«Мы стараемся по мере сил служить Господу и людям»

Игумения Феофания (Мискина)

Беседа с настоятельницей Покровского ставропигиального женского монастыря Москвы игуменией Феофанией по случаю 25-летия настоятельского служения

Матушка игумения, благословите! 22 февраля 2020 года исполняется 25 лет с момента назначения Вас настоятельницей Покровского монастыря. Расскажите, пожалуйста, что предшествовало этому важнейшему в Вашей жизни событию? Как Вы тогда это восприняли?

Ровно 25 лет. Даже не верится, как будто всё это было вчера. В то время я жила в Свято-Троицком Серафимо-Дивеевском женском монастыре, куда отпросилась у Святейшего Патриарха Алексия II после несения послушания в Патриархии (я была туда направлена из Корецкого монастыря для подготовки к торжествам по случаю 1000-летия Крещения Руси, еще при Патриархе Пимене). Патриарх Алексий II, правда, не сразу, но отпустил меня в Дивеево, и я была так счастлива, что живу у преподобного Серафима Саровского! В молодости я мечтала попасть к преподобному, чтобы служить Царице Небесной в Ее Четвертом Уделе.

Поэтому, конечно, новость о том, что мне нужно ехать в Москву и восстанавливать монастырь, я восприняла очень тяжело. Я, как могла, уговаривала митрополита Нижегородского Николая (Кутепова), чтобы повременить и оставить меня в монастыре, так как я очень любила преподобного Серафима Саровского и не хотела уезжать из Дивеева. Мне было тяжело – да что там говорить?.. Позвонила в Патриархию и попросила, чтобы меня благословили остаться хотя бы на две недели, чтобы первую седмицу Великого поста провести в Дивееве. И мне разрешили. Великопостные службы очень длинные, было тяжело, но я никак не могла насладиться монастырской полунощницей, вообще богослужением и монастырской жизнью – ценила каждый миг, проведенный в святой обители.

В Дивеево, со схимонахиней Маргаритой

Пока я еще была в Дивееве, мне сказали, чтобы я подготовилась к постригу, сшила монашескую одежду. Я благословилась у игумении Сергии учиться богослужебному уставу, печь просфоры и другим самым необходимым послушаниям, также я спросила разрешения у матушки взять для будущего монастыря по одной книге в библиотеке: Минеи, Октоих и всё необходимое для службы. И в Неделю Торжества Православия я отправилась в Москву.

Вам не хотелось покидать Дивеево и переезжать в Москву?

Конечно, нет! Кому же захочется из такого святого места, Четвертого Удела Пресвятой Богородицы, уезжать куда-то в неизвестность и открывать монастырь? Это огромная ответственность, которую брать на себя очень непросто. Хотя и в Дивееве было трудно физически нести послушания, так как обитель только возрождалась, но на душе было легко и очень благодатно. И я благодарю Матерь Божию и преподобного Серафима Саровского, что сподобили меня пожить два с половиной года в таком святом месте. Хочется верить, что эти годы послужили на пользу и во спасение моей душе.

И, конечно, я многому научилась в Дивееве. Благодарю игумению Сергию за то, что она с любовью приняла меня и воспитала в истинной монашеской жизни. А главное здесь – послушание и отсечение своей воли. Путь в Москву для меня стал большим испытанием: я со слезами на глазах поехала открывать монастырь, хотя я еще не знала, в какой монастырь меня назначают. Предыдущий опыт монастырской жизни помог мне принять это как волю Божию и смириться. Ведь у монаха не должно быть своей воли.

Меня очень утешало то, что и в Москве я выполняла дивеевское монашеское правило неукоснительно. Выполняю его и сейчас. Как преподобный Серафим Саровский говорил: 150 раз «Богородице Дево…» прочтешь – тут тебе и Дивеево, и Афон, и Иерусалим.

С Господом всегда и везде будет хорошо. Нужно только научиться непрестанной молитве и памяти Божией – тогда Спаситель Сам утешит и подаст успокоение душе.

С чего Вы начали, приехав в Москву? Каким впервые увидели Покровский монастырь (вернее, то, что от него осталось)? Вам не было страшно браться за его возрождение?

В первую очередь, как приехала, я поспешила к блаженной Матронушке на кладбище, чтобы получить ее благословение. Я еще с середины 1980-х годов слышала об этой праведной старице, когда ездила к духовнику в Данилов монастырь, там прихожане рассказывали о Матронушке. Тогда же ездила к ней на могилку на Даниловское кладбище. Конечно, мне нужны были духовные силы, ведь предстояло открывать монастырь с нуля. И поэтому я решила попросить помощи у Матронушки в этом нелегком послушании.

После этого я поехала в Патриаршую резиденцию в Чистом переулке, там подошла под благословение к Святейшему Патриарху Алексию II. Он мне вручил копию проекта устава монастыря, сказал изучить и подойти к нему к 17 часам. Я читала этот устав и совсем ничего не понимала. И плакала: кого Святейший хочет поставить открывать монастырь? Разве можно? Ведь я ничего в этом не соображаю. Решила уговорить Патриарха, чтобы он отменил мое послушание. И, когда подошла к Святейшему, сказала ему, что надо, чтобы кто-то со специальным образованием открывал монастырь и понимал, что написано в этих бумагах. Но Патриарх только улыбался: «Ты этот устав дай мне, я дам юристам, а ты должна открыть монастырь. Ты же в Патриархии за пятерых несла послушание и справлялась – я тебя хорошо знаю. Кого еще я могу поставить?» Я стала предлагать кандидатуры, кого можно поставить, но Патриарх отказывался. Потом он мне говорит: «У тебя большой опыт монастырской жизни – ты всё-таки жила в монастыре. Я же не могу поставить человека без опыта монашеской жизни».

Пришлось мне тогда ехать смотреть монастырь. И почему-то я по дороге всё время говорила: «Если там не будет ни одного дерева, я ни за что там не останусь!» В монастырь приехала, увидела множество деревьев, и это меня порадовало. Но еще я почему-то обратила внимание, что на территории очень много машин, значит, и много организаций. Храмы были без куполов – как раз весна была, грязно очень. Я тогда всё и сфотографировала – все эти первые фотографии впоследствии нам пригодились.

Не помню, чтобы меня что-то пугало в тот момент. Я только Господа просила: «Господи, помоги мне открыть монастырь!»

До этого ведь сестричество милосердия уже пыталось открыть здесь храм: юридически приход был зарегистрирован, постановление было выпущено. Но что-то не заладилось, может, арендаторов слишком много было.

Поэтому мне, как настоятельнице, пришлось заново все документы оформлять, чтобы монастырь зарегистрировать. Устав долгое время согласовывался с Министерством юстиции, два раза нам возвращали документ. Потом съездила к блаженной Матронушке, и чудесным образом всё завершилось благополучно – устав согласовали! Тогда я еще больше стала верить в помощь блаженной Матроны, чаще ходить к ней, каждую бумагу к могилке прикладывала, просила помощи… Ведь это такое долгое хождение по инстанциям: сколько бумаг нужно было оформить, сколько подписей-согласований собрать… А я только подпишу бумагу – и опять еду к блаженной Матроне. Ради каждой подписи ездила, иногда по 2–3 раза в день, уставала, конечно, но так радовалась, когда получалось что-то согласовать!

В первую очередь, я объездила все архивы, чтобы собрать архивные документы на территорию и здания, которые принадлежали монастырю до закрытия. Огромная папка получилась – она до сих пор у нас хранится. Всё это потом я согласовала с Москомнаследием, чтобы оформить документы на землю и здания и получить разрешения на реставрацию всех строений, как было по историческим данным. Вот по всем этим архивным материалам мы восстановили всё, как было до революции. Гостиницу отстроили заново на пустыре – 25 лет назад от нее и от часовни с молельным домом, которые сегодня входят в единый комплекс, оставалась только одна въездная арка от ворот.

Какое самое запоминающееся, яркое событие или впечатление того времени Вы можете вспомнить?

Ну какие могут быть яркие впечатления, когда монастыря-то толком нет?.. Всё занято мирскими организациями, территория в машинах, рядом живут бомжи… Документов на помещения у меня еще не было, но с Божией помощью 1 октября 1995 года нам уже вручили ключи от подвала Покровского храма. Это было самое радостное событие – я даже не знаю, как передать те чувства. И вообще такая радость была на душе, что монастыри и храмы православные открываются, – не передать! Мы стали скорее готовить храм к первому престольному празднику, и уже 14 октября 1995 года, на Покров, состоялась Божественная литургия – первая после почти 70-летнего перерыва (монастырь закрыли в 1929 году).

И с тех пор мы сразу начали служить каждый день. Очень помогали мои братья – мастера на все руки: отец Александр, Аркадий, Павел. Они сделали первый фанерный иконостас, кое-какую мебель сделали, сломали перегородки лишние в храме. У меня же, когда я приехала в монастырь, не было даже спального места: ни кровати, ни матраса – ничего.

Все службы сначала проходили в левом приделе Покровского храма, на первом этаже – там, где с 1998 года покоятся мощи блаженной Матронушки Московской. Жила я в алтарной части соседнего правого придела, там же были кухня и трапезная; в центральном приделе жили сестры, там же располагались склад и кабинет.

Когда мы начали служить, люди постепенно узнали, что монастырь открывается, и стали помогать: кто стулья, кто кровати, кто столы, кто посуду, кто продукты приносил. Утром встанешь – а у двери пакетик морковки лежит или картошечка. Знаете, так приятно было, радость такая, что просто не передать.

Вообще это сейчас так легко говорить. А первые годы нам было очень тяжело. Сестер мало, жили по соседству с разными фирмами, бомжами, бандитами; документы не оформлены – можно сказать, мы жили «на птичьих правах». Наверное, все храмы и монастыри, которые открывались в то время в Москве, прошли через такие трудности. Но, хотя было так сложно, всё же в Правительстве Москвы шли на уступки. С пониманием относились, пытались помочь, кто как мог. Это был совершенно новый опыт: ведь уже давным-давно никто не открывал храмы, не регистрировал уставы и т. д. Слава Богу, Господь преклонил Свою милость над Россией: ушли безбожные годы, можно было возрождать святыни.

А самое яркое впечатление того времени… Наверное, это всё же когда нам наконец дали ключи, хотя и бумаги еще не были оформлены, но зато мы начали совершать службы. Такая радость на душе была, такая благодать! И только через год, в 1996 году, вышло наконец постановление о передаче храмов и других зданий монастырю. Вот тогда-то и была радость!

Расскажите, пожалуйста, что находилось в зданиях Покровского монастыря 25 лет назад? В каком состоянии Вы застали строения обители?

Впервые я приехала сюда в марте, это было начало Великого поста. Начало весны, слякоть, снег таял – конечно, ужасный вид. Может быть, если бы мое «знакомство» с обителью произошло летом, то зеленая травка и деревья скрасили бы то тягостное впечатление, которое было от обезображенного монастыря. Куполов на храмах не было, на крышах росли деревья и трава, не знаю во сколько слоев… Правда, что меня порадовало – на территории не было возведено никаких лишних строений, оставались только церковные здания. Хотя они были совершенно бездарно перепланированы под нужды десятков арендаторов. В Воскресенском храме было три этажа: на первом этаже спортзал, какие-то тренажеры, ночной клуб; в подвале – бильярдная, наверху, где сейчас ризница, – киностудия, часть помещений арендовали экстрасенсы и еще какие-то фирмы и организации…

На первом этаже Покровского храма, где сейчас мощи блаженной Матроны Московской, находился склад, где, по сути, хранился только мусор. На втором этаже – кабинеты Министерства топлива и энергетики. В храме были сделаны перекрытия и получились третий и четвертый этажи, которые были сданы в аренду разным фирмам. Выезжая, арендаторы четвертого этажа –не помню, что это была за фирма, – сожгли подкупольную часть, и, к сожалению, сгорела вся роспись Покровского храма.

Исторический Настоятельский корпус занимал Посылторг, но они сдавали каждую комнату субарендаторам. Кого там только не было! И целыми ночами к ним заезжали рефрижераторы, что-то выгружали – вообще не давали спать, уезжали только к пяти утра.

Братский (сейчас – сестринский) корпус второго этаж занимали «Мегаватт Банк» и Министерство топлива и энергетики; они тоже сдавали помещения в аренду разным фирмам, каждую комнату – это был просто ужас. Внизу сидела охрана, дежурила, смотрели, чтобы, не дай Бог, мы не зашли в чужие помещения, чтобы нас никуда не пропускали. Но нам как-то удавалось по субботам и воскресеньям, когда никого из арендаторов не было, заходить в корпус. Мы смотрели, мечтали, что когда-нибудь будем здесь жить (это же сестринский корпус!), но никогда не думали, что его действительно нам отдадут. Это были лишь мысли и мечты, а в реальности всё было очень сложно. На первом этаже в каждой комнате находилась какая-нибудь организация: кто обувь оптом продавал, какие-то индусы продавали кофты, утюги, холодильники, чайники – кто что. Просто какой-то рынок!

Настоятельский корпус, 1996 г.

В доме причта на первом этаже помещения арендовала фирма, как потом оказалось, якобы занимавшаяся благотворительностью. На втором этаже была строительная компания, и у них каждую пятницу вечером была гулянка. Но, слава Богу, они самыми первыми ушли, когда мы еще жили в подвале Покровского храма (сейчас-то это цокольный этаж, а тогда там был захламленный подвал, да и только – иначе не назовешь). И эта фирма нам освободила первые помещения, куда мы с сестрами переехали жить из Покровского храма. Конечно, мы очень благодарны были! Хотя там такие перекрытия были… того и гляди – провалимся на первый этаж к кому-то из арендаторов. Система отопления протекала, мы всё время кого-то заливали, на нас жаловались, что мы компьютеры заливали. Но откуда нам было взять средства, чтобы ремонтировать отопление? Это же надо было всё здание восстанавливать.

За монастырской оградой было еще два здания – одно, где раньше был приют для мальчиков (до закрытия монастырь был мужским). Размещавшаяся там фирма только в 2015 году освободила помещения. Во втором здании располагалась Таганская прокуратура. Теперь там находится часть монастырской гостиницы.

Вот такие организации у нас располагались в монастыре. Мы очень боялись даже трогать их, пока все документы не оформили. Мы, можно сказать, сидели тихо, как мыши, только иногда просили что-нибудь нам пожертвовать. Кто утюги, кто холодильники старые – кто что давал. Так мы и жили потихонечку.

Матушка игумения, сегодня, спустя 25 лет после назначения Вас настоятельницей, кроме самого монастыря, в Вашем ведении находится 3 подворья: подворье в селе Маркове, Патриаршее подворье в Троице-Лыкове, храм блаженной Матроны на пересечении Варшавского шоссе и МКАД, детский приют, православная гимназия… Поделитесь секретом: как Вам удается справляться со всем этим огромным хозяйством? Ведь это, наверное, требует не только организаторских навыков, но и терпения, и любви. Сколько людей проходит через Вас!

Да, хозяйство у нас очень большое. Непросто, конечно, управляться, ведь каждое подворье – это почти как отдельный монастырь. Нужно и службы совершать, и смотреть, чтобы по хозяйству всё было в порядке, а если стройка или реставрация – контролировать все работы… На каждом подворье поставлена старшая сестра, которая всё контролирует и докладывает мне, как идут дела. Созваниваемся с ними каждый день, обсуждаем текущие вопросы; проблемы пытаемся решить сразу, но если не получается, то я сама еду на подворье.

Все старшие сестры на подворьях – опытные монахини, которые сами прошли все послушания и монашеский искус и могут по-монастырски всё организовать. Самое главное – что у них есть навык к молитве.

На подворьях богослужения совершаются неопустительно, почти каждый день. А если нет службы, то сестры сами ее вычитывают в храме. Общее сестринское правило, общая трапеза с чтением поучений святых отцов или современных подвижников также совершается на всех подворьях. Какие книги читать – старшие сестры благословляются у меня, и потом мы всё прочитанное стараемся обсуждать на общих сестринских собраниях в монастыре, когда приезжают насельницы со всех подворий. Сообща со старшими решаем, как часто сестрам нужно причащаться, обсуждаем и другие вопросы духовной жизни.

Самое главное, чтобы совершалась Божественная литургия, шла общая молитва. Все сестры на подворьях стараются быть на службах и на правиле. Это – в первую очередь, а уже потом – все хозяйственные дела. Старшие сестры следят за рабочими, строителями, каждый день распределяют обязанности, потом проверяют, что выполнено, и регулярно мне отчитываются.

Сама я бываю на подворьях раз в неделю, но иногда чаще приходится приезжать, если что-то срочное нужно решить. А порой просто приезжаю на подсобное хозяйство, чтобы немного отдохнуть, подышать воздухом и помолиться – прийти в себя после Москвы и этого бесконечного потока документов.

На подворье в Троице-Лыкове потихонечку идут работы – в прошлом году мы закончили строительство небольшого деревянного храма в честь преподобного Серафима Саровского. Сейчас вот священнический дом восстанавливаем, чтобы полностью возродить облик старинной усадьбы Карзинкиных. Много текущей работы – там же еще два храма, корпуса, православная гимназия…

Живем как одна большая монастырская семья. Конечно, бывают и сложности, и недопонимания, и что-то не так делается, но с Божией помощью стараемся решать всё в духе мира и сестринской любви. Хотя иногда бывает и строгость нужна, но важно и пожалеть, и похвалить человека – без этого тоже нельзя. Потому что никто не выдержит, если всё время держать человека в строгости, – надо иногда и пожалеть, чтобы сестра не унывала.

Очень много разных дел, и за всем сразу не уследишь. Приходится спрашивать не только с сестер, но и с бригадиров на каждом участке. Да и в самом монастыре забот хватает. Поэтому мне приходится тщательно организовывать свой рабочий день.

Большое количество времени уходит на работу с документами. Ведь каждый договор нужно не просто подписать, а прочитать, изучить все условия, приложения, схемы, проекты…У нас столько зданий, коммуникации кое-где еще старые, и за 25 лет многое устарело, что-то нужно снова менять, ремонтировать. То крыша течет, то труба полетела, то кран неисправен, то розетка сломалась, то сезонные работы – опрессовку городу сдать, то пожарную безопасность проверить... В самом монастыре три храма, несколько больших корпусов, плюс еще монастырская гостиница. Так что работа всегда находится.

Также и с подворий старшие сестры мне присылают на подпись документы (там уже проверяют они сами, а мне только докладывают). Очень много документов приходит ежедневно из гимназии, где я являюсь директором. Гимназия имеет лицензию Департамента образования, все документы оформляются как положено: приказы, расписания, планы и прочее. Учатся у нас около 100 детей, в основном из многодетных семей и дети приюта.

Кроме того, приходится решать кадровые вопросы, принимать работников, паломниц, рассматривать прошения о проведении экскурсий, которых очень много: из государственных организаций, инвалиды, дети, студенты и преподаватели институтов и пр. Кто-то приезжает в монастырь просто помолиться, причаститься на службе, а кто-то ведь и на экскурсии побывать хочет, или батюшки из разных епархий просят послужить Литургию или молебен.

Мы по мере сил стараемся организовать всё так, чтобы был порядок, чтобы люди уходили утешенными. У сестер много послушаний: в храме, за свечным ящиком, в трапезной, на просфорне, в швейной, детском приюте, канцелярии, экскурсии проводят… Очень много получаем писем от прихожан по обычной и электронной почте, срочные телеграммы присылают с просьбой помолиться о тяжело болящих, в трудных жизненных ситуациях, судах и пр. Срочные письма сестры дают мне, я их сразу читаю; обычные письма сестры сами просматривают. Стараемся отвечать на все письма, послать иконочку или лепесточки освященные, чтобы людям хоть какое-нибудь утешение получить от Матронушки. Конечно, самое сложное послушание в канцелярии. На сестрах там лежит очень большая нагрузка, а их всегда не хватает, ведь нужно, чтобы это были люди с образованием и ответственные.

Казалось бы, весь монастырь у нас с Божией помощью восстановлен, а работы не только не убавляется, а еще и прибавляется.

Сейчас мы постепенно осуществляем реконструкцию здания гостиницы «Даниловская». Работы там очень много. И оттуда мне каждый день присылают горы документов на подпись. Конечно, без специалистов – инженеров, строителей, энергетиков и других – здесь не обойтись. Регулярно, раз или два в месяц, я обязательно собираю совещания, чтобы по всем объектам решить все вопросы, потому что выезжать для этого то на одно подворье, то на другое, то в гостиницу «Даниловская» тяжело. Поэтому мы разом всё обсуждаем вместе со строителями, инженерами и специализированными организациями (по телефонии, реставрации мебели, коммуникациям и т. д.) в монастыре.

Конечно, после суеты рабочего дня душа хочет покоя и молитвы. Но даже и на вечернем правиле иногда приходится смотреть документы, когда не успеваю днем. Как-то ведь надо выходить из положения, чтобы хотя бы утром на Литургии можно было помолиться спокойно.

Ведь самое главное в монастыре – это молитва. Когда день начинается и заканчивается молитвой, то всё спорится, дела решаются, даже если и устаешь, всё равно на душе мир и покой.

Как известно, ни одно богоугодное дело не обходится без трудностей и проблем. Также и при возрождении Покровского монастыря, наверное, были испытания. Это сегодня Покровскую обитель знает весь православный мир, а ведь начинали Вы с нуля. Что из этого периода запомнилось Вам ярче всего?

Трудностей, конечно, особенно много было сначала, пока мы не освободились от арендаторов и не оформили документы. Жили мы по соседству с посторонними людьми и организациями. Это само по себе тяжело, условий не было никаких. Это понятно, потому что только начинали.

Целыми днями я ходила по инстанциям, всё бегала оформляла сама. Хотя что-то помогали оформлять наши прихожане. Ведь, когда арендаторы уходили, надо было сначала оформить акт приема, подписать в Правительстве Москвы, потом в Москомнаследии. Потом получала план БТИ, оформляла отопление и электроснабжение… Когда оформили землю в безвозмездное пользование, надо было заказывать ограду всей территории, ведь стены монастыря не были сохранены. Но, cлава Богу, еще стояли башни, которые ограничивали территорию.

Благодаря тогдашнему префекту Центрального округа А. И. Музыкантскому, вышло постановление, чтобы все арендаторы платили арендную плату монастырю напрямую, и благодаря этим средствам началось восстановление обители. Оградили всю территорию, кроме пустыря за стеной, где сейчас восстановлена монастырская гостиница (хотя на эту землю у нас тоже был акт безвозмездного пользования), так как требовались очень серьезные согласования в ГАИ, префектуре, Управе, Москомнаследии, ведь это охранная зона. Но, слава Богу, мы и это согласовали.

Как-то я поехала на выходные на подворье в село Марково, приезжаю через два дня, а на месте, где сейчас гостиница, тракторы, техника стоит, во всю котлован роют. Наверное, 10х8 метров – такой большой был котлован. И я из машины вышла и сразу туда, в яму, даже не помню, как оказалась на дне, прямо в котловане. Требовала от рабочих разрешение, спрашивала, кто им дал согласование: у нас земля была оформлена, уже акт вышел безвозмездного пользования этой территорией. И я просила показать бумаги, кто им согласовал работы. Мобильных телефонов тогда еще не было, но уже позвонили во все инстанции, (наверное, даже в Правительство) – тут же приехали из Центрального округа, Управы, инспекции... Выяснилось, что никаких согласований с монастырем не было, и инспекция сказала, чтобы технику убрали; всех уговорили, все уехали, меня на веревках вытащили из котлована.

Решила я ночью этот котлован засыпать песком. Тут как раз звонят из Патриархии, говорят: что ты там делаешь? Там хотят проводить городские коммуникации – почему ты не даешь работать? Я говорю, что с монастырем никто работы не согласовывал. Благословите мне закопать этот котлован! Владыка отвечает: я ничего не говорил и не слышал. Тогда вечером я позвонила в одну фирму и попросила помочь – привезти нам машин 20–25 песка, чтобы засыпать весь котлован. И мы всю ночь засыпали, я не спала, следила за ходом работ. Всё утрамбовали, и к утру у нас уже этот котлован был весь засыпан. Утром приходит инспекция, спрашивает, где котлован. Нам нужно оштрафовать фирму, так как они без вашего согласования начали здесь работы. Я говорю: вот здесь и был котлован – мы его уже засыпали, никого штрафовать не нужно, всё равно вы бы начали строить. Слава Богу, что хоть закопала и все уехали. Конечно, после этого случая я очень расстроилась, думала, что же нам сделать, чтобы огородить эту территорию. Ведь я уже всё согласовала – надо было просто поставить ограду.

За каждый кусочек земли в Москве так боролись все – это просто ужасно. Чего только не было! То будки ставили, то ночью привозили какие-то вагончики, и нам приходилось разбираться и потом всё это вывозить. Очень много было сложностей с этой территорией. Тогда я решила на выходных срочно поставить забор и с двух сторон – шлагбаумы. В понедельник приехала инспекция, ГАИ: «На каком основании вы это поставили», – спрашивают. Но я еще не успела установить, поэтому сказала: «Вот я как установлю, тогда покажу все согласования – у меня все документы есть, всё согласовано. Вот пока не поставлю, вам не могу дать». Когда поставила шлагбаум, то уже по всем инстанциям отвезла нотариальные копии – весь проект забора и шлагбаума, кто согласовал мне: в Управу, префектуру, ГАИ – всем.

Сейчас-то вспоминать интересно, даже забавно иногда, но тогда это была проблема – уже не до смеха, сложно очень было. Причем с основной территории арендаторы ушли быстро, всего за три года. Наверное, это был Промысл Божий, чтобы монастырь был открыт побыстрее, поэтому Господь Сам помогал этим арендаторам уходить.

Расскажу один случай. На дворе был 1996 год, еще и мощей блаженной Матроны не было в обители, Воскресенский храм как раз только отдали. И вот как-то в субботу приехал рефрижератор (большая грузовая машина), наверное, с прицепом. Привезли 20 тонн мыла. Водитель спрашивает, где здесь Покровский монастырь. Я говорю: мы Покровский монастырь. Они говорят: мы привезли благотворительно мыло. Я удивилась, говорю, мы же ни к кому не обращались, не просили мыло. Водитель отвечает: не знаю, вот мы по письму привезли, принимайте – и всё. Я позвонила в Патриархию, спрашиваю, что делать: нам привезли 20 тонн мыла «Camay». Владыка спрашивает: «А в документах что написано? Точно монастырю?» Я говорю: «Да, точно: Покровский монастырь, д. 58 стр. 4, 2 этаж» – именно тот адрес, где мы жили. Ну, мы приняли это всё, владыка сразу прислал со всех монастырей газели, потому что выгружать некуда было, а машину надо было быстрее освободить. Я помню, еще в Воскресенском храме штангисты занимались – я попросила: «Помогите нам выгрузить, а я вам по коробке мыла дам». Ну, вот так мыло в итоге мы выгрузили.

На следующий день утром мне звонят из фирмы, которая арендовала помещения на первом этаже, просят подойти. «У нас тут вопрос возник: нам привезли мыло – куда вы его дели?» Я говорю: «В документах написано, что это "Покровскому монастырю", а не вашей фирме. Адрес указан такой: Покровский монастырь, д. 58 стр.4, 2 этаж – там, где мы живем». Тогда женщина начала на меня кричать, говорит, я от Ельцина, сейчас вас посажу, приглашу телевидение и всё такое. Я, конечно, испугалась, стала снова звонить в Патриархию, спрашиваю, что мне делать. Нашлись хозяева мыла. Мне сказали: ты будь в монастыре, а благочинную отправь по адресу завода. Поехала благочинная по адресу с этой накладной, а я осталась в монастыре. А фирма эта уже и телевидение пригласила – кого только ни позвали. Когда сестры на завод приехали, начальник говорит: «Мы это мыло потеряли две недели назад и не знаем, куда оно пропало…». И разрешил нам его себе оставить. Мыло это мы до сих пор еще используем (а ведь 24 года прошло!). Позже завод подготовил документы, что мыло было пожертвовано в Московскую Патриархию и Покровский монастырь. А руководство той фирмы, кажется, потом Патриархия даже наградила за такое большое пожертвование. Вот так фирмы прикрывались нашим Покровским монастырем и всё получали благотворительно.

Это только один случай, а вообще как уходили арендаторы – целую книгу можно написать.

Сегодня каждый, подходя к мощам блаженной Матроны Московской, видит великолепную серебряную сень и искусно сделанную раку для мощей. А кто был автором этого проекта, без преувеличения сказать, произведения ювелирного искусства?

Да, у Матронушки очень красивая рака получилась – я даже сама не ожидала. Проекта изначально никакого не было – мы постепенно разрабатывали его с художниками. Я везде ездила, фотографировала в Кремле, к преподобному Сергию в Лавру, по другим храмам и монастырям. Художники делали наброски. Например, колонны мы взяли у преподобного Сергия, немножко только изменили; занавеси сделали как в Кремле, чтобы получилось более изящно.

Потом думаю: что же поместить на стене над ракой? Хотела сначала икону написать, а потом решила, что нужно взять сюжет из жития, как блаженная Матронушка молится за Россию и каждого человека, который к ней приходит. При жизни не могла ходить, а сейчас стоит на коленях и просит Матерь Божию перед Ее иконой «Взыскание погибших» (которая сопровождала Матронушку всю жизнь) за всех, кто просит ее молитв в болезнях, скорбях житейских, семейных проблемах, работе, учебе…

На верху сени, где стоят ангелы, нужно было сделать какую-то надпись, и я решила написать слова, которые Матронушка говорила перед смертью: «Все, все приходите ко мне и рассказывайте, как живой, о своих скорбях. Я буду вас видеть, и слышать, и помогать вам».

Как-то всё постепенно складывалось, художники рисовали, и наконец получился готовый проект. А потом самым сложным было найти, кому заказать изготовление раки по эскизу. Никто не решался, ведь это огромный объем филигранной работы – сделать серебряную раку. Наконец руководство Софрино согласилось – они даже специально открыли целый цех. Сень и рака были готовы к концу 2003 года, и, когда Святейший Патриарх Алексий II приезжал служить в обитель, ему очень понравилось.

Потом мы стали думать, какие лампадки сделать, чтобы всегда была у Матронушки неугасимая лампада. Я стала ездить по музеям Москвы, Санкт-Петербурга, старинным храмам, которые не закрывались, фотографировала образцы. Потом художники рисовали, я поправляла; мы старались сделать, чтобы наши лампады отличались от тех, что на фотографиях.

После сени и раки мы постепенно сделали аналой, за которым у мощей Матронушки читают Неусыпаемую Псалтирь. Потом изготовили большой красивый подсвечник у раки. И еще сделали столик, куда люди кладут принесенные цветочки, которые мы потом освящаем на мощах и раздаем.

В одно время Матронушка мне часто стала являться и говорить: «Когда же мне поменяешь платье?» Я сначала не задумывалась об этом, но потом сон опять повторялся. Я никак не могла понять, что нужно. Думаю, покрывало всегда меняю... На каждый праздник у нас есть вышитые покрывала для мощей разных цветов: на Пасху – красное, Господские праздники – белое, Богородичные – голубое, в пост черное или фиолетовое. Никак не пойму, что же надо, Матронушка?..

И только когда поставили мы раку, Матронушка явилась мне и сказала: «Наконец-то мне сделали платье!» Вот что нужно было, оказывается! Такая вот история создания серебряной сени над мощами и раки.

Матушка Игумения, скажите, а сколько всего храмов и церковных зданий было Вами отреставрировано или заново построено за эти годы?

За эти годы были восстановлены восемь храмов (в них восемнадцать престолов), отреставрированы и заново отстроены более пятидесяти зданий в монастыре и на подворьях: настоятельский, сестринский, хозяйственные корпуса, стены, башни, благоустроена обширная территория более двадцати пяти гектаров, посажено более трех тысяч деревьев и кустарников. На историческом месте заново возведены монастырская гостиница и часовня с молельным домом. Обустроены три монастырских подворья в Москве и Подмосковье.

Детскому приюту при Покровской обители в этом году исполняется уже 16 лет. Расскажите, пожалуйста, как складывается дальнейшая жизнь Ваших воспитанниц?

Да, первый выпуск у нас состоялся в 2008 году, так что дети уже давно взрослые, многие создали свои семьи. Всего за эти годы 46 выпускниц приюта вышло из стен монастыря. Они уже растят своих деток, так что я уже, можно сказать, бабушка для них, причем «внуков» у меня больше, чем «внучек» – почему-то чаще рождаются мальчики.

Иногда говорят: вот вы воспитываете будущих монахинь в приюте – это неправда. Хотя две выпускницы действительно уже инокини, но мы не ставим себе такой задачи. Монашество – это свободный выбор человека уже в сознательном возрасте.

Мы даем всем детям одинаковое воспитание и образование в духе православной традиции. Хотя, безусловно, оно больше связано с жизнью Церкви, чем в миру. Каждый день в приюте начинается и заканчивается общей молитвой, дети молятся до и после еды, бывают в храме на службах, где сами поют, читают; регулярно исповедуются, причащаются. Учатся в православной гимназии, там им преподают Закон Божий, литургику.

Девочки получают и хорошее светское образование, в том числе музыкальное. Учатся по программе общеобразовательной школы, а поскольку классы у нас небольшие, то получается почти индивидуальное обучение. На уроках труда овладевают навыками кройки и шитья, учатся готовить, что-то делать по хозяйству. В монастыре несут посильные послушания: в трапезной накрывают и убирают за собой столы, в храме церковничают. Занимаются вокалом, готовят выступления к праздникам обители: поют, танцуют и играют на музыкальных инструментах.

Также мы стараемся прививать детям элементарные навыки межличностного общения, чтобы они умели доброжелательно и с любовью относиться к людям, помогать друг другу, жалеть слабых, сострадать ближним, уважать старших. Воспитываем их в любви к Родине, Церкви, своим родным и близким. Учим детей самодисциплине, быть ответственными за свои поступки, прощать обиды, владеть своими эмоциями, бороться со страстями. И хотя девочки сложные, особенно когда подростковый период начинается, верю, что добрые семена, заложенные в детстве, принесут в свое время обильные плоды. Иногда даже посторонние люди говорят: сразу видно, что ваше воспитание: дети смирные, спокойные, послушные.

Когда дети поступают к нам, некоторые даже не знают, что такое сказка, игрушка, – да что там – улыбаться не умеют! Только постепенно, с любовью, детское сердечко начинает отогреваться – они чувствуют заботу и, слава Богу, становятся обычными детьми. Помню, как-то девочка ко мне подошла, я ее спрашиваю: «Елизаветочка, ну как ты?» Она смотрит мне в глаза и говорит: «Матушка, меня никогда так еще не называли!» Я даже сама заплакала, ведь какая, кажется, мелочь – ласково по имени назвать, а ребенок уже настолько благодарен! Так мало нужно, чтобы дети чувствовали себя любимыми! Только чуть отогреются и, глядишь, уже и учатся лучше, стараются, чтобы их похвалили, – они же все очень способные! Аж глаза светятся, когда, например, дарят мне свои поделки или показывают, как умеют играть и танцевать. Я очень люблю детей, и хочется всё то, что я в детстве не получала, например музыкальное образование, дать детям. Когда дети выпускаются, всегда молюсь за них, чтобы их жизнь благополучно устроилась.

Сейчас у нас много новых детей поступает в приют; каждый год одни выпускаются, другие приходят им на смену… И так приятно, когда видишь, что трудные дети меняются на глазах! Это для меня лучшая награда.

После выпуска из приюта мы не забываем про воспитанниц, помогаем определиться в выборе жизненного пути. Сопровождаем, когда они поступают в институты, если нужно – материально поддерживаем, пока девочки сами не встанут на ноги. Потому что родственники далеко не всегда помогают.

И так я всегда радуюсь, когда наши бывшие воспитанницы на праздники к нам приезжают в гости и помогают! Бывает, и с мужьями, и с детьми приходят, общаются здесь со своими подругами, с их детьми. Рассказывают мне, как у них дела, как живут, как учатся или работают… Где-то пожалуются, где-то посоветуются, как быть в трудной ситуации. Так приятно, когда некоторые с благодарностью говорят: «Матушка, спасибо Вам большое – Вы меня всему научили! Я хоть могу своему ребенку носки связать, сшить что-нибудь, мужу пирожки испечь» или еще что-то! Когда у детей в семьях всё хорошо, они счастливы, то и мне хорошо.

Монастырь – это одна большая семья, которой Вы управляете вот уже 25 лет. Неслучайно и сестры, и прихожане называют Вас матушкой – ведь Вы заботитесь не только о материальном, но и, в первую очередь, о духовном возрастании сестер, живущих под Вашим руководством. Матушка игумения, поделитесь, если можно, своим опытом: как спасаются современные монахи, живущие в центре столицы?

Всё только с молитвой, по милости Божией. Еще батюшка Серафим Саровский говорил, что монах без молитвы как черная головешка. Поэтому, хотя это и непросто среди народа, стараемся постоянно творить молитву, устную или внутреннюю. Сестер тоже постоянно учу: исполняете послушание – и молитовку читайте: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешную» – или хотя бы просто «Господи, помилуй». Так постепенно появляется навык к непрестанной молитве. Память Божия всегда должна быть у монаха.

Богородичное правило тоже ежедневно выполняю и сестер наставляю. Каждый день у нас обязательно совершается крестный ход вокруг обители с чтением 150 раз «Богородице Дево, радуйся». Причем это и в монастыре, и на всех подворьях так.

Самое главное в монастыре – отсечение своей воли и беспрекословное послушание, а остальное всё устроится. Еще преподобный Серафим Саровский говорил, что последние монахи будут спасаться только скорбями и болезнями: монах – это бескровный мученик. Да, это очень верно. Со стороны, может быть, кажется: ну, какие могут быть скорби в благоустроенном монастыре?.. А на самом деле без них никуда. Люди-то везде одинаковые. Мы же живем как одна семья, всё время рядом друг с другом, со страстями своими боремся. У кого болезнь, у кого скорби, испытания, у кого что: одно проходит – другое начинается. Как часто говорят, покой будет только, когда «Со святыми упокой…». Что ж, дай, Боже, чтобы действительно все мы сподобились Царствия Небесного. Ради этого и подвизаемся в монастыре.

Еще могу сказать, что умереть в обители – это великое счастье. Все сестры молятся об усопшей не только сорок дней после кончины, но и потом; имя насельницы вносится в монастырский синодик, и за нее будут молиться, пока стоит обитель. Так уже несколько сестер сподобились у нас в монастыре, можно сказать, блаженной кончины. И мне радостно, что все они ушли подготовленными; верю, что Господь по молитвам блаженной Матронушки принял их в Свои Небесные обители. Еще мы с сестрами поминаем всех братий, которые до революции жили в монастыре. По архивным документам составили синодик, в котором более 350 имен. Представляете, люди жили 200 лет назад, а мы за них и сейчас молимся. Какое счастье все-таки жить в монастыре! Хотя, как верно сказал преподобный Варсонофий Оптинский, «если бы желающие поступить в монастырь знали все скорби, присущие иноческой жизни, то никто бы не пошел в монастырь. Господь поэтому нарочно скрывает от нас эти скорби. А если бы люди знали блаженство, ожидающее иноков, то весь мир без оглядки побежал бы в монастырь».