Игумения Людмила (Волошина), настоятельница Иоанновского ставропигиального женского монастыря в Санкт-Петербурге, ответила на вопросы редакции портала «Монастырский вестник».
Матушка, четыре года назад Вы обстоятельно отвечали на вопросы нашего портала. Тогда прошло лишь два года с начала Вашего игуменского служения. Сегодня, по прошествии уже шести лет, как Вы охарактеризовали бы этот период, чтó из происходившего в эти годы назвали бы самым главным для себя, изменилось ли что-то в Ваших взглядах на монастырскую жизнь, на задачи настоятельницы?
Могу сказать, что когда меня назначили настоятельницей, то для меня это не было нечто совершенно новое, потому что в Пюхтицах я была казначеей, помощницей матушки Варвары [1]; здесь, на Карповке, тоже была казначеей и помощницей матушки Серафимы [2]. Но одно дело – быть помощницей, а другое – возглавить монастырь. Это большая ответственность за сестер, за всю монастырскую жизнь. Постоянно переживаешь, чтобы все было продумано, чтобы ничего не было недоделано, чтобы всем уделить внимание. И с течением времени начинаешь глубже все видеть, понимать. Оказывается, что суть послушания шире, чем казалось вначале, но одновременно Господь дает разумение, как и что делать.
Расскажите, пожалуйста, немного о себе. В каком возрасте Вы решили стать монахиней? Семья или что-то иное повлияло на Ваше решение?
Наша мама была очень верующей. Она сама выросла в благочестивой семье, где Церковь, богослужение, молитва были неотъемлемой частью жизни. Маминой семье пришлось много претерпеть: после прихода к власти большевиков их раскулачили, приходилось скрываться, кочевать из дома в дом. Потом были голод, война, оккупация, трудности послевоенных лет. Но при том, что им пришлось столько пережить, я не помню, чтобы мама когда-то унывала. У нее была сердечная вера и упование на Бога. Сейчас людям трудно бывает обрести веру, а у мамы, у дедушки и бабушки вера была в сердце. Они даже не представляли, как можно не верить в Бога. Конечно, мы тоже это впитали. С детства мы жили в церковной обстановке. В доме всегда были иконы. Даже несмотря на проверки из школы и угрозы, мама отказывалась их убрать. Молитвословы были большой редкостью, и мама поручала нам, детям, переписывать акафисты и каноны, которые затем расходились по рукам. У нас в доме часто собирались пожилые монахини закрытого Козельщанского монастыря [3], в том числе родные сестры нашей мамы, а также верующие миряне. Вместе молились, пели церковные песнопения. Отрадно было находиться рядом с этими старенькими матушками: они были такие кроткие, терпеливые, радостные, молитвенные.
В детстве и юности я бывала в Троице-Сергиевой лавре, в Почаеве, в Покровском женском монастыре в Киеве. Мне там так нравилось! Монахи казались ангелами, хотелось быть такой же, как они. Часто посещала Пюхтицкий монастырь и трудилась на послушаниях. Именно там приняла окончательное решение пойти в монастырь. Когда в 1979 году отошел ко Господу наш духовник, иеросхимонах Сампсон (Сиверс), мы с сестрой поступили в Пюхтицкую обитель.
Когда Господь привел Вас под духовное окормление отца Сампсона? Кто еще был Вашим учителем в духовной жизни?
С отцом Сампсоном наша семья познакомилась еще в 1956 году, когда батюшку перевели служить в Крестовоздвиженский монастырь на Полтавщине, где мы жили. Мы стали его духовными чадами. После школы мы с сестрой переехали в Москву – так как батюшка уже проживал там – чтобы быть к нему поближе. Мы работали, учились, а в свободное время выполняли послушания, которые благословлял нам отец Сампсон: пели на службах, пекли просфоры, ухаживали за престарелыми монахинями духовной общины старца. Когда батюшка не мог принять нас на исповедь, он благословлял нам ездить к старцам в Троице-Сергиеву лавру. После кончины отца Сампсона мы с сестрой поступили по его благословению в Пюхтицкий монастырь. Там в то время служил архимандрит Гермоген (Муртазов), который тоже был чадом иеросхимонаха Сампсона. Отец Сампсон поручил нас ему. Мы стали обращаться к нему за духовным советом и его руководством пользовались до конца его жизни, за что всегда благодарю Бога. Батюшка очень поддерживал, утешал, подсказывал, как решить какое-то затруднение. Всегда чувствовалось, что он молится за тебя.
Чем, на Ваш взгляд, отличаются современные люди, приходящие в монастыри, от тех, кто выбирал монашество в годы Вашей юности?
На мой взгляд, раньше люди были проще, воспринимали всё с верой, имели доверие к Богу и старшим, выполняли порученное им дело без рассуждения, у них было много самоотвержения, преданности Богу, поэтому жизнь была более радостной. Современный человек склонен много рассуждать, пытаться постичь всё своим умом, на всё у него свое мнение. Поэтому человеку самому от себя бывает трудно.
Как сейчас происходит окормление сестер в Вашей обители? Благословляете ли Вы насельниц советоваться со своими духовниками, если таковые есть у них?
Конечно, если у сестры есть духовник, то я только приветствую, чтобы она обращалась к нему за духовным советом, потому что понимаю, насколько важно для монахини иметь руководство духовника.
Происходили ли за время Вашего игуменства изменения, касающиеся насельниц монастыря, – пополняется ли сестричество, приходит ли молодежь?
Новые сестры приходят, но в общем численность не увеличивается, потому что пожилые насельницы отходят ко Господу. Новенькие как бы приходят на их место, и дай Бог, чтобы они действительно стали преемницами стареньких матушек, впитали дух подвижничества и молитвы.
На Ваш взгляд, насколько заметно внутри монастырских стен ускорение темпа жизни людей, общества? В чем больше всего сказывается влияние «внешней жизни»? Что монашество может принять, с чем вынуждено смиряться, и что оно в силах категорически отвергнуть?
Не знаю, виноват ли темп жизни общества, но действительно стало ощущаться, что время летит очень быстро. Мы замечаем это в нашей повседневной жизни. Заканчивается Литургия, не успеешь оглянуться, уже вечерняя служба. Только, кажется, праздновали Рождество, и вот уже половина Великого поста миновала. Помню, раньше не ощущалось такой нехватки времени. Сестры часто переживают, что не успевают выполнять свою работу: есть такие послушания, когда нужен именно результат, нужно к сроку что сделать, и времени не хватает. Возникает искушение как-то сократить правило, пропустить службу ради того, чтобы успеть, но все-таки молитва для нас должна быть главным деланием. Тогда Господь всё управит и поможет нам сделать всё, что от нас требуется.
Бывшая насельница монастыря на Карповке, игумения Елисавета (Никишкина), теперь управляет московским Иоанновским ставропигиальным монастырем. Обитель воспитала человека, которому Церковь доверила руководство столичным монастырем с богатой историей. Есть ли еще игумении в монастырях Русской Православной Церкви из числа Ваших сестер?
Другая наша сестра, которой священноначалие поручило возглавить монастырь, – это игумения Митрофания (Миколко). В 2011 году она была направлена в возрождающийся Сурский Иоанновский монастырь на родине святого праведного Иоанна Кронштадтского, а затем утверждена в должности игумении.
Какими качествами должна обладать игумения современного монастыря, по Вашему мнению?
Думаю, во всякое время игумения должна прежде всего любить Бога и людей. Нужно иметь великое доверие Богу и молиться за каждую сестру, потому что своими силами бывает невозможно изменить кого-то, вложить кому-то добрые мысли, помочь, поддержать. Это может сделать только Бог. Поэтому главное – с любовью и состраданием молиться за тех, кого Господь вверил тебе. Хоть современная жизнь требует от игумении быть еще администратором, решать многочисленные хозяйственные вопросы, иметь дело с внешними организациями, но все-таки мы собраны в монастыре не ради этого, а ради спасения души, ради служения Богу, поэтому нельзя забывать эту главную цель.
Что самое трудное в послушании игумении?
Вот это, наверное, и есть самое трудное, о чем мы только что говорили: любить всех, к каждому найти подход, чтобы в нашей большой семье, где собрались такие разные люди, были мир и единодушие. Если есть какие-то сложности в отношениях с сестрами, важно стараться понять, почему человек так себя ведет, помнить, что это не потому что этот человек плох сам по себе, а потому что ему трудно, и нужно помочь ему с этим справиться.
Фото: Владимир Ходаков
Снимки также предоставлены Иоанновским ставропигиальным женским монастырем
[1] Игумения Варвара (Трофимова; 1930–2011) – с 1968 года настоятельница Успенского Пюхтицкого ставропигиального женского монастыря.
[2] Схиигумения Серафима (Волошина; 1956–2013) – с 1991 года настоятельница Иоанновского ставропигиального женского монастыря на Карповке в Санкт-Петербурге.
[3] Рождества Богородицы Козельщанский женский монастырь Кременчугской епархии Украинской Православной Церкви. Окончательно возрожден в 1992 году.
Новости
Публикации
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
