Последование на одеяние рясы и камилавки, или в какой мере принявший рясофорный постриг причастен монашескому званию

Интерес, проявляемый к вопросу о статусе рясофорного иночества, был весьма показателен для дискуссии последних лет при обсуждении проекта «Положения о монастырях и монашестве Русской Православной Церкви». Однако характерен он отнюдь не только для отечественного монашества – на протяжении долгого времени этот вопрос не теряет актуальности практически во всех поместных Православных Церквах. Он нашел отклик и на Святой Горе Афон. Мы публикуем статью Святогорского монаха, которая увидела свет несколько лет назад, ее и сейчас можно найти на многих греческихсайтах, в том числе  Афонских монастырей. Надеемся, что с данным мнением будет полезно познакомиться читателям русскоязычного интернета.

Как все церковные последования и уставы были составлены не в один момент, но явились результатом многих и разнообразных, совершаемых по смотрению Божественной благодати преобразований внутри многовековой жизни Церкви и ее предания, так и «Последование на одеяние рясы и камилавки» есть результат долгого (начиная с VIII века) развития этого чина[1].

В XII веке вопрос о том, в какой мере рясофор причастен монашескому званию, обсуждался довольно широко[2], что явствует из послания Святейшего патриарха Антиохийского Феодора Вальсамона[3]. Изложив различные мнения по этому вопросу, Вальсамон признает за рясофорным иноком присущие монашескому званию канонические обязательства, а именно: «...не может снять с себя монашеские одежды и вступить в брак».

Более ясное и законченное учение по данной теме мы находим в сочинении святителя Евстафия Фессалоникийского «Обозрение монашеской жизни»[4], где святитель говорит о разделении монашеского жительства на три чина: великосхимников, средних мантийных и новоначальных[5]. Из всего богатства рассуждений святого приведем два показательных отрывка, в которых говорится о статусе рясофорного монаха: «Разве ты не знаешь, о новоначальный монах, что после торжественного, а вместе с тем простого и малословного пострига, ты тотчас посвятил себя Богу?»[6] и: «Велико и твое достоинство, о новоначальный монах. Ведь ты уже вписан в число царских подданных»[7].

Профессор о. Феодорос Зисис, разбирая учение свт. Евстафия, говорит: «Евстафий не сообщает, были ли рясофорные послушники в его эпоху. Однако он совершенно ясно отличает вступающего монаха от послушника. Обращаясь к такому монаху, он замечает, что правилами определено время испытания, в течение которого ему следовало испытать, может ли он жить как монах. “Ведь для того тебе и определено правилами время для раздумий, чтобы ты либо с твердой уверенностью остался, либо ушел, если не уверен”. По прошествии этого времени его приводили к святому алтарю, священно благословляли и облачали в апостольскую одежду. Следовательно, впредь он должен жить как евангельский и апостольский монах. В дальнейшем святитель напоминает новоначальному о торжественно принятом постриге, который, хотя и “простой и малословный”, тем не менее, посвящает монаха в рабы Богу. Чело брата запечатлевается знамением креста, а сами эти вводные таинства совершаются перед Богом, ангелами и людьми. Через этот малый постриг монах посвящает себя Богу и окончательно оставляет мир. Это очевидно также из того, что он не может уже снять рясу и вернуться в мир, поскольку подобное запрещено правилом[8]. И ”таким образом, хотя монахи низшего чина могли бы называться только рясофорными, как именует их Евхологий, они называются еще и вступающими или новоначальными”»[9].

Из сказанного выше следует, что еще до XII века тот, над кем было совершено «последование на одеяние рясы и камилавки», считался причастным монашескому званию. О том, что Церковь придерживалась такого мнения и с таким пониманием совершала этот постриг вплоть до начала XIX века, свидетельствует прп. Никодим Святогорец в «Пидалионе»: «А Иов Амартол в слове “О таинствах” (см.: Хрисанф Иерусалимский. Синтагматион) говорит еще и о третьей схиме: “Монашеская схима восходит от меньшего к совершеннейшему, от так называемой малой схимы, или рясофора, к святой схиме пострига, а от нее уже к так называемой великой ангельской схиме”. Подобным образом и в Евхологии три отдельных последования схимы: последование рясофора, малой схимы и великой схимы. И малосхимником в нем называется не рясофорный, как у Иова, но тот, кого у нас обыкновенно именуют ставрофорным, – его Иов выше назвал имеющим схиму пострига. Из всего сказанного следует, что рясофорные уже не могут сбросить рясу и вступить в брак – да не будет! Как они дерзнут на это, в то время как и власы на голове их пострижены, а это означает, что они отверглись всякого мирского мудрования и посвятили свою жизнь Богу? Как они дерзнут на это, когда с благословения носили монашескую рясу и камилавку, поменяли имя и над ними были прочитаны иереем две молитвы, в которых иерей благодарит Бога за то, что Он “избавил их от суетнаго мирскаго жития и призвал на честное обещание монашеское”, и просит Его принять их “во иго Его спасительное”?»[10]

Из современных исследователей наиболее детальную разработку рассматриваемой темы делает профессор Панайотис И. Панайотакос, который хорошо знаком с источниками, библиографией, а также вполне осознает серьезность вопроса и имеет представление о живом опыте современного монашества. В его работе (см. примеч. 2) содержится следующее исчерпывающее высказывание: «И здесь речь идет о каноничном и совершенном присвоении монашеского статуса, ибо известно, что рясофорный или новоначальный монах во время церковного обряда, происходящего  при его хиротесии, к которому он приходит после полного, установленного канонами срока испытания в монашеской жизни, молчаливо показывает свое согласие с содержанием монашеских обетов, выраженных, хотя и кратко, в читаемых над ним молитвах (трисвятое, благословение, молитва на одеяние рясы), и принимает, как и другие два чина монахов, т. е. великосхимник и малосхимник, канонический монашеский постриг. Высказываемое время от времени противоположное мнение, доходящее до неприемлемого вывода о том, будто рясофорный монах вправе когда-нибудь оставить монашеский подвиг, возвратиться в мир и даже беспрепятственно вступить в брак, поскольку не давал обещания соблюдать священный обет девства, не только нездорово и ошибочно, но и совершенно необоснованно с юридической и канонической точки зрения, наносит смертельную рану каноническому порядку в Церкви и подрывает в данном вопросе основы акривии, которая на протяжении долгих лет постоянно применялась и укреплялась в распространившемся монашеском предании и неизменно применяется до сих пор». Этого, конечно, достаточно для освещения темы и правильного понимания вопроса. Но поскольку в Элладской Церкви были высказаны и получили большое распространение иные точки зрения, считаем целесообразным продолжить рассмотрение вопроса для вспоможения тем, кто искренне желает отыскать истину.

Последование рясофора (трисвятое, молитвы, пострижение волос) совершается над лицами, которые прошли по крайней мере годичный, положенный по канонам срок испытания и вполне осознают, что переходят, как говорится и в прочитываемых молитвах, из среды мирян в чин монашеский. Осознание этого отражено в монастырских правилах, осознает это и все монашеское братство. В наши дни такова практика и на Святой Горе. Вследствие этого имя новоначального (рясофорного) монаха вписывается в монахологий обители, и он становится полноправным членом братства. Бывает, что такие монахи, несмотря на то что над ним совершено только последование рясофора, избираются и входят в игуменский совет (Геронтию) обители, а также являются ее представителями в Священном Киноте Святой Горы, и это не вызывает никаких недоразумений, поскольку считается вполне естественным и согласным с каноническим порядком и преданием. Те из них, кто не отслужил срок военной службы, освобождаются от нее ввиду совершенного над ними рясофорного пострига. Незнание этой практики, а также путаница, которая происходит от употребления термина «рясофорный» по отношению к лицам, проходящим монашеский искус без совершения над ними молитв, является причиной возникновения диаметрально противоположных точек зрения. По этому поводу мы должны отметить, что, согласно преданию, в период монашеского искуса намеревающийся вступить в монашество должен был носить мирскую одежду[11]. Кроме того, облечение послушника в рясу, т. е. в монашеское одеяние, пусть даже без какой-либо молитвы, накладывает на него обязательства, и он «подвергнется большим наказаниям в том случае, если захочет снять его, как явно шутящий над нешуточным, ибо такой, хотя бы и против воли, должен быть принужден облечься в монашеское одеяние»[12].

Ввиду указанных обстоятельств последование рясофора означает, что тот, над кем совершены молитвы на одеяние рясы и кто уже торжественно облечен в монашеское одеяние, включается в чин монашествующих и, следовательно, приобретает монашеский статус. Только такой смысл могут иметь слова читаемых молитв: «Благодарим Тя, Господи Боже наш, иже по мнозей милости Твоей избавил еси раба Твоего (имярек) от суетнаго мирскаго жития, и призвал еси его на честное сие обещание…» и «Во иго Твое, Владыко, спасительное приими раба Твоего (имярек) и сподоби его сочетатися пастве избранных твоих…». Здесь вполне четко и ясно запечатлено осознание Церковью того, что приходящий к данному чину (естественно, если соблюдены канонические условия об испытании, возрасте и свободном положении) переходит от мирской жизни к монашеской и принимает на себя все монашеские обязательства, а также и дары, как в яркой и лаконичной форме сказано в следующих словах молитвы: «Облецы его освящения ризою, целомудрием препояши чресла его; всякаго воздержания яви его подвижника» и «духовных твоих благодатей совершеннаго дара сподоби».

Невозможно, оценивая достоинство приведенных молитв и все их величие, пренебречь их содержанием и тем значением, какое они имеют вместе со всем чинопоследованием как для самого приходящего к постригу, так и  для полноты монашеского братства.

Итак, точку зрения, что имена имеющих «лишь рясофорный постриг» не должны вноситься в монахологии священных обителей, о чем говорится в циркуляре № 96/71/8-2-1945 Священного собора Элладской Церкви, невозможно понять, поскольку никаких подтверждений этому мнению в циркуляре не приводится. Мы не можем понять, какие причины заставили Священный собор так резко выступить против рясофорного пострига, называя его «неуместным», а его последствия «ничуть не способствующими уважению и почтению к традициям монашеского жительства»[13].

Такое же ошибочное и странное, по крайней мере, с точки зрения логики, рассмотрение данного вопроса мы встречаем в «Церковном праве» (1890) канониста Никодима Милаша. Мнение этого автора отрицательно повлияло на многих наших современников. Никодим Милаш говорит, что рясофорный «нравственно подлежит обязанностям священного обещания» и «ему запрещено снимать с себя монашеский образ», однако, поскольку всё это имеет лишь нравственную ценность, то решительно настроенный может «вернуться в мир» и «вступить в брак»[14].

На это мы можем заметить, что монашеская жизнь имеет преимущественно или, лучше сказать, исключительно нравственные характер и содержание, которые и обуславливают образ жизни монаха. Все элементы законности, все права и обязательства вытекают из нравственного содержания монашеского образа и определяются им. Таким образом, если Никодим Милаш принимает, что «запрет (на возвращение в мир рясофорного монаха) имеет более нравственный характер», то это означает, что нравственное обязательство монаха перед самим собой, перед Богом и Церковью есть высочайшее обязательство, и никакое постановление закона или другое оправдание не могут пересилить его. Так что его слова против рясофора повисают в воздухе и отменяют сами себя.

Также и то утверждение, что поскольку не дается обещание, то нет и обязательств, не выдерживает критики. Во-первых, потому, что над приступающим к принятию рясофора совершается торжественно публичный обряд, к которому он приходит осознанно, после испытательного срока не менее одного года, с целью перейти из чина мирян в чин монахов. А во-вторых, потому, что подобным образом приступающие к алтарю в Таинствах священства и брака принимают на себя громадные обязательства на всю жизнь, при том, что они не дают никаких обещаний, кроме разве того, о котором говорит само их присутствие.

Прискорбно, что протопресвитер Евангелос Мандзунэас в своем труде «Достоинство рясофорного монаха» (Афины, 1979) одобряет и принимает как правильные мнения Н. Милаша, противоречащие самим себе, и отвергает как неприемлемые мнения профессора Панайотакоса, обстоятельные, утвержденные на всем нашем духовном предании и подтверждаемые множеством ссылок.

Во времена баварократии монашеское жительство в Греции было почти полностью уничтожено, а из-за этого мы не имеем даже элементарного монашеского опыта и хоть сколько-то долголетнего монашеского предания. Все это имело и то последствие, что в понимании чина рясофора произошла совершенная неразбериха[15]. Можно было бы еще много говорить о происхождении чина рясофора, о исторических и духовных причинах его появления. Но здесь мы ограничиваемся указанием на церковное сознание о достоинстве рясофорного пострига и на то место, какое занимает рясофорный постриг в современной практике Святой Горы.

Наконец, было бы упущением не привести некоторых отрывков из писаний святых отцов.

Святой Евстафий Фессалоникийский: «Ибо желающие любомудро объяснить законы логики сказали о трех схимах, причем та, которая считается среди них первой, имеет превосходство кроме прочего и в том, что через нее получают свое совершенство и другие, то есть вторая схима и третья, как доказывают это мудрые люди. Возможно, по этой причине и великосхимник получает свое имя. И великосхимник имеет преимущества перед двумя другими, то есть перед мантийным монахом (вторая схима) и уступающим ему вступительным чином»[16].

«Трояким образом происходит продвижение, от меньшего переходит к большему, от малосхимника и так называемого рясофорного к постригу в святую схиму, а от него к совершеннейшей так называемой великой ангельской схиме»[17].

И святой Григорий Палама, упоминая о разделяющих монашеский образ, говорит: «И они не по истине разделили. Ибо исследовав с двух сторон, найдешь одинаковые отречения и обещания»[18].

Еще и святой Феодор Студит повелевает: «Ты не должен давать схимы, именуемой малой, а потом – как бы великой, ибо схима одна, подобно крещению, как было в обычае у святых отцов»[19].

Таким образом, схима – одна, а те различия, о которых говорят святые отцы, представляют собой духовное возрастание внутри этой схимы. Они изображают три чина духовной жизни: чин несовершенных, средних и совершенных[20]. Переход от рясофора к малой схиме и затем к великой – это рост, развитие и совершенствование внутри одной и той же монашеской схимы.

Следуя за святыми отцами, мы признаем, что «чин пострижения в рясофор», как он содержится в Великом Евхологии нашей Святейшей Церкви (то есть трисвятое, молитвы и троекратное пострижение волос), представляет собой полноценное внедрение и вступление в монашеский образ, то есть канонический постриг, который налагает на нового монаха все номоканонические обязательства и наделяет его соответствующими правами.