«Мы хотим, чтобы лекторий помог людям, приезжающим в Оптину пустынь, больше узнать об ее истории и, главное, понять, что Оптинской обители, по-прежнему, так же, как это было при старцах, присущ особый просветительский дух, что монастырь продолжает просветительскую деятельность. Задумав цикл встреч с известными учеными, компетентными исследователями русской культуры, глубоко знающими жизнь и творчество отечественных деятелей литературы и искусства, мы сделали главный акцент на роли Оптиной пустыни в судьбе этих личностей – прежде всего, конечно, крупнейших наших писателей, оказавших влияние на весь образованный мир…»
Епископ Можайский Леонид, наместник ставропигиального монастыря Оптина пустынь говорит о вкладе Оптиной – иногда очень значительном – в мировую славу, которую светочи русской культуры приобрели дарованными им талантами. Общение с Оптинскими старцами формировало мировоззрение, зачастую побуждало человека менять всю свою жизнь, – во всяком случае, никогда не проходило бесследно.
Лекторий как совместный проект монастыря и Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета открылся в конце июня встречей с протоиереем Георгием Орехановым, предложившим аудитории непростую тему «Л.Н. Толстой и Оптина пустынь: 70 лет противостояния, конфликтов и любви». Отец Георгий как вдумчивый историк, много лет занимающийся проблематикой жизни и творчества Толстого, глубоко и беспристрастно раскрыл его полные драматизма отношения с Церковью и с самóй Оптинской обителью, которая, с одной стороны, беспощадно высвечивала страсти и духовные немощи великого писателя, с другой – до последних минут его жизни стремилась их уврачевать.
Тема «Толстой и Оптина» так или иначе на слуху у всех, кто когда-либо хоть немного интересовался отечественной историей. Продолжение же «литературных штудий» в Оптинском лектории, думается, открыло слушателям нечто неожиданное, выходящее за рамки привычных – «школьных» – знаний.
11 августа состоялась вторая лекция, главным героем которой стал Николай Васильевич Гоголь. Рассказать о роли Оптиной пустыни в судьбе автора «Мертвых душ» был приглашен доктор филологических наук, профессор кафедры истории русской литературы Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова В.А. Воропаев. Выбор организаторов лектория был во всех отношениях точен: Владимир Алексеевич практически всю свою жизнь посвятил изучению творчества Гоголя и, вместе с тем, очень многое связывает его с обителью. В Оптину он приезжает на протяжении тридцати пяти лет – со времени, когда монастырь еще не был возвращен Церкви. Не раз привозил с собой студентов – некоторым это помогло избрать впоследствии церковный, в том числе и монашеский путь.
Каким же предстал перед слушателями Оптинского лектория еще один великий русский писатель в свете его отношений с духовным центром России, а таковым, несомненно, в ту эпоху уже воспринималась – и на деле являлась – Оптина пустынь?
Гоголь побывал в Оптиной лишь трижды, и все три посещения пришлись на последние два года его недолгой, сорокадвухлетней жизни. Однако молитвенным и даже монашеским духом его существование было проникнуто задолго до того, как он переступил порог именно этого монастыря. Упомянутые «школьные», до сих пор многих вводящие в заблуждение, представления о Гоголе лишь как о сатирике и обличителе человеческих пороков и изъянов государственного устройства Российской империи (равно как и о фанатичном религиозном мистике) – совершенно не соответствуют действительности. Это чрезвычайно убедительно раскрыл В.А. Воропаев, говоря о воцерковленности сознания Гоголя с юных лет. Писатель осознавал себя прежде всего православным христианином и именно в соответствии с этим старался выстраивать свою духовную и творческую жизнь.
Не всякий верующий будет так любить молитвы и богослужебные песнопения Церкви, чтобы составить из них толстую рукописную тетрадь для совершения ежедневного молитвенного правила, близкого к монашескому. Не всякий монах будет столь тщательно «прорабатывать» аскетическую литературу, делая обширные выписки и составляя своеобразные сборники святоотеческой мудрости, – эта «дорожная библиотека» всегда сопровождала Гоголя в его многочисленных странствиях по Европе. А возводящие к совершенству «Духовные скрижали» – «Лествицу» преподобного Иоанна он читал с юных лет, причем на церковнославянском, поскольку иного перевода тогда не существовало.
Можно только попытаться представить, каким болезненным оказывалось для Гоголя соприкосновение с окружающим светским обществом по мере того, как «его христианство становилось чище, строже; высокое значение цели писателя яснее и суд над самим собою суровее» (свидетельство С.Т. Аксакова). Отдушину писатель находил в общении с такими подвижниками в миру, как супруги И.В. и Н.П. Киреевские, А.С. Хомяков, глубоко верующими и искренне желавшими послужить духовному просвещению народа.
Иван Киреевский, духовное чадо старца Макария Оптинского, вместе с которым он с середины 1840-х годов начал труды по изданию классики святоотеческой письменности, вероятно, и направил Гоголя в Оптину в июне 1850 года. Важно здесь то, что Николай Васильевич, приехав в обитель, ощутил себя в родном доме. Об этом свидетельствует его письмо, адресованное оптинскому иеромонаху Филарету (Кольцову), – с горячей просьбой молитв братии. Пробыв в монастыре всего два дня, Гоголь пишет удивительную фразу: «Мне нужно ежеминутно… быть мыслями выше житейского дрязгу и на всяком месте своего странствия быть в Оптиной пустыне».
Посетив ранее Святую Землю, Гоголь собирался в паломничество и на Афон. Планам этим не суждено было сбыться. Однако Оптина произвела на него такое впечатление, что он искренне замечает в письме А.П. Толстому: «…думаю, на самой Афонской горе не лучше. Благодать видимо там присутствует».
В.А. Воропаев, в ходе лекции подробно знакомивший слушателей с результатами своих научных изысканий, рассказал об адресате первого из упомянутых гоголевских писем, иеромонахе Филарете (Кольцове), личность которого ему удалось установить: ныне он покоится на кладбище обители под схимническим именем Феодот. Вскоре после знакомства с Гоголем в Оптиной пустыни отец Филарет стал духовником Гефсиманского скита Свято-Троицкой Сергиевой лавры, затем принял схиму, вел жизнь безмолвника, основал недалеко от скита Параклитову пустынь. Спустя десять лет вернулся в родную оптинскую обитель и до блаженной кончины был одним из ее скромных светочей, не прославленных, но всецело преданных Богу и служению людям.
Еще одно краткое по времени, но духовно ценное знакомство произошло у Гоголя с насельником пустыни иноком Петром (в постриге Порфирием) Григоровым – бывшим гвардейским офицером, затем келейником и биографом знаменитого затворника Задонского Георгия. Очевидно, что Гоголя не просто привлекало общение с монахами, – он тянулся к выбравшим путь иночества, примеряя его и к себе: в миру старался вести себя как аскет, строго постясь, отказываясь от личных благ и любых излишеств. Об этом тоже говорил В.А. Воропаев, приводя свидетельство сестры Гоголя о том, что брат «мечтал поселиться в Оптиной пустыни». Можно только предполагать, что писатель обсуждал это свое намерение с преподобным старцем Макарием, с которым познакомился, посетив обитель второй раз в июне 1851 года, и который, по воспоминаниям, принял писателя с большой теплотой и волнением.
Старец, вероятно, предложил Гоголю прочесть рукописную книгу творений преподобного Исаака Сирина, хранившуюся в оптинской библиотеке. В связи с этим чтением Гоголь самокритично заметил на полях экземпляра «Мертвых душ»: «Жалею, что поздно узнал книгу Исаака Сирина, великого душеведца и прозорливого инока. Здравую психологию и не кривое, а прямое понимание души встречаем у подвижников-отшельников…»
Очень важно было именно в оптинских стенах услышать от Владимира Алексеевича, что Гоголь является едва ли не единственным русским светским писателем, творческую мысль которого могли питать святоотеческие творения, что постепенно вырисовывающийся идеал его жизни был не просто христианским, но аскетическим, монашеским.
Мысли Гоголя о просвещении общества, в том числе российского юношества, также были благосклонно приняты оптинскими старцами – преподобный Макарий благословил его, вечного странника, на написание книги по географии России, хоть и предвидел прозорливо, что замысел этот не осуществится. По словам преподобного Варсонофия Оптинского, старец, конечно, многое в писателе видел лучше, чем сам Гоголь. И вряд ли благословил бы его на монашество, понимая, что тот «не понесет трудностей нашей жизни».
У Гоголя была своя духовная миссия, которую он с честью и верой старался осуществить. Слава Богу, сегодня мы, по крайней мере, не имеем препятствий для чтения его духовно-нравственных сочинений, знакомство с которыми ставит в совсем иной смысловой контекст и известные нам буквально с детства произведения писателя. Об этом, о необходимости переосмысления хрестоматийных трактовок тоже шла речь на лекции и после нее в оживленном диалоге слушателей с профессором Воропаевым.
Гоголь как никто осознавал ответственность писателя за свое слово. Создав блистательные прозаические и драматические опусы, он обратился к духовной публицистике в «Выбранных местах из переписки с друзьями», а в «Размышлениях о Божественной литургии» поднялся на качественно иную высоту, представив читателю оригинальный глубокий богословский труд, благодаря которому современный исследователь, протоиерей Павел Хондзинский причислил Гоголя к крупнейшим фигурам вне-академического богословия середины XIX века.
Гоголь истово верил в то, что придет время явления миру Невидимой Церкви, начало же ему будет положено литургическим возрождением, которое вернет в общество дух истинно христианской деятельной любви. И, вероятно, духовная атмосфера Оптиной пустыни, подвижничество, просветительские труды – всё в целом производило на него впечатление соответствия некоему мыслимому идеалу «Неба на земле». Как признавался он в письме к Порфирию (Григорову): «Ваша близкая к небесам пустыня и радушный прием ваш оставили в душе моей самое благодатное воспоминание».
Идея Оптинского лектория, судя по первым двум встречам, выходит за рамки простого образовательного проекта и замечательна именно своей просветительской направленностью. Новое начинание Оптиной пустыни, как и всё в возрожденном монастыре, незримыми нитями связано с наследием старцев. Их святая мудрость питала в свое время иноков и мирян, молодых и житейски опытных, простецов и щедро одаренных многими талантами. Лекторий призван осмыслить степень этого влияния, понять истинную роль Оптинской обители и феномена Оптинского старчества в русской культуре. Его аудиторию составляют братия монастыря, паломники и, что отрадно, молодежь – так, на вторую встречу специально приехали более тридцати участников молодежного сообщества «Покров» при подворье Оптиной пустыни в Москве. Для многих из них лекция В.А. Воропаева, вероятно, стала настоящим открытием.
Елена Володина
Фото предоставлены
пресс-службой Введенского ставропигиального монастыря Оптина пустынь
Публикации
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
