14 августа в Свято-Троицком женском монастыре Мурома молитвенно поминают 9-й день преставления его настоятельницы схиигумении Фамари (Горлановой). Святые Отцы считают, что с этого дня для души начинается особо трудный период: она проходит мытарства, где познает все свои грехи и где ей предстоит дать ответ за содеянное. Святая Церковь с особым тщанием молится за новопреставленного, прося милосердного Судию о водворении со святыми души усопшего.
Наш корреспондент вспоминает о встрече со схиигуменией Фамарью (тогда еще игуменией Тавифой) накануне одного из самых радостных и удивительных христианских праздников – Благовещения Пресвятой Богородицы.
«Вы и сейчас машину водите?»
В Свято-Троицкий женский монастырь Мурома мы приехали ближе к вечеру, и, оставив свои вещи у охранника, отправились в собор Живоначальной Троицы на Всенощную. Войдя туда, сразу вспомнили русскую поговорку: яблоку негде упасть. На следующий день, как нам позже сказали, часть молящихся собиралась пойти в обитель по соседству – Благовещенский мужской монастырь, на престольный праздник. А в этот вечер многие муромчане пришли в собор, где почивают мощи святых Петра и Февронии. И где сестринский хор, по словам прихожан, поет так красиво, торжественно, слаженно, что душа отсекает суетные мирские помыслы и настраивается на молитву. Ведь недаром говорят: «Как поет хор, так и молится весь храм». Вдруг после богослужения послышался скрежещущий звук. Потом он повторился. Что такое? Что случилось? Но никто из стоявших рядом не заволновался. Все знали, что это матушка-настоятельница выезжает из храма на инвалидном кресле-коляске... После службы матушка Тавифа благословила нас на трапезу (наверное, у всех настоятельниц российских обителей есть потребность в первую очередь накормить человека, затем уж вести разговоры) и пригласила прийти в игуменский корпус. Более двух часов мы с ней беседовали. О первой «точке» духовной географии школьницы Тамары Горлановой из Перми, увидевшей Пюхтицкий монастырь и сразу понявшей, что монашество – это ее путь, она с него не свернет. О дорогом ее сердцу Свято-Троице-Сергиевом монастыре в Риге, где она приняла иноческий, затем монашеский постриг, и боевая по натуре, полная сил и энергии, а главное – любви к Богу – несла там много разных послушаний. Уставала? Да. Роптала? Нет. Было ей в радость и петь на клиросе, и управлять престижным тогда автомобилем «Волга», и ловить ракурс фотоаппаратом, с которым никогда, по ее словам, не расставалась.
А еще мы говорили об обители в Муроме, знакомство с которой вызвало у будущей настоятельницы абсолютный шок, глубокое потрясение от увиденного: огромной помойки со шныряющими крысами на монастырской территории, семей алкоголиков, к которым приходили в гости любители выпить со всего города. (Нередко в пьяном угаре они разбивали пустые бутылки, и позже насельницам обители, прихожанам и данным им в помощь солдатам пришлось собирать в деревянной Сергиевской церкви битое стекло и вывозить его – машину за машиной). Троицкий пятиглавый собор, превращенный в склад, стоял без куполов, не было там и пола. Вместо него – песок. Но, как написано в одном из альбомов-летописей, посвященных возрождению обители: «Ничто так не лечит храм, как Божественная литургия». За четверть века своего настоятельства игумения Тавифа вместе с сестрами не только возродила святыню, имеющую более чем 300-летнюю историю. Под ее руководством монашеская семья наладила духовную жизнь и возродила клиросное пение в традициях Рижского Свято-Троице-Сергиева монастыря. Кроме того, монастырь древнейшего православного града над Окой стал центром притяжения для тысяч и тысяч людей, приезжающих сюда из разных уголков России и зарубежных государств, чтобы приложиться к мощам святых благоверных и преподобных князя Петра и княгини Февронии, с древних времен считающихся покровителями семейного очага. Причем паломники и туристы, по словам матушки, вовсе не мешали молитвенно-трудовому ритму обители, не вносили в ее распорядок сумятицу, диссонанс. Сестры молились и несли послушания, миряне молились и благоговейно прикладывались к цельбоносным мощам. Что касается «целенаправленно» приезжавших за помощью к святым супругам-чудотворцам, то в некоторых случаях настоятельница и сестры возносили сугубую молитву о благополучном разрешении трудной ситуации, как это было сделано по отчаянной просьбе предпринимателя из Лондона Джона (в крещении Иоанна) Кописки и его русской жены Ниной Зубичевой, которой врачи категорически запретили рожать. Но по молитвам сестер, по предстательству этих дивных святых перед Господом сегодня семья Кописки, теперь уже не английского, а российского предпринимателя из Петушков, насчитывает пятеро детей!
Обладая особым даром – можно даже сказать, истинным талантом рассказчицы – и душевной открытостью, матушка Тавифа словно ярким прожектором высвечивала многие эпизоды своей жизни и так же красочно повествовала она о жизни монашеской общины. Как современной, так и той, что, начиная с XVII века, копила духовные ценности, рождала лучшие традиции, молилась о мире и благоденствии России. Историю матушка знала хорошо, историю она любила. Может быть, наша беседа длилась бы и дольше, однако в нас заговорила совесть: все же матушка за день устала, да и завтра ей подниматься ни свет ни заря. Пришлось убрать со стола блокнот, диктофон и попрощаться. А сегодня вспоминаются разные моменты из колоритного рассказа матушки, в том числе и смешные. Перед глазами встают живые картинки, словно сам ты все это видел. Так и представляешь себе еще бодрого в те времена отца Иоанна (Крестьянкина), который при встрече с монахиней Тавифой, приезжавшей из Рижского монастыря в Печоры на «Волге», каждый раз шутливо восклицал: «Во! Ракета примчалась!» Действительно, она была классным водителем. Опытным и ответственным. Еще бы! Ведь приходилось возить матушку-настоятельницу – игумению Магдалину (Жегалову) и правящего архиерея – митрополита Леонида (Полякова). Как эконом монахиня Тавифа постоянно ездила закупать продукты и тут уж любила проехаться с ветерком. Чувствовалось, что легендарный советский автомобиль «Волга» и не менее легендарный фотоаппарат «Зенит-11» занимают в воспоминаниях матушки особое место. Наш фотограф Владимир Ходаков, тоже опытный водитель, в какой-то момент перешел с ней на обсуждение «профессиональных» тем: о выразительности черно-белой фотографии, о неприхотливости в обслуживании «Волги» и так далее. В разгар их динамичного диалога у меня само собой вырвалось: «Вы и сейчас машину водите?» Нас разделял широкий стол в игуменском зале, руки матушки лежали на этом столе, а лицо ее было оживленным. Я напрочь забыла, что передо мной сидит человек, прикованный к инвалидному креслу. Мелькнула только мысль: может, уже возраст не позволяет садиться за руль автомобиля? Но вспомнились немолодые монахини, которые уверенно управляют легковым транспортом. Матушка искренне засмеялась. Произнесла, отсмеявшись: «Вот мой транспорт! Теперь он для меня самый надежный». И, сняв руки со стола, положила их на подлокотники инвалидной коляски – судя по виду, суперсовременной модели. Ни горечи в голосе, ни скорби в ее глазах не было. Позже я найду этому исчерпывающее объяснение в словах преподобного Никона Оптинского: «Если мы будем со Христом и во Христе, то никакая скорбь нас не смутит, а радость наполнит наше сердце так, что мы и при скорбях, и во время искушений будем радоваться».
Она – радовалась. И тому, что литургическая жизнь в монастыре, слава Богу, идет хорошо, слаженно. И что подворья монастырские развиваются: Богородицкое – в 15 километрах от Мурома, Богородице-Рождественское – в 16 верстах к западу от Коврова и Крестовоздвиженское – в самом Муроме. Радовалась умению и сноровке сестер, научившихся делать разносолы на зиму и их усердию в послушаниях, требующих профессиональных навыков в области золотошвейного мастерства, керамического производства, издательского дела и переплетно-брошюровочных работ.
Просматривая подаренные нам альбомы монастырской летописи, на одной из фотографий я увижу игумению Тавифу, встречавшую в обители Святейшего Патриарха Алексия II. Уже тогда, в августе 2006 года, матушка была в инвалидном кресле. А в тот вечер мне так и хотелось спросить: как у нее получается, что тяжелый недуг не стал помехой в управлении крупным епархиальным монастырем и она продолжает служить Господу и людям на посту игумении? Ведь то, что делается в обители, ее развитие требует неустанных трудов и колоссальной энергии! Подумалось, что вопрос нужно не в лоб задавать, а как-то облечь в тактичную форму, поэтому решила за ночь его обдумать, сформулировать. В общем, отложила на следующий день. Но утром после ранней Литургии в Троицком соборе мы с фотографом заторопились на престольный праздник в Благовещенский монастырь. И, встретив матушку-настоятельницу в окружении людей, благословившись у нее, попросили разрешения снова зайти к ней, чтобы задать важный для нас вопрос. Однако после праздничной службы в мужском монастыре нужно было оперативно сделать информацию и вместе с фотографиями отослать на сайт СОММ. Словом, мы закрутились, а когда во второй половине дня подошли к игуменскому корпусу, то услышали от одной из послушниц, воспитанницы монастырского детского пансионата «Надежда»: «Матушка уехала. У одной сестры произошел срыв, матушка повезла ее на природу, на подворье». Две вещи меня тогда поразили. Первая: в нашем мирском и часто наивном восприятии монашеской жизни монахини, инокини – это воины Христовы, значит, они должны быть стойкими, нести послушания, как солдат в армии несет службу. 
А тут вдруг срыв... Вторая вещь: послушница так просто об этом сказала! Понимание пришло позже. Ведь все мы не роботы, все мы люди с широким спектром человеческих немощей – устаем, расстраиваемся, падаем духом. А сестрам обители изо дня в день приходится вести невидимую брань, сдавать духовный экзамен и при этом много трудиться физически, так что немудрено, что кто-то из них в какой-то момент может выбиться из сил. Настоятельница увидела состояние сестры, остро его почувствовала и как истинная мать постаралась утешить – повезла на бескрайние просторы, на целительную природу. Пришло ко мне понимание и причины той простоты, с которой послушница сообщила об отъезде матушки. Сама матушка, как я уже говорила, обладала душевной открытостью. Такое качество она воспитывала и в других...
Издательский отдел – любимое детище Матушки
О деятельности своего любимого детища – издательского отдела монастыря – матушка в тот вечер рассказывать не стала. Сообщила лишь, что завтра подъедет его главный редактор – Виталий Витальевич Мащенко, с ним можно будет пообщаться. На следующий день к нам подошел неприметный с виду человек с двумя большими пакетами и сообщил, что матушка благословила передать это в подарок. Когда я взяла предназначенный мне пакет, то, честно говоря, расстроилась. Подумалось, что нелегко будет везти такую тяжесть по Москве – в метро, затем на троллейбусе, потом от остановки нести до дома. Дорожный рюкзак битком набит, а тут еще пакет, оттягивающий руки! Сейчас я корю себя за тот малодушный испуг. Потому что впоследствии, обращаясь к подаренным книгам, изданным монастырем, я не раз мысленно – с большим воодушевлением! – благодарила матушку за такой подарок. Мысленно обращалась со словами признательности и к Виталию Витальевичу, который в тот день не навязывал нам своего общения, видя, что мы плотно заняты другими делами. Да и у него, чувствовалось, времени тоже в обрез: полным ходом шла подготовка издания нового альбома-летописи, посвященного 25-летию возрождения обители. Было слышно, как в небольшом кабинете, отгороженном от общего зала издательства тоненькой перегородкой, редактор с муромчанами-старожилами обсуждал очередной фрагмент текста. Каждое слово взвешивалось, каждая фраза выверялась: насколько ярко и точно она отражает события? Дойдет ли до сердца читателя? К сожалению, мы так и не побеседовали с этим тактичным скромным человеком, хотя пересекались несколько раз то в помещении издательства, то в ограде монастыря. Но все было на ходу...
Сегодня, по истечении времени и по мере знакомства с трудами монастырского издательства (в особенности с покорившим меня своим текстовым содержанием и фотографиями альбомом-летописью, изданным пять лет назад), я отдаю должное профессионализму В.В. Мащенко. Об этом человеке я недавно нашла в Интернете скупые сведения: был военным – в чине подполковника, сейчас – главный редактор Свято-Троицкого женского монастыря в Муроме. Профессионализм плюс огромная любовь к монастырю, бесконечное уважение к его настоятельнице лежат в основе этого многостраничного печатного труда. Кроме исторического пласта в нем «глубоко копается, разрабатывается» и пласт современной жизни. Появились такие главки, как «Подворья», «Первоиерархи Русской Православной Церкви в монастыре», «Заслуженные насельницы монастыря». Проникновенные рассказы стареньких монахинь и схимонахини, проживших трудную жизнь, освещенную верой в Бога, записал Виталий Витальевич Мащенко. Он же собрал воспоминания целого ряда людей, которые помнят первоначальный и самый трудный во всех отношениях этап возрождения обители. Каждый из тех рассказиков, небольших по объему, но емких по содержанию, согревает душу.
От матушки Тавифы во время нашей беседы довелось услышать, что без помощи солдатиков в 90-е годы туго пришлось бы сестрам, приехавшим на необжитое место, практически на замусоренные руины! Но чтобы направлять в те годы солдат на помощь монастырю, надо было быть смелым и мужественным человеком. И такой человек нашелся – полковник Александр Иванович Захарко, командир полка связи, дислоцировавшегося в городе. С ним вначале познакомился настоятель Благовещенского храма отец Петр Кибалюк, а затем и матушка Тавифа. Помогал командир людьми, техникой. Однако эта помощь была тайной и могла обернуться серьезными неприятностями для решительного полковника. Узаконить ее помог удивительный случай, когда в воинскую часть приехала авторитетная комиссия во главе с первым заместителем Начальника связи ВС СССР генерал-лейтенантом Акимом Акимовичем Асеевым. Генерала в военных кругах знали как человека с богатейшим жизненным и служебным опытом, высочайшим интеллектом. Он отличался любознательностью и дотошностью. Посетив Благовещенский собор в качестве ознакомительной экскурсии, генерал без колебаний принял предложение посетить также недавно открывшийся женский монастырь. И когда он поставил в храме свечи о здравии, а монахини запели «Многая лета», этот непреклонный во многих вопросах, порой даже жесткий человек неожиданно для всех (наверное, и для себя тоже) заплакал. Чуть позже между ним и матушкой Тавифой завязался теплый душевный разговор. Матушка как бы невзначай сказала генералу, что монастырь нуждается в помощи военных. Ее высокий гость тут же обратился к полковнику Захарко и приказал тому впредь оказывать обители любую возможную помощь, добавив, что всю ответственность он берет на себя. Еще один момент мне запомнился из рассказа, озаглавленного так: «Генералы тоже плачут... » Солдат той воинской части никто не принуждал к работам в монастыре. Но для добровольцев было самым обидным наказанием, если кого-то из них за проступки вычеркивали из списка рабочей команды.
Схимонахиня Зосима и схиигумения Фамарь...
В тот вечер, вспоминая о своем детстве, прошедшем в Перми, матушка Тавифа сказала, что у ее мамы был необычайно красивый голос, природный альт, – маму даже в оперный театр приглашали, но она осталась в родном городе и пела на клиросе, в архиерейском хоре. Слушая этот рассказ, я почему-то представила себе высокую женщину, статную красавицу с красивым сильным голосом, и только недавно узнала, что мама игумении Тавифы – монахиня Феодосия – была небольшого росточка. Тихая, добрая, внимательная – так о ней отзываются те, кому посчастливилось встретить ее на своем жизненном пути. Потеряв мужа, а затем и двоих сыновей, умерших в молодом возрасте, она вместе с дочкой приехала в незнакомый им Муром восстанавливать Свято-Троицкий женский монастырь. Православная газета «Благовест», выходящая в Самаре, опубликовала в 2004 году рассказ Надежды Потехиной, более десяти лет тесно общавшейся с монахиней Феодосией (схиму с именем Зосима та приняла за два года до кончины). Зайдя однажды в слезах в женский монастырь – только лишь для того, чтобы поставить свечку, Надежда, далекая от Церкви и Бога, не знала, что жизнь ее кардинально изменится после одной-единственной встречи. Пожилая монахиня маленького роста, увидев ее, поникшую от свалившихся на нее тягот, напоила ее чаем, внимательно ее выслушала. И ласково дала совет, как молиться Господу, во всем уповая на Него. «Я ушла от нее утешенная, словно тяжкий груз сбросила», – пишет Надежда. Дальше читаем: «О, сколько людей – целыми семьями, вымаливая ночами со слезами, – она привела к вере, к Богу, в храм, знает только Господь!" Схимонахиню Зосиму пришедшая к вере женщина называет своей духовной наставницей. Многие ее советы и наставления она запомнила на всю жизнь. И поделилась ими с читателями. «Особенно она следила, чтобы мы правильно крест на себя накладывали, – пишет автор статьи "Матушка Зосима". – Вначале мне прямо по рукам стукала: "Что это у тебя за крестное знамение?! Вот как надо!" – и осенит себя полным красивым крестом. Говорила не раз: "От неправильного осенения крестом вон он сидит на плече и шепчет в ухо, лукавый-то, а ты ему служишь, исполняешь все его прихоти, а потом плачешь: почему да почему у тебя все плохо! Сама виновата. Все кое-как да скорее, а вражонку это и надо».
После размещения публикации в Интернете появились на нее отклики. Роман, приезжавший в Муром к родственникам на летние каникулы, вспоминает, что познакомился с монахиней Феодосией в 14-летнем возрасте. Первый раз в монастырь он пришел из любопытства. Увидев пожилую монахиню, почувствовал, что хочет с ней поговорить. По-мальчишески бесхитростно стал ее расспрашивать, что такое монашество, почему люди ходят в черном с головы до пят. В ответ услышал простой и понятный рассказ, который произвел на него сильное впечатление. Подросток стал бывать на монастырских службах и, встречаясь с монахиней Феодосией, радовался, что услышит какие-то важные для себя слова. Следующим летом во время каникул он снова пришел в обитель, думая, что та немолодая монахиня наверняка его забыла. Но нет! Мать Феодосия сразу вспомнила мальчика из другого города, и продолжились их беседы на духовные темы. В этой же подборке есть отклик Людмилы, приезжавшей сюда в командировку в далекие 90-е с Украины. Только он не о монахине Феодосии, а о ее дочери – игумении Тавифе. Процитирую небольшой кусочек: «Времени было мало, я торопилась, но нашла несколько минут и зашла в женский монастырь. Так я познакомилась (думала, что случайно, теперь понимаю, что нет) с игуменьей Тавифой. Умная, добрая, великодушная, она выслушала меня и незаметно привела мои мысли в порядок. Просто и умно объяснила мне все, что меня тревожило. Мы проговорили три часа, а время так быстро пролетело, что показалось: прошло три минуты. Спасибо Вам, матушка!»
Родные по крови, близкие по духу, чуткие к бедам и горестям других монахиня Феодосия и игумения Тавифа еще на земле обрели наивысшую степень родства. Им суждено было уйти в Вечность в великой схиме, в великом ангельском образе. Схимонахиня Зосима почила в 2004 году, схиигумения Фамарь – в 2016... 21 июля игумении Тавифе сделали операцию. А 6 августа на рассвете мне пришло эс-эм-эс-сообщение от послушницы монастыря Нины (Лебедевой): «УМЕРЛА МАТУШКА». Связавшись с Ниной по телефону, я услышала от нее, что после операции матушка каждый день причащалась Святых Христовых Таин. После операции она была пострижена в великую схиму с именем Фамарь. «Она ушла в мир иной в хорошем духовном состоянии», – сказала послушница.
Вспомнилось, как матушка Тавифа откликнулась на кончину настоятельницы Свято-Покровского женского монастыря в Суздале игумении Софии (Комаровой), отошедшей ко Господу 4 апреля 2016 года. Обе пермячки, они ходили в один храм – единственный тогда действующий храм в большом уральском городе. Затем на протяжении дальнейшей жизни судьба то разводила их, то удивительным образом снова сводила вместе. А на Владимирской земле встретились уже как настоятельницы возрождающихся обителей. На официальном сайте Свято-Покровского монастыря приводятся воспоминания муромской игумении о почившей игумении суздальской. В них есть следующие строки: «Меня в матушке Софии привлекали такие черты как подвижность, неиссякаемая энергия, открытость характера, смелость в принятии решений, настойчивость в проведении их в жизнь с одной стороны и светлость образа, духовная зрелость и неутомимая забота о сестрах обители – с другой; монашеское мужество – с третьей. Если бы меня спросили, какой тебе запомнилась игумения София, я бы, не задумываясь, ответила: "Она была человеком светлым и мужественным". Особенно ярко это проявилось в последние годы ее жизни, обремененные тяжелым недугом. Матушка никогда не жаловалась, продолжала управляться с большим хозяйством, духовно опекать и взращивать сестер обители. А наше общение и сестринская дружба в эти годы стали более крепкими и тесными, более откровенными и трогательными».
Читаю-перечитываю эти слова и думаю, что все до единого определения можно отнести и к писавшей их матушке. В моей памяти схиигумения Фамарь останется удивительно энергичным человеком, заставляющим людей не думать о ее тяжелом недуге, не видеть ее «надежный транспорт» – инвалидную коляску, а видеть перед собой полное жизни лицо. При нас к ней подходили прихожане с ребятишками разного возраста – от младенцев до подростков, испрашивали благословения, о чем-то рассказывали, что-то расспрашивали. Выстраивался «живой коридор» желающих пообщаться с настоятельницей. На праздник Благовещения Пресвятой Богородицы приехали из других городов выросшие воспитанницы пансионата «Надежда», создавшие свои семьи, но не забывающие о взрастившей их монашеской семье. Еще издали завидев их, молодых женщин с малышами на руках, матушка Тавифа расцвела в улыбке. Была, была у матушки Тавифы награда на земле – радость, когда она видела преображение людских душ, освобождающихся от коросты неверия, эгоизма, тщеславия! Будем молиться об упокоении души новопреставленной схиигумении Фамарь, чтобы Господь даровал ей великую награду на Небесах!
Нина Ставицкая
Фотограф: Владимир Ходаков
В материале также представлены снимки, отсканированные с альбомов-летописей Свято-Троицкого женского монастыря
Публикации
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
