Вот уже 15 лет иерей Сергий Матюшин является клириком храма Воскресения Словущего на Ваганьковском кладбище. В 2004-м году он, студент-заочник Московской Духовной академии, защитил кандидатскую диссертацию по теме «Церковный некрополь Ваганьковского кладбища». В 2005 году – тогда еще диакон Сергий Матюшин, кандидат богословия – был удостоен за свой исследовательский труд Макарьевской премии по номинации «История Москвы». Затем вышло два издания книги «Священное Ваганьково», тиражи которой – по три тысячи экземпляров – тут же разлетелись. Сейчас пастырь готовит новое, дополненное издание, посвященное церковному некрополю одного из известнейших и старейших московских кладбищ. Особое место, как в прежнем труде, так и в нынешнем занимает рассказ о монашеских захоронениях.
Первой была найдена могила сестер Фон-Лескен
Отец Сергий, много ли монашествующих нашло здесь упокоение? Из каких они были монастырей?
На данный момент точно выявлено, три монастырских некрополя. Это некрополь Вознесенского монастыря в Московском Кремле, основанном преподобной Евфросинией Московской (в миру – княгиней Евдокией, супругой князя Димитрия Донского). Как мы знаем, древнейшая обитель была стерта с лица земли в 1929 году... Это некрополь другого уничтоженного большевиками монастыря – Страстного девичьего, на месте которого теперь находится сквер с памятником Пушкину. Еще выявлен некрополь Московского подворья Валаамского монастыря. Наблюдая живой интерес посетителей кладбища к праведникам, здесь погребенным, я окончательно определился с темой кандидатской диссертации (до этого была намечена другая) и стал ходить по участкам, искать могилы тех, кто в своей земной жизни светил людям верой, надеждой и любовью христианства. Что касается монашествующих, самым первым, по подсказке своих помощников, я нашел захоронение родных сестер с фамилией Фон-Лескен. Под памятником из черного камня, лишенным в смутную годину креста, покоились игумения Серафима, монахиня Леонида и монахиня Анастасия. Тут же отправился в архив, нашел дореволюционные газеты, откуда узнал: в жилах этих православных монахинь текла кровь немецких баронов. Но главное – такие животрепещущие страницы их судеб открылись, что невозможно было не почувствовать: отныне для меня это родные, близкие люди. Захотелось, чтобы чувство духовного родства с ними ощутили и другие верующие.
Многое, конечно, поразило при знакомстве с канвой жизни сестер. Например, то, что три дочери офицера Вильгельма Фон-Лескен, дослужившегося в Русской армии до чина полковника, были воспитанницами института благородных девиц и свободно изъяснялись на русском, французском, немецком языках, но две из них, старшая и младшая, придя в православный монастырь (московский Рождественский), на протяжении многих лет смиренно выполняли рядовые послушания. Старшая продавала свечи, младшая была письмоводителем обители. А средняя их сестра, имевшая, видимо, незаурядные способности, всего через три года после монашеского пострига была возведена в игуменский сан. В ее послужной список входит недолгое, менее полугода, пребывание настоятельницей древнего Брусенского Свято-Успенского монастыря в Коломне, затем возвращение в качестве настоятельницы в московский Рождественский монастырь. И, наконец, матушка Серафима возглавила первоклассный Вознесенский монастырь в Московском Кремле, служивший усыпальницей великих княгинь, княжен и цариц из царского дома. Почему она, будучи в Рождественской обители, не «возвысила» родных сестер, дав им, допустим, какие-то особо ответственные послушания? Почему, став настоятельницей обители в Кремле, не торопилась перевести сюда монахиню Леониду и монахиню Анастасию (сделала это только тогда, когда почувствовала близкую кончину и пожелала проститься с родными людьми)? Думается, ответ прост: игумения Серафима прежде всего служила Богу и видела в монашестве средство спасения души, а не способ легко и комфортно провести годы земной жизни. Сама матушка редко покидала святую обитель. Она очень любила церковную молитву и молилась практически на всех монастырских службах, пока не заболела водянкой. Спокойная, миролюбивая, удивительно кроткая – такой облик настоятельницы древнейшего монастыря вырисовывается при знакомстве с архивными материалами... Отошла ко Господу игумения Серафима 8 апреля 1893 года. В некрологе сообщалось, что она похоронена на участке обители на Ваганьковском кладбище. Как раз после прочтения этих строк стало понятно, что на Ваганькове имеются свои участки у московских монастырей, и нужно продолжить их поиск. Вскоре были найдены другие погребения насельниц Вознесенской обители – дореволюционные и послереволюционные. Кроме того, при дальнейших исследованиях участка были обнаружены четыре дореволюционных погребения монахинь Рождественского и одно – монахини Ивановского (в Китай-городе) женских монастырей. Судя по всему, современный 19-й участок Ваганьковского кладбища некогда был определен для захоронений крупнейших женских обителей Москвы.
Сохранив обет до последнего своего часа...
А сестры Страстного монастыря – они в каком уголке огромного Ваганьковского некрополя площадью в 50 гектаров нашли, как Вы пишете в книге, «свое последнее земное пристанище»?
На участке под номером 23, со стороны Писательской аллеи, вблизи колумбария. Я выявил там свыше 10 отдельных захоронений с указанием: «монахиня такая-то (или инокиня) Страстного монастыря». Так что можно предположить: весь этот угол принадлежал Страстной обители, в фондах которой начала XX века имеются указания на многочисленные погребения здесь ее насельниц. Однако эти могилы, что мы видим, датированы советским периодом: от 1935 до 1983 года. Как-то возле одной из них я встретил немолодую женщину. Разговорились. Она оказалась племянницей инокини Ксении (Перепелкиной), насельницы Страстного монастыря, и поведала мне о жизни своей тети и других монашествующих, которые чувствовали себя единой духовной семьей всю жизнь. И тогда, когда весной 1919 года один из крупнейших в столице монастырь был «упразднен», а его кельи занял Военный комиссариат. И спустя несколько лет, когда, например, в 1924 года в нем еще жило более 200 монахинь и рядом с ними – студенты Коммунистического университета трудящихся Востока. Окончательно обитель была ликвидирована в 1928 году, многие его насельницы отправились к родственникам, но продолжали встречаться друг с другом.
Можно представить, какой болью отозвалось у сестер Страстного монастыря кощунственное размещение в стенах их намоленной обители Центрального антирелигиозного музея Союза безбожников СССР, просуществовавшего здесь до момента реконструкции улицы Горького и Пушкинской площади в 1937 году!
По воспоминаниям моей собеседницы, все знакомые ей сестры, кроме одной, не нарушили обет, данный при постриге. Живя в миру в годы жесточайших гонений на Церковь, они продолжали молитвенную безбрачную жизнь. Нина Михайловна Перепелкина пригласила меня к себе домой и передала архивные фотографии, с которых на нас смотрят люди, смиренно положившие свою жизнь к стопам Господа Иисуса Христа. Удивительны их лица, потому что в сердце каждой – монахини, инокини, послушницы – жили другие идеалы, полярные тем, которые навязывала народу безбожная власть. Идешь вдоль могил, читаешь имена (некоторые, правда, не сохранились – только фамилия, дата упокоения) и думаешь: как важно нам с вами не потерять крупицы памяти о стертых с лица земли обителях, оставивших значительный след в истории страны! Забыть − значит предать. Если мы забудем, то уподобимся тем, кто срывал с освященной кладбищенской земли смиренные могильные холмики вознесенских сестер, сбивал деревянные кресты на могилах сестер Страстного монастыря.
Расстреляли, как главу «нелегального монастыря»
Батюшка, если Вознесенский монастырь в Московском Кремле и Страстной на Тверской (ныне Пушкинской площади) были стерты с лица земли, то Московское подворье Валаамской обители, тоже сполна испившее чашу страданий в годы лихолетья, восстановило и стены, и дух. Сегодня, как мы знаем, братия подворья ведет большую духовно-просветительскую деятельность, продолжая традиции своих дореволюционных предшественников, которых Святитель Тихон, Патриарх-мученик, назвал «оплотом, столпом Православия и рассадником веры в Первопрестольной столице Царства Российского». Скажите, приходят ли насельники подворья на Ваганьковское кладбище, ухаживают ли за родными могилами?
Приходят и ухаживают, приносят цветы. А, начиная с 2014 года, в день Радоницы, совершают поминовение усопшей Валаамской братии на их исторической могиле на Ваганьковском кладбище. Но следует отметить, что еще в начале прошлого века на 18-м участке кладбища был устроен памятник из камня, привезенного с острова Валаам, с гранитным крестом. Надпись на монументе гласит: «Сей памятник сооружен усердием игумена Маврикия и братии Валаамского монастыря, на здесь почивающей братии нашей. Поставлен в 1909 г.». Когда я в 2000-м году нашел это захоронение, креста на памятнике не было – богоборцы его сбили, как, говорилось выше, и на многих других могилах. Позже братия обители облагородила место захоронения монашествующих, поставила на сохранившейся тумбе большой каменный крест. На подворье мне сообщили имена четырех валаамских монахов, умерших в Москве. Среди них – игумен Никанор (Орлов), расстрелянный в конце 1930 года. Найденные о нем архивные сведения войдут в мою книгу – «За Христа пострадавшие. Ваганьковское кладбище», издание которой надеюсь осуществить в этом году. В первую книгу – «Священное Ваганьково» – тоже вошел раздел, посвященный жертвам репрессий, погребенным здесь в период с 1926 по 1936 год. Но когда я стал готовить переиздание книги, то на подходе к этой теме увидел, что открывается богатейший материал, который может стать отдельной брошюрой. Многие сведения мне прислала Мария Смирнова – дочь протоиерея Димитрия Смирнова, работающая со списками Мемориала. Большую работу в этом направлении провел Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, чья база данных по новомученикам и исповедникам Российским насчитывает более 30 тысяч имен. В результате на сегодняшний день стали известны имена 40 новомучеников, нашедших место упокоения на Ваганьковском кладбище. Это священнослужители, иподиаконы, церковные старосты. Семь из них прославлены в лике святых. До того, как большевики запустили «машину Бутовского полигона», расстрелы невинных людей происходили в подвалах Лубянки и других московских тюрем, и с 1926 года по 36-й их тела привозили сюда, хоронили в овражке на дальних участках. По благословению настоятеля храма Воскресения Словущего на Ваганьковском кладбище игумена Петра (Еремеева), являющегося наместником Высоко-Петровского ставропигиального мужского монастыря, мы готовим икону Собора Ваганьковских новомучеников. Есть икона Собора новомучеников Бутовских, у нас будет – Ваганьковских.
А что известно о валаамском игумене Никаноре?
Соприкосновение с его жизнью, его биографией рождает в душе волнение. Вообще если вспомнить, Василий Немирович-Данченко (старший брат одного из основателей МХАТа) своему описанию путешествия-паломничества на остров Валаам дал название «Мужицкая обитель», потому что много ее насельников было тогда из крестьянских семей. Будущий мученик, проливший кровь за Христа, тоже родился в простой крестьянской семье, на Тверской земле. Получив начальное образование, он вступил в братию Валаамского монастыря, а после начала Первой мировой войны с большой группой монахов приехал в Москву на обительское подворье и был назначен исполняющим обязанности настоятеля. Особенно трудные времена выпали на долю братии после Октябрьской революции, когда они, отрезанные от Валаама, остались без средств, но некоторое время еще держались на подворье, питаясь подаянием от добрых людей. Например, работники соседней булочной давали им хлеб во славу Божию, денег не брали. (Можно предположить, что именно в это время своих умерших собратьев они хоронили у памятника, поставленного игуменом Маврикием в 1909 году).
Известно, что после закрытия Валаамского подворья братия разошлась по разным местам, но большая часть монахов оставалась со своим духовным руководителем. Вот что написано в материалах его дела: «По ликвидации Московского подворья Валаамского монастыря группа монахов во главе с монахом-экономом Орловым Н.К. организовали при Ржевской церкви нелегальный монастырь, вели среди церковников нелегальную работу». Из показаний Орлова: «Когда был закрыт монастырь, мы все вместе сняли квартиру на Большом Ржевском переулке, где и жили до момента ареста. Мы жили общиной, у нас строго соблюдался монастырский обычай. Я был выбран братьями экономом, заведую всеми продуктами, у нас общий стол и все». На службу они ходили в храм в честь Ржевской иконы Божией Матери, где отец Никанор вместе с братией в священном сане совершал богослужения. Видимо, кто-то их предал, донес на них, и в октябре 1930 года отца Никанора и других монашествующих арестовали на квартире. А в ноябре того же года батюшку, как «главу нелегального монастыря», осудили по 58-й статье, приговорив к расстрелу. Расстреляли игумена Никанора через шесть дней после объявления приговора. Его тело обрело покой на священной Ваганьковской земле, только на дальнем, противоположном Валаамскому памятнику конце кладбища. Но все же он здесь вместе со своей братией! Утешительно для христианского сердца то, что после возвращения Свято-Данилова монастыря Русской Православной Церкви игумен Никанор в 1985 году был заочно отпет братией возрождающейся обители по монашескому чину...
Паломническая экскурсия по кладбищу. Этично ли это?
Насколько я знаю, идея экскурсий по церковному некрополю Ваганьковского кладбища только недавно начала воплощаться в жизнь?
Да, с октября прошлого года, по благословению нашего настоятеля игумена Петра (Еремеева). Потом была передача на радиостанции «Радонеж» в которой я участвовал вместе с руководителем паломнической службы Высоко-Петровского монастыря послушником Богданом (Семенюком). В Петровской обители в административном подчинении которой находится наш приход уже давно налажена паломническая служба, экскурсии уже который год проходят. В принципе это должно быть везде – паломническое служение, как один из аспектов служения миссионерского. И практически везде оно есть. Будучи директором воскресной школы нашего прихода, я с учащимися за десять лет объездил, пожалуй, все монастыри Москвы и Московской области. Что касается кладбища, то многих людей смущают экскурсии здесь. Мол, этично ли это? По-христиански ли? Объясняю им, что с христианской точки зрения никакого смущения быть не должно. В православной традиции забота о местах захоронения вытекает в первую очередь из отношения к телу благочестивого человека, как к сосуду Духа Святаго. И само место погребения является священным: при основании кладбища совершался особый молитвенный чин, в котором данное место выводилось из обиходного обращения и для него испрашивался свой ангел-хранитель. К тому же вспомним слова апостола Павла, обращающегося к коринфянам: «Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас?» (1Кор. 3, 16). Мы почитаем тела простых людей, отсюда их отпевание в храме, прощание с ними. Тем паче мы почитаем праведников, потрудившихся на благо Церкви. Придти к их могилам, услышать рассказ о них, – это, несомненно, имеет миссионерское спасительное значение. Рассказ о праведнике в нашей экскурсионной прогулке заканчивается молитвенным поминанием, тем самым устанавливается молитвенное общение: живые молятся об усопших праведниках, усопшие молятся о нас. Каждую субботу в два часа дня я приглашаю всех желающих совершить экскурсию по одной из трех тем. Первый экскурсионный маршрут охватывает монастырский некрополь и ряд захоронений подвижников XIX века.
Замечу, что исследовательские изыскания в области монашеских захоронений продолжаются, так как есть еще, скажем, мало выявленные. Например, захоронения Рождественского женского монастыря. Или Никитского женского монастыря, о котором сегодня почти что никто не помнит. Но из уникального путеводителя «Ваганьковские светильники» мы узнаем, что на Ваганьковском кладбище была погребена родственница автора этой книги – игумения московского Никитского монастыря Амфилохия, и на ее могиле начертано: «Блажени яже избрал и приял еси Господь и память их в род и род». Уникальным этот своеобразный путеводитель можно назвать потому, что написал его в 1966 году выдающийся православный поэт XX века Александр Солодовников, вернувшись домой из сталинских лагерей. Человек с цельным христианским мировоззрением, неутомимый по своей натуре, он занялся этим делом в ту эпоху, когда о наших некрополях никто не писал. Неудивительно, что его работа не могла увидеть свет в 60-е годы прошлого века, лишь несколько ее машинописных экземпляров с соблюдением строгих конспиративных правил ходили по рукам проверенных людей. Мы с Анной Петровной Шпаковой, троюродной сестрой поэта, предоставившей нам самиздатовский вариант сочинения, полностью опубликовали его в 2014 году, осознавая, насколько ценен этот первый исторический опыт исследования и описания церковного некрополя московских кладбищ. К слову сказать, особенно много материала собрал не сломленный гонениями и ссылкой Александр Александрович о сестре Марфо-Мариинской обители Клеопатре Гумилевской, также после ареста высланной из столицы. В книге дан проникновенный рассказ о ней – одаренной поэтессе и самоотверженной сестре милосердия, охотно выполнявшей самые тяжелые работы. Даны три ее стихотворения и фотография современного каменного надгробия с портретом почившей. (Это надгробие было установлено православными благотворителями уже после кончины Александра Солодовникова, тоже погребенного на Ваганьковском кладбище).
Труды по восстановлению исторической памяти требуют времени и сил. Есть ли у Вас в этом деле помощники?
Ими являются разные люди, начиная от нашей уборщицы Надежды Миловановой, которая ищет места погребения священнослужителей, зовет меня, показывает, и заканчивая владельцем мастерской по изготовлению элитных памятников «Сага-Арт-Дизайн», кавалера многих церковных наград Игоря Евгеньевича Тура. Он, доброхот-прихожанин, по моей подсказке ставит кресты и устанавливает лампадочки на могилах праведников, совершая это благое дело безвозмездно. Также мы стараемся привлечь молодежь к изучению кладбища, к заботе о захоронениях праведных людей, нуждающихся в реставрации.
Отец Сергий, что Вы можете сказать о планах в отношении монашеских захоронений, помимо дальнейших исследовательских изысканий, поиска материалов в архивах?
По инициативе нашего настоятеля игумена Петра (Еремеева) хотим поставить на монастырских некрополях – в первую очередь Вознесенского и Страстного монастырей – стелы-памятники с указанием, что здесь находились участки погребений монахинь этих двух обителей. Сейчас идет рабочий момент согласования с Департаментом потребительского рынка и услуг, в подчинении которого находится ГБУ Москвы «Ритуал» и соответственно все московские кладбища. Когда согласование будет получено, тогда приступим к их установке, а также стелы в память о новомучениках, покоящихся на Ваганьково. Мы с отцом Петром очень надеемся, что на государственном уровне или на уровне городских властей нам будет оказана помощь в этом деле, потому что память о людях, превыше всего ставивших закон христианской любви и пострадавших за это, пострадавших за Христа, ценна для всего общества. Она соединяет поколения.
Беседовала Нина Ставицкая
Снимки представлены фотографом Владимиром Ходаковым
и священником Сергием Матюшиным.
