«Мы были готовы послужить Церкви и никакие трудности не страшили нас...»

Епископ Видновский Тихон

Подмосковная обитель святой Екатерины вступила в четвертое десятилетие монашеской жизни, возобновление которой состоялось в 1992 году. Тридцатилетие своего настоятельства здесь отмечает ныне и епископ Видновский Тихон. О становлении на монашеском поприще, возрождении монастыря и жизни в обители, о том, чем советские семинаристы отличались от нынешних, владыка рассуждает в нашей беседе.

Ваше Преосвященство, что повлияло на Ваш выбор идти по жизни монашеским путем?

Я родился в священнической семье, часто бывал в храме. На лето родители забирали нас из деревенского прихода и привозили в Троице-Сергиеву Лавру. Там-то я и воспитывался, наблюдая монашескую жизнь, видя, как монахи спасаются. В окружении нашей семьи всегда было много людей монашеского сана. С детства монашеские традиции нашли живой отклик в моей душе.

После окончания Московской духовной семинарии я вместе с несколькими семинаристами прибыл в Московскую епархию к митрополиту Крутицкому и Коломенскому Ювеналию на служение иподиаконом. Затем последовала учеба в духовной академии, по окончании которой встал вопрос – что делать дальше. И тут живое участие в моей судьбе принял владыка Ювеналий. В то время я нес послушание эконома в Новодевичьем монастыре Московской епархии. После канонизации в 1989 году святителя Тихона, Патриарха Всероссийского, владыка как-то сказал мне: «Какое хорошее имя Тихон!» Я согласился. Так владыка постриг меня с этим именем, а также посвятил в иеродиаконы.

Владыка, Вы присутствовали при обретении мощей Вашего небесного покровителя. Расскажите, как это было.

Митрополит Ювеналий возглавлял тогда Синодальную комиссию по канонизации. И когда были найдены мощи святителя Тихона, владыке позвонил Святейший Патриарх Алексий II и поручил ехать в Донской монастырь. Митрополит собрал комиссию, а так как я в это время нес еще и послушание водителя, то меня тоже взяли. Мы прибыли в Донской монастырь, где уже собралось много народу – братия из Лавры, из Донского монастыря. Святейший Патриарх благословил открыть гроб, который был поднят наверх. Так все мы увидели нетленные мощи святителя Тихона.

Святой лежал в зеленой бархатной мантии, с панагией, руки были сложены. Что меня удивило – когда открыли крышку гроба, цвет мантии стал на глазах меняться, видимо, под воздействием кислорода.

После того как была совершена молитва, все подписали акт. Я тоже оставил свою подпись: «Иеродиакон Тихон».

Вскоре после этого события Вас рукоположили в иеромонахи и назначили в храм Успения Божией Матери в Видном. Каким было первое впечатление от этого города?

Была весна, цвели сады. Город мне сразу понравился – маленький, уютный и необычный: невысокие и аккуратные домики в три-четыре этажа.

Это было время, когда храмы только открывались, священнослужителей не хватало. В качестве послушания мне предстояло возродить Успенский храм. Мы начали с того, что в первый же день отслужили молебен. Помню, тогда собралось очень много народу.

В советское время храм использовался как склад «Мосфильма». Там хранились пленки. В течение двух лет организация вывезла из храма свой фонд, и мы приступили к реставрации.

Возрождение Екатерининского монастыря – с чего оно начиналось?

Когда я впервые побывал на месте, где мы с вами сейчас находимся, то увидел, что за стенами и за оградой с колючей проволокой находится церковное здание. Мы не могли попасть внутрь, так как на территорию Учебного центра областного ГУВД можно было пройти только по пропускам. К тому времени уже была зарегистрирована община верующих людей, которые с желанием и энтузиазмом работали над тем, чтобы объект с храмом был передан Церкви. Мы нашли архивные документы, на их основании составили историческую справку, которой засвидетельствовали, что это Екатерининский монастырь, но внутрь пока никто не заходил. Затем стараниями инициативной группы верующих вышло постановление о частичной передаче общине зданий и сооружений монастыря. Однако примерно еще полгода нам приходилось ходить через проходную «Школы милиции», чтобы попасть в обитель. Помню, когда мы служили здесь первую Пасху в 1992 году, прихожане собрались у КПП и боялись пройти. Иеромонах Кирилл (Федотов), ныне покойный, за руку каждого приводил на службу, а я служил.

Чуть позже, благодаря стараниям Святейшего Патриарха Алексия II и митрополита Ювеналия Екатерининский монастырь был передан Православной Церкви. Наше присутствие здесь было узаконено.

Мы открыли для верующих доступ на территорию обители, разобрав заложенные кирпичом врата колокольни. Люди потянулись в обитель. Тогда же владыка освободил меня от прочих обязанностей, назначил благочинным Видновского округа и игуменом святой Екатерининской обители. Это было тридцать лет назад, на Пасху 1992 года.

Владыка, вспомните, как создавалось братство монастыря?

Поначалу нас было двое – иеромонах Кирилл (Федотов) и я как настоятель. Через год-два начались постриги уже у нас в монастыре. Наша обитель, можно сказать, была кузницей кадров. Время было особенное, священнослужителей не хватало, и монашеских постригов было много – по три, а то и пять одновременно. Можно сказать, самое активное для монастыря время. Служили соборно, ведь у нас временами и по восемь иеродиаконов было. Владыка Ювеналий постоянно брал из нашей братии кандидатов в настоятели храмов, открывающихся монастырей – Гуслицкого Спасо-Преображенского монастыря, Богоявленского Старо-Голутвинского монастыря. Наш Екатерининский монастырь, собственно, и служил для кандидатов своеобразной учебной базой, потому что Коломенская семинария еще не была тогда открыта.

Екатерининская обитель стала одной из первых, где возобновилась монашеская жизнь. А сейчас в нашей области уже 25 монастырей.

Возрождение обители – это непрестанный труд. Как при этом сохранить монашеское устроение в братстве?

Воспитывали братию труд и молитва. Не скажу, что сразу и всегда все было гладко. Бывало, кто-то считал, что должен только молиться, и не желал нести послушание на кухне или, допустим, по уборке келий. Тогда мы просто садились и соборно обсуждали эти вопросы. Совместными доводами уговаривали не нарушать устав. Раз пришли спасаться, то все должны нести послушание. Но в конечном счете послушания распределились в зависимости от стремлений и способностей каждого. Те, кто стремился больше к молитве, возглавили богослужения. Братия, способные к строительным работам или автомеханике, занимались соответствующими направлениями. Кто-то хотел петь, из кого-то получился хороший эконом. Были у нас и прирожденные звонари. В первые же годы мы отреставрировали колокольню – раньше она использовалась как водонапорная башня. Сняли с нее огромный бак, приобрели колокола. Зародилась своя школа звонарей. Опытные звонари и сейчас учат молодых.

Первые трудности на монашеском поприще, какими они были, и что помогало их преодолеть?

Думаю, не ошибусь, если скажу, что у людей моего поколения не было искушений, подобных нынешним. Мы были готовы послужить Церкви, и никакие трудности не страшили нас. Опыт, приобретенный в учебных заведениях, в армии также повлиял на это устроение. Мы знали, для чего идем в семинарию и чего мы хотим. И те трудности, которые возникали, мы за трудности-то и не считали. Просто радовались тому, что открывались церкви и монастыри, хотелось как можно больше послужить Церкви.

А если говорить о нынешнем молодом поколении, на Ваш взгляд, отличается ли оно от поколения отцов?

Семинаристы советского периода в большинстве своем прошли армию, были приучены к порядку, были ответственны, глубоки в вере. Сейчас же молодежь приходит практически со школьной скамьи, эти юноши мало знают и мало понимают, не имеют жизненного опыта и не определились еще на жизненном пути. В этом трудность. Однако мы видим, что годы учебы в семинарии и духовной академии совершенствуют молодого человека. Из наших учебных заведений выходят достойные кадры священнослужителей.

Охотно ли сейчас идут в монахи?

К сожалению, сейчас мы не наблюдаем такого рвения, которое существовало сразу после открытия монастырей. Ведь православной свободы не было в течение семидесяти лет. И когда обители стали открываться, люди с радостью шли в них. Сейчас такого нет. Замечу, что на протяжении тридцати лет мы воспитали около двадцати священнослужителей из мирян, подвизавшихся в монастыре алтарниками и на других послушаниях. Монахами они не решились стать, а выбрали путь священнический. Этому тоже нельзя не радоваться. В настоящее время мы готовим каждый год примерно двух кандидатов для поступления в семинарию.

Сегодня же, если и приходят в обитель послушники, то по разным причинам.

Мы не спешим с постригом, начинаем сначала обучать молодых людей. Ведь они должны знать, как совершается служба, знать устав, уметь читать богослужебные тексты, петь. В процессе обучения быстро становится понятно, кто действительно стремится к Богу, а кто от семьи сбежал, – кого принимать, а кого нет.

Были случаи, когда приходили в обитель солдаты, прошедшие «горячие точки». После пережитого на войне у этих мужчин возникало желание удалиться от житейского мира. На войне было понятно, где свои, а где чужие. Придя на гражданку, люди не могли сориентироваться, кто друг, а кто враг. Полгода в монастыре выравнивали им жизнь. Они решали для себя – уйти в мир и создать семью, либо стать монахом.

В книгах мы читаем о духовных подвигах святых. А как добиваются духовного роста современные монахи?

Большая роль в монашеском совершенствовании принадлежит духовнику. Правильный опыт духовного руководства как раз и дает послушнику некий толчок в его духовном росте. Ведь монашеская жизнь однообразна. Каждый день всё по расписанию, как в армии. Подъем, служба, трапеза, послушание, полдник, вечернее богослужение… Чтобы не начать все это делать просто механически, обязательно нужно общение с духовником, который оценит тебя со стороны, напомнит, для чего ты пришел в обитель, к какой цели должен стремиться.

Екатерининский монастырь восстановлен и благоукрашен. Что заботит Вас сегодня, владыка?

У нас сейчас много юридических забот. Переоформляем документы. Продолжаем строить воскресную школу. Юридически мы ее уже оформили, сейчас ведем отделочные работы. У нас намечен ряд вопросов на получение монастырского имущества. Готовим документы на передачу еще одного здания – в советский период оно называлось «баней». На самом деле это было приходское здание, в котором жили послушники. Монастырь пока не получил в свое ведение и две гостиницы, являвшиеся ранее монастырскими постройками.

Кроме того, рядом с обителью располагалось монастырское кладбище, отданное когда-то под огороды. Мы планируем привести это место в порядок. Также ведем борьбу за пруд, который принадлежал монастырю. Его начали засыпать. Мы остановили этот процесс, стремимся сохранить исторический ландшафт обители.

Какую социальную работу ведет монастырь?

Наше основное направление – нести слово Божие воспитанникам Центра профессиональной подготовки ГУ МВД им. Героя России, майора милиции В.А. Тинькова. С Центром наш монастырь соседствует, мы участвуем в церемонии принятия присяги, читаем лекции. На территории Центра совместными усилиями был построен храм в честь мученика Иоанна Воина. Каждую неделю мы совершаем там Божественную литургию. Даже было венчание и несколько крестин.

Кроме того мы ведем просветительскую деятельность в местных школах и других детских учреждениях. По уже сложившейся многолетней традиции летом, во время каникул, к нам приезжают московские школьники. Вместе с родителями и педагогами они живут у нас примерно две недели, несут послушания – в основном помогают в саду: сажают цветы, пропалывают, поливают. Рабочий день у детей до полудня. Во второй половине дня они ездят на экскурсии, отдыхают, занимаются спортом.