Доклад игумена Дионисия (Шлёнова), наместника Андреевского ставропигиального мужского монастыря Москвы, профессора Московской духовной академии, руководителя аспирантуры МДА на XXXII Международных Рождественских образовательных чтениях «Православие и отечественная культура: потери и приобретения минувшего, образ будущего», пленарное заседание направления «Древние монашеские традиции в условиях современности (Зачатьевский ставропигиальный женский монастырь Москвы, 23 января 2024 года)
Дорогие владыки, дорогие отцы и братья. Хотелось бы начать с такого своеобразного эпиграфа. В Житии святого Андрея Юродивого, в четвертом приложении [1] приводится малоизвестное повествование. Некий философ пришел к Андрею Юродивому и сказал ему: «Я видел сон, и в этом сне я увидел, что мне осталось прочитать три листа». Андрей Юродивый изъяснил ему сон, сказав: «Твой сон пророческий, и тебе осталось жить не так много на свете, ты должен приготовиться к смерти». Тот сначала не воспринял серьезно слова святого, но очень быстро осознал, что ему осталось жить три дня, и действительно, на третий день умер. Получается, что чтение – это что-то предельно важное – то, что остается сделать перед смертью, то, без чего трудно вступить в Царствие Небесное; это основное делание монаха, духовное любомудрие.
У преподобного Симеона Нового Богослова находим интересное повествование в его 26-м Катехистическом Слове. Преподобный Симеон пишет: «…помолившись в храме, приложившись к святым образам, вступи безмолвно, ни с кем не общаясь, в свою келью, и, затворив двери, прежде возьмись за книгу. И, прочитав три листа внимательно в себе, встань на молитву» [2]. Мы видим, как Симеон Новый Богослов рекомендует монаху после молитвы заняться святоотеческим чтением – назидательным, духоносным чтением и потом снова встать на молитву. Прочитать три листа – это много, потому что нужно было читать три рукописных листа, содержащих достаточно большой объем информации.
Упоминание о таких же трех листах мы находим в Уставе преподобного Никиты Стифата, который в 2014 году был опубликован в Болгарии, и сейчас готовится перевод на русский язык этого Устава о чтении часов и о духовном чтении. В Уставе преподобного Никиты Стифата написано: «Если как не намеревающийся сотворить ты будешь читать то, что ты читаешь, ты не только от одного чтения не получишь пользы, но слова, которые ты читаешь, ты будешь иметь как обличение в будущем веке» [3]. Мы снова видим, что чтение – это очень ответственная обязанность монаха.
И наконец, Устав Студийского монастыря, написанный преподобным Феодором Студитом. Может быть, первый «библиотечный» устав, где преподобный Феодор говорит, что после совершения общего богослужения, по удару в колокол библиотекаря, который «ударяет в древо единожды», братия собирается туда, где хранятся книги, то есть рукописи, и каждый берет книгу и читает до вечера. Потом снова звонит колокол, начинается вечернее богослужение, монахи возвращают книги на свои места. «А если кто задержит отдачу рукописей, то да будет подлежать епитимье» [4]. Через эти свидетельства мы приобщаемся древним монашеским традициям и понимаем, насколько важным делом было чтение святоотеческих книг.
Обратимся к святителю Феофану Затворнику. Святитель Феофан, как никто другой в XIX веке, прекрасно понимал значение чтения святых отцов. Святоотеческое чтение – это путь к спасению, к Богопознанию. Если это древние источники, то к ним можно приобщиться и через чтение, и через слушание, так или иначе разумно воспринимая мысли и поучения святых отцов в словесной форме. При этом святитель Феофан не допускает произвольный выбор святоотеческих трудов и настаивает на необходимости рекомендации со стороны духовного отца: «[Духовному отцу] показывай книги, и почаще спрашивай, хорошо ли ты говоришь, что говоришь» (здесь имеется в виду, что монах не только читает, но и толкует читаемое приходящим к нему людям. – Ред.) [5].
Святитель рекомендует определенный набор аскетических текстов, и в рукописях его, которые сейчас издаются, мы находим ключевые имена авторов святоотеческой традиции. Их творения обязательно должны находиться в монастырской библиотеке.
К таковым относится святитель Иоанн Златоуст. Святитель Иоанн является не только великим экзегетом Священного Писания, он также учитель аскетики. У Златоуста мы находим выражение «постоянное чтение», он первым среди отцов призывает к постоянному духовному чтению, так же как первым призывает к постоянному плачу и тем самым предваряет в своем духовно-аскетическом учении последующие уникальные мысли преподобного Симеона Нового Богослова. Святитель Феофан рекомендует и корпус преподобного Макария Египетского. В этом корпусе, как мы знаем, акцент сделан на внутреннем молитвенном делании, на молитве, которая соединяет человека с Богом.
Среди рекомендаций – «Лествица» преподобного Иоанна Лествичника (лествица духовного восхождения, определенная последовательность добродетелей), «Душеполезные поучения» аввы Дорофея, «Вопросоответы Варсонофия Великого и Иоанна Пророка; Марк Подвижник, Исайя Отшельник – вот такая подборка аскетической литературы.
У преподобного Нила Анкирского (IV–V вв.) мы находим интересное уточнение, которое можно привести как очень древний прецедент для того, чему и как учил святитель Феофан Затворник. Нил Анкирский делает акцент на том, что монахи должны читать из книг Священного Писания по преимуществу Новый Завет, а из богословских текстов – самые аскетические, самые выверенные, самые глубокие тексты, а также Жития мучеников, Жития отцов вместе с герондиконами (патериками): «Читай же Новый Завет, мученические акты и Жития отцов с герондиконами, и ты получишь большую пользу. Не потому, что книги Ветхого Завета должны быть отвергнуты, я говорю, чтобы ты его (то есть Ветхий Завет) не читал. Ведь они принимаются и провозглашены Духом Святым, и без них Церковь не существует, но для исихастов и монашествующих они не рождают умиление. Внимай себе, брат» [6].
У святителя Феофана имеются также указания о том, что делать, если нет возможности обрести духовника, духовного отца. В этом крайнем случае, который святитель допускает не как нормативный, а как временное исключение, он особо советует продолжать читать слово Божие и слово святоотеческое: «Слово Божие и отеческое будет просвещать вас, а совесть возьмет опеку на себя возбуждать к деятельности и поддерживать. Имейте под руками всегда и Слово Божие и другие отеческие писания» [7].
Прошло почти полтора века, и в мире произошло много радикальных изменений. Возникает задача заново отыскать святоотеческое наследие и поставить его во главу угла своей жизни. В эпоху предельно доступной информации поверхностно читать становится проще, а глубоко – сложнее. Ведь то, что легче дается, легче забывается, а на труд созерцания и внимания мало у кого остаются время и силы. По личному опыту могу сказать, что очень помогает для чтения святых отцов чтение в оригинале. Но если нет возможности читать святых отцов в оригинале, то можно напитывать душу святоотеческими мыслями в переводе, стремясь, конечно, и исполнить самое важное и значимое. Но чем является святоотеческое наследие? Чем-то преходящим, меняющимся, противоречащим себе, или в сути неизменным, последовательным, абсолютным? Можно ли, исходя из потребностей и запросов современных людей, выйти за пределы святоотеческого подхода, или дóлжно всегда придерживаться такового? Например, в современной Греции некоторые либерально мыслящие богословы говорят: «Нас не интересует, что говорили святые отцы, нас интересует, что бы они сказали сейчас». Можно ли реконструировать то, что сказали святые отцы сейчас, или подобает вникнуть в уже сказанное и извлечь из него предельно богоносные уроки?
Современным людям часто некогда много читать и размышлять, они учатся, работают, спешат, устают, доверяют авторитетам, но сами часто остаются на поверхности тех или иных ситуаций. Для монашествующих же, для тех, кто дал обет отречения от мира, остается замечательная возможность устремить ум и душу горé и привлечься к Богу, в том числе через чтение святоотеческих текстов, в стремлении исполнить написанное святыми отцами частично или полностью, но во внутренней надежде на достижение самых высоких целей, которые описываются святыми отцами как безусловно необходимые.
Дальше я попытаюсь ответить на несколько простых вопросов, предложить некий «вопросоответник» для лучшей ориентации в святоотеческом чтении.
Первый вопрос: кто такие святые отцы? К святым отцам можно отнести не только тех святых, которые оставили свои сочинения, но и тех, кто оставил свой пример, и здесь ярчайшим примером, конечно, является преподобный Сергий Радонежский.
Что можно отнести к святоотеческому наследию? К святоотеческому наследию относятся сочинения в самых разных жанрах, а именно экзегетические сочинения, богословские, полемические, гомилии, жития святых, литургика, духовно нравственные трактаты. В этом многообразии жанров и подходов, тем не менее, есть единое, общее, предельно важное. Святые отцы писали, учили, назидали и словом, и делом, передавали свой духовный опыт ради спасения, духовного совершенства, приближения к Богу. У святых отцов предельно важен духовно-созерцательный взгляд, когда даже в самом земном они смогли усмотреть предельно возвышенное. Духовно-созерцательный взгляд экзегезы святых отцов позволяет весь окружающий мир, всё, что с нами происходит, воспринять как некую аскетику, как некое руководство, которое приводит к единому на потребу (см. Лк. 10:42).
Полезно ли чтение тех книг, которые могли читать святые отцы? Действительно, сами святые отцы были предельно образованными людьми. Например, преподобный Каллист Ангеликуд, который в XIV веке подвизался в глухой деревне на краю современной Болгарии, полемизировал при этом с выдающимся схоластом Средневековья Фомой Аквинатом, и в своем опровержении Фомы Аквината [8] две тысячи раз процитировал этого латинского средневекового автора, являющегося прямым антиподом исихастского богословия и богословия святителя Григория Паламы. Достаточно сказать, что один из предшественников Фомы Аквината латинский экс-патриарх Иерусалима Фома Агни полемизировал с преподобным Никифором Италом, который является предшественником святителя Григория Паламы, – в то время как Никифор пребывал в тюрьме в Птолемаиде [9]. Таким образом паламизм и антипаламизм начинается не только с богословского спора, но с прямого противостояния. Мы знаем, что преподобный Никифор Итал – автор трактата «О хранении сердца», который полагается как некое новое начало, возобновляющее исихастскую традицию в конце XIII – начале XIV века.
Святитель Григорий Богослов пишет: «Принимай чужеземцев, чтобы не оказаться отчужденным от Бога» [10]. Конечно, мы можем воспринять этот призыв святителя Григория Богослова просто как некий призыв к монастырскому гостеприимству, к открытости, к добрым делам и к милосердию. Но если мы откроем древнего античного автора Менандра, то найдем у него: «Принимай чужеземцев, чтобы не оказаться чужеземцем» [11]. Святитель Григорий Богослов добавляет всего одно слово «от Бога», но это слово меняет всецело смысл светского утверждения, призывающего к обычному, земному человеческому гостеприимству, превращает монастырское гостеприимство в духовное гостеприимство, в священное служение, в задачу поделиться добродетелью, приобщиться к священным истинам веры, проявить добродетель милосердия для того, чтобы самому оказаться помилованным Богом, а не осужденным.
Человек должен стать, по учению святителя Григория Богослова, «великим миром в малом». Простая и привычная вроде бы мысль. Но можно вспомнить о том, что весь античный мир говорил о том, что человек – это малый мир в великом окружающем. Уже древние античные философы сравнивали человека и окружающий мир, но они не могли понять той простой истины, что человек как носитель божественного образа является не малым, а великим, что именно с ним соотносится все остальное неодушевленное творение. Тем самым данные максимы святителя Григория Богослова в контексте античной культуры становятся более динамичными, более глубокими, более миссионерскими, более увлекающими, более настраивающими нас на вечные непреходящие истины Небесного Царствия.
Возникает еще один вопрос: может ли чтение святых отцов быть праздным, то есть совершаться ради любопытства, без духовного назидания? Несомненно, что при дефиците времени и сил невозможно прочитать всех отцов подряд. Само же чтение не должно становиться чтением для галочки, когда сегодня прочитанное может оказаться забытым завтра. Для доброй памяти необходимы минимальная богословская система и желание исполнить прочитанное. Читающий должен стремиться к достижению идеала духовного совершенства и воспринимать святоотеческое чтение как один из важнейших инструментов достижения такового. Именно так мыслил святитель Феофан Затворник, когда видел в духовном чтении вынужденный аналог совершенно необходимого духовного руководства.
Каковы способы изучения святоотеческого наследия? Самое лучшее – через чтение в оригинале, иногда через выучивание наизусть духоносных фраз. «Молиться следует больше, чем дышать» [12] – слышим мы крылатые слова святителя Григория Богослова; у него же находим: «безмолвие лучше слова» [13]. Подобно тому, как слова молитв от длительного повторения выучиваются сами, так же должно происходить и со святоотеческими цитатами и сентенциями. «Познай Бога, предварительно познав самого себя» [14], – слова, приписываемые святителю Григорию Нисскому, передают античный призыв к познанию себя, который становится предельно глубоким на святоотеческой исихастской почве. Достаточно вспомнить, что «Трактат о хранении сердца» у преподобного Никифора Итала начинается с призыва внимать самому себе – он является аллюзией на соответствующие призывы внимания к себе в книге «Исход» (см. Исх. 34:12), которыми святые отцы воспользовались для того, чтобы заменить античное «познай самого себя» библейским «внемли самому себе» [15].
Перевод остается важным для тех, кому недоступен оригинал, хоть и требует не меньших, а возможно, больших усилий для проникновения в смысл и суть. Возникает также вопрос: возможно ли теоретическое знание того, что сразу невозможно практически осуществить? Святитель Феофан Затворник дал бы скорее отрицательный ответ. Недаром он сокращал «Добротолюбие», как видно, например, по третьей сотнице богословских глав преподобного Никиты Стифата [16]. Но в современном мире для современных людей и полная картина может быть соответствующей священной духовной системой координат, где, понимая точку, в которой мы находимся, мы можем восприять и то, что мы не можем исполнить, как священный призыв, как духовную цель, которую мы имеем в себе для того, чтобы в конце концов эту цель осуществить и достигнуть.
И еще два вопроса: как святые отцы описывают путь Богопознания, и можно ли встать на путь Богопознания без изучения святых отцов?
Святые отцы описывают путь Богопознания различными способами. Но при этом во многих описаниях их учения сходятся. Это можно проследить на учении преподобного Симеона Нового Богослова и преподобного Никиты Стифата о трех этапах духовного совершенства. Преподобный Никита Стифат описывает богословие всегда как μυστηκή – таинственное, и не прилагает к богословию никакого другого эпитета, потому что так было определено в Ареопагитском корпусе, так повторил и раскрыл, развил преподобный Максим Исповедник.
Для преподобного Никиты Стифата, так же как для его предшественника преподобного Максима Исповедника, богословие – это высший священный духовный этап, это возможность приобщиться – в категориях святителя Григория Паламы – нетварному Божественному Свету. Если мы посмотрим на всех святых отцов, то мы увидим, что чаще всего о богословии как о духовной связи с Богом писали святитель Григорий Палама и его жизнеописатель и отчасти ученик, продолжатель святитель Филофей Коккин. Под богословием они понимают видение Света, восхождение на высоты Богопознания.
Можно ли достичь спасения без чтения святых отцов? В порядке исключения, для того, кто не умеет читать, но живет в послушании, конечно, такое возможно. Мы можем вспомнить древние апофтегмы и пример, который привел священник Павел Флоренский на чаепитии в ректорской квартире МДА, когда был спрошен о том, как же достичь максимальной премудрости. Отец Павел сослался на апофтегмы, где монах рубил дрова и переносил их с места на место по послушанию, и предельной простотой этого ответа удивил всех вопрошавших. Но это то же самое, как без профессоров-астрономов и космонавтов изучать полеты в космос. Святые отцы являются опытными наставниками и руководителями. Они показывают нам глубочайший по смыслу духовный путь, и мы с вами, несомненно, не просто можем, но должны и обязаны воспользоваться их опытом.
-----------------------------
[1] См.: Appendices vitae sancti Andreae Sali (e codicibus variis). Appendix 4:195–209. [Приложения к Житию cвятого Андрея Юродивого... ]/ L.Rydén, The Life of St. Andrew the Fool, vol. II. Studia Byzantina Upsaliensis, 1995. 362–434
Ἔφη ὁ φιλόσοφος· “Κατὰ τί (195)
γνώσομαι τοῦτο συμβαίνειν μοι;” Ὁ δὲ μακάριος Ἀνδρέας τὴν ὅρασιν
αὐτοῦ ὑπεξέφηνεν, ἥνπερ ἐν τῇ νυκτὶ ἐκείνῃ ὁ φιλόσοφος ἐθεάσατο, ὡς ὅτι
βίβλον κατεῖχε καὶ ἀνεγίνωσκεν· ὡς δὲ ἐπὶ τέλους ἤδη γέγονε τῆς βίβλου,
τρία φύλλα πληρῶσαι ὑπελείπετο, ἅτινα καὶ διασείσας τῇ δεξιᾷ αὐτοῦ
χειρὶ πρὸς ἑαυτὸν ἔλεγεν· “Ἀπάρτι, ψυχή, τρία φύλλα θέλομεν (200)
διαπερᾶσαι καὶ τηνικαῦτα ἡ βίβλος πληρωθήσεται.” Ὡς οὖν ἀκήκοεν ὁ
φιλόσοφος τὴν ὅρασιν τοῦ ἐνυπνίου αὐτοῦ, ἐξέστη τῷ πνεύματι καί φησι
πρὸς τὸν Ἐπιφάνιον· “Μὰ τὸν μάρτυρα τῆς ἀληθείας, ἅπαντα ἀληθῆ
διεσάφησεν· οὕτως γὰρ ἐθεασάμην τῇ νυκτὶ ταύτῃ.” Ὁ δὲ Ἐπιφάνιος
πάντα αὐτῷ τὰ κατὰ τὸν ὅσιον δῆλα πεποίηκε καὶ ὅτι “ἐπὶ γῆς τὰ ῥήματα (205)
τοῦ στόματος αὐτοῦ οὐ διαπίπτουσιν· ἄπιθι τοίνυν καὶ ἑτοίμασόν σου τὰ
πρὸς τὴν ἔξοδον”. Ὁ δὲ θᾶττον πιστεύσας τοῖς εἰρημένοις πάντα τὰ κατ’
αὐτὸν διέθετο. Ἐξομολογησάμενος οὖν τῷ κυρίῳ εἴσω τῆς προθεσμίας
τῶν τριῶν ἡμερῶν τέλει τοῦ βίου ἐχρήσατο.
[2] Symeon Neotheologus. Poeta et Theol. Catecheses 1–34 26:267–275.
Καὶ μετὰ τὸ συνάμα τοῖς ἀδελφοῖς σου ἀποδοῦναι τὰς
ἑσπερινὰς εὐχὰς τῷ Θεῷ, βαλὼν μετάνοιαν εἰς τοὺς πόδας
τοῦ προεστῶτος ὡς εἰς αὐτοὺς τοὺς πόδας τοῦ Χριστοῦ,
καὶ εὐχὴν ἐκεῖθεν λαβὼν καὶ ἀσπασάμενος τὰς ἁγίας μορφὰς (270)
τῶν ἁγίων, εἴσελθε σιωπῶν μηδενὶ μηδαμῶς ὁμιλῶν εἰς τὸ
κελλίον σου, καὶ κλείσας τὰς θύρας ἐπιλαβοῦ πρῶτον τοῦ
βιβλίου, καὶ ἀναγνοὺς ὡσεὶ τρία φύλλα προσεχῶς ἐν αὐτῷ
στῆθι εἰς προσευχήν, ἡσύχως ψάλλων καὶ προσευχόμενος
τῷ Θεῷ ὡς παρὰ μηδενὸς ἀκουόμενος.
[3] Appendix E3: Hypotyposis of Nicetas Stethatus // Parpulov G. R. Toward a History of Byzantine Psalters ca. 850–1350 AD. Plovdiv: [n. p.], 2014. P. 277–301, особо P. 280:124–126.
[4] См. Феодор Студит, прп. Устав с Богом внутреннего устройства Студийского монастыря. [О святой Четыредесятнице], 26. [Эл. ресурс] URL: https://azbyka.ru/otechnik/Feodor_Studit/ustav-s-bogom-vnutrennego-ustrojstva-studijskogo-monastyrja/#0_4
[5] Феофан (Говоров) еп. Письмо 179 от 29 июля 1880 г. Собрание писем. Вып. 1. – М.: Типо-Литогр. И. Ефимова, 1898 (репр. переизд.: М.: Правило веры, 2000). С. 201.
[6] Nilus Ancyranus. Epistulae. {4118.004} 4, 1:37–44.
Ἀναγίνωσκε δὲ τὴν Νέαν Διαθήκην, @1
μαρτυρικὰ δὲ, καὶ τοὺς βίους τῶν Πατέρων σὺν τὰ
γεροντικὰ, καὶ πολλὴν ὠφέλειαν καρπώσῃ. Οὐχ ὡς
ἀπόβλητα τὰ τῆς Παλαιᾶς βιβλία, ταύτην φημὶ τοῦ
μὴ ἀναγινώσκειν σε. Ἐπειδὴ γὰρ δεκτά εἰσιν, καὶ (40)
ὑπὸ Πνεύματος ἁγίου ῥηθεῖσαι, καὶ ἄνευ αὐτῶν ἡ
Ἐκκλησία οὐ συνίσταται· ἀλλ’ Ἡσυχασταῖς, καὶ
Μονάζουσι κατάνυξιν μὴ τίκτοντα· Πρόσεχε σεαυτῷ,
ἀδελφέ.
[7] Феофан (Говоров) еп. Письмо 486 от 15 июня 1893 г. Собрание писем. Вып. 3. – М.: Типо-Литогр. И. Ефимова, 1898 (репр. переизд.: М.: Правило веры, 2000). С. 153.
[8] Callistus Angelicudes. Refutatio Thomae Aquinae // S.G. Papadopoulos. Καλλίστου Ἀγγελικούδη κατὰ Θωμᾶ Ἀκινάτου. Athens, 1970: 27–299.
[9] См. подробнее: Диспут между легатом Фомой и преподобным Никифором Исихастом о православной вере (Вступительная статья, перевод и примечания игумена Дионисия (Шлёнова)) // Метафраст. 2019. № 2. С. 135–158.
[10] Gregorius Nazianzenus. Alphabeticum paraeneticum 1 (e cod. Patm. 33) L. 14
Ξένους ξένιζε, μὴ ξένος γένῃ Θεοῦ.
[11] Menander. Sententiae e codicibus Byzantinis. L. 554.
Ξένους ξένιζε, μήποτε ξένος γένῃ.
[12] Ср. Gregorius Nazianzenus. De moderatione in disputando (orat. 32) // PG. 36. Col. 197:32–33.
καὶ φθέγγου
μᾶλλον ἢ ἀνάπνει (καλὸν γὰρ τοῦτο καὶ ἔνθεον, τῇ
μνήμῃ τῶν θείων, ἀεὶ κεντρίζεσθαι πρὸς Θεόν)…
[13] Gregorius Nazianzenus. De moderatione in disputando (orat. 32) // PG. 36. Col. 189:13–14.
ἀγάπα
δὲ ἡσυχίαν, ἔνθα κρεῖττον λόγου τὸ σιωπᾷν·
[14] Gregorius Nyssenus. Theol. Ad imaginem dei et ad similitudinem [Sp.]{2017.055} Volume 44 page 1332 line 14.
Εἰ βούλει γνῶναι Θεὸν, προλαβὼν γνῶθι
σεαυτόν·…
[15] См. Никифора Уединенника слово о трезвении и хранении сердца многополезное / Добротолюбие. Т. 5. [Эл. ресурс] URL: https://azbyka.ru/otechnik/prochee/dobrotoljubie_tom_5/16
[16] [Никиты преподобного монаха и пресвитера святейшей обители Студийской] третья умозрительных глав сотница о любви и совершенстве жизни / «Добротолюбие в русском пер. свт. Феофана, Затворника Вышенского, дополненное». Т. 5. – М.: Типография И. Ефимова, 1900. [Эл. ресурс] URL: http://www.golden-ship.ru/_ld/14/1444_521.htm?ysclid=luilprnoxl543973138
Предстоятель
Новости
Публикации
Доклады
