Святитель Тихон Задонский

От Короцка до Задонска

В 1769 году Тешевский мужской монастырь во имя Сретения Владимирской иконы Божией Матери избрал для пребывания удалившийся на покой епископ Воронежский и Елецкий Тихон I (Соколовский) — человек, уже при жизни почитавшийся народом за святого. Именно в стенах Тешевского (с учреждением вместо слободы Тешевки города Задонска — Задонского) монастыря, этот архиерей, оставивший епископскую кафедру по болезни, достиг небесных высот на пути земном. Здесь родились главные духовные сочинения, принесшие ему славу «Российского Златоуста». Здесь суждено было св. Тихону многое претерпеть и еще большее приобрести, чтобы в конце подвижнического пути увенчаться благоуханным венцом святости.
И этот факт явился определяющим во всей дальнейшей духовной и материальной истории Задонского мужского Богородицкого монастыря.

А начиналось все в Валдайском селе Короцке Новгородской губернии. В лето от Рождества Христова 1724-е родился в семье причетника местной церкви Савелия Кириллова сын, коего по Святом Крещении нарекли Тимофеем. Мать будущего святителя звали Домникой. Всего в семье Кирилловых росли четыре сына и две дочери, которых родителям, по бедности прихода, прокормить было непросто...
Рано лишившийся отца, Тима с младых лет испытал горечь нужды. Старший брат Евфимий, занявший место покойного родителя, не в силах был на более чем скромное жалованье причетника содержать сразу две семьи. Видя тяготы старшего сына, вдова Савелия решила отдать младшего — Тиму — в ученики к богатому, бездетному ямщику. Вот как спустя десятилетия сам святитель вспоминал об этом эпизоде, в котором, по общему мнению многих авторов житий святого, нельзя не увидеть руководящую руку Промысла Господнего:
— Как-де я начал себя помнить, в доме, при матери нашей (отца своего я не помню) было нас четыре брата и две сестры: большой брат дьячкову должность отправлял, средний же брат взят был в военную службу, а мы все еще малы были и в великой жили бедности, так что нуждную дневную имели пищу, и потому мать наша в великом прискорбии была о воспитании нашем. Но нашего же прихода ямщик богатый, а бездетный был; он часто приходил к нам в дом; я полюбился ему. Он неоднократно просил мене у матушки, и так говорил: отдайте мне Тиму своего, я его вместо сына воспитаю и все имущество мое — его будет. Мать моя, хотя и отказывала ему, — жаль ей отдать мене, — но крайний недостаток в пище понудил матушку отдать мене ямщику оному, и она, взявши за руку, повела мене к нему, — я сие хорошо помню. Большаго же брата в сие время не было в доме; но как пришел он, то вопросил у сестры: где матушка? Она сказала ему: повела Тиму к ямщику. Но брат, догнав на дороге матушку, стал перед нею на колени и сказал: куда вы ведете брата?! Ведь ямщику отдадите, то ямщиком он и будет; я лучше с сумою по миру пойду, а брата не отдам ямщику. Постараемся обучить его грамоте, то он может к какой церкви в дьячки или пономари определится. И потому матушка воротилась домой.

Бывший келейник святителя Тихона В. И. Чеботарев, из записок которого мы и процитировали вышеприведенный монолог, сообщает, что это «точно и истинно его святительские слова». Знаменательный, поистине поворотный момент в жизни дьячкова сына Тимофея стал основой сюжета одной из оригинальных постенных росписей Владимирского собора Задонского Богородицкого монастыря, сохранившейся и до наших дней.
Оставшись дома, юный Тимофей, несмотря на малолетство, делал все возможное, чтобы облегчить бремя старших. «А как в доме было есть нечего, — вспоминал позднее сам святитель, — то я у богатого мужика во весь день, бывало, бороню пашню, чтобы только богатый мужик хлебом накормил». Это раннее знакомство с тяготами жизни и тяжелым трудом крестьянским навсегда запечатлелось в восприимчивой, сострадательной душе. И в годы зрелые, и на склоне лет своих не раз увещевал святитель Тихон сильных мира сего не забывать о малых; призывал помещиков относиться к крестьянам как к братьям, не утруждая их непосильным трудом; а богатым и сытым настоятельно советовал делиться достатком своим с алчущими.
Через некоторое время у семьи Кирилловых, действительно, появилась возможность отправить Тиму «в учение». Но радость оказалась недолгой — ввиду неимущества, отрок из Короцка отчислен был из детей духовного звания, принятых в славянскую школу, и записан в школу арифметическую, с тем чтобы по ее окончанию пойти в военную службу. Но вновь, как и в случае с отдачей Тимы в воспитание ямщику, исправлены были пути человеческие, уводившие мальчика от будущего служения Господу. Попечением другого брата — Петра, — к тому времени получившего место причетника в Новгороде и взявшего на себя заботы о содержании Тимофея, тот все-таки возвращен был в славянскую школу при Новгородском архиерейском доме. 11 декабря 1738 года Тимофей (под фамилией Савельев) начал свое учение.
Несмотря на то, что по бедности немало времени приходилось тратить Тимофею не только на уроки, но и на приобретение средств к существованию, он не затерялся среди тысячи учеников школы, но, напротив — скоро был отмечаем в числе лучших. А потому, когда в 1740 году составляли списки наиболее способных для продолжения образования в новооснованной Новгородской духовной семинарии, Тимофей Савельев был включен в их число. И, как особо одаренного, приняли его на казенное содержание. С усердием продолжал учение Тимофей и далее, хотя порой (по личным воспоминаниям святителя), чтобы приобрести необходимые книжки, приходилось продавать часть получаемого от казны хлеба.
Проявленное прилежание не пропало втуне. С 1750 года Тимофей является не только учеником богословского класса, но и преподавателем греческого языка.
В это время меняется фамилия будущего святителя. Как уже говорилось выше, при записи в обучение фамилия дана была ему, согласно старинной, но уже отживавшей традиции, по отчеству – Савельев. Но позднее Тимофею, как, возможно, и прочим ученикам из простых семей, присвоена была полноценная фамилия, отличная от отчества. В документах школы разных лет он именуется Соколовский или реже — Соколов. Отсюда и разнобой в указании мирской фамилии св. Тихона как в различных изданиях его житий до революции, так и в современных работах на эту тему.
Современный исследователь жизни святого схиархимандрит Иоанн (Маслов) считает наиболее верным вариант «Соколовский». Видимо, польско-южнорусский акцент в фамилии появился из-за того, что преподаватели семинарии были из Киевского ученого монашества, и именно они определяли, какую фамилию носить учащемуся.

В 1754 году Тимофей заканчивает «школу богословия» и остается преподавать риторику. А 10 апреля 1758 года он вступает на стезю монашества, приняв Великим Постом постриг под именем Тихона, в честь св. Тихона, епископа Амафунтского. Чуть позже, на Фоминой неделе, Тихон был рукоположен в сан иеродиакона. А летом того же года состоялось рукоположение Тихона в иеромонахи.
Считается, что к решению о принятии монашества Тимофея Соколовского подвигли два случая, наглядно показавших: один — тщету и краткость земного бытия, а второй — неизреченный свет вечного жития небесного.
Вот как рассказывал от этом В. И. Чеботареву сам святитель: «По приезде на каникулы в Александровский монастырь, я один из любопытства пошел на колокольню осмотреть положение места округ монастыря, подлинно прекрасное, и, не опробовав перил, оперся на них, а они вдруг и пали на землю, а мене будто кто назад толкнул, я к колоколам на пол затылком и упал полумертв, едва опомниться мог»...
Спустившись с колокольни и глядя на обломки, лежащие у подножья, Тимофей четко осознал, что за мгновение перед этим могла оборваться его земная жизнь и все планы, которые несомненно строил разум юного учителя-богослова с отличной для бывшего дьячкова сына перспективой, могли вот так, в одночасье, рухнуть и превратиться вместе с телом его в жалкие обломки.
— На сем месте и мне бы быть так разбиту, — сказал чуть позже Тимофей своим товарищам, подводя их к месту, где лишь чудом спасен он был от неминуемой смерти...
Этот случай, когда, с одной стороны, зримо представлена была Тимофею тщета земных упований, а с другой, явлена милость Божия, не давшая случиться, казалось бы, неминуемой беде, углубил и без того душеспасительные настроения молодого преподавателя семинарии. А несколько позже явлено ему было иное, благодатное видение:
— Я учителем был, и тогда любил ночное время без сна провождать, а занимался либо чтением душеполезных книг, либо душеспасительными размышлениями. Я вышел из кельи на крыльцо и стоячи размышлял о вечном блаженстве. Вдруг небеса разверзлись и там такое сияние и светлость, что бренным языком сказать и умом понять никак невозможно; но только сие было кратко. И я от того чудного явления более горячее желание возымел к уединенной жизни...
Впрочем, обстоятельства складывались так, что о жизни уединенной, в молитвах и богомыслии, несмотря на пострижение, приходилось лишь мечтать. Более чем успешно продолжалась преподавательская карьера будущего святителя. С 27 августа 1758 года иеромонах Тихон назначен был преподавателем философии, а 3 февраля 1759 года занял пост инспектора Новгородской духовной семинарии. К тому времени талантливый и начитанный иеромонах с весьма солидным, несмотря на молодость, опытом преподавания в сфере духовного образования снискал своими трудами известность далеко за пределами Новгорода. Так что, когда возникла вакансия в Тверской епархии, то туда пригласили именно иеромонаха Тихона. В конце 1759 года он получил сан архимандрита и должность настоятеля Желтикова монастыря, а потом — назначение ректором Тверской семинарии и преподавателем богословия, совмещая эти обязанности с настоятельством в Отроче монастыре. Стал архимандрит Тихон и членом Тверской Духовной консистории (епархиального совета — по-современному).
Служение св. Тихона Господу в Тверских пределах продолжалось до 13 мая 1761 года. В этот день под сводами Петропавловского собора Санкт-Петербурга состоялась хиротония ректора Тверской семинарии архимандрита Тихона во епископа Кексгольмского и Ладожского, викария Новгородской епархии. В управление ему дан был Новгородский Хутынский монастырь. И вновь, теперь уже владыка Тихон, великолепно зарекомендовал себя в новой должности. Причем, до такой степени, что в июне 1762 года епископу Тихону доверили пост председателя Синодальной конторы, учрежденной для временного заведования делами Святейшего Синода в Санкт-Петербурге, пока этот высший орган церковного управления в полном составе принимал участие в московских торжествах по случаю коронации Екатерины II.
Успешность, с которой викарный епископ Новгородский справился с возложенными на него не столько почетными, сколь хлопотными обязанностями, подтверждает резолюция, наложенная Великой императрицей на докладе о назначении нового епископа Воронежского. Несмотря на то, что Св. Синод предлагал на замещение Воронежской кафедры, «вдовствовавшей» после смерти епископа Иоанникия, совершенно другие кандидатуры, императрица Екатерина собственноручно начертала свою волю: «Быть епископом Воронежским викарию Новгородскому». Более того, императрица выразила желание, чтобы епископ Тихон по дороге к новому месту назначения остановился в Москве и присутствовал на последнем судебном заседании по делу Арсения Мациевича — бывшего митрополита Ростовского, разжалованного и осужденного за протест против изъятия в казну церковных земельных владений.
То есть, все говорит за то, что в святителе Тихоне Екатерина II видела не только ученого-богослова, но и умелого управленца с серьезной государственной перспективой (судя по всему, именно в назидание на будущую карьеру св. Тихону и было столь настоятельно рекомендовано лично присутствовать при печальном финале митрополита Арсения, посмевшего прекословить царской воле).
Но сколь далека была царская воля от того, к чему действительно стремилась душа молодого епископа! Конфликт тайных устремлений к уединенному богомыслию и необходимости подчиняться подхватившему его по воле сильных мира сего карьерному потоку ставит святителя Тихона на грань тяжелого нервного срыва.
После суда над Мациевичем он заболевает под впечатлением вынужденно пережитого зрелища лишения митрополита Арсения духовного сана. У св. Тихона начинают трястись руки, его преследуют головокружения, временами дело доходит до потери сознания. Больным и изнуренным прибывает он 14 мая 1763 года в Воронеж...
И вновь, как и во многих прочих фактах его жизни, в подобном развитии событий нельзя не видеть Промысла Божия. Святитель возведен был на одну из вершин церковной иерархии, и тут же ему было показано, что мир власть предержащих, куда ввели его, живет не столько по законам Божиим, сколько по воле человеческой, и благодать Царя Небесного, возлежащая на епископе, — не препятствие для расправы со стороны царя земного.
Так что не с легким сердцем приступал святитель Тихон к управлению епархией. Более того, практически сразу после вступления в должность он обращается с просьбой освободить его от бремени начальствования. «Как из Москвы выехал я болен, так и ныне нахожусь в той же болезни, еще и паче... Того ради о сем донести всепокорнейше прошу, дабы соблаговолено было меня от епархии уволить», — писал он в прошении от 7 августа 1763 года на имя Св. Синода.
Но не приспела еще пора святителю отринуть заботу по устроению жизни земной, с тем, чтобы, согласно устремлениям душевным, полностью посвятить себя уединенному богомыслию, столь любезному его пламенно-христолюбивому сердцу. Годы епархиального служения были просто необходимы, как печь для обжига руды при выплавке металла, чтобы мечтательный бедный мальчик, ставший теоретиком-богословом, смог взглянуть на Божий мир не только из-за семинарских или монастырских стен, но и с высоты архиерейской кафедры, позволившей узнать св. Тихону о людях и душах их, узреть праведников и грешников, идущих по пути спасения и забредших на кривые дорожки, ведущие к погибели. И, думается, именно Воронежская земля вовсе не случайно стала тем поприщем, которое суждено было пройти святителю на его пути к славному венцу.
Как замечает компетентнейший исследователь жизни и духовного наследия св. Тихона схиархимандрит Иоанн (Маслов): «вследствие обширности территории, разнородности национального и социального состава населения, малообразованности духовенства и народа, отсутствия хороших духовных училищ, скудости средств архиерейского дома Воронежская епархия была одной из труднейших в то время для церковного управления».
В течение четырех лет и семи месяцев пребывал св. Тихон на Воронежской епископской кафедре и, несмотря на не оставлявшую его болезнь, приводившую порой к серьезным нервным срывам, делал все возможное, чтобы хоть как-то ослабить остроту вышеперечисленных проблем.
При этом, по горячности натуры он не жалел себя и требовал того же от других, часто встречая непонимание, а то и открытый протест против слишком крутых, по мнению подчиненных, мер.
Вот как характеризовал Воронежский период жизни святителя один из наиболее проникновенных его биографов, автор основательного труда «Святитель Тихон Задонский и его нравоучение» — священник Т. Д. Попов, профессор богословия Воронежского сельскохозяйственного института: «Действующему на пожаре весьма трудно бывает думать об определенном методе и плане... Так и в архипастырской деятельности св. Тихона. Всякая вспышка пожарного пламени беззакония и каждая искра греха или преступления вызывала у св. Тихона как у нравоучителя то тот, то иной вид деятельности».
При этом, как ученый-богослов, св. Тихон активно использовал не только административные, но и, прежде всего, увещевательные методы. Будучи талантливым проповедником, он не упускал ни одного случая, чтобы обратиться к пастве со словом назидания и наставления. Старался приучить и приходских священников произносить перед прихожанами проповеди. Он составил, основываясь на текстах Св. Писания и Св. Отцов, добрый десяток различных памяток, как в помощь самим иереям, так и для публичного чтения в церквях в воскресные и праздничные дни.
Принимая строгие меры к укреплению дисциплины в среде приходского клира, наводя порядок в монастырях, святитель Тихон тем не менее стал одним из первых иерархов России, запретивших подвергать священников телесным наказаниям.
Немало потрудился святитель над устроением самих богослужений, требуя строгого соблюдения православной обрядности в зараженном расколом крае и призывая особо заботиться как о благолепии служб, так и об облике храмов. Именно его стараниями исправлены были церкви Воронежа, до того изрядно обветшавшие, а также сооружен отапливаемый кафедральный собор в честь Архистратига Божия Михаила и прочих бесплотных Сил.
Заботясь об уровне образования как будущего духовенства, так и народа, святитель открывает в Воронеже 10 августа 1763 года духовную школу, а затем добивается от имперского правительства средств на возрождение было закрытой из-за отсутствия финансирования Воронежской духовной семинарии. По городам его попечением открываются славянские и латинские школы.
Помимо этих трудов и борьбы с разного рода неустройствами, святителю Тихону приходилось немало сил прилагать, чтобы противостоять еще и неотступной болезни, то ослабевавшей, то вновь повергавшей Воронежского архиерея почти что на смертный одр. Так весной 1767 года он писал в Тешевский (Задонский) монастырь своему другу схимонаху Митрофану: «Приезжай ко мне немедленно, чтобы повидаться, пока с миром этим не распрощаюсь, понеже крайне слаб».
Болезнь и управленческие заботы приводили святителя в крайнее утомление тела и духа, заставляя вновь и вновь обращаться с просьбой об увольнении на покой. Но, как и первое, второе его прошение от 16 марта 1766 года было оставлено Св. Синодом без последствий. И тогда, 23 августа 1767 года, св. Тихон решается обратиться напрямую к императрице, некогда благоволившей ему. Это обращение принесло, наконец, столь желаемый результат. Указом Св. Синода, датированным 15 октября 1767, года святитель был уволен от управления Воронежской епархией с дозволением жить в любом монастыре на ее территории. Пенсия св. Тихону определена была в размере 500 рублей серебром.
8 января 1768 года, всего через 5 дней после получения синодального указа, уволенный на покой святитель сдал все дела и вещи архиерейского дома. Но это было лишь избавление от дел управления. Сан же епископский (при его общественной значимости в XVIII веке) и вне кафедры налагавший определенные ограничения на стремление к пустынножительству, св. Тихон сложить с себя не мог. О чем не раз сожалел впоследствии.
— Если бы можно было, я бы и сей сан с себе сложил, и не токмо сан, но и клобук, и рясу снял с себе, и сказал бы о себе, что я простой мужик и пошел бы себе в самой пустынной монастырь и употребил бы себе в работу, как то: дрова рубить, воду носить, муку сеять, хлебы печь. Да тая беда, что у нас в России сего сделать не можно...
Но Господь недаром провел босоногого деревенского паренька сквозь премудрости учения и опыт управления сонмами людей — ему суждено было иное служение — книжность, плюс огромный жизненный опыт дали возможность святителю Тихону в годы уединения стать автором проникновенных и возвышенных духовных сочинений, за которые еще современники прозвали его «Российским Златоустом» в память о великом предшественнике на поприще литературной проповеди Православия — св. Иоанне — Отце Церкви из Византии.
Первоначально, по склонности к уединению, ушедший на покой владыка Тихон избрал для пребывания Спасо-Преображенский Толшевский монастырь. Расположенная в одном из самых глухих уголков епархии, эта обитель казалась идеальной для воплощения давних душевных устремлений. Но недаром говорится: человек предполагает, а Бог располагает, — пребывание в окруженном дремучим лесом, стоящем в болотистой низменности при речке Усманке монастыре ухудшило и без того ослабленное здоровье св. Тихона. К осени 1768 года он почувствовал себя в Толшеве настолько больным, что, хоть и с великим сожалением, вынужден был признать необходимость переезда в другое, более подходящее место.
На этот раз выбор пал на Тешевский (Задонский) Богородицкий монастырь. Далекая от Толшевской изолированности, оказавшаяся через полтора века после основания посреди растущей слободы, обитель, тем не менее, была весьма удачно спланирована и расположена на освежаемой ветрами полугоре у быстрого, проточного Дона. Местный лесистый придонской ландшафт в сочетании с чистым и сухим воздухом был как нельзя более полезен для отдохновения измученного болезнями св. Тихона.
Хотя решающими обстоятельствами скорее явились следующие два: близость Ельца, полюбившегося святителю еще в годы пребывания на архиерейской кафедре, а также то, что в Богородицком монастыре спасался схимонах Митрофан, на протяжении ряда лет бывший близким другом, собеседником и сотаинником св. Тихона.
В то же время, если отрешиться от обстоятельств бытовых, мирского плана, в выборе Богородицкого монастыря, оглядываясь на годы земной жизни святителя, можно явно узреть некую высшую целесообразность. Если в Толшеве страдало тело святителя, а дух был спокоен и умиротворен до такой степени, что отставной архиерей жил единой жизнью с братией, молясь и посещая совместные трапезы, то в Богородицком монастыре его ждало иное. При относительном телесном благополучии здесь, как нигде доселе, возмущался его дух, оскорбляемый непониманием и враждебностью большинства насельников, многочисленными клеветами и доносами. Но, возможно, именно неспокойствие духовное требовалось святителю, чтобы искать выход обуревавшим его сомнениям и смятениям прежде всего в самозабвенном богомыслии, когда он, оскорбленный людьми, бежал, ища убежище, во врата души своей, памятуя слова апостола Павла: «Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас?» (1 Кор. 3, 16). Там, во внутреннем своем храме, получал св. Тихон откровения, впоследствии ложившиеся на бумагу его сочинений.
Но это было впереди. А пока, Великим Постом 1769 года, бывший правящий архиерей епархии Воронежской и Елецкой прибыл в Тешевский Богородицкий монастырь, где и разместился в трехкомнатной каменно-деревянной келье, стоявшей напротив паперти Владимирского собора. В домике имелась также прихожая и была пристроена отдельная кухня.

В монастыре Богородицком.

Первые месяцы пребывания в Богородицкой обители, прогулки по живописным ее окрестностям позволили святителю весьма быстро укрепить здоровье. И тут его, почувствовавшего прилив сил, подстерегли первые сомнения. Ушедший на покой по состоянию здоровья, он вдруг почувствовал, что дела обстоят вовсе не так плохо и начал тяготиться мыслью, что даром ест казенный хлеб, получая столь солидную пенсию; вспоминая об управлении епархией, понимал, что многое осталось незавершенным, а наследовавший кафедру Тихон II (Якубовский) не только не торопился довершить начатое, но и ко многим инициативам предшественника (вроде устроения школ) оказался равнодушен.
О своем желании возвратиться к активной деятельности на благо Церкви св. Тихон сообщает в приватных разговорах, пишет об этом благоволившему к нему Гавриилу, архиепископу Санкт-Петербургскому, первому члену Св. Синода. И получает предложение стать настоятелем Иверского монастыря на Валдае в качестве первой ступеньки нового витка карьерной лестницы. В ответ на приглашение святитель берется за перо, чтобы сообщить о своем согласии. Но отправлять уже написанное письмо не торопится. Ибо как человек духовный, горячий и искренний молитвенник, он понимал, что путь, указуемый разумом, не всегда совпадает с тем, что приуготовлен Господом.
Вот как вспоминает о переживаниях св. Тихона в период принятия непростого решения И. Ефимов: «Целый год боролся он с мыслями своими, которые, представляя ему честь, славу и почитание, а паче пользу общества христианского, влекли его к пастырской должности; от такого воображения всякой день был он крайне скучен, так что иногда целыя сутки не исходил из келлии, находясь взаперти; только и слышен был, по словам живших при нем, глас молитв и молений и хождение его по кельям. По прошествии же года, однажды, лежа на канапе, обдумывал он свою жизнь и скучное пребывание, до бесконечности беспокоен, борясь с влекущими его паки на епархию мыслями, так что чрезмерным весь облит потом, встал вдруг с канапе и возопил громким голосом тако: «Господи! хоть умру, не пойду».
Проводя в подобных терзаниях дни и ночи, святитель молил Бога явить знак, раскрывающий Его волю. И вот однажды келейник св. Тихона Василий Чеботарев вышел за ворота монастыря, где встретил старца Аарона, известного в среде Богородицкой братии подвижнической жизнью и мудростью. Ему поведал обеспокоенный Василий о душевных метаниях святителя и уже написанном согласии ехать на Валдай. Отец Аарон спокойно и уверенно ответил: «Что ты беснуешься? Матерь Божия не велит ему выезжать отсюда!».
Василий тут же вернулся в келью и рассказал св. Тихону о произошедшем разговоре. Святитель с волнением выслушал рассказ келейника и даже переспросил, точно ли переданы слова о. Аарона. Василий подтвердил, что «точно говорил». И тогда св. Тихон, со словами «ну, так я же и не поеду отсюда», разорвал свое письменное согласие принять пост настоятеля Иверского монастыря. Считается, что с этого момента он принял окончательное решение остаться в Богородицком монастыре.
Одновременно, судя по воспоминаниям близких к нему людей, святитель не просто бесповоротно отказывается от карьеры в церковной иерархии, но и, не слагая формально своего высокого сана, внутренне раз и навсегда решает забыть о всех приличных и обязательных для епископа, пусть даже и вне кафедры, почестях и льготах.
Современному человеку, возможно, не так просто оценить всю решительность подобного шага со стороны отставного архиерея. Но современники, привыкшие к пышности и кичливости церковных владык, старавшихся идти в ногу со светской знатью, знали ему цену. Люди духовные считали это подвигом, а недоброжелатели и карьеристы — чудачеством.
Настоятель Задонского Богородицкого монастыря архимандрит Самуил, любитель светского общества и соответствующего досуга, никак не мог взять в толк, почему епископ, пусть и в отставке, «в монастыре хуже монаха живет». Именно такими словами он с возмущением отзывался о жизненном укладе святителя Тихона, «выезжая в гости в благородные дома и там подхмелевши», по воспоминаниям В. И. Чеботарева. И действительно, коль скоро мирские и духовные властители неукоснительно придерживались принципа «положение обязывает», бытоустройство, распорядок и круг общения св. Тихона во время его пребывания в Богородицком монастыре не могли не удивлять тех, кто привык собирать богатство и славу в мире сем, не задумываясь о том, как оценены будут их усилия в мире ином.
Чтобы лучше представить образ жизни святителя на покое, предоставим слово очевидцу — В. И. Чеботареву, сподобившемуся быть рядом со св. Тихоном во время Задонского его «пребывания на обещании».
— Объявлю же и о нестяжательной келейной его жизни, — как бы обращаясь к читателю-собеседнику со страниц своих записок, ведет Чеботарев безыскусный, живой, а потому вызывающий доверие рассказ. — Ибо он имел только самое нужное и необходимое. Постеля у него была — коверчик послан, да две подушки; одеяла не имел он, но шубу овчинную, китайкою покрытую; опоясывался ременным поясом; также и ряса у него одна была, но и тая суконная гарусная; обувался он в коты и чулки шерстяные толстые, кои подвязывал ремнями, да две зимы в лаптях ходил, но только в келлии в оных ходил, и скажет: «вот как спокойно ногам в лаптях ходить»; когда же к обедне идти ему, или гости приедут, то оныя снимал с себя и обувался в коты; и четки у него были самыя простыя, ременныя. Не было у него ни сундука и никакого влагалища, но только кожаная киса, и то ветхая, и куда ехать ему, он брал ее с собою, и клал в нее книги да гребень. Вот и весь наряд и украшение его. Правда, подарил ему преосвященный Тихон 3-й шелковую штофную рясу; он долго отказывался от нея и взял оную только после убедительной просьбы. Замечательно в нем было и то, что он весьма осторожен был, чтобы к какой вещи временной и тленной не привязан был ум его: придет бывало от обедни, снимешь обыкновенно с него рясу, станешь складывать, а он возьмет ее из рук моих и, бросив на пол, скажет: «это бредня, братец; давай на стол скорей, я есть хочу». В келлии его никакого убранства и украшения не было, кроме святых картин с изображением страстей Спасителя нашего и проч., но все соответствовало его смиренномудрию и нестяжанию».
Святитель, приняв решение об окончательном оставлении карьерных устремлений, как и подобает праведнику, идущему путем узким, не остановился на попрании лишь внешних признаков приверженности земному и тленному, а вступил в битву с самым опасным и коварным врагом человеческим — его собственными страстями.
Скольких усилий стоило удалившемуся на покой архиерею одно только смирение своего вспыльчивого и гордого характера («комплекции он был ипохондрической и часть холерики была в нем»), знают лишь он сам да Господь — свидетель и слушатель его горячих уединенных молитв. Мы можем судить о том лишь по ярким внешним плодам тайного, сокровенного внутреннего борения и делания.
Так, по воспоминаниям И. Ефимова, св. Тихон после оставления епископской кафедры, первое время не мог отрешиться от ставшей привычной властности в отношениях с людьми. В частности — со своими келейниками. Малейшая провинность или упущение вызывали гнев отставного архиерея и «от натуральной горячности строго на живущих при нем взыскивал, наказуя поклонами с коленопреклонением на молитве Господу Богу. Случалось, что от строгаго за погрешности взыскивания лишался он служащих ему из усердия и они, такового лица пастырского боясь, отходили от него».
Но вот закончился период смятения, вызванного раздвоенностью меж зовущими воспоминаниями о той жизни, что оставлена была в Воронеже и ростками того нового жития, которое, как уже ощущал св. Тихон, только и могло быть на покое. И, определившись, святитель предался в первую очередь смирению себя. «Начал он кротости и глубочайшему приобучаться смиренномудрию, — вспоминает И. Ефимов. — И так приобучился оному, что и за правильный выговор последнему келейнику из простых и грубых мужиков, повару, если увидит его оскорбившимся на него, кланялся об руку, испрашивая прощения...»

Впрочем, для святителя Тихона не было к тому времени простых и непростых — для него все были равны во Христе.
— Слышим, что един другому слово сие говорит: я-де не твой брат. Чудно, что человек человеку говорит, но не стыдится говорить: я-де не твой брат! Осмотрись, человече, от какого духа слово сие произносишь, и сам увидишь, что дух гордости запах свой злой издает тако, — с возмущением восклицает св. Тихон в одном из своих сочинений.
И добавляет: «Бог лица человеческого не приемлет. Пред ним все равны, господа и рабы их».
Заметим, что святитель Тихон в обиходной жизни сам неукоснительно следовал тому, что проповедовал другим. Он, например, мог оставить без благословения нетерпеливого генерала, посчитавшего «не по чину» дожидаться своей очереди среди прочих посетителей или вообще отказаться от встречи, если считал, что визитера привело пустое любопытство. Ранг посетителя тут не решал ничего.
А стучались в дверь задонской его кельи весьма многие. Были среди них не только страдальцы, ищущие утешения, но и люди, обладавшие властью и положением в обществе. Встречи с подобными не всегда оказывались по сердцу св. Тихону. Он знал, как трудно направить на путь спасения привыкшего пить чашу мира сего полной мерой, и провидел временность и внешность исправления нравов многих из тех, кто после бесед с ним оставлял привычную для дворянина восемнадцатого столетия череду балов, охот и карточных игр.

Провиденное по дарованной Господом прозорливости подтвердилось уже в последние годы жизни святителя, когда он, удалившись от мира в затвор, изнуренный телесными немощами, более не мог, как раньше, неустанно лично направлять и ободрять слабых духом.
«Прибегавшие к нему прежде из господ помещиков и купеческого звания начали ослабевать в вере и оскудевать в добродетелях, повели жизнь свою по-прежнему, в роскошах, в скупости, в зависти, ненависти и немиролюбии», — свидетельствует очевидец.
Зато с «простецами» бывший Воронежский владыка общался охотно и подолгу, видя в них, неизбалованных жизнью, искренность и душевную чистоту, способные стать тем полем, которое принесет урожай во сто крат, если посеять там семена заповедей Божиих.
— С простолюдинами обхождение для него приятнее всегда было. Выйдет бывало, на крыльцо или рундук келейной, посадит их подле себя и разговаривает о состоянии их жизни. Случалось, простолюдин совсем и не знает, с кем он разговор имел, ибо простое преосвященного одеяние сан его святительский сокрывало. Не гнушался он с оными простолюдинами в своих келлиях и пищу употреблять из одной посуды; ибо у него нередко для принятия их уготовляем бывал стол.
А В. И. Чеботарев добавляет к этому следующее: «Также и прохожие, на работу идущие, крестьяне, в случае, если иной из них дорогою заболевал, у него спокойное пристанище обретали. Он сам успокоивал их, даже подушку и колпак приносил им, и пищу понежней приказывал готовить для них, чаем раза по два и по три на день сам поил их, по часу и более сидел подле них, утешал и ободрял их приятными и благоразумными разговорами».
При келье святителя жил старенький, около 70 лет от роду, рясофорный монах Феофан, трудолюбивый и праведный. В «Записках» Чеботарева сказано, что он «из однодворцев был и грамоте не умел, характера же самого простого селянина был». За простоту без умствований и полюбил отца Феофана св. Тихон. «Оный старец как с простыми поселянами обходился и разговаривал, так равно и с его преосвященством, и никак не называл преосвященного, как только «бачка» (батька)». Разговаривая с о. Феофаном, владыка на покое находил утешение в часы обуревавших искушений, когда бывал мрачен и смущен. Ясный взгляд старика-монаха на мир Божий просветлял и думы святителя.
— Феофан — утеха моя, — говаривал св. Тихон. — Я им весьма доволен; за то я его хвалю: первое, за простосердечие его, второе, за то, что он никогда празден не бывает, но всегда в благословенных трудах упражняется...

Забота святителя о «простецах» привела к случаю, прекрасно иллюстрирующему ту степень смирения и любви, которую молитвенными трудами и углубленным богомыслием (когда все сказанное и заповеданное Христом примеряется в первую очередь к себе) развил далеко не смиренный по характеру архиерей.

Заступаясь за крестьян, нещадно угнетавшихся помещиком И. Кожиным из села Репец, что расположено в 5 километрах к северо-востоку от Задонска, св. Тихон был так резок в обличительной своей речи, что пастырское увещание вызвало обратную реакцию.
Своенравный землевладелец, возмущенный тем, что его, благородного по рождению, равняют с «рабами», разгорячился и, в конце концов, дал волю рукам, ударив святителя. Св. Тихон повернулся и покинул дом оскорбившего его. Но уже на пути в Богородицкий монастырь, анализируя произошедшее, св. Тихон понял, что сам невольно стал виновником случившегося, поведя беседу в неверной тональности и используя аргументы, абсолютно недоступные собеседнику с совершенно иным, сугубо крепостническим пониманием проблемы. Св. Тихон тут же велел вознице поворачивать.
Возвратясь обратно, он пал в ноги обидчику, прося прощения за то, что «ввел его в такое искушение». Увиденное проняло дерзкого в быту, но воспитанного в православной духовности помещика до такой степени, что Кожин и сам залился слезами раскаяния, видя перед собой живое олицетворение того, о чем ему в лучшем случае доводилось слышать на воскресной проповеди. Дворянин склонился к ногам святителя, умоляя в свою очередь простить и его. Вот так, примирением, благодаря явленному святителем Тихоном смиренномудрию, завершилась грозившая перерасти в скандал ссора.
Предание добавляет, что и предмет изначального спора — отношение к крепостным крестьянам — претерпел со стороны раскаявшегося помещика существенные изменения. Жалоб с их стороны более не поступало.
Смиряя себя, св. Тихон с радостью воспринимал частые укоры и попреки в свой адрес за неподобающую высокому сану простоту от тех, кто пребывал в тех же монастырских стенах, но думал прежде всего не об изоляции от мира ради спасения души, а об ограждении себя черной рясой от мирских забот. «Обиды терпел он от начальников монастырских, также и от расстроенных жизнию некоторых монахов, но старался злое благим побеждать», — вспоминает В. И. Чеботарев.
— Долго ли мне обидеть их, — говаривал с улыбкой отставной, но сохранивший связи в Синоде и окружении Воронежского губернатора, архиерей, — да и начальнику я скоро бы отомстил, но не хочу никому мстить: прощение лучше мщения.
Узнает святитель, что опять злословил в его адрес настоятель архимандрит Самуил, позовет келейника и скажет: «Возьми сахару голову, отнеси начальнику или виноградного вина боченок, или иного чего-нибудь, у него, может, и нет сего». А по поводу монахов и трудников, посмеивавшихся над праведным его образом жизни, говаривал: «Богу так угодно, что и служители смеются надо мною; да я же достоин сего за грехи мои, но еще и мало сего»...
И в иных ситуациях, вне стен обители, как вспоминает И. Ефимов, святитель, «когда его ругали, поносили, порочили и клеветали, только горько плакивал о таковых; сожалея об них, он виновником всего выставлял врага Божия и христианского — диавола. А когда кто из таковых, очувствовавшись, с признанием виновности своей просил прощения, то бывало обымет его святитель с радостными слезами, целует его и прощает от сердца, любовию наполненного».
На последние слова стоит обратить особое внимание. То, что св. Тихон сумел буквально наполнить сердце свое любовью к Богу и творениям Его — людям, сделало его святым — дерзновенным молитвенником и заступником перед Господом. Переполняющая его духовные творения Любовь в истинно христианском, православном понимании сделала доступными и интересными чисто богословские сочинения св. Тихона Задонского всем категориям читателей: от грамотного крестьянина до таких властителей светских умов, как Н. В. Гоголь и Ф. М. Достоевский.
«Любовь выше поста!», — изрек он, строгий ревнитель церковных правил и установлений, когда застал в пятницу перед «Вербным воскресеньем» вкушающими рыбную уху схимонаха Митрофана и его гостя — ктитора Елецкой Покровской церкви Кузьму Студеникина, не раз бывавшего исполнителем благотворительных поручений святителя.
В те дни уже началось весеннее половодье, уровень воды в Дону быстро поднимался, и Кузьме Игнатьевичу надо было срочно уезжать в Елец, пока разлив не перерезал дорогу окончательно. А он собирался остаться до «Вербного» и разделить с другом праздничную трапезу. О. Митрофан специально, ради гостя, заказал рыбу к празднику, в день которого разрешено ее вкушение. И вот выясняется, что Кузьме надо срочно собираться в дорогу, а тут приходит мужичок со свежепойманным верезубом — рыбой редкой и лакомой. «Вербное воскресенье будет, а Кузьмы-то у меня тогда не будет, — в сердцах молвил огорченный о. Митрофан и добавил, обращаясь к другу, — Станешь есть верезуба нынче?». Студеникин ради братской любви согласился. Но во время несвоевременного рыбного обеда дверь кельи неожиданно отворилась и на пороге предстал св. Тихон.
О. Митрофан пал на колени, каясь, что это он соблазнил Кузьму нарушить пост.
И тут, вопреки ожиданиям сотрапезников, святитель не только не сделал им никакого выговора, но напротив, произнеся те самые слова «Любовь выше поста!», сел за стол и сам вкусил несколько ложек рыбного супа.
Св. Тихон знал о. Митрофана и Кузьму Игнатьевича как людей церковных, строгих к себе даже в мелочах и по дарованной ему прозорливости смог верно оценить ситуацию; увидеть, что за внешним нарушением формального правила — нежелание огорчить ближнего, брата своего, то есть проявление любви христианской.
— Где любовь, тамо сам Бог, помощник и заступник любви, — говорит св. Тихон. — О, любовь, любезная и сладкая любовь! — восклицает он далее. — Без любви все худо и неблагополучно: с любовью все добро и благополучно. Где нет любви, тамо нет веры, вера бо без любви не бывает; где нет веры, тамо нет Христа и спасения...
Именно любовь, любовь к ближнему, заповеданная Христом, была движителем той неустанной благотворительности, которой посвящал св. Тихон большую часть времени в годы пребывания в Богородицком монастыре.
Творимыми делами милосердия святитель как бы возмещал тот недостаток любви в мире, из-за которого, по его мнению, и вынуждены люди искать чужой милости.
«Если бы была у нас любовь, — пишет святитель, — не было бы нищих и убогих, люди не ходили бы в рубищах и полунаги: любовь бы их приодела; не скитались бы без домов: любовь не допустила бы их до того, но дала бы им место упокоения».
— Замечательно было, — с искренним умилением сообщает в своих «Записках» В. И. Чеботарев, — в который день приходящих бедных более бывало у него, и когда больше раздаст денег и прочаго, в тот вечер он веселее и радостнее был; а в которой день мало, или никого не было, в тот день он прискорбен был.
На дела благотворения, где келейная милостыня была лишь малой частью творимого добра, святитель расходовал не только всю свою 500-рублевую пенсию, но и те немалые подношения, которые делали ему богатые почитатели. Порой не хватало и этого.
Бывали случаи, когда, израсходовав всю денежную наличность, а заодно и иные припасы на утешение бедствующих, святитель и его келейники оказывались сами в положении неимущих. В такие дни особенно ярко проявлялась вера святителя в неизбывную милость Божию. «Потерпите, — говаривал он, — Бог пошлет». И. Ефимов по этому поводу сообщает следующее: «Случалось, иногда, что, по недостатку нужной пищи для него самого и для живущих при нем, мы уже склонны были к роптанию, но, по претерпении, дня через два или три, смотришь, все нужное от благодетелей и присылается. Почему за маловерие и нетерпеливость мою я нередко от него обличаем был».
Насколько терпелив был святитель к собственным нуждам и скорбям, настолько же нетерпелив бывал, когда дело касалось чужой беды — прослышав о постигших кого-либо неурядицах, он не медля делал все, что было в его силах, стремясь облегчить участь страждущего.
Узнав о готовящейся в Воронеже показательной казни участников пугачевского восстания, отставной уже архиерей поспешил в губернский центр и через свои высокие связи (одним из его горячих почитателей был помощник губернатора Н. М. Марин) добился помилования. Осужденных лишь в назидание подвели к виселицам, а там в последний момент сообщили, что их берут на поруки.
В 1768 Ливны, а годом позже — Елец сильно пострадали от огня. В первом случае св. Тихон поручил дело благотворения своему задонскому другу — схимонаху Митрофану. «Поезжай в Ливны город, — писал святитель о. Митрофану, — и раздай погорелым, самым бедным... И никому о том не сказывай, от кого посланы». Позднее, уже во время пребывания на покое, св. Тихон устроил на свои средства в Ливнах богадельню для неимущих. Когда же случился пожар в Ельце, св. Тихон сам ездил в Воронеж и Острогожск, чтобы организовать сбор средств на строительство жилья для елецких погорельцев. Не раз посылал он с келейником деньги в родные края — своим землякам-новгородцам.
«И одежду, и обувь получали от него бедные и неимущие, для чего покупал он шубы, кафтаны, холст, а иным хижины покупал, иным скотину, как-то: лошадей, коров и оными снабдевал их», — читаем мы в записках В. И. Чеботарева.

Одним неурожайным летом в Задонске (тогда еще слободе Тешевке) св. Тихон закупил на свои средства хлеб и организовал его раздачу нуждающимся.
По поручению святителя его доверенные лица во время ярмарок, проводившихся в дни поминовения чудесного заступничества Владимирской иконы Божией Матери, прохаживались меж возами, как бы невзначай расспрашивая торгующих мужичков о житье-бытье. И если находили торгующего не ради прибыли, а ради пропитания или уплаты недоимки продающего последнее, св. Тихон сам шел на торг и оставлял продавцу цену товара, вроде бы случайно «забывая» забрать покупку. Если же святитель бывал нездоров, то подобные «покупки», с его благословения, делали сами доверенные.
Подобный метод раздачи милостыни — один из примеров того, как, благотворя, святитель старался, чтобы милостыня не портила человека, не превращала его в безвольного попрошайку с вечно протянутой рукой. Посылая В. И. Чеботарева в 1772 с крупной суммой для раздачи нуждающимся в Короцке, а в 1774 — в Петербурге, святитель особо приказывал келейнику родным своим братьям более пяти рублей не давать, добавляя: «пусть братья сами трудятся, а на мене не надеются: чем более давать им денег, тем более они баловаться будут». Отправляя 150 рублей священнику села Ездрово, расположенного близ Короцка, св. Тихон дал ему следующий письменный наказ: «хотя и бедные будут, но запивают или ленятся работать, таким ни копейки не давай».
Посещая тюрьмы Ельца и Задонска, св. Тихон не просто приносил заключенным милостыню, но подолгу беседовал с ними, стремясь добрым делом вместе с добрым словом повернуть души преступников к раскаянию, научить их воспринимать отбываемое наказание как срок, отпущенный по милости Божьей на то, чтобы одуматься и покаяться в содеянных грехах.
Раздавая задонским детям, ежедневно сбегавшимся к обедне в надежде увидеть доброго «батюшку», копеечки и гостинцы, святитель учил их молитве, старался привить любовь к храму и богослужению. Как писал он в одном из своих сочинений: «Наставление в благочестии и в страхе Божием должно быть от самого младенчества... Как маленькое деревце, к которой стороне наклонено будет, так и до конца расти, так и молодой отрок, чему сначала наставлен будет, к тому и до кончины жизни своей склонность будет иметь».

Благодати зримые знаки.

Неустанные труды благотворения св. Тихон сочетал с трудами молитвенными. Пребывая в богомыслии, «имел он дар слезный», как вспоминает келейный его служитель Иван Ефимов. О том же пишет и В. И. Чеботарев: «Притом не хладные его молитвы были, но самые горячие, от сокрушенного сердца происходили, так что иногда и гласно вопил он: «Господи, помилуй! Господи, пощади!» и присовокуплял еще: «Кормилец, помилуй!»... все же сие происходило в нем от великого внутреннего жара и любви к Богу».

Просветленный и утешенный молитвенным общением с Господом, святитель спешил изложить на бумаге или продиктовать келейнику то, что открывалось ему средь слов молитвы.
Именно в годы пребывания св. Тихона в Богородицком монастыре созданы наиболее значительные его духовные творения. Это — шеститомное наставление «Об истинном христианстве», «Письма келейные» и, пожалуй, наиболее яркое и светлое, как будто озаренное сиянием небес, его сочинение «Сокровище духовное, от мира собираемое». Последнему труду святитель предпослал следующее краткое замечание: «Как купец от различных стран собирает различные товары, и в дом свой привозит, и сокрывает их; так христианину можно от мира сего собирать душеполезныя мысли, и слагать их в клети сердца своего, и теми душу свою созидать».
Действительно, именно так и родилось это «Сокровище духовное», от мира Божиего собранное. Бросая исполненный богомыслия взгляд на мир Божий, св. Тихон в каждом его проявлении находит пример, иллюстрирующий тот или иной догмат христианского вероучения. В. И. Чеботарев вспоминает, как порой по пути, в дороге, рождались многие из заметок, легших в основу «Сокровища»: «дорогою все говорил, либо с травы материю возьмет, или из Священного Писания какие тексты объясняет мне, и все наклонял к вечности».

Многие из глав «Сокровища духовного» созданы под впечатлением от окрестностей Задонска, куда святитель любил удаляться в поисках молитвенного уединения, «чтобы меньше в ушах звенело и менее глаз видел», — как он говаривал. Одним из таких мест был лесной родник в паре километров к северу от Богородицкого монастыря по дороге на село Патриаршее (ныне — Донское).

В Задонске XIX века известно было предание, что святитель своими руками трудился над очищением и приведением в порядок этого родника. Об этом, по успении Задонского подвижника, рассказывали жившие в слободе Тешевке наемные служители Задонского Богородицкого монастыря Роман и Евстафий. О том же сообщал протоиерею Петру Алексеевскому церковник Успенского городского собора Стефан Донецкий, в молодые годы сподобившийся некоторое время быть келейником сятителя Тихона.

Известно также и то, что в конце 1770-х годов, при возведении слободы Тешевки в город Задонск, землемер Лютов, присланный для распланирования будущего Задонска и отмежевания под него земель, не раз видел издали святителя Тихона возле этого родника. Из благоговения к подвижнику Лютов не осмеливался нарушить его уединения. Но раз, по уходу святителя, землемер подошел ближе и увидел на краю лесного источника лопату и только что вырытую землю.

О роднике этом, у коего столетие спустя устроен был Тюнинский Богородице-Тихоновский женский монастырь, святитель как-то заметил Чеботареву: «Знаешь ли ты, Василий, какое здесь место? Здесь место святое и весьма приятное; как я приеду сюда, ощущаю живость. Это место утешает дух мой радостью, точно рай земной».

Имел святитель расположение душевное и к еще одному природному исходищу вод «от Задонска в десяти верстах», куда частенько езживал он на подаренной помещиком Бехтеевым одноколке, запряженной утомленной годами лошадкой, которую св. Тихон ласково именовал «Стариком».
— Пойди, Василий, заложи одноколку, — говаривал он Чеботареву, — проедемся. Возьми с собою чашку и косу, накосим травы Старику, также и воды напьемся там.
Но особенно по сердцу было святителю невеликое сельцо Липовка, принадлежавшее его другу и почитателю помещику А. Д. Бехтееву. «Там был и господский дом. Господа же сами там не жили. Временем он отъезжал туда и жил тамо месяца по два и более, где при нем были я и повар», — сообщает В. И. Чеботарев.
А вот что писал о Липовке сам святитель: «Я бы, ей, тамо неисходно жил: так мне место то нравится. Но люди, особенно враги мои в этом находят повод к клевете на меня, когда я там живу».
Финальное, исполненное горечи замечание, писанное святителем в оригинале по-латыни, напоминает нам о том, сколь много довелось претерпеть св. Тихону от клеветников и недоброжелателей (к сожалению, в основном из среды духовенства самых разных рангов), не сумевших из-за духовной слепоты своей по достоинству оценить подвиг святителя и увидеть в нем то, что уже при жизни видели в этом святом человеке куда большие числом мирские его почитатели.
«Вон наш ханжа, ходит по монастырю, все ханжит» — эти слова, брошенные в спину святителю трудниками Богородицкого монастыря, как нельзя более полно выражают отношение большинства тамошних насельников к странному для них отставному архиерею, жившему «хуже монаха».
К счастью, рядом были и товарищи по духу, «сотаинники и собеседники»: схимонах Митрофан, монах Аарон, рясофорный монах Феофан, инок Никандр Бехтеев, келейники Василий Чеботарев и Иван Ефимов.
Утешение посылали праведнику и небеса. Не раз удостаивался он во время пребывания на покое благодатных видений, укреплявших святителя в правильности сделанного выбора и решимости далее неукоснительно следовать избранным путем, вовсе не случайно поименованным Иисусом Христом «путем узким».
Во время работы над 6-ти томным сочинением «Об истинном христианстве» (в 1770 году) задумался св. Тихон о страданиях Христовых и вдруг, бросив взгляд на висевшую в келье картину с изображением Страстей Господних, увидел, как с горы Голгофы, с креста, спускается к нему Сам Иисус.
В другой раз, углубившись в молитвенное богомыслие и «как бы в некоем восторге бывши, слышит над собою ангельское пение, котораго приятность он не в состоянии был изъяснить языком, и что было пето, кроме множества голосов согласных, не понимал».
В 1778 году было св. Тихону явление Богородицы, сидящей «на облацех» и предстоящих Ей апостолов Петра и Павла. Пав на колени, просил святитель о продлении милости Божией миру. И был ему глас апостола Павла: «Когда рекут мир и утверждение, тогда нападет на них внезапно всегубительство». Годом позже, вознося молитву за одного из духовных своих детей, святитель вместе с другими просителями в белых одеждах оказался как бы пред самой Богоматерью и услышал слова: «Будет по просьбе твоей». Сказанное в видении сбылось в жизни...
Впрочем, благодатные эти видения, посылаемые в укрепление и ободрение праведнику, равно как и плодотворные труды богословские, таили определенную опасность для души менее закаленной — опасность быть вверженым в грех гордыни и высокоумия.
Осознавая это, как пришедшей в «меру возраста духовного», св. Тихон бывал весьма строг в личной самооценке, памятую денно и нощно слова «Блюдите, како опасно ходите» (Еф. 5, 15). Письма к детям духовным подписывал он так: «Тихон безпокойный», «Ваш бывший пастырь, недостойный епископ Тихон», «Недостойный епископ бывый Воронежский, Тихон».
Года за два до кончины стало являться пред взором святителя некое свечение, созерцание которого приносило ему успокоение и «некоторое увеселение». Но, привыкший к спасительному осознанию собственного недостоинства пред совершенством Творца, Задонский подвижник и по поводу этих знаков внимания свыше «иногда смущенныя мысли имел, не вражеская ли то прелесть».
В годы же более ранние иногда лишь помощью Господней отвращался святитель от того, чтобы, соблазнившись коварными и льстивыми помыслами, не разрушить смиренномудрия, обретенного незримым, но тяжким трудом совлечения с себя «человека ветхого» и облачения в «нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его» (Кол. 3, 9-10).
Вот что поведал однажды святитель Тихон в разговоре с К. И. Студеникиным:
— Знаешь ли, а Каменев (бывал в Задонске такой Христа ради юродивый из Ельца — Л. М.) открыл мои мысли. За несколько пред сим дней бес нанес мне мысль высокоумия, и сколько я ни старался отогнать от себя сии мысли, но никак не мог. Третьяго дня, после вечерни, сидел я пред келлию моею, на крылечке, более других дней обуреваем теми же мыслями. Вижу: из церкви бежит Каменев, окруженный ребятишками. Проходя мимо крылечка, он вдруг ударяет меня по щеке и говорит мне на ухо: не высокомудрствуй. И в ту же минуту я почувствовал, что бес высокоумия отступил от мене...
Предание добавляет к этому рассказу, что «в благодарность за такое врачевство» святитель определил юродивому Каменеву выдавать по 3 копейки в день.
Посещали праведника и иные искушения. Но вновь и вновь обнаруживалась их тщета. И тогда доводилось святителю пережить минуты страха — так неистово ополчался против подвижника враг спасения. «Когда углублялся он в сочинение, — рассказывает И. Ефимов, — наипаче когда писал ночным временем при огне, то вдруг на верху келлии сделается топтание и бегание и прыгание, наподобие человеческих ног; от чего ужас нападает на него, так что он писать останавливался; почему, призвав живущих при себе, прикажет взойти под кровлю посмотреть нет ли там какких-либо животных. Келейные, осмотрев место то, докладывают, что нет ничего. Случалось то ж нередко и днем: иногда в печи той кельи, в которой он писывал, вдруг послышится мятеж или ворчание черновых его бумаг, которыя он обыкновенно раздирал и в ту печь метал. Осмотрит наконец там запертую затворкою печь: никакого гада не оказывалось».
Главным оружием в противостоянии всем упомянутым приражениям была неустанная молитва, в которой имел святитель дар слезный. Щитом угодника Божия было и то, что «он никогда в праздности не бывал», не уставая повторять келейникам: «кто в праздности живет, тот непрестанно грешит». Труды духовные на молитвенном поприще перемежались работой над сочинениями. А порой, чтобы «кровь разбить» св. Тихон находил время поработать физически, «временем и сам дрова рубил». Известен, и проиллюстрирован (не вполне, правда, точно в деталях) одной из постенных росписей во Владимирском соборе Задонского Богородицкого монастыря следующий эпизод из записок В. И. Чеботарева:
— Однажды прохаживался он за монастырем и, пришед в келлию, сказал мне: «Я нашел в лесу лежащую колоду, из которой дров воза два или более будет; возьми топор, пойдем и раздробим ее, а то мы , братец, дрова-то покупаем». Мы пошли в лес и начали колоть; он же разделся и колол в одной рубашке, и говорит мне: «так я умаялся, даже пить захотел; сходи, пожалуйста в монастырь, принеси квасу». Так он собою подавал пример к трудолюбию.
Но шли годы. Земные труды и дни святителя приблизились к завершению. Последний раз появился он на богослужении во Владимирском соборе на Рождество, 25 декабря 1779 года, когда при стечении местного населения и в присутствии губернского руководства торжественно оглашен был указ о возведении слободки Тешевки в городской статус и наименовании нового города Задонском. Во время службы святитель почувствовал сильную слабость и покинул храм, чтобы подышать свежим воздухом. Затем вернулся вновь под церковные своды и пробыл до конца службы, но был «весьма в прискорбном виде». Воротясь же в келью, велел Чеботареву запереть двери и сказать собиравшимся к нему с визитом воронежским дворянам, что «преосвященный весьма слаб здоровьем».
«С сего времени он ни в церковь и никуда не выходил и не езжал до самой своей блаженной кончины, а только выходил на заднее крыльцо: постоит, или посидит немного; и к себе уже никого не пущал, разве весьма знакомого и духовного человека, и то на короткое время, поелику он был в глубоком молчании, разве что самое нужное и необходимое скажет», — так описывает последние годы земной жизни св. Тихона В. И. Чеботарев.
Впрочем, удаление святителя в затвор телесный не удалило его от тех, у кого установилась с ним прочная духовная связь. О нем помнили, к нему обращали свои молитвенные мысли в трудную минуту. Так что не одна сотня, а то и тысяча глаз увлажнилась слезами сожаления, когда разнеслась весть о последовавшей 13 августа 1783 года кончине св. Тихона.
Сроки окончания жизни земной были открыты бывшему епископу Воронежскому заранее, а потому он смог заблаговременно устроить дела свои и приуготовиться к кончине как и подобает христианину.
Года за два до успокоения от забот земных святитель Тихон составил завещание, в котором распорядился своим имуществом. Весьма, надо заметить, невеликим. Как вспоминает И. Ефимов: «Прежнее свое одеяние шелковое, холодные и теплые подрясники и рясы на лисьем меху и прочее, приличное архиерейскому сану, одеяние, пуховик с подушками пуховыми и одеяла хорошия, с первых годов своего в Задонском монастыре пребывания распродал он единственно для раздачи денег бедным на пропитание; а также и дарованную ему некогда преосвященным Астраханским лучшую рясу грезетовую продав, деньги употребил на бедных же вдов и сирот».
И то малое, что у него оставалось, за исключением некоторых книг и икон, завещанных в благословение близким и благодетелям, велел святитель продать, а деньги раздать бедным. Так и было исполнено.
«Ковер же простой, который был набит соломою, и на котором он почивал, и две собственныя его подушки, набитыя перьями, тулуп овчинный, коим он вместо одеяла одевался, несколько рубашек, коты и чулки простой шерсти, в коих он хаживал, а притом две ряски ветхия, третия ряска шелковая, поношенная, дарованная ему преосвященным Астраханским, два подрясника, один овчинный, другой заячий, покрытый темною китайкою, малое число оловянной и деревянной посуды, два чайника медных — один для варения воды, а другой для чаю, две пары чашек чайных, два стакана стеклянных, часы стенные простые с кукушкою, несколько полотенцов и белых тонкаго полотна платков носовых, таз медной: все сие, по завещанию его распродано, и вся сумма, а при том оставшиеся после него 14 рублей 50 копеек розданы бедным».
Была в завещании и часть духовная. Ее огласили в ходе погребальной службы. В кратком этом слове, обращаясь к слушателям «яко бездыханен и безгласен, малым сим письмецом», святитель благодарит Господа за все Его благодеяния и отеческие наказания, а потом, прощаясь со всеми, воздает благодарность благодетелям, прощает обидевших и сам просит прощения у всех, выражая надежду свидеться «тамо», где «Бог явится лицем к лицу и тем видящих оживляет, утешает, радостотворит, увеселяет и вечно блаженными делает».
Погребение усопшего праведника совершил епископ Воронежский Тихон III (Малинин). Вот как рассказывает об упокоении святителя Тихона иеромонах Геронтий (Кургановский) в «Историко-статистическом описании первоклассного Задонского Богородицкого монастыря»: «Тело усопшего, руками священников было перенесено под алтарь соборной церкви, где положено в обложенный камнем склеп и закладено с выводом над ним из кирпичей надгробия в форме гроба». На надгробии положена была медная доска с надписью, сочиненной Тихоном III-м, в отличие от своего предшественника на Воронежской кафедре Тихона II (Якубовского), весьма почитавшим усопшего: «Здесь скончался 1783 года Августа 13 дня преосвященный Тихон епископ, прежде бывший Кексгольмский, а потом Воронежский, рожденный 1724 года, пребывавший на обещании с 1767 года по смерть, показавший образ добродетели — словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою. 1783 года Августа 20-го погребен здесь».
Впрочем, упокоение праведника, окончившего свой земной путь, не только не истощило, а, напротив, умножило число тех, кто спешил в Задонск, привлеченный рассказами о пребывающем здесь человеке Божием. И ранее приходили они, всех возрастов и званий, к нему живому и ныне продолжали идти к могиле святителя, веруя, что духом остается он рядом и не только услышит мольбы и сомнения, но и поможет разрешить их, как имеющий дерзновение перед Господом.
Не прошло бесследно пребывание святого старца и для самой Богородицкой обители, упокоившей его в своих стенах. «Живое дело христианской любви преодолело преграды закоснелых сердец и деятельное направление монашеского благочестия одержало верх и утвердилось в Задонском монастыре», — справедливо заметил внимательный исследователь истории монашества на Дону П. В. Никольский по случаю полувекового юбилея открытия мощей святителя Тихона, чудотворца Задонского.
И действительно, с момента успения св. Тихона в Задонском Богородицком монастыре начинается служение людей Божьих, по слову апостола Павла, «благочинно и непрестанно» служащих Господу «без развлечения» (1 Кор. 7, 35). Подобно негасимой лампаде, сияет с тех пор из Задонска свет праведности и подвижничества, звучат на всю Русь Православную слова увещевания, назидания и наставления в вере христианской.
На протяжении десятилетий, принимая друг у друга духовную эстафету, служат Господу подвигом своим иеросхимонах Агапит, затворник Георгий Машурин, иеросхимонах-затворник Нафанаил. А рядом, у стен монастырских, подвизаются мирские дети по духу святителя Тихона: странноприимницы старицы Матрона Наумовна Попова и Евфимия Григорьевна Попова, Христа ради юродивый Задонский Антоний Алексеевич. Все они «явились деятельными продолжателями того нераздельного христианского служения Богу и ближним, которое начал в Задонске св. Тихон»...

Послесловие.

А в мае 1846 года при демонтаже старого, изрядно обветшавшего Владимирского собора постройки 1741 года, под алтарем которого покоился святитель Тихон, тело бывшего епископа Воронежского обретено было нетленным. Архиепископ Воронежский Антоний II (Смирницкий), при сем присутствовавший, назначил комиссию по освидетельствованию обнаруженных нетленными останков. Возглавил ее ректор Воронежской семинарии архимандрит Симеон. Плодом деятельности комиссии стала «Опись, учиненная священным одеждам святителя Тихона Воронежского и Елецкого по обретении и перенесении гроба его», а также подтверждение нетления. С нетленных мощей святителя написан был портрет его специально приглашенным живописцем. Гроб комиссия опечатала архипастырской печатью. Соответствующее сообщение направлено было 20 мая 1846 года в Святейший Синод.
Обнаруженное телесное нетление стало лишь дополнительным штрихом в уже сложившемся к тому времени образе святого из Задонска, чей статус в народном сознании и без формального признания его святости подтверждался многочисленными чудотворениями на могиле святителя Тихона и при молитвенном к нему обращении. Нескончаемым потоком шли в Задонский монастырь паломники, окрыляемые надеждой на небесную помощь святителя Тихона.

Иконы  святителя Тихона.

И спустя полтора десятилетия, после соблюдения необходимых формальностей, включавших исследование жития св. Тихона, сбор сведений о явленных чудесах и повторное освидетельствование нетленности останков покойного епископа Воронежского, как одного из чудотворений, состоялось, наконец, долгожданное для всей Православной России официальное прославление нового угодника Божия.
В соответствии с устным пожеланием Государя императора Александра II, переданным обер-прокурором Св. Синоду, открытие мощей святителя Тихона, епископа Воронежского, чудотворца Задонского назначили на 13 августа – день окончания земной жизни нового русского святого, отныне становившийся днем его памяти.
В июле 1861 года по всем епархиям разослан был синодальный указ, в котором излагалась история открытия мощей св. Тихона и объявлялось о причислении его к лику святых. Еще за две недели до дня начала торжеств в Задонск, к стенам Богородицкого монастыря, стали собираться богомольцы. Ко дню праздника, по официальной статистике, сошлись и съехались до 300 000 человек. При этом только экипажей (не считая телег) было 5 тысяч.
Для совершения торжества прославления прибыли митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский Исидор (Никольский), архиепископ Воронежский Иосиф (Богословский), епископы Тамбовский Феофан (Говоров) и Курский Сергий. Всего же духовенства разного сана участвовало в открытии мощей около трех сотен.
Светскую власть в этот знаменательный для всей России день представляли обер-прокурор Синода граф А. П. Толстой, бывший воронежский губернатор граф Д. Н. Толстой, сенатор князь Голицын, уполномоченный Министерства внутренних дел — генерал-майор Врасский, а также другое менее именитое столичное чиновничество вкупе с воронежским губернатором генерал-майором М. И. Чертковым, которого сопровождали высшие губернские гражданские и военные чины, а также почетнейшее купечество Воронежа и Ельца. А под занавес, 15 августа, Задонск удостоил посещением великий князь Николай Николаевич.
Торжества продолжались четыре дня, начиная с 12 августа. Центральным событием стал крестный ход 13 августа вокруг Богородицкого монастыря с ракой, вмещавшей мощи новопрославленного святого. «Крестный ход останавливался, для служения литий, на всех четырех сторонах монастыря. Он тянулся на протяжении не менее версты и представлял потрясающее зрелище! — так описывал это событие священник А. Кременецкий. — Все монастырские здания и ограда вокруг монастыря, высокая четырехъярусная монастырская колокольня, — все было наполнено, унизано народом, в монастырском саду народ висел на деревьях, держась за сучья, в городе во многих домах были разобраны черепичные крыши и усыпаны народом.
Путь, по которому несли св. мощи, был устлан грудами жертвованных вещей, затруднявших даже крестный ход: жертвы сыпались как дождь: бросали под раку угодника деньги, куски полотна, полотенца, шарфы, елецкие кружева; снимали с себя и бросали пояса, жилеты, шапки, шляпы и проч. Один крестьянин, не имея ничего, снял с себя кафтан и бросил на дорогу, по которой следовал угодник Божий».
Известно, что после крестного хода было собрано только холста 50 тысяч аршин. Денег насобирали около 600 рублей. По повелению главенствовавшего на торжествах митрополита Исидора, пожертвованные вещи розданы были бедным. «Пусть святитель Тихон оденет ими нищих», — ответствовал митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский на вопрос, что делать с собранными вещами.
С тех пор мощи святителя открыто почивали в теплое время года во Владимирском соборе Задонского Богородицкого мужского монастыря, а с 5 октября по 1 мая — в отапливаемой церкви во имя Рождества Богородицы.

Драгоценное сокровище должно сохраняться в драгоценном ковчеге. А потому мысль об устроении должным образом места упокоения новопрославленного святого занимала многих еще до официального открытия мощей. В итоге, благодаря щедрым жертвам уже в скором времени устроена была святителю Тихону «дорогая и великолепная» рака с балдахином. В частности, на сооружение раки и сени пожертвованы были изрядные суммы царствующей фамилией: «Императорскими Величествами» — 3000 руб., «Их Высочествами» — 1000 руб. Основательным взносом из личных средств поддержал благое начинание настоятель Задонского Богородицкого монастыря архимандрит Димитрий, внесший 5000 руб. По словам очевидца, рака представляла собой «памятник, воздвигнутый святителю Тихону... любовью и религиозным усердием всего нашего православного народа. Памятник колоссален, как колоссально усердие, его воздвигавшее».

Трагична судьба мощей святителя после 1917-го года. Оскверненные 28 января 1919 года так называемой «специальной комиссией по освидетельствованию» под эгидой ЧК останки святого, после того как атеистическая кампания была завершена, вернулись в ту же серебряную раку, откуда были исторгнуты кощунственной рукой. Негативное впечатление после инспирированного (и инсценированного как позже выяснилось) большевиками вскрытия гробницы св. Тихона, особенно после явления нетленных мощей матушки Евфимии Григорьевны Поповой, быстро стушевалось в народном сознании.
Большинство верующих, по рассказам старожилов, восприняло всю с историю с «разоблачительным вскрытием» как провокацию большевиков и не свернуло с натоптанной дороги к Храму. Мощи святителя, возвращенные под опеку насельников Задонского Богородицкого монастыря пребывали непотревоженными вплоть до весны 1922 года, когда, под предлогом помощи голодающим Поволжья, обе раки вместе с навесами (малая – в теплой церкви Рождества Богородицы и большая – в летнем Владимирском соборе) были конфискованы. Но сама святыня была признана «не подлежащей изъятию» и оставлена «коллективу верующих». К сожалению, ненадолго. В том же году епископ Задонский Иоанн (Болховитинов) перешел в каноническое подчинение так называемым «обновленцам» – раскольнической группировке из числа духовенства, безоговорочно подчинявшейся требованиям новой власти и категорически настроенной против монашества.
А потому, хотя мощи и оставались во Владимирском соборе, но хранителями их, вплоть до конца 20-х годов, были «красные попы», как именовали тогда обновленцев те, кто сохранял верность Святейшему Патриарху, а позднее – местоблюстителю Патриаршего престола. После окончательного разгрома Богородицкого монастыря в 1929 году, невдолге закрыты были и его храмы, где служили «обновленцы».
Так что в 1932 году мощи святителя Тихона покинули Задонск. Святыня была передана антирелигиозному музею, организованному в бывшей Великокняжеской церкви Ельца. Оттуда мощи св. Тихона перевезли в Орловский краеведческий музей, где они пребывали в запасниках до самой Великой Отечественной войны.
Во время боев, превративших Орел в руины, верующим удалось спасти и сохранить общероссийскую святыню. Позднее, с наступлением мира, мощи св. Тихона Задонского открыто были выставлены в кафедральном Богоявленском соборе города Орла. Произошло это в 1947 году.
А 19 июня – 2 июля 1959 года по благословению архиепископа Орловского и Брянского Иеронима (Захарова) было проведено освидетельствование возвращенной святыни компетентной комиссией из служителей Церкви и врачей. И согласно итогам этого освидетельствования, мощи в 1959 году представляли из себя довольно полно сохранившийся скелет. Причем, на отдельных участках имелись мумифицированнная кожа и сухожилия. Не тронута тлением осталась кисть левой руки святого и ныне сохраняемая в кафедральном соборе Орловской епархии.
Акт освидетельстивования, полностью опровергающий итоги «разоблачительного вскрытия» 1919-го года, был предан огласке. Такого удара воинствующие атеисты снести не могли. И с началом повторных гонений на церковь при Н. С. Хрущеве мощи Задонского Чудотворца вновь оказались в запасниках местного краеведческого музея.
Русская Православная Церковь не оставляла попыток вернуть утраченную святыню, но лишь в 1988 году (по случаю 1000-летия крещения Руси) чтимые чудотворные останки переданы были Орловской епархии. Здесь, в кафедральном соборе города Орла, они и пребывали до 1991 года, когда попечением митрополита Воронежского и Липецкого Мефодия (Немцова) мощи святителя Тихона торжественно возвратились туда, откуда были в свое время исторгнуты безбожной властью – под своды Владимирского собора Задонского Богородицкого монастыря. Произошло это в день памяти святителя Тихона, епископа Воронежского, чудотворца Задонского, 26 (13 – по старому стилю) августа 1991 года.
В Задонск на торжества съехалось около 3 тысяч паломников. Только автобусов типа «Икарус» было более 20. А вместе с горожанами, пришедшими на торжество, общее число побывавших в тот день в Богородицком монастыре превышало 5 тысяч. Улица Коммуны, бывшая Монастырская, по которой двигался к обители крестный ход с мощами, была заполнена народом, желавшим соприкоснуться с таинством возвращения некогда отнятой святыни.
Почтили визитом город Задонск митрополит Воронежский и Липецкий Мефодий и три архиерея: архиепископ Саратовский и Вольский Пимен, архиепископ Рязанский и Касимовский Симон (Новиков) и епископ Орловский и Брянский Паисий (Самчук). Они и совершили в сослужении Божественную литургию 26 августа 1991 года.
А затем последовала прочувствованная проповедь, с которой обратился к верующим протоиерей Василий, настоятель Вознесенского собора города Ельца. Тема проповеди была созвучна дню ее произнесения – речь шла о жизненном и духовном подвиге святителя Тихона, благодаря которому он и был причислен к лику святых.
По завершении проповеди был отслужен благодарственный молебен по случаю возвращения мощей святителя Тихона в Задонск. Затем к собравшимся обратился митрополит Воронежский и Липецкий Мефодий, сделав акцент на большом значении состоявшегося события и поблагодарив принявших участие в торжествах архиереев за проявленное внимание. Особые слова благодарности были обращены к епископу Орловскому и Брянскому Паисию, чьими стараниями к верующим вернулись мощи «Российского Златоуста».
В ответном слове преосвященный Паисий поблагодарил митрополита Воронежского и Липецкого за то, что было разрешено оставить в Орле частицу мощей святителя. Как объявил епископ Орловский и Брянский, в кафедральном соборе города Орла еженедельно, по четвергам, отныне будет совершаться богослужение с чтением акафиста святителю Тихону Задонскому.
На этом торжества по случаю возвращения в Богородицкий монастырь мощей прославившего обитель угодника Божия были завершены. С тех пор мощи Задонского чудотворца неотлучно пребывают во Владимирском соборе, как и встарь, являя свою благодать прибегающим к помощи святителя с чистым сердцем, наполненным искренней верой.
Вскоре после возвращения святыни, попечением наместника Богородицкого монастыря, тогда еще архимандрита, Никона (Васина), рака, вмещающая святые мощи, была сделана из полированной латуни, украшенной искусно выполненными чеканными изображениями. Над нею была устроена деревянная сень с резьбой и позолотой. Свое место заняла так называемая «гробовая» икона святителя Тихона. Тот образ, который с 1861 года находился перед мощами святителя. По благодати Божией эта икона, хранящая частицу святых благодатных мощей Задонского Чудотворца, была спасена верующими в дни разорения монастырских храмов. Более десяти лет сохранялась икона втайне на чердаке дома Е. В. Семеновой в Задонске. Но, когда в 1943 году была вновь открыта городская Успенская церковь, образ этот был вновь явлен открыто. Иконописное изображение святителя Тихона, хранившие его, передали в новооткрытую церковь. И эта икона с частицей мощей, на долгие годы исчезнувших в запасниках советских музеев, стала утешением почитателям св. Тихона, по-прежнему во множестве притекавшим в наши места, прославленные чудесами, до того неоднократно явленными здесь по молитвам ко святителю Тихону.

Но, слава Богу, минули те страшные годы и ныне вновь попечением Пречистой Девы и молитвами святителя Тихона возрожден в славе своей старинный Задонский мужской монастырь, с 1991 года именуемый Рождество-Богородицким. Особенно возросло значение этой обители с образованием в мае 2003 года самостоятельной епархии Липецкой и Елецкой. Почивающие здесь святые цельбоносные мощи Златоуста Российского являют собой нетленный духовный центр новозданной епархии. И множится с каждым годом приток паломников, стремящихся припасть с молитвою к благодатному неиссякаемому источнику изобильно утоляющему духовную жажду всех страждущих и алчуших.

Уместно будет привести здесь сказанные по этому поводу слова епископа Липецкого и Елецкого Никона (Васина), столь много трудов положившего на возрождение Богородицкого монастыря в бытность его здесь наместником, и ныне не оставляющего возлюбленную обитель архиерейскою своею заботою...
– Ныне назван монастырь наш в честь Рождества Пресвятой Богородицы, – сказал преосвященнейший Никон, обращаясь к пасомым вверенной его управлению епархии. Но в народе считается, что это обитель святителя Тихона — по его жизненным подвигам и трудам здесь, по любви пастыря ко всем, кто приходил к нему за помощью, советом и наставлением. не случайно во дни памяти святителя в Задонск приезжает особенно много нищих, отвергнутых сегодняшним миром людей, — за помощью и подаянием, страждущих и больных — за исцелением. Может, это, конечно, и не главный критерий, но считается, что если возле храма или обители большое количество нищих и больных, значит, благодать Божия от сего места не отошла и не отходит.
И многие, вкусившие этой благодати, спешат со слезами благодарности посильным вкладом или помощью рук своих вернуть полученное. От чистого, исполненого верою сердца, благотворят они обители, вмещающей столь чтимую святыню.

Тропарь святителюТихону,
епископуВоронежскому, Задонскому чудотворцу

Православия наставниче, благочестия учителю, 
покаяния проповедниче, Златоустаго ревнителю, 
пастырю предобрый, 
новый России светильниче и чудотворче, 
паству твою добре упасл еси 
и писаньми твоими вся ны наставил еси, 
темже венцем нетления 
украшен от Пастыреначальника, 
моли Его спастися душам нашим.