Бело-Бережская Иоанно-Предтеченская мужская пустынь Епархиальные монастыри Русской Православной Церкви

В 1717 году архимандрит Петропавловского монастыря Питирим вызвал из брянских лесов опытного в духовных делах старца Серапиона и поручил ему управлять белобережским скитом.

Серапион родился в 1672 году в семье священника села Архангельского Тульской губернии. После смерти родителей был взят на воспитание священником Успенской церкви города Тулы Я.Федоровым, где обучался грамоте у приходского дьячка. В 1707 году юношей отправился странствовать по святым местам и в том же году определился в Карачевский Николо–Одринский монастырь. Оттуда, после принятия полного пострига с именем Серафима, удалился в 1714 году в лесную отшельническую келью. Серапион, сам соблюдая строжайшие послушания, в назначенной пустыни ввел строгий порядок и для всей братии. Под страхом изгнания запретил употреблять мед, пиво, вино и ходить за продуктами в окрестные селения. Сам старец не гнушался тяжелой работы: колол дрова, вручную молол зерно, пек на всех хлеб. В феврале 1721 года архимандрит Питирим исходатайствовал указ Синодального казенного приказа о строительстве в скиту деревянной церкви Рождества Иоанна Предтечи, которая была возведена в 1722 году. Строительство храма в Белобережской пустыни явилось поводом для белобережских иноков обособиться от Петропавловского монастыря, что стало полной неожиданностью для архимандрита Питирима, считавшего урочище «Белые Берега» монастырской вотчиной. Вся эта неприглядная история закончилась в 1724 году судебным процессом, по которому пустынь, по словам истца, находящаяся «в жалком виде и не имеющая средств к самостоятельному существованию», все-таки была приписана к Брянскому монастырю. Тщетно Серапион добивался отмены такого решения, с челобитьями выезжая в Москву и Петербург. За это он был подвергнут церковному суду, обвиненный в длительных отлучках, в самовольном присвоении себе звания строителя пустыни и в принадлежности, будто бы, в давние времена к расколу. Он был отрешен от настоятельства, избит, и закованный в кандалы, отправлен в Московский Андрониев монастырь. К счастью, в его горькой судьбе принял участие настоятель этого монастыря. Тщательно изучив дело опального Серапиона и разобравшись во всех хитросплетениях он сообщил в 1726 году об истинном положении дел. И через месяц реабилитированный старец был отправлен на жительство в Одрин монастырь. Но эта история получила громкую огласку. И царским указом Екатерины I от 6 февраля 1727 года Белобережской пустыни была возвращена независимость, и Серапион вновь стал ее строителем. Одновременно Петропавловскому монастырю было приписано немедленно возвратить монахов и имущество восстановленной обители.

Указ о возрождении обители повлек многочисленные пожертвования жителей Карачевского и Брянского уездов: помещики Савельевы поднесли в дар пустыни ковчег с частицами мощей 35 святых, в мае 1731 года. И.Алымов предоставил Белобережской пустыни пустошь Полпино, в 1733 году помещик Т.Д.Житков пожертвовал в вечное пользование земли в урочище Царево Займище Карачевского уезда. В 1732 году Указом Святейшего Синода обители были отписаны 30 десятин «пустовой благовещенской земли». Впоследствии вкладчиками обители были обер-прокурор Синода Н.Самойлов, полковник Турчанинов, действительный статский советник Коллегии экономии П.В.Хитрово, поручик В.Тютчев, сержант гвардейского Семеновского полка А.Алымов, полковник Г.Е.Замятин и другие. Еще при монахе Серапионе началось строительство каменных зданий. В 1732–1735 годах в обители был построен каменный Владимирский храм с двумя приделами – Иоанна Воина и Николая Чудотворца. Первоначально этот храм планировался как деревянный, на что было дано разрешение Синодального Казенного Приказа еще в 1729 году, однако благотворители монастыря изыскали возможность построить каменный храм. В 1738–1755 годах он был надстроен вторым этажом. После окончания надстройки и повторного освящения храма, в нем было 4 престола. В 1833–1837 годах соборный храм был расширен к югу. В новой пристройке, в верхнем этаже, был устроен придельный храм во имя иконы Божией Матери «Взыскание погибших», а в нижнем – во имя Трех Святителей. Таким образом, общее количество престолов в этом храме достигло шести, что является абсолютным рекордом для храмов современной Брянщины. В храме помещалось свыше пяти тысяч молящихся. Соборный храм был длинен и довольно высок, в архитектурном плане тяготел к украинскому барокко. На его стенах с наружной стороны имелись священные изображения, а над входом в нижний храм – крупная икона Свенской (Печерской) Божьей Матери. Иконостас нижнего храма и вся его отделка были гораздо проще, чем верхнего. Живопись была выполнена в греческом и итальянском стиле. Главной его святыней стала икона Божией Матери «Троеручица», написанная в 1718 году московскими иконописцами Артемием Федоровым и Афанасием Ивановым для Белобережской пустыни «по обещанию по родителей своих». По одному из преданий эту икону Серапион видел во сне в юности. По другому, перевоз иконы из Москвы в пустынь сопровождался колокольным звоном всех столичных церквей. Потом эта икона прославилась явлением пономарю. Прибрав храм, пономарь ушел в свою келью, забыв погасить свечу возле иконы. Во сне пономарь увидел необыкновенной красоты женщину в блестящих одеяниях. «Ты меня сожжешь!» – воскликнула она и исчезла. Проснувшийся пономарь, вспомнив о свече, поспешил в храм и увидел, что рама иконы уже горела… (Современное местонахождение этой иконы неизвестно). Так же почитались икона Св.Троицы, Владимирская икона Божией Матери и икона Иоанна Предтечи, пожертвованные в 1728 году бывшей супругой Петра I, царицей Евдокией Федоровной (Лопухиной), постриженной в монахини и заключенной сначала в Суздальский Покровский монастырь, позднее в Шлиссельбургскую крепость, а по освобождении внуком своим, императором Петром II, свободно проживавшей в Москве. Все иконы находились в дорогих серебряных и позолоченных окладах, украшенных драгоценными камнями. Имелась еще икона Спасителя с малыми частицами Христова, древа креста Господня и частицами мощей разных святых, пожертвованная помещицей Пушкаревой.

В 1741 году отца Серапиона не стало. Похоронен он был во внутреннем склепе выстроенной им Владимирской церкви. При гробнице старца находилась икона Знамения Божьей Матери в серебряном окладе и о ней рассказывали поучительную историю. Один из наемных рабочих украл ее и понес домой, но в лесу заблудился и в какую сторону ни шел натыкался на монастырские стены. Поняв, что Богоматерь требует возвращение иконы на свое место, вернулся в обитель и чистосердечно покаялся перед монахами в своем злом умысле… Ближайшими приемниками отца Серапиона были иеромонахи Иоасаф и Антоний Горский, переведенный в пустынь из Московского Саввинского монастыря. При Горском пустынь была обнесена деревянной оградой и началось строительство церкви во имя св.Захария и Елисаветы на святых вратах. В 1744 году императрица Елизавета Петровна, путешествуя в Киев для поклонения Киево–Печерским мощам, изволила пожертвовать Белобережской пустыни две тысячи рублей ассигнациями. На эти средства к 1747–1759 годам на Святых воротах пустыни была построена каменная церковь во имя святых Захария и Елисаветы. Впоследствии той же императрицей были пожертвованы потир, дискос, звездица и лжица для этого храма. Архитектура и отделка надвратной церкви была довольно простой. Центральный объем, имевший форму, близкую к кубу, был расширен к западу и востоку невысокими и примерно равными по размеру трапезной и алтарной частью. Пологий граненый купол венчала маленькая главка на небольшом барабане. В конце XIX века внешняя сторона надвратной церкви, как и прилегающая часть ограды, была украшена живописью на библейские темы. Щедрые пожертвования богомольцев позволили проводить в обители большие строительные работы. Но вскоре строительство обители было прервано. В соответствии с царским указом о штатах пустынь в 1774 году была упразднена, а ее монахи должны быть переселены в Карачевский Одрин монастырь. Узнав об ожидаемой участи Белобережской пустыни, помещики Брянского и Карачевского уезда обратились с прошением в Синод о пересмотре такого решения. Вопрос об оставлении пустыни был решен не скоро, все эти 27 лет обитель находилась то в ведении Полощанской пустыни, то Брянского Петропавловского монастыря.
Возрождение пустыни началось при настоятеле, иеромонахе Василии, в миру Кишкине Владимире Тимофеевиче (1745–1831). Дворянин по происхождению он родился в Фатевижском уезде Курской губернии. И с отроческих лет проявлял любовь к иноческой и страннической жизни. Посетил Саровскую и Курскую Коренную пустыни, Киево-Печерскую Лавру, Миропольский и Задонский монастыри. Желание уединиться побудило его отправиться на Афон (Греция), где он прожил несколько лет в откупленной келье Ильинского скита. После пожара, истребившего келью, отправился в Нямецкую Лавру. Вернувшись в 1783 году в Коренную пустынь, постригся в монахи и, по поручению игумена, принял на себя руководство братиею. Около 1800 года, орловский епископ Досифий, озабоченный неутешительным состоянием Белобережской пустыни, вызвал из Коренной пустыни отца Василия и поручил ему возродить Белобережскую обитель. Прибыв в данную обитель со своим учеником, монахом Арсением, иеромонах о.Василий нашел церковь, трапезную и кельи в плачевном состоянии. Всю братию составляли семь человек, под началом мирского священника. Отец Василий ввел в обители афонский общежительный устав и возродил старчество. Постриженики пустыни стали настоятелями многих обителей. Выходцами из Белобережской пустыни в XIX веке была устроена Белобережская келья монастыря Ватопед на Афоне (Греция). Что касается самой Белобережской пустыни, то отец Василий добился того, что 8 июля 1804 года царским указом Александра I пустынь была включена в список монастырей Орловской епархии. В сентябре 1804 года отец Василий подал епископу Досифею (Ильину) прошение об увольнении от настоятельства «за слабостью здоровья» с рекомендацией назначить на эту должность иеромонаха Питирима. Иеромонаху Василию было предписано «пребывание иметь в оной же пустыни для вспомоществования советом и наставлениями новоопределенному строителю». Вскоре братия, возмущенная тем, что новый настоятель притеснял о.Василия, потребовала отстранения его от должности. С общего согласия настоятелем был избран постриженик о.Василия – иеромонах Леонид.

Иеромонах Леонид, в миру Лев Данилович Наголкин, родился приблизительно в 1772 году в семье карачевского мещанина Данилы Васильевича Наголкина и его жены Улиты Егоровны. В юности ему довелось послужить приказчиком у болховского купца Сокольникова, торговавшего пенькою и конопляным маслом. Отличавшийся расторопностью и сметливостью, он не редко, с разрешения хозяина, товар в деревнях сбывал самостоятельно. Во время одной из таких поездок к нему в сани прыгнул волк и вырвал из икры ноги кусок мяса, но обладавший огромной физической силой он сумел задушить зверя. И хотя рана на ноге зажила, хромота осталась на всю жизнь. В дальнейшей же жизни Наголкина произошел крутой поворот: в 1797 году он неожиданно для всех поступил послушником в Калужскую Оптину пустынь, а через два года перешел в Белобережскую, где в 1801 году был пострижен отцом Василием в монашество, под именем Леонид. Заступив на место настоятеля, он утвердил с братиею написанный в этой обители устав, в котором нашли отражения правила и обычаи Афона. Отдельные экземпляры этого устава, одобренного орловским епископом Досифием, разошлись по многим монастырям России. Тяготимый возрастающей мирской славой и вниманием многочисленных паломников, отец Леонид в 1808 году добровольно сложил с себя обязанности настоятеля пустыни и перешел на жительство в лесной скит близ монастыря. От имени орловского епископа ему объявлялось «благоволение за труды» по устройству обители и решение «успокоить кельей и содержанием». В 1811 году отец Леонид окончательно покинул Белобережскую обитель и переселился в Валаамский монастырь.
При иеромонахе Леониде и последующих настоятелях строительные работы в пустыне возобновились. В 1809 году в юго-западном углу монастыря был сооружен больничный деревянный корпус – с кельями для больных и престарелых братий и церковью во имя иконы Пресвятой Богородицы «Троеручица». Эта постройка была осуществлена на пожертвования госпожи Рагозиной, которая помогала почти всем обителям Орловской губернии. Храм был небольшим, как домовая церковь; отделка его была самой простой. В 1861 году, по ветхости, этот корпус был разобран и на том же месте выстроен новый, также деревянный, на каменном фундаменте, с железной крышей, с храмом в честь Покрова Пресвятой Богородицы, потому что в честь иконы Божьей Матери «Троеручица» тогда же был заложен новый пятиглавый храм. В больнице имелась аптека и постоянный фельдшер. В 1824 году построили каменную двухэтажную трапезную. В нижнем этаже располагалась «хлебня» (пекарня), а на втором – сама трапезная, которая вмещала одновременно до 200 человек. Посреди трапезной возвышалась кафедра, с которой во время обеда читали молитвы. Трапезную расписывал известный в свое время живописец Тихон Леонтьевич Коновалов.

Рядом с трапезной размещались ледник, бондарный корпус, маслобойня, мастерская для портных и сапожников. С западной стороны от трапезной находился каменный одноэтажный жилой дом, так называемый «пономарский»; к северу – большое каменное двухэтажное здание, в котором внизу располагалась квасоварня, а вверху жилое помещение. Рядом, слева, стояли амбары для ссыпки хлеба и продуктов; справа были устроены ворота, выходящие из монастыря к реке Снежеть. Возле ворот – еще одно двухэтажное (низ каменный, верх деревянный) здание с каменным флигелем. За описанными воротами, на берегу Снежети, был устроен огород, а около него – каменная баня с деревянным корпусом прачечной. В восточной части монастыря, на месте старых деревянных келий, в середине XIX века были построены три каменных корпуса с мезонинами (один из них сохранился), конный двор с конюшнями, где содержалось до сорока ездовых лошадей; столярня, амбары для ссыпки овса и флигель для мастеровых и рабочих. В 1828 году деревянная ограда была заменена каменной стеной, имевшей высоту от 3 до 4 метров. По углам монастырской стены возвышались четыре однотипные четырехгранные каменные башни, имеющие в плане вид квадратов со срезанными углами. Каждую башню завершала пологая граненая купольная кровля с коротким шпилем. В одной из северных башен позднее была устроена водокачка, подававшая в монастырь воду с помощью конного привода. В монастырской ограде было устроено трое ворот: Святые (в южной стене), Конные (в восточной стене, обращенные к скотному двору) и Задние (в северной стене, выходившие к реке Снежети и монастырским огородам). Стены, святые врата и надвратная церковь, были расписаны сюжетами из Апокалипсиса, что особенно привлекало богомольцев.

Первоначально монастырь довольствовался небольшой колокольней, имевшейся при «старом» соборе. В 1836 году была начата постройка отдельно стоящей каменной колокольни, в 35 сажен вышины. По непрочности фундамента и кладки, 22 сентября 1840 года, во время обеда, колокольня внезапно обрушилась, не причинив, впрочем, никакого вреда ни людям, ни другим постройкам. Из кирпича, оставшегося от рухнувшей колокольни, в последующие годы были построены два двухэтажных жилых корпуса, гостиница, конный двор и столярня. Строительство колокольни было вновь начато в мае 1847 года, при орловском губернском архитекторе И.П.Лутохине, который осуществлял общий надзор за постройкой. Величественная пятиярусная колокольня, покрытая белым железом, была полностью возведена к 1849 году. Ее высота составила 33 сажени (1 сажень = 2,134 метра). На колокольне установили 10 колоколов, самый большой из которых, весом в 646 пудов (1 пуд = 16,38 килограмма), подняли только в 1856 году. Другие колокола имели вес 317 пудов, 157 пудов, 52 пуда и так далее. Звон белобережских колоколов в хорошую погоду был слышен за 10–12 верст. С третьего яруса колокольни можно было любоваться видами окрестности; отсюда просматривались и город Брянск, и Свенский монастырь. В начале XX века между третьим и четвертым ярусами колокольни были установлены часы с боем. Размер черного с позолоченными цифрами циферблата был около полутора метров, что позволяло определять время с расстояния до двух километров. Механизм тонкими тросами связывался с колоколами на третьем ярусе, и часы мелодично отбивали время каждые 15 минут. Часы приводились в движение с помощью двух тросов с гирями по 40–50 кг, которые поднимали при помощи ворота. Одного завода часов хватало на две недели. Около 1926 года по вине воспитанников детгородка вся внутренняя деревянная часть колокольни сгорела вместе с часами. В уцелевшем кирпичном корпусе колокольни лесничество оборудовало вышку для обнаружения лесных пожаров. В первые месяцы Великой Отечественной войны колокольня, служившая хорошим ориентиром для вражеской авиации среди лесного массива, была полностью снесена.

В 1876 году в монастыре освятили новый пятиглавый двухэтажный каменный однопрестольный соборный храм в честь иконы Божией Матери «Троеручица», выполненный в русском стиле и внешним видом напоминающий московский храм Христа Спасителя. Его строительство было начато еще в 1861 году. Главным строителем этого храма был игумен Израиль, который нашел средство выплатить долги, сделанные по постройке его предшественником, игуменом Анастасием, и привлек многих новых жертвователей, помогших ему завершить постройку. Художником Академии Художеств Алексеем Васильевичем Шишкиным для нового собора было написано 60 икон, тульским купцом Чумаковым – три алтарных иконы. Резной иконостас и киоты изготовил болховской мастер Константин Попов. В 1895 году внутреннюю роспись нового собора в «итальянском» стиле произвел московский живописец Василий Колупаев.

Постепенно пришел черед каменным кельям с колоннами и мезанинами для иноков, амбарам, каменному флигелю для рабочих и мастеровых, которых ежедневно бывало в пустыни до ста человек. Ведь только одна иконописная мастерская существовала в обители десятилетиями. Помимо иконописной, существовали слесарная и бондарная мастерские, приносившие немалый доход обители. Случалось монахи целыми возами отправляли в соседние уезды и губернии столы, табуреты, ведра, бочки и деревянную посуду. Особенно белобережские монахи славились производством деревянных ложек, украшенных художественной резьбой, изящной и тонкой работы. К тому же они покрывались особой олифой, состав которой иноки держали в секрете. Когда в 1823 году Александр I проезжал через Орловскую губернию по дороге на юг, то на остановке в «Житной Поляне» делегация монахов пустыни поднесла ему, кроме иконы (копии) Троеручицы Божьей Матери, несколько деревянных ложек, вызвавших у царя своей красотой неподдельный восторг.

В связи с необходимостью обеспечения странствующих богомольцев ночлегом при Белобережской пустыни возник поселок. Первоначально представлял собой одноэтажное здание странноприимной избы, располагавшейся напротив Святых ворот обители. К 1841 году деревянная гостиница обветшала и была заменена каменным зданием. К концу XIX века гостиничный комплекс перед Святыми воротами состоял уже из трех зданий, не считая вспомогательных построек. Главный корпус каменный и двухэтажный имел около 50 номеров, отапливаемых печами. Рядом с этим корпусом стоял более крупный второй корпус, тоже каменный, двухэтажный, с большим мезонином: в нем было 24 «теплых» номера и 60 «летних» (без печей); возле него третья двухэтажная гостиница: низ каменный, а верх деревянный, с деревянным флигелем, на 22 номера. При гостиницах находился большой поместительный двор, обстроенный с двух сторон деревянными строениями; также для помещения богомольцев, с третьей его стороны, прямо против гостиниц, тянулся ряд сараев, на чердаках которых, при большом стечении народа, ночевало простонародье. По другую сторону от дороги, ведущей в пустынь, в 1890 году дятьковским заводчиком Мальцовым для своих рабочих был построен деревянный жилой корпус на каменном фундаменте. При большом стечении богомольцев этот корпус также использовался в качестве гостиницы; в ней имелось 15 номеров. Рядом, ближе к берегу Снежети, с восточной стороны от монастыря, находился кирпичный завод с особыми постройками для обжигания кирпича и извести «на монастырские потребы», а также каретный двор и скотный двор, где разводили коров тирольской и холмогорской пород. Небольшая монастырская гостиница имелась и на железнодорожной платформе «Белобережская». Сюда к каждому поезду выезжали монастырские экипажи–«линейки», доставлявшие богомольцев в пустынь. Но всех этих гостиниц часто не хватало: в праздники в монастырь стекалось до пяти тысяч богомольцев, многие из которых, прибывшие издалека, были вынуждены оставаться на ночлег. За проживание в гостинице плата не взималась, однако состоятельные посетители (в большинстве своем – жители города Орла), как правило, оставляли довольно щедрые добровольные пожертвования. До настоящего времени ни одно из этих зданий не сохранилось, однако жилой поселок у стен монастыря по-прежнему существует.

Близ пустыни находился скит с возведенной в 1856 году двухэтажной церковью: нижней каменной – во имя Всех святых и верхней деревянной – в честь Печерской иконы Божией Матери. Для монашествующих в скиту были построены четыре деревянных корпуса с кельями, где проживали старые монахи–отшельники. Богомольцы скит не посещали. В ограде скита, вокруг церкви, располагалось небольшое кладбище, на котором хоронили умерших белобережских монахов. Снаружи скита, у самых его ворот, находилось другое кладбище, где погребались умершие в обители странники и богомольцы. Пустынь имела также подворья в Брянске и Карачеве. Наиболее известным владением пустыни являлся постоялый двор, в 12 верстах от обители, называемый «Житная поляна», состоявший из деревянного корпуса и келий для приезжих. В начале XX века в Белобережской пустыни проживало около 200 монахов, к 1916 году их численность возросла до 400 человек. Так же к 1916 году в монастыре было свыше 30 корпусов: настоятельский, братские, трапезные, гостиничные, больничный, различные мастерские (иконописная, бондарная, слесарная, маслобойная и другие), конный и скотный дворы. Скотный двор и гостиничные корпуса располагались вне монастырской ограды, но большинство построек находилось непосредственно на территории монастыря. Обитель владела 1895 десятинами леса, 473 десятинами пахотной и луговой земли. С 1900 года на монастырском хуторе при деревне Малое Полпино стала действовать школа, а в 1901 году она была преобразована в церковноприходскую. В неурожайные годы в трапезной монастыря помимо братии ежедневно кормили по 300–400 человек. Случалось, неимущие матери оставляли у стен обители своих детей. Пустынь отчисляла средства на содержание епархиальных училищ, брянского госпиталя Красного Креста, а с 1905 года по 150 рублей ежегодно в фонд пострадавших в русско–японской войне, в 1916 году – 600 рублей в императорскую канцелярию «на нужды войны», за что император страстотерпец Николай–II выразил братии благодарность.
Спокойное течение времени Белобережской пустыни было нарушено начавшейся Первой мировой войной, когда на территории монастыря разместился лазарет для раненых. Окончательно же монастырская жизнь была разрушена революционными событиями 1917 года и Гражданской войны. В 1918 году началась конфискация имущества обители. Монастырь был лишен прав юридического лица; оставшаяся братия (около 150 монахов) вынужденно объединилась в трудовую коммуну «Белобережское трудовое братство» и продолжала совершать богослужения. Показательна история, произошедшая с бывшим игуменом Жировицкого монастыря престарелым отцом Маврикием, проживавшим на покое в Белобережской обители. Чрезвычайная комиссия конфисковала у старца все личные вещи и деньги, продержала без каких-либо объяснений целый месяц в тюрьме, а на последующую просьбу «о выдаче хотя бы небольшой суммы денег на самые необходимые расходы» издевательски ответила: «…монашествующие не должны иметь капиталов, как отрекшиеся от мира, а если имеют, то это называется любостяжанием и сребролюбием, что запрещено Иисусом Христом». В 1919 году на территории монастыря была размещена дачная колония Московского отдела народного образования, а с 1920 года – детская трудовая колония, временно сосуществовавшая с монашеской братией. По мере роста численности воспитанников колонии, называемой с 1922 года «детгородком», шло постепенное вытеснение монахов из жилых и хозяйственных корпусов, ранее переданных им по договору. Окончательно монастырь был закрыт постановлением президиума Брянского губисполкома от 17 июня 1924 года, при этом все прежние договора с верующими были аннулированы. 26 июля 1924 года полностью прекратилось богослужение в храмах. Два года спустя началось целенаправленное разрушение обители. Вначале разобрали главный соборный храм; кирпич использовали для строительства «Дома Советов» в Брянске. Боем устилали дороги. В 1930–м та же судьба постигла собор во имя «Троеручицы». Детский городок в бывшем монастыре существовал до начала Великой Отечественной войны. В 1941 году детей эвакуировали, а в стенах бывшего монастыря несколько месяцев, до оккупации, действовали курсы минеров–подрывников. Окончательная гибель обители произошла в военное и послевоенное время. Все монастырские храмы и колокольня были разрушены до основания, кирпич пошел на восстановление Брянска, а территория бывшего монастыря была передана под детский санаторий. В 1950–1970 годы здесь было построено несколько новых жилых, учебных и хозяйственных корпусов, котельная и другие объекты.