«Война не закончена, пока не похоронен последний солдат...»

Игумен Иннокентий (Ольховой)

Они надевают утепленные гидрокостюмы, берут баллоны со специальной смесью и уходят на «глубокую воду» – погружаются на 60–70–80 метров в холодную и неприветливую Балтику, туда, где царит лишь бесконечный мрак, где даже мощные подводные фонари могут пробить узкую полоску света не дальше 3-4 метров. Они опускаются на самое дно, где лежат проржавевшие остовы легендарных кораблей – подводных лодок и эсминцев, принявших свой последний бой. А потом они возвращаются на берег, где их ждут родные, дети и внуки тех моряков, что отдали свои жизни за Родину. Потому что этим родным и близким важно знать, где закончили свой героический путь их отцы и деды и где на дне моря теперь находится их братская могила.

Более 70 лет прошло с тех пор, как закончилась Великая Отечественная война и отгремели залпы салюта Победы, но книга той страшной войны не закрыта, пока в ней остаются недописанными некоторые страницы ее истории.

Уже 13 лет члены международной подводно-поисковой экспедиции «Поклон кораблям Великой Победы» ищут на дне морей затонувшие боевые корабли и подводные лодки, чтобы почтить память тех, кто отдал свои жизни в сражениях за Родину. За эти годы членам экспедиции удалось найти немало военных судов – в основном, затонувших подводных лодок.

После последней находки – знаменитого эсминца «Новик», найденного на дне Балтийского моря близ мыса Юминда к востоку от Таллина, – члены экспедиции «Поклон кораблям Великой Победы» приказом министра обороны Российской Федерации С.К. Шойгу были награждены медалью «За заслуги в увековечении памяти погибших защитников Отечества». Среди награжденных – эконом Данилова ставропигиального мужского монастыря Москвы игумен Иннокентий (Ольховой).

Отец Иннокентий согласился ответить на вопросы интернет-журнала «Прихожанин» об исследовательской работе, которую ведут члены экспедиции.

– Отец Иннокентий, прежде всего, мы хотим поздравить Вас с государственной наградой и пожелать дальнейших успехов в таком нужном и важном деле. Многая и благая лета Вам! Расскажите, пожалуйста, как возникла идея этой подводно-поисковой экспедиции?

– Эта идея родилась у нескольких дайверов, в частности у Константина Богданова, который является основателем движения «Поклон кораблям Великой Победы». Однажды в Черном море они нашли погибший неизвестный «Морской охотник», на котором обнаружили судовые документы и смогли провести идентификацию. С этой находки всё и началось. Ребята поняли, что свои дайверские навыки они могут использовать для поиска объектов, связанных с Первой мировой и Великой Отечественной войнами. А таких объектов немало лежит на дне Черного и Балтийского морей. Так возникло движение «Поклон кораблям Великой Победы».

В той войне участвовали подлодки разных стран: Германии, Англии, СССР. Но все свои подводные лодки другие страны давно обнаружили, а мы – нет. И вот нашлись энтузиасты, которые решили направить усилия на то, чтобы восполнить пробел в истории подводных сражений времен Великой Отечественной войны и найти те корабли, которые ушли в подводное плавание в 1941–43 годах, ушли и не вернулись.

Сам я подключился к поисковой экспедиции довольно поздно просто потому, что ничего не знал о ней. С командой дайверов меня познакомил архиепископ Верейский Евгений, тогдашний ректор Московской духовной академии, ныне митрополит, Предстоятель Эстонской Православной Церкви Московского Патриархата. Дайверы не раз приглашали владыку служить панихиды по погибшим подводникам.

Надо сказать, что ребята занялись весьма трудным делом. Ведь прежде, чем искать лодку под водой, необходимо провести большую архивную работу. Лишь в военных архивах сохранились списки экипажа, и только через архивы можно установить, где в военное время проходили линии прокладки минных заграждений, вычислить приблизительный квадрат, где могла погибнуть подлодка.

– Значит, первая часть работы – архивная. А какая вторая?

– Вторая часть работы идет на воде с помощью гидролокаторов, как правило, бокового обзора. На Балтике погибло немало кораблей и парусников. С помощью гидролокатора нам надо провести первоначальный отсев, чтобы не опускаться к каждому объекту на дно. Современные локаторы дают очень хорошее изображение: видны прямые очертания лодки в 3D-формате, что позволяет идентифицировать подлодку и не спутать ее с каким-нибудь рыбацким баркасом. Наконец третий этап работы – погружение под воду.

Я подключился к работе поисковой экспедиции в 2015 году. Сначала владыка Евгений пригласил меня в качестве священника на торжественное мемориальное мероприятие, которое проходит каждый год и бывает приурочено к 9 мая. На это мероприятие приезжают духовенство, журналисты, родственники тех, кто погиб на лодке, которая найдена. Служится торжественная панихида, отдаются воинские почести экипажу, и Министерство обороны вносит это место в реестр памятников как братское морское захоронение.

Вот тогда я понял, что могу послужить этому делу не только как священник, но и как дайвер, имеющий соответствующую квалификацию. Так я стал членом поисковой экспедиции «Поклон кораблям Великой Победы». Научился вести подводную съемку – дело это непростое, но нужное. В команде у нас каждый отвечает за определенный набор задач, но нужна и взаимозаменяемость, чтобы один член команды мог в случае необходимости заменить другого.

– В Ваш набор задач входит священническое служение?

– Да. Помню, была одна подлодка, за время службы которой погибли три капитана. А сама она погибла даже не под водой, а когда шла в надводном положении, налетев на мину. Ее разорвало практически пополам. Погиб весь экипаж, а капитана, который на момент взрыва находился на мостике, выбросило с лодки, и его тело нашли уже значительно позже. Так вот, когда мы к ней ныряли, то у всех было какое-то невероятно тяжелое чувство. У нас даже случались всякие происшествия, к счастью, не фатальные, но всё же… Но когда мы отслужили панихиду по погибшим морякам, то всем сразу стало легче. Молитва – великое дело. Теперь ребята, если вдруг начинаются какие-то неполадки, сразу мне говорят: «Батюшка, давайте скорее служить молебен».

Команда

– Члены экспедиции верующие?

– Скажем так: верующие не все, но сочувствующие все. Есть и некрещеные, но все члены экспедиции с уважением относятся к православной вере, так как видят, что Божие благословение создает добрую атмосферу в нашем коллективе.

– Отец Иннокентий, расскажите подробнее о членах экспедиции «Поклон кораблям Великой Победы».

– Начнем с Константина Богданова. Это человек, который является организатором и руководителем нашей экспедиции. Он же занимается поиском средств, что весьма немаловажно, так как наши экспедиции – дело весьма дорогостоящее. В настоящее время мы получили президентский грант и перед нашей экспедицией поставлена задача до 2020 года найти все подводные лодки, погибшие на Балтийском море в Великой Отечественной войне. Это весьма и весьма ответственно.

В 2015 году Константин Богданов был признан «Человеком года» Российского географического общества; эту награду ему вручил Президент России Владимир Путин в знак признания его заслуг в поисковом деле. Как раз в том году был найден знаменитый парусник «Лефорт». Это была крупнейшая трагедия на Балтике, в результате которой погибло более 700 человек. Никто не мог отыскать «Лефорта», а команде под руководством Константина Богданова это удалось. Без этого человека нашей экспедиции просто не существовало бы.

Наш историк Михаил Иванов. Он знает про море, корабли, подводные лодки всё, что вообще может знать человек: как устроены, где и как создавались, какие есть особенности в разных сериях. Он владеет финским и немецким языками и работает в зарубежных архивах, собирая по крохам всю необходимую для поисковой работы информацию. С его помощью нам удается более или менее точно определить точку поиска, где уже можно работать с помощью локатора и людей. К тому же он отличный дайвер, имеет хорошую подготовку, ныряет практически с любым оборудованием на любые глубины. Умеет снимать под водой на видеокамеру. Михаил – ценный и нужный член нашей команды.

Наш специалист по гидролокаторам – Евгений Тутынин. Он наши «глаза», отвечает за приборы, которые ищут объекты на дне моря. Кроме того, на нем – всё инженерное обеспечение наших погружений. Иван Боровиков – наш подводный оператор и очень хороший дайвер. Хотя вообще-то он бизнесмен, но его бизнес никак не связан ни с морем, ни с дайверским поиском. Он создает маркетинговые программы – другими словами, продвигает научный подход к маркетингу в России и в мире. В нашей экспедиции он является основным оператором.

Есть в нашей команде непосредственно «рабочие лошадки». Это Алексей Иванов, инструктор по дайвингу, офицер Российской Армии, который в нашей экспедиции отвечает за всю техническую часть работы. А она включает в себя подготовку дайверского оборудования и специальных смесей, которыми мы дышим. Кроме того, он отвечает за освещение под водой. У нас есть те, кто снимает под водой, те, кто обеспечивает наше погружение, и те, кто работает осветителями. Там, на глубине, абсолютный мрак. Алексей Иванов – один из тех, кто освоил работу подводного осветителя. Еще один мастер на все руки – Евгений Абрамов (он же Джон). Опытнейший дайвер, пещерник, инструктор, тренер и дрессировщик дельфинов. Он и сам погружается, и обеспечивает погружение других членов команды.

Николай Кудряшов соединяет в себе дайвера и ответственного за медиасферу. Он помогает нам распространять информацию об экспедиции в СМИ. На нем также видео- и фотосъемка и те телеканалы, которые приезжают освещать нашу работу. Сейчас он готовит фильм о нашей экспедиции, который можно будет демонстрировать на фестивалях.

Еще один наш бессменный надводный оператор – Ольга Акулова, жена Кости Богданова. Профессиональный фотограф, ведет фотолетопись наших поисков и вообще всей нашей надводной жизни.

Есть у нас Мурат Курбанов. Он не дайвер, занимается компьютерным оформлением наших находок. Из всех подводных съемок – фотографий и видеофильмов – он создает 3D-модель, которая позволяет людям на суше увидеть корабль, который находится на морском дне. У нашей экспедиции есть свой сайт (имеются в виду сайты poklonexpedition.ru и uwex.org – Ред.) и в нем – специальный фото- и видеораздел, где можно буквально «поплавать» вокруг лодки, увидеть ее детали, повреждения…

Нельзя не упомянуть Машу Иванову, жену Леши Иванова. У нас в экспедиции работают две семейные пары: Ольга Акулова и Костя Богданов и Маша и Леша Ивановы. Маша наш повар и активный помощник. Вы знаете, как непросто накормить голодных дайверов, причем когда у одного из них пост, у другого – «расстройство», а у третьего еще что-нибудь...

Ну и наконец наш капитан Андрей Синицын. Он владелец корабля, который мы арендуем для выхода в море. Это бывший рейдовый катер РК-311. Он уже отслужил свою военную службу, а теперь помогает нам искать погибшие корабли на морском дне. Фактически на этом судне мы и живем, и работаем.

Я перечислил нынешних основных членов экспедиции «Поклон кораблям Великой Победы», хотя в разные годы состав экспедиции был разным.

– В СМИ писали, что вашей экспедиции помогает еще и некая финская группа SubZona…

– Да, наша экспедиция имеет характер международной. Дело в том, что война на Балтике не ограничивалась лишь российскими водами, – часть лодок лежит в территориальных водах Финляндии и Эстонии. Поэтому нам нужны специальные разрешения на погружения, и этим занимаются наши друзья в Финляндии: они договариваются с береговой охраной и другими службами, которые дают нам «добро» на выход в море.

Кроме того, у финнов есть своя прекрасная дайверская команда. Поэтому, скажем, когда мы искали эсминец «Новик», мы ныряли двумя командами – российской и финской. Это пример настоящей дружбы и сотрудничества. К слову сказать, финская дайверская школа умеет выполнять очень непростую подводную работу. Холод, темнота, большие глубины, длительная декомпрессия – со всеми этими сложными задачами отлично справляются финские дайверы.

– Известно, что экспедицию «Поклон кораблям Великой Победы» поддерживают в Госдуме…

– Да, в частности, нам постоянно оказывает совершенно неоценимую поддержку генерал армии Николай Ковалев. Без его помощи нам было бы намного труднее решать многие бюрократические задачи. Ведь нам необходимо взаимодействие с Западным военным округом, Балтийским флотом, ФСБ, пограничниками, которые выдают разрешение на выход в море в пограничную зону. Без помощи генерала Ковалева получить такие разрешения иной раз было бы невозможно. Он и депутат, и военный, и бывший сотрудник Сил специального назначения. Он своего рода наш политический двигатель. И, кстати говоря, именно он ходатайствовал о присвоении нашей команде награды – медали «За заслуги в увековечении памяти погибших защитников Отечества».

– Она была вручена после находки знаменитого эсминца «Новик»?

– Формально – да, но вручена, как говорится, по совокупности заслуг за все обнаруженные нашей экспедицией на дне корабли и подлодки.

«Под водой не поговоришь…»

– К слову, эсминец «Новик» лежал на глубине 75 метров. Чтобы читатель мог себе это представить, 75 метров – это высота 25-этажного здания. На такую глубину Вам приходилось погружаться! Скажите, отец Иннокентий, а страшно не было на такой глубине?

– Нет, страха нет, наверное, потому, что к таким глубинам мы уже привыкли. Кроме того, когда мы идем на такие глубины, мы понимаем, что донного времени, как мы его называем, у нас очень мало. Если пробыть на такой глубине, скажем, полчаса, то мы попадаем на декомпрессию на два часа.

– Что это значит – «декомпрессия на два часа»?

– Это значит, что, пробыв на глубине 75 метров 30 минут, мы должны очень медленно подниматься к поверхности – в течение, приблизительно, двух часов. Это необходимо для того, чтобы ткани нашего организма успели освободиться от сжатого газа, которым они насытились за время дыхания на глубине, и не было декомпрессионной болезни. Поэтому наше донное время мы стараемся ограничить 15–20 минутами. А за это время нужно многое успеть. Прежде всего, найти корабль, который мы ищем, а он ведь не всегда оказывается прямо под нами – часто в стороне. И это в кромешной темноте. На Балтике, чтобы не потеряться, мы привязываем ходовую катушку к специальному тросу. На это тоже нужно время. Потом надо поставить свет, начать снимать, сделать хороший кадр… Важна каждая секунда.

– Но на дне, наверное, лежат неразорвавшиеся мины?

– Лежат.

– И Вы плаваете среди них. И не боитесь?

– Но мы же понимаем, как эти мины устроены. Их взрыватели уже давно проржавели, и, чтобы такую мину взорвать, надо изрядно постараться. Они даже не всегда взрывались, когда минные тральщики разминировали эти минные поля. Поэтому-то некоторая часть их опустилась на дно. Если по такой мине не колотить молотком, то сама она не взорвется. Мы их, естественно, не трогаем. Хотя пару раз рядом с миной фотографировались.

– Как быстро Вы погружаетесь?

– Я погружаюсь, где-то, со скоростью 10-15 метров в минуту. Можно, конечно, и быстрее, но при погружении необходимо специальным упражнением уравновешивать наше внутреннее давление с внешним – как мы говорим, «продувать уши», а у меня они не так быстро продуваются. Нельзя опускаться камнем на дно. Погружаться быстрее 30 метров в минуту опасно.

– На дне у каждого своя задача?

– Да. Перед погружением мы проводим брифинги, прорабатываем всё до мельчайших подробностей, чтобы под водой не суетиться. Тем более что под водой не поговоришь. Поэтому каждый должен четко знать, что он делает: куда подплыть, что снять, где стоять, где светить, как выходить обратно…

– А как вы общаетесь под водой?

– Для этого есть четкий набор сигналов руками и фонарем. Но это, в основном, сигналы информативно-аварийные. Звук в воде движется иначе, чем в воздухе. Из-за другой скорости звука бывает просто непонятно, что человек тебе говорит. Слышны только отдельные короткие слова.

– А как решается вопрос видимости под водой?

– Мы берем с собой специальные мощные фонари. Но там такая темнота и муть, что фонари пробивают ее лишь на 3–4 метра, и даже на таком расстоянии другого человека практически не видно.

– А как вы понимаете, что нашли именно тот корабль, который ищете?

– Как я уже говорил, благодаря большой подготовительной работе в архивах, когда изучаются документы о данном корабле, его фотографии и чертежи. Если они совпадают с информацией, полученной на радаре, можно достаточно уверенно идентифицировать судно. Хотя бывали и неожиданные находки как в случае с эсминцем «Калинин». На него мы ныряли как на подводную лодку. Как оказалось, он лежал на боку почти кверху дном, поэтому на радаре мы видели красивую картинку подводной лодки. А когда опустились на дно, то, во-первых, увидели, что это – громадина в сто с лишним метров (подлодка обычно бывает не больше 60 метров), а во-вторых, уже на дне поняли, что это судно совсем другой конструкции. Оказалось, это знаменитый эсминец «Калинин», погибший во время Таллинского перехода 28 августа 1941 года. Так порой случается: находишь то, чего не ищешь.

– Наши читатели, наверное, плохо представляют себе, что такое «технический дайвинг». У многих дайвинг ассоциируется с погружением с обычным аквалангом во время отдыха в Египте. Расскажите немного о том, с чем Вам приходится иметь дело.

– Во-первых, наши акваланги принципиально другой конструкции. Обычный акваланг, в котором ныряет подавляющее большинство дайверов, это так называемый акваланг открытого цикла. Есть баллон со сжатым газом, и этот газ после вдоха мы выдыхаем сразу в воду. Это и есть открытый цикл: вдохнули из регулятора – выдохнули в воду. Газ в баллоне очень быстро расходуется. Это связано с давлением, которое вырастает на одну атмосферу на каждые 10 метров глубины. Чем больше давление, тем быстрее расходуется газ. С каждым десятком метров глубины вы прибавляете 1 атмосферу давления. На глубине в 80 метров мы имеем 9 атмосфер. На такой глубине потребуется в 9 раз больше воздуха, чем у поверхности. Поэтому на большой глубине рациональнее использовать акваланги так называемого закрытого цикла – их называют ребризерами (от английского слова «rebreather» – «возобновление дыхания»).

В этих аквалангах газовую смесь мы выдыхаем не в воду, а в специальный воздушный мешок, который называют противолегкое. Смесь проходит через канистру с так называемой натронной известью (это порошок, который поглощает углекислый газ), обогащается кислородом и подается обратно на вдох. Если мы будем дышать той же смесью, которую выдыхаем, без очистки, то просто погибнем.

Сложность нашего аппарата, во-первых, в том, что он поглощает углекислый газ, а во-вторых, по мере необходимости он добавляет в воздушный контур кислород и гелий. Причем на разной глубине должно быть разное соотношение кислорода и гелия.

Акваланг этот достаточно тяжелый – весит 34 килограмма. Плюс с собой мы берем 3–4 дополнительных резервных баллона – «стейджа», потому что ребризеры, хотя и позволяют нам достаточно долго находиться под водой, но, как любая сложная система, могут иметь ряд точек отказа. И на случай, если в нем что-то выйдет из строя, дополнительные баллоны оборудованы обычными регуляторами открытого цикла. Каждый такой баллон весит около 16 килограммов. Вот с таким весом мы уходим под воду.

Задача экспедиции – найти всех, кто сражался, погиб за Родину и остался лежать на дне
– Отец Иннокентий, что Вы почувствовали, когда впервые подплыли к обнаруженной на дне подводной лодке?

– Сильный внутренний трепет. Каждый такой корабль, по сути, огромная братская могила. Если это «Щука» (подлодка класса Щ), то, значит, здесь, на морском дне, нашли свой покой порядка 40 человек. Если лодка классом побольше, то тогда это 70 и даже 100 человек. Помню, у меня было такое состояние, что я даже пропел рядом с этим кораблем-могилой «Вечную память» ее морякам-подводникам. Правда, чаще всего времени на эмоции очень мало. Постоять, повисеть (мы под водой висим как в невесомости), осмыслить происходящее возможности нет, потому что надо успеть выполнить все поставленные задачи.

– На фотографиях, которые были опубликованы в СМИ, можно увидеть, как к кораблю крепится какая-то табличка желтого цвета. Что это?

– На ней имена и фамилии членов экипажа. Обычно мы прикрепляем ее к носовому орудию. В последнее время мы также закрепляем на судне венок с флагом России. Если кто-нибудь еще опустится на дно и найдет судно, он сразу поймет, что это братская могила с государственным венком и списком экипажа.

– Но родные ведь никогда не смогут туда опуститься…

– Не смогут. Поэтому уже на берегу мы показываем им фотографии и видеозаписи. Знаете, какое утешение и восторг испытывают родные и близкие членов экипажа погибшего судна?! Многие из них уже даже не надеялись что-либо узнать о своих близких. Помню, дочь командира с одной «Щуки» даже расплакалась, когда мы передали ей термос с грунтом, который подняли со дна. Она прижимала к груди этот термос, плакала и повторяла: «Папочка, папочка»… Для нее это была встреча с отцом, который погиб, когда ей было 3–4 года. Она показала нам его фотографию: он такой красивый большой моряк, и она, маленькая девочка в платьице, у него на руках…

– С лодки вы что-нибудь берете на поверхность?

– Нет. А что брать? Во-первых, это воинское захоронение. Во-вторых, все металлические детали сильно проржавели. Нет, с корабля мы ничего не берем. Делаем съемку, прикрепляем венок и список экипажа. И наносим на карты точные координаты затонувшего судна. Потом эти координаты с обозначением названия лодки войдут во все морские лоции. Согласно морскому обычаю корабли, проходящие под нашим флагом в этих координатах, будут гудком отдавать воинские почести павшим героям и их кораблю.

– В каком-то интервью упоминалась необычная история про моряка, тело которого было выброшено с судна, а позже найдено и похоронено то ли в Эстонии, то ли в Финляндии.

– Да, это, действительно, интересная история, и мы сейчас следим за ее развитием. На одном финском острове есть могила неизвестного подводника, тело которого было обнаружено в 1941 или в 1942 годах. Он был найден в советском аварийно-спасательном снаряжении. Поскольку на нем не было никаких знаков отличия и при нем не было документов, то он был похоронен в безымянной могиле. Сейчас ведутся активные переговоры с муниципалитетом этого острова, чтобы сделать эксгумацию моряка и определить, с какой он подводной лодки. На воинскую одежду наносятся инвентарные номера, по которым Министерство обороны может сразу установить личность подводника. Но даже если нам ничего не удастся установить, то есть идея перезахоронить тело подводника с воинскими почестями в Петербурге, отпеть его в Морском соборе Кронштадта, куда он должен был вернуться из боевого похода. Война не закончена, пока не найден и не похоронен последний солдат.

В этом, в частности, состоит задача нашей экспедиции – найти всех, кто сражался, погиб за Родину и остался лежать на дне. По неписаным морским законам погибших моряков хоронят в море. Но тела тех, кто волею Божией оказался на суше, надо достойно предать родной земле.

– Отец Иннокентий, мы знаем, что до поиска военных кораблей Вы занимались подводными исследованиями ушедших под воду монастырей и храмов. Расскажите немного об этом, пожалуйста.

– Это иной проект – Рыбинское водохранилище, где по решению советской власти было затоплено несколько монастырей, сотни храмов – святыни Мологского края. Там под водой даже оказалась усадьба Мусиных-Пушкиных. В свое время родилась идея спуститься под воду и посмотреть, что осталось от храмов. Глубины там небольшие – 6–10 метров. Ныряли мы зимой, потому что видимость лучше. Летом и весной вода очень мутная. Она цветет, а волны поднимают со дна массу ила, так что ты даже своей руки не видишь. Зимой ил оседает и вода становится более прозрачной.

Как священник я просто обязан был в этом поучаствовать. Это – Югская Дорофеева пустынь. Под водой нам удалось идентифицировать два храма: понять, где был расположен вход, где находилась алтарная часть. Интересным местом оказалась и усадьба Мусиных-Пушкиных. Если говорить честно, я ожидал увидеть больше. Но из-за того, что там небольшая глубина, каждый раз в начале зимы эти огромные массивы льда просто размывают всё на дне. Остаются только груды обломков кирпичей. Ничего не сохранилось. Но всё равно для нас это память, это наши святыни, пусть даже оставшиеся и в таком виде.

«Наша жизнь находится в руках Божиих»

– Отец Иннокентий, многие люди читают информацию об экспедиции «Поклон кораблям Великой Победы». Если предположить, что найдутся молодые ребята, которые тоже захотят стать дайверами и пойти по стопам Вашей команды, что Вы им посоветуете? С чего, скажем, начинать?

– Любой дайвинг начинается с первого курса открытой воды. Мы его называем сокращенно ОВД (OWD – open water diver). Научиться дайвингу – просто нырять и нырять хорошо и глубоко – не так уж сложно. Для этого есть много разных курсов, школ, ассоциаций. Гораздо сложнее подобрать настоящую команду, потому что люди часто не совпадают характерами, в отношениях бывает немало всяческих нюансов.

Обычный дайвинг – это, прежде всего, изучение подводного мира и наблюдение за животными: рыбками, дельфинами, скатами, акулами, что само по себе замечательно и интересно. Существует еще пещерный дайвинг, но это дело уже более сложное. Совсем другое дело поисковый дайвинг. Прежде всего, это – работа, такая же работа, как та, которой занимаются профессиональные водолазы. По сути, мы решаем те же задачи, что и они, но только без всех тех специальных средств, которые есть у водолазов: подводной связи, видео- и аудиоконтакта с кораблем, специальных экипировок. Поисковый дайвинг – это работа и призвание. Его надо любить.

– Те поисковые задачи, которые выполняет Ваша команда, дело благородное и замечательное, но любой дайвинг – это риск. И ведь многие идут учиться дайвингу ради адреналина, острых ощущений. Как священника не настораживает ли Вас эта сторона дела?

– Я думаю, что здесь, как и во всем остальном, должна быть определенная мера. Когда мы едем на мотоцикле или на машине, летим на самолете, мы ведь тоже постоянно подвергаемся риску. Поезда взрываются, корабли тонут, самолеты падают. В мире нет ничего абсолютно надежного. Первое – необходимо всё-таки понять и принять, что наша жизнь находится в руках Божиих. Мы должны помнить, что каждый человек – творение Божие и Господь постоянно о нас промышляет. А потому всегда могут быть ситуации, которые от нас совершенно не зависят.

Второе – было бы неплохо, если бы и сам человек не стремился создавать себе никаких дополнительных проблем в плане риска. Люди, которые лезут в опасный экстрим лишь ради острых ощущений, на мой взгляд, идут против воли Творца, потому что без всяких оснований рискуют своей жизнью и здоровьем.

Члены команды «Поклон кораблям Великой Победы» не экстремалы. Мы не стремимся рисковыми действиями пощекотать себе нервы. Мы делаем большое и нужное дело, и это очень трудная работа, а никак не развлечение. Мы сильно устаем. А наши эмоции – это радость от находки. Поэтому как священник я очень положительно отношусь к тому делу, которым занимается наша команда. И считаю, что мы приносим реальную пользу и людям, и нашей стране, и молодежи, которая узнает о наших поисках и находках, и родственникам тех, кто выполнил свой долг перед страной, но остался там, на глубине. Да, конечно, в нашей работе присутствует риск, но это допустимый и оправданный риск. Мы используем проверенное и надежное оборудование, все наши расчеты также многократно проверены и перепроверены. У нас очень надежная команда. Мы даже рассчитанный риск стараемся свести к минимуму, потому что главная наша задача – чтобы все члены команды вернулись живыми домой. Вот у тех моряков, кто остался лежать на дне, первоочередная задача была, прежде всего, выполнить воинский долг, свое боевое задание, и уже потом, по возможности, сохранить свою жизнь. А у нас всегда на первом месте наша жизнь, безопасность каждого члена нашей экспедиции. И лишь на втором месте – поиск.

– Вы читаете молитвы перед погружением?

– В нашей команде уже сформировалась такая традиция: перед началом экспедиции мы служим молебен святителю Николаю, небесному покровителю всех моряков. А уже перед погружением читаю «Царю Небесный», «Отче наш», молитву Матери Божией, тропарь святителю Николаю, князю Даниилу. Просим у них помощи и защиты.

– И под водой молитесь?

– Конечно. Молитва присутствует с нами всюду. И под водой не забываем молиться.

– Отец Иннокентий, как к Вам обращаются члены команды?

– Батя.

– Очень даже по-военному. А у Вас есть ощущение, что общение с Вами как со священником приблизило членов экспедиции к Богу?

– Надеюсь, что да. Но я стараюсь не словами призывать людей к вере, молитве или духовной жизни. Я просто стараюсь сам жить и поступать по своей вере, чтобы люди видели, что это моя вера, что я привык всё делать в соответствии с моей верой и что поступаю так, потому что я христианин. И, как мне кажется, это приносит свои плоды. Люди относятся к этому, во-первых, с большим уважением, а во-вторых, они видят, что жизнь Церкви – это не что-то недоступное и заоблачное, и что можно быть глубоко церковным и верующим христианином и в то же время энергичным человеком, живущим полнокровной земной жизнью.

– Отец Иннокентий, а как вообще получилось, что Вы, священник, выбрали такое, скажем, нестандартное увлечение как технический дайвинг?

– Я всегда в той или иной мере был связан с водой. Сначала был спортсменом-пловцом, потом начал нырять. Вода стала неотъемлемой частью моей жизни.

– Когда планируется следующее погружение?

– У нас уже всё достаточно хорошо подготовлено, поэтому мы в большей степени зависим от погоды. Погружению препятствует высокая волна и сильный ветер. Обычно члены нашей команды берут отпуска на 1–2 недели весной. Сейчас начало осени, так что возможны только небольшие поездки в формате выходного дня. Если выпадает такая возможность, садимся в машину и едем в Финляндию или Эстонию, грузим оборудование на корабль и выходим в море.

Бессмертный дивизион

– Что в планах у экспедиции «Поклон корабля Великой Победы»? Что будете искать?

– Одна из наших следующих целей – эстонская подводная лодка под названием «Калев». Таких до войны у нас было две – «Лембит» и «Калев». Обе были построены на верфях в Англии. «Лембит» сохранилась и сейчас находится в Морском музее в Таллине. Ее отремонтировали, и она, такая огромная, стоит в специальном ангаре, где все желающие могут на нее посмотреть. А вот ее лодка-близнец «Калев» погибла в годы Великой Отечественной войны. И мы ее ищем.

– А сколько еще лодок осталось ненайденными?

– Тех, чьи координаты мы еще не нашли, осталось лодок пять. Еще есть пара лодок, чьи координаты мы должны проверить. Но вот те пять – там пока даже нет никаких зацепок. Эти лодки мы назвали «Бессмертный дивизион» – это следующая часть экспедиции «Поклон кораблям Великой Победы».

– Отец Иннокентий, всё дальше и дальше уходит от нас в историю Великая Отечественная война, всё меньше остается людей, которые на себе испытали военные тяготы. Получается, что, по сути, ваша экспедиция «Поклон кораблям Великой Победы» остается единственным реальным делом, связанным с этой войной.

– Ну, может быть, не единственным, но одним из немногих – это правда…

– В завершение нашей такой интересной беседы мы хотели бы Вас спросить: если не брать Вашу любовь к дайвингу, что для Вас лично значит это соприкосновение с героическим прошлым?

– Я размышлял об этом. Сам я войну знаю по фильмам, с ветеранами доводилось общаться мало – я беседовал с одним, может быть, двумя ветеранами. Как и для всего моего поколения, война долгое время казалась чем-то очень далеким, историческим, киношным. А когда я стал заниматься поиском погибших кораблей, знакомиться с их историей, вникать в обстоятельства их гибели, то увидел Великую Отечественную войну совсем с другой стороны – не с киношной, не с записанной по чьим-то рассказам, а воочию. Опускаешься на морское дно, и вот перед тобой эта погибшая подлодка (кстати, на море о кораблях и подлодках всегда говорят как о человеке – погибла!). Вот эта братская могила, где покоятся герои-подводники. Вот эти огромные неразорвавшиеся мины, эти чудовищные зияющие пробоины в бортах или днище. И война предстает в совсем ином, совершенно реальном свете.

Это же не музейные экспонаты, где на постаменте стоят новенькие подкрашенные танки или самолеты. Ты находишься на морской глубине и почти в полном мраке видишь перед собой искореженный металл. Недавно ребята выложили на нашем сайте последний блок фотографий. На них можно увидеть оторванный нос подлодки. Мы сфотографировали эту оторванную часть. Там металл так закручен, так искорежен… Я представить себе не мог, что подобное возможно.

Это невероятно близкое, ближе некуда, соприкосновение с той страшной войной, которая многое изменила и в мире, и в нашей стране, и в душах человеческих. И страницы ее истории мы не должны забывать.