Слово первое
Сыне, даждь Ми сердце твое
Притч. 23:26
Зрелище небесное и прерадостное в сегодняшний день увидели очи наши. Младая дева по возрасту, нежная по сложению, благоприобыкшая по воспитанию, отвратила лицо свое от всех сует человеческих, отреклась всякого покоя тела своего, и весь мир, яко умет, презрела, да приобрящет Создателя своего. Видите ли ее? Почти обнаженная вошла она в сей святый храм, да чрез сие покажет, что совлеклась она всякого суетного мирского пожелания. Власы главы своей постригла во имя Господа Бога своего, да познаем, что из любви к Нему искоренила все душевредные похотения свои. Крепчайшим оружием вооружилась против врага, который может наветовать намерению ее. Возложила одежду на тело свое – да избежит стрел его, яко голубица. Шлемом главу свою покрыла – да будет мудра, яко змия, и внимательна к ежедневным нападениям его. Препоясала чресла свои – да не возможет никак ее подвигнуть пожеланием плоти. Обула ноги свои в сандалии – да не сумеет совратить ее с пути добродетели. Вся оделась в мантию – да покажет, как она всю себя умертвила, чтоб жить купно со Иисусом Христом. Взяла державное оружие Креста – да потребит всю силу врага и все искушения его. Как мудрая дева, держит теперь возжженную свечу в руках своих, чем являет свет добрых дел своих, да видят их человеки и прославят Бога.
Честная дева! Блаженна твоя мысль, чудно твое предприятие. Возвеселила ты души наши ответами, даваемыми тобою, и обещаниями, Богу сделанными. Ты ищешь Христа, хочешь быть Его невестою. Для того ты удалилась от сродников, отлучилась от дома родителей твоих, оставила весь мир и заключилась в сей священной обители. Иисуса Христа ты ищешь. Не трудно твое искание. Одной вещи хочет Он от тебя. И ежели ты ее подаришь Ему, то Он готов обручить тебя Себе и обнять тебя. Вещь сия не трудная, которую Он требует от тебя, не нужны здесь поты и труды. Он требует сердца твоего. “Сыне, даждь Ми сердце твое”. Но сердце не телесное, понеже Бог ни земля, ни персть. Он требует сердца души твоей, то есть ума твоего, ибо Бог есть дух. “Сыне, даждь Ми сердце твое”. Ежели ты посвятишь Ему ум твой, Он придет тотчас и соединится с душою твоею. О сем и хочу говорить с тобою, ибо это цель иноческой жизни, которую ты решилась проходить.
Для чего иноки бегут от мира и удаляются от обществ? Для чего скрываются в пустыне и заключаются в монастырях? Для чего ежедневно постятся, ежедневно бодрствуют, ежечасно преклоняют колена свои? Молитва – дело их, послушание – упражнение их, смирение – рачение их. Любовию украшаются, чтением питаются, слезами напоеваются. Удручение есть ежедневный их урок. Но какой конец их? Какая цель их? Высокая цель и славная, чудный конец и превожделенный. Они с апостолом Павлом говорят: Живу же не ктому аз, но живет во мне Христос (Гал. 2:20). Хотят они всегда в соединении со Иисусом Христом быть неразлучными. И сия есть цель их.
Но посмотрите, что многократно случается. Некоторые из монашествующих посвящают Богу все поты телесные и труды свои, но ум свой оставляют в суете и пристрастии к миру. Они думают, что живут монашескою жизнию, но обманываются, бедные. Христос в душу их не приходит. Бог есть дух и хочет, чтобы духом Ему кланялись те, кои хотят стяжать Его. Дух есть Бог: и иже кланяется Ему, духом и истиною достоит кланятися (Ин. 4:24). Кто не посвятит Ему ум свой, тому никак невозможно с Ним соединиться. Которые возносят дух свой к Богу, те приносят жертву истинную: жертва Богу дух сокрушен (Пс. 50:19). Как Он увидит таковую жертву, бывает тотчас Женихом души того, который Ему ее приносит.
Приносит жертву Авель Богу, приносит жертву и Каин. Дары Авелевы принял Бог, призрели очи Божии на Авеля и на дары Его. Но никакого внимания не оказал Он Каину, отвратил лицо Свое от суетного дыма жертвы его: “на Каина же и на жертвы его не внят”. А почему? Оба с благоговением жертву свою приносили. Каин приносил Богу плоды земные. Принесе Каин от плодов земли жертву Богу: и Авель принесе и той от первородных овец своих (Быт. 4:3–5). Один Ему приносил вещи мертвые, плоды земные; другой приносил Ему живые вещи, первородных овец. Каин посвящал бездушное. Авель жертвоприносил одушевленное. Обе жертвы были. Но Авель, когда хотел принести жертву, избрал лучшее из всего, что имел. И Каин приносил жертву, но принес Богу худшее из того, что у него было.
Так и тот инок, который ничего не делает, как только бодрствует и постится, приносит Богу вещи мертвые, плоды земные и телесные. А тот, который посвящает ум свой Богу, приносит Ему дары живые, жертву одушевленную и невещественную. Инок, который удручает только тело свое, приносит Богу дар бездушный и тленный, а тот, который очищает дух свой, жертвоприносит Богу всесожжение одушевленное, а не мертвое. Инок, который приносит Богу телесные только поты, не дает Богу лучшего, что имеет. Инок, который приносит Богу освящение духовное, дароносит избраннейшую вещь из того, что Бог благоизволил ему дать. Инок, который приносит труды телесные с нечистым сердцем, приносит жертву, подобную жертве Каиновой. Почему совсем не внемлет Бог на таковую жертву, отвращает от жертвователя лицо Свое. Инок, который дароносит чистоту духа, приносит жертву, подобную жертве Авелевой. И Бог внемлет ей, принимает ее, призирает на приносящего и входит в сердце его.
И древние израильтяне помыслили некогда, что Бог хочет жертв телесных, а не чистоты душевной, почему возлагали на алтарь тельцов, приносили Богу семидал и фимиам, воздевали руки. Но сердце их не было посвящено Ему. Оно было исполнено злобы. И Бог призывает Исаию и повелевает сказать людям, что все творимое ими, когда они являются пред лицо Божие, тщетно, что от них никогда не требовалось множество жертв, а только чистота душевная. И возопил пророк среди народа своего слово Господне: Что Ми множество жертв ваших? Кто бо изыска сия из рук ваших? Аще принесете Ми семидал, всуе. Кадило – мерзость Мне есть. Поста, и праздников, и новомесячий ваших ненавидит душа Моя. Егда прострете руки ваша ко Мне, отвращу очи Мои от вас. Аще умножите моление, не услышу вас. Отымите лукавства от душ ваших (Ис. 1:11–16).
Итак, какую пользу имеет монашествующий, когда постится, а душа его исполнена злобы? Когда празднует, а дух его прилеплен к мирским попечениям? Какая польза бодрствовать и иметь ум, обремененный лукавыми помышлениями? Какая польза молиться устами и позволять уму своему бродить туда и сюда? Кто примет сие из рук ваших? Таковой лицемерный молитвенник воздевает руки свои к Богу, и Бог отвращает очи Свои от него. Он продолжительно молится, но Бог его не слышит. Отымите лукавства от душ ваших. Изгони из души твоей, пустынниче, лукавые воспоминания, изжени превозношение из ума твоего, извергни из сердца твоего злую похоть. Отымите лукавства от душ ваших. Плодоприноси плоды духа твоего, каковы суть (как говорит божественный апостол): любы, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание (Гал. 5:22–23). Посвяти душу твою Богу, и тогда Он с тобою соединится.
То же весьма ясно видим и в Священном Писании. Приходит некогда Иисус в Вифанию, и там две женщины принимают Его в доме своем. Одна (Марфа) бегает туда и сюда, служит, приготовляет все нужное: Марфа же молвяше о мнозе службе. Другая (Мария), оставя всякое дело, сидит у ног Богочеловека и совершенно посвящает ум свой на слушание слова Его седши при ногу Иисусову, слышаше слово Его (Лк. 10:40, 39). Марфа надеялась, что угодна будет Иисусу Христу добродетель, которую она проявляла. Она думала, что Бог требует службы телесной. Она мыслила, что сестра ее ничего не делает, а всуе время теряет. Желая, чтобы и сестра ее участвовала во мзде, пришла она и предстала пред Господом: Господи, не брежеши ли, яко сестра моя едину мя остави служити; рцы убо ей, да ми поможет. Но Господь вместо того, чтоб благодарить, обличает ее. Иисус ей говорит: что ты безпокоишься и смущаешься о скорейшем исправлении всех домашних дел, что печешися и молвиши о мнозе: едино же есть на потребу. Одно делать нужно дело, которое делала Мария. Видишь ли ее? Она избрала добрую часть. Она принесла Мне великую жертву: посвятила ум свой на то, чтоб слушать слово Мое и Мне подарила душу свою. Мариа же благую часть избра, яже не отъимется от нея (Лк. 10:40–42). Вот явный пример, в коем Бог нам открывает, что хочет Он, дабы мы Ему посвятили свои ум и сердце, да будет Он весь наш.
Невеста в Песни Песней, которая есть душа добродетельная, и ночь и день в уме своем имела Жениха своего. Сие происходило от многой ее любви к Нему. На ложи моем в нощех исках. Его же возлюби душа моя. Никогда не выходил из памяти ее Тот, Коего имела заключенным во внутренних глубинах сердца своего. Сие происходило от великой любви, которою она была к Нему преисполнена. Его же возлюби душа моя: удержах Его и не оставих Его, дондеже введох в дом матере моея, и в чертог заченшия мя (Песн. 3:1, 4).
Итак, любовь возводит ум наш к Богу, и любовь опять Бога в нас низводит: любяй Мя, возлюблен будет Отцем Моим: и Аз возлюблю его, и явлюся ему Сам (Ин. 14:21). Посему добрый подвижник, который пригвождает ум свой к Богу, бывает жилище Божие, сосуд Святого Духа, приятелище Иисуса Христа. Бог повелевает ему, чтоб любил Его, изволяя приити в душу его.
И сие вы сами многократным дознаете опытом. Случалось ли когда-нибудь вам поститься, бдеть, молиться без прилепления к Богу ума вашего? Тогда никакого удовольствия, никакой радости не приходило в душу вашу: тогда вы ничего не чувствовали, кроме труда и усталости. И знаете ли почему? Дело ваше не восходило на небо, чтоб низвести благодать Божию в сердце ваше. Оно осталось мертвым и бездейственным, возвратилось внутрь вас без плода. Посмотрите опять, когда вы или молитесь, или поете, или читаете, и ум ваш прилеплен к Богу, тогда радости и веселия исполняется душа ваша, какая-то сладость и восхищение небесное объемлет всех вас, и, как кадило благоприятное пред Бога, восходит дело ваше, низводя благодать Духа Святого в сердце ваше, Бог внутрь вас приходит.
Душа моя пребедная, почто не отдаешь ума твоего Создателю, дабы сыскать добрый бисер, подобно доброму евангельскому делателю? Творче мой Господи, почто не посвящаю Тебе я ум свой, чтоб быть мне сосудом Твоим, чтоб сохранить в себе честное миро благодати Твоей?
Отдай Ему, сестра моя, ум твой, посвяти все помышления твои Иисусу Христу, Жениху твоему. Взирай на Него умственно, как на малого Младенца, Который в вертепе плачет, и вскоре умолкнут твои глупые младенческие мудрования плоти. Взирай на Него в убранной горнице, как на худейшего раба, умывающего ноги учеников Своих, и тотчас усмиришь всякую гордую мысль души твоей. Взирай в вертограде, как на послушника Отцу Своему даже до смерти, смерти же крестной, отсюда научишься повиноваться настоятельнице твоей. Если ты Его вообразишь себе в пустыне, то будешь поститься. Если увидишь Его на горе Елеонской, то станешь молиться. Если ты узришь Его на крыле церковном, то победишь врага. Если ты вспомнишь, что Он чудодействовал, то будешь человеколюбива. Увидишь ли Его умом своим, как Ему в преторе ругаются, заушают, бьют, плюют в лицо, тело ранами исполняют, тернием увенчивают главу, то от примера сего научишься терпеть с радостию всякую скорбь и тесноту иноческого жития. Иногда простри умственный взор до Голгофы и увидишь Его, праведного Царя и Создателя всего, распятым между двух разбойников, как злодея, как разбойника.
Христе мой (скажи Ему в уме своем) распятый, Христе мой Царю, за грехи души моей сим тернием главу Твою уязвляют; за грехи плоти моей уязвлена плоть Твоя и совсем растерзана! Христе мой Царю, понеже нечувствительно и жестоко сердце мое, для того жестокое копие прободает животворящее ребро Твое! Сие говори во уме твоем и тогда увидишь, как наполнятся очи твои духовными жемчужинами, ибо как из источников изливаются воды, так потекут слезы из глаз твоих. После слез сойди во гроб Его и увидишь Его мертва и бездыханна. Гроб Ему дает Иосиф, миро приносят Ему мироносицы, слезы льет Матерь Его. Ты же положи в сердце своем никогда Его не забывать.
Увидишь некогда и то, как Он придет судить миру. Вострубят трубы, сойдут ангелы, востанут мертвые, пойдут в сретение все человеки, сущие от век. Тысячи тысяч ангелов, тьмы тем архангелов окружат Его, и предъидет Крест. Книги разгнутся, дела обличатся, тайная откроются, святые возрадуются, и грешники восплачут. Узришь тогда Жениха твоего, колико тих и сладок Он к праведным: поставит их одесную, сотворит их царями, да царствуют в безконечном Его Царствии. Но к несчастным грешникам будет ужасен и неумолим, пошлет их в пламень мучиться всегда и присно. О сих Божественных делах всегда помышляй. Представляй себе Иисуса Христа, Творца и Создателя твоего. Ходишь ли, ешь ли, пьешь ли, говоришь ли, молчишь ли, в рукоделии ли упражняешься, Христос всегда да будет в уме твоем. В ночи и во дни, всякий час, всякую минуту Иисуса Христа имей в памяти твоей. Изобрази Его в уме твоем изображениями любви. Тогда не найдет места лукавая мысль для пребывания в нем и осквернения души твоей. Запечатлей в сердце твоем печатьми благоговения и смирения. Тогда не может войти злое похотение и повредить волю твою. Иисус Христос да будет утешением в скорбях, терпением в искушениях, силой в делах твоих, да будет всяческая во всех (1 Кор. 15:28), как говорит божественный Апостол. Христос да будет мысль твоя, упражнение твое, помышление твое, дыхание твое, ибо так всегда пребудешь в любви Его. И Он пребудет в сердце твоем и, пребывая в нем, блаженною сотворит тебя на небеси: поставит тебя одесную Себя, как царицу в позлащенной ризе девства твоего, одеянную в православную веру, преиспещренную всеми красотами добродетелей. Да радуешься со всеми от века святыми неизреченною радостию, в том же Христе Господе нашем, Ему же слава во веки веков. Аминь.
Слово второе
Иго бо Мое благо, и бремя Мое легко есть
Мф. 11:30
Всевышний Творче, воистину паче меда все Божественные словеса Твои – устам моим (см. Пс. 118:103). Святые заповеди Твои суть все небесны и духовны, все имеют силу жизни вечной. Сам Ты нам сие изрек. Глаголы, яже Аз глаголах вам, дух суть и живот суть (Ин. 6:63). Так почто называешь Ты их игом, почто называешь бременем? Иго бо Мое благо, и бремя Мое легко есть.
Сия честная дева, как Петр, уразумела, что Ты имеешь глаголы жизни безконечной. Посему презрела весь мир, да последует Тебе; облеклась в ангельский образ, да всю себя посвятит в возлюбленные селения Твои. Однако ее устрашает имя ига, в ужас приводит ее название бремени. Пусть иго есть благое и труд сносный, но со всем тем всякий с прискорбием преклоняет выю свою под иго. Пусть не велика тяжесть, но поелику она есть бремя, то каждый отягощается под ним.
О, честная душа, не должно смущать тебя имя ига и бремени. Сие есть некоторое подобие и образ, посредством которого Бог хотел показать нам совершенство христианского подвижника. Когда земледелец впряжет вола в ярмо, он покорил хотение его; вол уже не имеет воли своей, все движения его зависят от земледельца. Когда человек восхочет взять на рамена свои бремя, то, конечно, он отдает волю свою, покоряет волю свою под тяжесть бремени. Когда Иисус Христос называет иго и бремя, то хочет чрез сие научить нас совершенному послушанию, послушанию, которое надобно иметь последователям Его. Сия добродетель пресладостна и легка тому, кто ее стяжал. Послушание есть добродетель, без коей монашествующему невозможно ходить путем добродетели и совершенства.
А сначала предлагаю рассмотреть, что есть инок и какое житие его, а далее покажу, что послушливый инок есть инок совершенный.
Два состояния получило человеческое естество: состояние невинности в раю до преступления и состояние греховное по соделании преступления. Последнее усилилось наипаче здесь, в мире. Когда человек был в раю, тогда естество его произращало многоразличные цветы добродетели. Как скоро человек изгнан был из рая, то по собственной вине его превратилось произволение, переменилась мысль: терние и волчцы греховные производит ежечасно его природа. Тогда воля человеческая склонялась вся к добру. То, что там человек совершал с великою легкостию, ныне совершает с великим трудом. Надобно теперь человеку много принуждать себя, дабы стяжать даже малую добродетель. В раю же без всякого принуждения всякою добродетелью он украшался. Учитель монашеского жития, тот, который написал лествицу добродетелей, видя, что монашествующих жизнь есть избрание добродетельного общества, а обещание, которое дает инок, есть обещание жить богоугодно и свято, и зная, что тот, кто хочет исполнять добродетель, имеет препятствием свое естество, определил, что монах не что иное есть, как безпрерывное и непрестанное понуждение природы. Инок есть понуждение естества всегдашнее.
Разумное и премудрое поистине есть сие определение, и столь истинно, что мне кажется, Дух Святой внушил его преподобному Иоанну. Наша природа требует пищи, а инок – поста. Здесь понуждение потребно – да победит хотение природу. Природа наша требует сна и покоя, а инок должен бодрствовать и изнурять себя трудами. Понуждение и здесь потребно – да отсечет плотские желания. Всякую минуту человеческая природа склоняет к безпорядочным пожеланиям, а инок должен иметь себя чистым от всякого греха. И здесь требуется безпрестанное понуждение, дабы истребить злую похоть плоти и насадить в нашем естестве волю Божию. Инок есть понуждение естества всегдашнее.
Но кто есть мужественный подвижник, который бы стоял всегда вооружен на порабощение естества своего и умерщвление похоти своей? Самолюбие наше побеждает благую волю, и сладость страстей пленяет душу нашу. Чтобы сделать должное понуждение себе самим, надобно быть премудрыми и весьма рассудительными, от страстей неискушаемыми и во всякой добродетели совершенными.
Всегда несовершен пребывает тот, кто думает, что для своего руководствования ему достаточно самого себя. Сегодня ум его предваряет стремление страстей и с нуждою побеждает их, а завтра страсти предускоряют ум и порабощают его своей власти. Сегодня он умеренно понуждает естество свое и пребывает в добродетели, завтра понуждает его чрезмерно и превосходит пределы добродетелей, между тем как добродетель в чрезмерности не простирается, но в умеренности заключается. Итак, потребен нам другой руководитель, для сего мы сами не годимся. Мы никогда не должны вручать самим себе таковое начальство. Другому руководителю надобно нам посвятить волю свою и ему повиноваться, а не себе самим. Ибо он, как никогда не увлекаемый сладостью страстей наших и не чувствующий самолюбия, которое обладает нашею душою, имеет спокойный ум в рассуждении нас, понуждает нас ежедневно со вниманием и весьма умеренно и так ведет нас путем спасения.
Ясно всякий видит, что послушание есть то, что направляет нас на путь совершенства. Дикое дерево, которое в лесах находится, как никем не возделываемое и не окапываемое, никогда не приносит вкусных плодов или вовсе остается безплодным. Плоды его не хороши вкусом, видом неприятны, никакой сладости не имеют. Инок, пребывающий в пагубном непослушании, никогда не имеет учения, лишен всякого руководства духовного, от чего иногда творит добродетель, иногда же пребывает не имущ исправлений ее. Добродетели его нетверды, несовершенны, не имеют Божией благодати. Дерево, растущее в садах и о коем весьма печется садовник, воздает всегда плоды, которых цвет прекрасен, а вкус преизящен и здоров. Душу иночествующего, находящегося в послушании, увещание настоятеля всякий день поощряет, сердце иночествующего словом настоятеля всякий час возбуждается от сна, посему и плодоприносит он совершенные благодатные добродетели.
Я рассуждаю о жизни монашествующих и жизни двух наших прародителей и вижу в сих двух обществах превеликое сходство. Бог сотворил двух человек и оставил их в раю, да провождают жизнь безстрастную и безгрешную. Когда Бог сошел на землю, то установил монашеское житие, да живут паки человеки и здесь на земле жизнью, подобной той, которой жили прародители в раю. Монастырь есть рай, а потому он есть место молитвы и славословия и другого благоугодного исправления. Сущие во Христе братия суть ангелы, потому что приемлют жизнь, подобную жизни ангельской, а настоятель монастыря занимает место Бога. Следовательно, послушание, которое показывают иночествующие своему настоятелю, относится к Богу. Слушаяй вас, Мене слушает: и отметаяйся вас, Мене отметается (Лк. 10:16).
Доколе Адам был безстрастен и совершенен, дотоле имел повиновение к Богу. Доколе Адам жил жизнью святою и безгрешною, дотоле послушлив был Божию повелению. Подобно и монах. Доколе имеет добродетель послушания, имеет и совершенство. Доколе покоряется начальнику, дотоле живет жизнью весьма богоугодной и святой. Когда Адам изгнан был из рая? Когда потерял благодать Божию? Когда сделался грешником? Когда снизшел в страстную и грешную жизнь? Тогда, когда преслушал Божие повеление. Сие прилично сказать и о монашествующем. Как только отвратится он от послушания, тотчас бежит от него благодать Божия. Как скоро отступит от повиновения, вдруг окажется несовершеннее новоначального. Как скоро сделается непокорливым, тогда же отдаляется от цели иноческого совершенства. И для того Феодор Студит, Ефрем и Исаак Сирские, Макарий Египетский и Иоанн Лествичник согласно нам сказуют: толикое имели послушание древние иноки к настоятелям своим, что многократно имели нужду вне выйти, но не выходили без позволения старца своего; жаждали, но не смели утолить жажду свою чашею воды, если прежде не даст им благословления наставник их; многократно желали говорить какое-либо слово духовное и нужное, но не дерзали, если не получали прежде на то позволения от своего настоятеля. В историях первенствующих монахов, которые собрал Лавсаик, видим: древние монахи такую оказывали покорность настоятелю, какую имели к словесам самого Евангелия. Толикое почтение имели к начальнику, что, когда предстояли пред ним, думали, будто видят Иисуса Христа. И сим послушанием достигли до толикого совершенства, что соделались одушевленными образцами всякой добродетели, многоценными сосудами святыни, миром наполненными. Иные стяжали благодать прозорливости, другие силу чудотворения, и все по смерти благоухали вонями духовными и небесными.
Началовождь и первый учитель сего чудного общества есть Господь наш Иисус Христос, единородный Сын Божий, с небес сшедый человеческого ради спасения. Он деятельным досточудным примером положил основание небесного жития монашеского. Он первый деятельный законоположник. Он в вертепе пустынном восхотел родиться – да покажет, что начало добродетельного расположения есть уход от мира и совершенное отчуждение от суеты, которая прельщает людей. Он на горе особенно молился, дабы показать, что безмолвные места весьма приличны для молитвы, ибо тишина возводит ум на небо. Когда восхотел поститься сорок дней и ночей, тогда удалился от градов, вселился в пустыню и сим ясно показал, что пустыня есть источник воздержания, делателище добродетелей. Проходил подлинно Богочеловек города и веси, дабы распространить свет Богопознания и истребить тьму нечестия, но со всем тем имел общие вещи купно с двенадцатью апостолами Своими и провождал жизнь, якобы был в какой-либо обители.
И как Иисус Христос есть началовождь, основание первообразное и первый наставник жизни монашествующих, то имеем долг прилежно размышлять о целой жизни Его и узнавать жизни Его конец. Иоанн, наперсник и возлюбленный ученик, в откровении видел книгу, которую никто не мог прочесть: ... никтоже можаше ни на небеси, ни на земли, ниже под землею, разгнути книгу, ниже зрети ю (Апок. 5:3). Книга сия являла воплощение единородного Сына Божия, которое ни люди, ни демоны, ни ангелы не могли понять. В начале таинственной сей книги – объявляет нам царствующий пророк – была указана добродетель послушания. В главизне книжне писано есть о мне: еже сотворит волю Твою, Боже мой (Пс. 39:8–9). Иисус Христос как Бог был премудрый и пресовершенный, не имел нужды в учении, не требовал руководства.
И чему могли учить его люди, к какой добродетели побуждать? Он, наставляющий людей в добродетели, Он, просвещающий ум наш в совершении добрых дел, при всем том жил в послушании у Иосифа и Матери Своей. И бе повинуяся има (Лк. 2:51), оказывал покорность приказанию Иосифову, являл послушание воле Матери Своей. И бе повинуяся има. То, что говорил Иосиф, исполнял Иисус. То, что приказывала Матерь, Сын делал тотчас. И бе повинуяся има.
Великий это пример монашествующим, дабы не отговаривались, что не имеют совершенной покорности за тем, что не находят совершенного настоятеля. Рассудите, иноки, о совершенстве Иисуса Христа и о совершенстве Иосифа и Матери Его и найдете толикое различие, коликое находится между Богом и человеком. И при всем том Богочеловек Иисус бе повинуяся има. Сей великий пример для пустынножителей, да научатся, что повиновение помогает им достигать в меру добродетели, которая доходит до совершенства. Иисус Христос имел свободную и самовластную волю человечества Своего, но добровольно и охотно всю ее покорил в волю Божества. Весь мир видел совершенство послушания Его, когда приблизилось время, в которое Он имел вкусить страдания и испить горькую чашу смерти Своей. Все страдания Его пред очами Его представлялись: заушения и поругания, оплевания и биения, хулы и бичебиения. Зрел терновый венец и раны всего тела Своего, крест, гвоздие, желчь и оцет. Страх окружал Его, истекала кровь, но строго держался послушания, и послушание никогда не оскудело в его сердце. Однако не якоже Аз хощу (говорил Богу и Отцу Своему): но якоже Ты (Мф. 26:39). Пусть Я боюсь, как человек, пусть подвиг обдержит Мя, пусть течет сия кровь, но со всем тем не Моя воля, но Твоя да будет (Лк. 22:42). Сие есть превосходное послушание, сие послушание совершенное. Был послушлив Богу и Отцу Своему даже до смерти, смерти же крестныя (Флп. 2:8).
Послушанием Он начал жизнь Свою. И бе повинуяся има. И в послушании окончил предел жизни Своей. Послушлив был даже до смерти, смерти же крестныя. Как же можно постнику жить в монашеском обществе без добродетели послушания? Иисус Христос, Который законоположил жизнь иноческую, жил с послушанием и ради послушания умер. Подобает убо иночествующему жить с послушанием, подобает и жизнь свою окончить под послушанием. Послушание есть первая степень и основание во всех делах черноризца. Послушание есть свет, который путеводствует к добродетелям: послушание есть весна, пускающая отрасли добрых дел. Послушание есть солнце, освещающее красоту добродетелей. Без солнца все темно и невидимо, без послушания все добродетели не совершенны и не тверды.
Честная дева, ты взяла благое иго и бремя легкое возложила на рамена свои. Послушание есть все твое обещание. Оно показует, что ты хочешь подражать Жениху твоему Христу, первому учителю и учредителю жизни, которую вознамерилась ты проходить. Оно, возводя тебя на высокие горы совершенства, украсит святыми нравами. Запечатлей в сердце твоем послушание, как некую драгоценность. Посему легок и сладостен тебе будет путь добродетели. Послушание превознесло Жениха твоего, как удостоверяет нас небошественный Апостол: Темже и Бог Его превознесе (Флп. 2:9). Послушание вознесет и тебя в безсмертную славу Божию и в прерадостнейшее блаженство. Аминь.
Слово третье
Дам им в дому Моем, и во ограде Моей место именито,
лучшее от сынов и дщерей
Ис. 56:5
Великие подвиги – великая и награда. Славное дело – светлый и венец. Люди или потому, что помрачены страстьми, или потому, что ослеплены своим невежеством, многократно не воздают за труды людей достойной награды, но всесовершенный Бог с великим вниманием зрит на дело каждого, со всею точностию ценит все его обстоятельства, дела взвешивает и достойную приуготовляет славу за всякий подвиг.
Весьма высокое дело есть монашеское житие. Это – предприятие в исполнении весьма трудное. Оно не таково, чтобы все могли оное предпринимать. Не вси вмещают словесе сего. Те только, которые имеют большое усердие и силу, могут совершить его. Могий вместити, да вместит (Мф. 19:11, 12).
Для того Господь чрез велегласнейшего Исаию ясно всем проповедовал, что в небесном Иерусалиме, в стенах невидимого града, оно имеет избранное место, лучшее того, которое уготовано для сынов и дщерей Его. И по справедливости: если рассмотрим монашескую жизнь со всех сторон ее, то увидим, что она есть жизнь небесная, а не земная, ангельская, а не человеческая.
Ангелы суть девственники нетленные, ангелы непричастны суете мира. Они, имея безконечное продолжение жизни своей, посвящены в волю Всевышнего. Иноки также обещаются хранить девство, совлекаются от пристрастия мирского. Вся жизнь их обращена быть должна на служение Богу, чтобы человек на земле провождал жизнь, подобную ангельской на небеси, чтобы человек, плоть носящий, жил подобно ангелам духовным, безтелесным. Поистине великий подвиг, славное делосовершение! Невеста Иисуса Христа! Кто силен похвалить мысль твою и ублажить предприятие твое? Кто может тебе представить славу и воздаяния, уготованные тебе от Жениха твоего, когда окончишь сей высокий подвиг? Коль ты вознамерилась проходить жизнь ангельскую, то ангелы только могут достодолжно похвалить высокую жизнь, тобою избранную. Они сильны представить тебе красоты и светлости того именитого места, которое Бог тебе уготовал. А я ничего не могу тебе сказать, как только, какое есть твое дело.
Ангельское дело есть молитва. Божественный Златоуст уверяет: “Дело бо ангелов молитва”. Ты избрала жизнь ангельскую, и дело твое – молитва. О молитве и я хочу беседовать и представить, что умственная молитва есть молитва истинная и Богу весьма благоприятная.
Слово четвертое
И отпустив народы, взыде на гору един помолитися
Мф. 14:23
Всякое слово Спасителя нашего Иисуса Христа есть учение, исполненное душевного наставления и небесного увещания. Всякое действие Его есть зерцало, в коем найдешь пример всякого рода, довольный привести тебя в духовное совершенство. По ипостасному соединению, которое имело человечество Иисуса Христа, был неразделен Иисус Христос от Бога и посвящен всегда на славословие Божие. Посему Господь, когда хотел деяти молитву Свою, не имел нужды убегать людей, удаляться в пустыню, восходить на высокие и лесистые места. Почто отпускает народы, восходит на высокое место, пребывает на верху горы? Для нас все то делается, в образ нам. Хочет Богочеловек научить нас деятельно, какая молитва Ему благоприятна! Для того и уклоняется от народа, восходит один на гору.
Народ есть страсти наши, которые стужают нам и возмущают сердце наше. Народ есть мирские суеты, которые смущают и обуревают душу нашу. Народ есть плоть наша, которая стужением похотей своих совершенно препятствует спасению нашему. Отпускает народы Господь, когда хочет молиться, да научимся мы, что подобает нам отлучать себя от страстей своих, оставлять мирские суеты, умерщвлять похоти плоти нашей, когда хотим помолиться. Почто восходит на гору? Для того ли, чтоб и мы восходили на горы в час, в который хотим молиться? Нет. Почто представляете себе горы вещественные и земные? Вскую непщуете горы усыренныя? Это есть гора, юже благоволи Бог жити в ней (Пс. 67:17). В духовном смысле гора означает небо. Туда подобает нам восходить в час нашей молитвы. Но как можно нам взойти на небо, когда в узах держит нас бренное сие тело? “Един”. Подобает одним нам восходить на небо, не должно брать тело. Взыде на гору един помолитися. Без тела, без страстей, без плотской похоти подобает нам один ум возносить на небо, когда хотим молиться. Сия есть истинная молитва, потому что Сам Бог научил нас ей действительным примером. И сия есть вся умственная, как видите, поелику она есть восхождение ума нашего на небо.
Такова была молитва чудной оной жены – Анны, матери великого пророка Самуила. Возвела она ум свой на небо, прилепила душу свою к Богу, молилась сердцем своим и та глаголаше в сердце своем, токмо устне ея двизастеся, а глас ея не слышашеся. Илий священник, видя ее столько времени как в исступлении находившуюся и не слыша совсем гласа ее, мняше ю пияну сущу, и рече ей Илий: “доколе пияна будеши? отъими вино твое, и иди от места Господня”. Тогда она ясно сказала, что вина не пила, а деяла молитву, ум возводя на небо, душу предлагая пред Господа. Вина и пиянства не пих, но изливаю пред Господем душу мою (1 Цар. 1:13–15). Таковая молитва столь совершенна явилась пред Богом и столь была Ему угодна, что Он тотчас великое ниспослал возмездие, разрешил узы неплодства ее, даровал ей сына – великого пророка Самуила.
Некоторые из монашествующих велегласно молятся, громко поют, стоят прямо, преклоняют колена, воздевают руки, но не возводят ум свой на небо, сердце их не молится, отчего не приобретают никакой пользы душе своей. Когда во время молитвы не молится ум наш, то гласы, псалмы и виды телесные суть как бы безплодного дерева листы. Приходит земледелец к дереву, тогда листы увеселяют зрение его, когда видит с цветами их соединенными, потому что надеется от того древа и плод собрать. Взирает Бог на молящихся и, когда видит, что внутренние движения души нашей сопряжены со внешними телесными видами, услаждается псалмами нашими, благоволит о гласе нашем, приемлет рук простертие и преклонение колен, понеже знает, что после от сих приходит сокрушение сердечное, которое есть духовный плод души нашей. Опечаленным земледелец удаляется, когда на дереве не найдет другого, кроме листов. Равно оскорбленный Бог отступает от молящегося, когда иного не узрит в нем, кроме внешнего. Бог во время молитвы требует ума нашего. Тот, кто посвящает ум свой Богу, истинную дает молитву, и Бог скоро его услышит.
Увещевал некогда пророк Моисей евреев, чтобы они искали свободы от мучительства фараонова, чтобы ночью тайно вышли из Египта. Ужасаются евреи, весьма страшатся фараона, но Моисей души их наполняет мужеством, выводит их из Египта и ведет их между морем и Магдолом, против Веельсепфона. Как скоро фараон увидел, что евреи побежали, тотчас берет шестьсот колесниц со всадниками их и всю конницу египетскую и гонит, дабы настигнуть убежавших. Узнают израильтяне, что фараон гонится за ними с толикою силой, видят, что к ним приближается, бегут к Моисею и говорят: не говорили ли мы тебе прежде, чтоб оставил нас в Египте, да будем рабы, да не будет в опасности жизнь наша, а ты нас вывел в сию пустыню, да всех нас умертвит фараон. Но Моисей одобряет их: надейтесь на силу Божию. И в таком состоянии молится умом своим к Богу. Бог тотчас услышал оную умственную молитву: Моисее, что вопиеши ко Мне? (Исх. 14:15) А Моисей не просил велегласно, не благой и святой. ...Отец мой и мати моя остависта мя, Господь же восприят мя (Пс. 26:10). Сие поистине тебе более других потребно часто припевать купно с Давидом. Твой отец и матерь твоя тебя оставили, но Господь приял тебя на Свои руки и просветил Своею благодатию, да избежишь мира, удалишься от дому отца твоего, презришь суету, внидешь в священное сие убежище, облечешься в ангельский образ и изберешь иноческую жизнь. Жизнь сия поистине есть вся небесная и духовная. Оттуда, где мир, она убегает, понеже жительствует там, где нет мудрования мира. Там, где покой телесный, – умерщвляется, потому что она живет в изнурениях тела. Там, где плоть умирает, ибо она совершенно есть дух. Две жизни человеческие: жизнь духовная и жизнь плотская. Житие духовное есть истребление жития телесного. Жизнь телесная есть смерть духовной жизни. Одна умерщвлением другой живет. Жительствует духовная, умирает телесная. Живет телесная, умерщвляется духовная. Иже бо аще хощет душу свою спасти, погубит ю: и иже аще погубит душу свою Мене ради, обрящет ю. Плоть и дух суть две вещи весьма противоположные, хотя столь тесно сопряжены. Смерть плоти толико животворит душу нашу, что одна о ней память заставляет идти путем добродетели и искать всемерно спасения своего. Память о смерти умерщвляет все силы телесные и оживотворяет стремление к добродетели.
Иноческая жизнь вся духовна. Инок, когда помнит о смерти, живет тою жизнью, которую решился проходить. Дева богопросвещенная, я вижу, что тебе одна вещь потребна, да совершишь путь, на коем Бог тебя поставил. Подобает, да совершенно забудешь жизнь и имеешь всегда смерть пред очами твоими. Сие дело нетрудное, не требует многих подвигов, но не позволит уму твоему возвратиться к суете, утвердит сердце в добродетельной жизни, заставит тебя обращаться богоугодно в монашеском житии.
Память смертная есть жизнь души. Ежели мы не понимаем совершенно качества вещи, то не можем подлинно, сколько надлежит, ее почитать или презирать ее, сколько должно. Оттого случается нам иметь столь великую любовь к мирской жизни, столь великое снисхождение к себе самим. Много зеркал, в коих зрим отражение лица нашего. Мы видим лицо свое в воде, видим его в ясных и гладких металлах, видим в некоторых глиняных и стеклянных сосудах. Зеркалом, наконец, для лица нашего бывает всякое ясное, гладкое и ровное тело. Хрустальное зеркало пред всеми оными имеет преимущество. В прочих зеркалах видим только образ лица нашего, но не различаем черт. В хрустальном же зеркале видим ясно не только образ, но и черты, цвет, меру и все расположение лица нашего. Много и духовных зеркал, в коих можем видеть самих себя. Непостоянство богатства есть зеркало, в коем усматриваем, что всякое земное счастье нетвердо. Но это не мы сами, а некоторый образ нас самих. Перемена, которой подлежат честь и достоинство, есть зеркало, в коем усматриваем, что слава мирская непостоянна. Но это не есть мы сами, а образ нас самих. Болезнь и старость суть два зеркала, в коих усматриваем, что природа наша увядает, как цвет. Но и сие не есть мы сами. Во всякой, наконец, вещи мирской мы можем самих себя видеть, но ничего другого не видим, как только тень самих себя.
Смерть – лучшее из духовных зеркал, кои можем употреблять. В зеркале смерти мы ясно видим не только то, что около нас, но и бытие и состояние собственно нас самих. Мы тут узнаем, что все благополучия наши как роса, которую теперь мы видим пред собою, но которая исчезает с глаз наших, что красота лица нашего и сила телесная как трава, которая теперь зеленеет в полях, а потом видишь ее иссохшею, что вся наша жизнь как сон, который ты в ночи видел, но тотчас забыл. В зеркале смерти видим, наконец, что все наше тело не что иное есть, как малая персть. Великую силу имеет память смертная. Она, яснее всякой другой вещи, представляет нам суть вещей мира, суть жизни нашей, суть всего состояния нашего. И как скоро узрим, что все вещи суетны, что жизнь наша и что мы сами – малый прах, то презираем тотчас сию телесную жизнь и все наше рачение посвящаем духовной жизни.
Древние подвижники весьма хорошо понимали, что размышление о смерти есть пища, которая дает жизнь душе человеческой. Посему смерть была упражнением их день и ночь. Великий Феодосий, общежития начальник, дабы нечаянно не вышла из мысли память смертная, ископал себе гроб и часто смотрел на него, долго стоял над ним и толикое получал от сего усердие к делам своего звания, что никто не мог с ним сравниться. Память о смерти умерщвляла совершенно тело его, возбуждала в его духе божественную любовь, заставляла его совершать многие подвиги, поощряла его украшать душу свою великими добродетелями.
Подлинно велика сила, которую имеет над нами смерть. Бог, как всемогущий, может присутствием Своим и ум наш просветить на добродетель, и сердце утвердить на дела благие. Смерть не всемогуща, и потому память о ней не может преподать душе силу и нам благодать. Однако чувство присутствия Божия и память смертная суть две вещи равносильные. Сие кажется невероятно и весьма дивно, но со всем тем справедливо и истинно. Какое действие имеет на человека присутствие Божие, такое же оказывает и память смертная. Многократно Бог беседовал с Авраамом: являлся ему, когда повелевал ему изыйти из отечества и оставить сродников своих, явился пред ним у дуба Мамврийского и обещал ему сына и наследника, долго беседовал с ним, когда вознамерился разорить Содом; явился, когда повелел принести в жертву сына Исаака. Все явления и словеса Божии Аврааму были прежде, нежели Авраам стяжал гроб свой. Как скоро уготовал он гроб свой в Хевроне, с того времени Бог прекратил собеседования с ним и уже не являлся ему. Хотя в старости своей Авраам большую имел нужду видеть Бога, дабы подкрепить безсилие и слабость свою и усилить попечение о душе своей, Бог больше не имел с ним видимого общения. Гроб был тому причиной.
Прежде нежели стяжал гроб свой Авраам, не была смерть глубоко написана в памяти его, потому опасно было, чтоб не погасло усердие его и не уменьшилась любовь его к Богу. Для того от времени до времени беседовал Бог с ним, да видит и просвещается душа его. По стяжании же гроба Авраам запечатлел в уме своем час смерти своей. Память смертная пробуждала душу его и делала усердной ко всякому доброму делу. Что действовал Бог Своим присутствием в Аврааме, то самое исполняла и смерть напоминанием своим. Бог придавал Аврааму присутствием Своим ревность и стремление к добрым делам. И смерть памятию о ней влагала в сердце Аврааму теплоту и любовь к духовным подвигам. Духовным житием жил Авраам, доколе видел Бога. Святую жизнь проходил и тогда, как начал вспоминать о смерти. Украшал душу свою Авраам верою, любовью и всякими другими добродетелями, доколе зрел лицо Божие. Со страхом Божиим, с надеждою блаженства и с другими благими деяниями оканчивал прочее время живота своего Авраам с того времени, когда начал помнить о часе смерти своей. О смерть, благодетельница наша, нам не подобало называть тебя смертью, поелику одно воспоминание о тебе дарует жизнь душе нашей. Блажен, кто всегда имеет смерть пред очами своими. Он подлинно есть древо, насажденное при исходищах вод (Пс. 1:3). Напаяет сердце его память смертная водами усердия. Посему он во всякое время дает духовные плоды: никогда не охладевает теплота души его, поощряется всегда на духовные подвиги, никогда не отпадает от жизни духовной.
Два наших духовных прародителя не жили в раю плотскою жизнью. Жизнь их была духовная, небесная. Свободны они были от страстей плотских, преданы славословию Божию. Молитва была делом их, богослужение – упражнением. Бог, безконечный, мудростью и разумом пресовершенный, другого не изобрел приличнее способа сотворить их твердыми и непоколебимыми в духовном состоянии, как вообразить в уме их напоминание смерти: в оньже аще день снесте от него, смертию умрете (Быт. 2:17). Сие, говорит им Бог, имейте напечатленным в уме вашем: как скоро прострете руки ваши к плоду, умрете. Смерть да будет всегда пред глазами вашими! Сие благоугодно было Богу потому, что могло предостерегать их от падения и содержать в безгрешном жительстве. Диавол, слышав, каким оружием вооружил Бог душу их, понимал, что невозможно их победить, доколе хранят память о смерти, и предпринял попытку истребить смерть из памяти их, поелику уверен был, что потом вскоре отпадут от чудной оной жизни. Подходит к Еве, слабейшей стороне, и говорит: почто воздерживаешься от вкушения оного плода, отведай его и увидишь, как он сладок, как утешит душу твою. Ева, имевши в уме своем смерть, тотчас противостала ему. Бог – говорит она – сказал, что умрем, не только если вкусим, но если и приблизимся к плоду сему, который снести, ты склоняешь меня. От древа же, еже разумети доброе и лукавое, не снесте от него: а в оньже аще день снесте от него, смертию умрете (Быт. 2:17). А что такое смерть – ответствовал ей змий – где и когда ты смерть видела? Невозможно вам умереть. Бог вас сотворил для жизни: Не смертию умрете (Быт. 3:4). Бог даровал вам жизнь, и невозможно ее погубить. Не смертию умрете. Бог создал вас, да имеете жизнь и бытие; и нельзя их восхитить Ему. Не смертию умрете. Поверила Ева, что не умрет, что смерть не для нее. И так из ума их истребил диавол мысль о смерти, изобразил понятие о жизни так, что Ева уверяла и Адама, что нет для них смерти, в чем и преуспела. Простерла потом вскоре руки ко древу, сорвала плод, вкусила и подала мужу своему.
Итак, доколе первозданные смерть имели в уме своем, были безгрешны, а как удалилась от них память смертная, соделались грешниками. Доколе о смерти помнили, были послушны повелению Божию, как скоро забыли о смерти, соделались презрителями Господней заповеди. Доколе поучались в смерти, были мертвы пожелания телесные, было живо действие духа их, как только оставили поучение смерти, умертвилось желание духа, оживилась похоть телесная. Потеряли они память о смерти – и тотчас обнажились от добродетели, лишились нетления, оставили жизнь по Бозе, начали жить жизнью телесною. Имели память смертную – были украшены всеми добродетелями, имели красоту безсмертия, провождали жизнь безстрастную и небесную. Толику силу имеет смерть. Так воспоминание о смерти действует на души человеческие! О блажен я, когда имею смерть пред очами моими!
Математики делают некоторые зеркала, кои называют военными, поелику усматривают с их помощью передвижения войск. В чудном зеркале смерти гораздо яснее вижу я, какое есть состояние всего мира. Открываю гробы, чтоб видеть, кто есть богатый и кто убогий, кто царь, кто воин. Все нахожу равным, нет никакого различия. Ищу лицо, которое блистало красотою, вижу голый череп без кожи, без тела, сухие челюсти, другим подобные. Ищу сильного, чтоб видеть силу его – вижу неподвижные кости, лишенные сил своих. Ищу богатого, который одевался в златошвейные одежды – не нахожу ничего. Ничего здесь не различаю. Обращаясь туда и сюда, ничего не вижу кроме персти. Нет никакого различия между одним телом и другим. Гниль, черви, кости – вот дивные вещи мира, вот тело тленное, которому хочет всякий ласкательствовать. Таковое умозрение умерщвляет силы телесные, воскрешает души нашей желания. Таково свойство памяти смертной. Память о смерти тело умерщвляет, но животворит дух.
Сестра моя возлюбленная, коль избрала ты благую часть, как мудрая Мария, и вознамерилась жить жизнью духовной и богоугодной, напечатлей в уме твоем мысль о смерти твоей, имей в уме твоем всегда, что скоро приидет час смерти твоей, в который врачи не излечают, врачевства не пользуют, оставляют друзья и сродники, ибо никакой помощи подать не могут, – час, в который приидет страшная смерть и лютая, яко лев. Придут ангелы – хранители души твоей, придут и демоны – враги и наветники спасения твоего. Ангелы кротко и мирно примут душу, демоны немилостиво взыщут ее похитить. Когда демоны увидят, что жизнь твоя была плотская, несообразная твоему обету, как дикие звери устремятся восхитить ее. Ангелы отступят с прискорбием, понеже останутся побежденными. Но если жизнь твоя будет добродетельная и духовная, как ты обещала Создателю твоему, то отбегут далече посрамленные демоны, удалятся в подземные места. Ангелы светлые с великою радостью возьмут дух твой и представят пред Господом. Таковые душеспасительные размышления имей всегда в уме твоем.
Память смерти – крепкий страж добродетели, небесная пища души нашей, свет, просвещающий ее, вино, которое веселит ее, хлеб, который оживляет ее. Бог две книги вручил человеку: книгу жизни и книгу смерти. Кто упражняется в книге жизни, тот изучает уроки смерти. Кто читает книгу смерти, тот учит уроки жизни. Кто смотрит в книгу жизни, тот напишется в книге смерти. Кто поучается в книге смерти, того напишет Бог в книге жизни. Поучайся в смерти всегда, да живет вечно душа твоя. Аминь.
[1] Печатается по книге: Никифор (Феотоки), иеромонах. Четыре огласительных слова к монахине в день, в который она облеклась в ангельский образ. Издание Козельской Введенской Оптинской Пустыни. М., 1883.
