Общежительный устав как основа монашеской жизни

Доклад настоятельницы Богородице-Рождественского ставропигиального женского монастыря, г. Москва на Съезде монашествующих Екатеринбургской митрополии (г. Екатеринбург, 3 октября 2014 года)

Вступление

Общежительный устав – это не просто свод правил внешней монашеской дисциплины. Соблюдение устава влияет на внутреннее устроение и может постепенно изменить его, сделать действительно монашеским. Направляя инока к исполнению Евангельских заповедей и данных обетов, устав ограждает от соблазнов, разрешает недоумения, помогая увидеть волю Божию в конкретных обстоятельствах.

Глубокий смысл имеет то, что,произнося обеты, постригаемый должен ответить на вопрос, принимает ли он «вся иноческаго общежительнаго жития Уставы и правила святых отец составленная и от настоятеля … подаваемая». Ответ, содержащийся в чине пострига, выражает особое отношение к монастырским правилам: «Ей, честный отче, приемлю и с любовию лобызаю я» [1].

Двух одинаковых обителей не существует, но, несмотря на различия, совершенствование в евангельских заповедях и хранение обетов послушания, нестяжания и целомудрия являются общими для всех. Святые отцы едины в осмыслении этих основ монашества, таким образом, составленные ими общежительные правила близки по своей сути и духу. Поэтому мы имеем возможность говорить о едином понятии «общежительный устав», не рассматривая детально установления каждой монашеской общины.

В истории Церкви прослеживается преемственность правил от первых веков христианства до наших дней. Исходя из вышесказанного, позвольте перейти к историческому аспекту нашей темы.

Исторический аспект

По словам святителя Василия Великого, общежительные монахи призваны подражать земной жизни Господа Иисуса Христа, Который «составив лик учеников, даже и Себя соделал общим для апостолов» [2]. Возглавляемая Спасителем и связанная союзом любви апостольская община жила в послушании Божественному Учителю. После Сошествия Святого Духа, плодом апостольских трудов стала община первых христиан, о которой в книге Деяний сказано, что у всего множества уверовавших было одно сердце и одна душа, и никто ничего не называл своим. Христиан первых веков отличали строгая жизнь и дух жертвенной любви. Они каждое мгновение готовились к мученичеству и переходу в иной мир. «Мы веруем во Святую Троицу и любим друг друга», – таким был их ответ языческому миру. Когда прекратились гонения, и стоявшие у власти начали оказывать поддержку Церкви, в общину стали вливаться не только искренне верующие, но и те люди, которые желали получить от своего шага выгоду. Хорошо, что и они переступили церковный порог; многие из них смогли исправить свою жизнь, принести покаяние. Но жертвенный дух христианской общины начал ослабевать. Тогда ревнители благочестия стали удаляться в пустыни.

Святой Антоний Великий, несмотря на то, что был безмолвником и пустынником, советовал молодым людям, желавшим стать монахами, вступать в монашеские общежития, которые были еще только на заре своего существования в Церкви.

Преподобный Пахомий Великий, по откровению от Бога, принесенному ему ангелом, составил совершенный устав монашеского общежития. Он собрал в свое братство тысячи монахов. С IV века, со времени свт. Василия Великого, стали во множестве возникать общежительные монастыри, как крупные обители, так и маленькие общины, и начала формироваться сама система общежительного монашества.

Какой бы устав мы ни стали рассматривать – свт. Василия Великого или его последователя прп. Феодора Студита, прп. Саввы Освященного или же одного из основателей западного монашества прп. Венедикта Нурсийского, – правила строги. Тем не менее, общежительный устав исполняется в наиболее благоустроенных в духовном плане обителях.

На русской земле общежительное монашество насаждали преподобные Антоний и Феодосий Киево-Печерские. В ХIV веке их начинание воскресил Игумен Земли Русской преподобный Сергий. К тому времени около него уже собралась братия, жившая по особножительному уставу. Преподобный Сергий устроил общежитие по благословению Патриарха Константинопольского Филофея и митрополита Московского Алексия. Игумен Сергий ввел данные правила не только в своей обители, но и в целом ряде монастырей, которые продолжили его дело. Общежительные обители выстояли в самые тяжелые периоды истории, в том числе и в Смутное время, во время польско-литовской интервенции, несшей с собой католичество. Троице-Сергиев монастырь тогда вновь явил себя оплотом Православия.

К сожалению, в ХVIII веке жизнь русского общества была направлена к секуляризации (абсолютно светскому устройству жизни). Властями искусственно создавались условия для закрытия если не всех, то большинства монастырей или превращения их в сугубо благотворительные учреждения. Во время правления Екатерины II одним росчерком пера было уничтожено четыре пятых русских обителей [3]. Число насельников оставшихся монастырей не могло превысить положенного по штату количества. Многие обители сделались необщежительными, чтобы их насельники могли добывать себе средства к существованию.

Никто не мог тогда и помыслить, что смиренный инок, подвизавшийся на Афоне, изучавший святоотеческие труды и осуществлявший их перевод, возродит русское общежительное монашество. Преподобный Паисий (Величковский), его ученики и многочисленные братства дали делателей, возродивших традиции монашеского общежития в России. Строгий устав общежития способствовал умному деланию; послушание монашеским правилам воспитывало старцев. Оптина пустынь, Глинская, Саровская, Софрониева, Святогорская пустыни, женские Зосимова, Аносина пустыни, Дивеевский, Новотихвинский монастыри и многие другие обители до революции прославились высокой жизнью своих насельников и насельниц.

В своем докладе мне хотелось бы остановиться на состоянии общежительных монастырей до революции, поскольку к этому времени, относительно близкому к современности (еще недавно были живы те, кто помнил дореволюционные монастыри), русское монашество приобрело богатый и разнообразный опыт, который сегодня востребован.

Дореволюционное состояние монастырей

В дореволюционной России наиболее благоустроенными монастырями были те, где строго соблюдались правила монашеского общежития. Богослужение начиналось в таких обителях ночью или ранним утром. Келейное время посвящалось молитве, духовному чтению, рукоделию. Все послушания исполнялись с молитвой, часто гласной. Правила предписывали монаху молиться до того, как он пойдет в церковь, и уделяли особое внимание ночной молитве. Были обители, где воскресное и праздничное бдение начиналось около полуночи (например, по уставу Глинской пустыни). Но уставом указывалось и время отдыха, дабы не истощились силы инока, и у него не было бы превозношения своими подвигами.

Наряду с молитвенным подвигом, братство проводило жизнь в трезвении и труде. Иноки не имели собственности, никого не принимали в кельях, с родственниками встречались редко и только в гостинице или специально отведенном для этого в обители месте. Каждый поступавший в обитель поручался старцу, назначавшему келейное правило и принимавшему откровение помыслов. Главным же руководителем духовной жизни обители, как и ее хозяйственной деятельности, был сам игумен. В обителях действовали многочисленные мастерские, были подсобные хозяйства, поля, огороды, сады, пасеки. Насельники старались всё возможное делать своими руками. Так монастырь сокращал расходы на покупку многих вещей.

Стремящийся исполнять устав инок понимал, что, нарушая какое-либо одно правило, он нарушает весь устав и тем разоряет свое монашеское устроение.Устав же всегда устраивал жизнь монаха так, что, исполняя его, он духовно возрастал в послушании игумену и братству, а, следовательно, в смирении и любви.

Строгость общежительных правил во все времена смущала тех, кто принял монашество, но привык его воспринимать как форму, за которой может скрываться удобный образ жизни. Вспомним исторические примеры. Недовольство братии в обители преподобного Сергия было настолько ощутимо, что святой игумен счел за лучшее удалиться из своего монастыря. Ревность преподобного Сергия о монашеском общежитии была чужда тогдашним игуменам монастырей – крупным землевладельцам и обладателям многого имущества. На святого возводили всевозможные напраслины вплоть до обвинения в ереси [4] .

Если обратиться к истории возникших ранее обителей, то преподобные Антоний и Феодосий терпели скорби и от братии, и совне. Святого Венедикта Нурсийского пытались отравить. Преподобного Савву Освященного клеветники из монастырской братии представляли перед Иерусалимским Патриархом как грубого, невежественного человека, который неспособен руководить большим братством (благо, Патриарх знал истину и не послушал их).

В наше время история нередко повторяется, пусть в меньших масштабах: это может засвидетельствовать каждый настоятель, который пытается придерживаться в своей обители правил монашеского общежития. И здесь мне хотелось бы обозначить перед аудиторией некоторые современные проблемы монастырей и монашествующих и поговорить о путях их решения.

Современные проблемы и пути их решения

Большинство обителей в наше время являются общежительными, но, к сожалению, устав соблюдается не везде и не полностью. Конечно, в возрождающихся обителях есть серьезные причины, препятствующие соблюдать целый ряд правил, и это вполне объяснимо. Но мне хотелось бы обратить ваше внимание на другое. Многие монашествующие не придают значения тому, насколько важно исполнять правила монашеского общежития. Современные люди при словах «устав», «правило» настроены на то, что речь пойдет о чем-то утомительном, скучном, навязанном извне. По современным понятиям закон всегда противоположен свободе и любви, и под словом «любовь» не подразумеваются отказ от самолюбия и бескорыстное служение. Переступивший порог монастыря зачастую не имеет не только правильных, но и никаких понятий о духовной жизни и смысле жизни вообще. И ему важно, на мой взгляд, понять и почувствовать, что в монашеских правилах есть любовь и путь к истинной любви. Они могут воодушевлять, поддерживать, придавать силы и даровать истинную свободу – свободу от страстей.

Пришедший в монастырь, если он желает остаться в обители, должен внимательно ознакомиться с ее правилами и пробовать их исполнять. И здесь возникает много проблем не только у новоначальных, но и у тех, кто давно живет в монастыре. С одной стороны, устав необходимо исполнять, а с другой – одолевают прежние греховные навыки, закрадываются сомнения, а так ли обязательно исполнять то или другое правило? Думаю, здесь нужно довериться Богу и святоотеческому опыту, осознать неправильность и недостаточность собственных понятий и стараться придерживаться устава, преодолевая трудности. Не нужно унывать, если не получается что-либо исполнить, или греховная привычка в чем-то победит, но, раскаиваясь, – вновь трудиться над исполнением монастырского устава.

Также современный человек часто привык оправдывать себя тем, что правила строги, а он немощен и болен, не может рано вставать, бодрствовать ночью, класть поклоны, есть какой-либо вид пищи за общей трапезой; нуждается в дополнительном отдыхе, питании и так далее. Бывают действительно уважительные причины, которые приходится учитывать. Но нужно помнить, что наше время – это время духовного расслабления, и многие из нас страдают от недостатка решимости подвизаться. Здесь на помощь также приходит устав. Тот, кто чувствует себя немощствующим или больным, имеет возможность обратиться к игумену, старшим насельникам, сказать им о своей проблеме, довериться Богу, действующему через них, получить благословение, как ему поступить в данном случае. Устав предусматривает и правила для больных, но, в свете его установлений, нужно все делать с благословения и придерживаться середины между постоянным послаблением себе и самочинным подвигом.

На самом деле, даже такое делание, как ночная молитва, не является чем-то необычным и трудноисполнимым. «Ночная молитва – традиционно монашеское занятие, – говорит один из современных настоятелей и духовников схиархимандрит Иоаким (Парр). – Это меняет тебя духовно, умиряет страсти, охлаждает осуждение и озлобление, подозрительность и отторжение, помогает молиться. В это время ты ясно понимаешь присутствие в мире спящих, и то, как мы усыпляем свою душу, и как нам нужно проснуться» [5].

Бывает, что у тех, кто подвизается в монастыре, происходит «выгорание», охлаждение ко всему духовному. В данном случае рекомендуется продолжать исполнять монашеские правила. О пользе постоянства в духовном делании и добрых плодах этого постоянства говорят свт. Феофан Затворник, свт. Игнатий (Брянчанинов), Оптинские старцы и другие святые. Исполнение устава помогает понять, что жизнь в монастыре – это жизнь в Боге. Бог присутствует в каждом взаимоотношении и деле. Монастырские правила возгревают первоначальную ревность о подвижнической жизни. Искренним послушанием игумену и братии, добросовестным исполнением порученных дел мы выражаем и развиваем в себе любовь к Богу и в Нем – к нашим ближним. Чем сложнее для нас послушание, тем больше возможностей учиться отсекать свою волю и доверять Богу.

В наше время в людях сильны желание что-либо приобретать, любовь к комфорту и собственным страстям. Монах, живущий согласно уставу, не имеет нужды в приобретении вещей и накоплении средств, а также ограничивается в любых земных привязанностях. Наконец, исполнение устава помогает монаху хранить непорочным брачный союз с Небесным Женихом и братством, с которым он также обручен.

«Монашество есть установление Божие, отнюдь не человеческое» [6], – пишет святитель Игнатий (Брянчанинов), бывший настоятелем общежительного монастыря. Действительно, никто не может сослаться, например, на Евангелие, чтобы отвергнуть какое-либо монашеское правило, вызывающее у него затруднение.

Насельники обителей нередко спрашивают о воле Божией. В монастыре воля Божия проявляется в послушании игумену и братству, в следовании монастырским правилам в конкретных обстоятельствах. Устав не является чем-то отличным от воли Божией. «Я не смогу предстоять перед Богом, если не исполню одну из этих заповедей, потому что вместе с ней низвергнутся и все прочие, как связанные с ней. Я не могу выбрать для себя те или иные правила и принимаю их все как закон Божий», – говорит об уставе схиархимандрит Емилиан (Вафидис), игумен монастыря Симонопетра.

Устав обнимает все стороны монастырской жизни и всех, кто подвизается в монастыре, начиная с начальствующих и кончая самыми младшими в братстве. Жизнь игумена и братства, по уставу, христоподобна – это жизнь-служение во взаимной любви о Господе. Если мы будем об этом помнить и этого придерживаться, решатся многие проблемы. Правила устава – это, прежде всего, правила любви. Каждый человек с радостью будет служить тем, кого любит и кто любит его, и с не меньшей радостью, ради Любящего Господа, будет служить тем, кто его не любит, – сможет полюбить нерасположенных к нему людей.

Если же человеку в монастыре кажется, что он – не такой как все, что его не понимают и не любят, это, чаще всего, заблуждение. Он уже возлюблен Богом, любовь Которого всеобъемлюща. Бог призвал его к монашеской жизни, дал Евангельские заповеди и монашеские правила, духовных наставников и братство. Если у насельника что-нибудь не складывается, он может обратиться к начальствующим и старшим в братстве, чтобы разрешить свои недоумения.

В наше время, как никогда ранее, люди страдают от собственного эгоцентризма, разобщенности с ближними, непостоянства; страсти «бросают» их из одной крайности в другую. Ценность общежительного устава – в том, что в нем идет речь не только и не столько об устройстве общежития, сколько о воспитании монахов в духе любви и единения. Он закладывает основы подлинного и прочного монашества, уклоняющегося от крайностей, чтобы души подвизающихся не претерпели вреда.

«Монашеское жительство сравнивают с ангельским. Не потому, что монахи пытаются стать бесплотными. Просто их служение уподобляется служению ангелов, – сказал иеромонах Хризостом, насельник монастыря Кутлумуш. – Служение же ангелов состоит в том, чтобы славословить Бога и исполнять послушания, на которые Он их посылает. …Необходимо постоянно обращаться к иноческим уставам и бережно сохранять их духовное содержание, чтобы буква не угасила духа» [7]. Когда буква угашает дух, то, по словам отца Хризостома, этому виной не устав, а проникновение мирского духа, которое низводит духовные установления до правил светской организации. Как этого избежать? Думаю, нужно помнить о том, что заповеди и правила дал нам Бог в Своем слове или через святых отцов Церкви. Соответственно, мы призваны исполнять повеления Господа, ходя перед Ним, стремясь выразить любовь к Нему и желая как можно лучше и точнее исполнить то, что Он заповедал. Если же человек забывает о Боге, о том, что Он смотрит не только на действия, но и в глубину души, то в уставе он начинает видеть только «букву». Тогда внимание человека переключается на отношение к нему начальствующих лиц и окружающих людей. Он начинает пренебрегать заповедями, и в то же время испытывает человеческий страх перед начальством, и, находясь как бы «между двух огней», впадает в человекоугодие и многие грехи и беды.

Если стараться придерживаться духа устава, не пренебрегая при этом точным исполнением правил, то послушание и жизнь монаха в целом становится как бы непрестанной молитвой и благодарением Богу. И трапеза, согласно уставу, является продолжением богослужения, освящается молитвой, душеполезным чтением, выражает единство братства, как и общее молитвенное правило. Все это поддерживает молитвенный настрой и помогает сосредоточиться, успокоиться, отрешиться от суеты и осуждения ближних, начать внутреннюю жизнь, решая настоящие, а не вымышленные проблемы своего бытия.

Современный человек, привыкший к обилию информации и впечатлений извне, подчас не способен к сосредоточенной внутренней жизни, ему трудно молиться. Монашеские правила постепенно помогают ему научиться хождению перед Богом и внутреннему вниманию.

Сейчас у многих людей развито негативное восприятие жизни, и эту атмосферу негатива они часто создают сами «на пустом месте». Пребывая в таком состоянии, человек не может созидать: даже если он молод и полон сил, он уже «устал от жизни». Нередко этим страдают и насельники монастырей. В основе монастырского устава положено совершенно иное, позитивное, евангельское восприятие жизни, которое постепенно развивает в человеке стремление к добру и делает его созидателем Царствия Божия в своей душе и в окружающем мире. Соблюдение устава, как бы оно ни было трудно, приносит в душу мир, желание молиться, радость о Господе.

Насельник монастыря постепенно начинает понимать, чем он обладает, соблюдая устав, и что теряет, нарушая его. Если монашествующие начинают заботиться о приобретениях, мирских удобствах и удовольствиях, они вынуждены нарушать целый ряд правил. В результате они не могут полностью отдаться богослужению и теряют молитву; не способны исполнять послушание как должно, чем оскверняют совесть и наносят урон братству; теряют внутренний мир, навлекают на себя множество искушений, становясь причиной конфликтов и смущения.

Мне также хотелось бы высказать мнение о том, почему общежительный устав кажется строгим и трудноисполнимым. Строгость общежительного устава заключается на самом деле не в бдении и воздержании, и не во внешней дисциплине. Устав, как выражение евангельской жизни, призывает к тому, с чего началась проповедь Спасителя и Его Предтечи: «Покайтеся!» [8]. Не может по-настоящему следовать уставу тот, кто не желает менять себя, приносить деятельное покаяние, заниматься внутренним деланием, жить в постоянном трезвении, самонаблюдении, труде над исправлением жизни. Также и тот, кто пребывает в обители, но не соблюдает устава, не будет возрастать духовно или это возрастание будет протекать крайне медленно, через скорби, и в своем пути человек будет более терять в духовном плане, нежели приобретать. Не может по-настоящему молиться тот, кто не будет воспринимать жизнь в свете Евангельских заповедей и монастырского устава – с доверием и благодарностью Богу. Тот же, кто не будет благодарить Бога за всё, не подвинется ни на миллиметр в своем духовном развитии. Так, имея один Источник – Бога, монашеские правила имеют глубинную взаимосвязь друг с другом.

Соблюдение устава помогает монашествующим начать предвкушать небесные блага и взращивать в своих душах Царствие Божие. И поэтому одна из главных задач мне видится в том, чтобы монашествующие возгревали в себе желание и решимость следовать общежительному уставу, отражающему опыт святых отцов, прося помощи и сил у Человеколюбивого Бога, без Которого мы не можем делать ничего [9].

Хотела бы искренне пожелать, чтобы люди, которые приходят в монастырь, делали это по любви к Богу, чтобы подвизающиеся в обителях обращались к Евангелию и монастырскому уставу, проверяя, насколько они далеки от монашеских идеалов или близки к ним. Монастырь не является тюрьмой, но он в равной степени не является и местом, где человек живет по своим желаниям и страстям. Ведь все происходит не так, как мы хотим. Где бы мы ни находились, благом для нас будет принять волю Божию. Монастырский устав избавляет от необходимости искать волю Божию, потому что он выражает ее. Если человек приходит в обитель и принимает с радостью, или стремится так принимать, ее правила; не судит и не обсуждает поступки других, старается не забывать о том, что Господь всегда смотрит на него; стремится понять, чего Бог хочет от него в настоящем его положении, часто задает себе вопрос, для чего он оставил мир, – он находится на правильном пути. Постепенно очищаясь от страстей, он будет созидать в себе Царствие Божие, которое начинается внутри нас и простирается в вечность.

[1] Чин монашеского пострига. Большой требник.

[2] Василий Великий, свт. Творения в 2 тт. М.: Сибирская благозвонница, 2009. Т. 1. С. 352.

[3] Об этом пишет Евгений Поселянин в книге «Русская Церковь и русские подвижники ХVIII века» (СПб. Издание И.Л. Тузова, 1905). Историки насчитывают свыше пятисот обителей, закрывшихся во время правления Екатерины II. Протоиерей Владислав Цыпин обобщает исторические сведения (см. История Русской Церкви. Синодальный период. Гл. 2. Параграф 8): «Для монастырей вводились так называемые «штаты». В штаты вошло 226 монастырей (159 мужских и 67 женских) — менее четверти всех обителей, находившихся в великорусских епархиях, где проводилась секуляризация. Из монастырей, оставшихся за рамками штатов, более 500 было упразднено, приблизительно 150 обителей не закрывались, но должны были существовать на приношения верующего народа и за счет маленьких участков ненаселенной земли, которая обрабатывалась руками самих иноков или нанятых работников». О том же: Чудецкий П. И., прот. Опыт исторического исследования о числе монастырей русских, закрытых в XVIII и XIX вв.. Киев: КДА, 1877. Ч. 4. С. 74; Завьялов А. А. Вопрос о церковных имениях при Екатерине II . СПб.: Типография А. П. Лопухина, 1900. С. 270–271 и др.

[4] См. Епископ Борисовский Вениамин. Возрождение монашества на примере обители преподобного Сергия Радонежского. Доклад на XXII Международных Рождественских образовательных чтениях (Сретенский ставропигиальный мужской монастырь, 28–29 января 2014 года)http://monasterium.ru/index.php/publikatsii/doklady/851-22mrch/648-vozrozhdenie-monashestva-na-primere-obiteli-prepodobnogo-sergiya-radonezhskogo; Голубинский Е.Е. Преподобный Сергий Радонежский и созданная им Троицкая лавра: Жизнеописание преподобного Сергия; Путеводитель по лавре. Сергиев Посад: СТСЛ, 2012.

[5] Иоаким (Парр), схиархимандрит. Устная беседа с сестрами Богородице-Рождественского ставропигиального женского монастыря

[6] Игнатий Брянчанинов, свт. О монашестве. Разговор между православными христианами, мирянином и монахом // Полн. собр. творений: в 8 т. Т. 1. М.: Паломник, 2001. С. 421.

[7] См. Доклад иеромонаха Хризостома (монастырь Кутлумуш, Святая Гора Афон) на конференции «Монастыри и монашество: традиции и современность» (Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 23 сентября 2013 года) // Монастыри и монашество: традиции и современность. Международная богословская научно-практическая конференция в Свято-Троицкой Сергиевой лавре. М.: Синодальный отдел по монастырям и монашеству, 2013. С. 90-98.

[8] См. Мф. 3, 2; 4, 17; Мк. 1, 4, 15; Лк. 3, 7-14.

[9] См. Ин. 15, 5.