Доклад инокини Иулиании (Захаровой), насельницы
Борисоглебского Аносина ставропигиального женского монастыря на
научно-практической конференции «Московский Иоанно-Предтеченский
ставропигиальный женский монастырь: история обители от возникновения до наших
дней», посвященной 600-летию обители (5 февраля 2016 года).
История женского монашества XIX – начала XX века имеет очень актуальное звучание и может представлять несомненный интерес для современного исследователя. Это время, начиная со второй половины XIX века, ознаменовано мощной волной духовного возрождения российских обителей, что связано во многом с утверждением общежительного, киновиального устава. Особенно показательным являлся этот процесс в Московской епархии, будучи вдохновлен мудрым монахолюбивым архипастырем святителем Филаретом (Дроздовым).
Надо отметить, что в 1821 году, когда владыка Филарет стал московским архиепископом, в его епархию входили семь женских монастырей в городе Москве и три за его пределами [1], но ни один не был организован на общежительных началах [2]. Вместо того чтобы жить в общих корпусах, монахини и послушницы жили в отдельных кельях, которые считали своей собственностью, причем зачастую в окружении мирских лиц: вместе с монахинями в кельях жили их родственницы и келейницы, там же могли проживать и «белицы», которые снимали в монастыре «углы», занимаясь при этом в городе торговлей или прошением милостыни, да и сами монахини могли свободно выходить за пределы монастырских стен. Было заведено по вступлении в монастырь покупать келью у прежней владелицы или строить свою; при переходе в другой монастырь (что почиталось делом довольно обычным) келью можно было или продать или разобрать. Кроме того, каждая монахиня занималась ведением своего хозяйства, закупкой съестного и приготовлением еды. Трапезная, если таковая существовала, предназначалась в основном для бедных монахинь и послушниц, а более обеспеченные предпочитали кормиться в своих кельях. При таком порядке вещей уровень общинной жизни и дисциплины был низким, но и уединение для большинства сестер невозможно из-за необходимости торговать на рынке своими изделиями, вообще изыскивать средства к существованию. Монастыри оставались относительно аморфными, внутренне разобщенными и зависимыми от вопросов собственности.
С болью пишет об этом в своих дневниках игумения Евгения (Озерова) после шести лет игуменства в штатном Московском Страстном монастыре, до этого проведшая «в общежительном монастыре (в Аносино) слишком 29 лет в послушании и настоятельницей» [3]. «Хоть ныне и учреждена почти везде общая трапеза [4], но тем не обеспечивается еще жизнь живущих в монастыре. Всем нужны: одежда, обувь, чай, дрова… для сего сестрам нужно своим трудом все сие приобрести. Поэтому учреждаются чреды для исправления послушаний, чтобы иметь время на свою работу для продовольствия». Помимо этого сестры должны были также заботиться «о соблюдении себе некоторой суммы на расходы при пострижении и поминовении по смерти, для чего или увеличивают труд или обращаются к благотворителям и тщательно хранят подаваемые им монеты», при этом «каждая живущая в монастыре сама без совета распоряжается своей собственностью по своему желанию и настоятельницы сие не касается». Ввиду всего этого «послушание совершается по внешности или по очереди», главным же двигателем при этом является стремление «не лишиться времени на свою работу за неисполнение», внутренние занятия и душевное расположение сестер остаются вне поля зрения настоятельницы. Даже время церковной службы и келейной молитвы разное у имеющих достаток и бедных сестер, последние иногда и «до глубокой ночи заняты своим рукоделием для содержания нередко [не только] себя, но и всех живущих вместе». Почти все сестры жили в отдельных кельях, приобретаемых за свой счет и считавшихся их личной собственностью. Каждая келья имела старшую монахиню, около которой проживали «ее родные или келейницы, большей частью ей самой избранные, занятые работой в свою пользу». Хотя в монастыре имелись хозяйственные помещения – «погреба, амбары и проч., но весьма малые и неудобные… Но взамен сего у каждой келии есть свой погреб, чулан, кухня, так что и при получении общей пищи каждая сестра может стряпать и хранить свой запас как и когда угодно». С грустью сравнивает игумения Евгения подобный образ жизни с жизнью «на квартирах или в богадельне» и отмечает, что при таком устроении монастыря «вся забота настоятельницы – о внешнем благоустройстве, об общем приличном поведении живущих в монастыре, о благочинии в храме, о приходе и расходе монастырских сумм». «Но духовного воспитания, – заключает мать Евгения, – существовать не может, и люди не возрастают духовно, не усовершенствуются. Может быть, многие и проводят жизнь добрую, но не опытную ни в духовном, ни в нравственном, ни в хозяйственном отношении» [5]. Такой же порядок устроения монастыря и его влияние на внутреннюю жизнь обители хорошо прослеживается и на примере Московского Ивановского до его закрытия в 1813 году.
Святитель Филарет не мог не скорбеть о состоянии дел в старых штатных монастырях своей епархии. По свидетельству епископа Леонида (Краснопевкова), митрополит Филарет «от юности чтил монашество – истинное монашество, как лучший цвет христианства, и самую свойственную для него почву находил в общежительстве, которое и поощрял всемерно…» [6]. В течение почти пятидесяти лет предстоятельства в Московской епархии он тратил много сил на укрепление общежительного и молитвенного характера жизни в подчиненных ему монастырях, желая преобразования на киновиальных началах и существовавших особножительных обителей, однако, поскольку это начинание встречало болезненное сопротивление, приводившее к расколу в сложившихся сестричествах [7], а действовать силой святитель не хотел, то в итоге удалось водворить киновиальный устав лишь в Серпухове, в других же монастырях – лишь отдельные его элементы. Гораздо плодотворнее оказалось создание новых, основанных на началах общежития, религиозных общин [8]. Его рукой насаждены женские общежительства: Аносинское Борисоглебское, Одигитриевское, Бородинское, Влахернское, Крестовоздвиженское [9]. Особое место в этом ряду занимает Аносин Борисоглебский монастырь, первый как по времени основания, так и по своему влиянию на последующие преобразования.
По словам епископа Леонида, в деле устроения Аносина монастыря «особенно видна душа этого истинного любителя монашества. Приснопамятная основательница Борисоглебской обители (игумения Евгения (Мещерская, урожденная Тютчева)) была по духу мудрого архипастыря и смиренномудрого инока Филарета Московского» [10]. Аносин Борисоглебский монастырь явился первым детищем монахолюбивого архипастыря. Весной 1822 года, в первый же год пребывания святителя на московской кафедре, по желанию княгини Мещерской в ее имении на основе существовавшей там ранее богадельни было учреждено женское общежитие, правила для которого составил сам владыка Филарет. Через год за ним был утвержден статус общежительного девичья монастыря, а княгиня Мещерская, по пострижении в монашество, была поставлена игуменией новообразованной обители.
Обитель в Аносино, удаленная от человеческого жилья и мирской суеты, была пустынью не только по названию. По территории монастыря, согласно уставу, никто из посторонних не имел свободы ходить. Не допускалось наемного труда. Все работы, вплоть до изготовления обуви, сестры выполняли самостоятельно. При этом запрещалось ходить в мир «за сбором». Труда в монастыре было много, но столько, чтобы он не препятствовал молитве. Уставные, долгие службы начинались глубокой ночью. Келейно же сестры упражнялись в молитве Иисусовой. Общежительный устав избавлял насельниц от излишних попечений и вместе с тем приучал к смирению и нестяжательности. По кельям не позволялось иметь ничего лишнего, только самое необходимое, никто ничего не мог получать от мира. Воспитанные в таких довольно суровых условиях, сестры быстро взрослели духовно и становились способны руководить вновь поступающими послушницами на пути монашеского делания. В обители зарождается женское старчество. Монастырь быстро расширялся и благоукрашался. Всего за несколько десятилетий число насельниц возросло с 12 человек до 190. Благодаря строгому уставу и усердию сестер, Аносино вскоре становится образцовой общежительной пустынью как по укладу жизни, так и по духовным достижениям, славясь прежде всего своим подвижничеством, отчего стяжала в народе имя «женской Оптиной пустыни». Правила общежития, составленные митрополитом Филаретом для этой обители, послужили примером и для уставов монастырей, образованных впоследствии. Из Аносиной пустыни ростки монашеского общежития пересаживались в другие обители.
Успех Аносина монастыря стоял перед мысленным взором митрополита Филарета и при основании монастыря Спасо-Бородинского. Благословляя на его основание будущую игумению Марию (Тучкову), он приводит ей в пример Аносин монастырь и говорит, что иного пути не видит и для ее обители. Именно эти два монастыря: Аносинский Борисоглебский и Спасо-Бородинский становятся своеобразным училищем благочестия, где возрастали будущие настоятельницы и старицы для всех без исключения монастырей в Московской епархии.
Итак, общежительный устав постепенно укоренялся на московских землях, однако нетрудно заметить, что все эти вновь образованные киновии располагались за пределами первопрестольного града. Монастыри же в самой Москве сохраняли, несмотря на попытки приблизить и их к общежительному устройству, особножительные порядки, поскольку их сестричества, привыкшие к более вольготной идиоритмической жизни, противились строгостям общежития.
И именно Ивановскому монастырю было определено стать первой собственно московской девичьей киновиальной обителью. По сути дела устроение Ивановского монастыря стало основанием новой обители на месте прежней, упраздненной после наполеоновского разорения.
Возобновительницы монастыря Елизавета Алексеевна Макарова-Зубачева и Мария Александровна Мазурина действовали под непосредственным руководством и покровительством митрополита Филарета. «Не нaчиналoсь никaкoгo дeлa, никaкoй дaже ничтoжной пoстрoйки бeз егo yкaзaния, pазрeшeния, блaгослoвения; oн нe тoлькo нe скyчaл, нo дaже тpебовaл, чтoбы xpaмoздaтельницa бывaлa y негo скoлькo вoзмoжнo чaщe; сoветовал, yказывaл, пepесмaтpивал, испpaвлял чepнoвыe бyмaги eе, диктовал, инoгдa дaже сaм писaл для нее нaчepнo» [11]. Уже в самом архитектурном ансамбле Ивановского монастыря, заказанном известному московскому зодчему того времени Михаилу Дормидонтовичу Быковскому, нашел отражение главный принцип монашеского общежития – нестяжание и отвержение своей воли. Вся жизнь сестер, не имевших собственности, равных и в одежде, и в условиях жизни, должна была проходить под руководством настоятельницы. М.Д. Быковский создал единый корпус так, чтобы вся жизнь монастыря проходила в одном месте – двух соединенных друг с другом корпусах.
Много трудов приложил владыка Филарет к воссозданию обители. И хотя сам он почил в 1867 году, за 12 лет до вселения в заново отстроенный монастырь монашествующих и возобновления в нем монашеской жизни, с самого начала вся жизнь новообустроенного монастыря строилась на началах общежития, по уставу, составленному митрополитом Филаретом.
Немалую роль в становлении монашеской жизни в Ивановском монастыре на началах общежития сыграл и настоятель Николо-Угрешского монастыря и благочинный подмосковных общежительных монастырей архимандрит Пимен (Мясников), которому по воле митрополита подчинялась новая обитель, хотя и была городской. Даже сам выбор первой игумении Ивановского общежительного монастыря – Рафаилы (Ровинской), бывшей прежде этого настоятельницей Аносиной Пустыни, связан со стараниями архимандрита Пимена выполнить предписание устава о том, что игумения в общежительном монастыре должна быть переводима из общежительного же монастыря, тем более что в данном случае речь шла об учреждении общежития. О том, что источником для создания монашеской общины Ивановского монастыря был избран Борисоглебский Аносин монастырь, свидетельствует тот факт, что по ведомости монашествующих 1880 г. из 14 монахинь 8 были постриженицами Аносина монастыря, в монастыре подвизались также 2 аносинские послушницы (остальные 21 послушница были приняты прямо в Ивановский монастырь весной-осенью 1880 г., в основном все из крестьян) [12]. Кроме аносинских сестер в Ивановский монастырь были переведены 3 монахини (одна из них рясофорная) из Новодевичьего монастыря, возможно, по рекомендации игумении Рафаилы, которая в течение шести лет была его насельницей.
Аносинские сестры, переселившиеся в Ивановский монастырь, действительно превратили его в строгую общежительную обитель, которая за достаточно короткий срок обрела собственную традицию.
Как уже говорилось, в основу устава легли правила, составленные святителем Филаретом. В ЦИАМ сохранились Правила Московского Ивановского общежительного монастыря [13] и Проект правил [14]. Оба документа точно не датированы, но они были составлены в конце XIX века, видимо, в одно и то же время. Правила дословно повторяют проект, за исключением описания мелких бытовых подробностей.
Согласно Правилам, прием сестер в монастырь находился исключительно в ведении настоятельницы, при этом для поступления в монастырь, в отличие от предыдущей практики, не требовалось никакого денежного вклада – принимались лишь добровольные пожертвования, которые не давали вступавшим никаких преимуществ перед другими насельницами. Вступавшим в монастырь также не нужно было покупать себе келью – отдельные или двух-трехместные кельи предоставлялись по усмотрению настоятельницы. Для поступления в Московский Ивановский женский монастырь требовалось лишь согласие вступавшей неукоснительно соблюдать правила монастыря.
Кроме отапливаемых и освещаемых за счет монастыря келий, сестрам предоставлялись от монастыря трапеза, чай, сахар, одежда, белье, обувь. Предоставлялась прачечная; заболевшие сестры помещались в собственную больницу монастыря, где за ними был организован уход. Одежда шилась из простой шерстяной и бумажной материи, дорогие ткани в монастыре не допускались. В Проекте правил уточнялось, что сестры могли иметь и собственную одежду, но шитую из такой же ткани по установленному покрою. Получая от обители содержание, сестры вносили и свой посильный вклад – труд на благо обители, исполняя назначенные послушания. Послушания в монастыре были весьма разнообразны и четко распределены. Так, сестры несли послушания при храмах и часовне обители – в качестве алтарниц, церковниц, ризничих, свечниц, уставщиц, регентов, певчих на клиросе и чтецов, особым послушанием было благоговейное предстояние при гробнице блаж. схимонахини Марфы. Сестры также занимались в мастерских – иконописной, золотошвейной, белошвейной, «ризной», «портной» и в других; в них производился пошив храмовых и священнических облачений, пеклись просфоры для богослужения, изготовлялась одежда и обувь для насельниц. Чередными послушаниями были приготовление трапезы, различные дежурства и проч. При этом никакой прислуги никому в монастыре не полагалось. У старших и немощных сестер могли быть келейницы из молодых, которые помогали им в их келейных нуждах и находились под их надзором.
Согласно правилам монастыря, воспрещалось проживание в стенах обители каких-либо светских лиц. Ни родственники, ни даже лица духовного звания мужского пола не допускались в сестринские покои, только в случае тяжелой болезни туда мог пройти духовник или пожилой отец насельницы. В Проекте правил имелось установление, не вошедшее в Правила: никакие письма и передачи не могли быть отправляемы или получаемы без ведома благочинной обители. Выход из обители допускался только для старших сестер «по послушанию … или другой благословной причине по усмотрению настоятельницы». Молодые сестры совсем не выходили за ограду монастыря, за исключением крайней необходимости – опасной болезни родственников. По воскресным и праздничным дням в общей трапезной допускался прием родственников, исключение делалось лишь для иногородних, допускавшихся в иные дни. Ворота монастыря, ключ от которых хранился у игумении, запирались по окончании вечерни: зимой не позднее 18 часов, а летом – 19 часов, отпирались же ворота монастыря к началу утрени.
Огромный интерес для исследователя монастырского жития представляет распорядок дня Московского Ивановского общежительного монастыря, данный в Правилах [15].
Общая молитвенная жизнь в монастыре начиналась рано утром, в 3 часа 30 минут. «Будильная» сестра звонила в «повесточный» колокол и затем обходила все кельи, творя у дверей молитву, возглашая «пению время, молитве час». Все сестры должны были обязательно присутствовать на утреннем богослужении. В 4 часа благовестили к утрене, после которой сестры расходились на отдых по кельям. Чередные сестры шли на раннюю литургию, после которой полагался чай. Остальное свободное до 9 часов время употреблялось на уборку келий и коридоров. В 9 часов все, кроме монахинь и чередных клиросных сестер, расходились на свои послушания. В 9 часов 30 минут начиналась поздняя Литургия, по окончании которой полагалась общая трапеза – за ней собирались все сестры, исключая задерживаемых болезнью или послушанием. Затем все вновь расходились по своим послушаниям в рукодельные мастерские. Занятие рукоделием должно было совершаться с умной молитвой, в молчании, допускались только относящиеся к делу необходимые вопросы и объяснения. В 15 часов сестры пили чай, в 16 часов начиналась вечерня, на которой должны были присутствовать монахини и чередные клиросные, остальные занимались рукоделием до 18 часов, когда вновь все собирались за вечерней трапезой. После трапезы следовали вечерние молитвы и чтение помянника, затем все расходились по кельям. Благочинная следила за тем, чтобы не было хождения по коридорам и кельям, и чтобы во всем монастыре воцарялась полнейшая тишина. В обязанность благочинной входил надзор за соблюдением насельницами Правил и распорядка жизни монастыря, обо всех безчиниях она должна была доносить настоятельнице или казначее, а мелкие проступки стараться исправить наставлениями. По воскресным и праздничным дням рукодельные мастерские были закрыты. Свободное от службы и послушания время сестры посвящали общему чтению и назидательным беседам.
В обители было введено «неусыпающее чтение Псалтири» для поминовения о здравии и упокоении православных христиан: митрополита, государя императора и членов царской фамилии, начальствующих, благотворителей и всех, внесших для этого какую-либо сумму. Все монахини и сестры обязательно должны были неопустительно говеть во все четыре поста. Духовник для монахинь и послушниц избирался из лиц монашествующих и опытных в духовной жизни.
Мы видим, что Правила общежития Ивановского женского монастыря регламентировали не только внешнюю, но и внутреннюю жизнь обители, что должно было способствовать реализации основных принципов монашеского общежития – нестяжания и отвержения своей воли (послушания), а также укреплению дисциплины, духовному росту и усовершенствованию сестер. Они несли в себе тот дух общежительного женского монашества, который позволил Ивановскому монастырю за сравнительно небольшой исторический период, с момента его открытия в 1879 году до его закрытия большевиками в 1918 году и окончательного выселения монахинь в 1927 году, стать одной из самых почитаемых в народе женских обителей Москвы, образцом для устройства других женских монастырей Московской епархии.
Из стен монастыря вышли игумении многих монастырей Московской епархии. Первую игумению Ивановского монастыря Рафаилу (Ровинскую) перевели настоятельницей кремлевского Вознесенского монастыря. Ее преемницу Сергию (Смирнову) позже перевели игуменией московского Алексеевского монастыря. Благочинная Ивановского монастыря монахиня София (Быкова) стала четвертой игуменией Троице-Одигитриевой Зосимовой пустыни. Ризничая Ивановского монастыря Анастасия (Астапова) была поставлена настоятельницей Князе-Владимирского женского монастыря Подольского уезда Московской губернии. Постриженницей Ивановского монастыря была монахиня Леонида (Озерова), проходившая послушание на должности настоятельницы сначала Серпуховского Владычного, а затем Московского Новодевичьего монастыря. Она происходила из семьи, находящейся в родственных связях с основательницей Аносиной пустыни игуменией Евгенией Мещерской. Рясофорная послушница Ивановского монастыря Раиса Монастырёва, переведенная в Покровский общежительный монастырь Оренбургской епархии и принявшая там постриг с наречением имени Иннокентия, стала игуменией этой обители [16].
Таким образом, Ивановский монастырь послужил источником распространения опыта общежительной монашеской жизни, который передавался игумениями, сестрами и послушницами Ивановского монастыря при переводе их в другие обители.
Можно сказать, что этот небольшой монастырь явился своеобразным центром, вокруг которого вскоре многие московские женские обители стали общежительными или находились на пути переустройства в киновии.
[1] На основании данных: Денисов Л. И. Православные монастыри Российской Империи. Полный список всех 1105 ныне существующих в 75 губерниях и областях России (и двух иностранных государствах) мужских, женских монастырей, архиерейских домов и женских общин. М., 1908. С. 490–527. В 1821 году в Москве были следующие монастыри: Алексеевский, Московский Вознесенский, Новодевичий, Рождественский, Никитский, Страстной и Зачатьевский. За пределами Москвы в Московской епархии числились: Покровский Хотьков, Коломенский Успенский Брусенский и Серпуховской Владычний.
[2] Серпуховской Владычний монастырь был официально переведен в статус общежития в1806 г. при переводе его из мужского в женский, но, устав общежития не заработал в нем вплоть до1830 г., да и тогда с большим трудом. См.: Денисов Л. И. Православные монастыри Российской Империи… С. 514.
[3] Страницы из неопубликованного дневника игумении Евгении (Озеровой) // Женская Оптина: материалы к летописи Борисо- Глебского женского Аносина монастыря. М., 2007. С. 295.
[4] Тем не менее, общая трапеза могла стать важным шагом на пути преобразования жизни в штатных монастырях к общежитию и совершенствованию духовной жизни в них. Вот как описывает преимущества общей трапезы, учрежденной в Новодевичьем монастыре в 1862 г. как благотворительной силами двух купцов, священник монастыря о. Николай Антушев в составленном им в 1885 г. «Историческом описании Московского Новодевичьего монастыря»: «Учреждение общей трапезы освобождает инокинь от несвойственных им забот о келейном хозяйстве, … и от того, что еще тяжелее и не совместнее с характером и целию их монашеской жизни – личным келейным трудом добывать средства к своему содержанию, что необходимо сопряжено с частыми выходами из монастыря для приискания и сбыта своих работ, … с прикосновением к миру, от суеты которого они и удалились в обитель. Общая трапеза требует общего труда; освобожденные от необходимости иметь в каждой келье кухню и общую работу, монахини по способностям назначаются на общие работы. Трудясь постоянно вместе для обители, инокини сближаются друг с другом …и с обителью, для которой трудятся и от которой питаются и через это усовершаются в чувствах любви и благодарности. Душеспасительное чтение… и в трапезе, и в рукодельной питает дух благочестием» (С. 119–120).
[5] Страницы из неопубликованного дневника игумении Евгении … С. 295–298.
[6] Слово епископа Дмитровского Леонида (Краснопевкова) на литургии по исполнении 50-летия со дня открытия обители 18 сентября 1873 г. // Женская Оптина: материалы к летописи Борисо- Глебского женского Аносина монастыря. М., 2007. С. 249.
[7] При стремлении же настоятельницы изменить существующий обычай в среде сестер «воздвигается ропот и мирное настроение обители окончательно разрушится», поэтому настоятельнице «приходится следить, хранить, наблюдать издалека, чтобы не совсем распалось монашеское общество, вверенное ее управлению». Страницы из неопубликованного дневника игумении Евгении (Озеровой) // Женская Оптина: материалы к летописи Борисо- Глебского женского Аносина монастыря. М., 2007. С. 298.
[8] Прот. Максим Козлов. Святитель Филарет (Дроздов) и его отношение к женскому монашеству. Филаретовский альманах. В. 2. М., 2006. С. 7.
[9] Отметим, что в XIX в. наиболее значительные изменения в обустройстве женского монашества произошли посредством создания женских общин, впоследствии становившихся монастырями, а не через преобразования в существовавших монастырях. И. К. Смолич пишет, что «2/3 новых женских монастырей, появившихся в XIX столетии, выросли из общин. Эти общины, за очень редкими исключениями, придерживались общежительного устава. Возникали они всегда по почину отдельных подвижниц. Женщины и девушки собирались вместе за каким-нибудь рукоделием, которое начиналось и заканчивалось общей молитвой, за работой грамотные читали вслух аскетические книги – жития святых и др. В конце концов складывалась община с совместным проживанием сестер. Они жили на выручку от продажи изделий своего изготовления. Общая молитва постепенно приводила к введению правильного монастырского богослужения, Божественную литургию совершали священники из близлежащих приходов. Наконец, сестры обращались в Синод с прошением преобразовать их общину в женский монастырь. Некоторые из них постригались в монахини, другие длительное время оставались рясофорными сестрами или послушницами. Часто такая община привлекала к себе внимание епархиального архиерея, который иногда сам предлагал преобразовать общину в женский монастырь». См.: Смолич И.К. Русское Монашество. Возникновение. Развитие. Сущность. (988–1917). М.,1997. URL:http://www.sedmitza.ru/text/436420.html.
За время пребывания свт. Филарета на митрополичьей кафедре в Московской епархии было учреждено пять женских общин, которые были преобразованы впоследствии в женские общежительные монастыри:
– Аносино-Борисоглебская община в Звенигородском уезде, основанная княгиней Евдокией Мещерской в 1821 году. В 1823 году община получила статус общежительного монастыря. К 1877 году в монастыре было 180 монахинь и послушниц, монастырь обеспечивал себя сельскохозяйственными продуктами, содержал больницу, дом престарелых для насельниц и гостиницу для приезжих. Организацией и образом жизни монастырь сильно отличался от других, необщежительных женских монастырей Москвы. Именно из этой обители происходила первая игуменья и первые насельницы Московского Ивановского женского общежительного монастыря.
– Спасо-Бородинская община, организованная Маргаритой Михайловной Тучковой, из приюта для женщин – вдов и сирот воинов, погибших в Бородинском сражении 1812 г. В 1838 году община была переведена официально в ранг общежительного монастыря.
– Троице-Одигитриева Зосимова женская пустынь. Община была основана в 1826 году почитаемым известным духовником Зосимой (Верховским). В 1856 году свт. Филарет стал инициатором возведения общины в статус монастыря.
– Спасо-Влахернская община, основанная А. Г. Головиной в старинном имении Головиных Новоспасском и официально признанная в 1851 году. В 1854 году митр. Филарет отредактировал и благословил устав общежития, составленный по образцу Одигитриевской пустыни. В 1861 году община возведение в ранг монастыря.
– Крестовоздвиженская-Иерусалимская община (сестричество), возникшая в 1854 г. в Пахре и перебравшаяся затем в Лукино. В 1887 году община официально становится общежительным монастырем.
На основании данных: Смолич И. К. Русское монашество… URL:http://www.sedmitza.ru/text/436420.html.; Прот. Максим Козлов. Святитель Филарет (Дроздов) … С. 16–22.
Одобряя создание женских общин и побуждая их (иногда настоятельно) к переходу в ранг монастырей, митр. Филарет способствовал их законному утверждению и одновременно возвращению в церковную структуру. Таким образом, свт. Филарет опосредованно способствовал переходу тринадцати из двадцати семи общин, образованных между 1871–1880 гг., в разряд монастырей и всех двадцати пяти – в период между 1891–1896 гг. Именно путем получения официальных санкций и последующего возведения в ранг монастырей процент общежительных монастырей накануне русской революции увеличился многократно (Там же. С. 23).
[10] Слово епископа Дмитровского Леонида (Краснопевкова) на Литургии по исполнении 50-летия со дня открытия обители 18 сентября 1873 г. // Женская Оптина: материалы к летописи Борисо- Глебского женского Аносина монастыря. М., 2007. С. 250.
[11] В.Руднев, свящ. Обновление Московского Ивановского монастыря. М., 1879. C. 7.
[12] См.: ЦИАМ. Ф.1175. Оп.1. Д. 247. Л. 213– 218, 221–222.
4 октября 1879 г. игумения Рафаила вводится в управление монастырем, а уже к концу октября в нем появились первые насельницы. Согласно ведомости о монашествующих за 1879 г. (ЦИАМ. Ф.1179. Оп.1, Д. 247. Л. 238) первыми насельницами монастыря стали 3 монахини, все они из Борисоглебского монастыря: Сергия (Смирнова), Анастасия (Астапова) и Серафима, и 4 послушницы. А уже в 1880 г. в ведомости о монашествующих числятся 14 монахинь и 23 послушницы (Там же. Л.213об.–214). Отметим, что из этих 14 монахинь (однако, по ведомости 1881 г. следует, что в 1880 г. в монастыре числилось все же 15 монахинь (Там же. Л.171–172), и это число соответствует дальнейшему списку) 8 прибыли из Аносина Борисоглебского монастыря, причем одна из них, была пострижена уже в Ивановском монастыре; 3 – из Новодевичьего монастыря, одна из них была пострижена уже в Ивановском монастыре, 2 монахини прибыли из других епархий, и 2 – послушницы уже Ивановского монастыря, принявшие постриг в Ивановском монастыре вскорости после поступления (Там же). Из 23 послушниц 1880 г. лишь две были переведены из Борисоглебского монастыря, остальные – уже Ивановские. В дальнейшем прослеживается тенденция, когда все поступающие послушницы принимаются послушницами непосредственно в Ивановский монастырь. По ведомости1881 г., когда в монастыре уже числятся 20 монахинь, все новые монахини из послушниц Ивановского монастыря и его же постриженицы, т. е. общее число собственно Ивановских сестер, тех, которые поступили на послушание в Ивановский монастырь и здесь же приняли постриг, – 7, в 1882 г. их стало 10 (из 23) (Там же. Л.157об.–158), а в 1890г. – 11 (из 20) (Там же. Л. 3об.–7).
[13] См.: ЦИАМ. Ф.1179. Оп.1. Д. 41.
[14] См.: ЦИАМ. Ф.1179. Оп.1. Д. 262.
[15] ЦИАМ. Ф.1179. Оп.1. Д. 41. Л. 4–8об.
[16] Игумения Рафаила (Ровинская) (1821 – 1887), в миру Елена Александровна Poвинскaя, потомственная дворянка, дочь действительного стaтскoгo сoветникa, получила образование в Московском Екатерининском институте, в 1842 г. поступила в Аносино-Борисоглебскую пустынь. В обители она занималась ведением рукоделия, а с 1845 г. стала письмоводительницей игумении Анастасии; была пoстрижeнa в монашество в 1852 г., а в 1854 г., вслед за игуменией монастыря Анастасией перешла в общежительный Серпуховской Владычний монастырь. В 1869 г. монахиня Рафаила стала насельницей Новодевичьего монастыря в Москве, где несла послушание ризничей, а в мае 1875 г. указом Св. Синода она была назначена настоятельницей Борисоглебского Аносина монастыря (после избрания ее настоятельницей сестрами Аносиной пустыни вместо переведенной в Страстной монастырь игуменьи Евгении Озеровой). В сентябре 1879 г. указом Св. Синода игуменья Рафаила была назначена настоятельницей Московского Ивановского общежительного монастыря, здесь она и потрудилась для обустройства самого монастыря и становления и развития в нем монашеской жизни на началах общежития. За усердное прохождение должности настоятельницы монастырей Аносино-Борисоглебского и Московского Ивановского 18 апреля 1881 г. она была награждена наперсным крестом от Св. Синода, а 4 июня 1883 г. наперсным крестом с драгоценными камнями из Кабинета Его Величества за особые труды по безвозмездному изготовлению инокинями Ивановской обители художественного ковра для Грановитой Палаты.
В 1884 г. после пяти лет настоятельства в Ивановском монастыре игумения Рафаила была переведена игуменией в Московский Вознесенский монастырь в Кремле. Заметим здесь, что вскоре после перевода игумении Рафаилы в 1885 г. в этот же монастырь была переведена на должность помощницы казначеи монахиня Ивановского монастыря Анастасия Астапова, которая была одной из трех Аносинских сестер, прибывших в Ивановский монастырь вслед за игуменьей Рафаилой в октябре 1879 г. Надо полагать, что перевод этот был не случаен, и верная сподвижница была необходима для помощи игумении в обустройстве монастырской жизни Вознесенского монастыря при общей тенденции к переустройству женских монастырей на началах общежития. Игумения Рафаила скончалась в 1887 г. в возрасте 65 лет игуменией Вознесенского монастыря и погребена под собором в Новодевичьем монастыре. О дальнейшей судьбе монахини, а впоследствии игумении Анастасии (Астаповой) будет сказано ниже.
После перевода игумении Рафаилы на настоятельское место в Вознесенский монастырь монашествующими Ивановского монастыря было произведено избрание новой настоятельницы и большинством голосов в настоятельницы Ивановского монастыря была избрана казначея монастыря монахиня Сергия (Смирнова).
Игумения Сергия (Смирнова) (1838– дата смерти неизвестна), в миру София Африкановна Смирнова, девица, из дворян, обучалась в Московском Николаевском институте Закону Божию, разным наукам и языкам. Она была определена в Аносин Борисоглебский монастырь 7 июня 1876 г. и там же 7 ноября 1878 г. пострижена в монашество. В монастыре она проходила послушания аптекарши и надзирательницы больницы, а с 1878 г. исполняла должность благочинной монастыря. Монахиня Сергия оказалась в числе первых трех сестер Аносина монастыря, переведенных за игуменией Рафаилой в Московской Ивановский монастырь 26 октября 1879 г., а уже 19 ноября 1879 г. она была утверждена казначеей Ивановского монастыря. За усердное прохождение этой должности 9 марта 1884 г. была удостоена благословения Святейшего Синода, а 31 декабря 1884 г. была определена настоятельницею Ивановского монастыря и возведена в сан игумении. Игумения Сергия несла труды по благоустроению обители и монашеской жизни в ней в течение почти 13 лет. За усердные труды по благоустройству обители 13 апреля 1887 г. она была награждена от Святейшего Синода наперсным крестом, а 26 мая 1896 г. награждена золотым наперсным крестом, украшенным бриллиантами из Кабинета Его Величества. 30 октября 1897 г. игумения Сергия была переведена настоятельницей Московского Алексеевского первоклассного женского монастыря и уже здесь 6 Мая 1913 г. награждена золотым наперсным крестом с украшениями из Кабинета Его Величества. Вслед за игуменией Сергией в Московский Алексеевский монастырь в 1898 г. были переведены:
Монахиня Клеопатра (в миру Татиана Тарасова), 44 лет, девица, из крестьян, постриженица Ивановского монастыря (1888 г.) В Алексеевском монастыре несла послушание помощницы казначеи.
Монахиня Венедикта (в миру Варвара Семенова Саукина), 40 лет, девица, из крестьян, рясофорная монахиня Ивановского монастыря (1892 г.). В Алексеевском монастыре несла послушание при настоятельских кельях, пострижена в Алексеевском монастыре в1903 г.
Монахиня Феофания (в миру Наталия Степанова Сборщикова), 38 лет, девица, из крестьян, пострижена в монашество в Московском Ивановском монастыре в 1892 г. В Алексеевском монастыре несла послушание церковницы.
Послушница Елена Иванова Вознесенская, 26 лет, дочь протоиерея, девица, обучалась в гимназии разным наукам и языкам. Облечена в рясофор в Московском Ивановском монастыре в 1896 г. В Алексеевском монастыре занималась живописью (1912г.), была фельдшерицей при монастырской больнице (в посл. списке за 1913 г.).
Нетрудно увидеть, что все указанные монахини и рясофорные послушницы были постриженицами Ивановского монастыря во время управления им игуменией Сергией и, вероятно, их перевод вслед за ней в Алексеевский монастырь должен был способствовать скорейшему переустройству внутренней жизни Алексеевского монастыря, в котором, напомним, к 1871 году удалось ввести только общую трапезу, на началах общежития.
Вместо игумении Сергии, перемещенной в Алексеевский монастырь, на должность настоятельницы Ивановского общежительного женского монастыря 11 ноября 1897 г. была избрана казначея Ивановского монастыря монахиня Филарета.
Настоятельница Ивановского монастыря игуменья Филарета (Иванова) (1839 – 1907 гг.), в миру Антонина Николаевна Иванова, девица, из дворян, образование получила в Казанском Родионовском институте, подвизалась в монашестве с 1864 г., была казначей Христорождественского Вятского монастыря, в Ивановском монастыре при игумении Рафаиле исполняла обязанности благочинной, при игумении Сергии – казначеи.15 марта 1877 г. была удостоена благословения Св. Синода «за отлично-ревностное прохождение возложенных на нее обязанностей и благочестное служение на пользу церкви», 6 мая 1899 г. награждена от Св. Синода наперсным крестом, 26 июня 1906 г. награждена золотым наперсным крестом из Кабинета Его Величества.
После кончины игумении Филареты в августе 1907 г. на место игумении Ивановского монастыря была впервые избрана постриженица этой обители мать Епифания (Митюшина), которой предстояло пережить грядущие гонения на Святую Церковь, изгнание общины из стен обители.
Настоятельница Московского Ивановского монастыря игумения Епифания (Митюшина) (1853 – 1931 гг.), в миру Елизавета Дмитриевна Митюшина, вдова, обучалась закону Божию и русской грамоте. Поступила в Ивановский монастырь в 1891 г., здесь же была пострижена 7 марта 1892 г., проходила послушания при больнице, аптеке и свечном ящике, исполняла должность ризничей с 1892 г., а затем казначеи с 1899 г. Определена настоятельницей Ивановского монастыря и возведена в сан игумении в 1907 году, ко времени избрания игуменией ей было 54 года. Она стала первой собственно ивановской монахиней, занявшей эту должность и первой настоятельницей из купеческого звания. В 1910 году игумения Епифания была награждена от Св. Синода наперсным крестом, а в 1916 – наперсным крестом без украшений из Кабинета Его Величества.
Игуменство матери Епифании пришлось на трудные предреволюционные годы, время октябрьского переворота и годы последовавших за ним тяжелейших испытаний, открытых репрессий и гонений со стороны безбожной власти. К 1917 году в Ивановском монастыре проживало около трехсот насельниц (44 монахини и 33 рясофорные послушницы, остальные (более двухсот) жили на испытании). Все они кроме исполнения своих монашеских послушаний с 1914 года шили военное обмундирование для русской армии, а с 1918 года – для красноармейцев. Уже в 1918 году Ивановская обитель была закрыта и превращена в концлагерь – «Ивановский Исправдом на Солянке», где в 1920-е годы одновременно бывало до четырехсот заключенных. Собор Усекновения главы св. Иоанна Предтечи и Елизаветинская церковь продолжали действовать как приходские, при них проживали около 110 насельниц. В эти годы игумения Епифания и монахини разоренного монастыря обращались за молитвенной помощью и духовным советом на Маросейку к прот. Алексию Мечеву, но в 1923 году отец Алексий умер, оставив безутешными сиротами своих многочисленных чад. В сентябре – октябре 1926 года оставшиеся монахини были выселены, в декабре того же года собор Усекновения главы св. Иоанна Предтечи был закрыт и передан Губернскому архивному бюро для размещения архивных материалов. Елизаветинская церковь в 1927 году перешла в распоряжение преобразованного в ЭКСПОГИ Ивановского Исправдома под организацию красного уголка. После окончательного закрытия храмов священники и последние сестры с игуменией Епифанией были изгнаны из обители. Большинство ивановских монахинь переселились в еще не закрывшиеся монастыри, некоторые разъехались по родным, другие устроились в Москве на частных квартирах или при храмах, неподалеку от своего монастыря, в котором они прожили по 20 –30 и более лет. Последняя настоятельница монастыря игумения Епифания, пережившая разорение обители, где она приняла монашеский постриг, переехала с оставшимися сестрами на монастырский хутор Чернецово, здесь она поддерживала сестер своим советом, словом, наставлением до самой своей кончины, которая последовала 12 января 1931 года. Игумения Епифания была отпета последним духовником ивановских сестер схиархимандритом Иларионом (Удодовым) и похоронена на монастырском кладбище вблизи хутора. Могила игумении Епифании сохранилась до наших дней.
Но не только игумении Московского Ивановского монастыря несли в себе тот дух общежительного женского монашества, который позволил Ивановскому монастырю за сравнительно небольшой исторический период времени, с момента его открытия в 1879 г. до его закрытия большевиками в 1918 г. и окончательного выселения монахинь в 1927 г., стать одной из самых почитаемых в народе женских обителей Москвы, образцом для устройства других женских монастырей Московской епархии, но и монахини, послушницы и другие насельницы монастыря, воспитанные в духе общежития, являлись носительницами этой традиции, в своей жизни являя пример для подражания тому образу монашеской жизни, о котором так радел митрополит Филарет.
Так, благочинная Ивановского монастыря, монахиня София (Быкова) стала четвертой игуменией Троице-Одигитриевой Зосимовой пустыни. Игумения Троице-Одигитриевой Зосимовой пустыни София (Быкова) (1846 – дата смерти неизвестна), в миру Мария Никаноровна Быкова, происходила из московской купеческой семьи, поступила в Аносин Борисоглебский монастырь в 1861 году. Здесь она обучалась Закону Божию, чтению и письму, проходила разные послушания, преимущественно занималась иконописью. В 1880 г. она была переведена в Ивановский монастырь и 20 июня1881 г. здесь же приняла монашеский постриг, проходила послушания помощницы благочинной, затем благочинной (1897 – 1906 гг.). 21 февраля 1902 г. монахиня София была назначена благочинной Троице-Одигитриевского монастыря Зосимова пустынь, а 9 марта 1902 г. возведена в сан игумении. При новой игумении в обители был возведен третий храм, в честь Рождества святого Иоанна Предтечи, и окончательно завершено обустройство монастыря. Обитель владела шестьюстами десятинами земли и имела большое хозяйство, что позволяло поддерживать монастырские строения и обеспечивать всем необходимым сестер, число которых непрерывно росло и к началу нашего века приближалось к тремстам. В Зосимовой пустыни имелись странноприимный дом, где питали всех приходящих к святыням обители богомольцев, больница и богадельня, содержавшиеся на средства монастыря. Значительные суммы тратились на помощь неимущим крестьянам и милостыню нищим и всем нуждающимся. Кроме того, в принадлежавшем обители доме в Москве, на Плющихе, жили бедные девочки и девушки, тоже получавшие от монастыря средства к существованию. Дальнейшую судьбу игуменьи Софии, к сожалению, выяснить не удалось.
Интересен жизненный путь еще одной монахини Ивановского монастыря, Анастасии (Астаповой). Монахиня Анастасия (Астапова) (1833– дата смерти неизвестна), в миру Елена Астапова, происходила из купеческой семьи, она была определена в число сестер Аносина Борисоглебского монастыря 7 мая 1876 года, в монашество пострижена там же 7 августа1879 года. Через три месяца после пострига 26 октября 1879 г. монахиня Анастасия вместе с монахинями Сергией (Смирновой) и Серафимой переведена в Московский Ивановский монастырь, состояла ризничей. В 1885 г., как уже говорилось, вслед за игуменьей Рафаилой (как и в 1879 г.) она была переведена в Московский Вознесенский монастырь и здесь, исполняя послушание, несла труды помощницы казначеи. В 1888 г., через год после смерти игумении Рафаилы, м. Анастасия была переведена в Казанско-Головинский монастырь Московской епархии, где она подвизалась в течение пяти лет до июня 1893 г. 15 июня 1893 г. она была назначена настоятельницей Князе-Владимирского женского монастыря Подольского уезда Московской губернии (с. Филимонки), а 29 июля 1901 г. была возведена в сан игумении. Примечательно, что оба последние места служения сначала монахини, а потом игумении Анастасии, были общежительными монастырями, возникшими на базе женских общин, причем как в первый, так и во второй монахиня Анастасия была переведена через два года после преобразования общины в общежительный монастырь. Вероятно, опыт, полученный ею во время пребывания в общежительных Аносином (3 года) и Ивановском (5 лет) монастырях, был крайне востребован и при обустройстве общежительной монашеской жизни в этих возникших из общин обителях. При игумении Анастасии в Князе-Владимирском монастыре в начале 1900-х гг. был построен по проекту архитектора Троице-Сергиевой Лавры А. А. Латкова (1859 – 1949 гг.) и освящен второй храм монастыря Успения Пресвятой Богородицы. В1926 г. монастырь был закрыт, сестры разогнаны, часть их – арестована. Последняя игумения монастыря Татьяна скончалась в с. Филимонки и похоронена на местном кладбище. Послушница Евдокия (Синицына) причислена к лику святых в сонме Новомучеников Церкви Русской.
Постриженицей Ивановского монастыря была и мать Леонида (Озерова), проходившая послушание на должности настоятельницы сначала Серпуховского Владычнего, а затем Московского Новодевичьего монастыря. Она происходила из семьи, находящейся в родственных связях с основательницей Аносиной пустыни игуменией Евгенией (Мещерской) (из этой же семьи происходила и третья настоятельница Аносиной пустыни игумения Евгения (Озерова). Родным племянником игумении Леониды был Патриарх Московский и всея Руси Алексий I (Симанский)).
Игумения Леонида(1827 – 1920), в миру Любовь Петровна Озерова, была из потомственных дворян, имела хорошее домашнее образование, знала несколько иностранных языков. В 1892 г., в возрасте 55 лет, будучи вдовою, Любовь Петровна поступила послушницей в Московский Ивановский женский монастырь. При поступлении в Ивановский монастырь Любовь Петровна пожертвовала значительную сумму (9800 рублей) на строительство храма во имя преп. Сергия Радонежского на монастырском хуторе Чернецово, на ее средства был также построен дом для проживания сестер. В 1895 г. в Ивановском монастыре она приняла постриг с именем Леонида и проходила послушание помощницы казначеи. В 1900 г. мать Леонида стала игуменией Владычнего монастыря в Серпухове. В 1904 г. она была награждена золотым наперсным крестом от Священного Синода. Ко времени перевода в Новодевичий в 1908 г. игумении Леониде был 71 год. Социальные потрясения первых десятилетий ХХ в., – Первая мировая война, Февральская и Октябрьская революции 1917 г. – не обошли стороной и Новодевичий монастырь. Последние три года своей жизни игумения Леонида доживала в монастыре, который практически прекратил свое существование. Она умерла 18 января 1920 г., на 93-м году жизни и была похоронена в Новодевичьем монастыре, где игуменствовала 12 лет (с 1908 по 1920 г.).
Рясофорная послушница Ивановского монастыря Раиса Монастырёва (1878 – 1953), переведенная в 1909 году в Покровский общежительный монастырь Оренбургской епархии и принявшая там постриг с наречением имени Иннокентия, стала игуменией этой обители в 1920 году в возрасте 42 лет. В годы гонений на Русскую Православную Церковь игумения Иннокентия открыто исповедовала Православие и за это пережила много скорбей, была репрессирована, 18 лет провела в ссылке на Дальнем Востоке.
Игумения Иннокентия, в миру Раиса Ивановна Монастырева, из мещан, родилась 28.07.1878 г. в городе Карачеве Орловской губернии в семье титулярного советника и получила образование в женской гимназии. В 1895 г., после смерти отца семейства, семья переехала в Москву. В 1903 г., в возрасте 25 лет, Раиса поступила в число трудниц Московского Ивановского монастыря, где выполняла послушания в живописной, золотошвейной, белошвейной мастерских, здесь же, 14 апреля 1909 г. она была облечена в рясофор. А уже через несколько дней, 19 апреля 1909 г. была переведена в Покровский Свято-Троицкий общежительный женский монастырь Оренбургской епархии на послушание письмоводительницы. Через месяц, 22 мая 1909 г. она уже определена на должность казначеи. В это же время освобождают от должности прежнюю игумению Палладию и переводят на жительство в Оренбургский Успенский женский монастырь, и на плечи казначеи Раисы Монастыревой ложатся все заботы и попечения о монастыре. 10 мая 1911г. Раиса принимает монашеский постриг с наречением имени Иннокентия, в честь великого светоча Сибири свт. Иннокентия Иркутского. С 1914 г. монахиня Иннокентия подвизается в должности казначеи при новой игумении Ариадне (62-х лет). В это время монастырь пополняется монашествующими, в монастыре развиваются различные ремесла, золотошвейные, белошвейные, иконописные мастерские, строится Свято-Троицкая церковь, колокольня и хозяйственные постройки. В 1920 г., в возрасте 42-х лет монахиня Иннокентия становится игуменией своей обители. По-прежнему занимаясь вопросами обеспечения монастыря необходимыми средствами для существования, развивая для этого земледелие, скотоводство, птицеводство, – основное внимание игумения Иннокентия направляла на внутреннюю, духовную жизнь обители: молитву, дисциплину, духовные беседы с сестрами. Имея по природе мягкий и кроткий характер, будучи очень отзывчивым и добрым человеком, она, тем не менее, строго наблюдала за посещением монашествующими храма Божия, а нерадивых после службы увещевала помнить свое звание и бояться суда Божия. Однако игумения Иннокентия не только проводила беседы со своими духовными чадами, но также воспитывала их примером своего иноческого жития. Вставала она всегда рано – в 4 часа утра, прослушав монашеское правило от келейницы, она углублялась в чтение акафистов и Псалтири, а с первым ударом колокола направлялась на службу в храм. Игумения присутствовала на всех, как утренних, так и вечерних богослужениях в храме, и никакие дела и недомогания не могли удержать ее от этого. Молилась она всегда сосредоточенно, с глубоким вниманием, часто со слезами, во время богослужения не допускала никаких разговоров. Читая распорядок дня игумении Иннокентии, невозможно не вспомнить обитель, в которой прошло ее духовное становление – Московский Ивановский монастырь: ту духовную закваску, которую она получила в стенах этой обители, она пронесла через всю свою жизнь и, в свою очередь, наполнила ею жизнь сестер вверенной ей обители. По сути, связь игуменьи Иннокентии с Ивановским монастырем не прерывалась: об этом свидетельствуют архивные документы. Так из ведомости о монашествующих Покровского Свято-Троицкого женского монастыря за 1912 г. узнаем, что с 12 ноября по 3 декабря 1912 г. монахине Иннокентии был предоставлен отпуск на 21 день для поездки в Москву, даже в 1919 г., уже после официального закрытия монастыря большевистской властью, мы встречаем в архивных документах ее имя вместе с именем игумении Ариадны (настоятельницы Оренбургского Покровского Свято-Троицкого женского монастыря) в «Списке лиц проживающих во владении Московского Ивановского монастыря, за № 2/349 Мясницкой части по Малому Ивановскому пер.», как проживающих в Общежитии № 3 (за номерами 89 и 88 соответственно), причем местом службы или работы указан Ивановский монастырь, а основным источником дохода – личный труд в пользу общежития. Они же (монахиня Иннокентия и игумения Ариадна) указаны в «Списке монашествующих и сестер Московского Ивановского Девичьего монастыря, проживающих во владении названного монастыря 3-го Мясницкого Комиссариата». Доподлинно неизвестно, что привело монахиню Иннокентию и игуменью Аридну в Ивановский монастырь в столь тревожное время, – возможно, именно здесь они искали совета и укрепления на предстоящее служение в годы лихолетья.
Но безбожная большевистская власть добирается и в эти отдаленные районы. В 1928 г. большевики решили уничтожить Покровский монастырь, а постройки его и имущество, «живой и мертвый инвентарь» использовать для техникума полеводства. Монахиням предложили отречься от веры в Бога взамен на неприкосновенность. Оставаясь верной служению Богу, игумения Иннокентия не отдала свой наперсный серебряный крест, и 19 декабря 1928 г. власти возбудили дело «О сокрытии креста» как достояния государства. 12 апреля 1930 г. решением Тройки игумения Иннокентия была арестована за антисоветскую агитацию и пропаганду и отправлена в ссылку на Дальний Восток. 18 лет провела она в ссылке на рыбозаготовках на Дальнем Востоке, претерпевая гонения, унижения, болезни. Вернувшись из ссылки в Оренбург в 1947 г., по благословению архиеп. Мануила (Лемешевского), возглавлявшего в то время Чкаловскую (Оренбург) и Бузулукскую епархии, работала за свечным ящиком в Михайловском молитвенном доме на ул. Орская г. Оренбурга. Отошла ко Господу 22.09.1953 г. в возрасте 75 лет., в 1989 г. посмертно реабилитирована. http://ioannpredtecha.ru/2014/11/06/moskovskij-ivanovskij-zhenskij-obshhezhitelnyj-vtoroklassnyj-mon...
Новости
Публикации
Доклады
