Работы Павла Рыженко, посвященные теме монашества, – лиричны и проникновенны, в отличие, скажем, от многофигурных композиций на исторические темы, которые звучат громко, порой даже пафосно. Эта проникновенность в изображении человека, который находится в гармонии с окружающим миром, а не в конфронтации с ним, – идет еще от русских художников XIX – начала XX веков (например, знаменитая «Лисичка» Михаила Нестерова (1914). «Стяжи дух мирен – и тысячи спасутся вокруг тебя», – говорил преподобный Серафим Саровский. И вот именно этот «дух мирен» стремятся передать в своих работах художники, в том числе и Павел Рыженко.
Преподобному Серафиму он посвятил триптих (2006). В центральной работе святой изображен занимающим все изобразительное пространство, даже выходящим за него: если он встанет, то фигуре точно не хватит места на холсте. Тем самым подчеркивается духовная мощь, величие святого. Еще на картине – медведь, собирающийся взять хлеб из рук преподобного, кружево растений – цветов, травы на переднем плане, зелень леса на заднем – все это говорит о гармонии, в которой святой находится со всем окружающим миром. В левой части триптиха – то, что ведет к гармонии, внутренней тишине – сосредоточенная, упорная молитва. И лес на ней уже далеко на такой благостный – колючие сухие ветки елей без иголок, резкое движение совы летящей куда-то вперед – все это заставляет вспомнить о тех искушениях, с которыми сталкивался святой во время своего молитвенного подвига. В первой части триптиха святой выходит к людям. Здесь тоже есть сухие колючие ветки, но они словно расступаются – за спиной преподобного остается широкая дорога…
У Павла Рыженко есть работа «Победа Пересвета» (2005). Сюжетно это словно продолжение того, что было изображено на известной картине Михаила Авилова «Поединок Пересвета с Челубеем на Куликовом поле» (1943) – где остро, динамично показан кульминационный момент битвы богатырей – татаро-монгольского Челубея и русского монаха Александра Пересвета. Рыженко в каком-то смысле композиционно идет за Авиловым – у того бой показывался на переднем плане, крупно, почти на зрителя, и у Рыженко Пересвет скачет вперед, на зрителя. Но, посмотрев на одеяния Пересвета, зритель понимает, что речь здесь не только о батальной победе, пусть и крайне важной, но и, что гораздо важнее, о победе духовной. Об этом, кстати, говорит и тот факт, что в картине Авилова на Пересвете – кольчуга, а в картине у Рыженко на герое – монашеские одежды.
На другой картине – «Молитва Пересвета» (2005) мы видим Пересвета с главным «оружием» – молитвой. Если допустить, что мы не знаем названия картины, не понимаем, кто конкретно на ней изображен, то главный посыл все равно не меняется, а копье в руке героя заставляет вспомнить другое копье – на иконе святого Георгия Победоносца, – и мыслится здесь как символ борьбы со злом…
В «Победе Пересвета» много внешнего движения, динамики – прежде всего, сама фигура скачущего на коне Пересвета, и фигуры воинов на заднем плане (они натягивают луки, падают, сраженные копьем и так далее). В «Молитве Пересвета» – движения почти нет, тишина, статика, которая нарушается (а, точнее лишь более подчеркивается) неслышно падающими листьями, шуршаньем ежика. Статична фигура коня на заднем плане, статична фигура Пересвета, замершего в сосредоточенной молитве. И эти тишина и статичность лишь еще более показывают внутреннее, духовное движение.
Другой герой Куликовской битвы – Родион Ослабя тоже изображен застывшим в молитвенном раздумье (2005). Мир вокруг него прекрасен, наполнен солнцем, зеленью, благоуханьем цветущих деревьев. Но справа, на переднем плане – щит, шлем – напоминание, что скоро герою предстоит идти в бой. Но все-таки, перед нами не просто изображение воина, которому предстоит погибнуть в тяжелой битве, а образ воина Божьего, высота и глубина которого простираются за рамки ратной тематики.
Молитва «звучит» и в картине «Сергий» (2013). Молитва за умерших и живых, за тех, кто находится за ним, и – за всю Россию. Всеобъемлющее значение молитвы святого подчеркнуто бескрайностью окружающего мира, который развертывается за спиной преподобного Сергия. Этой цели служит и мотив дороги, уходящей куда-то влево и теряющейся в пространстве, и высокая, чуть «размытая» линия горизонта.
Тишиной наполнена работа «Муравейник» (2004) из триптиха «Покаяние». Но мы не будем останавливаться на двух других картинах: в контексте именно этого разговора мы можем пропустить трудный, противоречивый путь, по которому пришел изображенный на картине монах к вере, к «духу мирну». Ничто вокруг не мешает раздумьям, в которые погружен герой работы – листик не шелохнется, и птица словно застыла на ветке… Здесь та же гармония с природой, то же ощущение радости бытия, которые возможны только от опытного личного понимания присутствия рядом Бога. Принято считать, что муравейник – воплощение бессмысленного, суетного существования людей во внешнем мире. Однако здесь, в этой работе, муравейник выглядит лишь частью Богом созданного мира.
Внутренней сосредоточенностью полна картина «Молитва» (2001). Крепкие каменные стены словно контрастируют с физической немощью пожилого монаха, но, вместе с тем, подчеркивают мощь его духа, крепкую силу молитвы. Опадающие и уже опавшие листья помогают зрителю понять, что на дворе – осень, что можно читать здесь и как приближение окончания земного пути героя. Но вместе с тем, в картине есть красные, пасхальные цвета, которые напоминают нам о настоящей Жизни.
В картине «Пасха» Павла Рыженко – историко-реалистические детали (пейзаж, награда на груди монаха-фронтовика ) перерастают в символическое понимание Пасхи – как огромного События, изменившего человеческую историю, давшего жизнь каменистой и, казалось бы, уже безжизненной почве… От мыслей о победе в войне, через которую прошел герой, художник ведет нас к размышлениям о победе жизни над смертью, и – Жизни над смертью. Но Пасха была бы невозможна без Креста, и монах со свечой в руке, смотрящий с молитвой ввысь, это отчетливо понимает.
В работе «Силуан Афонский» – тоже показана гармоничная жизнь монаха с окружающим миром, мотив «Блажен, иже скоты милует» (Притч. 12:10). А еще – изображение колодца, который напоминает нам о встрече Христа с Самарянкой и Его слова: «Кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную» (Ин. 4: 14–15).
Но путь жизни тех, кто отказался от мира, совсем не всегда спокоен и тих, чтобы прийти к «тихости», нужно выстоять, не поддаться ветрам и бурям искушений, надо быть твердыми, как древние каменные стены, – об этом, в том числе, и работа художника «Братия» (2006).
Публикации
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
