Ивановский монастырь: летопись продолжается

Каждый год в феврале Иоанно-Предтеченский ставропигиальный женский монастырь приглашает друзей и почитателей этой древней московской обители на конференцию, посвященную ее истории. В изучении прошлого сестрам много лет оказывают помощь профессиональные историки, архивисты, археологи, а также люди, по велению души занимающиеся исследовательскими трудами. Предлагаем вниманию читателей отчет о конференции, состоявшейся в феврале 2024 года.

В отношении исторических источников Иоанно-Предтеченский монастырь сегодня, на шестом веку своего существования, обеспечен, по всей видимости, лучше, чем любая другая древняя обитель, – эту мысль Алексей Львович Беглов, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН высказал в начале церковно-научной конференции «История Московского Ивановского монастыря XIX–XX веков». Ежегодная конференция традиционно проходит по благословению настоятельницы, игумении Елисаветы (Никишкиной) в дни, предшествующие дате упокоения знаменитой насельницы обители, приснопоминаемой старицы Досифеи. На этот раз 6 февраля 2024 года в подклете Иоанно-Предтеченского собора, где расположена небольшая музейная эскпозиция, собрались историки, архивисты, священники, давние друзья и помощники ивановских сестер по составлению подробной летописи монастыря.

Предваряя слушания докладов, казначея и бессменный организатор всех научных мероприятий Ивановской обители монахиня Анувия (Виноградова) напомнила, что в предшествующие годы эта кропотливая работа увенчалась выходом в свет двух огромных, без преувеличения, томов с материалами по истории обители от основания до начала Первой Мировой войны. Теперь подготовлен к изданию третий том, куда вошли документы начала ХХ столетия и, главным образом, свидетельства о том, как существовала община ивановских сестер в советский период – эпоху гонений, рассеяния, мученичества и исповедничества.

А.Л. Беглов отметил в своем вступительном слове, что это было время, когда история монастырей и монашества разделилась на две разные истории. Опустошенные здания вынуждены были служить совсем иным, порой страшным, преступным целям, а изгнанная из них душа – иноки и инокини скитались по миру, терпя недостатки, скорби, озлобления (Евр. 11:37), или, свидетельствуя свою веру, обретали истинное отечество в небесных обителях. И, при всей разности судеб, многие из них, возраставшие в пору расцвета старчества, успевшие впитать от мудрых и образованных наставников понимание сути монашества, – хранили и в меру сил продолжали духовную традицию.

В первой части конференции выступали члены авторского коллектива, готовившего к изданию третий том. Алексей Львович как один из авторов и редактор книги кратко познакомил аудиторию с ее содержанием. Том открывают материалы о монастыре в годы Первой мировой войны, второй раздел представляет документы о закрытии монастыря и национализации монастырских зданий. Далее публикуются сведения о составе монашествующих и послушниц и о священнослужителях в XIX – начале ХХ века, затем документы о насельницах и священстве обители в 1930–1970-е годы (именно в этот раздел вошло всё, что удалось на сегодня извлечь из следственных дел периода репрессий). В заключительной части помещены воспоминания о монастыре и сестрах в советскую эпоху – это так называемая работа с устной историей, запись рассказов непосредственных свидетелей прошлого или их потомков.

Д.Г. Давиденко, кандидат исторических наук, историк-архивист обители поделился найденной информацией о том, как монастырь существовал в военные предреволюционные годы, как происходили его закрытие, передача в ведение отдела принудительных работ НКВД, изъятие церковных ценностей. Есть подтверждение, что с 1919 (или даже 1918) года в стенах монастыря был устроен Ивановский концентрационный лагерь особого назначения, который к 1924 году был обращен в Московский Исправтруддом с «переходным исправительно-трудовым отделением». Все это время, в течение примерно десяти лет в монастыре продолжала жить община сестер. Сначала их было более двухсот, затем число уменьшалось, но еще в 1926 году насельниц было больше ста. Пытаясь уйти из-под удара, сестры вкладывали новым хозяевам жизни мысль о «коммунистическом характере» монастырского труда, в частности, в швейной мастерской, где они работали. Это было странное сосуществование невест Христовых бок о бок с неблагонадежным «исправляющимся» контингентом, представители которого, бывало, обворовывали сестер, похищая остатки церковной утвари, уцелевшие после экспроприации… Пока не найдено точных свидетельств, как совершались богослужения, но известно, что насельницам были оставлены часовня и домовый храм; возможно, иногда службы проходили и в соборе. До сих пор непонятно даже, как была разделена территория монастыря. Этот вопрос вызвал оживленное обсуждение, в которое включилась почетный реставратор Москвы Лидия Алексеевна Шитова, много потрудившаяся для второго возрождения обители. Из ее комментария и замечаний Дмитрия Григорьевича было понятно, что третий том документов еще далеко не закрывает все «белые пятна» даже в такой, казалось бы, близкой к нам истории.

Не менее сложной и кропотливой, занявшей несколько лет, была работа по составлению синодика Ивановского монастыря, начиная с имен первой игумении и сестер, пришедших в возрожденную обитель в 1879 году. Об этом рассказал В.А. Кондратьев, заслуженный регент Москвы, уже долгие годы увлеченно исследующий церковную историю столицы.

Владимир Анатольевич перечислил источники, к которым ему пришлось обращаться при поиске имен насельниц и духовенства обители и монастырского хутора. Это, прежде всего, послужные списки, ведомости, метрические книги, переписи и другие документы из государственных архивов, к которым добавились материалы следственных дел 1930-х годов. Среди трудностей работы на первом месте оказалось установление фамилий сестер: большое число монашествующих вышло из крестьян, а они даже на рубеже ХХ столетия фамилий не имели и значились в списках по отчествам. Множество ошибок, разночтений, отсутствие годов рождения и погрешности в записи возраста… Несмотря на проблемы, синодик, в котором сейчас свыше трехсот имен, составлен со всей возможной тщательностью, при этом выявлено множество сопутствующих сведений, позволяющих больше узнать не только о численном составе насельниц, но и о сословной принадлежности сестер, о том, откуда они были родом и о родственных связях (монашество нередко принимали сестры из одной семьи или близкие родственницы, а также односельчанки), о степени их грамотности (грамотность, во всяком случае, умение читать, преобладала). Столь же тщательно изучен причт Ивановского монастыря, среди которого сегодня прославлены два священника – священномученики Алексий Скворцов и Владимир Смирнов.

Тема монастырских синодиков актуальна и поднималась в рамках монашеского направления только что прошедших XXXII Международных Рождественских образовательных чтений, где также подчеркивалась роль синодиков в русской православной культуре как выразителей единства живых и усопших в глазах Божиих и в полноте Святой Церкви.

А.Л. Беглов представил доклад «Следственные дела ивановских сестер и священнослужителей в контексте групповых дел периода коллективизации», уточнив, что сделает аналитический обзор репрессивных акций данного периода.

Вопрос о репрессиях против Церкви обсуждается давно, и мы достаточно ясно представляем репрессивные волны – в гражданскую войну, или во время кампании по изъятию церковных ценностей 1922–23 годов, когда недвусмысленно была поставлена задача уничтожения Церкви как общественного института. Что касается 1930-х годов, неправомерно делать акцент только на второй половине десятилетия – массовых репрессиях, потому что это умаляет значение периода начала 30-х – коллективизации – как очень важного этапа в репрессивной политике советской власти по отношению к Православной Церкви и шире – ко всем религиям. Дело в том, что долгое время внимание исследователей сосредоточивалось на персоналиях, в источниках интересовала именно эта информация. Вопрос не ставился о репрессивной политике в целом. Отсюда, кстати, происходят разногласия в оценке числа репрессированных церковно- и священнослужителей и монахов. Цифра получается ниже, если учитывать только «церковные дела». Но представители Церкви могли проходить отнюдь не только по церковным делам: были такие категории, как «белогвардейские заговоры» (к которым могли причислить любых лиц, имевших дворянское происхождение); монахи, изгнанные из монастырей, могли быть репрессированы как «асоциальные элементы». В ходе коллективизации были высланы тысячи «служителей культа». Таким образом, даже статистическую оценку пострадавших предстоит уточнять.

Алексей Львович убедительно показал на примере четырех следственных дел против «церковников», как на протяжении только трех-четырех лет – с 1930 по 1933 – увеличивалось число привлеченных по очередному делу, ужесточались приговоры, изощренней становились обвинения. По сути, уже с начала 30-х оттачивался замысел репрессивных «кампаний», захлестнувших страну в 1937–38 годах. Московское дело 6656 (по которому трехлетнюю ссылку в Северный край и Казахстан получили будущий священномученик Владимир Смирнов и17 ивановских сестер), дело Александро-Невского братства в Ленинграде и воронежского братства Светильники (где в приговорах уже фигурировали лагеря) и Южно-Русского Синода в Ростове-на-Дону (с расстрельными приговорами) дают наглядное представление о тенденции к ускорению и формализации следствия, массовости проводимых операций и в целом нарастании репрессивного натиска.

Тему продолжила насельница Иоанно-Предтеченского монастыря монахиня Тавифа (Исаева) с сообщением «Сведения о монастыре и сестрах из протоколов следственных дел 1930–1941 годов». Назвав следственные дела характерной приметой рассматриваемой эпохи и одним из основных источников информации о членах Церкви, мать Тавифа подтвердила свои слова цифрами: сейчас известны следственные дела шестидесяти семи сестер. С 1930 по 1941 год 69 монахинь и послушниц обители в возрасте от 33 до 69 лет, с иноческим «стажем» от 10 до 40 лет, были репрессированы. Монастырь на тот момент стал уже недоступен для насельниц, собственного жилья у большинства не было, сестры находили пристанище в церковных сторожках, на частных квартирах, скитались, занимаясь рукоделием, поденной работой; старались устроиться при еще не закрытых храмах – об этом они рассказывали на допросах, так же, как и о жизни в обители.

Из протоколов следственных дел удается в общих чертах составить картину существования монастыря в соседстве с концлагерем и колонией, а также жизни монастырского хутора с национализированным хозяйством «на хозрасчете», где оставшиеся сестры всеми силами старались сохранить общину. Можно попытаться увидеть за сухими строками показаний живых людей, некоторые из которых, оставшись в детстве сиротами, пришли в обитель в 12-13-летнем возрасте и прожили там практически всю жизнь. Можно задуматься, какую «опасность» для советской власти представляли эти женщины, и понять очевидное: обвинения выдвигались исключительно на основании принадлежности к конкретной социальной категории, и всё это в целом является неоспоримым свидетельством жестокой социальной дискриминации в стране, где, как известно, человек дышал «так вольно», как ни в какой другой…

Материал, который исследует мать Тавифа, – обширнейший, требующий не только работы в архивах, но подчас и выездных «экспедиций», и переписки с различными организациями, установления контактов с отдаленными родственниками сестер, с теми, кто может сообщить о них хотя бы крупицы сведений. В процессе этой поисковой деятельности сестры уже не раз обретали добровольных помощников, становящихся друзьями обители.

Второй раздел конференции как раз представил слушателям таких помощников, близко к сердцу принявших судьбы ивановских насельниц эпохи гонений. Протоиерей Владимир Федак, настоятель Свято-Знаменского храма села Волóво Тульской епархии рассказал о монашеской общине, существовавшей в Волове в 1920–1970-х годах.

До закрытия Знаменского храма послушание при нем несли несколько отбывших ссылку сестер Шамординского Казанского монастыря. Духовно они окормлялись у оптинского иеромонаха Мелетия (Бармина), к которому ездили в Козельск. А на месте их духовной наставницей была незрячая монахиня Марфа (в схиме Мария). Отец Владимир показал удивительные фотографии середины ХХ века, на которых запечатлены пожилые женщины в монашеских одеждах со светлыми строгими лицами. По воспоминаниям местных жителей, они всегда ходили в монашеском, а на чердаке своего маленького домика по традиции, идущей от древних подвижников, держали гробы. Там же в Волове жила монахиня Иоанно-Предтеченского монастыря мать Вера (Еремеева). Уроженка села, она вернулась домой после отбытия лагерного срока и ссылки в Казахстан, скончалась в 1975 году. С жизнью сестринской общинки соприкоснулись судьбы репрессированного священника Знаменской церкви протоиерея Феодора Минервина и преподобномученика Гурия Воловского (Самойлова), иеромонаха Оптиной пустыни, недолгое время до последнего ареста и расстрела служившего в Знаменском храме. Отец Владимир сообщил, что продолжает исторические изыскания, а в сохранившемся домике матушек собираются устроить музей.

Неожиданным и очень светлым моментом конференции стало выступление учительницы школы села Марково Владимирской области, руководителя школьного научного общества «Искатели» Т.В. Мальчуговой и ее воспитанников, семиклассников и девятиклассников Марковской школы. Несколько лет назад поиски монахини Тавифы и инокини Софронии (Адваховой) привели их к свекрови Татьяны Владимировны, у которой хранились личные вещи инокини Ивановской обители Агриппины (Брызгаловой), служившей регентом Успенской церкви в Петушках. В доме мамы свекрови мать Агриппина провела последние годы жизни, сами же Петушки, место последнего служения и упокоения святителя Афанасия (Сахарова), с 1930-х годов являлись приютом для монахинь из разных закрытых монастырей. Сестры заинтересовали учительницу и детей историей Иоанно-Предтеченской обители, и, проведя собственные исследования, ребята подготовили доклад об инокине Агриппине, подружились с монастырем и уже не первый раз его посещают, недавно сделали коллективную работу о старице Досифее.

О судьбе монахини Анатолии (Русановой), до 1919 года учившей детей в церковно-приходской школе на хуторе Ивановского монастыря, вместе с другими сестрами хутора арестованной в 1931 году и в свои без малого шестьдесят лет приговоренной к ссылке в Казастан, рассказала Е.Л. Разоренова, кандидат педагогических наук, доцент кафедры педагогики историко-филологического факультета ПСТГУ.

Особо хочется отметить несколько чрезвычайно интересных сообщений, с которыми выступили родственники сестер и священнослужителей Иоанно-Предтеченской обители, а также потомки тех, кто общался с ивановскими сестрами в 1940–50-е годы, кто принимал участие в их судьбе. А.В. Костромитинова, специалист в области психогенеалогических исследований, подробно, с представлением уникальных подлинных документов и разветвленного фамильного древа, рассказала о своем прапрадеде, священнике Димитрии Прокопьевиче Рождественском (1850–1911). О.Б. Новоженина, преподаватель истории и культурологи, экскурсовод музея-заповедника «Царицыно», поделилась историей о том, как в семье ее деда М.С. Дутлова 34 года жила ивановская сестра, послушница, иконописица Мария Соколова. Она стала для членов семьи близким человеком, разделила с ними трудности военного и послевоенного времени, на правах бабушки воспитывала детей. Там же, вблизи Ивановской горки, принятые в семьи, жили послушницы Екатерина Новожилова и Екатерина Родионова. Все сестры были прихожанками церкви Петра и Павла на Яузе, где хранились монастырские святыни: храмовый образ святого Иоанна Предтечи с обручем и икона преподобной Елисаветы.

Кандидат филологических наук, старший преподаватель кафедры немецкого языка и литературы факультета иностранных языков МГУ им. М.В. Ломоносова М.Д. Смирнова и М.Н. Тимощук, старший преподаватель кафедры германской филологии РГГУ – представительницы священнических родов Смирновых и Крыловых вместе выступили с рассказом о монашеском подвиге сестер Крыловых – схимонахини Серафимы и схимонахини Марии. Насельницы Вознесенского монастыря в Кремле, утратив в 1918 году свою обитель, пришли в Ивановский монастырь в самом начале его разорения. Имея возможность выбрать иное, более спокойное на тот момент пристанище у старшего брата, служившего в храме Иоакима и Анны на Якиманке, они тем не менее решили продолжать монашеское делание, сколько возможно, пусть в оскверненных, но монастырских стенах. Это их, сестер Крыловых, хранительниц святынь «Руси уходящей», писал для своего неоконченного полотна Павел Корин. Невероятные пересечения судеб многих поколений московского духовенства, верующих мирян, всех тех, кто сумел в «окаянные дни» и годы сохранить верность Христу, невозможно изложить в статье о столь обширной по содержанию конференции. На сайте «Монастырский вестник» в 2019 году была опубликована статья «“Русь уходящая” возвращается. Она жива!», отсылаем к ней всех заинтересованных читателей.

Третья часть конференции носила название «Новые находки в фондах музеев и архивов по истории Московского Ивановского монастыря. Презентация новых изданий» и началась с представления новой книги о приснопоминаемой подвижнице, старице Досифее. Монастырь подготовил это издание совместно с Введенской Оптиной пустынью, представил его наместник Оптиной пустыни, епископ Можайский Иосиф.

Владыка Иосиф отметил, что по Промыслу Божию старица Досифея духовно соединила две обители. Совместная работа над книгой была обусловлена также тем, что источники, связанные со старицей Досифеей, хранятся преимущественно в рукописном архиве Оптиной пустыни. Многие из них были выявлены недавно и опубликованы впервые.

Большую работу с источниками по истории обоих монастырей уже многие годы ведет доктор филологических наук В.В. Каширина. Варвара Викторовна, выступившая вслед за владыкой Иосифом, рассказала о новых находках из истории обители предыдущих эпох в докладе «Игумен Макарий (Каменецкий) и старец Арсений Младший (Кириллов) как представители ближнего круга старицы Досифеи». Собственно, речь шла об атрибуции рукописных источников.

Иоанно-Предтеченский монастырь готовит материалы для канонизации подвижницы, и в этом деле каждый источник имеет огромную ценность, тем более, если выдвинута обоснованная гипотеза о том, что одно из изучаемых писем старицы в переписке с оптинскими старцами братьями Путиловыми является ее автографом. Исследовательская работа позволила также установить новые имена корреспондентов монахини Досифеи – они вынесены в заголовок доклада.

Экскурсовод Иоанно-Предтеческого монастыря, советник управы Дмитровского района Москвы С.В. Духанова сделала очень интересное сообщение о московском купце Филимоне Никифоровиче Шепелеве (ок. 1763–1858), торговце чаем и сахаром, который не только по милости Божией был одним из редчайших собеседников старицы во время ее пребывания в Ивановском монастыре, но и являл собой некий образец старинного благочестия, будучи попечителем нескольких монастырей, в том числе Оптиной пустыни, находясь в близком духовном общении с подвижниками и старцами этих обителей.

Прямым продолжением этой темы стало заключительное выступление Ю.Р. Алкснитис, потомка и собирательницы истории купеческого рода Самгиных. Колокольный завод Самгиных был одним из трех крупнейших производств колоколов в России. Основатель рода Афанасий Самгин обосновался в Москве еще в середине XVIII века. К XIX столетию фамильная ветвь Самгиных соединилась с Головиными, из рода которых происходила Анна Ивановна, в замужестве Путилова, – мать братьев Путиловых, светочей отечественного монашества и старчества.

Оба последних выступления ясно показали, как важно воссоздавать контекст личных духовных связей и взаимодействия мирских лиц с такими центрами монашества, как Оптина пустынь, Саров, древние московские обители. Купеческие семейства не ограничивались финансовой помощью монастырям, между ними и старцами велась постоянная доверительная переписка, непосредственное общение. Все это важно для воссоздания истинной картины минувшего.

Подводя итог конференции, А.Л. Беглов еще раз отметил богатую документальную основу для изучения истории Ивановского монастыря и всех соприкасающихся с ней тем. Вместе с этим, по-прежнему требуется систематическая работа над устранением «белых пятен». Несмотря на выход нескольких основательных изданий, посвященных старице Досифее, остаются открытыми вопросы, связанные с ее духовным окормлением, с ее кругом чтения. В истории ХХ века необходимо выйти на новый уровень осмысления репрессивной политики государства, чтобы в большей полноте увидеть как особенности, так и типичные черты существования обители в годы гонений.

И, конечно, радость участникам доставило живое общение тех, кто представлял результаты своих научных исследований, с заинтересованной аудиторией, и особенно – присутствие на конференции молодого поколения, которое готово осваивать эти результаты и вносить свой вклад в изучение отечественной истории.

Елена Володина

Фото: Владимир Ходаков.

Редакция благодарит протоиерея Владимира Федака и М.Н. Тимощук за предоставленные фотоматериалы