Святитель Пимен Черный, архиепископ Новгородский

После кончины архиепископа Серапиона, сделавшегося жертвою морового поветрия, Новгород не долго оставался без владыки. Не далее как 20 ноября 1553 г. (Серапион скончался 29 октября) митрополитом Макарием хиротонисан был в архиепископы Новгород­ские Пимен – постриженец и инок, клирик Кирилло-Белозерского монастыря.
В этот монастырь неоднократно приезжал Грозный с семейством на богомолье и вероятно, в эти посещения Пимен сделался известным и понравился царю, который, без всякого сомнения, и предложил собору епископов избрать его в архиепископы Новгороду, как инока излюбленного. Этим отчасти и можно объяснить возведение на древнейшую и знаменитейшую святительскую кафедру простого и неизвестного монаха из отдаленного монастыря, помимо настоятелей многочисленных Московских и Новгородских обителей, между которыми немало было опытных и благочестивых старцев. Как бы то ни было, Пимен во все время своего святительства, до разгрома Новгорода, пользовался особым расположением к себе Грозного, вместе с ним торжественно молился после поставления и святил воду.

В Новгород Пимен прибыл 6 декабря, когда смертоносное поветрие продолжало еще свирепствовать и город находился в унынии. Он начал почасту совершать богослужение в Софийском храме, стал поставлять по обителям игуменов, а по церквам – священников, и «оттоле нача милость Божия быти, по малу и поветрие преста». Тогда же для избавления города от этого бедствия архиепископ Пимен установил каждодневную службу в древней Спасской церкви на Ильине улице, что видно из старинного сказания об этом, находящегося в упомянутой церкви. «Во время мора, – говорится там, – начавшегося в Новгороде в 1552 г., граждане города собрались к вновь прибывшему владыке Пимену и просили его заложить собор и вседневную службу в церкви Спаса; потому, – как говорили они, – в этой церкви находилась древняя чудо­творная икона, которая прежде сего много раз спасала град от многих зол, и что чрез этот подвиг по Бозе и в честь иконы Преблагословенной Девы, они и теперь надеются избавиться от гибели. Мы же, господине, – говорили они, – и впредь все должны тех соборян удовляти ругою необидною за ту церковную тяготу вседневныя ради службы». Надежда не обманула граждан: предание говорит, что с того дня, как «заложили в велицей церкви Преображения Господня на Ильине улице вседневную службу, молитвами Богородицы, мор начал умалятися и по мале совсем преста».

В память этого же морового поветрия, по завету и по повелению архиепископа Пимена, слит колокол к церкви Знамения Божией Матери, как гласит четырехстрочная надпись на нем: «В Великом Новегороде ко всечестному храму Пречистые Богородицы честнаго ея Знамения, Божиею милостию и Пречистые Богородицы слит бысть колокол лета 7063, месяца декембрия в царство благовернаго и христолюбиваго государя царя и Великаго князя Ивана Васильевича всея Руссии самодержца; Господина преосвященнаго Пимина архиепископа Великаго Новагорода и Пскова, повелением и по завету того же преосвященнаго архиепископа Пимина и всех православных христиан Великаго Новагорода, чтобы избавил нас Бог и Пречистая Богородица православных крестьян от смертоносныя язвы и от напрасныя смерти. Отлил мастер Иван. (7063) 1555 г.». Колокол этот находится на колокольне Знаменского собора, весом 27 пудов, и поныне носит название «черного». Такое название дано ему, может быть, по черному цвету металла, из которого слит, а может быть, и потому, что устроен в память тяжкой (черной) годины для Новгорода.

В следующем 1555 г. 22 июня архиепископ Пимен вместе с новгородцами заложил на Софийской стороне на Яковлевой улице каменную церковь во имя великомученика Пантелеимона, над гробом блаженного Николы Кочанова. А в декабре 1555 г. (7063) он поехал в Москву и возвратился 22 апреля «на второй неделе после велица дни, канун радуницы», пробыв там 24 недели. Во время этого пребывания в Москве архиепископ Пимен присутствовал на поставлении в Казань первого архиепископа Гурия, на которого тогда по всем Новгородским монастырям собирали деньги, да «имали книги певчие, Апостолы, Евангелия и четьи в Казань».

Особенно добрую по себе память оставил Пимен открытием в 1558 г. 30 апреля мощей святителя Никиты. Вот что рассказывается об этом в житии угодника Божия. За 7 лет до открытия мощей его, именно в 1551 г., один благочестивый царедворец, которому поручено было строение дел церковных в Новгороде, внимая в пасхальную ночь чтению деяний апостольских в Софийском храме, поскорбел духом о небрежении, в каком находилась гробница древнего великого святителя. Движимый тогда непостижимым тайным чувством, он возымел пламенное желание дознать: хранились ли внутри гроба кости святителя. Провертев скважину на верхней доске каменной раки и упустив туда свечу, он поражен был изумлением; он увидел, что тело угодника не было подвержено тлению ни в одном из членов. Тогда же он поусердствовал сделать на раку богатый покров, и в таком положении оставалась она при архиепископах Феодосии и Серапионе. А между тем православные, движимые верою, приходили ежедневно посмотреть сквозь отверстие на нетленные останки их древнего пастыря, и все пламенно желали их открытия. Наконец в 1558 г. архиепископ Пимен донес о чудном явлении мощей святителя Никиты царю Иоанну и митрополиту Макарию. Получив благословение первосвятителя и согласие царя на открытие мощей, архиепископ Пимен увидел во сне мужа с едва заметною бородою и услышал слова: «Мир тебе, возлюбленный брат! Не бойся: я предместник твой, шестый епископ Новгорода, Никита. Приспело время, и Господь повелевает мощи мои явить народу». Проснувшись, Пимен услышал звон к утрене и поспешил в собор. На пути ему встретился благочестивый новгородец, по имени Исаакий, который в эту ночь также видел во сне святителя Никиту, повелевавшего ему передать владыке, чтобы не медлил открытием мощей и молился о победе царя над врагами и об изобилии плодов земных. Услышав от Исаакия о бывшем и ему видении, архиепископ немедленно приступил к открытию святых мощей святителя Никиты. Прежде приготовил Пимен новое полное облачение на нетленное тело угодника и, подняв крышку, при участии всего духовного собора обрел усопшего совершенно целым. В нетленных чертах лица сохранился даже отпечаток того духовного подвига и небесного мира, с каким заснул он на земле: правая рука лежала на персях и персты ея сложены были для благословения, а левая была простерта. Самая одежда на святителе, состоящая из простой священнической фелони, коришневого штофа с зелеными окраинами и поверх ея белый омофор, не только не истлела, находясь 450 лет под землею, но и могла служить для священнодействия преемников усопшего. Святитель с молитвою был облечен в новые ризы, и нетленное тело его было поставлено посреди храма. Народ, обрадованный явлением своего древнего архипастыря, еще при жизни засвидетельствованного чудесами, теперь во множестве притекал к нему с молитвою о своих нуждах, и тогда же, по словам очевидца торжественного открытия мощей, многие слепые, сухие, расслабленные и другие недужные мужи и жены получили исцеление от прикосновения к нетленным останкам.

Летописец, упомянув об обретении мощей святителя Никиты, замечает, что «житие и канун ему сотворил Маркелл, игумен Хутынского монастыря, который, оставив игуменство, жил 6 месяцев «в Онтонове монастыре», что в это же время поновлен был придел в Софии «Святых отец Акима и Анны, где почивали мощи святителя Никиты», что, когда положены были мощи «в новый ларец, святили воду с мощей его и послали к Москве» и что 19 мая «в Вознесениев день у телесе Никиты епископа простил Бог женушку очима».

Достойно замечания, что открытие мощей святителя Никиты последовало в самую тяжкую годину для Новгорода, когда грозные тучи собирались над городом, обреченным гневу Грозного царя. Святитель явился опять, как бы живой, посреди смятенной своей паствы, в утешение скорбящих, дабы видели они, что не отступает от них благословение Божие.

И не только в Новгороде, но и вдали от него, в рядах русских воинов, осаждавших тогда город Ругодив (Нарву), святитель Никита явил свою чудесную силу и помощь в день открытия мощей его. Многие ливонцы видели тогда между русскими полками ездившего по берегу реки Наровы мужа безбородого в ризах святительских, с жезлом и крестом. Это был не иной кто, как святитель Христов Никита. В это же время в Ругодиве один немец, пивовар, бросил в огонь, разведенный под котлом, две иконы, похищенные из Иван-города. На одной из них изображена была Богоматерь с Предвечным Младенцем, а на другой – угодники Божии: Николай Чудо­творец, Власий, Козьма и Дамиан. Внезапно поднялся сильный ветер, и пламя, разливаясь из-под котла, охватило весь город. Не только дома, но стены и ворота города сгорели, а войска русские вместе с жителями Иван-города, воспользовавшись смятением немцев, быстро переправились через реку и овладели Ругодивом без приступа и стенобитных орудий. Русские одержали блистательную победу и взяли на государя и царя все немецкие города числом 18. К довершению чудесного события обе иконы, брошенные в огонь последователями Лютера, были найдены невредимыми на месте пивоварения. Таковые чудесные события совершились при открытии мощей святителя Никиты и вне Новгорода, в стране чужой.

Иконы, вынутые из огня невредимыми, 23 июля привез из Ругодива в Новгород Юрьевский архимандрит Варфоломей, который ездил туда освящать церкви. Привезенные иконы встречал архиепископ Пимен, «со всем собором, со множеством граждан, и для всенародного поклонения поставил их в храме святой Софии». 26 июля эти иконы архимандрит Варфоломей с игуменом Благовещенского монастыря Трифоном повез к Москве, «а вместе с иконами и шапку Иоанна Златоустого, да ризы Никиты чюдотворца епископа, – к царю государю, великому князю».

В 1560 г. архиепископ Пимен для украшения Софийского собора устроил в нем места царское и святительское, позади правого клироса у двух четырехгранных столпов. Верхи их имеют вид суживающихся башенок; ниже их, на карнизе святительского места, резная надпись гласит, при ком устроены места и время их устроения – лето 7068. В этом же году 29 генваря благословил владыка «игумена Ефрема Шумля Островского на Клопско», а 3-го февраля, в субботу, отправился «на Тихвину к Пречистой монастыря закладывати».

В описании Тихвинского монастыря помещен следующий рассказ о поездке архиепископа Пимена в Тихвин и об устроении там обители. В 1547 г. 1-го января царь Иван Васильевич посетил Тихвин с целью помолиться Царице Небесной. Здесь, по теплой молитве, запало в его душу благочестивое намерение устроить иноческую обитель и вручить благодатную икону всегдашнему чествованию иноков. Посоветовавшись с митрополитом Макарием, святителями и с прочим священным собором, Иоанн приступил к осуществлению своего намерения в 1560 г. Основание и устройство обители поручено было не менее усердному в этом архиепископу Пимену. По этому случаю, в присутствии царя Иоанна Васильевича, царицы Анастасии Романовны, царевичей – Иоанна и Феодора Иоанновичей и всего синклита, митрополитом Макарием была совершена Божественная литургия в Успенском соборе и молебное пение пред образом Божией Матери, писанным с чудотворного. По окончании молебного пения, архиепископ Пимен немедленно отправился в Тихвин, получив от царя повеление заехать в Новгород и вместе со священноначальствующими, совершив в Софийском соборе молебствие с водосвятием, продолжать путь с освященными водами: Московскою, посланною митрополитом с благословением его и всего освященного собора, и Новгородскою – и на царское иждивение устроить в Тихвине монастырь по уставу и чину прочих монастырей общежительных.

Архиепископ Пимен, приняв повеление царя, заезжал в Новгород и из него продолжал свой путь с настоятелями монастырей: Юрьева монастыря – архимандритом Варфоломеем, Хутыня – игуменом Филофеем, Кириллова – игуменом Антонием, Отней пустыни – игуменом Мисаилом. Тогда же для установления чина и обычаев монастырских он привез в Тихвин старцев, опытных в духовной жизни, также священников, и диаконов, и клириков для исполнения монастырских служб, и мастера Феодора Сыркова для предполагаемых построек.

Войдя в собор Успения Божией Матери, архиепископ Пимен со слезною молитвою воздал благоговейное поклонение благодатной иконе Богоматери. Потом светло совершал в нем всенощное бдение, а на другой день служил молебен и обходил место, где надлежало быть ограде монастыря, с крестами, чудотворной иконой Царице Небесной, осеняя оное Ее за­ступлением, как необоримой стеной, благословляя знамением честного и животворящего креста и освящая кроплением совокупные священные воды. Наконец, водружал крест там, где потом воздвигли с трапезою церковь во имя Рождества Пресвятой Богородицы, и в храме честного и славного Ее Успения совершал Божественную литургию. По окончании священнодействия и раздаче некоторых должностей мужам духовным, как чиноначальникам церкви, был назначен им игуменом благочестивый старец, по имени Кирилл, и вручен монастырю общежительный устав.

В заключение архипастырь, «всех поучая и наставляя, учинил угощение на трапезе сущим с ним и новопоставленному игумену с братиею его, и маломощных утеши и одарова».

В Новгород возвратился Пимен уже 31-го мая, а прибывший с ним Феодор Сырков остался в Тихвине и со всем усердием приступил к устроению монастыря по намеченному плану.

Память архиепископа Пимена, как основателя монастыря, особенно чтилась в Тихвинской обители. В указе о трапезе, иже на Тихвине в Лавре, писанном в 1590 г., сказано: «корм по Пимене архиепископе Великаго Новгорода: колачи, шти, сковрады лодога, сиговина просолнаа, квас… поддельной».

В следующие 10 лет управления архиепископа Пимена Новгородскою паствою летописец касается весьма немногих событий из его жизни и деяний до разгрома Новгорода, хотя известно, что он часто ездил в Москву по вызову царя, присутствовал в земской Думе и принимал участие в делах Иоанна. Он упоминает о следующем: в 1561 г. 21 августа, по случаю брака Ивана Васильевича с царевною Мариею, архиепископ Пимен посылал к нему в Москву «два креста в триста рублев да и в семдесят, да два образа, Спасов да Пречистая, обложены серебром сто рублев в семдесят, да двема царевичам два образа, Спасов да Пречистая, осмдесят рублев, да сорок золотых, со архимандритом Варфоломеем Юрьева монастыря»; а 26-го ноября он освящал каменный придел с трапезою в честь Косьмы и Дамиана на Щитной улице в церкви святого апостола Андрея. В 1564 г. 5 марта участвовал в хиротонии митрополита Афанасия, избранного на место умершего Макария. Достойно замечания, что пред избранием Афанасия в митрополиты, по предложению царя, состоялся собор, на котором постановлено было, чтобы впредь русские митрополиты носили белый клобук с рясами и херувимом, по примеру чудотворцев Петра и Алексия, а также чтобы грамоты благословенные, ставленые и носильные, печатали красным воском с изображением Богоматери и благословляющей руки. На том же соборе подтверждено право Новгородского архиепископа носить белый клобук и печатать красным воском.

В 1565 г., когда Иоанн оставил Москву и уехал в Александровскую слободу со своими приближенными и разными драгоценностями, Пимен, как любимец царя, отправлен был к нему во главе посольства в слободу с мольбою, чтобы возвратился в Москву и управлял государством, как Бог ему укажет. 16-го мая 1569 г. Афанасий, по своей болезни, оставил первосвятительский престол. Для избрания нового митрополита опять собрано было в Москву высшее духовенство. Выбор пал на Казанского архиепископа Германа, который и был возведен на митрополичий двор. Но, не понравившись царю и его любимцам за добрые советы, Герман был удален из покоев митрополичьих, и на место его был вызван святой Филипп, игумен Соловецкого монастыря, и 25 июля возведен на первосвятительскую кафедру. Первенствовал при хиротонии Пимен, владыка Новгородский, как старейший из иерархов.

В 1567 г. архиепископ Пимен присутствовал на соборе в Москве, на котором рассуждалось о причинах разделения государства, и был царю угождающим.

В 1568 г. 8-го августа «на Розважи улици, в монастыри у Феодора у Дмитреева сына свящал владыка Пимен церковь каменную, новую, святого Чудотворца Николу, при игумене Трифоне»; а 31-го августа он поехал «к Москве, и ночевал на Брониче, и игумены Новгородскии, все с образы в те поры на Брониче были, и владыку проводили, и того же дни на Брониче у владыки игумены хлеба ели». Пребывание его в Москве в этот раз было весьма кратковременно, потому что царь Иван Васильевич, собираясь в поход на Литву, 21 сентября поехал в Новгород с сыном царевичем Иваном и 20-го октября был недалеко от него. Архиепископ Пимен находился уже в Новгороде и ездил встречать государя на Бронницу с архимандритом и игуменами и «били челом государю и его сыну образы, и стол был на Бронницах у государя на владыку и на игуменов. В город прибыл государь с сыном и князем Владимиром Андреевичем 22-го октября в сопровождении Суздальского епископа Пафнутия, Андроньевского архимандрита Феодосия и Воздвиженского игумена Никона и был встречен архиепископом Пименом и всем Новым городом с крестами на Ильинской улице; и «слушал государь молебен у Пречистой у Знаменья, а после молебна пошел государь пеш за крестами к Софеи Премудрости Божии, слушал здесь обедню, и потом с сыном ел хлеб у архиепископа». В Новгороде пробыл государь 8 дней – до 30 октября. Жил на Торговой стороне, на Буянове улице, царевич – на владычнем дворе, князь Владимир – на Холопьей улице, а сам владыка – в чашниковой избе». Когда государь собрался в обратный путь, отложив поход на Литву до более благоприятного времени, «архиепископ Пимен пел напутственные молебны в Софеи Премудрости Божии и святил воду с мощей, а сам государь царь с царевичем слушал молебнов: и государь царь опосле молебнов наказывал архиепископу и всему православному крестьянству молити Бога о свое царском здравье и о царевичех, и архиепископ благословил царя и царевича крестом».

В следующем 1569 г. архиепископ Пимен опять ездил в Москву и прожил там «15 недель без дву дней». Эта поездка его в Москву и дружелюбное свидание с царем были последними. Грозные тучи уже давно собирались над Новгородом, которые разразились потом неслыханным бедствием. Летописец, описывая страшные казни, каким подверг грозный царь Новгород с его жителями и окрестностями и владыку Пимена, говорит: «Таково, убо, бысть во дни наша велие потрясение и поколебание и трус и падение, яково же в мимошедшая в предняя роды человеческия не бысть в Российской земли, в богоспасаемом преименитом и славном Великом Новеграде, их же око не виде и ухо не слыша и на сердца человеческая взыти не может».

Бедствие, постигшее Новгород в 1570 г., предуказано было еще за несколько лет необычайными явлениями. Летописец сказывает, что в октябре 1555 г. ночью было на небе необыкновенное знамение: «Огонь ходил аки молонья и зажгло небо, а ходило полосами белыми и красными и синими – незнаемо, а расходилось по воздуху и сшибалося вместе, аки люди, да того было трожды расходилось да сшибалось, а иное аки молонья, проскочит сквози огнь». В декабре 1561 г. было другое небесное знамение: «Столпы сходились красныи и синии, да на небеси как вода колебалась, на долго время». В 1564 г. 17 апреля «поднялся огонь от церкви Святаго Духа в Духове монастыре и пал на Вяжицком дворе на Яковлеве улице, что видели многие и ужасались; а после этого видения на третий день поднялась (вероятно, загорелась) на Вяжицком дворе церковь Рождества Богородицы с приделом Николая Чудотворца». В 1567 г. 8 января «на 8 часу нощи звонило в колокольчики меншии, в три наконы в нощи; а то Бог весть кто звонил». Потом 5 мая в ночи опять «звонило у Софии заутренюю 5 часу ночи; многие люди слышали, как звонят». На все эти явления новгородцы смотрели как на предзнаменование чего-то недоброго, ждали чего-то необычайного.

Когда святой Филипп, вызванный из Соловецкого монастыря в Москву, ехал чрез Новгород, граждане, услышав о его приближении, толпами вышли к нему навстречу, за три версты, с хлебом и солью, принося ему дары, как победителю; умильно припадали к ногам святого игумена и, зная глубокое к нему уважение царя, умоляли ходатайствовать за его отчину, Великий Новгород, бывший у царя под опалою. «Новгород – твое отечество, – говорили ему граждане, – вступись за него, ибо до нас дошел слух, что гнев свой держит на нас царь». Владыки Пимена в это время не было в Новгороде, он находился в Москве.

Иван Васильевич действительно не любил Новгород и, видимо, подозревал новгородцев в вероломстве. Так, в 1554 г. 23 мая новгородцы, неповинные ни в какой измене, должны были целовать крест царю и государю великому князю Ивану Васильевичу. В марте 1561 г. великий князь Иван Васильевич велел привезти в Москву из Софийского собора образ Спасителя и Петра и Павла, Корсунские, и из Юрьева монастыря образ Благовещения; «и провожали те иконы архиепископ Пимен с архимандритом Варфоломеем, с новгородскими игуменами и священниками и со всеми гражданами В. Новгорода на Ильину улицу к Знамению Святей Богородицы, да там архиепископ и обедню служил... и после обедни отпустил иконы». В этом случае царь поступил так, как поступал он с городами, завоеванными и опальными. В 1569 г. Грозный вывел из Новгорода в Москву 150 семей. Лишенные отчизны плакали, оставленные трепетали. То было началом – ждали следствия. В сие время, как рассказывают, один бродяга Волын­ский, именем Петр, за худые дела наказанный в Новгороде, вздумал отмстить его жителям. Зная неблаговоление Иоанново к новгородцам, сочинил письмо от архиепископа и от граждан к королю Польскому; скрыл оное в церкви Святой Софии за образом Богоматери; бежал в Москву и донес государю, что Новгород изменяет России. Надлежало представить улику. Царь дал ему верного человека, который поехал с ним в Новгород и вынул из-за образа мнимую архиепископову грамоту, в коей было сказано, что святитель, духовенство, чиновники и весь народ поддаются Литве. Более не требовалось никаких доказательств. Царь, приняв нелепость за истину, осудил на гибель Новгород и всех людей, для него подозрительных и ненавистных. Не спасли от страшной кары город и его святителя ни расположение царя к последнему, ни высокий святительский сан, ни человекоугодливость, наконец, Пимена царю.

В декабре 1570 г. великий князь с царевичем Иоанном, со всем двором, со всею любимою дружиною выступил из слободы Александровской и, миновав Москву, вступил в Твер­скую область, где злодейская дружина его предалась грабежам и убийствам. Опустошив один за другим города: Торжок, Коломну, Тверь, Клин, Медный, Вышний Волочок – царь приближался к Новгороду. 2-го генваря передовая царская дружина окружила Новгород со всех сторон крепкими заставами, дабы ни один человек не мог спастись бегством. Церкви и монастыри в городе и окрестностях опечатали. «Игуменов, черных попов, и диаконов, и соборных старцев – более 500 человек связанными привели в город. Священников и диаконов городских церквей подавали за приставов по 10 человек и приказали крепко держать в железных цепях». Взыскивали с каждого из них по 20 руб.; а кто не мог заплатить сей пени, того ставили на правеж; всенародно каждый день били, секли с утра до вечера. Опечатали дворы всех богатых граждан. Гостей, купцов, приказных людей оковали цепями; жен и детей стерегли в домах «до государева приезду и указа». Царствовала тишина ужаса. Никто не знал ни вины, ни предлога сей опалы. Ждали прибытия государя.

6-го генваря, в день Богоявления, ввечеру, Иоанн с войском стал на Городище, в двух верстах от посада. На другой день он велел казнить всех иноков, бывших на правеже. Их избили палицами и каждого отвезли в свой монастырь для погребения. 8-го января царь с сыном и с дружиною вступил в Новгород. Здесь, на Великом мосту, у Черного креста, встретил его с крестами, святыми иконами и со всем священным собором архиепископ Пимен. И когда, по обычаю, хотел осенить святым крестом государя и царевича, царь не пошел ко кресту и, не приняв святительского благословения, грозно завопил на архиепископа: «Ты, злочестиве, в руце твоей держиши не крест животворящий, но вместо креста оружие, и сим убо оружием хощеши уязвити царское сердце наше, своим неистовым зломыслием, с своими злотворцы и единомысленники града сего жители, хощете царския наши державы отчину нашу, сей великий богоспасаемый Новгород предати супостатом нашим, иноплеменникам, королю литовскому Жигимонту Августу; и отселе неси, убо, наречешися пастырь и учитель и сопрестольник великия соборныя апостольския церкви Премудрости Божии Софеи, но волк и хищник, и губитель, и изменник, и нашему царскому венцу досадитель».

Сказав это, Иоанн велел архиепископу с крестами и иконами идти в Софийскую церковь. Здесь он слушал Литургию, молился со слезами и потом со всем своим двором пошел к архиепископу обедать в Грановитую палату, где ныне церковь во имя святого архиепископа Иоанна Новгородского.

За обедом, по словам летописи, «завопил гласом велиим обычным царским ясаком»... явились воины, схватили архиепископа, чиновников и слуг, ограбили архиерейский дом и храм Софии, откуда дворецкий Салтыков и протопоп Евстафий взяли все драгоценности, казну, сосуды, чудотворные Корсунские иконы, колокола и даже книги. Такой точно участи подверглись и другие церкви и монастыри Новгорода, и после этого открылся ужасный суд на Городище. Судили Иоанн и сын его: ежедневно приводили к ним от 500 и до 1000 новгородцев, били их, мучили, «поджигали некоею составною мудростию огненною, иже именуется поджар», потом измученных и поджаренных привязывали головою или ногами к саням, влекли на берег Волхова и бросали с моста в воду. А жен и детей «вязали за руце и за ноги опако назад», младенцев привязывали к матерям и бросали с высоты в реку, где она и зимою не замерзает. Ратники московские ездили в лодках по Волхову с кольями, баграми и секирами: кто из вверженных в реку всплывал, того кололи, рассекали на части. Сии убийства продолжались 6 недель и закончились общим грабежом. Иоанн с дружиною объехал все обители вокруг города, взял казну церковную и монастырскую, велел опустошить дворы и кельи, истребить хлеб, лошадей, скот; предал грабежу также и весь Новгород: лавки, дома, церкви; сам ездил из улицы в улицу, смотрел, как хищные воины ломались в палаты и кладовые, отбивали ворота, влезали в окна; делили между собою шелковые ткани, меха; жгли пеньку, кожи, бросали в реку воск и сало. Толпы злодеев были посланы и в пятины Новгородские губить достояние и жизнь людей «без разбора, без ответа».

Если верить Псковскому летописцу, в Новгороде граждан и сельских жителей погублено было тогда до 60000 человек. Но Таубе и Крузэ полагают убитых 27000. Гванины – 2770 человек, кроме женщин и черных людей, а Курбский в своем сказании пишет, что будто бы Иоанн в один день умертвил 15000 человек; но в синодике Кириллова Белозерского монастыря, где записывались жертвы гнева Иоаннова, обозначено так: «Помяни, Господи, души раб своих 1505 человек», а вверху приписано: «Новгородцев». Новгородский же летописец говорит, что «на всяк убо день ввергнут и потопят в воде человек всякого возраста числом, яко до тысящи; а иногда и до полуторы тысящи; а тот убо день облегчен и благодарен, иже ввергнут в воду до 500 или до 600 человек… А в те поры государь, во время градского грабежу, иных государевых своих людей рассылает около В. Новгорода, во все четыре стороны, во всякую Новгородскую пятину по станом и волостем и по усадищам боярским и поместьям, и по всем местам около В. Новгорода, верст за двести и за полтретьяста и болши, и повеле домы их всячески расхищати и скот убивати у всяких людей без пощадения, чей кто ни буди, без разсуждения. И бысть убо того неисповедимаго колебания и великаго падения, труса и кровопролития человеческому роду в В. Новеграде, и во окрестных странах около В. Новаграда, безпрестанно 6 недель, грех наших ради». Говорят, что Волхов, запруженный телами и членами истерзанных людей, долго не мог их пронести в Ладожское озеро.

Наконец, февраля 13, в понедельник второй недели Великого поста, на рассвете, государь призвал к себе остальных именитых новгородцев, из каждой улицы по одному человеку. Они явились как тени, бледные, изнуренные ужасом, ожидая смерти. Но царь, воззрев на них оком милостивым и кротким, сказал тихо: «Мужи новгородские, все доселе живущие! Молите Господа о нашем благочестивом царском державстве, о христолюбивом воинстве, да побеждаем врагов видимых и невидимых. Суди Бог изменнику моему, вашему архиепископу Пимену, и злым его советникам! На них, на них взыщется кровь, здесь излиянная. Да умолкнет плачь и стенание, да утешится скорбь и горесть! Живите и благоденствуйте в сем граде! Вместо себя оставляю вам правителя, боярина и воеводу моего, князя Петра Даниловича Пронского. Идите в домы свои с миром».

Судьба архиепископа еще не была решена. После расправы с Новгородом народ был свидетелем крайнего уничижения и ужасного поругания святителя Пимена: с него сняли святительские одежды и сначала отдали его под крепкую стражу, назначив для прокормления его только по две деньги, а потом в рубище посадили его на белую кобылу и привязали к ней ногами, дали в руки бубны и волынку и, как шута или скомороха, возили по улицам города. В таком же виде отправлен был несчастный в Москву, в Александровскую слободу, куда на нескольких стах возах отправлена была и несметная добыча грабежа и святотатства. Здесь Пимен вместе с другими знатнейшими узниками томился 5 месяцев. В это время производилось важное следствие: собирали доносы, улики; искали в Москве тайных единомышленников Пимена, которые будто бы еще укрывались от мести государевой, сидели в главных приказах, в совете царском, даже пользовались доверенностью и особенной милостью Иоанна. Эти розыски кончились казнью многих невинных вельмож. Других знатных людей сослали в заточение на Белоозеро и имение их отписали на государя. А святитель Пимен, как предсказал ему святой Филипп, был лишен сана и сослан в Тульский монастырь святителя Николая и там скончался. «Сентября 25 (1571 г.) преставись владыка Ноугородский Пимен в Туле в монастыре у чудотворца Николы в Вении; тамо и положен бысть; а в Новгороде был владыкою 17 лет и 2 месяца и 9 дней; а после своего владычества жил год и 2 месяца без шести дней; а не было владыки в Новгороде после Пимена 2 года без семи недель и два дни».

После архиепископа Пимена остались на память Софий­скому собору и хранятся в ризнице его: 1) черного дерева резная панагия; кругом обложена золотом, прекрасной сканой работы, по местам украшена финифтью, жемчугом и лазоревыми яхонтами. В ней, как значится в надписи, находятся части святых мощей Иоанна Предтечи, святителя Николая, епископа Никиты, архиепископа Иоанна, первомученика Стефана, часть ризы преподобного Варлаама и часть ризы Божией Матери; 2) посох, обложенный сканым серебром с черенью и костяною полукруглою рукоятью; на нем четыре яблока хрустальных и 3) посох, обложенный серебром с финифтью; на нем семь яблок; оглавие обложено серебром, с двумя рогами, на краях коих по херувиму. На обоих посохах имеются надписи. Из памятников письменности, принадлежащих архиепископу Пимену, сохранились: 1) жалованная грамота его Успенской церкви, в Устюжне Железопольской, которою он жалует причт сей церкви, по ходатайству его, «особно своею данью, подъездом и десятиною», именно: «давать в дом святой Софеи, и ему архиепископу, за его подъезд и за благословенную куницу, на всяк год, по гривне по Московской; а десятильником его, за их десятильничь корм и за дар, по два алтына без денги Московской»; и 2) послание его же к царю Иоанну Васильевичу 1563 г.; в нем Пимен, восхвалив мужество и мудрость царя, убеждает его идти на брань с литовцами и укрепляет его на ратный подвиг примерами древних царей, подвизавшихся за святую веру и церковь, и изречениями священного писания.

Так несчастно кончил свое служебное поприще архиепископ Пимен. Он узнал, но уже поздно, что милость царя тирана столь же опасна, как и ненависть его. Он не может долго верить людям, коих низость ему известна; малейшее подозрение – одно слово, одна мысль – достаточно для их падения.

Относительно личности архиепископа Пимена Курбский замечает: «Пимен был чистой и подвижнической жизни, но со странностями». В житии же святителя Филиппа личность архиепископа Пимена рисуется в весьма непривлекательном виде. Там повествуется, что святой Филипп, когда прибыл в Москву в 1566 г. по вызову царя для поставления в митрополиты, всеми мерами старался убедить собравшихся епископов, чтобы они крепко стояли против столь недоброго начинания царя, каково есть учреждение опричнины и разделение государства. Некоторые из них выражали сочувствие святому, другие из страха отмалчивались; но один из них, именно архиепископ Пимен, ласкосердствуя царю, оказал себя предателем. Возлюбив славу человеческую более, нежели славу Божию, он не только тайно передавал царю речи святого Филиппа, но и открыто поддерживал царя в учреждении опричнины и даже вместе с Пафнутием Суздальским и Филофеем Рязанским, в угодность царю, сделался другом опричников.

Когда потом святой Филипп подпал царской опале, архиепископ Пимен, искавший первосвятительского престола, стал во главе недоброжелателей и гонителей святого. Первые семена вражды к святому Филиппу он посеял в сердце государя, когда государь осенью 1568 г. приходил в Новгород с сыном Иоанном и гостил здесь 8 дней. В этом же году, 22 марта, когда царь, разгневанный обличениями святого Филиппа принародно, в церкви, с угрозами вышел из храма, враги его прибегли к клевете. Желая всенародно унизить митрополита, они подучили одного благообразного отрока, бывшего чтецом митрополичьей церкви, произнести пред всеми тут же, в соборе, самую гнусную клевету на святого старца. Вы­слушав отрока, владыка Новгородский Пимен, первый, дав веру тому, чему, конечно, во глубине души не мог верить, сказал: «Царя упрекает, а сам творит такия неистовства». Услышав сие, святой Филипп сказал Пимену: «Возлюбленный! Чужой престол ты стараешься восхитить, но и с своего вскоре низвержен будешь». Пророчество святого, как мы уже видели, не замедлило исполниться. И Курбский говорит, что «Пимен потворствовал мучителю (Иоанну Грозному) и вместе с ним был гонителем митрополита Филиппа». Списатель жития святого Филиппа, чтобы лучше охарактеризовать качества Пимена, называет его «черным Пименом» и говорит, что он первенствовал между епископами на соборе, когда святого Филиппа с поруганиями на телеге привезли в митрополию для очной ставки со лжесвидетелями, подкупленными в Соловецкой обители.

Святитель Пимен прославлен в лике Новгородских и Тульских святых.

Официальный сайт Новгородской епархии