Валаамская миссия на Аляску: уроки прошлого и перспективы для миссионерской деятельности в Америке и России

Доклад игумена Иосифа (Крюкова), начальника Московского подворья Спасо-Преображенского Валаамского ставропигиального мужского монастыря на симпозиуме, посвященном жизни Православной Церкви в Америке (Московский епархиальный дом, 8 декабря 2019 года)

Ваше Блаженство, досточтимый владыка митрополит всея Америки и Канады Тихон!

Ваши Высокопреосвященства и Преосвященства, уважаемые отцы, братия и сестры, участники симпозиума!

Начало православного свидетельства в Новом Свете неразрывно связано с именем преподобного Германа Аляскинского, прославление которого стало одним из первых деяний Православной Церкви в Америке после получения ею автокефалии. Это заставляет обращаться к личности валаамского монаха не только в свете исторической ретроспективы, но и видеть в ней ключ к пониманию самого существа православных структур русской традиции, существующих на американском континенте, и определению путей их служения в будущем. С другой стороны, в исторический период, когда в Русской Церкви активизируется не только внутренняя миссия, но предпринимаются шаги для расширения присутствия нашей Церкви за рубежом, обращение к личности и трудам преподобного Германа и других валаамских монахов дает богатую пищу для размышления о формах и методах миссионерского служения в современном мире.

Блаженнейший митрополит Тихон обозначил четыре принципа служения Православной Церкви в Америке, которые, по его мнению, являются основополагающими для успешного осуществления ею своей миссии. Я предлагаю посмотреть, в какой мере эти четыре принципа проистекают из опыта служения валаамской миссии на Аляске.

В качестве отправной точки для моих рассуждений я хотел бы взять первый принцип, на который указывает Его Блаженство: это духовная жизнь Церкви, одним из важнейших показателей благоустроенности которой является монастырское жительство.

Современные условия жизни монастырей с особенной остротой поднимают вопросы взаимоотношения монашеской общины с внешним миром: вопросы сохранения своей монашеской идентичности, осознания и реализации ответственности перед ближайшим окружением, обществом и всей Церковью. В особенности это касается крупных монастырей, ежедневно принимающих многочисленные группы паломников и туристов, чье присутствие резко меняет настрой, уклад, а часто и направление той жизни, к которой стремились их насельники, принимая монашеский постриг. Примером тому может служить Валаамский монастырь, который в течение четырех месяцев туристического сезона посещают до 100 тысяч гостей, – и даже окружающее обширное водное пространство не является непреодолимым препятствием для тех, кто из благоговения или из любопытства желает приобщиться к святыням Валаама.

Проблема эта не нова – она обсуждалась в церковной литературе на протяжении как минимум предшествующего столетия, она поднималась на соборе 1917 года [1]. В наше время эта проблема приобрела особенную актуальность, часто являясь источником разочарования в монашеском служении, агрессии в отношении посетителей, «охоты к перемене мест».

В американском контексте, где монастыри, как правило, маленькие и привлекают очень ограниченное количество паломников, те же вопросы переносятся из монастырской сферы в приходскую, в которой соприкосновение с внешним миром более непосредственное. В то время как духовно монастыри были и останутся основанием церковной жизни, в данной конкретной исторической ситуации размер географических территорий, окормляемых различными разрозненными православными юрисдикциями, столь велик, а их собственный размер в этом сравнении столь мал, что немногочисленные монастыри оказываются в большинстве случаев на периферии церковной жизни, уступая место приходским храмам. Контакт с внешним миром, который в монашеской среде, в силу более острого переживания своей церковной ответственности, вызывает уныние, агрессию или метания, в контексте среднестатистического американского прихода является причиной потери подлинных ориентиров духовной и повседневной жизни, секуляризации, этнической сегрегации в ущерб открытости миссионерского служения.

Каким должно быть отношение церковного сообщества (каковым в России является монастырь, а в Америке приход, по описанным выше причинам) к окружающему миру? Архимандрит Афанасий (Нечаев; 1886–1943), который в 20-е годы XX века посетил Валаам и принял там постриг, писал, что уже в его время в монастыре существовали два противоположных направления. Одно старалось держаться как можно дальше от внешнего мира. «Другие считали, что в наше время монастырь должен стать на почву просветительной и благотворительной деятельности» [2] Хотя к этому последнему принадлежал тогдашний настоятель монастыря игумен Харитон (Дунаев; 1872–1947), однако среди большинства братии преобладало настороженное и обособленное отношение, в дихотомии клир/мир однозначно отдающее предпочтение «клиру». В Америке, наоборот, положение национального гетто, нахождение на культурной и духовной периферии жизни общества, в котором исторически оказались православные, преодолевалось не за счет воцерковления мира, а за счет обмирщвления Церкви. В статье, озаглавленной «Проблемы Православия в Америке» [3] протопресвитер Александр Шмеман указывает на ошибочность попыток поиска «дистиллированного» Православия, свободного от исторических, культурных, национальных и иных влияний.

Это в какой-то мере отражает своеобразие Валаамской миссии на Аляске, которая ни в малейшей мере не намеревалась отделить себя от Российского государства или Российской Церкви. Эта взаимосвязь была настолько очевидна, что известный английский католический церковный деятель Адриан Фортескью писал в начале XX века, что находил возможным желать успеха христианским миссионерам только при условии, что они будут представлять кого угодно, но только не Россию, так как в его глазах русские миссионеры, в том числе на Аляске, являлись проводниками царской политики. Для современной церковной ситуации в Америке характерно удаление от «русских» корней Православия в Новом Свете, чему немало способствовали как перипетии истории XX века, так и современная церковно-политическая ситуация. На мой взгляд, это создает естественный барьер для успешной объединительной миссии, так как оказывается, что хотя смысловой контекст томоса об автокефалии подразумевал постепенную интеграцию храмов русской традиции в структуру Православной Церкви в Америке, пятьдесят лет спустя эти храмы продолжают существовать и в форме Русской Православной Церкви Заграницей, и в форме Патриарших приходов в США.

Опыт Валаамской миссии, на мой взгляд, говорит о том, что сохранение своей духовной и национально-культурной идентичности не противоречит открытому диалогу с внешним миром, а наоборот – взаимно обогащает и первое, и второе. Валаамские миссионеры на Аляске жили, трудились и молились бок о бок как со служащими Русско-Американской торговой компании, так и с местными жителями. Документы того времени сохранили для нас образ валаамских миссионеров и, в первую очередь, преподобного Германа как людей живых, общительных, умеющих использовать на благо миссионерской деятельности все созидательное, что содержала культура местных народов [4], все доступные формы для установления контакта, для расположения окружающих к Церкви и, в конечном счете, для принятия Евангельского благовестия [5]. Кадомский крестьянин, получивший образование в монастыре, преподобный Герман мог разговаривать с чиновниками-дворянами о литературе и использовать эту тему как повод поговорить о Боге [6]; он мог рассказывать детям сказки, используя эту возможность, чтобы рассказать им о тех чудесах, которые Господь творил через Своих святых [7].

С другой стороны, рано или поздно наступает переломный момент, когда, посвящение себя просветительскому служению оказывается настолько преизбыточным, что монах рискует утерять собственную идентичность. Осознание этого факта в случае Аляскинской миссии выразилось в том, что с годами оставшиеся ее члены все более тяготели к уединенному образу жизни – после полутора десятилетий жизни среди мирян преподобный Герман удалился на остров Еловый, а его сподвижник иеромонах Афанасий (Михайлов) в поисках уединения переселился на остров Афогнак.

К этому же выводу приходит и архимандрит Афанасий (Нечаев), имевший возможность наблюдать участие Валаамского монастыря в миссионерской деятельности, проходившей с одобрения митрополита Сергия (Страгородского) и выражавшейся в составлении переводов богослужебных текстов на язык карел, постройки школ на материке, участии в епархиальной деятельности [8]. В то время как все это может иметь место, главная миссионерская стезя монастыря – это свидетельство своей жизнью, которое в большинстве случаев будет и должно быть ограничено окормлением паломников и личным с ними общением, что и произошло на Аляске: после удаления в уединение, и к преподобному Герману, и к иеромонаху Афанасию на протяжении второй и заключительной половины их миссионерского служения приезжали представители Российско-Американской компании и местные жители, с которыми оба подвижника проводили беседы на духовные темы.

Посетители и внешнее окружение современных российских монастырей рассматриваются рядовыми членами братства или сестричества как избыточный и, по большей части, нежелательный и нежеланный элемент. За пределами – условно говоря – исповедального аналоя контакты с внешним миром действительно носят «точечный» характер – однако не потому, что гостям оказывается личное внимание, а потому, что только отдельные личности становятся объектом индивидуального внимания, пастырского окормления, миссионерской работы. Постулируется, что спасение мира должно в первую очередь осуществляться через молитву. Тем не менее, в реальности оказывается, что неправильное отношение к приходящим не способствует молитве, а ослабляет ее, делая тем самым невозможным и заботу о спасении мира.

Мне кажется, опыт Валаамской миссии может служить наглядной иллюстрацией того, каким должно быть правильное взаимоотношение с миром Церкви в целом. Нельзя спасти то, чего ты не любишь. История миссионерской деятельности Русской Православной Церкви на Аляске и в континентальной Америке – это история о любви: столь сильной любви к людям и Богу, что она оказывается способной соединить Бога и людей. Встретив прожившего сорок лет на Аляске Ивана Крюкова, с упоением и нежностью рассказавшего ему о коренных народах Аляски, священник Иоанн Вениаминов, прежде отказавшийся ехать в Америку, меняет свое решение и отправляется в путь – в страну, на землю которой за тридцать лет до него ступили члены Валаамской миссии. Один из ее членов, преподобный Герман, с не меньшей любовью и нежностью говорил о жителях Аляски: «Я нижайший слуга здешних народов и нянька» [9]. В то время как в его случае эта любовь достигала святости, она не была исключительным свойством одного лишь преподобного Германа – «теплые и любовные», по выражению архимандрита Иоасафа, взаимоотношения внутри братства [10], подобные взаимоотношениям чад и родителей [11], простирались на всех, кто вступал в контакт с миссионерами – современники неоднократно отмечали ласковое отношение членов миссии к местным жителям [12].

Именно это содержание православного благовестия иеромонах Серафим (Роуз) в своей статье «Православие в США: прошлое и настоящее» акцентирует как ключевое в миссионерской работе: то, что несет миру Церковь и, более конкретно, миссионер, есть нечто живое и горячее, а не абстрактно-холодное, что относится к сердцу, а не только к разуму и постигается всей жизнью, а не только изучением [13]. Подлинная забота о местных жителях, подлинная любовь, не игнорирующая их повседневных нужд под предлогом сугубо духовного окормления – вот что было одной из основных отличительных черт Валаамской миссии на Аляске. В лице валаамских миссионеров алеуты нашли людей, которые принимали активное участие в их нуждах, обучая их основам сельского хозяйства, организовывая школы для изучения духовных и светских дисциплин [14], вступаясь за права местных жителей с такой энергией и регулярностью, что преподобного Германа, который на иконах изображается согбенным и умиротворенным старцем, Фердинанд Врангель характеризует как человека пылкого нрава [15], постоянно принимавшего участие во всех мирских мероприятиях [16].

Однако, каким образом осуществить активное участие монастырской общины в социальной жизни общества, при этом не подрывая самой сути монашества, состоящей в удалении от мирского? Отвечая на этот вопрос, следует указать на еще одну особенность, с которой связано православное благовестие на Аляске в XVIII–XIX веках – то большое значение, которое имело для успеха миссионерских трудов участие мирян. В самих названиях русских судов, участвовавших в открытии и колонизации Северной Америки, вполне определенно просматривались христианские идеи и традиции: «Св. Живоначальная Троица», «Св. Иоанн – Устюжский Чудотворец», «Св. Симеон Богоприимец и Анна Пророчица» и т. д. [17] Посещения Аляски русскими мореплавателями, промышленниками и купцами ознаменовывалось не только всякого рода злоупотреблениями, но и проведением катехизаторских бесед, крещениями местных жителей, богослужениями мирским чином, периодически совершавшиеся с участием алеутов [18]. Хотя, вероятно, количество перешедших в православие алеутов и не было велико, но их рвение все же позволило А.Л. Голикову (1735–1805) и Г.И. Шелихову (1747–1795) не только обратиться к Священному Синоду с просьбой прислать в Северную Америку священника и учредить на острове Кадьяк православную церковь, но и дало возможность основать школу для их детей [19]. Дальнейший успех миссии был обусловлен тем, что благодаря контактам с русскими промышленниками жители островов и побережья Аляски уже знали о христианстве и в некоторой степени были подготовлены к его принятию [20].

Проводившаяся миссионерами в дальнейшем работа по организации деятельности школы, приюта для детей, контакты с племенными вождями, возникновение на острове Еловый полумонашеской женской общины под руководством местной жительницы Софьи Власовой, духовной дочери преподобного Германа, проявление интереса к общинной жизни со стороны «многих» алеутов мужского пола [21] – все это, с одной стороны, активизировало и расширяло миссионерскую работу, а с другой – делало миссию одним из решающих факторов общественной жизни русских поселений, игнорировать который не представлялось возможным. Этим, в частности, объясняется тот почтительный тон, с которым обращался к преподобному Герману глава русских колоний с 1819 года Матвей Иванович Муравьев: «Достопочтенный отец, я надеюсь отдать Вам отчет в моих поспешествованиях и воспользуюсь вашими советами» [22].

По мере оскудения миссии и уменьшения внимания к положению Церкви в новых землях со стороны Священного Синода (даже о смерти Кадьякского епископа Иоасафа (Болотова; 1761–1799) его члены получили известие лишь четыре года спустя), уменьшалась и степень влияния миссии на общество. Однако успехи, достигнутые в то время, когда еще было активно большее количество ее членов, приумноженные впоследствии святителем Иннокентием, оказали столь глубокое воздействие на коренные народы, что и почти век спустя оно выступало аргументом в полемике епископа Николая (Зиорова), отстаивавшего перед Президентом США Мак-Кинли права Русской Церкви на Аляске [23].

Подобное внимание современных миссионеров как в России, так и за рубежом (где приезжающие на временное или постоянное жительство часто оказываются в наиболее уязвимом положении) не только к духовному просвещению, но и к социальным нуждам внешнего мира, среди прочего позволит Церкви выступать партнером государства, предоставляя свои ресурсы для решения общественных проблем и получая возможность привлекать государственные ресурсы для достижения целей, стоящих перед Церковью. Это соработничество существовало на всех этапах церковной истории и, хотя и имело свои издержки, но было незаменимо. Нарушение этого трудного баланса в ту или иную сторону неизменно вело либо к попытке вытеснения религии в сферу сугубо частной жизни, – что в случае Валаамской духовной миссии происходило, когда в результате отсутствия поддержки со стороны центральной церковной власти степень активности миссии ослабевала, – либо к не менее вредной для дела миссии попытке восприятия тех или иных государственных функций. Показательной здесь является деятельность на Аляске в 1825–1832 гг. священника Фрументия Мордовского, вызвавшая ряд нареканий в результате его вмешательства в дела, рассматривавшиеся руководством РАК как сфера собственного контроля [24].

И последнее. И аляскинская, и любая другая миссия были и будут обречены на провал, если деятельный и самоотверженный подвиг в деле распространения христианского благовестия клириком или мирянином, человеком, состоящим в браке, или монахом будет рассматриваться как опция, избыточная по отношению к основному служению. Митрополит Иерофей (Влахос) пишет, что подлинного миссионерства не может быть без священного безмолвия, но и священное безмолвие находит свое исполнение в миссионерстве и свидетельстве [25]. Валаамские монахи, вошедшие в состав миссии на Аляске, двое из восьми членов которой причислены к лику святых, были готовы самоотверженно исполнять свое служение, означало ли это необходимость собирать для пропитания ракушки, или смерть от рук тех, к кому обращали они свое слово. В одном из своих ранних писем преподобный Герман между делом упоминает о том, что во время путешествия к месту служения на миссионеров нападали медведи [26]. Два века спустя, в отчете о деятельности современной Валаамской миссии на Камчатке один из монахов напишет: «Главной внешней опасностью для скита являются медведи, которые (когда не спят) ходят где угодно и изредка едят людей». Хочется выразить надежду, что эти слова – не случайное совпадение, но свидетельство того, что в наших монашеских обителях, в лоне нашей Церкви формируется поколение людей, готовых нести свет Христовой правды не только жителям дальних стран, но и своим согражданам, в наши дни в не меньшей степени нуждающимся в том, чтобы из сокровенной глубины опыта предстояния перед Богом мы, христиане, призывали их от сего дня, от сего часа, от сей минуты любить Бога выше всего и исполнять Его святую волю [27].

ССЫЛКИ НА ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

1. Священный Собор Православной Российской Церкви 1917–1918 г. Обзор деяний. Третья сессия. М., 2000. С. 84–85 и др.

2. Афанасий (Нечаев), архим. От Валаама до Парижа. М., 2011. С. 41.

3. Schmemann A., Protopresbyter. Problems of Orthodoxy in America. // St. Vladimir's Theological Quarterly. Vol. 8. № 2 (1964). P. 67–84.

4. Ср.: Концепция миссионерской деятельности Русской Православной Церкви, 1.5.1.

5. Ф.П. Врангель писал: «Отец Герман… киник, не печется не только о чистом платье или белье, но даже не умывается. Он нрава веселого, любит смешному посмеяться, принимает участие во всех мирских событиях, особенно исторических. Однако ж о сих предметах разговаривает недолго и, наконец, перейдет непременно к своему предмету – к религии», – Корсун С. Преподобный Герман Аляскинский, валаамский подвижник в Америке. СПб., 2005. С.122.

6. Корсун С. Указ. соч. С. 100.

7. Там же. С. 66.

8. Афанасий (Нечаев), архим. Указ. соч. С. 41–42.

9. Корсун С. Указ. соч. С. 97.

10. История Американской Православной Духовной миссии. Валаамский монастырь. СПб., 1894. С. 69.

11. Корсун С. Указ. соч. С. 38.

12. Ср.: Там же. С. 47.

13. Серафим (Роуз), иером. Православие в США: прошлое и настоящее. Русский Пастырь. № 37–38. 2000.

14. Корсун С. Указ. соч. С. 61.

15. Там же. С. 51.

16. Там же. С. 22, 114.

17. История Русской Америки (1732–1867). М., 1997. С. 251.

18. Sparks J. The Library of American Biography. Boston, 1848. Vol. XXIV. P. 113.

19. Львов А. Краткие исторические сведения об учреждении в Северной Америке православной миссии, об основании Кадьякской епархии и о деятельности там первых миссионеров // Прибавления к Церковным ведомостям. 1894. № 38. С. 1319.

20. Климент (Капалин), митр. Миссионерское служение Русской Православной Церкви на Аляске. // Богословско-исторический сборник. № 1. 2003. С. 53.

21. Корсун С. Указ. соч. С. 112.

22. М.И. Муравьев — С.Я. Никифорову, 5 ноября 1820 г. // NARS. — RRAC. — R. 27. — Р. 63–64

23. Американские проповеди, с приложением пяти посланий Преосвященного Николая, епископа Таврического и Симферопольского (бывшего Алеутского). Вып .3. Симферополь, 1902. С. 40.

24. Корсун С. Указ. соч. С. 119–121.

25. Μητροπολίτου Ναυπάκτου καὶ Ἁγίου Βλασίου κ. Ἱεροθέου. Ἡσυχία καὶ ἱεραποστολὴ. Πειραϊκη Εκκλησία, ΑΡΙΘΜΟΣ ΦΥΛΛΟΥ 194, ΙΟΥΝΙΟΣ 2008, σελ. 18–19.

26. Корсун С. Указ. соч. С. 38.

27. Там же. С. 94.