«Великая была подвижница мать Досифея»

К дню памяти старицы Московского Ивановского монастыря Досифеи, отмечаемому Православной Церковью 17 февраля, «Монастырский вестник» публикует статью доктора филологических наук Варвары Викторовны Кашириной.

В 1785 году по секретному повелению императрицы Екатерины II в Московский Ивановский монастырь привезли таинственную монахиню, к которой допускались только игумения, духовник и келейница.

Таинственная монахиня, по преданию, была дочерью императрицы Елизаветы Петровны от тайного морганатического брака с графом Алексеем Григорьевичем Разумовским. Монахиня Досифея с христианским смирением приняла неожиданные перемены в своей жизни. Невольный затвор стал для нее периодом уединенных духовных подвигов.

В это же время в «покаянной» камере Ивановского монастыря была заключена Дарья Николаевна Салтыкова, которая провела в заточении более 30 лет (1768–1801), – Салтычиха, душегубица и людоедка, – как именовал ее простой люд. Арестантка, увидев любопытствующих у своего окна, «ругалась, плевала и совала палку сквозь открытое в летнюю пору окошечко, обнаруживая тем свое закоренелое зверство» [1], – писал историк И.М. Снегирёв.

В этом противопоставлении двух невольных затворниц хорошо проявляется движение человеческой души и воли – к свету и спасению или во тьму и вечную погибель.

После кончины императрицы Екатерины II режим содержания старицы был ослаблен, она стала принимать прихожан, которые обращались к ней за духовными советами. Боголюбивые жители патриархальной Москвы скоро полюбили старицу Досифею, на которой в полной мере исполнились евангельские слова: Да радость Моя в вас пребудет и радость ваша будет совершенна (Ин. 15:11). Кроткие, исполненные духовной опытности и христианской любви советы старицы помогали людям обрести внутренний мир, определиться с выбором жизненного пути, преодолеть скорби и испытания. Священник Василий Руднев, автор жизнеописания старицы, отмечал, что «истинно благочестивые как ни скрывают себя от славы людской, но добродетели их скоро делаются известными в мире. Так случилось и с Досифеей. В Москве скоро узнали о добродетельной жизни затворницы Ивановского монастыря, и толпы народа подходили к окнам ее кельи не ради любопытства, как прежде, а с благоговением…» [2]

Из житий многих подвижников известно, что за праведность и святость их еще при жизни почитали современники, по слову апостола Петра: Вы – род избранный… народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет (1 Пет. 2:9–10).

Cтарицу Ивановского монастыря Досифею москвичи из поколения в поколение чтили как покровительницу древней столицы.

Решающее значение встреча с подвижницей оказала на судьбу братьев Путиловых, которые впервые увидели мать Досифею в начале XIX века. Девятнадцатилетний Тимофей и четырнадцатилетний Иона Путиловы стали духовными чадами старицы. Тимофей, впоследствии схиархимандрит Моисей, около сорока лет возглавлял Оптину пустынь (1826–1862), где укоренил старчество. Иона, впоследствии игумен Исаия II, поступил в Саровскую пустынь, где имел общение с преподобным Серафимом Саровским, а впоследствии по решению братии был избран настоятелем обители (1842–1858). Их младший брат Александр, в монашестве Антоний, также посвятивший свою жизнь Богу, ныне почитается в лике преподобных Оптинских старцев, как и его брат Моисей.

Старец Моисей говорил известному церковному историку и своему ученику архимандриту Леониду (Кавелину), что «хотя он был от детства воспитан в страхе Божием своею благочестивою родительницею и родителем, но первые наставления в духовной жизни получил от благочестивой старицы Досифеи, жившей в Московском Ивановском монастыре, которая, видя в нем ревность к душеспасительной иноческой жизни, направила его за дальнейшими советами к старцу о. Александру, бывшему наместнику Московского Новоспасского монастыря, мужу, преисполненному дарованиями духовными, который находился в духовном общении со всеми старцами духовной жизни, вышедшими, в конце прошедшего столетия, в Россию из Молдавии и Афона, и когда кто-либо из них бывал в Москве, то пользовались его странноприимством и помощию, через посредство приверженных к нему московских граждан» [3].

В письме к строительнице Ивановского монастыря Марии Александровне Мазуриной, благодаря которой обитель была восстановлена после разрушительного пожара 1812 года, старец Моисей свидетельствовал, что «по промыслу Всевышнего предназначено Вашему особенному попечению возобновление бывшего Ивановского девичьего монастыря; в этом благотворном деле для меня ближе всех душевная радость, потому что жившая в прежнем Ивановском монастыре духовно-мудрая старица блаженной памяти Досифея послужила мне указанием на избрание пути в жизни монашеского звания, ознакомивши со старцами Александром и Филаретом в Новоспасском монастыре <…> Долг имеем общебратственно воссылать у Престола Божия смиренные наши молитвы о здравии и душевном спасении Вашем и о благопоспешении в делах Вашего благотворного предприятия для спасительной пользы ближних» [4].

Слова старца Моисея об «общебратственном» поминовении старицы Досифеи в Оптиной пустыни подтверждаются архивными находками. В фонде Оптиной пустыни хранятся два Общебратственных синодика [5], в которых братия вносила ограниченное число имен для поминания. Помимо имен близких родственников, старец Моисей включил в Помянник имена только двух своих духовных наставников – архимандрита Александра (Подгорченкова) и старицы Московского Ивановского монастыря монахини Досифеи. Иноки современной Оптиной пустыни, почитая заветы преподобного Моисея Оптинского, также чтят память старицы Досифеи. Ее имя внесено в Синодик Оптиной пустыни.

О том, что советы и молитвы старицы возрождали человека к жизни, укрепляя в несении жизненного креста, свидетельствуют воспоминания Надежды Ивановны Курманалеевой (урожденной Самариной), которая рассказала о встрече с подвижницей Евдокии Николаевне Арбеневой, матери Натальи Петровны Киреевской.

Надежда Ивановна стала последней собеседницей старицы. После кончины мужа она осталась одна, без детей, и потому очень унывала. Как вспоминала Надежда Ивановна: «Я упала к ногам ее, объяснила свое бедственное положение и прибавила к этому, что и детей не имею. Она отвечала:

– Будут у тебя дети, хотя не твои родные: ты будешь всю жизнь воспитывать сирот. – Дала мне наставление, как следует жить, много сказала утешительных слов и потом, несколько помолчав, спросила:

– Не имеешь ли знакомых тебе из духовных лиц?

Я, позабывшись, отвечала, что не имею никого. Тогда она задумалась и сказала:

– Нужно тебе иметь духовного руководителя для правильной жизни и спасения душевного, но в наше время весьма трудно найти, а мне и еще труднее указать тебе такого человека, потому что я никого не вижу.

Затворница приметно была озабочена мной и снова задумалась. В эти минуты я вспомнила и назвала о. Филарета. Затворница при имени его поспешно встала и поклонилась мне в ноги, говоря:

– Счастливица, ты знаешь такого великого старца и захотела видеть меня грешную, ничтожную! Держись сего старца, – он великий угодник Божий, блюди и исполняй его слово, открывай ему совесть, и Бог тебя спасет» [6].

Слова старицы полностью исполнились. Надежда Ивановна, хотя и не имела своих детей, но достойно воспитала своих племянников и их детей, будучи сама доброй христианкой.

Духовные дарования старицы хорошо видели и духовные наставники, которые хорошо ее знали и почитали.

Митрополит Московский Платон (Левшин) посещал ее в праздничные дни для духовной беседы. По свидетельству о. Василия Руднева, «придворные тайны ему, конечно, хорошо были известны; не мог же он не знать о браке Елисаветы и ее детях; теперь, когда была прислана дочь императрицы в заточение в монастырь, состоящий в его ведении, мог ли он оставаться к ней равнодушным? Как пастырь добрый, он отнесся к ней с особенной любовью и, пока жива была императрица Екатерина, он руководил ее чрез игумению и духовника; а когда ее не стало († 1796 г.), сам нередко бывал у ней и даже, как рассказывают современники, в большие праздники приезжал к ней с поздравлением. Под руководством таких-то людей и выработался тот нравственный характер, которым отличалась невольная отшельница во всю свою остальную жизнь. Вера в Бога Промыслителя, христианский взгляд на земную жизнь, представление будущей награды, обещанной невинным страдальцам, – вот что ободряло и утешало ее в жизни» [7].

Старица находилась в духовно-молитвенном общении с близкими ей по духу подвижниками благочестия – старцами Новоспасского монастыря Александром (Подгорченковым) и Филаретом (Пуляшкиным), которые «были исполнены духовных дарований» [8].

Согласно воле монахини Досифеи, ее похоронили в Новоспасской обители. По воспоминаниям современников, 6 февраля 1810 года, в день похорон, стечение народа в Новоспасском монастыре было необыкновенное, многие верующие пришли проститься с московской молитвенницей. Когда гроб с телом затворницы подвезли к святым вратам монастыря, по свидетельству Н.И. Курманалеевой, старец Филарет встретил его земным поклоном [9].

Вместо болевшего митрополита Платона, хорошо знавшего старицу, отпевание возглавил викарий Московской епархии епископ Дмитровский Августин, которому сослужило почетное московское духовенство. Весь храм молился о вечной блаженной участи монахини Досифеи, дабы Господь учинил душу праведницы «идеже праведнии упокоеваются».

После погребения старец Филарет сказал Надежде Ивановне Курманалеевой со слезами на глазах:

– Да, великая была подвижница мать Досифея; много, много она перенесла в жизни, ее терпение да послужит нам добрым примером [10].

Подвижническая жизнь – это постоянное стремление к миру горнему, к преображению души, к собеседованию со Спасителем. Это состояния хорошо описала игумения Таисия (Солопова):

Нет мне здесь родины, дома родимого,
Стремится мой дух к небесам;
Там лишь отрада для сердца унылого,
Мир и спокойствие – там.

В настоящее время сестры Московского Иоанно-Предтеченского ставропигиального монастыря собирают материалы для прославления подвижницы в лике святых. Как и много лет назад, богомольцы почитают старицу Досифею, обращаются к ней в молитвах и по вере получают просимое.