Священномученик Серафим (Звездинский), Дмитровский

13 / 26 Августа
27 Января / 9 Февраля (281-й день после Пасхи) Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской
На­ча­ло свое Звез­дин­ские бе­рут от ро­да Бо­не­фа­тье­вых, ста­ро­об­ряд­цев-бес­по­пов­цев. Иоанн Гав­ри­ло­вич Бо­не­фа­тьев, бу­ду­щий отец вла­ды­ки Се­ра­фи­ма, го­ря же­ла­ни­ем про­све­ще­ния, пеш­ком от­пра­вил­ся из Со­ли­га­ли­ча в Пе­тер­бург и по­дал про­ше­ние на Вы­со­чай­шее имя о сво­ем при­чис­ле­нии к Пра­во­слав­ной Церк­ви. Он был при­нят в Еди­не­ние с Рос­сий­ской Пра­во­слав­ной Цер­ко­вью, на­име­но­ван Звез­дин­ским и опре­де­лен на долж­ность чте­ца при хра­ме на Вол­ко­вом клад­би­ще в Пе­тер­бур­ге, где у него об­на­ру­жи­лись ред­кие му­зы­каль­ные спо­соб­но­сти и пре­крас­ный го­лос. В Пе­тер­бур­ге он же­нил­ся на до­че­ри еди­но­вер­че­ско­го свя­щен­ни­ка Ев­до­кии Ва­си­льевне Слав­ской, при­нял ду­хов­ный сан и по­лу­чил ме­сто свя­щен­ни­ка в Рже­ве. С на­ча­ла 80-х го­дов отец Иоанн слу­жил в Москве. Со­стоя на­сто­я­те­лем Тро­иц­кой церк­ви, отец Иоанн Звез­дин­ский за­слу­жил все­об­щую лю­бовь и ува­же­ние и вско­ре был на­зна­чен бла­го­чин­ным всех еди­но­вер­че­ских хра­мов. 7 ап­ре­ля 1883 го­да, в чет­верг ше­стой сед­ми­цы Ве­ли­ко­го по­ста, у него ро­дил­ся сын Ни­ко­лай, бу­ду­щий епи­скоп Се­ра­фим. Впо­след­ствии вла­ды­ка вспо­ми­нал сло­ва из Три­о­ди пост­ной, ко­то­рые чи­та­лись в день его рож­де­ния за Цер­ков­ным бо­го­слу­же­ни­ем: Даждь Ми, сыне, твое серд­це, очи же твои Моя пу­ти да со­блю­да­ют (на ве­черне 2-е чте­ние, Притч. 23, 26) и ви­дел в них про­ро­че­ство о сво­ем мо­на­ше­стве. В 1885 или 1886 го­ду скон­ча­лась со­всем мо­ло­дая су­пру­га от­ца Иоан­на, и Ни­ко­лай трех лет остал­ся без ма­те­ри.. По неж­ной люб­ви отец Иоанн был ему не толь­ко от­цом, но и ма­те­рью: все­гдаш­няя его теп­ло­та и лас­ка не да­ва­ли ощу­щать Ко­ле, что он си­ро­та, не име­ю­щий ма­те­рин­ско­го по­кро­ва. Рас­ска­зы­вая о сво­ем дет­стве, вла­ды­ка от­ме­чал, что его, ма­лень­ко­го, неопу­сти­тель­но бу­ди­ли в цер­ковь к ноч­ной служ­бе под празд­ни­ки. Утре­ня по еди­но­вер­че­ской тра­ди­ции со­вер­ша­ет­ся но­чью. И в хо­лод, и в непо­го­ду его ве­ли в храм, где он ча­сто за­сы­пал, но при­сут­ствие на бо­го­слу­же­нии счи­та­лось необ­хо­ди­мым для вос­пи­та­ния. Отец при­учал Ко­лю лю­бить цер­ков­ную служ­бу, храм, пе­ние и чте­ние. На кли­ро­се Ко­ля чи­тал охот­но и чет­ко. Чтобы он мог ви­деть ле­жа­щий на ана­лое Ча­со­слов, под­став­ля­ли ска­ме­еч­ку. Од­на­жды ма­лень­кий Ко­ля во­шел в ал­тарь через Цар­ские вра­та. Ви­дев­шие вы­ра­зи­ли уве­рен­ность, что мла­де­нец станет слу­жи­те­лем пре­сто­ла Бо­жия. Взи­рая на от­ца, со­вер­шав­ше­го ли­тур­гию, Ко­ля с тре­пе­том вни­мал его пла­мен­ной мо­лит­ве. «Вид­но, па­па за ме­ня мо­лил­ся в то вре­мя, — го­во­рил по­том вла­ды­ка. — Мо­жет быть, он ис­про­сил у Бо­га и эту ми­лость, что я по­шел по пу­ти слу­же­ния Церк­ви Бо­жи­ей». Учить­ся Ко­лю от­да­ли в цер­ков­ное учи­ли­ще при еди­но­вер­че­ской церк­ви, а по окон­ча­нии ее, в 1895 го­ду, — в За­и­ко­но­спас­ское ду­хов­ное учи­ли­ще, что на Ни­коль­ской ули­це. Бы­ло их три друж­ных од­но­класс­ни­ка: Ко­ля Звез­дин­ский, бу­ду­щий епи­скоп Дмит­ров­ский Се­ра­фим; Ни­ко­лай Куд­ряв­цев, сын свя­щен­ни­ка церк­ви Ни­ко­ла Боль­шой крест на Ильин­ке, бу­ду­щий епи­скоп Бо­го­род­ский Ни­ка­нор, еди­но­вер­че­ский ви­ка­рий Мос­ков­ской епар­хии, и Все­во­лод Крас­нов­ский, сын свя­щен­ни­ка церк­ви Свя­ти­те­ля Алек­сия на Ни­ко­ло-Ям­ской ули­це, впо­след­ствии епи­скоп Клин­ский Гав­ри­ил. С 1899 го­да Ни­ко­лай Звез­дин­ский — уча­щий­ся Мос­ков­ской ду­хов­ной се­ми­на­рии. В ком­на­те Ко­ли ви­сел об­раз свя­ти­те­ля Ни­ко­лая во весь рост, пе­ред ко­то­рым он еже­днев­но мо­лил­ся о да­ро­ва­нии спо­соб­но­сти го­во­рить сло­во Бо­жие — по­уче­ния и про­по­ве­ди. И Гос­подь на­гра­дил его этим да­ром. В хра­ме Хри­ста Спа­си­те­ля в Москве епи­ско­пом Пар­фе­ни­ем (Ле­виц­ким), быв­шим неза­дол­го до это­го рек­то­ром се­ми­на­рии, со­вер­ше­но бы­ло по­свя­ще­ние Ни­ко­лая в чте­ца ипо­ди­а­ко­на. В 1902 го­ду, на вто­ром кур­се се­ми­на­рии, ко­гда Ко­ле бы­ло 19 лет, он тя­же­ло за­бо­лел лим­фан­го­и­том, бо­лез­нью, то­гда прак­ти­че­ски неиз­ле­чи­мой, но чу­дес­ным об­ра­зом был ис­це­лен по мо­лит­ве пе­ред при­ве­зен­ным игу­ме­ном Са­ров­ской пу­сты­ни Иеро­фе­ем об­ра­зом еще не про­слав­лен­но­го стар­ца Се­ра­фи­ма. В Са­ров отец Иоанн по­слал за­ве­рен­ное вра­ча­ми сви­де­тель­ство об ис­це­ле­нии и бла­годар­ствен­ное пись­мо от­цу Иеро­фею. Об­ра­зок крот­ко­го стар­ца на­все­гда стал се­мей­ной свя­ты­ней, по­чи­тал­ся как ико­на (хо­тя изо­бра­же­ние его бы­ло еще без ним­ба) и со­про­вож­дал вла­ды­ку Се­ра­фи­ма по­чти всю его жизнь. Через год по­сле это­го со­бы­тия Ко­ля стал сви­де­те­лем и част­ни­ком тор­жеств по ка­но­ни­за­ции и про­слав­ле­нию пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма Са­ров­ско­го. Ис­пол­нен­ный бла­го­дар­но­сти за ис­це­ле­ние сы­на, отец Иоанн на­пи­сал служ­бу пре­по­доб­но­му Се­ра­фи­му: По­сле от­кры­тия свя­тых мо­щей он ви­дел пре­по­доб­но­го. Се­ми­на­рию Ни­ко­лай Ива­но­вич Звез­дин­ский окон­чил 1905 го­ду од­ним из луч­ших уче­ни­ков. По­сле го­ря­чей мо­лит­вы у мо­щей пре­по­доб­но­го Сер­гия он про­шел по кон­кур­су и был при­нят в Мос­ков­скую ду­хов­ную ака­де­мию на пол­ное со­дер­жа­ние. Учил­ся Ко­ля усерд­но, вско­ре стал из­ве­стен сво­им да­ром сло­ва. «Идем в ака­де­мию, се­го­дня бу­дет про­по­ве­до­вать сту­дент Ни­ко­лай Ива­но­вич Звез­дин­ский», — го­во­ри­ли и жи­те­ли Сер­ге­е­ва По­са­да, и бра­тия мо­на­сты­ря. За го­ды уче­ния в ака­де­мии Ни­ко­лай утвер­дил­ся в вы­бо­ре мо­на­ше­ско­го пу­ти. У ра­ки пре­по­доб­но­го Сер­гия вме­сте со сво­им дру­гом Ви­та­ли­ем Ста­виц­ким (бу­ду­щим епи­ско­пом Филип­пом) дал он обет при­нять по­стриг. В это же вре­мя стал он ду­хов­ным сы­ном стар­ца Зо­си­мо­вой пу­сты­ни иеро­мо­на­ха Алек­сия (Со­ло­вье­ва). Ста­рец с лю­бо­вью при­нял под свое ру­ко­вод­ство бла­го­че­сти­во­го юно­шу. В ка­нун Кре­ще­ния 1907 го­да скон­чал­ся отец Ни­ко­лая, про­то­и­е­рей Иоанн Звез­дин­ский. Еди­но­вер­цы об­ра­ти­лись к Мос­ков­ско­му мит­ро­по­ли­ту Вла­ди­ми­ру (Бо­го­яв­лен­ско­му), бу­ду­ще­му свя­щен­но-му­че­ни­ку, с прось­бой по­ста­вить Ни­ко­лая Ива­но­ви­ча на­сто­я­те­лем на ме­сто от­ца. Но вла­ды­ка, ви­дя в Звез­дин­ском яр­кие ду­хов­ные да­ро­ва­ния, их же­ла­ние не ис­пол­нил. Ве­ро­ят­но, в Зо­си­мо­вой пу­сты­ни Ни­ко­лай по­зна­ко­мил­ся с ар­хи­манд­ри­том Чу­до­ва мо­на­сты­ря Ар­се­ни­ем (Жа­да­нов­ским) и вско­ре стал ча­стым его по­се­ти­те­лем. Отец Ар­се­ний по­лю­бил скром­но­го, ду­хов­но на­стро­ен­но­го сту­ден­та. Бе­се­до­вал с ним как с дру­гом, жи­во ин­те­ре­су­ясь его жиз­нью. Од­на­жды отец Ге­ра­сим (Ан­ци­фе­ров), чти­мый чу­дов­ский ста­рец, имев­ший по­слу­ша­ние сто­ять у ра­ки свя­ти­те­ля Ио­ны в Успен­ском со­бо­ре Крем­ля, взял Ни­ко­лая с со­бой в го­сти к ду­хов­ным ча­дам и, при­быв к ним, от­ре­ко­мен­до­вал его: — Я при­вел вам на­ше­го Чу­дов­ско­го ар­хи­манд­ри­та. — Отец ар­хи­манд­рит, — го­во­рил отец Ге­ра­сим про Ни­ко­лая и от­цу Ар­се­нию, — это наш бу­ду­щий на­сто­я­тель, ар­хи­манд­рит Чу­дов­ский. Ре­шив­шись на по­стриг, Ни­ко­лай ис­про­сил бла­го­сло­ве­ния и мо­лит­вен­ной по­мо­щи у сво­е­го стар­ца, от­ца Алек­сия, и бла­го­сло­ве­ния у ар­хи­манд­ри­та Ар­се­ния. Отец Ар­се­ний бла­го­сло­вил его об­ра­зом Вос­кре­се­ния Хри­сто­ва. По до­ро­ге в лав­ру в день по­стри­га Ни­ко­лай Ива­но­вич по­про­сил со­про­вож­дав­ше­го его игу­ме­на Зо­си­мо­вой пу­сты­ни от­ца Гер­ма­на (Гом­зи­на) ска­зать свое на­став­ле­ние. «Будь во­и­ном Хри­сто­вым, — ска­зал отец Гер­ман, — чув­ствуй се­бя все­гда сто­я­щим в строю пе­ред ли­цом На­чаль­ни­ка тво­е­го, Спа­си­те­ля Бо­га. Не ви­дишь, а серд­цем чув­ствуй, зри Его близ се­бя. Весь будь в струн­ку, все­гда, неопу­сти­тель­но. Зна­ешь, сол­дат сто­ит в строю, на­чаль­ник ото­шел... Во­ин не ви­дит его, но чув­ству­ет его при­сут­ствие и сто­ит на­че­ку, так и ты не за­бы­вай, что Бог все­гда с го­бой!» 26 сен­тяб­ря 1908 го­да по­сле все­нощ­но­го бде­ния со­вер­шил­ся мо­на­ше­ский по­стриг Ни­ко­лая Ива­но­ви­ча. Он по­лу­чил имя Се­ра­фим в честь пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма Са­ров­ско­го. Небес­ным ми­ром си­я­ло его ли­цо, ко­гда по­сле по­стри­га под­хо­ди­ли к нему мо­на­хи, спра­ши­вая: «Что ти есть имя, бра­те?» В день Ка­зан­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри, 22 ок­тяб­ря 1908 го­да, в ака­де­ми­че­ском По­кров­ском хра­ме со­сто­я­лось по­свя­ще­ние мо­на­ха Се­ра­фи­ма в иеро­ди­а­ко­на. А 8 июля, на Ка­зан­скую сле­ду­ю­ще­го, 1909 го­да, со­вер­ши­лось по­свя­ще­ние во иеро­мо­на­ха. В этом же го­ду он окон­чил ду­хов­ную ака­де­мию со зва­ни­ем кан­ди­да­та-ма­ги­стран­та бо­го­сло­вия и вско­ре по­лу­чил на­зна­че­ние пре­по­да­вать историюЦеркви в Вифан­ской се­ми­на­рии. «Я мо­лил­ся за каж­до­го сво­е­го уче­ни­ка, — вспо­ми­нал по­том вла­ды­ка. — Вы­ни­мал за каж­до­го ча­сти­цу на про­ско­ми­дии, и это, ви­ди­мо, чув­ство­ва­ли они сво­и­ми ду­ша­ми». Жил он стро­го, мно­го мо­лил­ся и по­стил­ся: су­па 8 ло­жек, по чис­лу слов мо­лит­вы Иису­со­вой: «Гос­по­ди Иису­се Хри­сте, Сыне Бо­жий, по­ми­луй мя, греш­но­го». Ма­лень­кие пор­ции обе­да де­лил по­по­лам. 21 сен­тяб­ря 1912 го­да, от­ца Се­ра­фи­ма пе­ре­ве­ли в Мос­ков­скую ду­хов­ную се­ми­на­рию на долж­ность пре­по­да­ва­те­ля го­миле­ти­ки и со­еди­нен­ных с нею пред­ме­тов. 8 июня 1914 го­да ар­хи­манд­рит Ар­се­ний (Жа­да­нов­ский) был хи­ро­то­ни­сан во епи­ско­па Сер­пу­хов­ско­го, ви­ка­рия Мос­ков­ской епар­хии, с остав­ле­ни­ем в долж­но­сти на­мест­ни­ка ка­фед­раль­но­го Чу­до­ва мо­на­сты­ря, а 10 июня иеро­мо­нах Се­ра­фим был воз­ве­ден в сан ар­хи­манд­ри­та, на­зна­чен по­мощ­ни­ком на­мест­ни­ка мо­на­сты­ря и осво­бож­ден от долж­но­сти пре­по­да­ва­те­ля Мос­ков­ской се­ми­на­рии. С ав­гу­ста 1914 го­да по ав­густ 1915 го­да он ис­пол­нял обя­зан­но­сти сто­лич­но­го на­блю­да­те­ля цер­ков­но-при­ход­ских школ. В 1914 го­ду он был из­бран пред­се­да­те­лем об­ще­ства хо­ругве­нос­цев ка­фед­раль­но­го Чу­до­ва мо­на­сты­ря. Ис­пол­няя обя­зан­но­сти на­сто­я­те­ля мо­на­сты­ря, ар­хи­манд­рит Се­ра­фим был строг к се­бе и дру­гим в со­блю­де­нии уста­вов мо­на­ше­ско­го жи­тия. «Ми­ряне несут тя­го­ту на фаб­ри­ках, за­во­дах, в тру­дах, — го­во­рил он бра­тии, — по­это­му мо­на­хам долж­но со сми­ре­ни­ем яв­лять­ся на мо­лит­вен­ное бде­ние в уроч­ный час». Все во­про­сы управ­ле­ния мо­на­сты­рем отец Се­ра­фим со­гла­со­вы­вал с епи­ско­пом Ар­се­ни­ем: «Как вла­ды­ка, так и я». В Чу­до­вом мо­на­сты­ре пе­ре­жил отец Се­ра­фим об­стрел Крем­ля в 1917 го­ду. Мо­щи свя­ти­те­ля Алек­сия, глав­ную чу­дов­скую свя­ты­ню, с на­ча­ла об­стре­ла 27 ок­тяб­ря/9 но­яб­ря 1917 го­да пе­ре­нес­ли в де­ре­вян­ном гро­бе в пе­щер­ную цер­ковь, в под­зе­ме­лье, где 300 лет на­зад то­мил­ся в за­клю­че­нии свя­щен­но­му­че­ник Пат­ри­арх Ер­мо­ген. Здесь, под нескон­ча­е­мый гро­хот ору­дий, ден­но и нощ­но мо­ли­лись о Рос­сии ар­хи­манд­рит Се­ра­фим со всей бра­ти­ей и го­стя­ми Чу­до­ва мо­на­сты­ря, де­ле­га­та­ми По­мест­но­го Со­бо­ра — бу­ду­щим свя­щен­но­му­че­ни­ком мит­ро­по­ли­том Пет­ро­град­ским Ве­ни­а­ми­ном (Ка­зан­ским), ар­хи­епи­ско­пом Грод­нен­ским Ми­ха­и­лом (Ер­ма­ко­вым), ар­хи­епи­ско­пом Нов­го­род­ским Ар­се­ни­ем (Стад­ниц­ким), епи­ско­пом Бе­ло­сток­ским Вла­ди­ми­ром (Ти­хо­ниц­ким) и с зо­си­мов­ским стар­цем иерос­хи­мо­на­хом Алек­си­ем (Со­ло­вье­вым). Пред­ста­ви­те­ли но­вой вла­сти за­кры­ли Кремль, с вес­ны 1918 го­да на­ча­ли по­сту­пать рас­по­ря­же­ния о вы­се­ле­нии мо­на­хов. Ослож­ни­лась и внут­рен­няя жизнь бра­тии. 26 июля 1918 го­да, в день празд­но­ва­ния Со­бо­ра ар­хи­стра­ти­га Гав­ри­и­ла, епи­скоп Ар­се­ний и ар­хи­манд­рит Се­ра­фим на­все­гда по­ки­ну­ли Чу­дов мо­на­стырь. По­го­стив в Зо­си­мо­вой пу­сты­ни, вла­ды­ка Ар­се­ний и ар­хи­манд­рит Се­ра­фим пе­ре­еха­ли в ав­гу­сте 1918 го­да в Се­ра­фи­мо-Зна­мен­ский скит к схи­и­гу­ме­нии Фа­ма­ри (Мар­джа­но­вой), лю­бя­щей ду­хов­ной до­че­ри вла­ды­ки, без­бо­яз­нен­но при­ютив­шей его и са­мо­от­вер­жен­но ему слу­жив­шей. Ма­туш­ка окру­жи­ла из­гнан­ни­ков за­бо­той; имея в ле­су близ ски­та ма­лень­кий до­мик, устро­и­ла для них ки­но­вию. Здесь, в пол­ном уеди­не­нии, они мо­ли­лись и тру­ди­лись: ко­па­ли гряд­ки, ру­би­ли дро­ва. Отец Се­ра­фим чи­тал Свя­щен­ное Пи­са­ние по пра­ви­лу пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма: за неде­лю — че­ты­ре Еван­ге­лия, Де­я­ния апо­сто­лов и По­сла­ния. Еже­днев­но он со­слу­жил епи­ско­пу Ар­се­нию в ки­но­вий­ном хра­ме во имя свя­ти­те­ля Иоаса­фа. Еже­днев­ное со­вер­ше­ние Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии на­все­гда срод­ни­ло их. Всю жизнь они счи­та­ли по­те­рян­ны­ми дни, в ко­то­рые не слу­жи­ли ли­тур­гию без ка­кой-ли­бо ос­но­ва­тель­ной при­чи­ны: тя­же­лая бо­лезнь, пу­те­ше­ствие или за­клю­че­ние. В кон­це ле­та 1919 го­да ар­хи­манд­рит Се­ра­фим был вы­зван Свя­тей­шим Пат­ри­ар­хом Ти­хо­ном в Моск­ву. По­мо­лив­шись, про­во­дил вла­ды­ка Ар­се­ний сво­е­го дру­га и бра­та, пат­ри­арх объ­явил, что име­ет в нем нуж­ду и же­ла­ет ви­деть в епи­скоп­ском сане. Ста­рец Алек­сий бла­го­сло­вил от­ца Се­ра­фи­ма на ар­хи­ерей­ское слу­же­ние. В епар­хи­аль­ном до­ме бы­ло со­вер­ше­но на­ре­че­ние ар­хи­манд­ри­та Се­ра­фи­ма во епи­ско­па Дмит­ров­ско­го. 3 ян­ва­ря 1920 го­да, в день свя­ти­те­ля Пет­ра, Мит­ро­по­ли­та Мос­ков­ско­го, в хра­ме Тро­иц­ко­го по­дво­рья Свя­тей­ший Пат­ри­арх Ти­хон со­вер­шил епи­скоп­скую хи­ро­то­нию Ар­хи­манд­ри­та Се­ра­фи­ма в со­слу­же­нии мит­ро­по­ли­та Вла­ди­мир­ско­го Сер­гия (Стра­го­род­ско­го), ар­хи­епи­ско­па Харь­ков­ско­го и Ах­тыр­ско­го На­фа­наи­ла (Тро­иц­ко­го), епи­ско­па Вят­ско­го Ни­канд­ра (Фе­но­ме­но­ва), епи­ско­па Аляс­кин­ско­го Филип­па (Ста­виц­ко­го). Вру­чая по­сох но­во­по­став­лен­но­му епи­ско­пу, Свя­тей­ший ска­зал: «Гос­подь при­звал те­бя быть епи­ско­пом и спо­до­бил се­го ве­ли­ко­го са­на в день празд­но­ва­ния пер­во­го свя­ти­те­ля Мос­ков­ско­го Пет­ра. Ска­за­но в тро­па­ре се­му свя­то­му, что он был утвер­жде­ни­ем гра­ду Москве. Же­лаю, чтобы ты был для гра­да Дмит­ро­ва тем же, чем был свя­ти­тель Петр для Моск­вы. Будь и ты утвер­жде­ни­ем гра­ду Дмит­ро­ву». Во вре­мя празд­нич­но­го обе­да мит­ро­по­лит Сер­гий (Стра­го­род­ский), взяв свою сто­ло­вую лож­ку, за­ме­тил: «Со­ве­тую, вла­ды­ка, за­па­стись лож­кой, при­дет­ся вам в тюрь­му ид­ти. Не за­бы­вай­те это­го пред­ме­та, он там бу­дет очень ну­жен». Пат­ри­арх Ти­хон, на­пут­ствуя епи­ско­па Се­ра­фи­ма на тру­ды ар­хи­ерей­ские, ска­зал: «Иди пу­тем апо­столь­ским... Где при­дет­ся пеш­ком — пеш­ком иди. Ни­где ни­чем ни­ко­гда не сму­щай­ся. Неудобств не бой­ся, все тер­пи. Как ты ду­ма­ешь, да­ром раз­ве ка­дят ар­хи­ерею три­жды-по-три­жды? Нет, неда­ром. За мно­гие тру­ды и по­дви­ги, за ис­по­вед­ни­че­ские его бо­лез­ни и хра­не­ние до кро­ви ве­ры пра­во­слав­ной». 25 ян­ва­ря 1920 го­да, в день свя­той му­че­ни­цы Та­ти­а­ны, вла­ды­ка Се­ра­фим при­был в Бо­гом дан­ный ему удел. Еще в 1915 го­ду, бу­дучи Чу­дов­ским ар­хи­манд­ри­том, он про­ез­жал Дмит­ров, ко­гда вме­сте с епи­ско­пом Ар­се­ни­ем воз­вра­щал­ся в Моск­ву из Пеш­нош­ско­го мо­на­сты­ря. Воз­ле со­бо­ра ло­ша­ди ста­ли и от­ка­зы­ва­лись дви­гать­ся с ме­ста. Вла­ды­ка и ар­хи­манд­рит по­шли в со­бор и при­ло­жи­лись к глав­ной свя­тыне го­ро­да — Жи­во­тво­ря­ще­му Кре­сту. Епи­скоп Ар­се­ний ска­зал то­гда, что со­бы­тие это, ви­ди­мо, не слу­чай­ное, есть в нем ука­за­ние на ка­кое-то Бо­жие из­во­ле­ние. И те­перь вла­ды­ка Се­ра­фим, в сане епи­ско­па при­быв в Дмит­ров, преж­де все­го со­вер­шил бла­годар­ствен­ный мо­ле­бен. Три го­да, про­ве­ден­ные им в Дмит­ро­ве, оста­лись для жи­те­лей го­ро­да неза­бы­ва­е­мы­ми. Пла­мен­ная мо­лит­ва, при­об­ще­ние от­пав­ших, взыс­ка­ние за­блуд­ших, уте­ше­ние стар­цев, вос­пи­та­ние под­рост­ков, непре­стан­ное по­уче­ние сло­вом Бо­жи­им — та­ким бы­ло его слу­же­ние. Епи­скоп Се­ра­фим, уже про­из­но­ся про­по­ведь пе­ред ис­по­ве­дью, при­во­дил к по­ка­я­нию нерас­ка­ян­ных греш­ни­ков, а на ис­по­ве­ди да­же те, кто ни­ко­му не мог от­крыть­ся, от­кры­ва­ли ду­шу епи­ско­пу, как сер­до­боль­но­му от­цу. Вла­ды­ка еже­днев­но со­вер­шал ли­тур­гию, ча­сто при за­кры­тых две­рях, в Ка­зан­ской церк­ви. С ним слу­жил иеро­ди­а­кон Ари­старх. Паст­ву свою епи­скоп Се­ра­фим окорм­лял усерд­но, знал каж­дый дом и, как отец, всем был до­сту­пен. У две­рей его до­ма оче­редь скор­бя­щих, при­те­ка­ю­щих за ре­ше­ни­ем, воз­рас­та­ла с каж­дым днем. Ча­сто, воз­вра­ща­ясь позд­но, он, тем не ме­нее, за­ез­жал к сво­им ча­дам. Дмит­ров­цы по­лю­би­ли тро­га­тель­ное и вдох­но­вен­ное слу­же­ние вла­ды­ки и ста­ра­лись не упу­стить воз­мож­ность с ним мо­лить­ся. По­сле окон­ча­ния служ­бы они с пе­ни­ем мо­литв про­во­жа­ли его до са­мо­го до­ма. Ве­че­ра­ми по­сле все­нощ­ной, в тем­но­те, стоя на вы­со­ком крыль­це, по­дол­гу рас­ста­вал­ся епи­скоп со сво­и­ми ча­да­ми, про­дол­жав­ши­ми пе­ние ака­фи­ста. В го­ды слу­же­ния в Дмит­ро­ве вла­ды­ка учре­дил брат­ство Жи­во­тво­ря­ще­го Кре­ста Гос­под­ня, имев­шее це­лью «в мо­лит­вен­ном еди­не­нии по­чер­пать ду­хов­ные си­лы к со­зи­да­нию сво­ей жиз­ни по за­ве­там Гос­по­да на­ше­го Иису­са Хри­ста — слу­жить Хри­сту и во Хри­сте и ра­ди Хри­ста ближ­не­му». Сы­нов­няя пре­дан­ность Свя­той Пра­во­слав­ной Церк­ви и по­слу­ша­ние всем ее уза­ко­не­ни­ям утвер­жда­лись уста­вом как пря­мой долг брат­чи­ков. Осо­бен­но долж­ны ста­рать­ся брат­чи­ки про­во­дить в жизнь са­мую глав­ную еван­гель­скую за­по­ведь: «Лю­би­те друг дру­га». Ар­хи­пас­тыр­ское слу­же­ние епи­ско­па Се­ра­фи­ма бы­ло утвер­жде­ни­ем и пре­тво­ре­ни­ем в жизнь го­ря­чей люб­ви ко Хри­сту, Хри­сто­вой люб­ви к ближ­не­му и вер­но­сти Пра­во­слав­ной Церк­ви. Паст­ву свою вос­пи­ты­вал он в ду­хе бла­го­го­вей­но­го от­но­ше­ния ко всем цер­ков­ным уста­вам, а от свя­щен­но­слу­жи­те­лей тре­бо­вал их неопу­сти­тель­но­го со­блю­де­ния. Как и в Чу­до­ве мо­на­сты­ре, стро­гим к ис­пол­не­нию обе­тов и уста­вов, неустан­ным, лю­бя­щим и за­бот­ли­вым на­став­ни­ком стал епи­скоп Се­ра­фим для мо­на­ше­ству­ю­щих сво­ей епар­хии. Объ­ез­жая при­хо­ды, вве­рен­ные его управ­ле­нию, он непре­мен­но на­ве­щал мо­на­сты­ри, по­се­щая их во все пре­столь­ные празд­ни­ки. В его ви­ка­ри­ат­стве на­хо­ди­лись та­кие из­вест­ные оби­те­ли, как древ­ний Ни­ко­ло-Пеш­нош­ский и Спа­со-Влахерн­ский мо­на­сты­ри. Во Влахерн­ском мо­на­сты­ре вла­ды­ка уста­но­вил празд­ник в честь об­ра­за «Бе­лень­ко­го Спа­си­те­ля». Осо­бен­но це­нил чин­ность, бла­го­об­ра­зие и строй­ность бо­го­слу­же­ния, от­ли­чав­шие оби­тель, по­чи­тал под­ви­зав­шу­ю­ся в нем ста­ри­цу-схи­мо­на­хи­ню Се­ра­фи­му (Ко­чет­ко­ву). В Ни­ко­ло-Пеш­нош­ском мо­на­сты­ре, «Вто­рой лав­ре», по сло­ву мит­ро­по­ли­та Пла­то­на (Лев­ши­на), епи­скоп Се­ра­фим по бла­го­сло­ве­нию Свя­тей­ше­го, Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на воз­вел на­сто­я­те­ля от­ца Ксе­но­фон­та в сан ар­хи­манд­ри­та, а в на­ча­ле 1921 го­да по­стриг его в схи­му с име­нем Онуф­рий. Од­на­жды, ко­гда епи­скоп Се­ра­фим при­е­хал к сво­е­му стар­цу Алек­сию, ста­рец бла­го­сло­вил его про­зрач­ным тем­но-крас­ным, как кровь, кре­стом и про­чи­тал тро­парь свя­щен­но­му­че­ни­че­ский: «И нра­вом при­част­ник, и пре­сто­лом на­мест­ник Апо­сто­лом быв, де­я­ние об­рел еси Бо­го­дух­но­венне, в ви­де­ния вос­ход; се­го ра­ди сло­во ис­ти­ны ис­прав­ляя и ве­ры ра­ди по­стра­дал еси да­же до кро­ве». В один из при­ез­дов в Зо­си­мо­ву пу­стынь, 17 июля: 1922 го­да, на­ка­нуне празд­ни­ка пре­по­доб­но­го Сер­гия, ис­по­ве­дав­шись у от­ца Алек­сия и по­бе­се­до­вав с ним, вла­ды­ка вы­шел из ке­лии. Здесь при­сту­пи­ли к нему стар­шие из бра­тии с по­кло­ном и прось­бою: «Вла­ды­ка свя­тый, отец на­сто­я­тель наш, ста­рец схи­и­гу­мен Гер­ман, ослаб, управ­лять по­чти не мо­жет, про­сим за­ме­нить его. Же­ла­ем от­ца Фе­о­до­ри­та на­сто­я­те­лем. Хо­ро­ший хо­зя­ин, рас­тит ово­щи на сель­ско­хо­зяй­ствен­ную вы­став­ку». — «За­бы­ли, — от­ве­тил ар­хи­пас­тырь, — что отец Гер­ман при­шел в дре­му­чий лес, воз­двиг оби­тель, в ко­то­рой вы жи­ве­те. Все со­зда­но его тру­да­ми и за­бо­та­ми: со­бор, ко­ло­коль­ня, вся оби­тель. Он ве­ли­кий за вас мо­лит­вен­ник, его мо­лит­ва­ми все жи­ве­те здесь. Но ска­жу вам: как толь­ко охла­де­ет ру­ка схи­и­гу­ме­на Гер­ма­на и не бу­дет пе­ре­би­рать с мо­лит­вою чет­ки, все вы рас­сы­пе­тесь, и ни­ко­го здесь не оста­нет­ся. Гос­по­ду ва­ша ка­пу­ста не нуж­на». На празд­нич­ной все­нощ­ной все жда­ли, что вла­ды­ка Се­ра­фим вый­дет на ве­ли­ча­ние, но по­сле это­го раз­го­во­ра с бра­ти­ей он сел в эки­паж и уехал в Дмит­ров. Все­го через пол­го­да, 1 фев­ра­ля 1923 го­да, скон­чал­ся схи­и­гу­мен Гер­ман. От­пе­вал его епи­скоп Вар­фо­ло­мей (Ре­мов). По­сле от­пе­ва­ния ду­хов­ные ча­да стар­ца уви­де­ли у Свя­тых во­рот две трой­ки. Бра­тия бес­по­кой­но бе­га­ла... — Что слу­чи­лось? — спро­си­ли бо­го­моль­цы. — При­е­ха­ли, гро­зят пу­стынь за­крыть... По­ско­рее бы за­рыть мо­ги­лу от­ца Гер­ма­на. 1922 год. Го­не­ния в свя­зи с изъ­я­ти­ем цер­ков­ных цен­но­стей... На Пас­ху епи­ско­па Се­ра­фи­ма вы­зва­ли в Дмит­ров­ский ис­пол­ком. На­род со­брал­ся, тре­бо­вал его воз­вра­ще­ния: «От­дай­те нам на­ше­го вла­ды­ку!» Вла­сти раз­ре­ши­ли ему вый­ти на бал­кон, од­на­ко и по­сле это­го на­род не успо­ка­и­вал­ся, кри­чал. То­гда вла­ды­ку от­пу­сти­ли. На­род с тор­же­ствен­ным пе­ни­ем: «Хри­стос вос­кре­се!» вер­нул­ся в со­бор со сво­им пас­ты­рем. Но вско­ре при­шла по­вест­ка: епи­ско­па вы­зы­ва­ли в Моск­ву. В день Зна­ме­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, 10 де­каб­ря 1922 го­да, вла­ды­ка Се­ра­фим в по­след­ний раз слу­жил в Дмит­ро­ве тор­же­ствен­ное бо­го­слу­же­ние. 12 де­каб­ря, при­быв в Моск­ву, на­пра­вил­ся на Лу­бян­ку, где был аре­сто­ван. По­сле окон­ча­ния до­про­сов его пе­ре­ве­ли в Бу­тыр­скую тюрь­му. Обиль­ным по­то­ком по­тек­ли пе­ре­да­чи. Вла­ды­ка Се­ра­фим де­лил­ся всем, что по­лу­чал. Уте­шал со­уз­ни­ков сло­ва­ми со­стра­да­ния мо­лит­вой, лю­бо­вью. Со­вер­шал здесь Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию, ис­по­ве­до­вал тех, кто ни­ко­гда не был на ис­по­ве­ди, при­ча­щал, обод­рял, уте­шал от­ча­яв­ших­ся и без­на­деж­ных. Устро­е­ние его серд­ца в это вре­мя хо­ро­шо ха­рак­те­ри­зу­ют стро­ки из пись­ма 1923 го­да, по­слан­но­го из Бу­тыр­ской тюрь­мы ду­хов­ным ча­дам: «Мир вам и ра­дость от Ис­точ­ни­ка ра­до­сти Хри­ста Гос­по­да, все до­ро­гие, род­ные де­ти мои, непре­стан­но в тем­нич­ной мо­лит­ве мо­ей по­ми­на­е­мые: бла­го­сло­ви вас Гос­подь, сла­ва Бо­гу за все — и за тюрь­му, сла­ва Ему, что не обо­шел Он ме­ня Сво­ею ми­ло­стию... Бла­го­да­рю вас всех за ва­шу лю­бовь ко мне. Ми­лость Бо­жия и по­кров Ца­ри­цы Небес­ной да бу­дет над все­ми ва­ми. Ваш бо­го­мо­лец Е. Се­ра­фим.

Кто со сле­за­ми свой хлеб не едал, кто ни­ко­гда от пе­лен до мо­ги­лы но­чью, на ло­же сво­ем не ры­дал, тот вас не зна­ет, небес­ные си­лы. Это по­ют у нас».

Те­ло вла­ды­ки, изъ­еден­ное вша­ми, по­кры­лось стру­пья­ми, и врач не мог при­ло­жить труб­ку, при­хо­ди­лось под­кла­ды­вать бу­ма­гу. На­ча­лись сер­деч­ные при­сту­пы. Вла­ды­ку пе­ре­ве­ли в «око­ло­ток», где был по­лу­боль­нич­ный ре­жим, боль­ше воз­ду­ха, про­гул­ки и — ду­хо­вен­ство хра­ма Хри­ста Спа­си­те­ля, но при­е­хав­ший про­ку­рор, за­ме­тив у кро­ва­ти епи­ско­па Се­ра­фи­ма об­ра­зы Ско­ро­по­слуш­ни­цы, пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма и дру­гих свя­тых, при­леп­лен­ные хле­бом к стене, при­ка­зал пе­ре­ве­сти вла­ды­ку в об­щую ка­ме­ру. В Бу­тыр­ках сло­жил епи­скоп Се­ра­фим ака­фист Страж­ду­ще­му Хри­сту Спа­си­те­лю: «В несе­нии кре­ста спа­си­тель­но­го, дес­ни­цею Тво­ею мне нис­по­слан­но­го, укре­пи ме­ня, вко­нец из­не­мо­га­ю­ще­го». 30 мар­та 1923 го­да, в день Алек­сия че­ло­ве­ка Бо­жия, епи­ско­пу Се­ра­фи­му вы­нес­ли при­го­вор: два го­да ссыл­ки в Зы­рян­ском крае. Ду­хов­ные ча­да про­си­ли у вла­стей раз­ре­ше­ния вла­ды­ке ехать без кон­воя, но по­лу­чи­ли от­каз. В ап­ре­ле епи­ско­па Се­ра­фи­ма пе­ре­ве­ли из Бу­тыр­ской в Та­ган­скую тюрь­му. В пол­ночь под празд­ник ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри «Неча­ян­ная Ра­дость», 14 мая 1923 го­да, по­езд увез вла­ды­ку в ссыл­ку эта­пом в Усть-Сы­сольск. Про­ща­ясь с ду­хов­ны­ми детьми, вла­ды­ка пи­сал: «Сла­ва Бо­гу за все. Празд­ную, свет­ло тор­же­ствую чет­вер­тый ме­сяц ду­ше­спа­си­тель­но­го за­клю­че­ния мо­е­го. Бла­го­да­рю Гос­по­да, бла­го­да­рю и вас во Хри­сте Иису­се, род­ные мои, лю­би­мые и прис­но­по­ми­на­е­мые де­ти и дет­ки мои, за все ва­ши участ­ли­вые за­бо­ты о мне, греш­ном. Гос­подь да воз­даст вам сто­ри­цею в сем ве­ке и наи­па­че в бу­ду­щем». Епи­скоп Ар­се­ний и схи­и­гу­ме­ния Зна­мен­ско­го ски­та ма­туш­ка Фа­марь бла­го­сло­ви­ли по­слуш­ни­цу Ан­ну Пат­ри­ке­е­ву сле­до­вать за ссыль­ным епи­ско­пом и быть во всем ему по­мощ­ни­цей. По­слуш­ни­цу Клав­дию Ляш­ке­вич на­сто­я­тель­ни­ца Дмит­ров­ско­го Бо­ри­со­глеб­ско­го мо­на­сты­ря игу­ме­ния Сер­гия бла­го­сло­ви­ла быть вто­рой по­мощ­ни­цей Прео­свя­щен­но­го Се­ра­фи­ма. В Вят­ке бы­ла пе­ре­сад­ка, за­тем око­ло двух недель жда­ли от­прав­ки. Епи­скоп так об­но­сил­ся, что да­же за­клю­чен­ные сме­я­лись: «Вла­ды­ка, ваш под­ряс­ник во­роне на гнез­до не го­дит­ся». А в Бу­тыр­ках у него бы­ло все: и бе­лье, и три под­ряс­ни­ка, но он их раз­дал. При­бы­ли в Кот­лас. Аре­стан­тов рас­кон­во­и­ро­ва­ли. Бы­ла Тро­иц­кая суб­бо­та, и ду­хо­вен­ство ре­ши­ло пой­ти в цер­ковь. Три епи­ско­па — Се­ра­фим (Звез­дин­ский), Афа­на­сий (Са­ха­ров) и Ни­ко­лай. (Яру­ше­вич) — во­шли в храм, но ока­за­лось, что храм об­нов­лен­че­ский. Ссыль­ные ар­хи­ереи вы­шли. Да­лее — путь па­ро­хо­дом по Вы­че­где. На тре­тий день при­бы­ли ссыль­ные к бе­ре­гам Усть-Сы­соль­ска. Первую ли­тур­гию в ссыл­ке вла­ды­ка слу­жил в день свя­ти­те­ля Алек­сия, мит­ро­по­ли­та Мос­ков­ско­го (чу­дов­ский празд­ник, 2 июня). Просфор не бы­ло, для ли­тур­гии взя­ли чи­стую пост­ную ба­ран­ку. Но уже 7 июня епи­ско­па Се­ра­фи­ма, чу­дов­ско­го игу­ме­на Фила­ре­та (Вол­ча­на) и Дмит­ров­ско­го бла­го­чин­но­го от­ца Ива­на Му­ра­вье­ва сроч­но от­пра­ви­ли па­ро­хо­дом в Ви­зин­гу, ку­да при­бы­ли утром на тре­тий день. Дол­го ис­ка­ли при­ста­ни­ща, так как при­нять в свой дом ни­кто не хо­тел. Го­во­ри­ли: «Опас­но: лю­ди пре­ступ­ные, близ­ко за­кро­ма с хле­бом. За­по­ры у нас пло­хие, не мо­жем»... В Ви­зин­ге до­ма так и не на­шли и по­се­ли­лись в се­ле Сред­ний Ко­льель. На пер­вый ме­сяц де­нег и про­дук­тов хва­ти­ло, даль­ше при­шлось ме­нять, что бы­ло. Но к это­му вре­ме­ни дмит­ров­цы узна­ли адрес вла­ды­ки и сна­ря­ди­ли по­слан­ни­цу Та­ню. В июле она при­е­ха­ла, при­вез­ла по­дар­ки и пись­ма, а епи­скоп Се­ра­фим пи­сал в от­вет­ном пись­ме: «1923 г. Июля 19 дня, ба­тюш­ки прп. Се­ра­фи­ма. Мир вам и бла­го­сло­ве­ние, до­ро­гие мои, вер­ные во Хри­сте воз­люб­лен­ные дмит­ров­цы. Спа­си вас Гос­по­ди за го­стин­цы, ко­то­рые при­вез­ла мне Та­ня. Цве­ти­те для Цар­ствия Бо­жия, за­вянь­те со­всем для ада. Будь­те Бо­жии, а не вра­жьи. Друг дру­га лю­би­те, друг дру­га про­щай­те, не уко­ряй­те, не су­ди­те, гни­лых слов не го­во­ри­те. В ми­ре со стра­хом Бо­жи­им жи­ви­те, смерт­ный страш­ный час вос­по­ми­най­те и суд Хри­стов нели­це­при­ят­ный ни­ко­гда не за­бы­вай­те, храм Бо­жий усерд­но по­се­щай­те, в гре­хах кай­тесь. Св. Хри­сто­вых Та­ин при­ча­щай­тесь. Ми­лость Бо­жия и по­кров Ца­ри­цы Небес­ной да бу­дет со все­ми ва­ми от­ныне и до ве­ка. Аминь. Е. С.» От­бы­вая ссыл­ку в Зы­рян­ском крае, вла­ды­ка Се­ра­фим не остав­лял сво­е­го ар­хи­пас­тыр­ско­го по­пе­че­ния о дмит­ров­цах в ме­ру тех пол­но­мо­чий, ко­то­рые в то вре­мя предо­став­ля­лись Мос­ков­ско­му ви­ка­рию. Со­об­ще­ние осу­ществ­ля­лось через пись­ма. «Мо­люсь за вас, — пи­сал он дмит­ров­цам, — с воп­лем креп­ким и сле­за­ми, чтобы Гос­подь огра­дил Цер­ковь от втор­же­ния лже­учи­те­лей... Мо­ли­тесь за ар­хи­пас­ты­ря ва­ше­го, пе­ред Жи­во­тво­ря­щим Кре­стом мо­лив­ше­го­ся». В ссыл­ке Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию вла­ды­ка со­вер­шал еже­днев­но; весь круг бо­го­слу­жеб­ный вы­чи­ты­вал неопу­сти­тель­но. Днем он уеди­нял­ся на мо­лит­ву в ближ­ний лес. Здесь у него бы­ли пу­стынь­ка и круг­лый хол­мик-ка­фед­ра. В празд­ни­ки — со­бор­ное бо­го­слу­же­ние: епи­скоп, че­ты­ре со­слу­жа­щих про­то­и­е­рея, игу­мен и свя­щен­ник. Вла­ды­ка обыч­но за все­нощ­ной чи­тал ка­нон. Сде­ла­ли ко­вер с ор­лом, мит­ру, па­на­гию с ка­муш­ка­ми, ди­ки­рий и три­ки­рий де­ре­вян­ные, ра­бо­ты зы­рян. Они при­хо­ди­ли в уми­ле­ние: «О, Гос­по­ди, о, Гос­по­ди», — го­во­ри­ли по-рус­ски и при­кла­ды­ва­ли ру­ки к гру­ди. В пас­халь­ную ночь мо­ли­лись вме­сте, для тор­же­ствен­но­сти сын хо­зя­ев стре­лял в 12 ча­сов. Да­же со­се­ди при­хо­ди­ли, но вла­сти ско­ро за­пре­ти­ли по­се­щать бо­го­слу­же­ние ссыль­ных. Ке­лия вла­ды­ки ста­ла цер­ко­вью во имя ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри Ско­ро­по­слуш­ни­цы, у него был ан­ти­минс и об­ра­зо­чек на бу­ма­ге, ви­сев­ший в из­го­ло­вье его нар во вре­мя за­клю­че­ния в Бу­тыр­ках. Од­на­жды, по­се­щая боль­но­го ре­бен­ка в Ви­зин­ге, по­слуш­ни­ца Ан­на за­ра­зи­лась диф­те­ри­том. Врач зы­рян­ской боль­ни­цы ска­зал: «Я сей­час без ло­ша­ди. Зав­тра при­еду и за­бе­ру ее в боль­ни­цу. За­боле­ва­ние ин­фек­ци­он­ное, до­ма оста­вить не мо­гу». Вла­ды­ка, ви­дя вы­со­кую тем­пе­ра­ту­ру и скорбь Ан­ны, бес­по­ко­ил­ся: «Зав­тра по­рань­ше, до при­ез­да вра­ча, по­со­бо­рую те­бя и при­ча­щу». По­со­бо­ро­вал по­слуш­ни­цу и при­ча­стил. Через несколь­ко ча­сов при­е­хал врач, из­ме­рил тем­пе­ра­ту­ру — нор­маль­ная. Осмот­рел ды­ха­тель­ные пу­ти: «Те­перь неза­чем брать, до­ма бу­дет по­прав­лять­ся». Вско­ре она со­всем вы­здо­ро­ве­ла. Вес­ной 1925 го­да окон­чил­ся срок ссыл­ки. В день Бла­го­ве­ще­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы при­шла бу­ма­га об осво­бож­де­нии, и в это же утро при­шла те­ле­грам­ма о кон­чине Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на. Ве­сен­ние раз­ли­вы за­дер­жа­ли отъ­езд до 9 мая, ко­гда в день про­све­ти­те­ля зы­рян свя­ти­те­ля Сте­фа­на Перм­ско­го тро­ну­лись на­ко­нец в путь из ссыл­ки. К ве­че­ру неожи­дан­но на­гна­ла трой­ка ло­ша­дей с со­труд­ни­ка­ми НКВД, ко­то­рые, оста­но­вив воз­чи­ков, дол­го убеж­да­ли по-зы­рян­ски бро­сить епи­ско­па с по­слуш­ни­ца­ми в ле­су, до­ста­ли бу­рак с вод­кой и ста­ли их уго­щать. «Мы чест­ные, — воз­ра­зи­ли зы­ряне, — мно­го все­го во­зим и по­чту столь­ко лет. Бро­сить их на съе­де­ние вол­кам и мед­ве­дям мы не со­глас­ны». В Усть-Сы­соль­ске пе­ре­се­ли на па­ро­ход «Карл Маркс» (ста­рое на­зва­ние «Ско­белев»), и по пу­ти бы­ла еще од­на про­во­ка­ция, ко­то­рая неиз­вест­но чем мог­ла бы кон­чить­ся. Неиз­вест­ный во­ен­ный си­лой за­вел вла­ды­ку в свою ка­ю­ту, со­вер­шен­но пья­ный, по­ло­жив ря­дом ре­воль­вер, не вы­пус­кал его... В Москве по­се­ли­лись в Да­ни­лов­ском мо­на­сты­ре. У вла­ды­ки на­ча­лись при­сту­пы ка­мен­ной бо­лез­ни пе­че­ни. Несмот­ря на бо­ли, необ­хо­ди­мо бы­ло сроч­но явить­ся в дмит­ров­ское НКВД. Утрен­ним по­ез­дом при­бы­ли в Дмит­ров, но на­чаль­ство объ­яви­ло: «Ошиб­ка! Немед­лен­но на Лу­бян­ку! Сроч­но уез­жай­те в Моск­ву!» На Лу­бян­ке: «При­ди­те зав­тра», «По­сле­зав­тра», «Через пять дней», — в те­че­ние двух ме­ся­цев! «Зна­чит, мож­но не хо­дить», — ре­шил вла­ды­ка. Ано­син­ская игу­ме­ния Али­пия, ко­то­рую епи­скоп Се­ра­фим знал, еще бу­дучи ар­хи­манд­ри­том, пред­ло­жи­ла по­жить в их оби­те­ли. Ма­туш­ка бы­ла за­бот­ли­ва, при­вет­ли­ва, и са­ма ис­ка­ла се­бе и сест­рам сво­им ду­хов­ной под­держ­ки. Под празд­ник Тих­вин­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри, ве­че­ром 8 июля 1925 го­да, при­бы­ли в бо­ри­со­глеб­скую Ано­си-ну пу­стынь. У Свя­тых во­рот встре­ти­ли сест­ры. В пу­сты­ни вла­ды­ка еже­днев­но со­вер­шал Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию в хра­ме Ве­ли­ко­му­че­ни­цы Ана­ста­сии. Вско­ре воз­об­но­ви­лись при­сту­пы ка­мен­но-пе­че­ноч­ной бо­лез­ни, слу­чав­ши­е­ся по два ра­за в ме­сяц. Ино­гда бо­ли, до­во­див­шие его до по­те­ри со­зна­ния, про­дол­жа­лись в те­че­ние де­вя­ти ча­сов. По­сле кон­чи­ны Свя­тей­ше­го Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на по его за­ве­ща­нию ме­сто­блю­сти­тель­ство пат­ри­ар­ше­го пре­сто­ла при­нял ныне про­слав­лен­ный мит­ро­по­лит Кру­тиц­кий Петр (По­лян­ский) и по­же­лал сде­лать епи­ско­па Се­ра­фи­ма бли­жай­шим сво­им по­мощ­ни­ком. В сен­тяб­ре 1925 го­да вла­ды­ка пе­ре­ехал в Моск­ву и по­се­лил­ся воз­ле Яуз­ско­го мо­ста, где еже­днев­но при­ни­мал ду­хо­вен­ство. 6 де­каб­ря мит­ро­по­лит Петр оста­вил за­ве­ща­тель­ное рас­по­ря­же­ние, в ко­то­ром епи­скоп Се­ра­фим был на­зна­чен пред­се­да­те­лем Со­ве­та Прео­свя­щен­ных Мос­ков­ских ви­ка­ри­ев для вре­мен­но­го управ­ле­ния Мос­ков­ской епар­хи­ей. 9 де­каб­ря 1925 го­да мит­ро­по­ли­та Пет­ра аре­сто­ва­ли. Кан­це­ля­рия бы­ла за­кры­та, де­ла опе­ча­та­ны, но уже 10 де­каб­ря 1925 го­да вре­мен­но управ­ля­ю­щим Мос­ков­ской и Ко­ло­мен­ской епар­хи­ей За­ме­сти­тель Пат­ри­ар­ше­го Ме­сто­блю­сти­те­ля мит­ро­по­лит Сер­гий (Стра­го­род­ский) на­зна­чил епи­ско­па Пет­ра (Зве­ре­ва). Вла­ды­ка вновь воз­вра­тил­ся в Ано­си­ну пу­стынь, в ко­то­рой зи­мой пре­кра­ти­лись бо­го­слу­же­ния, цер­ковь не отап­ли­ва­лась. Вла­ды­ка Се­ра­фим пе­ре­ехал на ху­тор близ Ку­бин­ки. Пу­стынь­ка в дре­му­чем ве­ко­вом ле­су, без­до­ро­жье: сест­ры в се­ло и цер­ковь до­би­ра­лись на лы­жах. Здесь и непро­хо­ди­мые овра­ги, и вол­чьи сле­ды у са­мых до­мов. Вол­ков зи­мой встре­ча­ли ча­сто. Три пу­стын­ни­цы жи­ли в зад­ней ча­сти до­ма, воз­ле ко­ро­вы с те­лен­ком, вла­ды­ка — в пе­ред­ней; там же, за тон­кой пе­ре­го­род­кой — храм с по­лот­ня­ным, пре­крас­но рас­пи­сан­ным ико­но­ста­сом, освя­щен­ный в честь пре­по­доб­но­го Сав­вы Сто­ро­жев­ско­го. Как все­гда, служ­ба еже­днев­ная: ли­тур­гия, ве­чер­ня, утре­ня. В де­каб­ре епи­скоп Се­ра­фим при­ез­жал в Моск­ву на Влахерн­ское по­дво­рье, что на Ма­лой Дмит­ров­ке, чтобы встре­тить­ся с епи­ско­пом Гав­ри­и­лом (Крас­нов­ским) и мос­ков­ским ду­хо­вен­ством. Об­суж­да­ли те­ку­щие цер­ков­ные де­ла. На Рож­де­ство Хри­сто­во утре­ню от­пе­ли, как в вер­те­пе: в из­бе те­ле­но­чек, со­ло­ма, точ­но Гос­подь здесь ро­дил­ся... Кре­щен­ским утром в пол­ном об­ла­че­нии епи­скоп Се­ра­фим хо­дил на ре­ку освя­щать в про­ру­би во­ду. Зи­мой у вла­ды­ки сно­ва воз­об­но­ви­лись бо­ли в пе­че­ни и поч­ках. Утром 25 фев­ра­ля, в день свя­ти­те­ля Алек­сия, на­чал­ся силь­ней­ший при­ступ. Ду­ма­ли, что он уми­ра­ет, дол­го был без па­мя­ти, за­тем ста­ло лег­че. Сест­ры вы­шли и через по­лу­от­кры­тую дверь слу­ша­ли его ды­ха­ние. Вдруг вла­ды­ка гром­ко по­звал: «Кто сей­час про­шел по мо­ей ком­на­те в ал­тарь ма­лень­кой церк­ви за пе­ре­го­род­кой?» — «Ни­кто не вхо­дил». — «Это свя­ти­тель Хри­стов Алек­сий по­се­тил ме­ня, сни­ми­те грел­ку, вста­ну». Одел­ся — и за пе­ре­го­род­ку в до­маш­нюю цер­ковь в честь Сав­вы Сто­ро­жев­ско­го. К об­ще­му удив­ле­нию, на пре­сто­ле в ал­та­ре го­ре­ла лам­па­да. Вла­ды­ка на­дел ма­лый омо­фор и на­чал слу­жить, мо­ле­бен свя­ти­те­лю Алек­сию. При по­след­нем воз­гла­се лам­па­да вдруг са­ма угас­ла, в ней не бы­ло ни кап­ли мас­ла. К Па­схе 1926 го­да вла­ды­ка вер­нул­ся в Ано­си­ну пу­стынь. В мо­на­стырь при­ез­жа­ли и дмит­ров­цы: ду­хо­вен­ство и ду­хов­ные ча­да. Отец Па­вел из Влахерн­ско­го мо­на­сты­ря при­вез об­раз «Бе­лень­ко­го Спа­си­те­ля». При­ез­жа­ли и сест­ры этой оби­те­ли. Они жи­ли в тре­во­ге. «Вла­ды­ка, — го­во­ри­ли сест­ры, — со дня на день на­до ждать, что нас всех вы­се­лят». — «Нет, — от­ве­чал он, — по­ка ма­туш­ка схи­мо­на­хи­ня Се­ра­фи­ма сре­ди вас и мо­лит­ся, мо­на­стырь не за­кро­ют». Эти сло­ва вла­ды­ки сбы­лись: мо­на­стырь не был за­крыт, по­ка во втор­ник, 13 июня 1928 го­да, схи­мо­на­хи­ня Се­ра­фи­ма не скон­ча­лась. По­сле от­пе­ва­ния в мо­на­сты­ре вспых­нул по­жар. В тот же час за­пе­ча­та­ли со­бор и объ­яви­ли сест­рам, что мо­на­стырь стал го­судар­ствен­ной соб­ствен­но­стью. Те­ло по­чив­шей ма­туш­ки Се­ра­фи­мы не поз­во­ли­ли по­хо­ро­нить на мо­на­стыр­ском клад­би­ще — со дня ее кон­чи­ны уже ни­что не при­над­ле­жа­ло оби­те­ли. На сле­ду­ю­щий день по­сле дня свя­тых апо­сто­лов Пет­ра и Пав­ла вла­ды­ку вы­зва­ли на Лу­бян­ку. В пол­день он вер­нул­ся на Влахерн­ское по­дво­рье и ска­зал: «Тре­бу­ют вы­ез­да из Моск­вы. Пред­ло­жи­ли Нов­го­род, я по­про­сил Ди­ве­ев. По­лу­чил на­зна­че­ние вы­ехать на шесть ме­ся­цев в Ди­ве­ев или Са­ров. Ска­за­ли: "Бу­дем ор­га­ни­зо­вы­вать Си­нод, а вы по­ме­ша­е­те"». При­е­ха­ли в Ди­ве­е­во в ка­нун дня пре­по­доб­но­го Сер­гия, 17 июля 1926 го­да. В те­че­ние дол­го­го вре­ме­ни ди­ве­ев­ская игу­ме­ния Алек­сандра не раз­ре­ша­ла ссыль­но­му вла­ды­ке слу­жить в хра­ме. По­сле его упор­ных просьб на­ко­нец со­гла­си­лась — очи­сти­ли под­валь­ный храм во имя ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри «Уто­ли моя пе­ча­ли» под Тих­вин­ской цер­ко­вью. Здесь епи­скоп Се­ра­фим стал слу­жить ран­нюю ли­тур­гию. Обыч­но он ста­рал­ся успеть все за­кон­чить преж­де, чем нач­нет­ся служ­ба на­вер­ху, и на­чи­нал ли­тур­гию в че­ты­ре ча­са утра. По­сле ли­тур­гии шел на Ка­нав­ку, об­хо­дя ее по за­ве­ту пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма, чи­тая пол­то­рас­та «Бо­го­ро­ди­це Де­во, ра­дуй­ся». За­хо­дил в ке­лей­ку пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма, пе­ре­ве­зен­ную в Ди­ве­е­во из ближ­ней пу­стынь­ки в Са­ров­ском ле­су. По­том мо­лил­ся у ал­та­ря Пре­об­ра­жен­ской церк­ви. 1 ав­гу­ста 1926 го­да, в день про­слав­ле­ния пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма, епи­скоп Се­ра­фим вме­сте с епи­ско­пом Зи­но­ви­ем ез­дил на тор­же­ство в Са­ров. На­ро­ду бы­ло мно­же­ство. При вы­но­се мо­щей зло­умыш­лен­ни­ки пы­та­лись опро­ки­нуть гроб пре­по­доб­но­го, но Гос­подь не до­пу­стил. В день Успе­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, на пре­столь­ный празд­ник, вла­ды­ка вновь, уже один, мо­лил­ся в Са­ро­ве. Это бы­ло по­след­нее тор­же­ство в Са­ро­ве и по­след­нее ар­хи­ерей­ское слу­же­ние епи­ско­па Се­ра­фи­ма. Ко­гда он вер­нул­ся в Ди­ве­е­во, при­е­хал пред­ста­ви­тель ни­же­го­род­ско­го НКВД и объ­явил: в Ди­ве­е­ве слу­же­ние раз­ре­ша­ет­ся, в Са­ров въезд за­пре­щен. Толь­ко од­ну зи­му про­сто­ял еще Са­ров. Эту зи­му епи­скоп Се­ра­фим жил в ком­на­тах Еле­ны Ива­нов­ны Мо­то­ви­ло­вой, в кор­пу­се за Ка­нав­кой. 14 фев­ра­ля 1927 го­да, по­сле все­нощ­ной под Сре­те­ние, ко­то­рую со­вер­ша­ли до­ма в ке­лии, он вдруг бро­сил­ся к ок­ну, к од­но­му, к дру­го­му, с мо­лит­вен­ны­ми вос­кли­ца­ни­я­ми: «Пре­свя­тая Де­ва Бо­го­ро­ди­ца идет по Ка­нав­ке. Не мо­гу зреть пре­чуд­ной Ее кра­со­ты и неиз­ре­чен­ной ми­ло­сти!» Бы­ва­ло, вла­ды­ка де­лил­ся сво­и­ми скор­бя­ми с бла­жен­ной Ма­ри­ей Ива­нов­ной. Се­то­вал, что брат Ми­ха­ил все со­би­ра­ет­ся при­нять свя­щен­ство, но это ему не уда­ет­ся. «Так дьяч­ком и по­мрет», — за­ме­ти­ла бла­жен­ная. Бес­по­ко­и­ло вла­ды­ку и то, что нет у них с ма­те­рью игу­ме­ни­ей Алек­сан­дрой над­ле­жа­ще­го ду­хов­но­го об­ще­ния. «На од­ной ло­ша­ди из Ди­ве­е­ва вы­ве­зут», — от­ве­ти­ла бла­жен­ная Ма­рия Ива­нов­на. В Ди­ве­е­ве стал вла­ды­ка сви­де­те­лем то­го, как из Са­ро­ва 30 мар­та 1927 го­да мо­щи пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма увез­ли в Тем­ни­ков и да­лее... Ка­му­шек, на ко­то­ром ты­ся­чу дней и но­чей мо­лил­ся пре­по­доб­ный Се­ра­фим, и гроб Чу­до­твор­ца де­ли­ли на ча­сти. Осе­нью 1927 го­да при­е­ха­ли вдруг пред­ста­ви­те­ли вла­сти, объ­яви­ли о за­кры­тии Ди­ве­ев­ской оби­те­ли. При­шли к Вла­ды­ке. «Ку­да хо­ти­те вы­ехать?» — спра­ши­ва­ли. «На ме­сто сво­е­го слу­же­ния — в Дмит­ров. И боль­ше ни­ку­да». Незва­ные го­сти за­ча­сти­ли. Свя­ты­ню при­шлось убрать, по­де­ли­ли ча­стич­ки от ке­лий, от лыч­ка, от ве­щей пре­по-доб­но­го. Мать игу­ме­ния да­ла епи­ско­пу часть мо­щей от гла­вы пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма. 21 сен­тяб­ря, Рож­де­ство Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, пре­столь­ный празд­ник оби­те­ли, про­шел бла­го­по­луч­но. Но в ночь под 22-е раз­ра­зи­лась бу­ря. В эту ночь во­ору­жен­ный кон­вой, во­рвав­шись в ке­льи, от­пра­вил в ар­за­мас­скую тюрь­му епи­ско­пов Се­ра­фи­ма и Зи­но­вия, ма­туш­ку игу­ме­нию Алек­сан­дру, всех стар­ших се­стер и ду­хо­вен­ство. Вла­ды­ка вы­ехал из Ди­ве­е­во в од­ном с игу­ме­ни­ей та­ран­та­се, за ку­че­ра — вла­ды­ка Зи­но­вий и ми­ли­ци­о­нер. По­слуш­ниц аре­сто­ва­ли и за­клю­чи­ли в тюрь­му, до­пра­ши­ва­ли, угро­жа­ли, но неожи­дан­но из Моск­вы при­шел при­каз об их осво­бож­де­нии. 26 сен­тяб­ря, ве­че­ром под Воз­дви­же­ние, ко­гда во всех хра­мах вы­но­си­ли Жи­во­тво­ря­щий Крест Хри­стов для по­кло­не­ния, всех ди­ве­ев­ских за­клю­чен­ных эта­пом от­пра­ви­ли в Ниж­ний Нов­го­род. Вско­ре из ни­же­го­род­ской тюрь­мы до­шли из­ве­стия, что у вла­ды­ки Се­ра­фи­ма опять на­ча­лись при­сту­пы ка­мен­ной бо­лез­ни. Ан­ну вы­зва­ли: «Хло­по­чи­те об осво­бож­де­нии боль­но­го. Се­го­дня всю ночь тре­бо­ва­ли в ка­ме­ру вра­ча. Он уми­ра­ет от при­сту­пов серд­ца и кам­ней в поч­ках». В управ­ле­нии НКВД дол­го мы­та­ри­ли, на­стой­чи­во пред­ла­га­ли до­но­сить... На­ко­нец: «Зав­тра к де­ся­ти ча­сам осво­бо­дим. При­хо­ди­те». На сле­ду­ю­щий день, 8 ок­тяб­ря, епи­ско­па Се­ра­фи­ма, дей­стви­тель­но, осво­бо­ди­ли, а так­же вла­ды­ку Зи­но­вия и ма­туш­ку игу­ме­нию, но 17 ок­тяб­ря 1927 го­да епи­ско­пов Се­ра­фи­ма и Зи­но­вия неожи­дан­но вы­зва­ли в Моск­ву. В Москве ис­ка­ли при­ста­ни­ща, и вла­ды­ка ска­зал: «Лег­че упо­ко­ить­ся на­ве­ки, чем так ски­тать­ся». На дру­гой день от­пра­ви­лись в глав­ное управ­ле­ние НКВД. Их при­гла­сил Туч­ков, при­нял веж­ли­во. Пред­ло­жил: — Ко­го бу­дем вам по­сы­лать для по­свя­ще­ния — по­свя­щай­те. Вот вы, епи­скоп Зи­но­вий, и вы, епи­скоп Се­ра­фим, по­ез­жай­те, управ­ляй­те епар­хи­я­ми. По­бы­вай­те у Мит­ро­по­ли­та Сер­гия, при­хо­ди­те, до­го­во­рим­ся и по­еде­те. — Я мо­раль­но не мо­гу, — от­ве­чал вла­ды­ка Зи­но­вий. — Я мо­нах, при по­свя­ще­нии во епи­ско­па да­вал обет управ­лять по ка­но­ни­че­ским пра­ви­лам, — ска­зал епи­скоп Се­ра­фим. — То­гда в 24 ча­са вы­ез­жай­те из Моск­вы по­даль­ше. — Я — в Му­ром, — ре­шил епи­скоп Зи­но­вий. — А я — в Ме­лен­ки, — ска­зал вла­ды­ка Се­ра­фим. — Ну что же, ез­жай­те, толь­ко жи­ви­те ти­хо, — предо­сте­рег Туч­ков. Епи­скоп Се­ра­фим по­дал Мит­ро­по­ли­ту Сер­гию про­ше­ние об уволь­не­нии за штат. Та­кое же про­ше­ние по­дал и епи­скоп Зи­но­вий. В го­род Ме­лен­ки Вла­ди­мир­ской гу­бер­нии пе­ре­бра­лись к кон­цу ок­тяб­ря. Дмит­ров­цы, узнав но­вое ме­сто­пре­бы­ва­ние епи­ско­па, по­спе­ши­ли к нему. При­ез­жа­ло ду­хо­вен­ство, дмит­ров­ское и мос­ков­ское, мо­на­ше­ству­ю­щие и ми­ряне. Из­воз­чи­ки, вы­ез­жая за ар­хи­ерей­ски­ми го­стя­ми, са­ми ука­зы­ва­ли его ме­сто жи­тель­ства. Шли пеш­ком стран­ни­ки, бо­го­моль­цы к вла­ды­ке Се­ра­фи­му, и «ник­то­же тощ и неуте­шен от него оты­де». Вла­ды­ке го­во­ри­ли, что на­чаль­ству не нра­вят­ся ча­стые по­се­ти­те­ли, как бы не за­бра­ли. «Пусть по­ез­дят, все рав­но ведь за­бе­рут», — от­ве­чал вла­ды­ка. На пер­вой неде­ле по­ста он про­сил ни­ко­го не при­ез­жать. Уеди­нял­ся в ке­лии, с до­маш­ни­ми до пят­ни­цы не го­во­рил, ни­че­го не вку­шал, да­же Свя­тые Тай­ны не за­пи­вал теп­ло­той. Но­чью еже­днев­но в два ча­са слу­жил по­лу­нощ­ни­цу. Ино­гда слу­ча­лось так: сре­ди но­чи, ко­гда он чи­тал пра­ви­ло, дверь ке­лии от­во­ря­лась от вет­ра. По­слуш­ни­цы под­хо­ди­ли, по­ла­гая, что он от­во­рил дверь сам, при­гла­шая вой­ти. За­гля­нув в нее, ви­де­ли вла­ды­ку, в мо­лит­ве ле­жа­щим ниц на по­лу, по­верг­ше­го­ся пе­ред ико­на­ми, кре­сто­об­раз­но рас­ки­нув ру­ки. Раз­ме­рен­но тек­ла жизнь в Ме­лен­ках око­ло пя­ти лет. Все пять лет вла­ды­ка за во­ро­та не вы­хо­дил. 1931 год... Вла­сти ис­ка­ли, через ко­го мож­но бы­ло бы со­би­рать о епи­ско­пе све­де­ния; при­нуж­да­ли до­но­сить дочь хо­зяй­ки, Ма­рию Лав­рен­тьев­ну, то уго­во­ра­ми, то угро­зой тюрь­мы. По все­му чув­ство­ва­лось: бли­зок арест. В де­каб­ре 1931 го­да на­гря­ну­ли с обыс­ком и по­тре­бо­ва­ли яв­ки епи­ско­па в НКВД. Вла­ды­ка за­бо­лел, по­шла вме­сто него Ан­на, ко­то­рую до­про­си­ли и от­пу­сти­ли. Но дочь хо­зяй­ки, Ма­рию Лав­рен­тьев­ну, в пол­ночь увез­ли в Ива­но­во, и вер­ну­лась она лишь через два ме­ся­ца. В раз­го­во­рах на­ме­ка­ла, что всех ждет тюрь­ма. Ду­хов­ные ча­да пред­ла­га­ли вла­ды­ке пе­ре­ехать ку­да-ни­будь, чтобы обез­опа­сить се­бя и Ма­рию Лав­рен­тьев­ну, но его вновь вы­зва­ли в НКВД и взя­ли под­пис­ку о невы­ез­де. На­сту­пи­ла Ла­за­ре­ва суб­бо­та. По­сле все­нощ­ной, во вре­мя ужи­на, раз­дал­ся стук и во­шли трое. Во вре­мя при­дир­чи­во­го обыс­ка взя­ли пас­пор­та, а ран­ним утром 11 ап­ре­ля, в Верб­ное вос­кре­се­нье 1932 го­да, по­слуш­ниц по­ве­ли в НКВД. Блед­ный от бо­лез­ни вла­ды­ка про­сил сле­до­ва­те­ля, ко­гда уво­ди­ли ино­кинь: «Не оби­жай­те их, и вас Гос­подь по­ми­лу­ет. Не за­будь­те мо­ей о них к вам прось­бы, а я вас не за­бу­ду». Из рас­кры­то­го ок­на бла­го­слов­лял он аре­сто­ван­ных де­ву­шек ар­хи­ерей­ским бла­го­сло­ве­ни­ем. «Не на­дей­тесь на сво­е­го Бо­га, — го­во­ри­ли тю­рем­щи­ки. — Он вас не осво­бо­дит, из на­ших рук ни­кто не осво­бо­дит вас». Но... из Моск­вы при­шло рас­по­ря­же­ние об осво­бож­де­нии. По­сле аре­ста по­слуш­ниц епи­скоп Се­ра­фим остав­лен был до­ма под до­маш­ним аре­стом. В тюрь­му его взя­ли 23 ап­ре­ля во вре­мя при­сту­па желч­ной ко­ли­ки, и тю­рем­ный врач на­пи­сал за­клю­че­ние: «24 ап­ре­ля 1932 го­да осмот­рен­ный мною Звез­дин­ский Се­ра­фим Ива­но­вич, 60 лет, стра­да­ет кам­ня­ми пе­че­ни, вос­па­ле­ни­ем желч­но­го пу­зы­ря, нев­ра­сте­ни­ей, в на­сто­я­щее вре­мя от­ме­ча­ет­ся про­цесс обост­рив­ший­ся. Сле­до­вать на ло­ша­ди мо­жет. Же­ла­тель­но два-три дня дать по­кой на ме­сте, чтобы стих­ли обост­рив­ши­е­ся бо­ли». По­коя, ко­неч­но, не да­ли, и 25 ап­ре­ля вла­ды­ку от­кон­во­и­ро­ва­ли в Моск­ву на Лу­бян­ку, где по­ме­сти­ли во внут­рен­нем изо­ля­то­ре. Там уже на­хо­дил­ся епи­скоп Ар­се­ний (Жа­да­нов­ский), ко­то­ро­го вско­ре от­пу­сти­ли, а епи­скоп Се­ра­фим остал­ся в за­клю­че­нии. Од­новре­мен­но аре­сто­ва­ли мно­гих его ду­хов­ных чад. В июне с Лу­бян­ки пе­ре­ве­ли в Бу­тыр­скую тюрь­му, и 7 июля 1932 го­да был вы­не­сен при­го­вор: три го­да ссыл­ки в Ка­зах­стан. Вла­ды­ке раз­ре­ши­ли сви­да­ние с бра­том. — Ты по­едешь не по эта­пу, с то­бой по­едет Нюра, — уте­шил он. — Про­щай, брат Ми­ша, — от­ве­тил вла­ды­ка. — Как буд­то на­дол­го на­дол­го, на­все­гда, — за­ме­тил Ми­ха­ил Ива­но­вич по­сле сви­да­ния. Дей­стви­тель­но, на зем­ле они боль­ше не уви­да­ли друг дру­га... Из­ба­вить­ся от эта­па по­мог­ла Ека­те­ри­на Пав­лов­на Пеш­ко­ва, пред­се­да­тель Крас­но­го Кре­ста. При аре­сте вла­ды­ка взял с со­бою об­раз пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма, через ко­то­рый он был ис­це­лен в юно­сти. В тюрь­ме все ото­бра­ли, и об­раз не вер­нул­ся. В Ал­ма-Ату при­е­ха­ли 1 ав­гу­ста и по­се­ли­лись на тер­рас­ке в чу­лан­чи­ке. Раз­ре­жен­ность воз­ду­ха дей­ство­ва­ла на серд­це, вы­зы­вая тя­же­лые при­сту­пы. Чуть ли не каж­дые два дня бе­га­ли за вра­чом; ка­за­лось, вла­ды­ка уми­ра­ет... На тер­ра­се осе­нью ста­ло хо­лод­но: по­шли на­ры­вы, рев­ма­тизм ко­ле­ней, зуб­ная боль, ма­ля­рия... Отец хо­зяй­ки со­би­рал ми­ло­сты­ню. Вер­нув­шись до­мой, до­ста­вал луч­шие кус­ки и пря­нич­ки из ме­шоч­ка, де­лил­ся с вла­ды­кой. Епи­скоп брал и бла­го­да­рил: «Спа­си­бо, де­душ­ка». — «Бо­гу Свя­то­му спа­си­бо, а не мне». Ко­гда же вла­ды­ка да­вал ему мос­ков­ский го­стин­чик, де­душ­ка го­во­рил: «Ах, Бо­же мой! Са­ми ста­рич­ки, са­мим нуж­но», — но все же брал, ин­те­ре­со­вал­ся ри­со­вой ка­шей, рань­ше ее ни­ко­гда не про­бо­вал. Од­на­жды епи­ско­па Се­ра­фи­ма по­се­тил Ал­ма-Атин­ский епи­скоп Гер­ман (Вейн­берг). Вла­ды­ка при­нял его ра­душ­но, а епи­скоп Гер­ман при­гла­шал к се­бе. Вско­ре уда­лось пе­ре­ехать в са­рай. Не ве­ри­лось: теп­ло, чи­сто, уют­но и на­ряд­но, но через неде­лю при­е­хал сын хо­зяй­ки, во­ен­ный, и стал гнать ссыль­ных. На­ча­ли ис­кать но­вое при­ста­ни­ще, но 10 но­яб­ря 1932 го­да вла­ды­ку вы­зва­ли в НКВД и при­ка­за­ли от­пра­вить­ся в го­род Гу­рьев. Опять до­ро­га. Хо­лод­но, сы­ро и гряз­но, все трое за­бо­ле­ли грип­пом, через Сыз­рань, со­всем боль­ные и раз­би­тые, по­ез­дом до­бра­лись до Пен­зы. На­шли ком­на­ту, но вла­ды­ка но­чью не ло­жил­ся: мо­лил­ся и при­ча­стил­ся. В Пен­зе се­ли но­чью на по­езд до Са­ра­то­ва. В Са­ра­то­ве пер­вый раз за неде­лю ели го­ря­чее и от­пра­ви­лись до Ураль­ска. От­ту­да пред­сто­я­ло ехать еще 500 ки­ло­мет­ров ав­то­ма­ши­ной по труд­ной до­ро­ге, и вла­ды­ка про­сил в НКВД: «Оставь­те ме­ня в Ураль­ске, за­чем от­прав­лять в Гу­рьев? Очень труд­ное со­об­ще­ние». Но ни­че­го из­ме­нить не смог­ли. Ав­то­ма­ши­на на Гу­рьев при­шла через пять дней. Но­чью гру­зо­вик оста­но­вил­ся в де­ревне, и со­про­вож­дав­шие чи­нов­ни­ки в из­бе се­ли у сто­ла. Хо­зяй­ка по­зва­ла вла­ды­ку в свою ком­на­ту, упа­ла в но­ги: «Ба­тюш­ка, ты как ан­гел, как аг­нец незло­би­вый сре­ди зве­рей. По­смот­рю на те­бя, а у те­бя лик ан­гель­ский, и жал­ко мне те­бя. По­мо­лись обо мне, бла­го­сло­ви дом мой». К ве­че­ру сле­ду­ю­ще­го дня до­бра­лись до Гу­рье­ва и с тру­дом устро­и­лись. В со­чель­ник 1933 го­да в пер­вый раз вла­ды­ка со­вер­шил ли­тур­гию. Зи­ма про­шла в ску­до­сти и ни­ще­те. Ан­на ри­со­ва­ла и вы­ши­ва­ла, кор­ми­лись, про­да­вая ее из­де­лия, но на «Жи­во­нос­ный Ис­точ­ник» вдруг по­се­ти­ла ссыль­ных ми­лость Бо­жия — те­ле­га по­сы­лок с кру­пой и су­ха­ря­ми. 17 июля 1933 го­да, во вре­мя со­вер­ше­ния ли­тур­гии, явил­ся пред­ста­ви­тель НКВД — немец, точ­ный и хо­лод­ный, и при­ка­зал немед­лен­но со­би­рать­ся. У вла­ды­ки на­чал­ся сер­деч­ный при­ступ и бо­ли в пе­че­ни. Умо­ля­ли оста­вить стра­даль­ца до­ма до от­хо­да па­ро­хо­да, но все бы­ло бес­по­лез­но: за­бра­ли в тюрь­му, по­ме­сти­ли в ка­ме­ру без окон, в 45-гра­дус­ную жа­ру. Но и в бо­лез­нях сво­их вла­ды­ка всем серд­цем со­стра­дал окру­жа­ю­щим. Так, во вре­мя пу­те­ше­ствия на па­ро­хо­де у вла­ды­ки на ру­ках умер ти­фоз­ный мат­рос. Толь­ко на ше­стой день, прой­дя от Гу­рье­ва 300 ки­ло­мет­ров, со­всем оста­но­ви­лись. Кон­во­ир раз­до­был ло­шадь, епи­ско­па по­са­дил, Ан­на шла пеш­ком за ло­ша­дью 14 ки­ло­мет­ров до ка­кой-то де­рев­ни, даль­ше — на ма­шине в Лби­щи. По­сле двух но­чей под кон­во­ем при­е­хал гру­зо­вик — по­вез­ли в Уральск на жи­тель­ство. «Как на жи­тель­ство? И там оста­вят?» — не ве­ри­ли из­гнан­ни­ки. «Да, вас пе­ре­во­дят из Гу­рье­ва в Уральск». 1 ав­гу­ста, в день па­мя­ти пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма, на­ча­лась в Ураль­ске но­вая жизнь в ма­лень­кой хат­ке по ули­це Ста­ли­на, дом 151. Здесь устро­и­ли ке­лию-цер­ковь, сно­ва ста­ли по­сто­ян­но слу­жить, но вско­ре по­сле при­ез­да в Уральск вла­ды­ка за­бо­лел ма­ля­ри­ей. Страш­ные при­сту­пы по­вто­ря­лись еже­днев­но, хи­на не по­мо­га­ла. Он те­рял со­зна­ние и при­хо­дил в се­бя через несколь­ко ча­сов. Врач каж­дый раз пре­ду­пре­ждал о воз­мож­но­сти смер­тель­но­го ис­хо­да в бли­жай­шую ночь. Ис­це­ле­ние при­шло неожи­дан­но в день па­мя­ти свя­то­го Иоан­на То­боль­ско­го. С 23 июня, по­сле двух ме­ся­цев бо­лез­ни, при­сту­пы пре­кра­ти­лись. По со­ве­ту вра­ча по­да­ли про­ше­ние пе­ре­ме­нить ме­сто ссыл­ки, но от­ве­та не по­сле­до­ва­ло. На­сту­пи­ла зи­ма. Ра­мы в до­ме бы­ли оди­нар­ные, на ок­нах — лед, кру­гом снег и тем­но­та. Ли­стья от де­ре­вьев и хво­рост из го­судар­ствен­но­го са­да за­па­са­ли на дро­ва, а вер­блю­жий на­воз — для са­мо­ва­ра. Го­лод­но, це­ны вы­со­кие, средств нет, не бы­ло ни хле­ба, ни кар­то­фе­ля. Со­би­ра­ли в по­лях зе­ле­ный ка­пуст­ный лист и ру­би­ли в ма­лень­кую ка­доч­ку. В дни по­лу­че­ния по­сы­лок был празд­ник, чув­ство­ва­ли по­мощь Бо­жию и лю­бовь ду­хов­ных чад. В Кре­щен­ский со­чель­ник, ко­гда епи­скоп Се­ра­фим го­то­вил­ся к во­до­свя­тию, раз­дал­ся рез­кий стук в дверь. От­во­рив­ше­му че­ло­век в фор­ме ска­зал: «Вам по­вест­ка — в 24 ча­са от­прав­ля­ют в Омск». По­сле ма­ля­рии вла­ды­ка чув­ство­вал по­сто­ян­ное недо­мо­га­ние, на ули­цу не вы­хо­дил, но на прось­бы от­ло­жить отъ­езд по­сле­до­вал от­вет: «Мы ор­га­ни­за­ция во­ен­ная. За­дер­жи­тесь — от­пра­вим во­ен­ным по­ряд­ком». 23 ян­ва­ря 1935 го­да, в 35 гра­ду­сов мо­ро­за, вы­еха­ли из Ураль­ска, но, к сча­стью, через Моск­ву. По­сле трех­лет­не­го от­сут­ствия в Москве на Па­ве­лец­ком вок­за­ле встре­ти­ли ду­хов­ные ча­да. Утром вла­ды­ка при­ча­стил при­шед­ших, и по­сле мо­лит­вы все со­бра­лись во­круг вла­ды­ки, а он по­учал с теп­лой, оте­че­ской лю­бо­вью свою мос­ков­скую паст­ву в по­след­ний раз. 28-го ве­че­ром про­во­жа­ли в Омск с Яро­слав­ско­го вок­за­ла, при­нес­ли на до­ро­гу де­нег и го­стин­цев, чем очень под­дер­жа­ли. 30 ян­ва­ря при­быв­ших в Омск встре­ти­ли мо­роз и тем­но­та. Все но­ме­ра в го­ро­де ока­за­лись за­ня­ты. В од­ной церк­ви от­ве­ти­ли: «Вы ста­ро­цер­ков­ни­ки, мы — об­нов­лен­цы, со­дей­ство­вать не мо­жем». В дру­гой — то же са­мое, но Бог по­слал пра­во­слав­ную при­вет­ли­вую ста­руш­ку, ко­то­рая пред­ло­жи­ла ком­на­ту, уве­шан­ную ико­на­ми. По­сле пя­ти дней пре­бы­ва­ния в Ом­ске НКВД при­ка­за­ло немед­лен­но вы­ехать в Ишим. При­бы­ли ту­да 3 фев­ра­ля 1935 го­да но­чью. До ап­ре­ля, ко­гда окан­чи­вал­ся срок ссыл­ки, оста­ва­лось три ме­ся­ца. Здесь на­шел­ся ста­ри­чок Алек­сандр Пав­ло­вич, ко­то­рый при­гла­сил вла­ды­ку на жи­тель­ство в дом с па­ли­сад­ни­ком и квар­ти­рой на вто­ром эта­же. «Гор­ни­цею устлан­ною, яко крас­ная па­ла­та», по­ка­за­лась ком­на­та ссыль­ным. Преж­де все­го устро­и­ли до­маш­нюю цер­ковь, и жизнь по­шла обыч­ным по­ряд­ком: мо­лит­ва утром, Бо­же­ствен­ная ли­тур­гия, чай, от­дых, чте­ние Свя­щен­но­го Пи­са­ния, чай, ве­чер­няя служ­ба, неболь­шой ужин, ве­чер­ние мо­лит­вы — и за­тво­рял­ся вла­ды­ка, со­еди­няя с от­ды­хом мо­лит­ву и чте­ние да­же и но­чью. Про­шла Пас­ха, на­сту­пи­ло ле­то 1935 го­да. Срок ссыл­ки за­кон­чил­ся, но осво­бож­де­ния вла­ды­ка не по­лу­чил. Толь­ко осе­нью при­шли бу­ма­ги. На пред­ло­же­ние вы­брать ме­сто жи­тель­ства (ми­нус шесть го­ро­дов) епи­скоп Се­ра­фим от­ве­тил, что ре­шил остать­ся в Иши­ме, где ему да­ли пас­порт на жи­тель­ство. Мест­ное ду­хо­вен­ство, хо­тя и не встре­ча­лось с вла­ды­кой, но ува­жа­ло его. Про­то­и­е­рей Кон­стан­тин на празд­ник при­сы­лал бла­го­сло­вен­ный хлеб. До­би­рать­ся из Моск­вы до Иши­ма мож­но бы­ло без пе­ре­са­док; неблиз­ко, но до­ступ­но всем. Ду­хов­ные ча­да при­ез­жа­ли каж­дый ме­сяц, при­во­зи­ли ис­по­ве­ди от всех и во­про­сы — вла­ды­ка всем от­ве­чал. Во вре­мя ча­стых бо­лез­ней и сер­деч­ных при­сту­пов вла­ды­ка го­во­рил: «Уми­раю, про­щай­те, мои до­ро­гие. Кто-то ме­ня от­пе­вать бу­дет?» 1 июля 1936 го­да при­шло со­об­ще­ние о смер­ти бра­та Ми­ха­и­ла. «Я остал­ся один из се­мьи, моя оче­редь», — ска­зал вла­ды­ка и да­же от­слу­жил по се­бе от­пе­ва­ние. В кон­це 1936 го­да епи­скоп Се­ра­фим хо­тел при­нять ве­ли­кую схи­му, но по­стриг устро­ить бы­ло труд­но. В Иши­ме Ан­на за­бо­ле­ла тро­пи­че­ской ма­ля­ри­ей. Три дня бы­ла без со­зна­ния, тем­пе­ра­ту­ра — вы­ше со­ро­ка. Врач ска­зал, что та­кая фор­ма ма­ля­рии смер­тель­на, но ко­гда вла­ды­ка при­ча­стил Свя­тых Хри­сто­вых Тайн, тем­пе­ра­ту­ра ста­ла нор­маль­ной, и боль­ше не по­вы­ша­лась. Толь­ко то­гда ей ска­за­ли, что ее счи­та­ли без­на­деж­ною. С Рож­де­ства 1937 го­да в Москве на­ча­лись мас­со­вые аре­сты ду­хо­вен­ства... 14 ап­ре­ля 1937 го­да аре­сто­ва­ли ар­хи­епи­ско­па Ар­се­ния (Жа­да­нов­ско­го). Всю зи­му вла­ды­ка Се­ра­фим каж­дое вос­кре­се­нье, про­из­но­ся от­пуст, до­бав­лял: «Вос­кре­сый из мерт­вых Хри­стос, ис­тин­ный Бог наш... по­ми­лу­ет и спа­сет нас. Слы­шишь: не толь­ко по­ми­лу­ет, но и спа­сет, непре­мен­но по­ми­лу­ет, непре­мен­но спа­сет». Еще осе­нью хо­зя­и­на вы­зва­ли в НКВД и обя­за­ли немед­лен­но со­об­щить, ес­ли он за­ме­тит, у вла­ды­ки ка­кие-ли­бо при­го­тов­ле­ния к отъ­ез­ду. По­след­нее вре­мя ка­кие-то ли­ца сле­ди­ли за каж­дым ша­гом ссыль­ных. 23 июня, в день па­мя­ти свя­ти­те­ля Иоан­на То­боль­ско­го, по­кро­ви­те­ля Си­би­ри, вла­ды­ка по­сле служ­бы и чая вы­шел в са­дик; воз­вра­ща­ясь, про­пел до­ма «Веч­ную па­мять». По­сле все­нощ­ной бес­по­ко­ил­ся о де­тях хо­зя­и­на, чтобы го­лод­ные не лег­ли спать, — хо­зя­ин был пьян. Окон­чив ве­чер­ние мо­лит­вы, вла­ды­ка ушел к се­бе. В это вре­мя через па­ли­сад­ник в дом во­шли ра­бот­ни­ки ГПУ. На­чал­ся обыск, про­ве­ри­ли все и увез­ли вла­ды­ку в 5 ча­сов утра 24 июня 1937 го­да. С ишим­ской тюрь­мы на­чал­ся по­след­ний этап зем­ной жиз­ни вла­ды­ки Се­ра­фи­ма. В ночь с 23 на 24 июня 1937 го­да в Иши­ме аре­сто­ва­ли 75 че­ло­век, имев­ших или ра­нее но­сив­ших ду­хов­ный сан. Вла­ды­ка был еле жив, вновь на­ча­лись сер­деч­ные при­сту­пы, до­ба­ви­лось ки­шеч­ное за­боле­ва­ние, тем­пе­ра­ту­ра 40. В от­вет на пе­ре­да­чи пи­сал дро­жа­щей ру­кой, про­ся по­мо­щи, но тю­рем­ные стра­жи го­во­ри­ли, что тем­пе­ра­ту­ра не из­бав­ля­ет от эта­па. 23 ав­гу­ста 1937 го­да «трой­ка» при Управ­ле­нии НКВД по Ом­ской об­ла­сти при­го­во­ри­ла епи­ско­па Се­ра­фи­ма (Звез­дин­ско­го) к рас­стре­лу, мо­ти­ви­руя свой при­го­вор тем, что он «не пре­кра­тил сво­ей контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти» и в Иши­ме сре­ди ве­ру­ю­щих «слыл за свя­то­го че­ло­ве­ка». 26 ав­гу­ста 1937 го­да при­го­вор был при­ве­ден в ис­пол­не­ние.

Жи­тие по жур­на­лу:

Мос­ков­ские епар­хи­аль­ные ве­до­мо­сти. 2000. №12. С. 28-38.

Молитвы

Тропарь священномученику Серафиму (Звездинскому), еп. Дмитровскому глас 4

Днесь вернии людие града Дмитрова/ и вся Церковь Русская духовно торжествуют,/ восхваляюще тя, священномучениче Серафиме,/ ты бо заточения и лютая страдания претерпев,/ смерть мученическую за Христа приял еси/ и Царство Небесное наследовал еси./ Темже, Престолу Пресвятыя Троицы предстоя,/ моли грехов оставление нам даровати,/ благочестно совершающим святую память твою.

Кондак священномученику Серафиму (Звездинскому), еп. Дмитровскому глас 2

Воине Христов добропобедный,/ яко серафим пламенный,/ любовию к Богу возгорелся еси,/ в посте и молитве подвизаяся,/ Саровскому чудотворцу подражал еси,/ заповеди же Божия исполняя,/ истинней вере люди наставлял еси,/ страдания за Христа претерпевая,/ единство церковное хранити призывал еси./ Темже, сошедшеся в память твою,/ верою и любовию вопием ти:/ радуйся, Серафиме, Церкве Русския похвало и украшение.

Молитва священномученику Серафиму (Звездинскому), еп. Дмитровскому

О, преславный угодниче Божий, священномучениче Серафиме, скорый помощниче и молитвенниче о всех, с верою к тебе прибегающих! Ты, от юности Христа возлюбив, монашеское житие избрал еси и пастырь добрый явился еси. Во дни же гонений на Церковь Русскую подвиг святительский небоязненно подъял еси, таже изгнания и страдания претерпев, кровию твоею верность Христу запечатлел еси и мученический венец приял еси. Сего ради, преклоньше колена сердец наших, яко верная чада твоя, молим тя: укрепи нас в любви ко Господу и твердем стоянии за веру Православную, сохрани от расколов и лжеучений, водвори во отечестве нашем мир и благочестие.

Помози нам, святителю Христов, в мире сем житие провождати целомудренно, праведно и благочестиво, осени нас небесным твоим благословением и молися за ны ко Господу, да твоим ходатайством и заступлением сподобимся улучити Царствие Небесное, идеже вкупе с тобою прославим дивнаго во святых Своих Бога, в Троице славимаго Отца и Сына и Святаго Духа во веки веков. Аминь.

Акафист священномученику Серафиму (Звездинскому), епископу Дмитровскому

Кондак 1

Избранный от Бога архиерею и исповедниче Христов, в годину безбожия на подвиг стояния за веру Православную призванный и мученическим венцем преславно украшенный, восхваляем тя любовию, священномучениче Серафиме. Ты же, ходатайственно предстоя Престолу Божию, о нас присно молися, с любовию зовущих:

Радуйся, Серафиме, Церкве Русския похвало и украшение.

Икос 1

Ангелов Творец и всея твари Создатель от юности яви тя подвижника совершенна, священномучениче Серафиме, сильнаго словом и делом и уготова ти подвиг страдальческий, в немже венец мученический стяжал еси. Мы же, прославляюще тя новаго исповедника веры Христовы, со умилением взываем сице:

Радуйся, от младенства Богом возлюбленный;

радуйся, покровом Царицы Небесныя осененный.

Радуйся, путь девства и чистоты избравый;

радуйся, старцем Алексием Зосимовским воспитанный.

Радуйся, сокровища мира сего ни во чтоже вменивый;

радуйся, благое иго Христово на себе восприемый.

Радуйся, светом благодати Божия осиянный;

радуйся, росою Духа Святаго напоенный.

Радуйся, Серафиме, Церкве Русския похвало и украшение.

Кондак 2

Ведый Господь благочестие родителей твоих, святе Серафиме, дарова им тя, яко плод благославный. Ты же, яко доброе прозябение, добродетели их восприем, измлада веру Православную возлюбил еси и, от силы в силу восходя, в меру возраста Христова достигл еси, чрез все житие поя хвалебную песнь Богу: Аллилуиа.

Икос 2

Разум просвещен от Бога имея, святителю Серафиме, еще отрок сый, сердцем твоим к Богу прилепился еси. Темже, пастырскому служению родителя поревновав и путь подвига духовнаго избрав, благодати священства сподобился еси. Мы же, ведуще добродетельное житие твое, восхваляем тя сице:

Радуйся, родителей отрадо и утешение;

радуйся, благочестия и веры их наследниче.

Радуйся, от юности Христа всем сердцем возлюбивый;

радуйся, разумом Божественным просвещенный.

Радуйся, любовь к миру любовию Божиею победивый;

радуйся, чистоту сердца твоего издетска сохранивый.

Радуйся, совета благочестиваго отца твоего послушавый;

радуйся, путь служения Церкви избравый.

Радуйся, Серафиме, Церкве Русския похвало и украшение.

Кондак 3

Сила Вышняго осени тя, богомудре, к разумению божественных писаний. Ты же, благодатию Божиею укрепляемь, в учении книжнем пребывал еси и душу твою водами благочестия и мудрости напоил еси, воспевая Триипостасному Богу благодарственную песнь: Аллилуиа.

Икос 3

Имея в сердце твоем, отче всеблаженне, упование на всесильную помощь Божию и заступничество преподобнаго Серафима, тому воззвал еси, егда недуг смертный порази тя. Господь же молитвами Саровскаго чудотворца здравие ти подаде. Мы же, таковому промышлению Божию радующеся, вопием ти сице:

Радуйся, книжную премудрость возлюбивый;

радуйся, плоды учения Христова вкусивый.

Радуйся, преподобным Серафимом от болезни чудесно исцеленный;

радуйся, ко иноческому житию им направленный.

Радуйся, очи сердечная светом евангельским просветивый;

радуйся, в сердце твоем образ Христа непрестанно носивый.

Радуйся, на апостольское служение Богом призванный;

радуйся, на жатву духовную Им посланный.

Радуйся, Серафиме, Церкве Русския похвало и украшение.

Кондак 4

Бури страстей мира многомятежнаго хотя избегнути, святче Божий, предал еси себе в послушание духовному отцу, иже, провидев твое призвание, благослови тя путем иноческим шествовати. Имя же преподобнаго Серафима в постризе прием, радостию велиею возрадовался еси и чрез все житие потщался еси тому подражати, воспевая хвалебную песнь Богу: Аллилуиа.

Икос 4

Слышавше ближнии и знаемии, яко сподобился еси, богомудре, восприяти чин священнический, возрадовашася, ведуще тя, благочестием и разумом исполнена. Ты бо, подвигом добрым подвизався, сердца верных светом евангельским просветил еси и в вере Православней утвердил еси. Сего ради по достоянию восхваляем тя сице:

Радуйся, в послушание духовному отцу себе предавый;

радуйся, иноческому деланию им наученный.

Радуйся, имя Саровскаго чудотворца достойно носивый;

радуйся, во иноческих трудех и подвизех ему подражавый.

Радуйся, Церкви Христовой себе обручивый;

радуйся, благодати священства сподобивыйся.

Радуйся, серафимскою любовию к Богу пламеневый;

радуйся, ближним, яко же Христу, послуживый.

Радуйся, Серафиме, Церкве Русския похвало и украшение.

Кондак 5

Боголюбивое сердце имея, святе Серафиме, устремился еси к месту, идеже Господь за спасение мира вольную страсть претерпе и крестную смерть прият. Темже, паче любовию ко Христу распалився, в гонениих безбожным мужественне противостал еси и многоразличная страдания претерпел еси, возсылая Богу хвалебную песнь: Аллилуиа.

Икос 5

Видя, отче Серафиме, яко гонение богоборцев найде на Церковь Русскую, не убоялся еси их злобы и хуления, но, Божественною любовию укрепляемь, яко воин Христов, вышел еси на брань духовную и Христа исповедал еси даже до смерти. Мы же, почитающе исполненное веры мужество твое, воспеваем ти сице:

Радуйся, благословение святаго града приемый;

радуйся, силою Креста Господня укрепленный.

Радуйся, страстем Христовым благоговейне поклонивыйся;

радуйся, в Небесный Иерусалим страданьми вселивыйся.

Радуйся, угрозы гонителей безбожных презревый;

радуйся, веру Православную дерзновенно исповедавый.

Радуйся, князя тьмы века сего посрамивый;

радуйся, чада духовная в вере утвердивый.

Радуйся, Серафиме, Церкве Русския похвало и украшение.

Кондак 6

Проповедник евангельския любве и веры истинныя явился еси, отче Серафиме, егда избра тя Господь к служению святительскому града Дмитрова. Ты же, святче Божий, заповеди Пастыреначальника Христа исполнив, ныне во Царствии Небеснем пребываеши. Темже буди наставник всем, любящим тя и вопиющим Богу: Аллилуиа.

Икос 6

Возсиял еси, яко светило пресветлое, во граде Дмитрове, святителю отче Серафиме, светом Христова учения соблюдая паству твою от наветов вражиих, расколов и ересей. Темже, ведуще тя, яко пастыря и учителя богомудраго, теплаго молитвенника и пред Богом усерднаго ходатая, песньми духовными прославляем тя сице:

Радуйся, образ православнаго архипастыря верным явивый;

радуйся, подвиг служения твоего достойно совершивый.

Радуйся, града Дмитрова светильниче пресветлый;

радуйся, покровителю его благодатный.

Радуйся, Таин Божиих ревностный совершителю;

радуйся, паствы твоея верный хранителю.

Радуйся, слова Божия усердный благовестителю;

радуйся, расколов и ересей искоренителю.

Радуйся, Серафиме, Церкве Русския похвало и украшение.

Кондак 7

Хотя волю Божию о тебе открыти, святителю Серафиме, духовный отец твой благослови тя крестом червленым и пророчески воспе песнь церковную, яко, слово истины исправляя, веры ради пострадаеши даже до крове. Ты же, священномучениче, крест сей на персех носив, со всеми новомученики Российскими Христу сораспялся еси, воспевая Ему хвалебную песнь: Аллилуиа.

Икос 7

Новый сонм мучеников возсия в Церкви Российстей, егда попущением Божиим лютым безбожником власть предадеся, иже святыя храмы оскверниша, обители иноческия разориша, православныя христианы убиша. Обаче, идеже умножися беззаконие, тамо преизобилова благодать Божия. Еюже и ты, святителю Серафиме, укрепляемь, велия скорби и болезни, страдания и мучения претерпел еси. Темже с любовию восхваляем тя сице:

Радуйся, силою Божиею злобу диавольскую победивый;

радуйся, евангельскую любовь ко врагом явивый.

Радуйся, путь страдания за Господа избравый;

радуйся, мучений и смерти не убоявыйся.

Радуйся, сущих в темницех и узах утешивый;

радуйся, немощных в вере укрепивый.

Радуйся, поношения со смирением претерпевый;

радуйся, добрым исповеданием венец нетленный стяжавый.

Радуйся, Серафиме, Церкве Русския похвало и украшение.

Кондак 8

Странствия земнаго течение совершая, пастырь богомудрый явился еси, волков лютых от стада отгоняя. Сии же, злобою распалаеми, на тя восташа и неправедне оклеветаша. Тогда исполнися на тебе глагол Божий, яко вси хотящии благочестно жити о Христе Иисусе гоними будут. Ты же, смиренно страдания от богоборцев претерпевая, воспевал еси Богу ангельскую песнь: Аллилуиа.

Икос 8

Всем сердцем Богу предался еси, святителю Серафиме, с кротостию терпя заточение темничное, идеже утешения от Христа Бога нашего сподобился еси. Темже, радостию неизреченною озарився, воззвал еси к Нему: в несении креста спасительнаго, десницею Твоею мне низпосланнаго, укрепи мене, вконец изнемогающаго. Мы же, с любовию тя чтуще, восхваляем сице:

Радуйся, паствы твоея богомудрый окормителю;

Радуйся, уставов церковных присный блюстителю.

Радуйся, отступников веры мужественный обличителю;

радуйся, зловредных мудрований их искоренителю.

Радуйся, за веру Православную в темницу заключенный;

радуйся, Господом в страданиих укрепленный.

Радуйся, муки и болезни безропотно терпевый;

радуйся, смирением твоим козни диавола победивый.

Радуйся, Серафиме, Церкве Русския похвало и украшение.

Кондак 9

Всякия скорби, поношения и напасти Господа ради понесл еси, священномучениче Серафиме, в заточениих темничных и многолетных изгнаниих пребывая, не имый где главу подклонити. Темже исповедник веры истинныя явился еси, подражая долготерпению Божественнаго Страдальца и воспевая Ему в радости духовней: Аллилуиа.

Икос 9

Ветия многовещанныя дивятся добродетельному житию твоему, святителю Христов Серафиме, многая бо страдания от безбожных претерпевая, в усердней молитве и духовных подвизех пребывал еси. Темже и Пресвятая Дева явлением Своим во обители Дивеевстей утешение ти подаде. Мы же, ведуще тя усерднаго о нас молитвенника, с любовию вопием ти:

Радуйся, в скорбех течение жизни безропотно совершивый;

радуйся, заповеди Христовы до конца сохранивый.

Радуйся, яко злато в горниле, страданьми очищенный;

радуйся, благодатию Святаго Духа освященный.

Радуйся, яко все упование на Божию Матерь возложил еси;

радуйся, яко во дни и в нощи молитвы к Ней возносил еси.

Радуйся, видением Царицы Небесныя утешенный;

радуйся, покровом Пречистыя Богородицы осененный.

Радуйся, Серафиме, Церкве Русския похвало и украшение.

Кондак 10

Спасти хотя люди Своя, дарова тя Господь, святителю Серафиме, страждущим утешителя, болящим целителя, малодушным укрепителя. Темже и мы, молитвами твоими ограждаеми, Царя Небесе и земли прославляем, воспевающе Ему благодарственную песнь: Аллилуиа.

Икос 10

Стена тверда во исповедании веры Православныя явился еси пастве твоей, святителю Серафиме, ты бо, смиренномудрие стяжав, благодатных дарований от Бога сподобился еси и христоименитым людем путь в Небесныя обители указал еси, идеже ныне молишися о всех чтущих тя и зовущих таковая:

Радуйся, духом премудрости и разума озаренный;

радуйся, духом ведения и благочестия просвещенный.

Радуйся, древо, плодами благодатных дарований украшенное;

радуйся, звездо путеводная ищущим спасения.

Радуйся, сокровенных помышлений зрителю;

радуйся, страстей душевредных целителю.

Радуйся, источниче богомудрых писаний;

радуйся, проповедниче любве и покаяния.

Радуйся, Серафиме, Церкве Русския похвало и украшение.

Кондак 11

Пение Богу и Пречистей Его Матери непрестанно в сердце принося, священномучениче Серафиме, усердный совершитель Таин Божиих и Духа Святаго причастник явился еси. Егоже благодатию просвещаемь, семя слова Божия изобильно сеял еси и, верныя люди образом жития назидая, научал еси пети Богу песнь: Аллилуиа.

Икос 11

Светом любве Божественныя просвещен, соузники, во мраце темничнем страждущия, апостольски увещавал еси радоватися, глаголя: яко даровася нам не токмо еже во Христа веровати, но и по Нем страдати. Темже помози и нам вечныя радости достигнути, восхваляющих тя песньми таковыми:

Радуйся, священныя Литургии благоговейный совершителю;

радуйся, у Престола Божия теплый о нас предстателю.

Радуйся, словом и житием твоим Православие утвердивый;

радуйся, за Церковь Христову душу твою положивый.

Радуйся, чада твоя духовная в темницех утешивый;

радуйся, молитвами твоими их укрепивый.

Радуйся, светильниче, огнем Духа Святаго возженный;

радуйся, страдальче, Богом к лику новомучеников причтенный.

Радуйся, Серафиме, Церкве Русския похвало и украшение.

Кондак 12

Благодатию Божественною ограждаемь, священномучениче Серафиме, небоязненно во узах шествовал еси ко граду Омску, идеже уготова тебе Господь чашу горьких страданий до конца испити и мученическую смерть вкусити. Ты же, яко агнец незлобивый, любовь ко врагом являя, за вся Бога благодарил еси, взывая победную песнь: Аллилуиа.

Икос 12

Поюще и прославляюще подвиги новомучеников и исповедников Российских, ихже кровь Церковь Христову утверди, почитаем и тя, священномучениче Серафиме, яко единаго от собора их, славим долготерпение и ублажаем мученическую кончину твою, вопиюще сице:

Радуйся, даже до смерти Господу послуживый;

радуйся, путь мученический добре совершивый.

Радуйся, Царствия Божия и правды его проповедниче;

радуйся, веры истинныя и благочестия светильниче.

Радуйся, достойный Ангелов собеседниче;

радуйся, апостолом Христовым сопрестольниче.

Радуйся, новомучеников Российских красото и славо;

радуйся, отечества нашего освящение и благословение.

Радуйся, Серафиме, Церкве Русския похвало и украшение.

Кондак 13

О, преславный угодниче Божий, священномучениче Серафиме, скорый помощниче всем с верою к тебе прибегающим! Приими хвалебное пение сие и твоими святыми молитвами в Православии нас утверди, от бед и напастей избави, и научи творити волю Божию, да сподобимся в селениих небесных вкупе с тобою воспевати Христу ангельскую песнь: Аллилуиа.

Сей кондак глаголи трижды. Посем икос 1 и кондак 1.

Почитание святого в Спасо-Влахернском женском монастыре

Священномученик Серафим (в миру Николай Иванович Звездинский) родился 7 апреля 1883 года в семье единоверческого священника Иоанна Звездинского. В 1902 году он тяжело заболел неизлечимой болезнью, но чудесным образом был исцелен по молитве перед образом еще не прославленного старца Серафима. Образ кроткого старца навсегда стал семейной святыней и сопровождал владыку Серафима почти всю его жизнь. Через год после этого Коля стал участником торжественного прославления преподобного Серафима Саровского. Исполненный благодарности за исцеление сына, отец Иоанн написал службу преподобному Серафиму.

Николай Звездинский в 1905 году окончил семинарию одним из лучших учеников и поступил в Московскую Духовную академию. 26 сентября 1908 года совершился его монашеский постриг с именем Серафим в честь преподобного Серафима Саровского. По окончании академии он трудился в подмосковных духовных школах. Затем получил назначение настоятелем Чудова монастыря.

После Октябрьской революции представители новой власти закрыли Кремль, с весны 1918 года начали поступать распоряжения о выселении монахов. 26 июля 1918 года епископ Арсений (Жадановский) и архимандрит Серафим покинули Чудов монастырь. Побывав в Зосимовой пустыни, они в августе 1918 года отправились в Серафимо-Знаменский скит. Схиигуменья Фамарь, духовная дочь владыки, устроила в лесу близ скита для них киновию. Здесь, в полном уединении, они молились и трудились: копали грядки, рубили дрова. Отец Серафим читал Священное Писание по правилу преподобного Серафима: за неделю — четыре Евангелия, Деяния Апостолов и Послания.

3 января 1920 года в храме Троицкого подворья Святейший Патриарх Тихон совершил епископскую хиротонию архимандрита Серафима во епископа Димитровского. Патриарх Тихон, напутствуя епископа Серафима на труды архиерейские, сказал: «Иди путем апостольским... где придется пешком — пешком иди. Нигде ничем никогда не смущайся. Неудобств не бойся, все терпи. Как ты думаешь, даром разве кадят архиерею трижды-по-трижды? Нет, недаром. За многие труды и подвиги, за исповеднические его болезни и хранение до крови веры Православной».

25 января 1920 года владыка Серафим прибыл в Дмитров... Архипастырское служение епископа Серафима было утверждением и претворением в жизнь горячей любви ко Христу, христовой любви к ближнему и верности Православной Церкви...

12 декабря 1922 года он был арестован. После окончания допросов его перевели с Лубянки в Бутырскую тюрьму. Обильным потоком потекли передачи. Владыка Серафим делился с заключенными всем, что получал, утешал отчаявшихся, поддерживал молитвой, любовью. Он и здесь совершал Божественную литургию, исповедовал тех, кто никогда не был на исповеди, причащал, ободрял... Устроение его сердца в это время хорошо характеризуют строки из письма 1923 года, посланного из Бутырской тюрьмы духовным чадам: «Мир вам и радость от Источника радости Христа Господа, все дорогие, родные дети мои, непрестанно в темничной молитве моей поминаемые: благослови вас Господь, слава Богу, за все — и за тюрьму, слава Ему, что не обошел Он меня своею милостию... Благодарю вас всех за вашу любовь ко мне. Милость Божия и Покров Царицы Небесной да будет над всеми вами. Ваш богомолец Е.. Серафим...» В Бутырской тюрьме епископ Серафим составил акафист Страждущему Христу Спасителю: «В несении креста спасительного, десницею Твоею мне ниспосланного, укрепи меня, вконец изнемогающего».

30 марта 1923 года епископу Серафиму вынесли приговор: «Два года ссылки в Зырянском крае». В ссылке Божественную литургию владыка совершал ежедневно. Днем он уединялся на молитву в ближний лес. Здесь у него была пустынька и круглый холмик-кафедра. В праздники устраивали соборное богослужение: епископ, четыре сослужащих протоирея, игумен и священник. Владыка обычно за всенощной читал канон.

Весной 1925 года окончился срок ссылки. В день Благовещения Пресвятой Богородицы пришла бумага об освобождении, и в это же утро — телеграмма о кончине Патриарха Тихона. Выехать удалось лишь 9 мая. Только по милости Божией, владыка остался жив. Сотрудники НКВД пытались уговорить возчиков: бросить епископа с послушницами в лесу. Зыряне были непреклонны: «Мы честные... Бросить их, на съедение волкам и медведям, мы не согласны».

В Москве владыка поселился сначала в Даниловском монастыре. В июле 1925 года он прибыл в Борисоглебскую Аносину пустынь. В пустыни владыка ежедневно совершал Божественную литургию в храме великомученицы Анастасии. Вскоре у него возобновились приступы каменно-печеночной болезни, случавшиеся по два раза в месяц. По свидетельству очевидцев, «иногда боли, доводившие его до потери сознания, продолжались в течение девяти часов. Утром 25 февраля, в день святителя Алексия, начался сильнейший приступ. Думали, что он умирает. Долго был без памяти, затем стало легче. Сестры вышли и через полуоткрытую дверь слушали его дыхание. Вдруг владыка громко позвал: „Кто сейчас прошел по моей комнате в алтарь маленькой церкви за перегородкой?“ — „Никто не входил“. — „Это святитель Христов Алексий посетил меня, снимите грелку, встану“. Оделся — и за перегородку в домашнюю церковь в честь Саввы Сторожевского. К общему удивлению, на престоле в алтаре горела лампада. Владыка надел малый омофор и начал служить молебен святителю Алексию. При последнем возгласе лампада вдруг сама угасла, в ней не было ни капли масла».

13 июля 1926 года владыку вызвали на Лубянку. В полдень он вернулся на Влахернское подворье и сказал: «Требуют выезда из Москвы... Получил назначение выехать на шесть месяцев в Дивеев или Саров». 17 июля 1926 года он приехал в Дивеево. После длительных переговоров с настоятельницей монастыря ссыльному епископу разрешили служить раннюю литургию в подвальном храме во имя иконы Божией Матери «Утоли моя печали» под Тихвинской церковью. Обычно он старался успеть закончить ее прежде, чем начнется служба наверху, для этого, приходилось начинать богослужение в четыре часа утра. После литургии владыка шел на Канавку, обходя ее по завету преподобного Серафима, читая полтораста «Богородице Дево, радуйся». Заходил в келейку преподобного Серафима, перевезенную в Дивеево из ближней пустыньки в Саровском лесу. Потом молился у алтаря Преображенской церкви.

Зимой епископ Серафим жил в комнатах Елены Мотовиловой, в корпусе за Канавкой. 14 февраля 1927 года, после всенощной под Сретение, которую совершали дома в келии, он вдруг бросился к окну, к одному, к другому, с молитвенными восклицаниями: «Пречистая Дева Богородица идет по Канавке. Не могу зреть пречудной Ее красоты и неизреченной милости!»

Осенью 1927 года приехали представители власти и объявили о закрытии Дивеевской обители... В ночь под 22 сентября были арестованы епископы Серафим и Зиновий, игумения Александра, старшие сестры и духовенство. Всех заключили в Арзамасскую тюрьму. 26 сентября заключенных этапом отправили в Нижний Новгород. Вскоре из Нижегородской тюрьмы пришли известия, что у владыки Серафима опять начались приступы каменной болезни. 8 октября 1927 года епископов Серафима и Зиновия, игумению Александру освободили, но 17 октября 1927 года епископов неожиданно вызвали в Москву. Здесь епископ Серафим подал митрополиту Сергию прошение об увольнении за штат, после того как услышал в главном управление ОГПУ следующее: «Кого будем вам посылать для посвящения — посвящайте»

Он поселился в городе Меленки Владимирской губернии, но в апреле 1932 года владыку вновь арестовали. 7 июля 1932 года был вынесен приговор — три года ссылки. Владыка отбывал срок в Казахстане, позже его перевели на жительство в Уральск, затем — в Омск. Летом 1935 года срок ссылки закончился, но освобождения владыка не получил. Только осенью пришли бумаги. Епископ Серафим решил поселиться в Ишиме.

24 июня 1937 года его вновь арестовали, с Ишимской тюрьмы начался последний этап его земной жизни. В одной из своих последних записок мученик за веру писал: «Я светел, бодр и радостен. Господь подкрепляет и окрыляет сознанием своей правоты, несмотря на тяжкие условия». 23 августа 1937 года тройка при Управлении НКВД по Омской области приговорила епископа Серафима (Звездинского) к расстрелу. 26 августа 1937 года приговор был приведен в исполнение.

В декабре 2000 года, апреле и июле 2001 года Собор новомучеников и исповедников Российских был пополнен еще 104 именами. В Московской епархии со времени Юбилейного Архиерейского Собора канонизовано 225 новомучеников и исповедников, среди них — священномученик Серафим (Звездинский). «Се путь архиерейский, Архиереем Великим указанный и проложенный!» говорил владыка Серафим, восходя на подвиг архипастырства и провидя свой крест.