Пятнадцать лет назад, в праздник Преображения Господня Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл передал во временное хранение Спасо-Елеазаровскому женскому монастырю Псковской епархии чудотворную икону «Спас Вседержитель» («Елеазаровский»). Относящийся к XIV веку, этот образ долгие годы хранился в собрании Псковского музея-заповедника и наконец-то вернулся туда, где ему поклонялись богомольцы со всей России. О возвращении древней монастырской святыни мечтала – горячо молилась об этом – возродительница порушенной обители игумения Елисавета (Беляева), но до торжественного события она не дожила двух с небольшим месяцев. Прибыв в монастырь, Предстоятель Русской Православной Церкви совершил на могиле матушки-настоятельницы литию. А сегодня над ее могилой стоит каменная часовня.
Пюхтица и чудесное исцеление – поворотная точка в жизни студентки
В жизнь многих из нас прочно входят книги-воспоминания о том или ином человеке, которые при чтении не только вызывают широкий спектр эмоций, от окрыляющей радости до пронзительной грусти, но и приближают к тебе этого человека настолько, что он становится родным и близким. Услышав его имя из чьих-то уст, ты чувствуешь, как душа откликается, будто фонарик в ней зажигается. И фильмы есть такие. Фильмы-воспоминания. Для меня сравнительно недавно таким человеком стала настоятельница Спасо-Елеазаровского женского монастыря на Псковщине игумения Елисавета (Беляева). И накануне 15-летия возвращения в родную обитель дивного образа «Спас Елеазаровский», когда сестры, духовенство, прихожане вспоминают, что это стало возможным благодаря подвижничеству матушки Елисаветы, думается, уместно обратиться к книге и фильму о ней. «Игумения Елисавета. Воспоминания духовенства, сестер и мирян о жизни и трудах игумении Елисаветы (Беляевой)» – так называется книга. Название снятого в двух частях фильма – «Матушка и Храм».
Вероятно, о причине поездки пятикурсницы Тани Беляевой в Пюхтицкий монастырь и о том, что далее последовало, слышало немало людей, общавшихся с матушкой многие годы, – ее добрых друзей, помощников, благотворителей. Но в книге об этом подробно рассказывают родная сестра матушки Марина Жукова и насельник Донского ставропигиального мужского монастыре в Москве иеросхимонах Валентин (Гуревич), познакомившийся с будущей игуменией еще в середине 70-х годов, когда та училась в Московском государственном педагогическом институте имени Ленина. Впереди у нее была защита диплома, распределение – и вдруг врачи ставят страшный диагноз: рак четвертой степени. Тогда два ярких представителя православной московской интеллигенции, два духовных наставника студентки посоветовали ей съездить в Пюхтицу. Это были богослов, историк Церкви, видный ученый-химик Николай Евграфович Пестов и архимандрит Виктор (Мамонтов), в те годы преподававший в институте, а потом, по благословению старца Наума (Байбородина), принявший священнический сан и монашество. Татьяна поехала, исповедовалась у архимандрита Гермогена (в схиме Тихона (Муртазова)), причастилась, окунулась в святом источнике. А дальше... Как мы знаем, происходившие на протяжении веков чудеса по молитвам к Спасителю, Божией Матери, святым и подвижникам благочестия, фиксировались, выходили целые сборники с удивительными свидетельствами. Но в коммунистической и атеистической стране разве что только небольшому кругу людей можно было тихонько сообщить о том чуде, когда ошеломленные врачи, собиравшиеся проводить операцию (так, «для порядка», надежд на выздоровление не было), увидели, что опухоль исчезла и операция не нужна.
Отец Валентин пишет, что исцеление от болезни потрясло Татьяну: она приняла его как твердое указание на то, что должна посвятить себя служению Богу. И стала ездить в Троице-Сергиеву лавру чаще, чем к себе домой в Зарайск. В Лавре тоже произошло своего рода чудо. В первый же свой приезд девушка нашла себе духовного отца, рядом с которым пробыла впоследствии более двадцати лет. Точнее, он ее нашел, архимандрит Наум (Байбородин). Выйдя из своей кельи, старец прошествовал вдоль длинной очереди жаждущих услышать его совет, наставление, что-то сокровенное ему рассказать – и обратился к студентке со словами: «А Вас мы давно ждали, идемте со мной».
По распределению она поехала в сельскую школу где-то в глуши Тверской области, вот только отработать положенные в СССР молодым специалистам три года не пришлось – через год ее уволили, поскольку в отношении к верующим педагогам существовал неукоснительный «запрет на профессию», а молодая учительница своего вероисповедания не скрывала. Отец Наум определил ее поселиться у схимонахини Никодимы (Гришановой) в Сергиевом Посаде (тогда это был Загорск). Те десятилетия под крылышком старца (под крылышком, но с довольно суровой школой воспитания) вместили в себя многое: уход за последними дивеевскими сестрами – схимонахиней Никодимой и ее родной сестрой схимонахиней Сусанной; работу санитаркой, затем медсестрой в роддоме; работу в инфекционной больнице, в отделении, где были дети-отказники. Наконец – работу, где она смогла (атмосфера в обществе заметно менялась!) воспитывать ребят в православной вере, а многих из них не просто призывами или увещеваниями, а долгими разговорами по душам спасла от алкоголя и наркотиков. В Хотьковской детской художественной школе Татьяна Ивановна Беляева десять лет была бессменным директором. Там учились и дети из благополучных семей, и дети-сироты.
Что касается возрождения древнего монастыря на Псковской земле, принятия монашества, несения игуменского послушания, этот новый этап ее жизни, невероятно трудный и одновременно яркий, насыщенный до предела, связан с именами владыки Евсевия (Саввина), который четверть века возглавлял Псковскую кафедру, а ныне находится на покое, и протоиерея Николая Гурьянова с острова Залита.
«Мой ли это крест – монастырь?»
Игумен Петр (Пиголь, с 2018 года – настоятель Черноморского подворья Высоко-Петровского ставропигиального мужского монастыря при храме во имя Всех святых в с. Волконка г. Сочи Краснодарского края, писал: «К Богу мы с матушкой пришли в одно и то же время и сделали это активно и безоглядно». Но такой безоглядности в выборе монашеского пути у нее не было. По рассказу матушки, она ежегодно ездила на остров к отцу Николаю с постоянным вопросом: «Как спасаться – в миру или в монастыре?» Но когда встал вопрос об открытии женского монастыря в этом крае и владыка Евсевий, знавший Татьяну Ивановну, духовное чадо отца Наума, по Троице-Сергиевой лавре, видевший ее в деревянном домике схимонахини Никодимы, позвал ее на поприще этого подвига, благословил на него, тут ее душу охватило полное смятение. У нее было много преподавательских обязанностей, она без устали трудилась на разных общественных работах, находилась в гуще событий – и что же: ехать куда-то в неизвестность, в «дремучий лес»? Хотя и чувствовала, что душа требует перемен, однако отважиться на них было трудно, несмотря на благословение архиерея и старцев...
Вначале обитель предполагалось построить на пустом месте (у будущих насельниц даже какие-то планы появились). Потом Господь вразумил владыку восстановить Спасо-Елеазаровский монастырь, основанный подвижником Евфросином в первой половине XV века, и архипастырь повез нескольких девушек и женщин в Елизарово. «Но нам, конечно, всё там не понравилось: храмы разрушены, кругом глушь, всё разорено, в лесу змеи», – так опишет поездку игумения Елисавета в своих воспоминаниях, которые тоже включены в эту книгу. (Здесь же, в воспоминаниях других, есть устрашающие дополнения того, с чем пришлось столкнуться сестрам-первопроходицам: среди монастырских руин бегали голодные крысы больших размеров, в лесу, помимо змей, можно было наткнуться на медведя. Про бытовые условия, точнее – полное их отсутствие, и говорить нечего!) Владыка понял, какое тягостное впечатление на его спутниц произвело увиденное и сказал, что если они ему не верят, пусть поезжают к старцу и послушают, что тот скажет...
Вся цепочка событий, описанных в книге, каждый эпизод в ней, каждый штришок высвечивают личности людей, стоявших у истоков возрождения веры после эпохи богоборчества в СССР, достигшего таких масштабов, каких не знала христианская Церковь за всю свою историю. Это и простые верующие, приходившие по первому зову на помощь монастырю, и приснопамятные старцы и старицы, по молитвам которых сегодня Православная Церковь – с возвращенными из небытия храмами, монастырями, многомиллионной паствой – является духовной опорой России. Будущая настоятельница по пути на остров думала: «Вот пожалуюсь на владыку, что он говорил нам об одном месте, а привез на другое», однако не успела и слова произнести, как отец Николай с порога огорошил словами: «Вы что задумали? Ерунду построить! Там, где монастыря не было, там ему и быть не надо». Узнав, что задумка строительства на пустом месте отпала и владыка намерен возрождать Спасо-Елеазаровский монастырь – теперь как женский, – старец строго сказал, что благословение владыки никто не смеет нарушать. Далее читаем: «Батюшка всем своим поведением нас воспитывал. Ведь мы же воспитаны неправильно и в советские времена, и в демократических условиях. А батюшка воспитан в православном благочестии, и поэтому у него отношение к церковной иерархии, к человеку в высоком духовном сане всегда было достойное, трепетное».
Строгость простого радостного батюшки, имевшего тонкое чувство юмора, любившего пошутить, немножко повеселить людей, проявилась и в другой ситуации. Святыню – несмотря на ее крайне плачевное состояние – долго не отдавали Церкви. Наконец в 2000 году отдали. А у Татьяны Беляевой, получившей благословение (еще пять лет назад!) восстанавливать обитель, появилось чувство, что нет, она не в состоянии справиться со столь трудной задачей. Неотвязной была мысль: «Мой ли это крест – монастырь?» Решила просить отца Николая, чтобы он помолился Господу об освобождении ее от этого тяжелого креста. И снова на острове увидела строгий взгляд старца, услышала от него: «Крест – твой до гроба, чтобы его с тобой и в гроб положили».
Нельзя не подивиться тому, как Господь открывал духоносным старцам Промысл Божий относительно того или иного человека, упорно искавшего смысл жизни. Прозорливый лаврский старец архимандрит Наум – так и представляешь себе эту картину! – направляется в конец очереди к студентке из Москвы и говорит: «А Вас мы давно ждали, идемте со мной». Прозорливый «талабский старец» отец Николай задолго до открытия монастыря в Елизарово наказывает своей келейнице: «Готовь обед. Сегодня приедет настоятельница Спасо-Елеазаровского монастыря». Келейница подумала, что батюшка чудит (на месте монастыря одни руины – какая там может быть настоятельница?), но обед готовит. Затем она идет на пристань встречать гостью и среди прибывших на катере не видит ни одной монахини. Указывает батюшке на его ошибку: мол, к нему приехала только директор Хотьковской детской художественной школы... Что примечательно: даже владыка Евсевий (шел 1991 год) не мог знать о предстоящих трудах по возрождению древней святыни на Псковской земле, он в ту пору возглавлял Куйбышевскую кафедру. А батюшка уже знал! Знал, кто будет там настоятельницей. Эту историю поведала со слов свидетеля руководитель миссионерского центра Фонда святого апостола Павла Виктория Медунина. Свидетелем был начальник одной из погранзастав – после демобилизации он много помогал епархии, трудился во славу Божию.
«Не отказывайся! Там будет хорошо!»
Так говорил отец Николай Татьяне Беляевой. Ее иноческий постриг (и через несколько недель монашеский) владыка Евсевий совершил в 2000 году в приделе в честь преподобномученицы Великой княгини Елисаветы Феодоровны, которая не раз посещала обитель в начале XX века. Владыка нарек постриженницу в честь нее. Сестры вспоминают, что еще вчера-позавчера место, где служили первую Божественную литургию, было мрачным и сырым подвалом в подклете храма, но в считанные дни удалось его привести в более или менее благолепный вид. Там и был совершен первый в обители постриг...
Предреченное старцем сбылось: спустя время здесь стало настолько хорошо, благолепно, притягательно, что «в сияющий величественный монастырь» устремились паломники отовсюду. Архиепископ Женевский и Западно-Европейский Михаил (ныне на покое), чьими воспоминаниями открывается книга, не скрывает восхищения: «Такой монастырь восстановить за несколько лет из ничего – я воочию никогда подобного не видел». Примеров, как матушка-настоятельница «выбивала» финансирование, много, но, полагаю, лучше процитировать один любопытный эпизод из рассказа монахини Евдокии (Ивановой), не забывшей время, когда порой не имелось средств даже к обычному существованию. «Помню, как однажды матушка сказала: “На этом месте старцу Филофею была открыта государственно образующая идея, поэтому и помощи нам надо искать у государства. Завтра пойдем в Государственную Думу”. Входим в лифт, она нажимает первую попавшуюся кнопку. Выходим – и матушка уверенно и целеустремленно идет по коридорам, будто всю жизнь по ним ходила. Прочитав на одном из кабинетов когда-то слышанную фамилию, радостно воскликнула: “Пожалуй, нам сюда!” И с этого момента мы получили самого верного друга и помощника во многих наших делах».
Из фильма мы узнаем, что матушка-настоятельница в кратчайшие сроки освоила специальность прораба, разобралась в тонкостях реставрации и вскоре на равных обсуждала со специалистами и сметы, и проектную документацию. Она постоянно бывала на стройке, следила за качеством работ. И это та некогда юная поэтесса, чьи стихи печатались в «Комсомолке», журналах «Юность», «Парус», а в школе за сочинения учительница ей ставила не просто пятерки, а пятерки с плюсом на всю страницу! Также большой акцент в фильме сделан на том, чем значима эта святыня, связанная с именами ее основателя преподобного Евфросина (принятого в древнем граде Константинополе Вселенским Патриархом), и старца Филофея, – после усиления Московского княжества он написал в своем знаменитом послании: «Два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти». Об особой миссии монастыря на портале «Монастырский вестник» рассказывалось в публикации «"Москва – Третий Рим" – это историческое задание для России, в работу по выполнению которого включены сестры обители».
Неудивительно, что у матушки Елисаветы был чрезвычайно широкий круг общения, поскольку людей к ней тянуло, как к духовному магниту. Она подкупала своей искренностью, не жалела ни для кого времени. При этом, обладая даром убеждения, никогда не навязывала свое мнение, а оставляла человеку право выбора. У нее было поразительно бережное отношение человеческим душам... Для всех – будь это бомж или начальник какой-то важный – она была доступна, все для нее были равны. Также свободно она говорила с богословами на духовные темы, ведь помимо педагогического института окончила еще и Православный Свято-Тихоновский гуманитарный институт. Многие свидетельствуют, что у матушки был дар слова и ее можно было слушать часами. С сестрами она вела духовные беседы о добродетелях, а чтобы суета повседневности их не прибила к земле, благословляла писать доклады по святым отцам о борьбе со страстями. Причем очень четко подмечала, кого какая страсть борет и, к примеру, возгордившейся сестре давала доклад о смиренномудрии. Заботилась игумения о каждой из них и в чисто человеческом плане: не позволяла таскать тяжести или выскакивать в стужу налегке, без теплой куртки. Даже наказывала за это. Познакомившийся с матушкой во время паломничества на Святую Землю архиепископ Михаил (Донсков) так изложил свое впечатление о ней: «В ее характере, нраве, которые формировались в условиях жизни в советской России, заключалось нечто глубинно русское, и до сих пор до конца невозможно понять, как оно в ней так безупречно сохранилось».
Матушка прожила на земле ровно столько, сколько и ее Небесная покровительница преподобномученица Великая княгиня Елисавета – пятьдесят четыре года... Умирала настоятельница возрожденной на Псковщине обители тяжело и мучительно: два месяца она пробыла в Боткинской больнице в Москве, мужественно перенося сильные боли, и во время одной из операций не выдержало сердце... Когда спросили очень ее уважавшего духовника Пафнутиево-Боровского мужского монастыря схиархимандрита Власия (Перегонцева), почему Господь послал ей такие муки перед кончиной, старец ответил: «Потому что все силы ада набросились на нее, совершившей в человеческом понимании невозможное».
…После кончины матушки настоятельское послушание несли в разные годы монахиня Рафаила (Скородумова), игумения Евфросиния (Головнева), монахиня Мария (Корх). Первая, будучи насельницей этой обители, знала матушку Елисавету лично – и все заботы по продолжению строительства легли на ее плечи. Две другие, матушки Евфросиния и Мария, с возродительницей монастыря знакомы не были... Матушка Евфросиния, родом из Белоруссии, человек очень хозяйственный, много внимания уделяла развитию сельского хозяйства в монастыре. Что касается монахини Марии, подвизавшейся прежде в Свято-Никольском Черноостровском женском монастыре Калужской епархии, – она пыталась наладить духовную жизнь.
Сегодня во главе монастыря стоит игумения Татиана (Пашкова), которая познакомилась с матушкой Елисаветой двадцать три года назад. Читая об их знакомстве, невольно улыбаешься. Да и как тут не улыбнуться, представляя их первую встречу! У Надежды Пашковой (мирское имя матушки-игумении), выпускницы сельскохозяйственной академии, есть жених, но духовник весьма критически к нему относится и предлагает девушке поехать на месяц в какой-то из женских монастырей, пожить там для духовного укрепления. Так получилось, что прямо к дому за ней на машине подъехала матушка Елисавета и настолько вдохновенно рассказывала о своей обители, что и сестра Надежды поехала с ней, получив благословение духовного отца. Во время той первой встречи Надя, подумавшая, что ни за что она не останется в монастыре навсегда, отозвала матушку в сторонку и честно ей всё изложила. В ответ услышала: «Не бойся, никто тебя насильно в монахини не пострижет. И для этого еще надо ой сколько потрудиться, а если хочешь, мы тебе и жениха найдем, у меня много мальчишек знакомых». Но спустя время сестры Пашковы всё же избрали монашеский путь. Монахиня Ольга долгое время трудилась на хозяйстве, ухаживала за коровками. Сейчас она печет просфоры, пироги и поет на клиросе.
***
Через два года после кончины матушки Елисаветы был возобновлен уникальный крестный ход «Дорогой Спасителя» с чудотворной иконой Спаса Всемилостивого. Традиционно в праздник святых апостолов Петра и Павла крестоходцы идут из Спасо-Елеазаровского монастыря к причалу реки Толба и затем плывут на катерах по Псковскому озеру к Талабским островам. Сорок четыре года на острове Талабск (современное его название – остров Залита) отец Николай Гурьянов был настоятелем храма! Есть воспоминания, что старец любил рассказывать паломникам про Спасо-Елеазаровский монастырь, лежавший в ту пору в руинах, и показывал им «Дорожку Спасителя», по которой до революции сюда по воде приносили святыню. Начало было положено в 1811 году. Из-за плохого улова рыбы (преимущественно здесь ловили деликатесную рыбку снеток, поставлявшуюся в Москву, Петербург, Ригу, Варшаву и, кроме того, высоко ценившуюся царским двором) жители островов впали в бедность, но не отчаялись. «Воодушевленные Евангельским сказанием о чудесной ловитве рыб на Галилейском море после тщетных усилий Симона Петра в течение целой ночи, – читаем мы у Елеазаровского настоятеля архимандрита Платона (Марковского) – островитяне, веруя, что Господь Иисус Христос “вчера, днесь той же и вовеки”, в надежде на милосердие Его положили крестным ходом поднять на острова чудотворную икону Спасителя и вознести пред нею свои молитвы».
Причем даже в советский период богомольцы со списком чудотворного образа монастырской святыни совершали крестный ход на Талабские острова (только тогда он начинался в Пскове). Происходило это в разные послевоенные годы вплоть до мощной волны гонений на Церковь в печально знаменитую хрущевскую «оттепель». Но если многолюдные крестные ходы власти решительно пресекли, то сам отец Николай Гурьянов в Петров день, как называют этот праздник в народе, продолжал обходить все дома на острове со списком Елеазаровской иконы Спасителя, благословляя рыбаков, освящая их неводы. Знаменательно, что и будущая игумения Спасо-Елеазаровского монастыря впервые приехала к батюшке именно в этот праздничный день. Приехала по настоянию блаженной старицы Любушки Сусанинской, хотя, по признанию матушки, она сомневалась в пользе такой поездки (ведь у нее есть духовник в Лавре!) и поначалу сопротивлялась, выставляя на это сто своих причин. Да и затем в пути, трясясь с попутчицей («Куда едем? Какой-то остров, какое-то озеро, одни...»), немножечко роптала на Любушку. Но позже в проникновенных воспоминаниях об отце Николае игумения Елисавета напишет: «И эта встреча, действительно, изменила весь ход моей жизни. Любушка всё это уже знала заранее».
Подготовила Нина Ставицкая
Фото Владимира Ходакова и Андрея Кокшарова
Также снимки взяты с сайта
Пресс-службы Святейшего Патриарха Московского и всея Руси,
с официальной страницы монастыря ВКонтакте
Архивные снимки предоставлены Спасо-Елеазаровским монастырем
Новости
Публикации
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
