«Сии не убояшася темницы» [1]: новомученики, принявшие смерть в уральском заточении. Новые имена в Соборе Екатеринбургских святых

Доклад игумении Домники (Коробейниковой), настоятельницы Александро-Невского Ново-Тихвинского женского монастыря Екатеринбурга на X Всероссийской научно-богословской конференции «Церковь. Богословие. История» (Екатеринбург, 8–10 февраля 2022 года).

Один из русских священномучеников, Иаков Бойков, однажды сказал: «Я никогда не стану предателем Церкви» [2]. Эти слова он подтвердил делом, мученически окончив жизнь в одном из уральских лагерей. «Я никогда не предам Церкви», – так говорили всей своей жизнью и многие другие священнослужители, монашествующие и миряне. И со временем нам открывается все больше имен. Как мы надеемся, скоро к Собору Екатеринбургских святых будут причислены еще четверо новомучеников. Это уже упомянутый священномученик Иаков Бойков, а также священномученики Петр (Полянский), Сергий Кочуров и преподобномученица Анастасия Титова.

Как удалось установить по архивным документам, трое из этих новомучеников, святые Сергий, Иаков и Анастасия, скончались в лагерях на территории нынешней Свердловской области. А святитель Петр провел самые тяжелые, мученические годы своей жизни в свердловской тюрьме. И для того чтобы во всей полноте представить себе их подвиг, нужно вспомнить, какой страшной была репрессивная система в Советском Союзе.

Большевики захватили власть в октябре 1917 года, а уже летом 1918 года в России были созданы первые концлагеря. В Екатеринбурге в это время томились в заточении святые Царственные страстотерпцы и многие другие люди, обреченные на смерть. Тюрьмы были переполнены политическими заключенными и заложниками.

И следующим актом большевиков, укреплявших свою власть с помощью насилия, стало создание концлагерей во всех губернских городах. Меньше чем за два года в России было открыто 128 концлагерей, где находились сто тысяч заключенных. Концлагеря подчинялись органам ВЧК, которые распоряжались судьбами людей фактически по своему произволу, руководствуясь лишь общими декретами и инструкциями новой власти. Эти внесудебные репрессии власть объясняла «революционной необходимостью» и гражданской войной.

В Екатеринбурге в июле 1920 года тоже появился концлагерь № 1, рассчитанный на пять тысяч человек. Он располагался на окраине города – там, где теперь проходят проспект Космонавтов и улица Кислородная, недалеко от железнодорожного вокзала [3]. Заключенные содержались в сараях бывшего кирпичного завода, в тяжелых условиях. Примерно в половине помещений не было печей, и узники вынуждены были греться у костров, которые разводили на глиняном полу. Мылись заключенные крайне редко, потому что в лагере была всего одна маленькая баня, рассчитанная на четверых-пятерых. Из-за антисанитарных условий в 1921 году в лагере умерли от тифа и других болезней двести семьдесят человек. Священномученик Сергий Увицкий провел в этом лагере один год, с июля 1920 по июль 1921 года, и тоже едва не умер от тифа. В лагере царил произвол: однажды после побега шестерых заключенных в назидание оставшимся были расстреляны двадцать пять белых офицеров.

В ноябре 1920 года был открыт еще один концлагерь – в Нижнем Тагиле. Он разместился в бывших зданиях женского монастыря в честь иконы «Всех скорбящих Радость». Через него прошли более тысячи человек.

В 1922 году с окончанием гражданской войны государство официально упразднило концлагеря, Ревтрибуналы и Всероссийскую Чрезвычайную Комиссию. Было заявлено, что отныне все преступления рассматриваются в обычном, судебном порядке. Но в действительности внесудебные репрессии продолжались. Карательные функции ВЧК были переданы новому органу – ОГПУ. В 1924 году при ОГПУ было создано Особое совещание, наделенное правом выносить постановления о заключении в концлагеря сроком до трех лет. Особое совещание состояло всего из трех человек и отчитывалось только перед Президиумом ВЦИК СССР. Аналогичные «тройки» были созданы во всех союзных республиках.

В 1920 е годы десятки тысяч невинных людей по решению этих «троек» были отправлены в Соловецкий лагерь и его отделения, находившиеся в Карелии, Коми и на территории современного Пермского края. О том, как бесчеловечно при этом обращались с людьми, свидетельствует следующий трагический случай. В 1923 году ревизор, проверявший делопроизводство ОГПУ, покончил с собой, написав перед смертью письмо, в котором были такие слова: «Знакомство со следственным материалом и теми приемами, которые сознательно допускаются нами по укреплению нашего положения вынудило меня навсегда уйти от тех ужасов и гадостей, которые применяются нами во имя высоких принципов коммунизма» [4].

Репрессии продолжались и в Свердловской области. Людей, неугодных власти, без суда отправляли в концлагеря за пределы области, либо после формального суда заключали в официально действующих местах лишения свободы в Екатеринбурге, Нижнем Тагиле, Камышлове, Красноуфимске, Ирбите, Нижней Туре и Верхотурье. Но все это было лишь прелюдией последующих репрессий.

Начало 1930 х годов ознаменовалось «великими стройками» коммунизма, которые требовали больших материальных ресурсов, прежде всего рабочей силы. В качестве последней идеально подходили советские заключенные. Как отмечал Александр Солженицын, «государству… нужна была рабочая сила: а) предельно дешевая, а лучше бесплатная; б) неприхотливая, готовая к перегону с места на место в любой день, свободная от семьи, не требующая ни устроенного жилья, ни школ, ни больниц» [5]. В 1929 году вышло постановление Совнаркома «Об использовании труда уголовно-заключенных». С этого момента концлагеря, называвшиеся теперь исправительно-трудовыми лагерями, открывались повсюду, а в структуре ОГПУ было создано Управление лагерями, печально известное под названием ГУЛАГ. Лагеря создавались, как предприятия: их местоположение, площадь, количество заключенных зависели от производственных нужд. Были лагеря разного профиля: строительные, сельскохозяйственные, лесные и так далее. Экономика Советского Союза теперь планировалась с учетом использования труда заключенных.

С ужасающей скоростью лагерная система стала развиваться после выхода в 1937 году знаменитого приказа наркома внутренних дел СССР Н.И. Ежова «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». Приказ предписывал до конца года расстрелять 73 тысячи человек и отправить в лагеря сроком на восемь или десять лет 188 тысяч. О ходе исполнения приказа Н.И. Ежову докладывали каждые пять дней. Ему сообщали, сколько человек и к каким срокам приговорены, после чего осужденные распределялись по лагерям. По всей огромной стране лагеря стали наполняться ни в чем неповинными людьми, которые в одночасье были объявлены врагами народа. Это были и простые колхозники, и директора заводов, ученые, поэты, священники, рабочие, руководители вузов, учителя. Многие из них пострадали фактически за то, что исповедовали православную веру. Спустя некоторое время первоначальная цифра осужденных, по решению советского руководства, увеличилась. Вместо 188 тысяч человек, указанных в приказе, были арестованы и отправлены в лагеря около семисот тысяч. Лагерная сеть стремительно разрасталась.

В Свердловской области первая лагерная система – Ивдельлаг – была создана в августе 1937 года, и уже к концу года в Ивдельлаг были доставлены пятнадцать тысяч заключенных для лесозаготовок и строительства железной дороги. А вскоре эта система насчитывала более шестидесяти подразделений и около тридцати тысяч заключенных, подавляющее большинство которых были осуждены несправедливо.

Меньше чем через год, в 1938 году, в Свердловской области появилась вторая лагерная система – Севураллаг, с центром в поселке Сосьва. Она насчитывала более сорока подразделений на территории двенадцати районов, в том числе Туринского, Верхотурского, Нижне-Салдинского. В начале 1940-х годов там было около тридцати тысяч заключенных.

В 1940 году из Севураллага выделилась третья лагерная система – Богословлаг, с центром в поселке Турьинские рудники (ныне город Краснотурьинск). В 1941 году там было более четырнадцати тысяч узников.

С началом Великой Отечественной войны для успешной работы тыла в лагеря СССР было направлено еще два миллиона заключенных. Часть из них отправилась в Нижний Тагил на строительство металлургического завода. Так в 1942 году в нашей области появилась четвертая лагерная система – Тагиллаг – самая крупная и, по воспоминаниям, самая страшная из уральских лагерных систем. Через нее в 1940-е годы прошло 106 тысяч человек.

Еще три лагерные системы – Тавдинлаг, Лобвинлаг и Востураллаг – сначала были подразделениями Севураллага, а затем стали самостоятельными системами. В каждой из них содержалось от двух до двенадцати тысяч заключенных.

Семь лагерных систем Свердловской области представляли собой огромный производственный комплекс, можно сказать, государство в государстве. Они располагали большими площадями с колоссальными запасами леса и полезных ископаемых. Техническое оснащение лагерей и условия содержания узников представляли собой резкий контраст. Для производственных нужд в лагерях имелись конные и машинные парки, самолеты, пароходы, паровозы. При этом заключенные содержались в нечеловеческих условиях. Они жили по двести-триста человек в бараках, построенных из тонких досок, спали на двух-трехъярусных нарах, в рабочей одежде; постельные принадлежности были редкостью. В разных концах барака стояли две печки или чаще одна. Холод в помещениях был такой, что у заключенных за ночь примерзали к нарам бороды, и утром их отрезали, чтобы встать. Не всегда в лагерном пункте имелась баня и запасы воды, поэтому узники подолгу не умывались и не мылись.

Рабочий день узников, исполнявших тяжелый ручной труд, составлял не менее одиннадцати часов. При этом питание было очень скудным – миска жидкой баланды и немного хлеба. Но и этот паек получали только те, кто выполнял норму выработки. Иногда в лагерях неделями или даже месяцами не было питьевой воды, и люди были вынуждены пользоваться снеговой водой. От недоедания и антисанитарных условий в лагерях свирепствовали сыпной тиф, цинга, пеллагра, дистрофия. По воспоминаниям бывших узников, ночью в бараках постоянно были слышны хрипы, кашель и стоны. Заболевшим не давали дополнительное питание, наоборот, сокращали паек до минимума. Многие люди, чтобы не потерять паек, выходили на работу больные, при этом раздетые и разутые, – теплой одежды и обуви в лагерях не хватало. Медицинской помощи больные почти не получали. Люди пожилые и физически слабые в таких условиях были обречены на смерть.

В общей сложности в уральских лагерях от голода и болезней, от невыносимых бытовых условий и непосильного труда погибли несколько десятков тысяч мирных граждан. Самый вопиющий случай был в Тагиллаге в 1943 году: всего за несколько месяцев от болезней и дистрофии умерла половина заключенных – 11 тысяч из 24-х. Для лагерного начальства человеческие жизни не представляли никакой ценности. Для них важнее было выполнить производственный план, чтобы самим не попасть под репрессии. А вместо умерших заключенных быстро прибывали новые, которых отправляли в лагеря регулярно, в плановом порядке.

Труд заключенных не стоил государству ничего, а прибыли приносил много. Например, в Тагиллаге по подсчетам историков, только в 1942 году общий доход от труда узников составил 123 миллиона рублей. В Свердловской области заключенными было построено множество заводов, в том числе Нижнетагильский металлургический, Богословский алюминиевый, Туринский целлюлозный, Лобвинский и Тавдинский гидролизные заводы. Узники лагерей строили также теплоэлектростанции, железные дороги, автотрассы, аэродромы, театры, жилые дома. Город Краснотурьинск почти полностью построен заключенными Богословлага. Позднее все это было приписано трудовым подвигам комсомольцев и коммуни¬стов. Уже в наше время, в 2005 году, при ремонте Нижнетагильского театра было обнаружено послание строителей-заключенных потомкам. На куске кровельного железа красно-коричневым лаком было написано: «Эта надпись замурована 15 марта 1954 года не под гром оркестров и шум толпы, но она расскажет потомству, что этот театр построен не силами комсомольских бригад, как об этом будут утверждать летописи, а создан на крови и костях заключенных — рабов XX столетия. Привет грядущему поколению, и пусть ваша жизнь и ваша эпоха не знает рабства и унижения человека человеком. С приветом, заключенные И.А. Кожин, В.Г. Шарипов, Ю.Н. Нигматулин» [6].

Всего в уральских лагерях побывало несколько сотен тысяч людей, не виновных ни в каком преступлении. Кто же были эти люди, которые в родной стране оказались пленниками и рабами? Известно, что в Тагиллаге скончался архиепископ Свердловский Варлаам (Пикалов), которого очень любили верующие. Некоторое время его укрывали от гонений сестры Ново-Тихвинского монастыря, жившие маленькой общиной в Свердловске, но в 1944 году он все-таки был арестован и через два года умер в лагере.

В другом лагере, Ивдельлаге, согласно сохранившейся картотеке, находились в заключении не менее трехсот служителей Церкви и выходцев из духовного сословия. В их числе была послушница Ново-Тихвинского монастыря Марфа Софонова, которая, несмотря на тяжелейшие условия, выжила и впоследствии пела на клиросе в Иоанно-Предтеченском храме Свердловска. Среди узников Ивдельлага были такие известные люди как основоположник гелиобиологии А. П. Чижевский и полярный исследователь П. К. Хмызников.

В этом же лагере окончила свои дни преподобномученица Анастасия Титова, имя которой, как мы надеемся, будет включено в Собор Екатеринбургских святых. О ее жизни сохранилось мало сведений, до нас не дошло ни одной ее фотографии. Но ясно, что это был человек, живший по Богу. Она тридцать два года подвизалась в Спасо-Влахернском монастыре Дмитровского уезда Московской губернии [7], где приняла постриг в рясофор. В ее послужном списке говорится, что она была «очень хорошего поведения» [8], то есть отличалась смирением и благоговением. После революции она не покинула монастырь, оставалась там и тогда, когда его преобразовали в сельхозартель. По свидетельствам односельчан, инокиня Анастасия была в артели старшей. После закрытия артели она жила недалеко от Сергиева Посада, служила псаломщицей в сельском храме и собирала в селе деньги для уплаты налога за храм. В 1937 году она оказалась среди тех, кого арестовали по разнарядке Ежова (по Московской области эта разнарядка составляла тридцать тысяч человек). На единственном допросе инокиня Анастасия отвергла все обвинения и была приговорена к заключению в ИТЛ на восемь лет.

Ее отправили в Ивдельлаг. В то время он еще только начал формироваться. Советское руководство требовало, чтобы лагерь принял к декабрю 1937 года пятнадцать тысяч заключенных (в их числе была и инокиня Анастасия). Но лагерь к этому был не готов. Леса для строительства бараков заготовили к зиме ничтожно мало, он был некачественным, сырым. Конвойные пути от железнодорожных станций к лагерю и пункты питания не были продуманы. Прибывающие заключенные шли пешком в сторону Ивделя, переходя вброд все реки, без пищи. В самом лагере еще не было ни медпунктов, ни лекарств, а заключенные прибывали туда больными и ослабленными. Не была завезена зимняя одежда, морозы же предстояли жестокие – до минус пятидесяти градусов. Узники размещались в наспех построенных бараках, часто без отопления. Не были вырыты колодцы, не построены бани. По воспоминаниям бывших узников, кормили их только баландой: «Что представляло собой это варево? В полном котле замешивалась мука, иногда сечка, а на дне плавало небольшое количество сухих или мороженых овощей: моркови, свеклы, листочков капусты… Еда была некачественной, некалорийной, но и ее постоянно не хватало. Считалось лакомством, если иногда доставалась соскобленная со стенок котла пригоревшая корка остатков баланды» [9].

При этом узники исполняли очень тяжелые работы: валили лес, прорубали трассу для железной дороги, делали кирпичи. Техники в лагере не было никакой. Все работы выполнялись вручную, с помощью топора и пилы. Те, кто был неспособен к тяжелому труду, почти не получали пищи. Александр Солженицын в книге «Архипелаг Гулаг» передает рассказ бывшего узника Ивдельлага о том, как оголодавшие заключенные ждали у кухни, когда вынесут отходы, чтобы из них приготовить себе обед.

Когда инокиня Анастасия оказалась в этом страшном месте, ей было уже 64 года. И всего через два месяца по прибытии в лагерь, 17 декабря 1937 года, она скончалась и была похоронена на кладбище поселка Старая Сама недалеко от Ивделя. В настоящее время от этого кладбища не осталось и следа: на его месте – чистое поле. Не так давно потомками погибших узников там поставлен небольшой памятник. Преподобномученица Анастасия в 2005 году причислена к Собору новомучеников и исповедников Церкви Русской.

В том же Ивдельлаге три года спустя оказался еще один верный служитель Церкви – священномученик Сергий Кочуров. Во время революции 1917 года ему было всего двадцать пять лет, но он был человеком уже духовно зрелым и продолжал свое священническое служение, несмотря ни на какие испытания. В 1920-х годах у молодого батюшки отобрали всё имущество и выгнали вместе с семьей из дома за неуплату налога. Ему пришлось перейти на служение в село Сандыри близ Коломны. В этом селе в 1937 году на глазах у отца Сергия в его собственном доме арестовали отца его жены – протоиерея Петра Соловьева. Отец Петр пришел к дочери и зятю поздравить внучку Наташу с Днем Ангела, и в этот момент явились сотрудники НКВД с ордером на арест. Больше отец Сергий и его матушка никогда не видели отца Петра: всего через месяц после ареста он был расстрелян. Ныне он прославлен в лике новомучеников.

Последним местом служения отца Сергия был храм села Троицкого Истринского района Московской области. В этом селе священника арестовали в июле 1940 года по ложному доносу. На допросах батюшка вел себя достойно и отрицал свою вину. Он говорил: «Антисоветской агитации я не проводил, на руководителей партии и советского правительства я не клеветал, фашизм не восхвалял и фашистский строй я не знаю, что он из себя представляет» [10]. Священника приговорили к восьми годам заключения в ИТЛ, и он был отправлен в Ивдельлаг.

К тому времени Ивдельлаг был уже развитой лагерной системой, в нем была налажена беспощадная эксплуатация заключенных, а также и воспитательная работа с ними. При входе в лагерь висела вывеска – «Добро пожаловать», и вновь прибывшие заключенные должны были петь хором: «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек».

Отцу Сергию недолго пришлось пробыть в Ивдельлаге. Вскоре его направили на строительство Северо-Уральского (впоследствии Богословского) алюминиевого завода. Строительство только начиналось, и заключенные в первую очередь должны были вырубить лес и на его месте вырыть котлован под будущий Богословский пруд и плотину. Котлован в каменистом ложе реки приходилось долбить вручную кирками, ломами и кувалдами. Затем начали закладывать фундамент и строить плотину. На этих работах многие погибли. Позднее оставшиеся в живых узники говорили: «Плотина на костях построена. Там столько людей полегло, сколько камней в плотине» [11]. На этой работе отец Сергий провел около года.

Согласно картотеке Ивдельлага, 14 июля 1941 года он был уже окончательно переведен в новоорганизованный Богословлаг. В это время уже шла Великая Отечественная война. Содержание узников резко ухудшилось: паек, и без того скудный, был еще уменьшен, «жилплощадь» для узников сокращена до семидесяти квадратных сантиметров на человека. То есть каждому заключенному выделялась лишь узенькая часть нар, они должны были спать по несколько человек на одних нарах, лежа на боку вплотную друг к другу. Участились эпидемии. Пик смертности пришелся на зиму 1941–1942 годов, когда морозы доходили до минус пятидесяти трех градусов. Эту зиму отец Сергий пережить не смог. Хотя в лагерь он приехал вполне здоровым человеком, всего за год тяжелые труды и крайне скудное питание полностью истощили его силы. 12 декабря 1941 года он скончался в возрасте сорока девяти лет и был погребен в безвестной могиле. В 2007 году он причислен к Собору новомучеников и исповедников Церкви Русской.

Еще одним лагерем, где пострадали многие мирные люди, был Севураллаг. В этом лагере творились страшные беззакония. Например, несколько лет там находилась девушка из Канады по имени Мэрион, попавшая в лагерь по несчастному стечению обстоятельств. В детстве она приехала на родину в Польшу в гости к бабушке. Однажды, играя с местными детьми в прятки, она убежала далеко в поле и нечаянно перешла советскую границу. Ее схватили и отправили в колонию для малолетних. Всю свою юность Мэрион провела в заключении, в шестнадцать лет оказалась в Севураллаге, где над ней так издевались, что она потеряла дар речи и через несколько лет скончалась.

Известно, что в Севураллаге отбывали срок и служители Церкви, например, архиепископ Ульяновский и Мелекесский Иоанн (Братолюбов), архиепископ Омский и Тюменский Андрей (Сухенко).

В этом же лагере провел большую часть своего заключения священномученик Иаков Бойков. Он был сыном священника города Бежецка Тверской губернии, с детства горячо любил храм и молитву. На чердаке дома мальчик устроил «церковь»: повесил иконы, колокольчики и утром, когда наступало время службы, звонил. Он так много молился и так любил читать духовные книги, что родные были убеждены: когда он вырастет – станет монахом. Однако Промысел Божий устроил иначе: Иаков женился на выпускнице епархиального училища Марии и в 1923 году стал священником. В это время шли гонения на Церковь. Отец Иаков служил в разных храмах, и везде его облагали непосильными налогами, вынуждая покинуть приход. Батюшке пришлось пережить искушение праведного Иова – уговоры жены оставить служение Богу. В отчаянии она говорила ему: «Яков, бросай служить в церкви, уходи, ведь мы только и делаем, что налоги платим, хуже нищих живем» [12]. Но отец Иаков твердо отвечал: «Я сана с себя никогда не сниму, никогда не стану предателем Церкви» [13]. В 1938 году он был арестован по обвинению в антисоветской агитации. Все следствие продолжалось только два дня. Священник категорически отрицал свою вину. Его приговорили к десяти годам ИТЛ и отправили в Севураллаг.

Отец Иаков обладал от природы крепким здоровьем и первое время в лагере даже был ударником, то есть перевыполнял норму. Однако он скоро подорвал свое здоровье и уже через несколько месяцев писал супруге: «Перевели меня в бригаду слабосильных. Ничего из этого не вышло. Потому что “слабосильным” предложили вместо легкой – ту же тяжелую работу, а когда они отказались ее выполнять, дали триста граммов хлеба и штрафной обед. Меня возвратили в прежнюю бригаду и, следовательно, на прежнюю работу: погрузку вагонов, окатку бревен, работу на лесопилке и прочее» [14]. С тех пор отец Иаков непрестанно болел, но от тяжелой работы его не освобождали. В конце первого года заключения он писал родным: «Летом я работал через силу, с большим напряжением и три раза болел, а зимой – совсем не работник. Поработаю самое большее дня три и потом заболею» [15].

Вскоре началась война и условия жизни в Севураллаге стали еще хуже. Больным теперь давали хлеба меньше трехсот грамм, чем была нарушена старая лагерная поговорка: «Дальше солнца не загонят, меньше триста не дадут» [16]. Были случаи, когда в течение месяца не давали кроме хлеба больше ничего, даже баланды. При этом нужно было по-прежнему трудиться одиннадцать часов в день, на работу порой приходилось ходить за десять километров. Все это привело к тому, что за два месяца войны большинство заключенных стали похожи на скелеты. Если до войны платформу со стройлесом грузили до обеда четыре человека, то сейчас ее грузили сто человек в течение всего рабочего дня. Но питание узникам улучшали только в самых исключительных случаях. Например, в одном лагерном поселке все заключенные с наступлением сумерек стали слепнуть. Это была болезнь «куриная слепота», возникающая от голода и недостатка витаминов А и В. Все вечерние работы пришлось остановить, потому что вслепую люди работать не могли. Чтобы исправить ситуацию, в лагере стали выдавать по сто грамм бараньей печени на человека. Через несколько дней зрение у заключенных восстановилось, и их вновь отправили на вечерние работы.

Отец Иаков Бойков в это время находился среди инвалидов, неспособных к общим работам. Таких почти не кормили. В мае 1942 года из Севураллага был выделен Востураллаг. Сарапульский лагпункт, на котором находился отец Иаков, отошел к новому лагерю. В этом лагере отец Иаков и скончался от голода 19 апреля 1943 года в поселке Сарапулка. В Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской он прославен в 2000 году вместе со своим братом Иоанном Бойковым, который тоже был священником и мученически окончил свои дни в Вишерском лагере Пермского края.

Наконец, нужно сказать несколько слов еще об одном новом Екатеринбургском святом – Местоблюстителе Патриаршего Престола священномученике Петре (Полянском). Жизнь и подвиг этого Архипастыря, конечно, всем хорошо известны, и хотелось бы отметить лишь то, что именно в нашем городе этот великий подвижник, гигант духа в течение нескольких лет, в 1927-м, а затем с 1930-го по 1934-й (или 1936-й) [17] годы подвергался невыносимым страданиям. Здесь он пламенно молился, здесь, вероятно, сподоблялся сверхъестественных утешений от Господа. Можно сказать, что весь наш город освящен его молитвой и страданиями, перенесенными ради Христа. Чекисты требовали, чтобы он отрекся от местоблюстительства, согласился на сотрудничество с ОГПУ–НКВД. Взамен он получил бы спокойную старость, врачебную помощь и другие блага. Однако священномученик Петр не пошел на компромисс, хотя знал, чтó его ждет в случае отказа: продолжение сурового заключения в одиночной камере, полное лишение всякой помощи, мучения от неисцелимых хронических болезней, от голода и так далее. Но его укрепляло сознание, что он не предал Христа и Церковь. «Одно только и поддерживает, – писал сам священномученик из свердловской тюрьмы, – это сознание, что у меня есть обязанности по отношению к Церкви, которой я должен не оставлять, стражем которой обязан быть» [18]. Ныне на храме, действующем близ тюрьмы, где святитель Петр писал эти строки (теперь это СИЗО № 1), установлена памятная доска. Две подобные доски находятся и в самой тюрьме.

Священномученик Петр и трое других наших святых, несмотря на то, что находились в нечеловеческих условиях, сохраняли внутреннюю стойкость и силу духа. Во всех страданиях их укрепляла и утешала вера. И эта вера не была посрамлена. Мученический подвиг святых, как и в первые века христианства, стал семенем новой жизни для Церкви. Врата адовы не смогли одолеть ее – Церковь живет, молится, являет миру образ Царства Небесного. На это надеялся, в это верил священномученик Петр, зная, что за страданиями и смертью следует воскресение и жизнь, как писал он в свердловской тюрьме: «Жизнь есть подвиг. Тебя мучают – бедность, болезнь, клевета, унижение, и стоит только пожалеть себя – и ты несчастнейший из несчастных. Но стоит только понять, что это то самое дело жизни, которое ты призван делать – и вместо уныния и боли – энергия и радость. Держусь непоколебимого христианского настроения и идеалов и потому не могу в свое служение Церкви вложить какое-либо раздвоение. Я считал бы себя бесчестным не только перед верующими, но и перед самим собою, если бы личные интересы предпочел своему долгу и любви к Церкви. Веруй и умей нести свой крест. Единственное, что для меня, вероятно, осталось – это страдать до конца с полной верой в то, что жизнь не может быть уничтожена тем превращением, которое мы называем смертью» [19].

_________________________________________________________________________________

[1] Великая вечерня Собора новомучеников и исповедников Церкви Русской. Стихира на литии.
[2] Священномученики Иаков и Иоанн Бойковы // Дамаскин (Орловский), иером. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Кн. 3. Тверь, 1999. С. 105.
[3] В настоящее время на этой территории находятся Северное трамвайное депо и «Екатеринбургское такси».
[4] Цит. по: Успенский В.Д. Тайный советник вождя. Режим доступа: https://mir-knig.com/read_84884-314 (дата обращения: 17.01.2022).
[5] Цит. по: Сапрыкин Ю. О чем эта книга? Режим доступа: https://polka.academy/articles/649 (дата обращения: 17.01.2022).
[6] Нижнетагильский драматический театр имени Д. Мамина-Сибиряка. Режим доступа: https://ru.wikipedia.org/wiki/Нижнетагильский_драматический_театр_имени_Д._Мамина-Сибиряка (дата обращения: 17.01.2022).
[7] Возможно, в 1910-е гг. А.П. Титова перешла в женский Покровский Хотьков монастырь, где и подвизалась вплоть до его закрытия. Этот вопрос находится в стадии выяснения.
[8] Архивная справка МБУ «Музей-заповедник “Дмитровский кремль”» № 522 от 09.12.2021 // Архив Александро-Невского Ново-Тихвинского монастыря.
[9] Соломонович Ф.Я. Ивдельлаг – от первого до последнего дня. История, факты, воспоминания… Екатеринбург, 2013. С. 25.
[10] Архивно-следственное дело Кочурова С.И. // ГАРФ. Ф. 10035. Д. П-54450. Л. 15.
[11] Меркер А. Северный Урал. Краснотурьинск. Режим доступа: https://proza.ru/2015/12/23/1325 (дата обращения: 17.01.2022).
[12] Священномученики Иаков и Иоанн Бойковы // Дамаскин (Орловский), иером. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Кн. 3. Тверь, 1999. С. 105.
[13] Там же.
[14] Там же. С. 110.
[15] Там же.
[16] Якир П. Детство в тюрьме. Мемуары. Лондон, 1972. С. 136. Режим доступа: https://vtoraya-literatura.com/pdf/yakir_detstvo_v_tyurme_1972_text.pdf (дата обращения: 17.01.2022).
[17] Точную дату его перевода в Верхнеуральскую тюрьму выяснить, к сожалению, не удалось, но не ранее 10 февраля 1934 года и не позднее 9 июля 1936 года.
[18] Цит. по: Мазырин А., иерей. Крестный путь Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра (Полянского) на Урале (1926–1937) // Православие в судьбе Урала и России: история и современность: Материалы Всерос. научн.-практ. конф. (г. Екатеринбург, 18–20 апреля 2010 г.) Екатеринбург, 2010. С. 353.
[19] Там же.

Источники и литература

Архивные материалы

Архивная справка МБУ «Музей-заповедник “Дмитровский кремль”» № 522 от 09.12.2021 // Архив Александро-Невского Ново-Тихвинского монастыря.
Архивная справка ФКУ ЦИТОВ ГУФСИН России по Свердловской области № 68/ОО/1817-115 от 05.04.2021 // Архив Александро-Невского Ново-Тихвинского монастыря.
Архивно-следственное дело Бойкова Я.Я. // ГКУ «Тверской центр документации новейшей истории». Ф. 7849. Д. 25454-с.
Архивно-следственное дело Кочурова С.И. // ГА РФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П-54450.
Архивно-следственное дело Титовой А.П. // ГА РФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П-17904.
Карточка по личному делу Кочурова С.И. // Архив ФКУ ИК-55 ГУФСИН России по Свердловской области.
Сообщение ГУ МВД России по Свердловской области № 5/4-46/3-18 от 19.03.2021 // Архив Александро-Невского Ново-Тихвинского монастыря.
Сообщение ИЦ ГУВД Свердловской области № 5/4-1 от 24.03.2005 // Личный архив прот. Максима Максимова.
Списки репрессированных священно- церковнослужителей и членов их семей. Ивдельлаг. 1930–50 гг. Машинопись // Архив Александро-Невского Ново-Тихвинского монастыря.

Справочники. Сборники документов.
Исследования. Воспоминания

Белова И.Б. Концентрационные лагеря принудительных работ в Советской России: 1919–1923 гг. Режим доступа: www.gramota.net/materials/3/2013/12-1/5.html (дата обращения: 17.01.2022).
Брайнин Б.Л. Воспоминания вридола.
ГУЛАГ: Главное управление лагерей. 1918–1960. М., 2000. – 888 с.
История репрессий на Урале: идеология, политика, практика (1917–1980-е годы). Сборник статей участников научной конференции «История репрессий на Урале». Нижний Тагил, 1997. – 208 с.
Кириллов В.М. История репрессий в Нижнетагильском регионе Урала. 1920-е – начало 1950-х гг. В 2-х ч. Ч. 1. Нижний Тагил, 1996. – 227 с.
Кириллов В.М. История репрессий в Нижнетагильском регионе Урала. 1920-е – начало 1950-х гг. В 2-х ч. Ч. 2. Нижний Тагил, 1996. – 248 с.
Кириллов В.М. История репрессий и правозащитное движение в России. Нижний Тагил, 2006. Режим доступа: https://studfile.net/preview/5178293/ (дата обращения: 17.01.2022).
Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. 1937–1938. М., 2004. – 736 с.
Мазырин А., иерей. Крестный путь Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра (Полянского) на Урале (1926–1937) // Православие в судьбе Урала и России: история и современность: Материалы Всерос. научн.-практ. конф. (г. Екатеринбург, 18–20 апреля 2010 г.) Екатеринбург, 2010. С. 347–355.
Меркер А. Северный Урал. Краснотурьинск. Режим доступа: https://proza.ru/2015/12/23/1325 (дата обращения: 17.01.2022).
Нижнетагильский драматический театр имени Д. Мамина-Сибиряка. Режим доступа: https://ru.wikipedia.org/wiki/Нижнетагильский_драматический_театр_имени_Д._Мамина-Сибиряка (дата обращения: 17.01.2022).
Константинов С.И. Екатеринбургский концлагерь №1: история, контингенты, социальный состав репрессированных // Книга памяти: Екатеринбург репрессированный 1917 – сер. 1980-х гг.: Часть I. Научные исследования / В.М. Кириллов [и др.]. 2021. C. 56–69. Режим доступа: https://fenzin.org/book/642107 (дата посещения 22.01.2022).
Преподобномученица Анастасия (Титова) // Жития новомучеников и исповедников Российских XX века Московской епархии. Доп. том IV. Тверь, 2006. С. 250–251.
Священномученик Петр (Соловьев) // Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Сентябрь– октябрь. Тверь, 2003. С. 75–79.
Сапрыкин Ю. О чем эта книга? Режим доступа: https://polka.academy/articles/649 (дата обращения: 17.01.2022).
Священномученик Сергий Увицкий // Созвездие предивное: Жития новомучеников и исповедников Екатеринбургской митрополии: в 2 ч. — Ч. 1. — Екатеринбург, 2018. С. 88–166.
Священномученики Иаков и Иоанн Бойковы // Дамаскин (Орловский), иером. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Кн. 3. Тверь, 1999. С. 103–129.
Смирнов М. Б. Система исправительно-трудовых лагерей в СССР. М., 1998.
Смыкалин А. С. Колонии и тюрьмы в Советской России. Екатеринбург: Изд-во УрГЮА, 1997. – 368 с.
Соломонович Ф.Я. Ивдельлаг – от первого до последнего дня. История, факты, воспоминания… / Ф. Я. Соломонович. – Екатеринбург, 2013. – 320 с.
Соломонович Ф.Я. Их называли врагами народа. – Екатеринбург, 2012. – 386 с.
Успенский В.Д. Тайный советник вождя. Режим доступа: https://mir-knig.com/read_84884-314 (дата обращения: 17.01.2022).
Якир П. Детство в тюрьме. Мемуары. Лондон, 1972. С. 136. Режим доступа: https://vtoraya-literatura.com/pdf/yakir_detstvo_v_tyurme_1972_text.pdf (дата обращения: 17.01.2022).

Видеопрезентация доклада