Любовь землю делает раем

Сегодня мы поговорим о любви к ближним – чувстве, которое может наполнить каждый миг нашего бытия смыслом и радостью, и любую повседневную ситуацию общения сделать для нас духовным событием.

Вспомним случаи из жизни святых и подвижников: как они чувствовали любовь к ближним. Вот что рассказывает старец Силуан:

«Однажды на Пасху шел я с вечерни в Покровском Соборе к себе на мельницу, и на дороге стоял один рабочий. Когда я приблизился к нему, он попросил меня дать ему яйцо. У меня не было, и я вернулся в Монастырь, взял у духовника своего два яйца, а одно из них дал рабочему. Он говорит: «Нас двое». Я отдал ему и второе, и когда я отошел от него, то от жалости к бедному народу я заплакал, и стало мне жалко всю вселенную и всякую тварь.

Другой раз, тоже на Пасху, шел я из главного Монастырского пОрта в новый Преображенский корпус и вижу – бежит мне навстречу маленький мальчик, лет четырех, с радостным лицом, – благодать Божия веселит детей. У меня было яйцо, и я отдал это яйцо мальчику. Он обрадовался и побежал к отцу показать свой гостинец. И за эту мелочь я получил от Бога великую радость, и возлюбил я всякое создание Божие, и Дух Божий был слышен в душе. Придя к себе, от жалости к миру я много с плачем молился Богу. О, Душе Святый, обитай в нас всегда; с Тобою нам благо» [1].

Нечто подобное может переживать каждая из нас. Хотя у нас не принято дарить друг другу угощение или какие-то вещи, но мы можем от всей души дарить услуги, в неограниченном количестве. Вот, например, мимо тебя по коридору проходит сестра с тяжелым ведром, и ты помогаешь ей донести. Через минуту другая сестра просит тебя принести ей из кельи книгу – бросаешься со всех ног и приносишь. Затем благочинная просит найти сестру на исповедь – ты обегаешь весь скит и находишь. И после этого непременно в душе появляется радостное и мирное чувство. Как говорит старец Силуан, «Дух Божий слышен в душе».

Теперь вспомним случай из жизни святителя Игнатия, который произошел с ним в то время, когда он был еще послушником:

«Сначала был я в послушании трапезного... Однажды ставил я блюдо с пищей на последний стол, за которым сидели послушники, и мыслию говорил: "Примите от меня, рабы Божии, это убогое служение". Внезапно в грудь мою впало такое утешение, что я даже пошатнулся; утешение продолжалось многие дни, около месяца. Другой раз случилось зайти в просфорню; не знаю с чего, по какому-то влечению, я поклонился братиям, трудившимся в просфорне, очень низко, – и, внезапно, так воздействовала во мне молитва, что я поспешил уйти в келию, и лег на постель по причине слабости, произведенной во всем теле молитвенным действием» [2].

И этот случай тоже подходит к нашей повседневной жизни. Когда мы изо всех сил понуждаем свое сердце к любви, тогда Господь посещает нас Своей благодатью. Думаю, хотя бы в некоторой степени все вы ощущали действие благодати во время искреннего служения ближним.

Видите, как любовь может сделать для нас значительной и прекрасной самую обыкновенную будничную ситуацию? И если в нашей душе чувство любви уже упрочилось, то вся наша жизнь становится радостной и полной смысла. И наоборот, если любви в нашем сердце мало, то жизнь наша уныла и скучна. Ведь что такое собственно наша повседневная жизнь? Это почти непрерывное общение с ближними в том или ином виде. В храме, на послушании, в келье, в трапезной – мы все время находимся в общении с другими людьми. С ближними мы трудимся, с ними беседуем, на них смотрим, они часто занимают наши помыслы. И если мы любим их, то в душе нашей всегда царит мир, что бы ни случилось. А если не любим – то нам постоянно плохо, ближние все время колеблют наш покой. Как говорит старец Емилиан: «Ближний – это самое осязаемое и реальное событие в нашей жизни». Как же нам сделать, чтобы это событие всегда было для нас радостным? Как нам полюбить ближних?

Представьте себе, что любовь – это некий большой капитал, допустим, миллион. Как мы можем собрать этот миллион? Очень просто. На каждом шагу нам попадается копейка – то есть какая-нибудь мелкая житейская ситуация, в которой мы можем проявить любовь. Мы можем пренебрегать всеми этими копейками – говорить себе: ну что такое копейка, ведь почти совсем ничего! Но тогда мы навсегда останемся нищими. Мы можем подбирать некоторые копейки, когда нам не лень нагнуться – но тогда мы будем богатеть очень медленно. И наконец мы можем не пренебрегать ни одной копейкой – а ведь они попадаются буквально на каждом шагу, надо только нагибаться и подбирать – и тогда мы довольно скоро соберем наш миллион.

Наверно, главная трудность для нас – это увидеть все эти «копейки», то есть распознать те ситуации, в которых от нас требуется любовь. И вот сейчас мы и рассмотрим самые разные ситуации, читая поучения аввы Исайи Отшельника и прилагая к ним толкование старца Емилиана.

Итак, поучение первое, очень короткое:

«Не позволяйте себе вольничать».

Старец Емилиан говорит по поводу этого поучения:

«У вас не должно быть дерзости, не должно быть чувства, что ближний – ваша собственность, ваш друг, ваш брат, так что вы можете обращаться с ним грубо, бестактно».

Действительно, сложнее всего нам сохранять благоговение по отношению к самым близким людям. Нам кажется, будто с ними можно общаться невежливо, говорить грубости, насмехаться. Все это, конечно, делается в шутливом тоне, и даже считается, что это – признак дружелюбия. Особенно это распространено среди людей молодых. Но на самом деле так не должно быть. Вот что говорит об этом старец Иосиф Исихаст:

«Любовь "не бесчинствует". Это означает благоприличие, благопристойность, добропорядочность. Высший отличительный признак поведения – благородство, – когда-то составлявший предмет доблестного соперничества со всеми остальными добрыми качествами, ныне лежит в презрении у нашего теплохладного и безразличного поколения. При всем при том, благородство остается достопримечательной и ценной стороной любви. Неужели доброе поведение – не такое уж важное качество нашей личности? Разве мы с вами не удивляемся доброте, приятности, вежливости, когда видим эти качества в людях, встречающихся на нашем жизненном пути? Более того, мы все можем признать, что вежливое обращение с нами других людей влияет и на нас самих так, что смягчает нашу жестокость и враждебность. Так вот то, от чего смягчается сердце, и есть любовь, которая успокаивает всякую грубость, всякое возбуждение, одним словом, "не бесчинствует"» [3].

Действительно, с какими сестрами нам приятнее общаться? Разве, не с теми, которые разговаривают со всеми вежливо и почтительно? А если нам приятно, когда с нами так говорят, то постараемся и мы общаться с другими людьми деликатно, благоговейно – в этом проявится наша любовь.

Все вы помните случай из жития преподобного Макария Великого, как однажды он шел вместе со своим учеником в нитрийскую гору и попросил его идти впереди себя. Ученик, встретившись с идольским жрецом, сказал ему грубо: «Куда бежишь, демон?», за что тот жестоко избил его. А преподобный Макарий, увидев этого жреца, приветствовал его ласково и назвал трудолюбцем, и это очень умилило жреца, так что он затем обратился в христианство и принял монашество. И нужно сказать, что всегда слово пренебрежительное отталкивает ближнего и вносит разлад в отношения, а слово, сказанное с любовью, приветливым тоном, трогает сердце человека и сближает нас с ним.

Давайте прочитаем примеры того, как деликатно умели подвижники общаться с ближними, и я думаю, нам захочется вести себя так же. Сначала пример из воспоминаний об афонском подвижнике отце Аверкии:

«На всех нас производили впечатление кротость, доброта и мирное устроение отца Аверкия. Это в нем было очень ощутимо. Как трапезник он быстро и ловко раздавал братии продукты... Он раздавал продукты с таким благоговением, словно антидор. Он всех нас умиротворял!».

Еще один пример деликатного общения:

«В давнее время и далеко от нас в один монастырь зашло два поклонника-монаха. Поклонившись святыне, они под вечер собрались в путь. Но так как им надо было проходить через пустыню и они не знали дороги в следующее место, куда они хотели идти, то им дали монаха проводника. Скоро по выходе их в дорогу наступила ночь, и ночь столь темная, что проводник сбился с дороги, и странники начали блуждать по пустыне. Шли, шли они, но дороги все не находили и к месту своему не приходили. Проводник, очевидно, был виноват и ему, надо полагать, было стыдно или неловко. Как же отнеслись к нему странники? Укорили его за это? Или по крайней мере высказали недовольство свое на него? О, нет! Они не только не укорили и не сказали ни одного неприятного слова, но даже притворились, будто они не замечают, что проводник их сбился с дороги. Один из странников притворился нездоровым и начал просить путников расположиться в пустыне на ночлег и оставаться там до утра. Другой странник с охотою согласился на это (хотя догадывался, что спутник его только притворяется нездоровым ради проводника), и братия оставались на месте до утра, пока не наступил день. С наступлением же дня проводник скоро отыскал дорогу, и все вместе благополучно прибыли туда, куда шли.

Вот как тихо, как спокойно должны обращаться мы с нашими ближними» [4].

И нам с вами нужно быть такими же деликатными в том смысле, чтобы следить за каждым своим словом, чтобы даже чуть-чуть не огорчить друг друга.

Теперь прочитаем следующее поучение аввы Исайи:

«Когда путешествуешь с братиями и будет между ними такой, к которому ты имеешь любовь Бога ради, не показывай особой к нему близости на виду тех; не нашелся бы между ними немощный и не умер бы от ревности – и ты понесешь грех его, потому что подал ему повод согрешить».

Эта ситуация тоже нередко имеет место у нас в обители. Бывает, что мы расположены к одним сестрам больше, чем к другим, и не скрываем этого. Вот только что мы говорили с одной сестрой приветливо и ласково, а потом подошла другая, и сразу наш тон меняется на сухой и холодный. Сестра, заметившая такую разницу, соблазняется и огорчается, а мы при этом несем ответственность за ее обиду. Старец Емилиан говорит:

«Причина [того, что ближний огорчился,] – в особенном расположении, которое ты проявил к другому.

Ты мне скажешь – он что, такой немощный? Да, таковы души человеческие. Я не могу требовать от ближнего, чтобы он был сильным. Я сам должен быть сильным. От ближнего я не могу ничего требовать. Я могу требовать только от себя. Итак, нужно быть внимательным, чтобы мое отношение было ко всем равным. Какое же нужно внимание, чтобы всем нам быть единым братством!»

Конечно, такова наша человеческая природа: мы поневоле любим одних сестер больше, чем других. Но мы не имеем права открыто проявлять эту особую любовь, потому что это может кого-то ранить. И нам нужно все же стараться полюбить и других сестер так же, как мы любим нескольких избранных.

Прошу вас обратить внимание еще на такой момент. Старец Емилиан говорит, что мы не можем требовать от ближних, чтобы они были сильными. А нам иногда кажется, что все, кто пришли в монастырь, обязаны всегда быть сильными, поэтому мы можем быть строги друг к другу. На самом деле, это неправильное отношение. У нас должно быть ясное ощущение, что монастырь – это не просто некое учреждение для подвига, но это наша семья. В хорошей семье люди очень бережно относятся друг к другу, принимают в расчет все немощи, не требуют друг от друга слишком много. Точно так же должно быть и у нас в обители. Один из замечательных примеров снисходительного отношения можно найти в Достопамятных сказаниях:

«До прихода аввы Пимена с учениками в Египет жил там один старец, который имел большую известность и был уважаем. Но люди оставили его и стали ходить к авве Пимену, когда он с братией пришел из скита. Это огорчило Пимена. Он сказал братьям: "Что нам делать с тем великим старцем? Прискорбно, что все оставили его и обратились к нам, людям ничтожным. Как бы нам утешить старца? Приготовьте снеди и возьмите меру вина, пойдем к старцу и разделим вместе с ним трапезу. Может быть, через это утешим его". Взяли пищу и отправились. Когда постучались в дверь к старцу, ученик его, услышав, спросил: "Кто вы?" Они отвечали: "Скажи авве, что Пимен желает принять благословение от него". Когда ученик сказал об этом старцу, тот отвечал: "Уходи, мне недосуг". Авва же Пимен и братия стояли на жаре и говорили: "Не уйдем отсюда, пока не удостоимся видеть старца". Старец умилился их смирению и терпению и отворил им свою келию. Они вошли и вместе пообедали. Во время обеда старец сказал им: "Истинно говорю вам, много я слышал о вас, но на деле вижу в вас во сто крат более". С того дня они подружились» [5].

Подумайте, авва Пимен мог бы более строго отнестись к этому подвижнику – ведь тот вроде бы сам был виноват в своем огорчении. Он поддавался тщеславию, потому и огорчался. Авва Пимен мог бы сказать: «Разве я виноват, что все стали ходить за советом ко мне? Пусть он борется со своей постыдной страстью, не обращайте на него внимания». Но он поступил иначе.

Примеры снисхождения мы находим и в жизни более близких к нам по времени подвижников, например, в житии преподобного Зосимы (Верховского). Вы, наверно, помните, как однажды он благословил своим сестрам молиться в лесу в ночное время и ради этого устроил для них кресты на ёлочках. Самая младшая из сестер, Маргарита, тоже загорелась желанием совершать ночные бдения, и старец благословил ее. Дальше я зачитаю:

«"Хорошо, – сказал он, – я тебе сделаю крест вот на этой елочке", – указывая на самую ближайшую к его келье; ибо он знал ее немощь, что она, как дитя, всего боялась: не только какие страхования, но и всякий шорох пугал ее. "Вот тебе елочка и крест на ней, недалеко от моей кельи, сюда приходи и молись", – сказал отец Зосима. И когда Маргарита приходила ночью молиться, старец тихонько, чтобы она не знала, выходил на крыльцо своей кельи и стоял издали, смотря на нее. И если который раз замечал, что она начинает робеть, тревожиться, осматриваться по сторонам, тогда он подавал ей голос, говоря: "Молись, молись – не бойся; я стою на крыльце". Такая любовь отеческая и попечение его, как ангела хранителя, еще больше одушевляли ее, как и остальных сестер, к молитве» [6].

И еще один пример из жизни старца:

«Как рачитель священного безмолвия, отец Зосима по временам удалялся от сестер и от всех попечений. Но и как любвеобильный отец, не оставлял надолго преданных ему учениц. Уходил только в свою келью на пять дней, из коих летом большую часть проводил в лесу. Все сестры, уважая его безмолвие, не беспокоили его в эти дни. Но две из них, по малодушию ли, или по горячей приверженности к нему, не могли переносить и пяти дней. Не смея же идти прямо к отцу своему, чтобы не нарушить его безмолвия и не подать повода другим сестрам, они всячески искали случая, дабы хотя издали увидать когда отца своего, или услышать голос его. И так иногда выходили на ту дорожку, по которой он возвращался из лесу в свою келью, и несколько издали кланяясь ему, просили благословения; и он не отвергал такого их усердия, останавливался с ними на несколько минут, являя отеческое расположение, и они в великом утешении возвращались. Иногда вечером, взявши дров, они приносили к его келье и полагая оные при дверях, нарочно производили стук, чтобы было слышно старцу, и он, услыша, спрашивал извнутри кельи: "Кто там?" – "Это мы, отче, принесли вам дров", – отвечали они; тогда с отеческою милостию, он, отворяя им дверь своей кельи, говорил: "Что мне с вами делать? Точно вы дети! Ну взойдите, взойдите"; и радость их была несказанная; и старец позволял иной раз побыть у него немного; а иногда, утешив их отеческою любовию и назидательным словом, немедленно отпускал с благословением» [7].

Вы знаете, всегда приятно слышать, когда на некоторых послушаниях находятся сестры, которые несут немощи других. Мы все с разными характерами, все со своими немощами: кто-то легко поддается гневу, кто-то впадает в уныние по всякому поводу. Но вот эти сестры ничем этим не соблазняются – вот что самое главное: не соблазняются – и сохраняют любовь к тем, кто проявляет немощь. Пусть даже рядом с ними человек, который, как порох, вспыхивает по малейшему поводу – своим мирным расположением они быстро угашают его вспышки. Благодаря этим сестрам на их послушаниях не происходит ссор, нет напряженной атмосферы, а главное сами они сохраняют в своей душе мир.

Прочитаем следующее поучение аввы Исайи:

«Если возьмешь у кого келию, чтобы пожить в ней несколько дней, ничего не разоряй и не устрояй в ней, не спросивши прежде у того, кто тебе ее дал, угодно ли ему то или неугодно, ибо это бессовестность».

У нас, правда, не бывает так, чтобы одна сестра пустила другую пожить в своей келье, мы не имеем такой возможности. Но у нас может быть, например, такая ситуация: сестру только что поселили в келью к другим сестрам. И вот, например, ей не нравится, как здесь стоят тумбочки – в других кельях она видела, что тумбочки поставлены гораздо удобнее. Как она должна себя вести? Старец Емилиан говорит, что она ничего должна менять, как бы ей ни хотелось. Вот что он пишет:

«У людей, особенно молодых, какая-то мания. Куда бы они ни пришли, они все меняют. Им кажется, что все не так. Диван пойдет туда, стол неправильно стоит тут, нужно его поставить точно посередине. Эта икона пойдет на другую сторону. Это нужно поштукатурить, это побелить.

Нет! – говорит авва Исайя. Это не монашеское поведение. Тот, кто пустил тебя в свою келью, хочет видеть все так, как у него есть. То, что ты приходишь и стремишься там все переделать, означает, что ты тем самым как бы говоришь: "Глупец, столько лет ты этого не видел? Я, только вошел, сразу понял, как надо". Но ты не делай так, сначала спроси, нравятся ли ему перемены, которые ты хочешь сделать. Если он согласен, делай. Но если он этим недоволен, ничего не меняй, потому что это бессовестность. Прекрасное слово для выражения характера людей, которые что-то переменяют, не понимая, что они оскорбляют тех, кто пустил их в свою келью.

Точно также можем поступать мы и на своих послушаниях. Положим, тебе дают какое-то послушание. Ты исполняешь его два года, а потом на твое место приходит другой. Он, только приняв это послушание, начинает говорить: "Это надо выкинуть, это не нужно, это лишнее". Что ты почувствуешь, когда это увидишь? Ты огорчишься, расстроишься. А ты, брат, делающий эти перемены, ты человек или животное? Только животное смотрит кругом себя, не чувствуя человеческую душу. Ты предпочитаешь, чтобы был спокоен твой взгляд, а не душа другого человека. Тебя не заботит, что ты ранишь ближнего, что он может страдать, плакать».

Конечно, все это не значит, что мы не должны пытаться что-то менять к лучшему в келье или на послушании, вообще в монастыре. Все дело в том – как мы это делаем. Очень важно всегда чувствовать, что рядом с нами другие люди, имеющие свое мнение, свое видение, свой опыт, и нужно чувствовать, что любое наше действие так или иначе задевает их.

Это поучение мы можем рассмотреть и более широко. Что вообще для нас важнее: чтобы было хорошо нам или чтобы было хорошо другим? Кого мы видим в первую очередь: себя или других?

Преподобный Исаак Сирин повествует об одном подвижнике по имени Антоний, что, если перед ним стоял выбор сделать полезное для себя или для ближнего, он никогда не решался выбрать себя. Потому что в пользе ближнего он видел и свою пользу, а именно – пользу духовную.

Такое устроение должно быть и у нас: чтобы мы никогда, ни в какой ситуации не решались предпочесть себя ближнему. Хотя бы ради того, чтобы потом не мучиться угрызениями совести. Старец Паисий Святогорец рассказывает пример из своей жизни:

«Однажды на гражданской войне манёвр мятежников отрезал нас от остальных сил за одной деревней. Солдаты собирались бросать жребий о том, кому идти в деревню за продовольствием. "Я пойду", – сказал я. Если бы пошел кто-то неопытный и невнимательный, его могли бы убить, и меня потом мучила бы совесть. "Лучше будет, – думал я, – если убьют меня, чем кого-то другого, а меня потом всю жизнь будет убивать совесть. Как я такое вынесу?"» [8].

Конечно, дело не только в угрызениях совести. Когда мы поддаемся себялюбию, то удаляемся от Бога. Мы как бы замыкаемся внутри себя, мы со всех сторон закрыты. В наших помыслах, в нашем сердце находимся только мы сами. А Господь, ценя нашу свободу, не может войти в наше сердце, потому что мы сами не пускаем Его. Нам нужно выгнать себя из своего сердца, чтобы вошел Господь. Об этом также рассуждает старец Паисий.

«Тот, кто думает только о себе, попадает в изоляцию и от людей, и от Бога – в двойную изоляцию – и Божественной Благодати не приемлет. Такой человек ни на что не годен. И посмотрите: ведь того, кто постоянно думает только о себе, о своих трудностях и тому подобном, в минуту нужды никто не поддержит даже по-человечески. То, что он не получит поддержки Божественной, – это ясно и так, но ведь и поддержки человеческой он не получит тоже! Потом этот человек будет искать помощи то здесь, то там, то есть он будет мучиться, чтобы найти помощь от людей, но не сможет найти ее. И наоборот: о том, кто не думает о себе, но постоянно, в хорошем смысле этого слова, думает о других – о таком человеке все время думает Бог. И потом другие люди тоже думают о нем. Чем больше человек забывает себя, тем больше помнит о нем Бог. Вот, например, в общежительном монастыре тот, в ком есть любовь, приносит себя в жертву, отдает себя другим. Думаете, остальные этого не замечают? И разве смогут они не подумать об этой душе, которая всецело отдает себя другим, а о самой себе не думает? И разве может не подумать об этой душе Бог?» [9].

Итак, давайте предоставим Богу думать обо всех наших нуждах, и крупных, и малых. А сами будем думать только о ближних. Это должно быть непреложным правилом без всяких исключений.

Продолжим читать наставления аввы Исайи:

«Когда пойдешь к кому-либо, не ожидай, что они будут тебе очень рады, чтобы, когда примут тебя, возблагодарил ты Бога».

Вот это извечная проблема и в миру, и в монастыре: всем нам хочется, чтобы нас любили, чтобы с нами были ласковы. Авва Исайя предлагает простое решение этой проблемы. Когда ты идешь к какой-то сестре, не нужно ждать, что она очень обрадуется встрече с тобой. Может быть, она устала, расстроена, больна. Если ты ждешь, что тебя примут с радостью, то, скорее всего, ты разочаруешься. Но даже если сестра готова тебя принять радушно и ласково, то, из-за того, что ты ожидала особенного приема, тебе все покажется не так и ты уйдешь с огорчением. А если ты идешь, не ожидая ничего, тогда, как бы с тобой не обошлись, ты сохранишь мирное настроение.

Итак, первое правило – это не ждать и не требовать любви от других.

О втором правиле говорит афонский старец Порфирий Кавсокаливит:

«Давайте будем бескорыстно раздавать всем свою любовь, не обращая внимания на их отношение... Это эгоизм – желать, чтобы другие любезно с нами разговаривали. Пусть противоположное поведение не огорчает нас. Позволим другим разговаривать с нами так, как они чувствуют. Не будем просить любви. Наше стремление должно быть направлено на то, чтобы любить их и молиться за них от всей души. Тогда мы заметим, что все нас любят без всяких усилий с нашей стороны, без нашей просьбы о любви. Они будут любить нас свободно и искренне от глубины сердца, без насилия с нашей стороны. Когда мы любим, не стремясь, чтобы любили нас, тогда все будут собираться вокруг нас, как пчелы. Это действенно для всех» [10].

Кому-то это наставление может показаться трудноисполнимым. Кто-то скажет: ну как я могу раздавать любовь, если у меня ее нет? Мы можем воспользоваться советами преподобного Зосимы, которые он предлагал одной из своих сестер.

«Отец Зосима, преисполненный любовию к Богу и ближним, собственным примером, а также сказаниями и наставлениями своими более всего старался поселить в сестрах своего общежития мир, единодушие и любовь. И когда которая говорила ему: "Отче, за что она (называя имя) не любит меня? Что я ей сделала?" – "Кто тебе сказал, что она тебя не любит? – возражал старец, – твой собственный помысл, или враг диавол. Не верь этому!" – "Нет, отче, – говорила сестра, – уж не только все ее поступки и слова и обхождение со мною доказывают это, но и сердце мое слышит, что она не расположена ко мне". – "Ну хорошо, пусть правда твоя. Но выди в лес и закричи: «Друг мой! Возлюбленная сестра!..» – и отголосок будет отвечать то же. Закричи: «Дура, негодная!» и прочее, и отголосок будет такой. Поверь мне, что в соотношении душ, в общении духовном, сочувствие бывает, как верный отголосок. И так посмотри прежде в свое сердце: верно, есть в нем нерасположение. Следовательно, прежде свое сердце преклони к миру и любви, и уже непременно отзовется отголосок в душе сестры духовной". – "Что ж мне делать, отче? Я и сама не рада, что и мое сердце уже не лежит к ней". – "Нет любви? – продолжал старец, – делай дела любви. – Если знаешь, чего сестре хочется, отдай; если случится в чем прекословие, уступи; если она разгорячится, перемолчи и себя обвини, и прощения попроси. А более всего молись за нее, говоря: «Cпаси ее Господи и святыми ее молитвами помилуй меня грешную», – тогда непременно Господь даст тебе мир и любовь"» [11].

Как еще мы можем понуждать себя к любви? Посмотрим, что советует авва Исайя:

«Если зайдет к тебе брат-странник, имей радушное к нему лицо, приветствуя его, и ношу, какую он несет, сам понеси».

Подробнее об этом говорит старец Емилиан:

«Если придет посторонний брат в твой монастырь, то, когда ты приветствуешь его, лицо твое должно быть улыбающимся, приятным, светлым, должно светиться от радости. А если он несет что-то тяжелое, например чемодан, то ты сам перенеси это в келью, где он будет жить. Когда он будет уходить, вновь с улыбкой прощайся с ним, так чтобы он, уйдя, вспоминал о твоей заботе, о твоей любви и нежности. Пусть образ твоей любви останется с ним навсегда, куда бы он ни пошел».

Конечно, это поучение хорошо помнить не только в отношении гостей. Такими должны быть наши повседневные отношения друг с другом. Доставить другой сестре радость, послужить ей даже в какой-то мелочи – пусть без этого не проходит ни один день. Это должно стать для нас как бы привычкой, потребностью.

Не знаю, слышали Вы или нет, что у отца Андрея (Машкова) была, например, такая привычка – что-нибудь дарить всем, кто к нему приходил. У него и самого почти не было никаких вещей, но он просто не мог отпустить человека без подарка. Дарил ложки, которые сам вырезал, мог отдать собственное полотенце или солонку с солью.

В Троице-Сергиевой Лавре не так давно, несколько десятков лет назад, жил один монах, у которого была точно такая же привычка. О нем сохранились трогательные воспоминания:

«[Отец Павлин] любил что-либо обязательно дать человеку. Это была прямо болезнь старца Божия...

Вот, к примеру, он сидит за трапезой в братской столовой. Все кушают, что каждому подают. Суп, кашу, чай, сахар, иногда летом фрукты. Вот рядом с отцом Павлином сидит молодой иеромонах. Подали чай. Иеромонах, как и почти все делают, бросил свои три кусочка сахару в кружку с чаем, размешал и пьет. Смотрит – под его носом еще лежат три кусочка сахару. Откуда? Кто принес? Кто положил? Оглядывается, недоумевает. Отец же Павлин и виду не подает, сидит и пьет свой будто сладкий чай. А потом повернется к брату да тихонечко и намекнет: "А что это ты, братец, без сахару-то пьешь? Постишься?.."

Или вот идет он, согнувшись, из храма по дороге, встречается ему послушник: "Батюшка, благословите", – и протягивает сложенные руки. Отец Павлин благословляет и идет дальше. Послушник смотрит: что за чудо – в руках у него "откуда ни возьмись" три красивых конфетки. Как это старец ухитрился и благословить, и еще конфеты дать? Это уже его тайна. Значит, он заранее, увидев издали идущего послушника, полез в карман, достал конфеты, которые дала ему встречная старушка помянуть усопшую, и вот, благословляя, сунул их молодому брату, чтобы он не унывал, а немного развлекся этими гостинцами.

Вот является в его келию монах-студент. Пришел навестить старца, а главное-то – занес ему передачу с проходной. Какая-то землячка привезла старцу две баночки: одну – варенья малинового, а другую – грибов засоленных белых. Вот студент и принес их, чтобы отдать старцу.

"Э, брат ты мой любезный, – скажет вполне серьезно отец Павлин, – да ты совсем не по адресу попал. Здесь, на баночке-то, написано не Павлину совсем, а другому". – "Да нет же, батюшка, – протестует пришедший, – я сам читал, что это вам передали. Вот ведь здесь же и написано: отцу Пав... Пав... Пимену". – "Ну вот, вот, – оживляется старец, – я же говорю, что ты не по адресу попал. Неси-ка, братец, скорее это к отцу Пимену. Он как раз, слышно, что болен. Простыл, знать, и ему малиновое-то варенье кстати..." Отец Павлин уже успел подписать на баночке другое имя и торопит смутившегося инока отправить малину по новому адресу. Брат, благословившись, уходит и все недоумевает, как это он, студент Академии, мог спутать имена.

Какое это прекрасное занятие, какая дивная привычка – дать... "Блажени милостивии, яко тии помиловани будут" (Мф. 5, 7)» [12].

Нам, конечно, без благословения подарки делать нельзя. Но мы можем радовать наших ближних по-другому: отзываться на всякую просьбу, а еще лучше служить им без всякой просьбы. Например, ты видишь, что благочинная ищет церковницу, – предложи себя сама. Старец Емилиан говорит:

«Настоящий монах не может сказать "нет", потому что тогда его душа, совесть будут мучаться, и он не сможет уснуть. Такой отказ противоестественен в духовной жизни. То, что у тебя просит ближний, – это заповедь. И даже если он не попросил, но ты понял, что он в этом нуждается, ты обязан ему это дать, потому что ближний всегда выше».

Думаю, многие сестры охотно исполняли бы это правило, но их удерживает боязнь. Они думают, что если они решатся полностью отдать себя ближним, то может получиться так, что они никогда не будут успевать молиться, читать святых отцов – и их духовная жизнь разладится. По этой причине они редко соглашаются помочь той или иной сестре и еще реже предлагают помощь сами. Однако тем самым они губят самое основание своей духовной жизни. Не помогая другим, они вносят разлад в свою душу, в отношения с ближними и наконец отдаляются от Бога. Вот что пишет об этом старец Емилиан:

«Когда происходит разлад в отношениях между двумя или более людьми, эти люди не могут ни молиться, ни читать. Бог скрывается от взоров людей, когда потерян ближний... По этой-то причине авва Исайя и все отцы-аскеты как залог нашей любви к Богу, как основание и условие нашего единения с Богом и как опору существования духовной жизни, полагают ближнего... Все, что портит наши отношения, должно быть устранено, ибо это непременно расстроит и нашу связь с Богом».

Можно вспомнить в качестве примера подвиг одного простого монаха Троице-Сергиевой Лавры – отца Александра Кумачева. Он был в Лавре закупщиком, то есть закупал для братии одежду, продукты и все прочее необходимое для жизни. В это простое служение он вложил всю свою душу. Вот как вспоминает о нем один из его современников:

«Особенно трудно было отцу Александру справляться со своим послушанием в годы, когда везде и всюду ощущался недостаток самого необходимого (здесь речь идет о пятидесятых годах XX века, то есть о советском времени). Тогда отец Александр буквально сбивался с ног, чтобы только раздобыть что-либо для братии... Если где на рынке или в магазине ему поначалу не отпускали просимое, то он все это умел улаживать и так или иначе добивался своего.

"Рыжий, рыжий", – звали его молодые монахи, которые побойчее. Но отец Александр нисколько не обижался. Он и сам хорошо знал, что рыжее его и не сыщешь на всем свете. Его лицо расплывалось в широкой улыбке и как ни в чем ни бывало он мирно и весело беседовал с молодыми, которые так "вежливо" его величали.

Ведь вот бывает так в жизни. Иной человек и читает слово Божие, и ходит в храм не очень редко, и к людям будто бы относится по всем правилам христианской морали, а все-таки жизнь свою духовную как следует не может наладить. Все у него идет кувырком, все как попало да как придется. Словом, нет настоящей духовной жизни, дыхания благодати в его душе. А иной человек совсем "ушел" в других. Он как будто совсем собой и не занимается, мало и молится, и в храм редко ходит, и книг божественных мало читает, а вот живет не собой, а другими, отдает им все свои силы и страдает о них. Они совсем ему и не родные и не близкие, а вот в них вся его жизнь. И физически, и духовно он о них болеет, о них переживает, о них заботится.

Вот такого рода человеком и был отец Александр. Все его благочестие, вся молитва, все минуты жизни были посвящены как раз не себе, даже не своему духовному совершенствованию, а пользе ближних, заботе о них, об их здоровье, питании, одежде и прочем... Служение ближним заполнило всю его душу, взяло у него все силы, и... такой самоотверженный подвиг был Господом любовно принят» [13].

Мне хотелось бы, чтобы вы правильно поняли этот пример. Может сложиться впечатление, будто от нас требуется только служение ближнему, и совершая его, мы можем забыть о молитве, чтении, посещении богослужений. Нет, это, конечно, не так. Молитва остается нашим главным деланием. Но мы должны помнить, что никогда не сможем правильно молиться, если не будем усердно совершать служение ближним. И наоборот, когда мы искренне, с любовью служим, Господь дарует нам молитвенное преуспеяние даже среди самого суетного служения. Об этом говорит пример старца Силуана, который высоко преуспел в молитве, всю жизнь исполняя суетные послушания. Вот что пишет об этом сам старец:

«Многие монахи говорят, что эконому некогда молиться и что не может он сохранять душевный мир, потому что целый день приходится ему быть с народом. Но я скажу, что если он будет любить людей и помышлять о своих рабочих: "Любит Господь создание Свое", то Господь даст ему непрестанную молитву, ибо Господу все возможно» [14].

Основание духовной жизни – и для тех людей, которые только начинают ее, и для тех, которые имеют уже некоторый опыт, и для тех, кто достиг совершенства, – основание для всех одно: любовь к ближним. Мы должны понимать, что любовь – это не просто хорошие, радостные отношения. Любить – это значит служить, прощать, снисходить, терпеть. Настоящая любовь – это постоянное отвержение себя, своего «я».

У старца Емилиана есть очень меткие слова: «Ты живешь с пятьюдесятью братьями и должен найти способ с ними ладить и жить дружно. Это самая лучшая аскеза». И для нас с вами самая лучшая аскеза – дружно жить со ста пятьюдесятью сестрами, ладить с ними и служить им, не упуская ни одного случая проявить любовь.

О том же говорит старец Софроний (Сахаров):

«[Всё] начинается с самых простых поступков. Игумен говорит: "Принесите, пожалуйста, уголь на кухню". Вы насыпаете ведро и несете. И этот акт приготовляет вас к великому восприятию любви. А если вы не будете делать так, то не достигнете ничего... Теперь, когда мы полны страстей и греха, постепенно, через послушание, через служение другим, через проявление любви и терпения мы приготовляем себя к высшему состоянию» [15].

Любовь уже здесь на земле может сделать жизнь нашу раем. Все зависит только от нас. В заключение беседы хочу привести интересную притчу, рассказанную старцем Паисием Святогорцем.

«Как-то раз один простой человек попросил Бога показать ему рай и ад. И вот однажды ночью во сне этот человек услышал голос: "Пойдем, я покажу тебе ад". Тогда он оказался в комнате. Посередине ее стоял стол, за ним сидело много людей. На столе была кастрюля, полная еды. Но люди были голодны: они черпали длинными ложками из кастрюли, но не могли поднести ложки ко рту. Поэтому одни из них ворчали, другие кричали, третьи плакали... Потом он услышал тот же голос: "Пойдем, теперь я покажу тебе рай". Тогда он оказался в другой комнате, где стоял такой же стол с кастрюлей, и так же вокруг него сидели люди с длинными ложками. Однако все они были сыты и веселы, потому что каждый из них, черпая из кастрюли еду, кормил своей ложкой другого. Теперь ты понимаешь, как можешь еще в этой жизни ощутить рай?

Если в тебе есть любовь, доброта – ты ангел, и куда бы ни пошла и где бы ни находилась, вместе с собой несешь рай. Так, уже в этой жизни мы начинаем ощущать рай или ад».

Итак, сестры, давайте будем полагать любовь в основание всей своей жизни. В любой, самой незначительной ситуации будем всегда руководствоваться любовью, снисходить друг к другу, служить друг другу, жить друг другом. Тогда вся наша жизнь в каждый ее миг будет духовным подвигом, который и в земной жизни принесет нам великую радость, и в грядущем возведет нас к вечным Небесным благам.

[1] Старец Силуан, жизнь и поучения. М.: Воскресение; Минск: Университетское; Новоказачье, православная община, 1991. С. 337-338.

[2] Творения иже во святых отца нашего Святителя Игнатия, епископа Ставропольского. Аскетические опыты, т. I. (Репринт. изд.) М.: Издательство Сретенского монастыря, 1998. С. 279.

[3] Старец Иосиф Ватопедский. Слова утешения: Беседы о духовной жизни и о монашестве. Богородице-Сергиева Пустынь, 2005. С. 180.

[4] Протоиерей Григорий Дьяченко. Уроки и примеры христианской любви. Опыт катехизической хрестоматии. М.: «Паломник», 1998. С. 72.

[5] Игумен Марк (Лозинский). Отечник проповедника. 1221 пример из Пролога и патериков. Сергиев Посад: Изд-во Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1997. С. 208-209.

[6] Старец Зосима Верховский. Жизнь и подвиги. Изречения и извлечения из его сочинений. В 2-х ч. Ч. 2. (репринт. изд.) М.: «Паломник», 1994. С. 24-25.

[7] Старец Зосима Верховский. Жизнь и подвиги. Изречения и извлечения из его сочинений. В 2-х ч. Ч. 2. (репринт. изд.) М.: «Паломник», 1994. С. 29.

[8] Блаженной памяти старец Паисий Святогорец. Слова. Т. II. Духовное пробуждение. Суроти, Салоники, монастырь святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова; М.: Изд. Дом «Святая Гора», 2001. С. 205.

[9] Блаженной памяти старец Паисий Святогорец. Слова. Т. II. Духовное пробуждение. Суроти, Салоники, монастырь святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова; М.: Изд. Дом «Святая Гора», 2001. С. 210-211.

[10] Старец Порфирий Кавсокаливит. Житие и слова. Малоярославец: Издание Свято-Никольского Черноостровского женского монастыря, 2006. С. 270-271.

[11] Старец Зосима Верховский. Жизнь и подвиги. Изречения и извлечения из его сочинений. В 2-х ч. Ч. 2. (репринт. изд.) М.: «Паломник», 1994. С. 31.

[12] Архимандрит Тихон (Агриков). У Троицы окрыленные. Воспоминания. Ч. 1-2.Сергиев посад: Свято-Троицкая Сергиева Лавра; Пермь: православное общество «Панагия», 2000. С. 305-307.

[13] Архимандрит Тихон (Агриков). У Троицы окрыленные. Воспоминания. Ч. 3. Сергиев Посад: издательство Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2002. С. 175-177.

[14] Старец Силуан, жизнь и поучения. М.: Воскресение; Минск: Университетское; Новоказачье, православная община, 1991. С. 375.

[15] Архимандрит Софроний (Сахаров). Духовные беседы. Т. 1. Эссекс: Свято-Иоанно-Предтеченский монастырь; М.: «Паломник», 2003. С. 226-227.