и архиерей был готов к такого рода участию в семейных делах, и семья священника была к этому открыта. Должно быть движение навстречу друг другу, но исключать архипастыря из решения подобных проблем ни в коем случае не следует.
Знакомясь с опытом других архиереев, читая письма, которые мне присылают Преосвященные, я имел возможность убедиться в том, что личное участие архиерея помогало решать многие семейные вопросы. В конце концов, архиерей — это пастырь и для мирян, и для духовенства, поэтому всячески приветствовал бы духовническую направленность архиерейского служения, которая в условиях мегаполиса может становиться очень затруднительной из-за обилия послушаний, но должна присутствовать обязательно. Тем самым в значительной степени укреплялись бы отношения между архиереем и духовенством.
