Наш разговор с наместником Рождество-Богородичного Санаксарского монастыря проходил в той самой келье, где жил, исповедовал братию и принимал неиссякаемые потоки людей схиигумен Иероним (Верендякин). Именно в этих стенах, впервые приехав в Санаксар еще приходским священником, будущий архимандрит получил от старца Иеронима неожиданное, но и долгожданное благословение на монашество.
Где крестился, там и пригодился
Отец Иннокентий, Вы застали то время, когда в Санаксаре подвизались старцы высокой духовной жизни. Какими они Вам запомнились? Что Вы вынесли для себя из общения с ними?
Схиигумен Иероним (Верендякин) был как бы сама любовь, воплощение любви: благостный, смиренный, кроткий, богомудрый, рассудительный. Схиархимандрит Питирим (Перегудов) был монахом Почаевской лавры, приехал в Санаксар из Почаева. Когда в 1993 году наш монастырь посетил Святейший Патриарх Алексий II, он долго разговаривал со старцем Питиримом, который к тому времени уже имел за плечами 43 (!) года монашеской жизни. Это исключительный опыт, целый пласт человеческой жизни. Конечно, нам всем хотелось прикоснуться к такому опыту.
С кем из старцев Вы больше общались?
Отец Иероним был духовником монастыря, поэтому чаще я общался с ним. Келья духовника должна быть открыта всегда, так у нас и было. Мы с братией приходили к отцу Иерониму, чтобы поделиться своими неустройством, печалью, огорчением или немощью. Проблемы казались великими, просто до небес. Подождешь, бывало, в очереди на исповедь к батюшке, и как-то острота внутреннего конфликта или проблемы уходят, а на их место приходит успокоение. Заходишь к нему – и все, тишина и спокойствие на душе. Случалось и так, что во время ожидания исповеди приходил ответ на возникший вопрос – он образовывался внутри тебя, понуждая по-новому посмотреть на окружающий мир и обстоятельства. Думаю, это было не без участия батюшки, его молитв о нас.
Расскажите немного о своем пути к Богу. Чей пример вдохновлял Вас в монашеской жизни и как Вы поняли, что монашество – Ваше призвание?
О Боге я узнал от мамы и бабушки. По материнской линии все верующие были, отец к вере позже пришел. Крестили меня в маленьком городке Тихвине недалеко от Санкт-Петербурга, на крылечке монастырского храма Тихвинской иконы Божией Матери. Правда, тогда Тихвинская обитель была закрыта, действовал только храм. Ну, а поскольку крестили меня в монастыре, то в монастырь я впоследствии и угодил (улыбается).
Какое-то время наша семья жила на Украине, потом мы переехали в Сибирь, где в начале 90-х годов я стал ходить в храм, на пятом курсе университета.
В 1991 году в Ярославле были обретены мощи святителя Иннокентия Иркутского и перевезены в Знаменский кафедральный собор города Иркутска, где почти через год я встретил батюшку, который впоследствии стал моим духовником, – отца Геннадия, будущего иеромонаха Григория. С ним связаны значительные изменения в моей жизни.
Отец Геннадий благословил меня принять диаконский сан, а через несколько месяцев, в праздник новомучеников и исповедников Церкви Русской, я стал священником. Получил послушание от правящего архиерея владыки Вадима начать служение в только открытом Петропавловском храме города Шеле- хов, где и прослужил четыре года. По благословению владыки тогда же поступил в семинарию в Троице-Сергиевой лавре.
Время учебы в Лавре, наверное, было особенным?
Это был период первого соприкосновения с монашеской жизнью – самое благоговейное время, возвышенное и глубокое, в моей памяти. В Лавре тогда царила особая атмосфера. К лаврским насельникам отцу Кириллу и отцу Науму многие обращались с вопросами о внутренней духовной жизни. Общение с такими духоносными светильниками веры оставляет неизгладимое впечатление и окрыляет надолго. Встреча с людьми, имеющими огромный опыт в духовной жизни, – великое дело. Особенно для приходского священника, кем я в то время являлся. Именно в Лавре у меня появилось сильное желание стать монахом. И я надеялся, что Господь все устроит.
На родину, в Санаксар
В итоге Вы оказались в Мордовии. Как это произошло?
Года через два после начала учебы в семинарии я поехал в паломничество в Дивеево. Оттуда почти полдня на перекладных добирался до Санаксарского монастыря – интересно было посмотреть, что это за обитель.
Тогда я впервые встретился со старцем Иеронимом. И первое, что я от него услышал, еще даже не успев задать свой вопрос, – это ответ на волнующее меня недоумение: «Благословляю тебя поступать в монастырь». До встречи с батюшкой я хотел узнать, есть ли воля Господня на мое стремление к монашеству. И хотя его благословение было как бы вопреки складывавшимся обстоятельствам, в итоге, почти через три года, посещая Санаксар уже в седьмой раз, я окончательно переступил порог ставшей для меня родной обители. Так сотворил Господь по сердцу моему.
Удивительно и трепетно для меня было и то, что тогдашний наместник монастыря архимандрит Варнава (ныне епископ Павлодарский и Экибастузский) в постриге дал мне имя в честь святителя Иннокентия Иркутского. Дело в том, что в Иркутске я какое-то время нес послушание у раки с его мощами, и в диаконский сан меня рукополагали в день памяти святителя, 9 декабря (теперь это мой день ангела). И когда при пострижении было произнесено имя «Иннокентий», я сначала даже не понял – так неожиданно это было.
Каким был монастырь в те годы?
Санаксар напомнил мне обитель времен XVIII – XIX веков: тишина, спокойствие, уединенность. Ближайшие населенные пункты – город Темников и деревня Алексеевка в двух километрах от монастыря – воспринимались как далеко находящиеся. Наверное, именно уединенностью этих мест пленился преподобный Феодор, когда пришел сюда из Сарова. Мне тоже очень понравилось в Санаксаре, все по душе пришлось.
В обители особого изобилия не было, все просто и скромно. Внешним обликом монастырь отличался от прошлых времен разве только тем, что на заднем дворе стояла автомобильная техника. А так братия ездили на телеге, запряженной лошадьми, у стен монастыря паслось небольшое стадо коров и гусей. О том, что мы живем все-таки в XX столетии, напоминали лишь приезжавшие паломники да электрическое освещение в кельях.
За неимением средств обитель восстанавливали постепенно, по мере возможности, и только самое необходимое. Но главным приоритетом всегда был храм: если налажено богослужение, то все остальное приложится. Душа русского человека так устроена: все самое лучшее всегда отдавалось Богу.
В возрождении Санаксара деятельное участие принимал правящий архиерей епископ Варсонофий (ныне митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский). Он рассказывал, что, бывало, и по два раза в день приезжал из Саранска за 180 километров, чтобы помочь братии подготовить монастырь к зиме.
По сравнению с Сибирью, Мордовия какой Вам показалась?
Это удивительный и красивый край: много лесов, полей, рек, озер. «Большая природа», как говорил о Мордовии последний игумен нашего монастыря преподобноисповедник Александр Санаксарский. Погода здесь переменчивая. Монастырь расположен на открытом пространстве, поэтому у нас нередко бывает ветрено.
Первые послушания в Санаксаре Вы какие несли?
На клиросе и в швейной мастерской. Спустя время меня благословили восстанавливать монастырское подворье в Саранске.
«Капитан» по послушанию
Оглядываясь назад, могли Вы тогда предполагать, что однажды станете «капитаном корабля», небесным покровителем которого, среди прочих святых, является знаменитый флотоводец, адмирал Феодор Ушаков?
Никогда не думал об этом. Воспринял назначение на должность наместника как то, чего никак не хотел по-человечески, но чему покорился ради послушания. Случилось это через двенадцать лет после моего прихода в обитель. Обо всем в мире есть промысел Божий. Думается, когда мы не ищем чего-то, а оно нам дается, это и есть голос Божий, зовущий нас на тот крест, который мы, быть может, и не искали, но он необходим для нашего спасения и, возможно, спасения других людей. Христос был первым послушником, Он жил в послушании. Вот и мы должны быть послушны.
Вы знаете, первые подготовительные испытания мне пришлось проходить у своего духовника отца Геннадия. В Иркутске при Знаменском соборе у нас было братство святителя Иннокентия Иркутского. К слову, несколько человек из этого братства потом оказались в Санаксаре. Отец Геннадий был строг к нам и требователен. Но мы знали, что он любил нас, и эта любовь согревала. Поэтому еще до принятия монашества мы старались усвоить замечательное правило христианской жизни, которое должно стать состоянием души, – быть в послушании.
Что оказалось самым сложным в игуменстве для Вас?
На игумена смотрят как на образец для братии, но я осознаю, что не могу являться таким образцом во всей полноте. Это путь, наверное, целой жизни. Да и есть с кем сравнивать себя. Опыт (и житейский, и духовный) приходит со временем.
Сложно бывает решать какие-то внутренние вопросы братии. Чтобы найти ниточку в общении, необходимо доверие. Приходится много трудиться на этом поприще. Братия доверяют себя Богу через послушание, через людей, которые поставлены в управление монастырем, – через игумена, духовника, старшего по послушанию. Веря Богу, братия доверяют себя тем, кто над ними поставлен, а старшие осознают ответственность, с которой они должны заботиться об этих людях. Это в идеале. Учиться же этому приходится также всю жизнь. А вообще, начальников стараются избегать (улыбается). Есть такая поговорка: «Подальше от царей – голова целей».
Сколько братии сейчас в обители? Как распределяются послушания между ними? Меняются ли послушания со временем или каждый выполняет однажды закрепленное за ним дело?
57 человек, из них 11 послушников. Четверо братий служат на подворье в Саранске, один – на подворье на Сахалине. Еще один иеромонах на послушании в Северодвинске. Трудников у нас сейчас 30 человек.
На послушания насельники назначаются сначала в зависимости от необходимости, а потом – по способностям. Во время испытательного срока становится видно, к чему человек стремится, как он проходит послушание: благодушно или с унынием. Раскрывается отчасти душа человека. Становится ясно, может ли человек отказать себе в чем-то ради ближнего, или нет. Поэтому трудники живут все вместе.
Но главное послушание в монастыре – это богослужение.
Если человек просит поставить его на другое послушание, как поступаете?
Смотря по какой причине. Если из-за здоровья тяжело, можем перевести. Но бывает – и по неосновательным причинам или по своему желанию. Тогда нет.
В чем, на ваш взгляд, особенность монашеской жизни в Мордовии? Какие трудности и радости переживает монах на этой земле? Идет ли молодежь в монашество?
Специфика монашеской жизни в Санаксарской пустыни с самого начала отличалась тем, что возобновитель монашества в Санаксаре преподобный Феодор был строгого нрава, и прежде всего к самому себе. Это налагает определенный отпечаток на весь уклад жизни монастыря. Будучи способны или не способны к строгому монашескому житию, мы, так или иначе, тянемся к тем заветам, которые оставил старец Феодор своим ученикам. Да и природа в наших краях требует от монаха собранности, не дает расслабиться, особенно зимой.
Молодые люди в монастырь приходят сейчас редко. Мы их принимаем, как и всех, с испытанием. Никто не окажется не испытан, поскольку тот, кто хочет посвятить свою жизнь Богу, должен быть испытан многократно. Обратного пути не предусматриваем.
Во время богослужения в вашей обители отдельные возгласы или молитвы произносятся по-мордовски?
На пасхальной службе некоторые священники из мордвы читают Евангелие на мордовском языке.
Три столпа Санаксара
Каждая монашеская обитель славна, прежде всего, подвижниками. В Санаксаре мощами пребывают трое удивительных святых: два Феодора (Ушаковы: праведный воин и его дядя-монах, преподобный), а также преподобноисповедник Александр, история жизни которого не менее поразительна, чем первых двух. Какие еще святые особо почитаются в Мордовии и, в частности, в Санаксаре? Кто считается небесным покровителем монастыря? Возможно, в обители есть некие традиции почитания определенных святых?
Покровительница наша – Пресвятая Богородица, в честь Рождества Которой именуется наш монастырь. Каждый из санаксарских святых имел особое отношение к Божией Матери. О первоначальнике игумене Феодосии осталось мало сведений, к тому же он ездил с духовной миссией на Восток. Возобновителя монашеской жизни преподобного Феодора мы почитаем как основателя и небесного покровителя монастыря (после Богородицы). Воин Феодор Ушаков, племянник преподобного, стал единственным в мире прославленным Церковью адмиралом и флотоводцем. И он теперь покровитель всех моряков.
Последним игуменом обители (1915 год) был преподобноисповедник Александр, современник революции 1917 года. Он претерпел предательство от вольнодумных, сочувствовавших новой власти братий, которые в свое время избрали его игуменом, и был изгнан из монастыря за то, что эту самую власть не поддерживал. Он отправился в Казань и был назначен наместником Седмиезерной пустыни. Когда начались гонения на верующих, преподобный Александр был заключен в концлагерь, впоследствии выслан на три года с ограничением поселения в больших городах. Жил он преподобно. У него было много духовных чад.
Как мощи преподобноисповедника Александра оказались в Санаксаре?
В сентябре 2001 года нас подвигли на это представители Синодальной комиссии по канонизации святых. Нашей воли вообще не было. Мы молились об упокоении последнего нашего настоятеля, собирали архивные материалы о нем, и тут нам говорят: «Надо обретать». Мы обрели, подали нужные документы в Комиссию, и преподобный был прославлен.
Вы как-то обмолвились, что святой Александр духовно Вам близок. А чем именно?
Когда я приходил к вере, я встречал людей как раз такого склада, как преподобноисповедник Александр: они жили среди гонений, кто-то из них сидел в тюрьме за веру. У этих людей и их учеников мы учились вере. Отец Александр был того же духа – из тех подвижников, имевших в себе и строгую жизнь, и любовь к людям. Он наш современник в некотором смысле: преставился преподобный Александр 27 августа 1961 года, а 60-е годы – это не так далеко от наших дней.
Все наши санаксарские святые для нас родные. Не потому, что мы каждый день прикладываемся к их мощам и молимся им, – сама жизнь понуждает нас обращаться к святым, и они всегда, так или иначе, помогают нам. Наши святые – частица нашей жизни, частица нас самих – тех, кого Господь привел в обитель, чтобы мы служили здесь Богу и людям. А святые отцы, в свою очередь, служат нашему спасению, заботятся, молятся о нас, откликаются на наши просьбы, воздыхания о наших немощах и несовершенствах. Поэтому не любить их невозможно.
Немощный – значит не мощный
Отец Иннокентий, почему новоначальным бывает трудно в первые годы жизни в монастыре? Случаются и обиды, и непонимание с братией, начальством. Как выстоять на этом этапе, не сломаться? Поделитесь, пожалуйста, вашим собственным новоначальным опытом и примерами из вашей практики уже как игумена. Что бы Вы могли посоветовать новоначальным? На что в первую очередь обращать внимание вступающим на монашескую стезю?
Когда человек приходит в монастырь, ему надо освоиться, влиться в братство, стать одним из тех, кто трудится здесь Христа ради. Это требует времени. Обиды, непонимание – от немощи человеческой. Все зависит от того, насколько кто из братии мощный или немощный, мощен или не мощен. Кто в большей степени стал покорным самолюбию или в меньшей, кто готов приносить свои привычки в жертву или еще не готов.
Любой человек, живущий духовной жизнью, нуждается в подкреплении. Поэтому ни дня без святых отцов! Святоотеческие труды – источник живой воды: жизнь святых отцов, история их любви к Богу, как Господь помогал и укреплял их, а через них – братию; как они жили, какой любовью были насыщены и как эту любовь изливали на окружающих.
А если в монастыре у человека нет времени читать?
Время можно найти всегда. Всё зависит от желания. У нас был случай. Один послушник пришел к священнику с вопрошанием. Тот его спросил: «Ты молился сегодня?» – «Нет, когда мне молиться? Я на послушании». – «Если будешь молиться, то будут и ответы на вопросы. После полунощницы есть время – можно не поспать, а открыть Псалтирь и почитать кафизму. Или во время дневного отдыха возьми молитвослов и помолись. Перед обедом есть небольшой перерыв, его тоже используй для молитвы. И после обеда. Вечером в короткий промежуток перед богослужением можно помолиться. Не успел – после службы». Прошло недели три или месяц. Опять пришел послушник к батюшке. Тот его спрашивает: «Ну что, сколько сегодня кафизм прочитал?» Послушник отвечает: «Пять». – «Вот видишь, – сказал батюшка, – при желании можно сыскать время для спасения души, тогда есть смысл и в вопросах...»
Если человек трудится над собой, понуждает себя, многие недоумения, которые у него возникают, разрешаются посредством молитвы. Господь не то чтобы открывает ему, просто вопросы становятся ясны или глубже – уже от опыта, а не от незнания или того, что человек просто любопытствует. Кто трудится, тому есть смысл помогать. Хочешь что-то приобрести, покажи, что ты этого хочешь, и тогда Господь даст – через священника, духовника, советника. А на нет и суда нет.
Еще очень важно доверять Богу. Это хорошо иллюстрирует случай из жития преподобноисповедника Александра Санаксарского, когда однажды в лесу на тропинку, по которой он шел, вышел волк. Святой сказал волку: «Уйди, а то позову архангела Михаила!» Волк свернул с тропинки и ушел. Понимаете, между прошением и исполнением своего прошения святые не видели промежутка времени – разницы между прошением и моментальной помощью. Они не сомневались, что прошение будет тут же приведено в действие. Преподобный Александр знал, что он позовет архангела Михаила и тот прогонит волка. Вот что значит верить Богу. Святые звали на помощь Бога и ангелов Его так, будто они в соседней комнате находились.
Как научиться такой вере?
Вера – от слышания, слышание – от слова Божия. Мы часто не читаем, не слушаем слово Божие, не соприкасаемся душой с евангельскими событиями, не доверяем ни себя, ни обстоятельства нашей жизни Богу, не зовем в помощь себе святых. Опыта нет, Бога не знаем. Почему фараон Египта не отпускал евреев принести жертву истинному Богу? «Я, – говорит, – вашего Бога не знаю и Израиля не отпущу». От незнания, от того, что человек не обращается к Богу, надеется на себя (самолюбие), на свои силы. Человек надеется, что справится сам, без Бога, но, как правило, не справляется. Разница между тем, как справляется человек сам и когда приходит помощь Божия, – это небо и земля.
Мы посещали старцев и стариц и учились вере у них, видя в их глазах свет небесный. Они рассказывали о своей жизни, как им приходилось переносить лишения и гонения советского времени, когда за слово Божие сажали в тюрьму. Суть не в том, что они терпели скорби, а в том духе, который в них был; терпение – вот плод их духовной жизни. Любовь, живущая в них, воодушевляла настолько, что скорби, казавшиеся непереносимыми, теряли свою силу.
Как следует монаху выстраивать свою жизнь в монастыре, чтобы не растерять ревность и горение по Богу, приведшие его в обитель? Или же с охлаждением, привыканием неизбежно сталкивается каждый, и этот период даже может иметь положительную сторону? Как Вы сами переживали моменты охлаждения в духовной жизни, если они были, и как правильно их преодолевать?
У каждого монаха есть обязанность – совершать молитвенное правило, которое необходимо для возгревания веры. Мы молимся определенными молитвами, положенными монахам, посещаем богослужение – всем этим человек поддерживается в духовном состоянии. Охлаждение бывает неминуемо: в большей или меньшей степени, в зависимости от погрешения, соблазна, испытаний или принятого решения. Но, тем не менее, Господь всегда восстанавливает человека, если он обращается к Нему.
Период охлаждения может иметь положительную сторону в качестве опыта: монах учится понимать, какие приоритеты должны быть – что важнее, ценнее. Например, кажется, что надо постоять за правду, а в итоге получается, что ты не уступил ближнему в чем-то и от этого уже имеешь скорбь, Бог отходит от тебя – и тебе скорбно без Него.
Мы все призваны к тому, чтобы учиться смирению, терпению, кротости – по примеру святых отцов. Но самое главное в жизни, где бы мы ни были, – сохранять благоговение пред Богом. От этого зависит общение с Богом – то, ради чего человек приходит в монастырь. Чтобы не потерять благоговение, нужно постоянно возгревать взаимоотношения души с Господом: всё совершать с благоговением, помнить, что каждым твоим служением в монастыре, каждым делом, которое ты совершаешь, – этим ты служишь братии. Вернее, Сам Иисус Христос через тебя служит братии: подавая хлеб через пекаря, трапезную и огород – чтобы накормить; через сапожника и
швейную мастерскую – чтобы обуть и одеть. Это все забота Христова, а мы Его сотрудники. Цель – позаботиться о братии, послужить. Это служение, к которому мы призваны, дает некоторое утешение и осознание присутствия Господня.
«Всех люблю, всех бегу»
Отец Иннокентий, как Вы считаете, возможно ли в принципе монаху застраховать себя от самого страшного – отказа от монашеских обетов?
Если у человека есть желание всё перетерпеть ради Христа, чтобы в итоге обрести Самого Христа, то такой человек преуспеет. Если желание не постоянное или же желание славы (тщеславие) или собственного покоя преодолевает желание познания Бога, то это недостижимо. Даже если человек немощен, грешен, то всё это преодолевается, если он хочет познать Христа. Все зависит от того, насколько мы не даем места в душе дьяволу. Бывают очень трагичные случаи ухода из монастыря. И у нас такие были. Надо жить монашеской жизнью, исповедоваться часто, читать Евангелие, писания святых отцов, насыщать Духом Святым душу свою, укреплять веру, общаться с Богом постоянно посредством молитвы. Тогда Господь не даст врагу свить в душе монаха гнездо.
Должно быть непрестанное общение с Господом. Когда мы были детьми, мы обращались к родителям запросто, с любовью, надеялись, что уж кто-кто, а папа с мамой всегда нас поддержат, они нами любимы, и мы любимы ими. Так и Господь: Он Отец, как же Ему не доверять? Но когда человек имеет гордость и самолюбие, он хочет быть сам как Бог: не хочет быть как дитя, которого носят на руках, а желает сам ходить. Одно дело – стремиться быть взрослее и опытнее, и совсем другое – хотеть жить без Бога, то есть Бога заменить собой.
Таким людям можно как-то помочь?
Насколько они позволят... Для многих началом исправления, внутреннего преображения является искренняя исповедь с осознанием своих немощей. Зачастую от некоторых из них люди просто не хотят отказываться.
Вы знаете, на Афоне в каждом монастыре или возле него есть высокая башня, откуда в древности монахи высматривали неприятеля и сообщали братии о появлении пиратов или разбойников. Так вот, духовник обители, игумен являются такими «башнями», куда можно спрятаться, это «стены монастыря», за которыми братия может укрыться.
В монастыре мы ограничены уставом, правилами, обязанностями, послушаниями, совестью, обычаями монастырскими. Всё это нас утесняет в своеволии, и именно это не дает нам возможности быть уязвленными врагом. Монах «прячется» посредством правил и воздержаний и не дает врагу зацепиться за него. Если даже враг и зацепится, – не вытащит из монастыря. Но ежели в человеке есть нечто, за что может враг ухватиться, тогда инок, держащийся за свою страсть, уходит.
Какие еще внутренние вызовы и проблемы приходится преодолевать монашествующим в наши дни?
Одна из главных проблем современного человека – рассеянность. Он старается охватить всё и сразу. Однако добродетель возрастает в нас по мере того, насколько мы отказываем себе в тех или иных желаниях, влечениях, удовольствиях. Надежда должна быть только на Господа, а не на свои силы. Доверия и надежды на Бога нам не хватает. А еще – мистической веры в присутствие Божие здесь и сейчас.
Как научиться доверять Богу? Что для этого нужно?
Добровольное предание себя в руки Божии. «Сами себя и друг друга и всю жизнь», и всех ближних наших, и обстоятельства жизни нашей, недостатки и немощи наши, и друзей, и недоброжелателей наших Христу Богу предадим. Господь обещал: И се, Аз с вами есть во вся дни до скончания века (Мф. 28:20). Этот отрывок из Евангелия мне особо запомнился тем, что Господь всегда присутствует в нашей жизни. Вот мы с вами беседуем, и Он посреди нас. Когда мы сознаем присутствие Бога рядом с нами, мы совсем по-другому себя ведем.
Почему это бывает трудно – предать себя в руки Божии?
Мы имеем в себе корень греха, любим себя больше, чем Бога и ближнего. А Господь нас научает, что Он – источник всех благ, всех утешений, всего того, чего мы сами себе даже пожелать не можем. Поэтому идти к Богу – значит отдавать себя на Его волю и доверять Ему.
![«Монастырский вестник» (№ 8 [44] 2017 г.)](/upload/2017/09/19/mv2017-08.jpg)
Во время нашего общения с братией Санаксара келейник старца Иеронима иеродиакон Амвросий заметил, что главное в монастыре – это люди.
Христос пришел, чтобы спасти род человеческий. Каждая душа – это искусно созданный Богом цветок, который, если разовьется во всей своей полноте, красоте и совершенстве, станет непередаваемо прекрасным. Стены можно построить где угодно, но всё, что есть в монастыре, – ради человека, которого Господь хочет спасти. Цель христианской жизни – соединение с Богом, преображение души, обожение – чтобы вместить как можно больше Божественной жизни. Мы соединяемся с Богом через Причастие, но часто теряем этот союз через свои согрешения и страсти.
В монашестве больше способов к совершенству, но есть люди, которые и в миру усердно подвизаются. Преуспеяние в духовной жизни зависит от самого человека: его веры, степени доверия Богу, любви к Нему. К сожалению, сегодня из-за любви к Богу в монастырь приходят не так часто.
Что бы мы ни сделали, спасти себя сами мы не можем. Спасает нас Господь. Мы просто стараемся жить по-христиански, утеснять себя в некоторых вещах, чтобы не рассеивался ум, чтобы в жизни не было ничего лишнего: вещей, привязанностей – всё это влияет на отношение к Богу. Преподобный Арсений Великий говорил: «Всех люблю и ото всех бегу». Нам надо почаще спрашивать себя: кого я ищу – вещь или Господа? С кем я хочу быть больше – с человеком или с Богом?
Беседовала Христина Полякова
Публикации
Монастыри
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
