Cегодня мне хочется пожелать вам кое-что очень важное. Но я не сразу скажу вам свое пожелание, а сначала расскажу вам притчу-сказку.
У одного царя был маленький сын, который страдал странным недугом: он всегда скучал. Ничем невозможно было его обрадовать или удивить. Царь приглашал к нему врачей, старался развеселить его с помощью искусных шутов и скоморохов, но ничто не помогало царевичу. Тогда царь решил, что его сыну может помочь только чудо. «Приведите ко мне самых великих чудотворцев! – повелел он. – Пусть они покажут моему сыну все чудеса, какие знают. Кто сможет удивить и обрадовать царевича, тому я отдам полцарства!» И приходили многие чудотворцы и показывали такие чудеса, что все придворные только ахали. Но маленький царевич на всё смотрел равнодушно. Наконец, царь отчаялся.
В это время в ворота дворца постучал старенький монах. Увидев его, царь удивился: «Разве ты чудотворец? Ну хорошо, попробуй и ты что-нибудь сделать». Монах попросил, чтобы ему позволили остаться с царевичем наедине. Когда все придворные вышли, он сказал мальчику: «Знаешь, все чудеса, которые тебе показывали, совершенно ничего не стоят. А хочешь увидеть настоящее чудо?» Царевич подумал и сказал: «Пожалуй, хочу». Тогда монах произнес: «Я тебе открою один секрет. Но только ты никому не рассказывай, пока не исполнишь всё, что я скажу. Чтобы увидеть чудо, нужно сделать три дела...». И монах прошептал царевичу на ухо, какие три дела ему нужно исполнить.
В это время царь со своими придворными отправился за сыном, беспокоясь, почему он так долго говорит с монахом. Войдя в покои, все увидели потрясающую картину: царевич с монахом усердно подметали пол. Царь ахнул: «Ваше Высочество, опомнитесь! Что вы делаете? Пристало ли царскому сыну мести пол?» – «Простите меня, Ваше Величество, – ответил царевич, – но наш старенький слуга захворал. Ему трудно мести, и мы решили ему помочь». Царь вновь ахнул и сказал стоящим рядом придворным: «Что же вы стоите? Разве вы не видите, что царский сын сейчас надорвётся?» Придворные бросились к царевичу, один забрал у него веник, другой усадил в кресло, третий принялся обмахивать веером. Царевич же вдруг встал и низко поклонился придворным со словами: «Благодарю вас, дорогие мои!» Потом он подбежал к отцу, обнял его и сказал: «Ваше Величество, дорогой мой отец! Вы всегда обо мне так заботитесь! Как я вам благодарен!» Царь был растроган, но всё же сурово обратился к монаху: «Что ты сделал с моим сыном? Он очень странно себя ведёт». Монах улыбнулся: «Ваше Величество, я прошу вас немного потерпеть. Приходите сюда завтра утром, незадолго до рассвета – и вы увидите царевича здравым». А царевичу он шепнул: «Ну вот, теперь осталось только одно дело. Сделай его до рассвета, как мы с тобой условились. И увидишь чудо».
Рано утром царь пришёл в те же покои и увидел царевича, стоявшего у окна. Царевич, закрыв глаза и склонив голову, что-то тихо говорил. Царь прислушался и услышал такие слова: «Господи Боже мой! Благодарю Тебя за всё, что Ты мне даёшь! Молю Тебя, открой очи моего сердца, чтобы я увидел чудные дела Твои!» Затем царевич устремил взгляд в окно. В это время начинался рассвет, и первые солнечные лучи озарили царские покои. Глаза царевича засияли от радости. «Боже милостивый, какие чудеса!» – тихо произнёс он. Царь, глядя на сына, тоже радовался, но не мог понять, что такое увидел царевич. В это время к царю подошел монах, и царь спросил его: «Что это такое происходит? Что ты сделал с царевичем? Что за чудеса он видит?» Монах же ответил: «Он видит чудеса Божии. Всё сотворенное Богом прекрасно. Ребёнок видит это и радуется». «Почему же он раньше этого не видел?» – спросил царь. «Потому что сердце его было закрыто. Ведь за него всегда всё делали, а сам он не делал ничего ни для кого. Его окружали любовью, но эта любовь не согревала его сердце, и благодать Божия не могла войти в его душу. И чтобы помочь ему, я просто предложил ему исполнить три дела, которые всегда делаем мы, монахи: оказать милость ближнему, принести благодарение и сотворить молитву. Он всё исполнил, и сердце его открылось, он почувствовал присутствие Бога в этом мире и всё вокруг увидел как чудо». Царь сказал на это: «Удивительные вещи ты говоришь! Я хочу, чтобы ты остался жить с нами. Тебе по праву принадлежит половина моего царства. Будешь мне братом, а царевичу воспитателем?» Монах ответил: «Благодарю вас, Ваше Величество, но я прошу позволения вернуться в свою обитель. Полцарства пусть остается под вашим мудрым водительством. А за царевича не беспокойтесь. Пусть он просто каждый день делает то, чему я его научил, и вы всегда будете видеть его счастливым». И монах, поклонившись царю, отправился в свою обитель.
Вот такая притча-сказка. Вы скажете: какое же отношение это имеет к нам? И что же я хочу вам пожелать? Подождите еще немного, и вы всё поймете.
Маленькому царскому сыну, для того чтобы возрадоваться, нужно было всего лишь с открытым, благодарным сердцем посмотреть вокруг. И он увидел, что его окружают чудеса. Но и мы с вами живем среди чудес! Какие же чудеса нас окружают?
Мне хочется вспомнить сейчас, как совсем недавно мы праздновали Рождество Христово и удивлялись этому великому чуду – Бог стал человеком! Преподобный Василиск Сибирский однажды с умилением сказал преподобному Зосиме об этом чуде:
«Сколь велика Божия к нам любовь! Насколько ради нас Он Себя умалил! Сделался Младенцем, и ручки и ножки у Него были пеленами повиты!».
Это действительно великое чудо Божие! Но, как говорит святитель Николай Сербский, мы каждый день созерцаем не меньшее чудо – весь этот мир, сотворенный Богом. Вот как пишет святой отец:
«Рождение Христа – воистину великое чудо; наверное – самое грандиозное, когда-либо открытое нам смертным. Но и весь сотворенный мир – чудо, и весь и видимый и познаваемый порядок вещей – чудо; и всецелое это чудо обрело свое бытие словом Божиим – точно так же, как и Господь зачался в девической утробе. И то, и это совершилось силой слова Божия».
Всё, что мы видим, весь этот мир – великое чудо. И жизнь, которую дал нам Господь, – это тоже великое чудо. И как мы удивляемся чуду Рождества Христова, точно так же мы можем удивляться и радоваться каждому новому дню, каждому восходу солнца, каждому человеку, каждому мгновению нашей жизни.
Наверно, все вы замечали, что в дни Рождества Христова мы как-то в особенности чувствуем себя детьми. Потому что в эти дни мы постоянно вспоминаем о Богомладенце Христе. В церковных песнопениях, на иконах мы созерцаем Его рождающимся и повиваемым пеленами. И радуясь о Богомладенце Христе, мы сами в какой-то мере становимся младенцами, маленькими детьми. А что в особенности свойственно маленьким детям? Они удивляются и радуются всему, что видят. Для них всё ново, всё необычайно, каждый день они делают великие открытия!
И мне хочется вновь прочитать вам слова святителя Николая Сербского. Он описывает одно воспоминание из своего детства, как он радовался и удивлялся красоте Божьего мира:
«Как блистательны Твои звезды, Господи: как разнолики они в совершенной картине неба и сколь причудливые звуки издают в предельно стройной мелодии.
Смотрел я на них в родном селе, держась за край одежды моей мамы, и, объятый чем-то таинственным, трепетно шептал: "Это святые небесные птицы".
Пело ночное небо гармонией звезд, и я, малый отрок, заворожённо слушал эту чудесную и загадочную песнь. Но это была не вся песнь, а только ее начало.
Побледнело высокое небо, и звезды, дрожа в предутренней дымке, скрылись в высокой небесной глубине. Прозрачная высота объяла меня, когда я закинул голову ввысь и услышал высокий нежный звук — то пела предутренняя роса, восхваляя Господа, Сотворившего небо и землю. Но и это была не вся песнь, а лишь средина ее.
Заалел край горизонта, и золото брызнуло на нежные облака, а потом и на просыпающуюся землю. "Это крылья ангела", — шепнул я маме, и она, смеясь, погладила меня по голове, сказав: "Нет, это не сам ангел, но лишь отблеск его света. Смотри дальше". И я увидел, как медленно и величественно с торжественной песнью хвалы поднимается над горизонтом прекрасный золотой круг. И это было заключительным аккордом небесной музыки.
И ныне я стар, но то, что я увидел и услышал в ту ночь и рассветное утро, звучит в моей душе как нежная и одновременно величественная симфония. Как блистательно всё у Тебя, Господи, всякое дыхание хвалит Тебя, песнь хвалы изливает все творение, почему же не хвалит Тебя человек, самое прекрасное создание на земле?»
Прекрасно всё, созданное Господом, и всякое дыхание хвалит Его. И даже самый малый кусочек земли, например, такой, как наш монастырь, исполнен красоты. И мы можем каждый день видеть эту красоту и удивляться бездонной глубине неба, сверканию утреннего снега, полёту птиц, дыханию ветра, величию храмов, сиянию крестов на куполах. Во всём мы можем видеть Бога, Его любовь к нам.
Для монаха это естественно, это свидетельствует о том, что у него есть внутри мир. Если же монах выходит на улицу и говорит: «Ну опять эта сырость, опять дождь», то значит, что у него в душе что-то не так, он потерял связь с Богом и мирное устроение. Монаху, который постоянно молится, пребывает в единении с Богом, свойственно живое восприятие; он всё принимает как милость Божию, как дар, с любовью и благоговением. Мне хочется вспомнить для примера преподобного Никона Оптинского. Его дневниковые записи исполнены благодарения Богу, чистой, детской радости, и я хочу зачитать одну из этих записей:
«Сейчас я читал псалтирь и по окончании, идя в келию, как хорошо чувствовал я себя. После молитвы на душе мирно, тихо, как и всё кругом: и эта чудная ночь, луна, чистое небо и яркие звезды, тишина, снег блестит, вокруг вековые ели... Хорошо. Слава Богу, что Он, Милосердый, вселил меня, грешного, сюда, под покров Божией Матери и пророка Своего Крестителя Иоанна. Здесь мне всюду хорошо, а в келье своей, когда я один, мне кажется лучше всего».
А вот другая его запись:
«Теперь очень хорошо в скиту: все распускается, зеленеет, аромат... Утешает нас Господь, нас, живущих среди природы, нас, бежавших от мнимых удобств и суеты городской жизни. У нас на вратах, на стороне, обращенной к скиту, к церкви, написано: "Коль возлюбленна селения Твоя, Господи", — и воистину так».
Воистину и мы можем, глядя на всё, что нас окружает, каждый день говорить: «Коль возлюбленна селения Твоя, Господи!» – и каждый день славословить Бога, радоваться и удивляться Его милости. Ведь именно для того Господь сотворил всё таким великолепным, чтобы мы радовались и удивлялись. Если это не так, то почему каждый день восход солнца бывает по-новому прекрасным, всегда немного иным, чем вчера? Для чего это нужно, если не для того, чтобы мы каждый день удивлялись новому чуду – восходу солнца?
Но и не только восход солнца всегда бывает новым. Господь подаёт нам всё новое каждый день, непрестанно изливает на нас Свои чудеса! И каждый день, который мы проживаем, мы можем воспринимать как чудо Божие, как нечто совершенно новое, небывалое, неизведанное и прекрасное. Все события в течение дня, все наши дела – всё это дары Божии, которые Господь с любовью преподносит нам всякий день, как Царь Своей невесте, то есть нашей душе. И самое естественное для нас – за всё благодарить Господа, во всём видеть Его любовь, удивляясь чудесам Божиим, и каждый день проживать с вдохновением и радостью.
И вот именно этого я и хочу вам сегодня пожелать. Пусть вся наша жизнь будет исполнена вдохновением: и наша молитва, и наше послушание, и богослужение, и наше общение друг с другом. Всё это прекрасные вещи, к которым невозможно привыкнуть! И я желаю, чтобы мы действительно никогда к этому не привыкали, чтобы у нас не появлялось чувство рутины, обыденности. В монашеской жизни это невозможная вещь! Монахи по природе своей поэты, люди, влюбленные во Христа! И они никогда не могут делать что-либо по привычке, со скукой, это для них неестественно! Ведь если монах начинает делать что-либо без вдохновения, по привычке, тогда монашеская жизнь для него теряет свой вкус. Преподобный Варсонофий Оптинский говорил:
«Хорошо жить в монастыре, когда живёшь внимательно, вникаешь во внутренний смысл жизни. Если же видеть только щи, кашу, аккуратное хождение к службам, одним словом, видеть только внешность, то так жить очень скучно. А если жить, вникая во внутренний смысл жизни, то увидишь дивную премудрость и глубину во всём».
И вот именно так мы призваны жить: внимательно, вникая во внутренний смысл, ничего не делая формально, по привычке. Во всём мы призваны видеть Христа и к любому делу, будь то молитва или работа, всегда приступать с новой ревностью, во всяком деле находить новую радость, новое откровение, новый смысл! И именно тогда мы чувствуем, что живём истинной монашеской жизнью, и каждый день приносит обновление нашей душе.
Вообще, всё в монашеской жизни: молитва, богослужение, послушание духовным наставникам, служение, которое мы несем, – всё помогает нам обновить нашу душу, отложить ветхое и обрести новое. И к нам можно отнести слова Пророка Давида: «Обновится яко орля юность твоя». По преданию, орёл каждый год меняет свое оперение и потому никогда не стареет. И в духовном смысле мы являемся орлами, потому что мы постоянно обновляемся, заново рождаемся. Совершая всё с ревностью по Богу, мы остаёмся вечно юными! Как описывает преподобный Нил Синайский:
«Физическое рождение одно – никто не рождается несколько раз. Но душа, стремящаяся ко всё большему и большему освящению, изменяется, как бы рождаясь вновь и вновь. Потому что возрождённый и обновлённый праведник всегда рождается – сегодня родился в одном добром деле, а если сделает другое доброе дело – как будто снова родился».
Когда мы исполняем какое-либо дело с ревностью, усердием, ради Господа – то благодаря этому делу мы заново рождаемся, обновляемся. И я еще раз хочу пожелать, чтобы мы к любому делу приступали именно так – с вдохновением и ревностью – и постоянно обновлялись, яко орля.
И разве есть в монашеской жизни какое-либо дело, которое можно было бы делать без вдохновения? Всё в монашестве настолько прекрасно устроено Богом, что каждый миг мы можем пребывать в неком горении духа, за любое дело приниматься с радостью!
И в первую очередь мы, конечно, должны приступать с таким настроем к молитве. Это самое великое дело, дарованное нам Господом! Само по себе то, что мы можем общаться с Богом, говорить Ему «Ты» – разве это не великая милость Божия? Как пишет святитель Николай Сербский:
«В твоей жизни есть великое чудо — молитва к Богу, и не говори мне, что молитва чудом не является. Разве не чудо, что Великий, Всемогущий, Всещедрый, Богатый, Милостивый Бог нежно склоняется к Своему созданию, которое Он Сам же слепил из брения, и простирает ему Свои объятия? Поспешим же Ему навстречу, как поспешил блудный сын; воззовём с искренней и горячей мольбой, вдохновением и любовью: "Боже наш, помилуй нас, Твое создание!" Из глубины сердца вырывается такой молитвенный вопль и несётся высоко в небеса, в бескрайние горние просторы, и не чувствует человек, как проходит время, и обретает в этой молитве он новые силы для того, чтобы жить, трудиться и бороться. И отходя от молитвы, уносит он в сердце небесный огнь, и огнём становится вся его жизнь, просвещаясь и освещаясь светом Всемилостивого Божества».
И это чудо мы переживаем каждый день. И удивительно вот что. Кем бы мы ни были: новоначальными, немощными людьми – в любом случае, как только мы начинаем молиться, в этот момент с нами происходит чудо – мы начинаем говорить с Живым Богом! И стоит нам только напомнить себе об этом, как наша молитва наполнится вдохновением, искренним и трепетным чувством! Это очень простая вещь, которую может делать каждая из нас, – напоминать себе о присутствии Божием, обращаться ко Христу как к Живой Личности. И это в молитве самое главное. Может быть, мы не всегда ясно ощущаем близость Божию, не всегда у нас есть умиление или иные благодатные переживания. Всё это не имеет большого значения. Важно, чтобы мы сознавали, что мы предстоим пред Богом, что Он нас слышит и видит. Как пишет старец Эмилиан:
«Неважно, прикасаюсь ли я к Богу. Неважно, вижу ли я Бога. Неважно, знаю ли я Бога. Конечно, желательно, чтобы Бог даровал мне всё это, потому что это делает более ревностным и радостным мой подвиг и путь. Но самое важное, то, что дарует мне надёжность, – не забывать о присутствии Божием. Даже если я во время молитвы, во время предстояния пред Богом устаю, даже если я не ведаю Бога, даже если я засыпаю, не понимаю слов молитвы или они ускользают от меня, или я живу в полнейшем мраке, – всё равно я уверен, что в моем неведении, в моей слепоте, в этом мраке присутствует Бог. Бог слышит меня, Бог видит меня, Бог рядом».
А от этого чуда – живого присутствия Божия и нашей молитвы к Нему – происходят многие иные чудеса! Например, нам удалось потерпеть чье-то резкое слово без смущения или совершить небольшой подвиг добра и любви. Или нашего сердца коснулось какое-либо поучение, услышанное на трапезе или прочитанное в книге, и стало ответом на какой-либо жизненно важный для нас вопрос. Все эти чудеса происходят именно от молитвы, от того, что мы постоянно призываем Господа, и Он участвует в нашей жизни. Святитель Николай Сербский рассказывает такую небольшую историю:
«Однажды зимней ночью нашёл я приют у одного человека. Когда его домашние ушли спать, он сообщил мне "самую большую тайну своей жизни".
- Годами я хотел, – говорил он, – увидеть от Бога чудо. Но оно не давалось мне. Однажды я встал на рассвете и начал молиться Богу. Вдруг явился во мне некий свет, и я ощутил мир и радость.
- С тех пор, – сказал он, – я перестал просить у Бога чудес, ибо видел самое большое чудо, о котором и не догадывался.
Не новое ли это подтверждение того, что говорил апостол: не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его?»
Этот человек, о котором рассказывает святитель Николай, пережил некое особенное духовное состояние, даровавшее ему мир и радость, и для него это стало самым большим чудом. И в нашей жизни величайшие чудеса совершаются во время молитвы: преображается наша душа, мы внутренне приближаемся к Богу. И как же мы должны устремляться к молитве, к своему правилу, к непрестанному молению в течение всего дня! Пусть не будет у нас никогда такого, чтобы мы вставали на свое правило с неохотой, ленью или чтобы мы произносили молитву по привычке. Именно любовь, искренность, ревность придают нашей молитве великую силу, и она преображает и нас самих, и всех, кто находится рядом с нами. Каждая из нас несет какое-либо служение в обители. Но я хочу, чтобы все вы помнили, что главное наше служение, которое все мы призваны исполнять с наибольшим вдохновением – это молитва.
Еще одно великое дело в нашей жизни – это богослужение. Кто не признает, что всё, совершающееся в храме, – это явное чудо Божие? Слыша тропари, стихиры, псалмы, мы слышим глаголы вечной жизни, слова, которые имеют чудотворную силу! Невозможно не видеть Божьего содействия во всём, что происходит в храме. На богослужении всё божественно прекрасно, всё таинственно и всё непостижимым образом действует на нашу душу. Даже когда мы просто входим в храм, когда еще не началась служба, мы уже чувствуем особую, надмирную атмосферу, которая царит в доме Божием. И сама эта атмосфера влияет на нашу душу, умиротворяет нас. И потому, уже просто входя в храм, мы испытываем вдохновение, радость! Я знаю, что многие сестры нарочно приходят в храм за 15-20 минут до начала службы, чтобы просто помолиться, приложиться к иконам и внутренне приготовиться к богослужению. Эти первые минуты в храме всегда исполнены особого утешения, чувства присутствия Божия. У преподобного Никона Оптинского есть в дневнике одно место, где он описывает эти благодатные минуты, и я хочу зачитать эту запись:
«Сколько раз мне думалось так: сижу я в храме, особенно Предтечевом и Макарьевском, — мир, тишина кругом, лампадочки теплятся пред святыми иконами; бдение еще не начиналось. Тихо и чинно входит братия, молятся и молча садятся на свои места в ожидании службы. Какая мирная тишина. Как здесь хорошо.
А там, за оградой, суета, пустота, хотя все бегают, о чем-то заботятся, все заняты. Какое забвение Бога, существования души, загробной жизни. Прежде и я находился в этом круговороте... и жил, и мог жить такой жизнью. А теперь не знаю, как и благодарить Господа — я здесь в тихом скиту... Воистину дивно, как Господь оторвал меня от этого страшного чудовища — мира...
Представляются мне такие две картины: мир со всеми его ужасами и, как полный контраст, эта тихая церковь в полумраке с лампадочками..., и спокойно и радостно на душе. Слава Тебе, Боже...»
Так писал преподобный Никон Оптинский. И как мне хотелось бы, чтобы и в сердце каждой из нас всегда сохранялось такое же трепетное отношение к храму! Чтобы мы и входили в храм, и стояли на богослужении с неким внутренним торжеством, с ощущением, что мы пребываем на небе! Любое богослужение – вечерня, Часы, молебен – исполняет сердце радостью и любовью к Богу. И естественно, если мы испытываем некий голод по этим службам, радуемся звуку колокола, призывающего нас в храм.
Мне хочется рассказать вам один случай из книги «Женская Зосимова пустынь». Настоятельница этой обители, игумения Вера (Верховская), ученица преподобного Зосимы, однажды была с визитом у епископа Леонида (Краснопевкова), и он поинтересовался, как у них в обители дела. Матушка в шутливом тоне ответила, что сердится на свою казначею. И пояснила: «Слишком уж ревностна она к церкви. Занимаемся мы с ней счетами; ударили в колокол, и она уже сама не своя: ее неудержимо влечет в церковь. Видя, что от наших расчетных занятий толка не будет, отпускаю ее».
Так и мы на всякую службу должны бежать, как жаждущий олень бежит на источники вод! Каждое богослужение – это великое чудо, откровение Царствия Божия на земле. И, конечно, более всего Божественная литургия. На ней мы призваны предстоять с особым трепетом и благоговением! Помните, как писал преподобный Иустин (Попович):
«Святая литургия. Это всегда лестница, мост на небо. Каждый день ты на небе. Всё, что в ней, мгновенно возносит тебя в оный мир и ставит среди Ангелов и святых. Каждая молитва — разве это не лестница для души на небо? Какое может быть уныние, когда есть святая литургия!»
И можем ли мы, побывав в храме, на литургии, выйти такими же, как вошли? Нет, так не бывает! Даже если нам показалось, что мы ничего не поняли и не почувствовали, все равно ни одна служба не проходит для нас бесследно. Старец Иероним (Соломенцов) говорил: если монах богослужение провёл в подвиге, понуждал себя стоять, бороться со сном и усталостью, то обязательно весь день после этого он будет чувствовать вдохновение и радость. Присутствие в храме всегда чудесным образом преображает нас, мы выходим в чём-то иными, с другим сердцем, другими мыслями. Каждое богослужение приносит нашей душе нечто новое!
Вообще, всё, что мы делаем с ревностью и усердием, ради Бога, обновляет нашу душу, изгоняет из нее всё ветхое, все наши страсти, наш эгоизм и делает нас новыми людьми. И, конечно, это относится также и к нашему послушанию. Мы призваны каждый день приходить на свое послушание с вдохновением, никогда не относиться к нему как к чему-то привычному. На каком бы послушании мы ни были – в любом случае мы служим Богу, работаем для прославления Его имени. Когда же мы делаем что-то для Бога, это нельзя совершать без воодушевления и радости! Одно то, что мы удостоены работать для Господа, – это великая милость Божия, чудо, при мысли о котором нас должен охватывать трепет!
Представьте, например: что делают наши иконописцы? Они изображают Царство Небесное, делают для многих людей видимым незримый духовный мир. И у них должно дух захватывать, как только они берут в руки кисть или карандаш! Преподобный Иустин (Попович) писал одной монахине, которая исполняла послушание иконописца:
«От Господа тебе, чадо мое, просветление и просвещение, чтобы ты как можно лучше изучила искусство запечатления в красках несказанной красоты Лика Господня. Неописуемый, Он дал Себя описать, взяв на Себя человеческое тело. Он – "Неприступный Свет" – сошел к нам, стал нам, людям, доступным, через "завесу тела". Выразить это в красках и есть святое искусство иконописи. Это особое, иконописное подвижничество, всегда спасительное для каждого иконописца, если он подвизается с любовью и благочестием... [Когда ты пишешь иконы, ты, несомненно, пишешь] вечную фреску спасения своей души в величественном нерукотворенном храме Божием на небесах».
Вот какое чудо совершает каждая сестра-иконописец! Она делает видимой для нас несказанную красоту горнего мира и пишет вечную фреску своей души в небесном храме Божием. Это великое, возвышенное служение, и наверно, можно сказать, что каждый иконописец должен быть святым! И я желаю этого каждой нашей сестре, которая исполняет или будет исполнять иконописное послушание. Преподобный Иустин в том же письме к монахине писал:
«В Церкви Христовой было много святых иконописцев, и сегодня они есть. Что в них самое главное? То, что они душу свою превратили в око, в бесчисленное множество очей. Каждая добродетель – это око души: молитва – око, пост – око, любовь – око, милосердие – око, целомудрие – око, смирение – око, терпение – око, каждая святая добродетель – око. Да, святые добродетели – это очи души. Такая душа по благодати Божией зрит незримое, невидимое в видимом и невидимом мире. Так и ты, чадо мое, наполняй душу святыми добродетелями, и святая иконопись будет спасать многих и многих».
И я желаю, чтобы каждая сестра-иконописец была многоочитой, то есть имела много добродетелей.
И, конечно, это относится не только к иконописцам. На самом деле, каждая из нас несет в обители возвышенное служение, потому что каждая своим трудом, своим поведением и всей своей жизнью призвана являть икону Царства Небесного! И потому каждая должна быть святой!
В этой беседе я призываю вас никогда не терять ревности, совершать всякое дело с радостью и вдохновением. И теперь мне хотелось бы немного пояснить: что такое для нас вдохновение? Конечно, это не просто некое восторженное чувство. Для нас вдохновение – это стремление к святости, стремление к единению с Богом. Мы всё делаем с усердием, ревностью, именно потому, что любим Бога и хотим быть святыми, как Он нам заповедал. Вдохновение означает, что мы всегда помним о присутствии Божием и всё, что бы ни совершали, мы совершаем пред лицем Божиим.
Вообще, на самом деле никакой человек не может жить без вдохновения. Задумаемся: от чего происходит это слово – «вдохновение»? От слова «дыхание», «дух». Как невозможно человеку жить без дыхания, так он не может жить и без вдохновения, которое придаёт его жизни смысл и полноту. Но часто люди ищут вдохновения в чем-то суетном, в земных занятиях и достижениях, в удовлетворении страстей, и это неизбежно приводит их к краху и разочарованию. Христиане же, в особенности монахи, черпают вдохновение в Боге, в угождении Ему всяким своим делом, и они знают, что только Бог может дать человеку всю полноту жизни.
Прежде всего, мы с ревностью совершаем молитву, с радостью приходим на богослужение, с любовью подъемлем подвиги воздержания, молчания, смирения, нестяжания. И в том числе наше божественное, святое вдохновение выражается в том, как мы исполняем свое послушание. И для нас не имеет значения, какое это послушание. Мы делаем то или иное дело вдохновенно не потому, что нам особенно нравится именно это дело, не потому, что мы имеем к нему талант, и ни по каким другим внешним причинам. Нет, мы делаем свое дело с ревностью и радостью потому, что видим в нём служение Христу, ищем в этом деле воли Божией, делаем его для вечности. И именно такое вдохновение ведёт нас к святости, а память о Живом Боге освящает и придаёт вечную ценность всякому нашему делу, даже самому малому.
И потому в монастыре любое послушание можно исполнять с воодушевлением, даже самое простое! С одной нашей сестрой был такой случай. Она помогала сестре-церковнице прибираться в храме. И на нее произвела впечатление такая, казалось бы, мелочь: как тщательно сестра-церковница чистила пол от капель воска, как она внимательно осматривала каменные плиты, вставала на колени, проверяла на ощупь: остался ли где-то еще воск. И у нее было при этом такое сосредоточенное, благоговейное лицо, что ясно было: она работает для Бога, для того, чтобы в доме Божием всё было благолепно. Сестра, которая помогала ей, глядя на нее, чувствовала, что здесь, рядом с ними присутствует Господь. И потом во время других работ она всегда невольно вспоминала об этом случае, и это побуждало ее трудиться с такой же трезвенностью и вниманием к мелочам. Она чувствовала, что в служении Богу на самом деле нет мелочей.
И действительно, каким-то удивительным образом великий Бог прославляется малыми делами. Например, мы делаем, на наш взгляд, малость: просто аккуратно и тщательно подметаем двор перед храмом. А потом люди приходят, видят чистоту, порядок и говорят: «Как здесь всегда хорошо! Как всё красиво!» Они чувствуют, что здесь какое-то особенное место, где царит любовь к Богу, где ради Бога всё делается с усердием. И им тоже хочется любить Бога, их сердца загораются духовной ревностью.
Поэтому никогда никакое, даже самое малое дело не будем делать с прохладцей, с небрежностью! Бог желает, чтобы мы прославляли Его всяким своим делом: и великим, и малым. Сам Господь Своей жизнью освятил простые труды. Как всемогущий Он мог бы сделаться гениальным певцом или художником, или поэтом. Но Он был простым плотником. И от нас Он ждет, что мы ко всякому простому труду будем относиться с благоговением и ревностью, никакое дело не считая презренным и малым.
Хочу прочитать вам одну историю из воспоминаний афонского старца Хрисанфа. Он рассказывает, что в его иноческой жизни было такое время, когда он не понимал значения некоторых малых монашеских обычаев. Еще в детстве он встречал священников, которые учились на Западе и впитали яд поверхностного просвещения. И они говорили, например, что не нужно часто креститься и класть поклоны. Душа отца Хрисанфа была заражена этими опасными поучениями. И когда в монастыре он увидел, как пономари каждый раз перед возжением свечи или лампады осеняют себя крестным знамением и делают поклон, то он отнёсся к этому с презрением. Он спрашивал своего духовника: «И чего они всё крестятся и крестятся?» Духовник терпеливо разъяснял ему это, но отец Хрисанф от упрямства не воспринимал никакие поучения, пока однажды его сердца не коснулась особая благодать Божия. И тогда он изменил свое мнение. Я зачитаю его рассказ об этом:
«Когда на меня возложили служение чтеца, в мои обязанности вошло возжжение двух свечей перед честным крестом у правого клироса. Возжигал я эти свечи небрежно, как будто это какое-то докучное действие. Мой духовный наставник, знаменитый старец Онуфрий, понял это, ибо насквозь видел моего внутреннего человека. Он знал, сколь я эгоистичен, сколь плаксиво воспринимаю любое слово и поучение и каким всезнайкой себя считаю. Как-то я подошел к нему, а у него в руках была книга огласительных слов святого Феодора Студита. Он стал зачитывать вслух поучение святого: "Будь внимателен, пахарь. Будьте внимательны и вы, отцы и братья, когда собираете оливки". Затем поучение преподобного Феодора сразу переходило к обязанностям церковного служки: "Будь внимателен и ты, свещевозжигатель, когда зажигаешь свечи... не относись к своему делу с небрежением, но только с благоговением, представляя себе слугу земного царя и то, с каким почтением и трепетом этот слуга стоит перед своим владыкой..."
Когда он увидел, что я из-за упрямства не всё прочитанное понимаю, то начал сам мне говорить поучение:
— Юный иноче, будь внимателен, когда зажигаешь свечу или лампаду, не поворачивайся спиной к иконе, но стой лицом к лицу, размышляя о том, что святые ангелы, когда восхваляют Бога, всещедрого и всемилостивого, стоят прямо и обратив очи долу. А когда ты или любой другой пономарь заступает на свое служение, ангелы дивятся его служению и оказывают всякую помощь. Поэтому все церковные служки получают великую мзду, когда не рассеиваются и следят, чтобы лампады в храме, в притворе и пред святыми мощами всегда оставались зажжёнными».
Это наставление проникло в сердце отца Хрисанфа, и с тех пор он иначе стал относиться к своему малому служению. И это поучение обращено и ко всем нам. Ангелы радуются, когда мы на земле своими трудами прославляем Бога, и помогают нам в этом. В монастыре мы никогда не работаем одни, но всегда рядом с нами святые и ангелы! И одно воспоминание об этом должно приносить нам вдохновение во всяком деле!
И еще пусть нас всегда воодушевляет мысль о том, что мы трудимся для Богородицы. Любой монастырь принадлежит не только монахам, прежде всего он принадлежит Матери Божией, Она в нем Хозяйка. И Она любит, чтобы всё в монастыре делалось благолепно. Стоит нам только вспомнить о том, что Богородица смотрит на наши труды, и у нас душа загорится ревностью! Как говорит игумения Макрина:
«Как только подумает кто, что делает что-то для Богородицы, у него не только усердие, не только ревность появится, но он весь монастырь языком вылижет. Как Богородице радостно, когда всюду порядок».
Вообще, в монастыре легко трудиться с вдохновением, потому что здесь нет ни одного такого дела, которое совершалось бы не для Бога. И потому монахи – люди самые деятельные, самые энергичные! Есть одно изречение о том, что ребёнок может научить взрослого трём вещам: всегда радоваться, всему удивляться и никогда не сидеть без дела. И мне кажется, всё это в полной мере относится и к монахам. Монахи всегда радуются, во всём видят чудо милости Божией и всегда чем-то заняты. Они не могут пребывать в праздности, в лени, в скуке, их жизнь насыщенна и полна.
Такой дух всегда должен быть у каждой из нас на любом послушании. Помните, как старец Софроний (Сахаров) рассказывает об одном стареньком монахе, что он сорок лет трудился на кухне с великой радостью – потому что готовил пищу для возлюбленных Богом людей. То же самое делает и каждый монах, каждая монахиня – служит людям, возлюбленным Богом. И хорошо, если мы ощущаем как чудо Божие то, что мы оказались в монастыре и можем послужить сёстрам и обители. Матушка Макрина вдохновляла своих сестер такими словами:
«Хорошо, если ты говоришь: "Теперь я пойду служить ангелам". Перекрестись со словами: "Молитвами моих наставников, я буду подвизаться, буду оказывать послушание, пусть даже устану: я буду делать это ради любви Христовой, чтобы упокоить сестер". Тогда Бог даст тебе много сил, большую радость. Мы, как монахини, должны быть земными ангелами, иметь крылья! Такими должны быть мы, потому что Бог хочет, чтобы мы были такими».
Бог хочет, чтобы мы всегда были окрылёнными любовью к Нему и друг ко другу. Это самое главное! Не так важны наши природные способности или внешний успех. Главное – чтобы мы имели горячую любовь к Богу и благоговейное чувство к монастырю, к любому послушанию, ко всем сестрам. Именно тогда мы приносим сестринству наибольшую пользу, потому что сохраняем в обители правильный монашеский дух.
И когда мы живём с таким настроем, то, даже если мы устаём на послушании или у нас возникают какие-либо трудности, мы всё равно смотрим на свое служение как на милость Божию. Даже усталость может нас радовать – если мы подумаем, что терпим ее ради Господа. Ведь когда мы устаём ради Бога, в этот момент преображается наша душа. Страсти убегают от нас, и приходят в нашу душу мир, любовь, кротость. Как говорил один старец:
«С радостью нужно приступать ко всем служениям, на которые тебя позвали, даже если ты изнемог. Если тебя направили на работу, гони прочь врага, внушающего тебе, что ты устал. Во время работы ты поймешь, что усердный труд приводит монахов к совершенству».
Всякое дело в монастыре, совершаемое с вдохновением и усердием, приводит монахов к совершенству. Молитва, богослужение, наши труды – всё это ступени к бесстрастию. И не будем никогда страшиться искушений, встречающихся на этом пути. Не будем поддаваться расслаблению, лени, помыслам уныния и недовольства, которые может внушать нам дьявол. Будем помнить, что вялость, отсутствие вдохновения – это всегда что-то неестественное в нашей жизни, это от врага. И будем решительно противиться этому с помощью молитвы, веры и любви к Богу!
Мне хочется рассказать вам один случай из жизни монаха Клеопы, жившего в XIX веке на Валааме. Это был молодой монах, очень ревностный к молитве, к божественной службе и к послушанию. Благодаря своей молодой ревности и усердию, он быстро обучился всему церковному уставу, и его назначили уставщиком. Это послушание он исполнял с радостью и любовью. Но через некоторое время с ним случилось искушение. Дьявол воздвиг на него сильную брань уныния. Продолжительные монастырские службы стали тяготить его. Часто враг наводил на него изнеможение и мало-помалу ввёл в полное нерадение к послушанию, так что многажды отец Клеопа приходил к игумену и просил освободить его от церковного служения, говоря, что не имеет к нему ни сил, ни способностей. Игумен же Дамаскин, прозревая в этом действие вражие, уговаривал своего послушника терпеть и призывать на помощь имя Божие. Дальше я хочу зачитать:
«В такой мучительной брани отец Клеопа провёл более года. Враг отнял у него сон и охоту к еде и вверг в полнейшее расслабление. Однажды после утрени отец Клеопа находился в таком изнеможении и равнодушии ко всему, что не имел сил пойти в свою келью. В ожидании Литургии сев на пол на клиросе, он взялся тянуть чётку и, по привычке повторяя молитву Иисусову, впал в некое забытьё. Он увидел, как братия монастыря трудятся кто на поварне, кто на огороде, кто в столярной, кто таская воду и дрова на кухню, и услышал некий ласковый и приятный голос, который говорил: "Зри, брате, как братия твоя трудятся ради Меня! Ты чего стал, почему остановился? Зри, как проливают поты и сие вменяется им вместо крови мученической. Ты чего стал, зачем опустил руки? Зри, как все они спешат ко Мне! Ты чего стал, почему не радеешь?" Очнувшись, отец Клеопа некоторое время ощущал в ушах своих этот неизреченно приятный голос, и вместе с тем в сердце его возбудилась былая ревность к послушанию. Служба церковная усладилась для него настолько, что он первым приходил в храм Божий и последним выходил из него, воспевая и поя в своем сердце Господеви».
С этим монахом произошло чудо. Но и жизнь любого монаха полна чудес, хотя может быть, не всегда они бывают такими явными. В монастыре мы служим Богу, живём с Богом, всё делаем ради Бога. А где Бог – там всё самое прекрасное, самое чудесное, самое благое. С Богом мы поистине всегда можем пребывать в радости, мире, не страшась искушений и всё совершая с вдохновением.
Пусть для каждой из нас любое ее дело будет делом ради Бога, ради Царства Небесного, делом, которое каждый день будет приносить ей обновление. И в особенности я хочу пожелать, чтобы каждая из нас всегда помнила о своем главном призвании – о том, что мы призваны быть святыми, призваны всем сердцем стремиться к единению с Богом.
Мы призваны каждым своим поступком, каждым словом и мыслью освящаться и стяжевать жизнь вечную. Как говорит митрополит Антоний Сурожский, «в нас должна ликовать вечная жизнь. Любовью, вдохновением должна сиять жизнь Божия в нас». И главное чудо монашеской жизни – в том, что здесь всё содействует этому, всё устроено Богом для того, чтобы мы каждую минуту приближались к Царству Небесному.
Эту беседу мне хотелось бы завершить небольшим рассуждением святителя Николая Сербского. В письме одному человеку он писал:
«Вы спрашиваете меня: что такое, поистине чудесное, сотворил Христос, что мы должны Ему верить? Ведь Он, говорите вы, не изобрел ни телеграф, ни паровой котел, ни граммофон, ни аэроплан – так что же Он тогда сделал? Действительно, ни одной из этих вещей Спаситель мира не открыл людям. Если бы Он в этих предметах видел спасение людей, без сомнения, Он бы их открыл, причем не только те, что вы перечислили, но и сотни других. Однако Он думал иначе, чем Вы, и в другом видел спасение людей. Он открыл некий совершенно новый и бесконечно широкий мир – Царство Небесное – и показал путь всем нам, пребывающим в своем ничтожном мире, как достичь того мира».
Христос открыл нам путь в Царство Небесное – и это самое великое чудо, сотворенное Им. И мы с вами, где бы ни находились и что бы ни делали, всегда можем ощущать, что мы шествуем в Царство Небесное. Когда мы произносим молитву – мы делаем шаг к Небесному Царству; и когда служим ближним – Царство Небесное приближается и открывается нам. Вся жизнь в монастыре – чудо шествия в Царство Небесное. И я желаю, чтобы мы всегда хранили эту истину в своем сердце.
Публикации
Доклады
Монастыри
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
