Доклад епископа Можайского Леонида, наместника Введенского ставропигиального мужского монастыря Оптина пустынь на международной конференции «Монашество и современный мир» (Большая Соборная палата подворья святого Прокопия ставропигиального мужского монастыря Киккской иконы Божией Матери. Никосия, республика Кипр, 28–29 ноября 2019 года)
Монастырь Оптина пустынь широко известен таким знаменательным и уникальным для Русской Православной Церкви и русской культуры явлением, как оптинское старчество. В истории Русской Церкви мы знаем много прославленных, почитаемых старцев. Феномен же оптинского старчества занимает особое место благодаря столетнему периоду непрерывной преемственности старческого опыта. Этот опыт, передававшийся от учителя к ученику-преемнику, стал достоянием всего русского народа. Время расцвета старческого служения сменилось периодом исповеднического служения и подвига.
В одном из своих слов Святейший Патриарх Кирилл отметил: несмотря на то, что мы много говорим о подвиге новомучеников и исповедников, необходимо продолжать говорить о них и «так, чтобы было слышно всем… Потому что новомученики это герои, а без героев не может существовать народ, не может существовать нация» [1]. Свое сообщение сегодня я хотел бы посвятить «оптинским героям».
В собор преподобных Оптинских старцев, прославленных в 2000 году, входят последний настоятель Оптиной пустыни преподобномученик Исаакий (Бобраков) и преемник Оптинских старцев преподобноисповедник Никон (Беляев). Их жития, как и житие преподобноисповедника Севастиана Карагандинского, бывшего оптинского насельника, весьма знакомы многим. Однако гонения на Русскую Православную Церковь в XX веке коснулись всех насельников Оптиной пустыни, выявив среди них некоторое число преподобномучеников и преподобноисповедников, имена которых мало известны за пределами обители.
Исследования 2002–2007 годов подготовили материалы для прославления в лике новомучеников и исповедников 17 оптинских насельников, пострадавших в годы репрессий XX века. А по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла в 2016 году было установлено празднование Собору всех святых, в Оптиной пустыни просиявших, куда входят 32 прославленных имени – из них 12 преподобных, 15 преподобномучеников, 4 преподобноисповедника и 1 мученик. Торжество это отмечается 24 октября, в день памяти преподобного Льва – первого Оптинского старца.
Проведенные исследования открыли ранее неизвестные страницы истории Оптиной пустыни времен безбожных гонений. На основе имеющихся материалов, представленных монастырскими документами и документами режимных ведомств, а также различных мемуарных источников, можно сделать краткий исторический обзор, чтобы на фоне его увидеть жизненный путь оптинских насельников, засвидетельствовавших исповедание своей веры в Бога страданиями и смертью.
Следует отметить, что в результате поисков удалось установить имена 373 оптинских насельников, из которых о 188 на сегодняшний день совершенно ничего неизвестно, а о 116 известна только дата кончины (примечательно, что только в одном 1919 году скончались 30 человек братии, будто в предчувствии грядущих тяжелых гонений) [2].
1917–1927 годы
Летопись оптинского Иоанно-Предтеченского скита повествует о тяжелейших условиях жизни насельников Оптиной пустыни после революции. Так, во второй половине 1917 года была введена строгая ежедневная норма – 1 фунт (около 400 г) хлеба на брата. Вокруг Оптиной повсюду вечерами были слышны одиночные выстрелы, поэтому с октября 1917 года братия в скиту предприняла меры к защите монастыря от возможных нападений. В феврале 1918 года небольшой отряд красноармейцев прибыл в Оптину пустынь. Грубо и бесцеремонно солдаты произвели осмотр монастыря и скита. Тогда же была сделана опись всего церковного имущества обители, включая богослужебные сосуды, иконы и т. д.
По указанию Калужского епархиального совета с 1918 года оптинских иеромонахов стали отправлять служить на приходы. Для сохранения обители 18 мая 1919 года на территории монастыря был создан музей «Оптина пустынь» со штатом рабочих и служащих 22 человека. За музеем числилось 120 разных строений, фруктовый сад и кожевенная мастерская.
Прошла волна первых арестов оптинских насельников. 30 сентября 1919 года были арестованы и заключены в Козельскую тюрьму на один месяц епископ Михей (Алексеев), иеромонах Пантелеимон (Аржаных) и иеромонах Никон (Беляев). 14 марта 1920 года вновь был арестован и заключен в одиночную камеру Калужской тюрьмы иеромонах Пантелеимон. В этот же день были арестованы по обвинению в контрреволюции иеромонах Никон (Беляев) [3] и с ним семь насельников, а также монахиня Августа (Защук). Кроме того, были арестованы десятки козельских граждан, и произведены грандиозные обыски в Оптиной и Шамордине.
Сохранилось упоминание в дневнике Анны Соколовой-Исаковой об еще одном аресте в апреле 1923 года, когда нескольких человек из числа музейных работников и братии: настоятеля монастыря архимандрита Исаакия (Бобракова), старца Нектария, иеромонаха Никона (Беляева), Михаила Таубе, монахини Августы (Защук), Михаила Моисеева и епископа Михея (Алексеева). Анна Александровна (в тайном монашестве Анна) писала: «Постом на Страстной неделе по мартовской обледенелой дорожке уводили из скита отца Нектария. Он шел и падал. Монастырский хлебный корпус был превращен в тюрьму, куда привели едва держащегося от слабости старца. А когда ударили в монастыре к чтению 12-ти Евангелий, подъехали розвальни и увезли его в городскую тюрьму. Вот какова была в Оптине последняя Страстная седмица, как встречала Пасху Христову братия в последний раз в монастыре» [4].
В апреле 1923 года решением Коллегии Губисполкома была ликвидирована Оптинская сельхозартель, а в праздник Преображения Господня в шесть часов утра начальник козельской милиции с помощниками закрыли Казанский храм и опечатали здание колокольни. Братия в Оптиной была предупреждена об этом заранее и сразу после полуночи 6/19 августа была отслужена последняя Божественная литургия.
К 1924 году монастырь фактически был уничтожен, а последние насельники стали переселяться в Козельск, но и тут их не оставляли в покое [5]. Их стали выселять и из города в уезды, но монахи не все подчинились этому приказу, некоторая часть монахов и послушников, около пятидесяти человек, остались в городе. Братия в священном сане служили в храмах города и ближайших окрестностях. Монахи и монахини из Шамордино и других обителей продолжали нести свое послушание: пели на клиросе, прислуживали в церквях. Многие, чтобы как-то существовать, подрабатывали различными ремеслами. Местные жители помогали монашествующим чем могли. Иеромонахи, служившие на приходах, оказывали помощь бедным собратьям, монахиням и даже нуждающимся местным жителям, отдавая половину своего дохода.
Гонения на верующих при советской власти по своей сути не отличались от гонений на христиан в Римской империи III–IV веков, а по масштабу намного превосходили римские. Советская власть также являлась властью богоборческою, но формально осудить человека за веру было нельзя, да и в Уголовном кодексе такой статьи не было. Чтобы сохранить видимость законности, для успешной борьбы с Церковью власть использовала те же древнеримские приемы – обвинения в антигосударственной деятельности, только у нас это называлось «контрреволюционная агитация» по статье 58-й УК РСФСР. Согласиться с обвинением в антигосударственной деятельности христианину значило лжесвидетельствовать на Церковь. «Путая небесное с земным, нельзя прямо или косвенно оговорить Церковь Христову в контрреволюции, потому что это значит признать, что Она есть институт политический и все, кто ходит в Церковь... достойны преследования» [6]. Многие верующие на допросах вели себя мужественно, не лгали на следствии, потому что не чувствовали за собой никакой вины, и подчинялись законам новой власти в том, что касалось их внешней жизни. Когда оптинского монаха Савву (Суслова) обвинили в антисоветской агитации, он ответил: «Всякая власть от Бога... Я везде говорил, что есть Бог и нужно верить Богу. Бог есть наша будущая жизнь – против советской власти я не выступал, а держусь крепко за божественные убеждения» [7].
Следователи, выполняя поставленную задачу по уничтожению Церкви, не искали истину, и для них не было принципиально важным, признал ли человек себя виновным в «контрреволюционной деятельности», свидетельских показаний было достаточно для вынесения приговора, а свидетели, которые могли подписать то, что нужно следователю, были наготове.
Помимо своей основной цели, усилия репрессивного аппарата были направлены на то, чтобы сломить волю арестованного узника, заставить отречься от веры, склонить его к сотрудничеству, предательству, оговору или самооговору. «Предлагался выбор: или исповедничество – или отступничество. Из древней истории мы знаем, почему человек не выдерживал: ему не удавалось подавить свою гордость, смириться до того, чтобы даже бесы были бессильны над ним. Господь отступал лишь от самонадеянных, кому недоставало смирения, и они ломались» [8]. Поэтому одни люди выдерживали, а другие нет, и падений, как и в древности, было немало. Именно смирение помогало святым мученикам и исповедникам выстоять.
В 1927 году в Козельске начались массовые аресты. Как говорили местные жители, это был «первый забор». В июне 1927 года были арестованы: иеромонах Никон (Беляев); монахиня Августа (Защук); рясофорный монах Кирилл (Зленко); монах Агапит (Таубе); послушник Иаков Сивцов, а также бывшие музейные работники и некоторые местные жители. Преподобноисповедник Никон был приговорен к трем годам концлагеря, а по окончании срока, в 1930 году, дополнительно получил три года ссылки, где, как известно, он и скончался 8 июля 1931 года [9]. Преподобноисповедник Агапит (Таубе), также после окончания срока заключения в концлагере получил дополнительно три года ссылки [10].
1930-е годы
К 1931 году в Козельске были закрыты все православные церкви, кроме Благовещенской. Братия и монахини стали собираться на молитву в частных домах, в которых и совершали богослужения. Эти совместные моления и послужили материалом для органов НКВД, обвинивших верующих в «создании нелегального монастыря», а поводом для следующего массового ареста, так называемого «второго забора», было стихийное волнение крестьян на козельском рынке, возмущенных произволом властей. Восстание было подавлено, а накануне праздника Преображения Господня, 18 августа 1930 года, арестовали монахов, монахинь и церковных активистов из мирян, проживающих в Козельске – всего около 40 человек.
В результате следствия, которое длилось три месяца, обвинение было предъявлено тринадцати оптинцам, десятерым монахиням, двум козельским священникам и четырнадцати мирянам. В это время отношение властей к инакомыслящим стало намного жестче. Максимальные по тому времени сроки заключения – 10 лет концлагеря – получили игумен Пантелеимон (Аржаных) и архидиакон Рафаил (Шейченко), обвиненные в «руководстве контрреволюционной монашеско-монархической группировкой». На следствии эти отцы держались мужественно. Отвергли ложные обвинения иеромонахи Геронтий (Ермаков), Феодот (Мартемьянов), Аифал (Панаев), Макарий (Харьков), иеродиакон Варсонофий (Ванюшкин), монах Викентий (Никольский).
Известна судьба и других оптинцев. Так, иеромонах Гурий (Самойлов) служил с 1923 по 1930 год в селе Нижние Прыски под Козельском. За свои проповеди и милосердное отношение к людям он пользовался большим уважением сельчан. Когда в 1925 году его впервые арестовали, то по ходатайству прысковских крестьян через две недели отпустили. Впоследствии рядом с домом, где жил отец Гурий, власти устроили избу-читальню, где проходили занятия с молодежью, после которых молодые люди устраивали туалет на паперти храма и воровали дрова у священника. Понимая гибельное влияние такой молодежи и комсомольцев на детские души, отец Гурий проводил беседы с родителями, которые стали запрещать детям посещение избы-читальни и отправляли их в храм. Некоторые граждане сообщили в НКВД, что в одной из своих проповедей отец Гурий сказал: «Надо не бороться, не идти вперед, а жить по-Божьему» [11]. 29 января 1930 года иеромонах Гурий был арестован и обвинен в проведении антисоветской агитации «по срыву хозяйственно-политических мероприятий в деревне», а также в том, что «вел работу по разложению культурных очагов...». Виновным себя отец Гурий не признал, был осужден на 8 лет и этапом отправлен в Хабаровск [12].
Недолгим, но верным Христу было священническое служение иеромонаха Евфимия (Любовичева),проходившее в селах Спас-Деменское и Боброво Думиничского района Западной области (теперь Калужская область). В июне 1930 года он был рукоположен во иеромонаха, а в начале 1931 года уже арестован. Ни тюремный подвал в Думиничах, ни Брянская тюрьма, ни допросы не сломили духа преподобномученика. «Я служил верой и правдой вере Христовой и всегда говорил, что все лишения происходят по воле Божией, и мы должны терпеть до смерти... соввласть существует в России как наказание от Бога народу русскому, который забыл веру Христову, забыл Царя Небесного и Его Помазанника на земле» [13], – так ответил он следователю на вопрос о признании вины «в групповой антисоветской агитации». 19 июля 1931 года, во время следствия, отец Евфимий по официальным данным скончался в тюрьме от туберкулеза.
Многие годы в нашей стране все верующие люди, а особенно священнослужители и монашествующие, жили под постоянной угрозой ареста. «Мученики древние терпели страшные мучения, но они были кратковременные, и Господь ради неверующих язычников укреплял их... Но наступила другая эпоха, другое гонение, оно значительно хуже – когда диавол через своих соратников и сподвижников понял, что всё-таки это не “лучший” способ – просто убить человека быстро и кратко, что лучше его выматывать и мучить, и искушать в течение десятилетий...» [14]. Слежка и доносительство стали обычным явлением тех лет. Поэтому монахи всегда выходили из дома по одному, старались быть незаметными, чтобы не привлекать к себе внимания и не раздражать власти. Последний настоятель Оптиной пустыни архимандрит Исаакий (Бобраков) просил братию быть осторожнее в разговорах с людьми.
Советская власть новыми законами лишила монашествующих и священство всех гражданских прав, поэтому устроиться им на постоянную работу, не сняв с себя сан или не скрыв прошлое, было невозможно. Те, кто не служил в храмах, кормились случайными заработками, а «служителей культа», к которым, кроме священнослужителей, относились простые монахи и бывшие послушники, несмотря на отсутствие доходов, власти облагали непосильным налогом.
Типична судьба уже упомянутого монаха Саввы (Суслова), который занимался портняжной работой и ходил по дворам колхозников в поисках пропитания. В середине 1930-х годов Казацкий сельсовет за неуплату налогов изъял у 64-летнего монаха все его скудное имущество. «Я средств для уплаты налогов не имел, поэтому государственные налоги не платил, я жил совершенно плохо, не имел хлеба»[15], – объяснял он впоследствии следователю.
1937–1938 годы
К концу 1937 года было особенно много арестов. Массовые расстрелы духовенства шли по всей стране. Каждый день русских людей убивали тысячами. Коснулась эта волна и оптинцев. Назовем тех, кто был впоследствии прославлен. Так, 25 октября 1937 года расстреляли преподобномученика Лаврентия (Левченко), служившего в селах Лавровском, Ивановском и Фроловском. Он был последним монастырским архидиаконом. На следствии иеромонах Лаврентий вел себя просто и честно [16]. На основании лжесвидетельств в ноябре 1937 года на 10 лет концлагеря был осужден преподобномученик Игнатий (Даланов). Он поступил в скит Оптиной пустыни в 1911 году после службы в армии, нес послушание на даче, затем был помощником повара. В 1918 году, когда из монастыря были призваны в армию пятьдесят послушников, Иван Даланов тоже попал в этот призыв. После армейской службы он поселился недалеко от Оптиной и устроился работать сторожем при храме. Вскоре Иван был пострижен в монашество, затем рукоположен во иеродиакона, а в 1929 году – во иеромонаха. С 1934 года и до ареста он служил в церкви иконы Спаса Нерукотворного села Курыничи Перемышльского района Тульской области. Отец Игнатий избежал репрессий в начале 1930-х годов, но 24 ноября 1937 года был арестован и обвинен в создании нелегального монастыря. Основанием для ареста послужил тот факт, что при сельской церкви жили несколько бездомных монахов и монахинь. В ходе следствия это нелепое обвинительное заключение рассыпалось, но тогда нашли другое и обвинили отца Игнатия в клевете на советскую власть. На следствии он не оговорил ни себя, ни других. Отец Игнатий умер в ТемЛаге в Мордовии 3 сентября 1942 года [17].
23 ноября 1937 года вместе со священномучеником Августином (Беляевым), архиепископом Калужским, был расстрелян преподобномученик Иоанникий (Дмитриев). Отец Иоанникий в 1903 году поступил в скит Оптиной пустыни, нес послушание пономаря. В 1917 году его перевели в Калужский архиерейский дом, а после рукоположения в иеромонаха назначили настоятелем Георгиевского монастыря в городе Мещевске. В октябре 1932 года в Мещевске его арестовали и решением Коллегии ОГПУ приговорили к пяти годам ссылки в Севкрай. После ссылки он приехал в Калугу, где был духовником многих монашествующих, духовенства и самого архиерея. Отец Иоанникий был возведен в сан архимандрита и назначен настоятелем Николо-Казинского храма, где служил до своего последнего ареста [18]. В этот же день, 23 ноября, расстрелян преподобномученик Серафим (Гущин), оптинский синодичный. До 1923 года он служил иеродиаконом в Казанском храме Оптиной пустыни вместе с преподобноисповедником Никоном (Беляевым). Перед арестом служение его проходило в селе Покровском Перемышльского района Московской области. На допросах иеромонах Серафим держался просто и нелукаво [19].
Через неделю, 29 ноября в Орловской области были расстреляны два оптинских фельдшера преподобномученик Пантелеимон (Аржаных) и иеромонах Досифей (Чучурюкин). Игумен Пантелеимон был фельдшером и казначеем Оптиной пустыни, а затем – последним настоятелем Никольского храма в Козельске. В 1930 году осужден на десять лет концлагеря. После пяти лет заключения отправлен в ссылку в Елец, где в 1937 году вновь был арестован. На следствии держался с таким же самообладанием и мужеством, как и в 1930 году [20].
5 декабря в Калужской области были расстреляны иеромонах Арсений (Мельников), иеромонах Никодим (Васин), иеромонах Пантелеимон (Шибанов), монахи Авенир (Синицын), Евтихий (Диденко), Иона (Пирогов), Марк (Махров), Савва (Суслов), послушник Роман Недокучаев, диакон Феодор Павлов и мирянин Борис Козлов. Из них монах Евтихий раньше был певчим в скиту, отец Савва в Оптиной нес послушание за свечным ящиком, отцы Марк и Авенир в монастыре были садовниками.
Все арестованные в 1937 году жили в Козельске и зарабатывали на жизнь рукоделием. Обвинение было традиционным: контрреволюционная агитация, а монаха Марка к тому же обвиняли в том, что он «постоянно монашествовал». Отцы Арсений, Никодим, Евтихий, Марк, Авенир, Феодор, а также Борис Козлов на следствии держались мужественно [21].
11 декабря на полигоне в Бутове был расстрелян преподобномученик Рафаил (оптинский послушник Борис Тюпин). Первый раз его арестовали в 1932 году в селе Шарапово Московской области, сослали на три года в Казахстан. Вернувшись из ссылки, он скитался по городам Московской и Калужской областей, долго не мог найти ни постоянного места служения, ни жилья, потому что пустить к себе в дом такого постояльца было очень рискованно. Милость пожилому священнику оказали «разбойники». Это была семья из села Маклино Малоярославского района, которая имела репутацию преступников. В их доме и нашел приют отец Рафаил, там его позже и арестовали. Ни одного имени он не назвал на допросе и с ложным обвинением не согласился [22].
Преподобномученик монах Викентий (Никольский), сын чиновника финансового ведомства из Петербурга, пришел в Оптину пустынь в 1913 году. Послушание нес в канцелярии монастыря, затем работал в музее «Оптина Пустынь». С началом гонений отец Викентий переехал в Козельск, в 1930 году был арестован и выслан на пять лет. Из ссылки он писал: «Так все здесь теперь по вкусу... Пустынная страна... в отдалении от железной дороги и парохода и всякой современной цивилизации... И вот о чем я мечтал, Господь своими судьбами как раз-то мне теперь и дал... Слава Богу! Приходится голодать... и на это никак нельзя мне роптать» [23]. В 1937 году, вернувшись из ссылки тяжело больным туберкулезом, он поселился в Козельске, на Красноармейской ул., д. № 31, вместе с 80-летним монахом Феодулом (Слепухиным), которого знал еще по Оптиной, когда тот нес послушание в иконно-книжной лавке. Жили на подаяния. В августе 1937 года монах Викентий вновь был арестован. На первом допросе отец Викентий не выдержал давления и согласился подписать протокол с признанием в контрреволюционной деятельности. Но впоследствии он сказал: «На политические темы я разговоров никаких никогда не вел. Этим вопросом не интересуюсь, занимаюсь исключительно чтением религиозных книг и хождением в церковь» [24]. 8 сентября 1937 года его осудили на десять лет, отправили в Локчинский концлагерь в Коми АССР, где 11 декабря того же года отец Викентий скончался [25].
20 декабря был расстрелян преподобномученик Гурий (Самойлов). В марте 1937 года после семи лет заключения в концлагере он приехал в село Волово Тульской области, а в ноябре уже вновь был арестован. На следствии иеромонах Гурий держался мужественно и сохранил твердость своих убеждений [26].
8 января 1938 года под Тулой были расстреляны: настоятель Оптиной пустыни преподобномученик Исаакий (Бобраков), преподобномученица Августа (Защук), иеродиакон Вадим (Антонов), послушники Григорий Ларин и Даниил Пятибратов и еще около двадцати человек священников, монахинь и один мирянин.
Гонения 1937 года застали архимандрита Исаакия в городе Белеве. До этого, в 1920-е годы, он жил в Козельске. Вместе с ним проживали: иеромонах Диодор (Хомутов), арестованный в 1927 году; иеромонах Ефросин (Башлаков) и иеродиакон Питирим (Кудрявцев), арестованные в 1930 году. Отца Исаакия везде сопровождал его келейник отец Мисаил (Цубаников). На следствии никто из оптинцев не согласился с предъявленным обвинением в антигосударственной деятельности. Местом погребения расстрелянных считается 162-й км Симферопольского шоссе (Теснинские лагеря), где сохранились рвы, такие же, как и на Бутовском полигоне, но меньшего размера. Земля в них со временем проседает, а весной рвы заполняются талой водой [27].
На рассвете праздника Крещения Господня 1938 года был расстрелян преподобномученик Пафнутий (Костин). До ареста он жил в деревне Сосенка, недалеко от Оптиной пустыни, где раньше находилась монастырская мельница. Постоянного места служения у него не было, и поэтому он совершал требы по деревням. Там иеромонах Пафнутий тяжело заболел, но, несмотря на это, был арестован. На допросах он был тверд в вере, виновным себя не признал [28].
Последующие гонения
После кровавых репрессий 1937–1938 годов смертных приговоров в целом по стране стало меньше, но отношение государства к Церкви принципиально не изменилось, иными стали лишь методы антирелигиозной борьбы. И во время Великой Отечественной войны священников по-прежнему арестовывали, заключали в лагеря, ссылали. Позднее, 26 октября 1948 года, была выпущена совместная директива Генеральной Прокуратуры и МГБ СССР № 66/241сс о дополнительных репрессиях против священнослужителей, отбывших наказание по 58-й статье, возвратившихся в места прежнего проживания и продолжавших активную церковную деятельность.
Обратим внимание на нескольких исповедников, засвидетельствовавших свою веру в то время.
Преподобноисповедник Рафаил (Шейченко) поступил в Оптину пустынь в мае 1918 года и прожил в ней примерно до 1924 года, нес послушание певчего и ветеринара. Принудительные работы на лесозаготовках предшествовали аресту 1930 года. Как одного из «руководителей контрреволюционной группировки» его осудили на десять лет концлагеря. Исповедник содержался в ВишерЛаге на Урале, затем в Дмитрове под Москвой [29]. В конце 1936 года, находясь в заключении, осужден второй раз за «антисоветскую агитацию среди заключенных». Лагерные власти характеризовали отца Рафаила как очень скрытного человека. На следствии архидиакон держался твердо, он получил дополнительно пять лет лагерей с последующим поражением в правах на шесть лет. Теперь его отправили «в отдаленные северные лагеря» – вначале в Кемь, затем в Усольлаг [30].
Вернувшись из лагерей, отец Рафаил с 1943 года вновь стал служить в Козельске, где после рукоположения в сан иеромонаха был назначен настоятелем Благовещенского храма. В 1949 году его арестовали в третий раз. Отец Рафаил – вновь заключенный, но теперь уже в Кировской области, Вятлаге. «Слава Богу за все, – писал он из заключения, – без этой скорби моя жизнь была бы не полна» [31]. Через семь лет, освобожденный досрочно из-за полученной инвалидности, отец Рафаил вернулся в Козельск, где скончался 19 июня 1957 года, не прожив и двух лет на свободе [32].
Особо следует сказать об иеромонахе Иерониме (Федотове), который в Оптиной пустыни был с 1905 года, нес послушание в булочной. В 1922 году отец Иероним покинул родную обитель и скитался по разным приходам. Весной 1930 года он нашел место священника в церкви села Борщевка Ферзиковского района Тульской области. Своим благоговейным служением он стал известен на всю округу, так что люди стали приезжать к нему в храм из разных мест. Это привело в раздражение местные власти, и они решили немедленно арестовать священника, но отец Иероним, по-видимому, узнав об этом намерении, скрылся. В апреле 1931 года его все-таки арестовали за то, что «организовал вокруг себя группу церковников... разжигал религиозный фанатизм верующих через исцеление бесноватых». После освобождения, в 1934 году, отец Иероним вернулся в Калугу и устроился петь в церковном хоре, в апреле 1938 года вновь был арестован. Имея очень слабое зрение, не сумев прочитать составленный следователем текст допроса, отец Иероним поставил свою подпись под первым протоколом, содержащим признание в антисоветской агитации, но впоследствии отказался от этих показаний и больше не подписал ни один документ [33]. В тюрьме иеромонах Иероним провел почти два года, и все это время работники НКВД собирали необходимые материалы для обвинительного заключения, но отец Иероним не считал себя виноватым перед государством, не соглашался со следователем и ничего не подписывал. Тогда были найдены нужные свидетели, доказавшие «вину» иеромонаха. Только в мае 1940 года был вынесен приговор 63-летнему отцу Иерониму – пять лет ссылки в Коми АССР. Вернувшись из ссылки, он с 1944 года служил на малопосещаемом приходе в храме Феодоровской иконы Божией Матери в селе Лукьянове Малоярославского района, в 1956 году вышел за штат по состоянию здоровья. Скончался исповедник 19 марта 1959 года, а храм закрыли в 1960 году [34].
***Изучая жизнь оптинских насельников в условиях репрессий ХХ века, в первую очередь хочется понять, почему один выдерживал, а другой – нет, один лжесвидетельствовал, а другой, вовсе не герой в обычном понимании, не шел ни на какие компромиссы с беззаконным следствием. Осознание этого имеет чрезвычайно важное значение.
Ответ лежит в религиозной плоскости – выдерживали те, кто не потерял связи с Богом. Одно из значений слова «религия» – связь. «Сыне, дай Мне твое сердце (Притч. 23:26.). Напротив, «грех – это сердечный союз с дьяволом, сочетание души с демонской разрушающей энергией» [35]. Другими словами, Божий дух оживотворяет душу, яд же греха умерщвляет ее, приводит ее к судорогам, обмороку, а впоследствии и к духовной смерти.
Как не потерять связь с Богом или ее установить, можно узнать из творений святых отцов, а в настоящем случае протоколы допросов оказались живой иллюстрацией этой аскетики, задокументированным опытом страданий.
Из материалов архивно-следственных дел зачастую можно узнать религиозно-нравственные качества человека, попавшего в машину репрессий. Можно многое понять, увидеть, – нарушал человек-христианин заповеди Евангелия, свой моральный кодекс, или нет; не стремился ли узник пойти на контакт со следователем, не пытался ли угодить ему, не забыл ли, что душа дороже всего мира (Кая бо польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит? (Мф. 16:26)). Шел ли человек на ложь (Не солги, не лжесвидетельствуй (Исх. 20:16)): ложь против себя (признаю себя виновным – занимался антисоветской агитацией), ложь против ближнего (отец такой-то занимался антисоветской агитацией), ложь против Церкви (мы с настоятелем в храме занимались групповой антисоветской агитацией или высказывали клеветнические измышления на советскую власть и т. д.). Шел ли человек на компромисс (Никто не может служить двум господам (Мф. 6:24)): стал осведомителем. Нужно было сделать свой жесткий выбор. С самого начала существования советской власти было ясно видно ее враждебное отношение к религии, к Православию.
Все экстремальное, что случается в жизни христианина, является своего рода экзаменом на духовную зрелость, как бы лакмусовой бумажкой на наличие добродетели. И если человек не был укреплен в вере, если его вера не была основана на камне, который есть Господь, если не было у него связи с Богом, ему никто не мог помочь, страдалец оставался в безблагодатном одиночестве. Всякая внешняя, показная добродетель улетучивалась, и он становился уязвим и беззащитен перед гонителем [36].
Изучая подвиг насельников Оптиной пустыни начала ХХ века, мы можем многому научиться и найти некое лекарство для тяжелейшей болезни настоящего времени. Наши новомученики жили в таких невообразимых условиях гонений и репрессий, какие современному человеку трудно даже представить. Человек, сохранивший веру в самые ужасные моменты своей жизни, испытывает страдания ничуть не меньше, чем другие, но, исполняя заповеди Божии, получает божественную помощь и чувствует себя совсем иначе, о чем свидетельствует его поведение. Преподобноисповедник Рафаил Оптинский, перенесший почти двадцатилетнее заключение, писал из концлагеря своей духовной дочери, которая жаловалась на тяжелые болезни и одиночество: «Жалею, сочувствую твоим немощам, твоему сиротству и особенно – неподвижности…. Мне не горестно, но сладко, а паче и спасительно претерпеть все – и клевету, глад, изгнание. Страшен только грех, а перед ним и самая смерть чепуха…». А другой оптинец, схимонах Иоасаф (Моисеев) после пятнадцатилетнего заключения говорил: «Слава Господу за всё: за радости, печали и скорби. Благо мне, что я пострадал, дабы научиться заповедям Твоим, Господи!..»
Подвижник боится только греха, а за скорби благодарит Бога. Необходимо понять, что принадлежность к Церкви сама по себе не спасала – многие заключенные из христиан шли на любые сделки со своей совестью, чтобы спасти свою земную жизнь, забывая о жизни вечной [37].
Наши святые новомученики раскрывают все вопросы, касающиеся перенесения скорбей. Преподобноисповедник Никон Оптинский писал: «Скорбь есть не что иное, как переживание нашего сердца, когда что-либо случается против нашего желания. Чтобы скорбь не давила мучительно, надо отказаться от своей воли и смириться пред Богом во всех отношениях. Бог желает нашего спасения и строит его непостижимо для нас. Предайся воле Божией и обретешь мир скорбной душе своей и сердцу». И в другом месте: «Участь всех хотящих спастись – страдать. Поэтому аще страдаем, да радуемся, ибо содевается наше спасение». Преподобноисповедник Рафаил подтверждает в письме из заключения слова собрата: «Верь, чадо мое, никогда во всю жизнь… я не чувствовал себя внутренне так удовлетворенным как теперь. Господь Промыслом Своим спасительным посылает нам скорби. Но Господь же и крепость людям Своим даст. Господь благословит люди Своя миром!»
Церковь прославила оптинских новомучеников, а теперь дело стоит за насельниками современной Оптиной пустыни, за ее паломниками. Имеются документы следственных дел, воспоминания современников, письма, и, наконец, те жизнеописания, которые составлены на основе имеющегося материала. Они являются не только нашими героями, которыми мы можем восхищаться, но все это должно побуждать нас к тому, чтобы изучать жизнеописания оптинских исповедников XX века, находить в них примеры для подражания. Именно так будет формироваться духовно-нравственный стержень, который никогда не будет сгибаться, но будет сохранять человека в любых обстоятельствах жизни.
_______________________________________________________________________________
[1] Из вступительного слова Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла на втором заседании Церковно-общественного совета по увековечению памяти новомучеников и исповедников Церкви Русской // URL: http://www.patriarchia.ru/db/text/4274476.html (дата обращения 15.11.2019)
[2] Испытание верности Богу (Братия Оптиной пустыни в период гонений. Новые документы) // Оптинский альманах. Введенский ставропигиальный мужской монастырь Оптина пустынь, 2007. С. 53.
[3] Преподобный Никон исповедник. Введенский ставропигиальный монастырь Оптина пустынь, 2014. С. 41–43.
[4] Испытание верности Богу (Братия Оптиной пустыни в период гонений. Новые документы)… С. 59.
[5] Там же. С. 62–63.
[6] Максим Максимов, свящ. Особенности гонений на христиан в Римской империи и в России в ХХ веке. Сравнительный анализ // URL: https://www.portal-slovo.ru/theology/43246.php (дата обращения 20.10.2019).
[7] Преподобномученики Евтихий (Диденко), Авенир (Синицын), Савва (Суслов), Марк (Махров) и мученик Борис Козлов // Жития мучеников и исповедников Оптиной пустыни / сост. иг. Дамаскин (Орловский). Письма преподобного Рафаила исповедника. Введенский ставропигиальный мужской монастырь Оптина пустынь, 2014. С. 136.
[8] Дамаскин (Орловский), иг. Исповедничество не знает отступничества // URL: http://www.vob.ru/saints/sobor/saints.htm (дата обращения 20.10.2019).
[9] Преподобный Никон (Беляев) исповедник // Жития мучеников и исповедников Оптиной пустыни… С. 67–68, 72.
[10] Преподобный Агапит (Таубе) исповедник // Жития мучеников и исповедников Оптиной пустыни… С. 82.
[11] Преподобномученик Гурий (Самойлов) // Жития мучеников и исповедников Оптиной пустыни… С. 172.
[12] Там же. С. 174
[13] Преподобномученик Евфимий (Любовичев) // // Жития мучеников и исповедников Оптиной пустыни… С. 92.
[14] Дамаскин (Орловский), иг. Сайт регионального общественного фонда «Память новомучеников и исповедников Русской Православной Церкви». www.fond.ru info@fond.ru .
[15] Преподобномученики Евтихий (Диденко), Авенир (Синицын), Савва (Суслов), Марк (Махров), и мученик Борис Козлов // Жития мучеников и исповедников Оптиной пустыни… С. 136.
[16] Преподобномученик Лаврентий (Левченко) // Жития мучеников и исповедников Оптиной пустыни… С. 100.
[17] Преподобномученик Игнатий (Даланов) // Жития мучеников и исповедников Оптиной пустыни… С. 192.
[18] Преподобномученик Иоанникий (Дмитриев) // Жития мучеников и исповедников Оптиной пустыни… С. 108.
[19] Преподобномученик Серафим (Гущин) // Жития мучеников и исповедников Оптиной пустыни… С. 116.
[20] Преподобномученик Пантелеимон (Аржаных) // Жития мучеников и исповедников Оптиной пустыни… С. 126.
[21] Преподобномученики Евтихий (Диденко), Авенир (Синицын), Савва (Суслов), Марк (Махров), и мученик Борис Козлов // Жития мучеников и исповедников Оптиной пустыни… С. 139.
[22] Преподобномученик Рафаил (Тюпин) // Жития мучеников и исповедников Оптиной пустыни… С. 150–152.
[23] Преподобномученик Викентий (Никольский) // Жития мучеников и исповедников Оптиной пустыни… С. 161–162.
24] Там же. С. 165-166.
[25] Там же. С. 166.
[26] Преподобномученик Гурий (Самойлов) // Жития мучеников и исповедников Оптиной пустыни… С. 176–178.
[27] Испытание верности Богу (Братия Оптиной пустыни в период гонений. Новые документы)… С. 88–91.
[28] Преподобномученик Пафнутий (Костин) // Жития мучеников и исповедников Оптиной пустыни… С. 181–184.
[29] Преподобный Рафаил исповедник. Введенский ставропигиальный мужской монастырь Оптина пустынь, 2016. С. 21, 23.
[30] Там же. С. 27.
[31] Там же. С. 53.
[32] Там же. С. 73.
[33] Платон (Рожков), иером. Некоторые аспекты изучения материалов судебно-следственных дел в контексте прославления святых // Оптинский альманах № 5: «Добродетель ангелов». Введенский ставропигиальный мужской монастырь Оптина пустынь, 2016. С. 109.
[34] Испытание верности Богу (Братия Оптиной пустыни в период гонений. Новые документы)… С. 97–98.
[35] Селафиил (Дегтярев), иеросхим. Выступление на Оптинском форуме // I Оптинский форум: Наследие России и духовный выбор российской интеллигенции. Калуга – Оптина пустынь, 19–21 мая 2006 г.: Сб. материалов. М., 2006. С. 298.
[36] Оптинская духовная традиция в годы гонений на примере преподобного Рафаила исповедника / Вступление // Насельники Оптиной пустыни XVII–XX веков: биографический справочник / сост., вступ. статья иером. Платона (Рожкова). Козельск, 2017. С. 132–133.
[37] Платон (Рожков), мон. Христианское перенесение скорбей на примере гонений ХХ века // URL: https://www.optina.ru/confessors/article/p01/ (дата обращения 6.11.2019)
Новости
Публикации
Монашество
Доклады
