Доклад игумении Афанасии (Силкиной), настоятельницы женского монастыря Рождества Богородицы (Ростов Великий) на научно-практической конференции «Монастыри и монашество», проведенной в рамках регионального этапа XXIV Международных Рождественских образовательных чтений (Спасо-Яковлевский мужской монастырь, 23 ноября 2015 года).
«Все усердно оставившие житейское, без
сомнения, сделали это или ради будущего Царствия, или
по множеству грехов своих, или из любви к Богу. Если
же они не имели ни одного из сих намерений, то
удаление их из мира было безрассудное…»
Преподобный Иоанн Лествичник
«Все еже в мире, – говорит св. евангелист Иоанн Богослов, – похоть плотская, похоть очес, и гордость житейская» (1 Ин. 2:16). В противовес этой тройственной похоти мира христианство предлагает три добродетели, которые и составляют сущность и основание монашества. Похоти плоти противоположно девство или целомудрие, к одержанию победы над похотью очес ведет нестяжательность, а послушание сокрушает гордость.
Рассмотрение монашеских обетов приводит к убеждению, что монашество есть жизнь, более приспособленная к достижению нравственного совершенства, чем жизнь в мире, – путь в Царствие Небесное кратчайший, но более трудный. Многие соглашаются с этим, но делают упрек монашеству в том, зачем оно проповедует бегство из мира. Не значит ли это, говорят они, выражать презрение к миру, отрицать существование в нем добродетельных людей; не способствует ли это превозношению монахов своей жизнью?
Все подобные вопросы потеряют свое значение, если мы вспомним, что должно разуметь под миром, отречение от которого составляет необходимое условие монашеской жизни.
Под миром нельзя здесь понимать все человечество, ибо было бы странно видеть монахов, бегущих от того, что «возлюби Бог, яко и Сына Своего Единородного дал есть… да спасется Им мир» (Ин. 3:16–17). Под миром, в данном случае, нужно разуметь людей, проводящих греховную жизнь, и все страсти и пороки, господствующие среди общества таких людей.
Такое понятие о мире надо помнить и всем православным христианам, ибо ко всем последователям Христа относятся слова апостола Павла: «Я вам сказываю, братие: время уже коротко, так что имеющие жен должны быть, как не имеющие; и плачущие, как не плачущие; и радующиеся, как не радующиеся; и покупающие, как не приобретающии; и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся, ибо проходит образ мира сего»( 1 Кор. 7:29–31). Этими словами св. апостол предостерегает христиан от излишнего увлечения миром, ибо плоть, похотствуя на дух, удаляет человека от Бога. «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей… И мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает во век». (1 Ин. 2:15–17). И двухтысячелетняя история Церкви Христовой, сохранившая нам сведения об уклонении христиан от истинной жизни, свидетельствует о том, что всегда были светлые личности, которые стремились идти тесным путем крестоношения. И делали они это единственно из любви к Богу. Следствием такого отношения их к миру было то, что, живя на земле, они душою пребывали как бы на небе: земных благ они были чужды, а душевного спокойствия у них никто не мог отнять. Нося рай в своей душе, они не были самолюбцами, с презрением смотревшими на окружающий их мир – злобный и мятущийся, и в то же время несчастный и изнемогающий. Они с радостью спешили на помощь всем нуждающимся. Монашество имеет целый лик духоносных подвижников, которые не только оказывали благотворное влияние на нравственность современников своим примером и наставлениями, но нередко спасали от неминуемой гибели целые государства, как это было, например, у нас на Руси во время монгольского ига и самозванщины.
Одно из самых тяжелых обвинений современному монашеству выставляют в том, что нынешние монахи не приносят пользы обществу, заботясь только о своем духовном развитии. Говорят: «служить Богу надо через ближних; служа обществу, мы служим Богу». С этим нельзя не согласиться, но уместно спросить: всякая ли служба ближним есть служение Богу? Вращаясь в мирском обществе и сравнивая себя с окружающими людьми, даже благочестивый христианин может загордиться, возомнить себя праведником и, таким образом, уничтожить в себе самые задатки добра. Вступив в монастырь, как в высшее духовное заведение христианской нравственности, и познакомившись с правилами святых отцов и учителей Церкви, христианин ясно начинает сознавать, какая бездна лежит между его нравственным состоянием и нравственным совершенством, какого достигали святые подвижники. Здесь он узнает, что то добро, которым он обладал, живя в мире, часто вытекало из нечистых побуждений: получения знаков отличий, мзды, материального обеспечения, признания, тщеславия и т. д.
Монашество же целью жизни своей поставляет служение Богу. Это дает повод противникам монашества укорять монахов в праздности, считая молитву и частое пребывание в храме ненужным времяпрепровождением. Если смотреть на жизнь, как на время приготовления к вечной жизни, то ни в каком случае нельзя назвать праздным того человека, который постоянно заботится об исполнении в возможной полноте воли Божией. А в молитве и почерпают монахи силы к борьбе с извращенной грехом волей. «Непрестанно молитеся», – сказал апостол. Если же кто, отговариваясь разными общественными и семейными обязанностями, не может исполнить этого святого завета, то зачем же, спрашивается, обвинять тех, которые, оставив эти обязанности, посвятили все время молитве, богомыслию и чтению божественных писаний?
Другие оппоненты, соглашаясь, что монашеское житие направлено к достижению христианского совершенства, упрекают монахов в себялюбии, то есть, что они заботятся только о своем личном спасении. Этого упрека нельзя было бы сделать им, говорят они, если бы монастыри обратились в школы, приюты или какие-нибудь благотворительные учреждения.
«Монах есть всегдашнее понуждение естества и неослабное хранение чувств. Монах есть тот, кто всегда памятует и размышляет о смерти», – говорит преподобный Иоанн Лествичник. Монастыри – это школы духовной подвижнической жизни, тихие пристани среди бурного житейского моря для тех, которые хотят найти уединение, простор, свободу духа. Будут ли отвечать такому идеалу монастыри, если их превратить просто в благотворительные учреждения?
Помимо того, что при многих монастырях существуют странноприимницы и школы, цель существования православных монастырей более широкая. Монастыри представляют собой огласительные училища благочестия не сотен, а десятков тысяч людей. Много мрачных сторон представляет жизнь современного общества: немало найдется наших современников со скукой и пустотой в душе; о духовном они поначалу и не задумывались, но и на подобных людей находят минуты просветления. Бывают в жизни человека такие моменты, когда он нигде не находит себе покоя: уединение ему страшно, и общества он не может выносить; всякое неосторожно сказанное слово пронзает его сердце и даже сочувствие друзей не в состоянии утишить мятущуюся душу. Где найдет успокоение утомленный жизненной борьбой человек, как не в монастыре? Все здесь производит на него какое-то умиротворяющее впечатление: в самую душу проникают умилительные напевы, чем-то неземным веет от лиц скорбящих и обремененных, принесших сюда к престолу Господню свои скорби и несчастья. Невольно проникается человек общим настроением, ангел мира сходит в его сердце, и хочется верить, что горячая молитва, выходящая из недавно, быть может, роптавших на Бога уст, так же восходит к Богу и святым Его, как дым кадильный.
Были и есть при монастырях больницы. Но это все же не общее правило, а скорее дело нужды: в большом монастыре, естественно, и больные есть постоянно, и странники, и трудники. Главное, существенное делание инока тут не ставится на второй план: служение болящим – одно из текущих дел. Единым на потребу остается молитва. Если святые отцы не нашли полезным поставить в число обетов иноческих обязательное служение болящим, то они, без сомнения, имели на то причины. Если бы они находили такое послушание полезным, то во времена полного расцвета монашества при всех монастырях были бы больницы как непременное условие монашеского делания. Но этого-то мы и не видим. Святые отцы, первоначальники монашеского жития, боялись нарушить тишину иноческого обиталища как уголка пустыни внесением в него мирской суеты, хотя бы в виде доброго делания. Доброделанием удобнее спасаться живущим в миру, инокам же более надлежит заботиться об очищении сердца и ума от страстей.
Что такое монастырь по учению святых отцов? Святой Иоанн Лествичник называет его духовною врачебницею: человек, поступивший в обитель, ищет себе исцеления от страстей, полного обновления духа благодатию Божией и духовного воскресения. Вся цель его жизни и подвига – очистить свое сердце от страстей, соделать его обителью непрестанной Иисусовой молитвы. Отсечение своей воли и разума, постоянное внимание к тому, что творится в его сердце, и – как непременное условие для этого – удаление от мира, вот чего жаждет душа истинного монаха. «Се удалихся бегая и водворихся в пустыне, чаях Бога, спасающего мя от малодушия и от бури» (Пс. 54:7–8).
Молитва в монастыре обязательно сопрягается с трудами – несением «послушаний». Их цель – не только помогать человеку развивать, возделывать и сохранять свежесть духовных сил, но и приобщаться и укореняться в любви и делиться ею с ближними. Значение любви в том, чтобы радеть и подвизаться для духовного преуспеяния всей братии. К послушанию нельзя относиться, как к работе на предприятии. Монастырь не офис, значимость каждого не измеряется производительностью труда, и общая отдача не зависит напрямую от роста продаж. К послушанию нужно относиться, как к молитве, оно должно, насколько возможно, исполняться с молитвой, в духе служения и братолюбия. Но и чрезмерное увлечение послушанием не должно нанести ущерба молитве – предупреждает старец Георгий (Капсанис), настоятель афонского монастыря Григориат: «Нельзя позволять послушаниям поглотить нас. Они тоже должны быть, но в глубине должно быть желание, и чаяние, и надежда вскоре оказаться в своей келье для сердечной молитвы. И вот там мы войдем в свое сердце, встретим Христа, будем говорить с Ним и соединимся с Ним».
Отдельно стоит остановиться на гостеприимстве, с которым связан целый ряд монастырских послушаний. Под ним мы подразумеваем, прежде всего, страннолюбие, заповеданное святыми отцами. Эта добродетель напрямую затрагивает дело спасения души, поскольку помогает учиться исполнять заповедь любви. Душа каждого монаха, независимо от рода его послушания, должна быть открыта гостеприимству, как если бы желала принять самого Христа. Сам Спаситель сравнил Себя с «одним из малых сих» и обещал Царствие Небесное тому, кто «поднесет чашу воды студеной» (Мф.10:42). Осознание этого должно проникать собою общение с паломниками. Это не означает, что монах должен увлекаться внешними вещами или заниматься человекоугодием (равнодушие и многопопечительность здесь равно неполезны). В одной из проповедей Святейший Патриарх Кирилл напоминает: «очень важно, чтобы … монашествующие, на плечи которых возложена великая и трудная миссия восстановления святынь, ясно понимали главное предназначение своей жизни – совершать духовный подвиг, приближать себя к Богу, очищать свою душу от скверны, дабы затем разделять с теми, кто будет приходить к ним, тот опыт, который Господь дает каждому, кто, вступив на путь духовного делания, взявшись за этот плуг, не оборачивается вспять».
Преподобный Паисий Святогорец говорил: «Мы должны заключить свое сердце в пустыню, отдаленную от страстей и греха». Это и есть настоящая пустыня. Есть люди, которые живут в миру, а сердце их в пустыне. Есть люди, которые живут в пустыне, а сердце их в миру. Поэтому нужно быть внимательными и понимать, что образ мыслей и способ жизни спасает человека, а не географическое место.
Ни гостиница, ни лавка не освобождают монаха или послушника от святой обязанности неопустительно посещать храм Божий. Послушания эти носят временный характер. Другое дело школа или больница. Не всякий способен быть учителем или ходить за больным. Тут нужна наука, уменье, опытность. Тут человек должен отдать себя на всю жизнь. В этом некоторые находят повод для укора, напоминая инокам о любви к ближнему как фундаменте христианского учения. Ужели иноки забыли об этой заповеди? Нет, не забыли. Но их правило: «всех люби и всех бегай». Суть его в том, что для чистой любви надобно и сердце очистить от всего страстного, надо смиряться, познавать себя и свои немощи. В этом состоит существенная задача монашества.
«В течение всей нашей жизни, где бы мы ни были, что бы мы ни делали, где бы ни служили, главное – жить молитвой…» Да будет наш ум в Боге, да имеем мы Христа в нашем сердце. Все это остается, и именно это мы возьмем с собой, и именно это будет утешать нас в конце нашей жизни. Хороши и остальные вещи, угодные Богу, но только так они имеют смысл. Мы живем в монастыре и делаем всё остальное, чтобы взрастить себя духовно, войти в святилище нашего сердца и там встретить Христа.
Когда в сердце монаха произойдет эта встреча с Христом, вот это и будет настоящим служением ближнему. Тогда монах служит Таинству спасения и действительно живет для своих братьев. Тогда не будет и опасности уклонения в проявления «служения», чуждые трезвенному монашескому устроению. Если мы потеряем нашу внутреннюю жизнь, молитву, трезвение, контроль над нашими страстями, – мы потеряем всё.
Старец Георгий (Капсанис) объясняет: «Стяжание дара непрестанной умно-сердечной молитвы является для нас, православных, делом не метода и техники, но, в первую очередь, сокрушенного сердца, то есть такого сердца, которое раскаивается, болеет за свои грехи и смиряется. Без такого сердца ни один метод и техника молитвы, как, например, отработка вдоха и выдоха, не может привести к настоящей молитве».
Из-за остроты разнообразных современных проблем, связанных с близостью к городам, с большим наплывом туристов и паломников, во многих монастырях затруднено возрастание трезвенного и безмолвного устроения. Монашествующим приходиться бороться с духом обмирщения, притупления внутренней безмолвной жизни, непонимания благотворительного служения и связанных с ним нужд. В связи с этим вспоминаются слова игумении Февронии, настоятельницы монастыря Успения Богородицы в Панораме (Греция). Приснопамятная старица советовала быть осмотрительными и говорила: «Меня интересует внутренняя жизнь, молитва и безмолвие, и чтобы жизнь была угодной Богу. Сестры, на которых возложено соответствующее послушание, пусть служат людям, а другие пусть молятся в своих кельях, пусть возжигают фимиам, берут книги и занимаются. Так эти келейные труды, молитва и безмолвие становятся продолжением богослужебной жизни, продолжением Божественной Евхаристии. Не будем же в общении с мирскими людьми усваивать их нравы, не будем фамильярничать с миром. Своим нравом и благочестием, скромностью, безмолвием и стремлением поскорее вернуться в свою келью напоминайте им, что вы идете в обиталище дев, в то место, где невесты Христовы пришли почитать Господа, и что Он Единственный наполняет их душу. Ведь мы не можем жить без безмолвия и молитвы. Это и есть наша работа. Будьте внимательны. Станем же как Серафимы и Херувимы: на нас лежит ответственность и обязательство сохранить традицию, вверенную нам нашей Церковью через святых отцов…»
Итак, монашеская жизнь совершается по иным, небесным законам преодоления внешних и внутренних соблазнов. Первой совершенной Монахиней, Девой, является Пречистая Богоматерь, явившая Собою неповторимый пример всецелого посвящения Богу – и сердцем, и мыслью, и волей, и всеми телесными силами. «Смотри же теперь всякий тщательно: сообразно ли со званием, к коему призван, ходит он, и точно ли ни о чем другом не заботится, как только о том, чтобы угождать Богу», – говорит преподобный Феодор Студит.
По словам Святейшего Патриарха Кирилла, «за стенами монастыря – мир со множеством соблазнов. И уже тот факт, что кто-то приходит в эти обители, кто-то пересекает черту, отделяющую монастырь от мира, свидетельствует о том, что это – особый духовный опыт, чудо Божие, которое привело его в обитель».
Воздадим славу Господу и Пречистой Его Матери за великий дар – монашеское житие, за то, что несмотря на множество искушений и соблазнов, в обители продолжают притекать души, возлюбившие Христа.
Публикации
Доклады
