23 октября 1937 года был расстрелян настоятель Данилова монастыря архиепископ Феодор (Поздеевский)
Епископ Феодор (Поздеевский) был назначен настоятелем Московского Данилова монастыря 1 мая 1917 года. До этого жизнь владыки была посвящена воспитанию священства, духовных пастырей. Вскоре после окончания Казанской духовной академии он стал ректором сначала Тамбовской духовной семинарии, затем – московской, а с 1909-го по 1917 год он возглавлял Московскую духовную академию.
Говоря о владыке Феодоре, в первую очередь вспоминают о послереволюционном периоде его жизни, когда он возглавлял древнейшую московскую монашескую обитель. Архиепископ Феодор был одним из самых стойких борцов с обновленчеством в Церкви, его называли столпом Православия за стойкость и бескомпромиссность по отношению к богоборческой советской власти. Таким владыка был задолго до 1917 года. Опасность лояльности к революционным настроениям он понимал еще будучи совсем молодым человеком – став в 28 лет ректором Тамбовской семинарии будущий иерарх уже был убежденным монархистом и активным антиреволюционером, что в то время не было принято в старавшемся быть «прогрессивным» и сочувствующим революционному движению «интеллигентном» русском обществе и даже в среде духовенства.
Тамбовский период деятельности владыки Феодора совпал со страшными событиями 1905 года. Во время смуты так называемой «первой русской революции» архимандрит Феодор был одним из наиболее активных представителей духовенства, занимавших антиреволюционную позицию. Он не мог равнодушно смотреть на то, как определенные силы сбивают православный русский народ с его многовекового пути.
Ситуация в Тамбовской семинарии осенью 1905 года становилась все тяжелее и опаснее, как, впрочем, и по всей России. Всевозможные «революционные», «подпольные» силы умело и продуманно раскачивали корабль государственного устройства. Дисциплина среди учащихся разваливалась, все были вовлечены в различные мероприятия – забастовки, собрания и просто «буйства». И что особенно прискорбно, в преподавательской среде также не было единомыслия ни по педагогическим, ни по общественным вопросам.
Архимандрит Феодор считал, что духовенство не должно оставаться в стороне от этих грозных событий, что именно от его твердой позиции и духовного руководства во многом зависит, как может повести себя народ в тяжелой обстановке нарастающего в большей степени спровоцированного мятежа.
Во время своего ректорства в Тамбовской семинарии архимандрит Феодор также был главным редактором неофициального отдела газеты «Тамбовские епархиальные ведомости», где активно печатался, откликаясь в своих статьях на тревожные события того времени и анализируя всё происходящее с точки зрения православного человека и священника. Он считал, что Церковь должна более активно заявлять о своем отношении к беспорядкам в стране и объяснять духовную суть этого, казалось бы, социального явления.
В своей статье «Тем же оружием», написанной в 1905 году, архимандрит Феодор призывал священнослужителей быть более активными в деле противодействия революционной пропаганде. Он напомнил о заслугах инока Авраамия Палицына:
«Почти три века тому назад, в тяжелое и лихое время смут на Руси, скромная монашеская обитель – Троицкая Лавра – и скромный, неизвестный дотоле инок – Авраамий Палицын, можно сказать – впервые, приложили к нуждам общественной жизни ту великую силу, имя которой – живое печатное слово. Вероятно, всякому школьнику известен из любого учебника русской истории тот факт, что обитель эта, в лице инока Авраамия Палицына, разослала в смутное время в разные города и концы Русской земли множество печатных патриотических листков. И живое, горячее слово сделало свое дело: разрозненные, робкие, кроющиеся в разных уголках широкой Руси честные русские сердца откликнулись дружно на горячий призыв, сбросили с себя навеянный врагом туман, одумались, объединились, сплотились и дружно двинулись на врагов и победили их. И объединила их, и отрезвила одна, случайно или не случайно, попавшая бумажка, ставшая в умелых и честных руках сильным и победоносным оружием».
Архимандрит Феодор обратил внимание читателя на то, что Россия заполнена тучами «разного рода подпольных революционно-социалистических листков, которые покрыли теперь собой ясный горизонт общественной мысли, атмосферой которых дышит и питается, начиная со школьного подростка, всякий грамотный человек». Они производят сильнейшее воздействие на всё общество и приводят к «растлению мысли и нравственному уродству»:
«Зараза в виде этих листков, написанных умелой рукой в тон порочным аппетитам, сдобренных льстивыми обещаниями всяких благ, часто под кощунственным прикрытием Слова Божия, проникает в школы, в семьи, на фабрики, в народ и везде находит отклик. Мысль настраивается на известный лад, разыгрываются страсти, доверчивые сердца невинных простецов верят в несбыточные мечты, и преступная пропаганда делает свое дело».
Архимандрит Феодор отмечал, что в народе очень сильна вера во всякий печатный листок, что в печатном слове все видят «какой-то высший авторитет, что-то такое, что уже безусловно верно и почти неоспоримо». Всем видны и плоды преступных листков – «целые корпорации рабочих или учащихся были возбуждаемы к протесту бросаемыми в среду их листками». И архимандрит Феодор призвал бороться с этой духовной заразой также «путем доступного всем печатного слова». Он был уверен, что листки патриотического, православного содержания смогут «рассеять этот туман и укрепить в читающем добрые чувства и здоровые понятия».
О революциях принято писать, как о результате накопившегося в народе недовольства властью, невозможности и нежелании людей, причем всех сословий, жить по-старому – якобы, «низы не хотели, а верхи не могли…» В связи с этим очень интересно, как описывал причины событий тех лет архимандрит Феодор:
«Ведь ни для кого не тайна, конечно, что почти во всяком, не только губернском, но часто и в уездном городишке, есть свой тайный революционно-социалистический комитет, действующий скрытно, но очень умело и сильно. Ни для кого же не тайна, что в сети этих кружков попадают неопытные юноши, не тайна и то, что эти местные комитеты, при поддержке центральных, обильно снабжают листками наших детей, фабричных и мужиков. Не жалеют они ни средств, ни сил, организуются специальные разбрасыватели листков, и все это делается с упорством и настойчивостью. Целые кипы и тюки этих листков попадают в глухие углы деревень, в поезда железных дорог и проч.».
«А что мы делаем в противодействие этому? – восклицал архимандрит Феодор. – Есть ли у нас подобная бесплатная раздача листков доброго содержания? Есть ли у нас в городах подобные кружки для борьбы с подпольной агитацией, путем того же печатного, всем доступного, слова? Жертвуют ли у нас на это средства? К сожалению, нет». Архимандрит Феодор с горечью отмечал, что только в некоторых крупных городах, например, Харькове и Казани, возникли так называемые «русские собрания», но они немногочисленны и явно не в силах противостоять огромной силе революционной пропаганды. «Ведь деятельность этих кружков пока еще не выходила за стены тех зал, где собираются члены этого кружка, а от прочитанного реферата в духе русско-православно-самодержавном, если и может быть польза, то для самих собравшихся и без того уже проникнутых этими добрыми началами». Журналы, вроде харьковского «Мирного труда», доступны только для читающей интеллигенции «уже известного направления», и «зло высмеиваются либералами».
Архимандрит Феодор твердо уверен, что «русские кружки» должны существовать во всех городах, и их деятельность не должна ограничиваться стенами зала собраний, чтением рефератов или изданием журнала – они должны брать на себя роль активной борьбы с агитационными кружками. Для этой деятельности архимандрит Феодор предлагал привлекать пожертвования – «ведь честных людей найдется много в каждом городе, и на эти деньги в сотнях тысяч экземплярах распространять в народе, и непременно бесплатно, здравые взгляды, выяснять фальшь и ложь подпольных изданий».
По мнению архимандрита Феодора, составить такие патриотические листки несложно: стоит только прочесть любой подпольный листок, и будет ясно, с какой ложью нужно бороться и что разъяснять людям. Были продуманы и способы распространения этих листков: есть «даровые почтальоны» – монахи и монахини – сборщики пожертвований, местные органы печати, есть, в конце концов, приходское духовенство. Можно раскладывать листки в часовнях, куда заходит простой люд, например, на вокзалах. Ничего трудновыполнимого в этих предложениях нет, как считал архимандрит Феодор, «особенно если во главе этого дела доброго станет местная духовная власть». Нужны только инициативные люди и, в общем-то, достаточно небольшие средства – «и тогда борьба с преступной агитацией пойдет более верным путем и с более сильным оружием».
Осенью 1905 года, чтобы «во всеуслышание доказать, что русский народ вовсе не держится того образа мыслей, какой ему хотят навязать его самозванные представители», он создал «Тамбовский Серафимовский Союз» и стал его председателем. Главной задачей союза было «содействовать мирному процветанию Отечества, основанному на единении православного и самодержавного Царя с православным русским народом».
В своей статье архимандрит Феодор писал, что «вероятно, всякому школьнику известен из любого учебника русской истории» пример Авраамия Палицына. В наше время это очень маловероятно, далеко не во всех учебниках об этом пишут, к великому нашему сожалению. А знать это необходимо каждому православному человеку. Вот как о деяниях инока Авраамия Палицына пишет митрополит Евгений (Болховитинов) в «Словаре о бывших в России писателях духовного чина Греко-Российской Церкви»:
«Авраамий Палицын, Келарь Троицкого Сергиева Монастыря (ныне Лаврою именуемого) и Богоявленского в Москве, на Ильинской улице, бывшего Монастыря Настоятель, муж достопамятный в списке первых Патриотов, спасших Россию от бедствий в начале XVII века... В конце XVI столетия Авраамий принял Монашество в Сергиевском Монастыре и, проходя разные послушания, избран наконец в Келари Монастырские. Сей чин тогда почитался важным в Монастырях. Ибо кроме распоряжения Церковных и Монашеских должностей, принадлежавшего собственно Настоятелю, все прочие Монастырские дела и учреждения зависели от Келаря. В Царствование Государя Царя Василия Ивановича Шуйского Авраамий сделался известен важными услугами Москве и потом целому Отечеству. Ибо во время бывшего там 1609 года голода несколько раз из Монастырских житниц снабжал он бедных хлебом; а во время осады города сего Поляками он сам находился в нем и чрез отписки в Троицкий Монастырь доставал оттуда осажденным порох и свинец. По низложении Царя Василия Ивановича он с Митрополитом Филаретом Никитичем отправлен был в Польшу для переговоров о преемстве Российского Престола, но, заметив вредные следствия сего посольства и одно только притеснение Посланникам Русским, возвратился с Новоспасским Архимандритом Евфимием в Россию, где нужнее была его помощь. Король сам дал им проезжую грамоту, писанную от 12 Декабря 1610 года. Но Авраамий застал Москву обуреваемую внутренними раздорами Бояр и почти уже преданную на жертву Полякам, вступившим в оную. В сие-то бедственное время он с Троицко-Сергиевским своим Архимандритом Дионисием отважился на такое предприятие, которого успех казался совсем невозможным. Они уговорили идти на избавление к Москве Князя Тюменского с товарищами и двух Сотников Стрелецких с 200 стрельцов, присовокупив к ним только 50 человек своих Монастырских слуг; а между тем разослали немедленно по всем Российским городам к Боярам и Воеводам просительные грамоты о поспешении на помощь к Царствующему граду. На сей вызов многие сыны Отечества, из разных городов прибывшие, совокупясь вместе с пришедшими от Сергиева Монастыря, под предводительством Князя Димитрия Трубецкого, подступили к Москве, сразились с Поляками, овладели Белым городом и заняли многие ворота; однакож из Китая и Кремля не могли вытеснить неприятеля. Тогда Архимандрит Дионисий и Келарь Авраамий написали вторично умолительные грамоты к Боярам и Воеводам в Казань и Понизовские города. Сей вызов был также успешен. Многие Бояре, приведши войска, соединились с прежними и, напав на Поляков, осадили их со всех сторон. Но вдруг случившееся между Казаками возмущение расстроило все дело их. Казаки убили двух Воевод, а от того и прочие Воеводы, возымев недоверчивость к войскам своим, отступили и ушли из-под Москвы. Остался только один Князь Трубецкой; а к Полякам тогда пришел еще на помощь Гетман Сапега с войском и военным запасом. Осажденные, усилясь таким образом, вытеснили Русских защитников из Белагорода; а за тем пришедший еще Гетман Ходкевич окружил и Князя Трубецкого. Русские сверх того имели крайний недостаток в съестных припасах, в свинце и порохе. Архимандрит Дионисий и Келарь Авраамий, сколько могли, снабжали защитников и всю Москву сими потребностями; а между тем разослали третично слезные умолительные грамоты по всем городам Российским, дабы все сыны Отечества поспешили на помощь погибающей Москве. На сей-то убедительный вызов достопамятные в нашей Истории Князь Пожарский и Козма Минин, собрав войско, поднялись из Нижнего Новгорода. Келарь Авраамий встретил их в Ярославле и умолял о поспешении. Он сам проводил их до Сергиевой Обители и с ними же отправился под Москву, где увещаниями и просьбами много способствовал успеху Российских войск; а когда Казаки, возроптав на неплатеж им жалованья, начали было заводить бунты и междоусобия в Русском войске, то Архимандрит и Келарь, не имея денег (ибо Царями Борисом Годуновым, Димитрием Самозванцем и Шуйским истощена уже была вся казна не только Государственная, но и Монастырская), для успокоения мятежников прислали с умолительною грамотою к ним, на раздел вместо жалованья, Церковные сокровища, низанные жемчугом ризы, стихари и проч. Такое пожертвование столько поразило мятежников, что они, устыдясь роптания своего, отослали обратно в Монастырь все утвари и поклялись, при перенесении всех возможных нужд, не отступать от Москвы, пока не освободят оной от Поляков, и обещание свое исполнили».
Эти деяния келаря Авраамия Палицына и архимандрита Дионисия были для архимандрита Феодора (Поздеевского) великим примером служения Русской Церкви своему народу и Православному Отечеству на все времена.
Материал подготовила Петрова Татьяна Викторовна,
редактор Издательства Данилова монастыря
