Епископ Рыбинский и Романово-Борисоглебский Вениамин стал священником в 1978 году. С 2007 по 2010 годы исполнял послушание духовника Ярославской епархии. С 1979 года служит в Воскресенском соборе г. Тутаева (до 1918 года Романов-Борисоглебск), который не закрывался в советское время. На протяжении многих лет жизни владыка находился в близком общении с людьми высокой духовной жизни, теми, кого православные в нашей стране почитают как старцев, сохранивших духовную традицию в период, когда Церковь была гонимой. Мы попросили владыку Вениамина поделиться с читателями «Монастырского вестника» воспоминаниями о людях, у которых он учился духовной жизни, и ответить на вопросы о современных проблемах монашества.
Владыка, Вы стали священником в тот период жизни Русской Православной Церкви, когда безбожной властью были разрушены храмы и монастырские стены. Однако духовная традиция не была прервана в нашей стране, она передавалась из поколения в поколение посредством старческого окормления как монашествующих, так и мирян. То время явило нам исповедников веры, благодаря которым, очевидно, и стало возможно духовное возрождение России. Расскажите, пожалуйста, о людях, которых наш народ почитал как старцев, и о своем опыте общения с ними.
Если говорить о том периоде, когда монастыри в большинстве своем были закрыты, то да, действительно мы знали, что есть духовные люди, например, в Почаеве, в Одессе, под Ригой, в Троице-Сергиевой лавре... Кого-то из них можно было назвать старцами или старицами, кого-то духоносными пастырями, к которым тянулись верующие. Эти люди продолжали нести свой подвиг – кто-то в миру, кто-то в монастыре. Например, отец Серафим (Тяпочкин) не был монастырским священником, он начинал свою жизнь в Тихвинской обители города Днепропетровска, потом служил на приходах, был репрессирован, после заключения оказался в Белгородской области. Его жизнь была жизнью строгого к себе, но любящего монаха, и, конечно, мы тянулись к нему, молились вместе с ним, просили его духовной помощи и совета.
Отец Павел (Груздев) с юных лет жил и трудился при монастыре, видел опытных монахов. Сначала он окормлялся в женской обители, потом в мужском Варлаамо-Хутынском монастыре Великого Новгорода. В его жизни была ссылка, где он имел общение с репрессированным духовенством. После рукоположения был близок с митрополитами Никодимом (Ротовым), Ювеналием (Поярковым), архимандритами Кириллом (Павловым), Авелем (Македоновым), очень почитал отца Никона (Чулкова). Здесь можно вспомнить, наверное, целый сонм духовенства… Все это были люди, которые своей жизнью, своим подвигом засвидетельствовали верность Христу. Многие из них пострадали в ХХ столетии. Отец Павел впитал от них всё самое главное – желание жить по-евангельски, простоту, хождение пред Богом. Пережитые им лагеря и ссылка укрепили в нем веру. Он был очень простым человеком, легко мог обращаться к Богу, святым угодникам и на протяжении всей своей жизни получал от Господа просимое.
Для нас его личность была своего рода открытием. Со временем мы поняли, что к отцу Павлу можно идти со всеми вопросами, просить помощи, и по его молитвам Господь исполнял прошение.
В нашей традиции старцем называют человека, который может открыть волю Божию. Кажется, такое понимание старчества отличается, скажем, от того, как понимают его в других Поместных Церквах. Геронда в Греческой Церкви, например, часто просто старший в монастыре по послушанию. Можно ли назвать национальной особенностью почитание старцами людей, имеющих непререкаемый духовный авторитет?
У нас в России верующие очень любят святость, любят духоносных людей, соприкосновение с которыми приносит пользу и дает ответы на разные вопросы. Старец – это духовник. Своей молитвой, примером собственной жизни он помогает человеку следовать по пути спасения. Старцы осуществляли духовное руководство в монастырях Древней Церкви. Для нас старцы – это люди, наделенные духовным опытом. Они были воспитаны в духовной традиции, сами окормлялись у старцев. Народ тянется к опытным священникам, обращается к ним за помощью и советом. Но ведь и в Греческой Церкви геронда – это человек, которого должна слушаться братия. И миряне на приходах, исповедуясь батюшке, тоже надеются узнать волю Божию. Мирские священники обращают ко Господу молитвы и получают просимое. По их молитвам Бог тоже открывает Свою волю. Эту традицию мы стараемся поддерживать и сегодня.
Как Вы думаете, почему в наши дни так мало старцев? И как восполнить их отсутствие избравшим «благую часть»? Ведь значение духовного окормления в монастырях трудно переоценить.
Очень важно, чтобы и в наши дни в монастырях окормлением братии и сестер занимались опытные духовники-монахи. Но чтобы был старец, нужен послушник. Кто-то сказал, что современный человек ищет совета, но не исполняет его.
Ответственность за духовную жизнь братьев и сестер лежит на игумене или игумении, а также на архиерее, в ведении которого находится монастырь. В его обязанности входит назначить в монастырь такого духовника, который мог бы исповедовать, советовать, помогать, молиться… Я понимаю, что не каждый священник может быть духовником в женской обители, и в то же время духовник монахиням очень нужен. Есть практика, когда сестры для решения сложных вопросов ездят к духовникам, у которых окормлялись в миру. Хорошо, когда духовная мать – игумения – может выслушать сестру, помолиться, посоветовать... Разные есть пути созидания духовной жизни. Но архиерей непременно должен вникать в проблемы монастыря и помогать решать их. Люди, избравшие иноческий путь, подвергаются особого рода искушениям, с которыми трудно или даже невозможно бороться, не имея духовной помощи. Если уж мы взялись очищать свои души от грехов и страстей, то наша невидимая брань предполагает и духовное руководство.
Наверное, каждый искренне верующий человек ищет себе духовного наставника, потому что вопросы сегодня возникают, может быть, даже более сложные, чем раньше. А время наше, как говорят, оскудело, и старцев мало.
Но ведь ответы на все вопросы можно найти в Евангелии и у святых отцов. Там всё сказано. Только исполняй заповеди Божии. Другое дело, что часто на конкретный вопрос мы хотим услышать конкретный ответ. Я знаю, что среди священников есть такая практика – собраться вместе, посоветоваться, помолиться и соборно найти решение проблемы. Ведь Церковь жива, и Дух Святой действует через нас. Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них (Мф. 18:20), – говорит нам Господь, а Дух Святой дает возможность отвечать на сложные вопросы и игуменам, и игумениям, и старшим священникам в монастырях. Надо только молиться и просить, чтобы Бог помог и вразумил.
На монашеских конференциях часто обсуждается вопрос, связанный с необходимостью пополнения монастырских общин. Какие, по Вашему мнению, есть возможности для решения этой проблемы?
Руководствуясь нашим опытом, трудно сказать что-то определенное. В монастыри Рыбинской епархии молодежь не приходит. Послушниками становятся люди в возрасте, после развода или потери своей второй половины. Но и таких тоже немного. Я думаю, что для монастыря очень важна атмосфера духовной жизни. Именно она прежде всего привлекает людей, которые хотят жития иноческого. Многое зависит и от того, кто исполняет духовнические обязанности.
Промыслом Божиим любой человек может стать монахом. Но если говорить о том, что в наших силах, то, например, мы можем воспитывать на приходах благоговейное отношение к монашеству. Об этом говорили и на круглом столе, проходившем в мае в Иванове. В благочестивых многодетных семьях сохраняется представление о том, что кого-то из детей хорошо было бы направить по монашескому пути. Но главное все же – атмосфера в монастырях. Видимая сторона монашеской жизни – это труды, послушание игумену или игумении (кто-то воспринимает это как полное подчинение)... Все это может настораживать современного человека. Тем более, что в современном обществе насаждается потребительское отношение к жизни. Молодые люди хотят, чтобы им было всюду уютно, комфортно... А кто-то просто предпочитает заниматься мирскими заботами.
В свое время довольно много монастырей было образовано по благословению насельника Свято-Троицкой Сергиевой лавры архимандрита Наума (Байбородина). Вы близко общались с батюшкой, которого многие почитали как старца. Как он вдохновлял людей на монашескую жизнь?
Отец Наум чувствовал человека, видел духовный потенциал, когда таковой имелся у кого-то. Я помню случаи, когда отец Наум направлял людей в монастыри ненадолго. Кому-то говорил: «Езжай в монастырь, потом архиереем будешь!» И человек действительно становился архиереем, но в монастырь он, конечно же, шел не за этим, а просто пожить, потрудиться... Девушек батюшка часто посылал в Пюхтицы или Рижский Сергиев во имя Святой Троицы монастырь, где игумении духовно заботились о них, помогая приобретать необходимый опыт монашеской жизни. Позже, когда в России стали возрождаться монастыри, именно оттуда и направляли будущих игумений в наши обители. А игумении уже, в свою очередь, тоже вовлекали молодежь в монастырскую жизнь. На первых порах много трудов требовалось. Развивалась хозяйственная деятельность, молодежная, просветительская, социальная работа… И везде нужны были люди. Трудами и молитвами отца Наума сформировалось своего рода братство – под руководством батюшки все друг другу помогали и в то же время получали помощь от него. По его молитвам и у меня все хорошо складывалось на приходе. Отец Наум посылал молодых людей и девушек, которые помогали нам здесь.
Что хотелось бы сохранить в памяти от общения со старцами и, может быть, передать следующим поколениям священников и монахов?
Что касается отца Наума, то для меня главное в нем было – желание угодить Господу. Он умел рассуждать и видел на несколько шагов вперед, как будут развиваться события. Иногда его советы, с точки зрения обычной земной жизни, казались странными, но благодаря им люди приходили к Богу. У него был дар рассуждения. Если батюшка видел, что человек не способен к монашеству, то он его и не напрягал, в монастырь не отправлял. Чувствовал, как я уже говорил, человека и не нарушал его свободу. Но если видел способность к духовной жизни, то сразу стремился взять его в оборот.
С любым батюшка мог заговорить на близкую ему тему и старался этого человека привести к жизни по Евангелию. Вспоминается такой случай. Как-то ездили мы к Любушке Сусанинской на поезде, а в купе с нами ехал мужчина средних лет. Батюшка заговорил с ним. Выяснилось, что он – преподаватель философии. Казалось, что этот человек далек от Бога. Отец Наум стал цитировать Гегеля, Канта, других философов, рассуждать о законах философии. Он показывал, что философия – это хорошо, но главное – душа, надо все усилия приложить к духовной жизни. И это отцу Науму удавалось. С каждым человеком, который встречался на его пути, отец Наум пытался поговорить, вдохновить его, расположить к духовной жизни. Живой был очень. И народ шел к нему.
До Троице-Сергиевой лавры батюшка общался с владыкой Иоасафом (Овсянниковым), который сначала возглавлял Пермскую, а затем Ростовскую кафедры. В лавре отец Наум хорошо учился, закончил Московскую духовную академию, подробно изучал святоотеческую литературу, благословлял своих чад перепечатывать святых отцов, святителя Игнатия (Брянчанинова). Книг тогда не было, и мы перепечатывали в нескольких экземплярах, а потом развозили книги. На исповедь под Успенским собором к нему всегда стояла толпа народа. Как-то и мне посоветовали подойти к батюшке, я подошел, потом понял, что можно прийти еще. Я учился тогда в Москве и стал ездить к отцу Науму регулярно. Когда батюшка уезжал в отпуск, старался быть рядом с ним.
Конечно, он был молитвенником. Занимался молитвой. В семинарии писал дипломную работу о молитве, и монашествующих всегда старался настроить на молитвенную жизнь. Советовал им уединяться, чтобы сколько-то тысяч молитв прочитывать.
Отец Павел (Груздев) был другого склада. То, что он пережил в годы гонений, мне кажется, позволяло ему дерзновенно обращаться к Богу. Молитва его была короткой, но горячей. У него было какое-то особое понимание того, что Господь всё знает, поэтому, возможно, он совсем не заботился о том, что о нем могут подумать люди. Отец Павел пострадал за Христа, за Церковь и мог многое просить у Господа. Помню такой случай. В начале 90-х в Тутаеве приходом Воскресенского собора вместе с администрацией города был открыт Дом милосердия. Года через три недоброжелатели нашли повод и возбудили уголовное дело против директора. Я попросил отца Павла помолиться. Он тогда сказал мне: «Пообещай что-нибудь Спасо-Яковлевскому монастырю, и все хорошо будет». Я пообещал, исполнил свое обещание, и всё действительно устроилось. Я часто просил его молитв, советов, в основном в каких-то обычных делах. Так и многие другие люди обращались к нему и получали просимое. Это я могу подтвердить.
Сейчас выходят книги об отце Павле, можно почитать их, чтобы составить о нем более полное представление. Он был искренним и мудрым человеком, служил Богу, служил Церкви и старался помочь каждому. Всегда незамедлительно приходил на помощь, особенно тем, кто скорбел, нуждался, пребывал в трудных обстоятельствах. Учил людей помнить о Боге.
Но первым из старцев я узнал отца Серафима (Тяпочкина). Он был очень внимательным, духоносным батюшкой, который всегда готов был выслушать человека, помолиться, помочь. Помню, я что-то спрашивал у него, а он отвечал: «Ну хорошо, помолимся, там видно будет». А потом или уединялся для молитвы, или после службы давал ответ на мой вопрос. Отец Серафим благословил меня учиться в Москве, сказал, что хотел бы видеть меня священником. У меня было впечатление, что он все время молился.
В селе Ракитном Белгородской области, куда мы приезжали к нему, у него был домик. Вернее сказать, хибарка какая-то. С ним жила монахиня, она помогала по хозяйству батюшке. Люди, которые останавливались там на ночлег, спали прямо на полу, а утром начиналась монашеская молитва: Полунощница, Утреня, Часы, Изобразительны… И все принимали в ней участие. Позже для отца Серафима построили сторожку, рядом с которой были дома, где можно было останавливаться, там было уже не так тесно. Там мы встречались с владыкой Вадимом (ныне митрополит Ярославский и Ростовский – Ред.). Я тогда ведь, конечно же, не мог знать, что он будет моим митрополитом. Вместе на всенощной мы читали канон, выходили со свечами. Батюшка благословил нас надеть стихари. Будущий владыка Вадим, а тогда просто Владимир, жил рядом и начал ездить каждые выходные к отцу Серафиму, а я приезжал лишь время от времени. Отец Серафим старался и накормить всех, и утешить, и помолиться. Это осталось в памяти.
Почему, как Вы полагаете, сейчас, несмотря на хорошие условия жизни в монастырях, народ не стремится к монашеству, как это было, скажем, 20-30 лет назад?
Я могу только предположить, что когда были притеснения, когда молодежи не разрешали в Церковь ходить, человека, который записывал проповедь на магнитофон, могли исключить из института, привлечь к суду, – люди были более ревностными. В монастырях всегда требовалось много трудов, но это шло только на пользу молодым монахам.
Другими словами, монашество предполагает подвиг?..
Так ведь и подвиги разные бывают… Труд на коровнике – это один подвиг. А когда брат ухаживает за пожилым или немощным человеком, терпит своего собрата, чтобы не осудить его, это другого рода подвиг. Главное, чтобы результат был, чтобы человек стремился искоренить в себе страсти и всё греховное. Иной раз такие «подвиги» на себя берут… У святых отцов можно найти мысль: если увидишь новоначального, который возносится на небо, дерни его за ноги, опусти на землю… Послушание, нестяжание, целомудрие – вот главные монашеские добродетели. Чтобы стяжать их, тоже нужен подвиг, но тут уж, наверное, должны духовник и игумен смотреть, направлять духовную жизнь инока.
Что бы Вы пожелали человеку, который сегодня хочет идти монашеским путем?
Я вспоминаю слова владыки Михея, который говорил, что монашество – это призвание. Когда Господь призывает, надо самому ответить себе, твой ли это путь? В монастырь нужно идти не потому, что это красиво или правильно, а потому что ты любишь Бога и хочешь послужить Ему. Бояться не надо, надо только довериться Господу и духовникам. Время скудное, молитвенники нужны очень, монахи нужны. Кто может, пусть дерзает!
Беседовала Екатерина Орлова
Фото: Владимир Ходаков
Епископ Рыбинский и Романово-Борисоглебский Вениамин (Лихоманов Николай Иванович)
Родился 2 октября 1952 года в г. Сокол Вологодской области в верующей семье. В 1969 году окончил среднюю школу г. Марганец Днепропетровской области. В 1969-1975 годах обучался на механико-математическом факультете МГУ им. М.В. Ломоносова. 8 октября 1978 года митрополитом Ярославским и Ростовским Иоанном (Вендландом) рукоположен в сан диакона, 14 октября – во пресвитера с назначением вторым священником Воскресенского собора г. Тутаева. С 9 октября 1979 г. – настоятель Воскресенского собора г. Тутаева и благочинный церквей Тутаевского округа. 13 марта 2003 г. архиепископом Михеем (Хархаровым) пострижен в монашество с именем Вениамин в честь священномученика Вениамина (Воскресенского), епископа Романовского. Решением Священного Синода от 31 мая 2010 г. (журнал № 42) избран епископом Рыбинским, викарием Ярославской епархии. Решением Священного Синода от 15 марта 2012 г. (журнал № 5) назначен правящим архиереем новообразованной Рыбинской епархии с титулом Рыбинский и Угличский.
Новости
