О новопреставленном архимандрите Венедикте (Пенькове) вспоминают духовные чада, знавшие почившего оптинского настоятеля по Свято-Троицкой Сергиевой Лавре, некогда взрастившей его самого, и Оптиной Пустыни, братию которой отец Венедикт возглавлял более четверти века.
«Он каждого брата носил в своем сердце»
Гурий, епископ Арсеньевский и Дальнегорский:
Отец Венедикт был моим духовным отцом, я его встретил, когда еще был воцерковляющимся мирянином. Когда я поделился с ним своим желанием принять монашество, он посмотрел на меня с любовью и благословил:
– Хочешь быть монахом, живи, как монах».
Разумеется, речь шла прежде всего о том монастыре, который надо построить и укрепить в своем сердце. Но и в отношении внешних правил – благословил, допустим, уже не есть мяса, однако в праздники за общим столом:
– Для смирения, – наставлял, – кушай.
Под его руководством я стал читать Священное Писание, святоотеческие книги по догматике, аскетике. Старался жить по заповедям. Однажды женщина попросила помочь детям, и, вспомнив сказанное: Просящему у тебя дай (Мф. 5:42), – я вручил ей достаточно крупную по тем временам сумму. И тут же батюшка благословил меня месяц пожить-потрудиться в монастыре, где мне по итогам трудничества еще и заплатили.
Отец Венедикт никогда никого не пытался неволить – мол, раз окормляешься у меня, к другим не обращайся. Наоборот, расшевеливал:
– Сходи к отцу Кириллу, сходи к отцу Науму.
Помню, когда я пришел к отцу Науму, он спросил, у кого я исповедуюсь, и, услышав ответ, задумчиво произнес:
– Отец Венедикт, как апостол Павел, всех своих чад носит в сердце.
Еще сказал, что у него особые дары Иисусовой молитвы и целомудрия.
Знаю, что и потом, когда отец Венедикт уже собрал в Оптиной Пустыни большое – как, может быть, нигде в мужских монастырях России – братство, он пекся о всех и о вся. Он каждого брата носил в своем сердце. Наставлял в изучении Священного Писания, в жизни по заповедям Христовым: учил видеть их (потому что мы же, даже читая, не видим – а всё Евангелие пронизано ими!) и исполнять. Поэтому и братство складывалось, – а не так, что живут вроде вместе братия, а на самом деле автономно.
Отец Венедикт, как опытные отцы-основатели древних монастырей и лавр, мудро управлял обителью. Был не просто администратором, а всем отцом. Видел меру возраста Христова в каждом. Ставил духовниками тех, кто готов уже был окормлять новоприбывших.
Он и меня хотел взять с собой в Оптину Пустынь, когда его туда из Лавры перевели, да меня тогда Святейший Алексий II не отпустил. Ездить к нему уже было далеко, и мне Любушка Сусанинская сказала:
– Ходи к отцу Науму.
Но с отцом Венедиктом у нас оставалась внутренняя сокровенная связь. Особенно в последний год, когда отца Наума не стало, я, бывая в Москве, всегда заезжал к отцу Венедикту испросить совета, утешиться. С такими духовными людьми можно просто пообщаться, и ты уже внутренне согреваешься как-то…
Какие замечательные беседы он проводил! Он и меня благословлял учиться так открыто общаться с людьми. Отец Венедикт всегда очень щедро делился своим духовным опытом. Послушать его слова приезжали и далекие от Церкви власть имущие, и профессора, художественная интеллигенция, – и так, вникнув в то, что он говорил, воцерковлялись.
Вечная память верному служителю Христову.
«Он учил нас знать и помнить Священное писание для того, чтобы его исполнять»
Архимандрит Мелхиседек (Артюхин), настоятель московского подворья Оптиной Пустыни:
%20.jpg)
В Оптиной Пустыни отец наместник оставил после себя процветающий и духовно, и во внешнем благолепии монастырь. Но главное – все-таки духовные плоды. Сейчас в монастыре около шестидесяти иеромонахов, а всего порядка двухсот монашествующих. Это во многом благодаря таланту отца Венедикта собирать вокруг Господа ищущих иноческого пути.
Именно к являемому им образу монашеской жизни, к сосредоточенному молитвенному деланию тянулся народ, а из народа отделялись и посвящали себя на служение Богу те, кто впоследствии становились иноками и монахами.
Мы посмотрели даты поминовения отца Венедикта: почил он на память святителя Филиппа, митрополита Московского, ранее соловецкого игумена-строителя; отпевание – на память преподобного Феодосия Великого, начальника общежительных монастырей; девятый день приходится на память преподобного Антония Великого – первооснователя монашеской жизни на Востоке; а сороковой день совпадает с днем памяти святителя Гермогена, Патриарха Московского, который явился хранителем православной веры и удержал Россию от скатывания в унию и сомнительных связей с католиками.
Наместник неустанно наставлял братию:
– Читайте Священное Писание, запоминайте его для того, чтобы исполнять.
Каждому монаху он благословлял носить с собой выписки из Ветхого и Нового Заветов, – причем многое из этих слов он сам знал или наизусть, или очень близко к тексту. Такое огромное значение придавалось в обители слову Божию. Отец наместник им просто дышал. Он непрестанно следовал сам и учил других завету преподобного Серафима Саровского: ум монаха должен плавать в волнах Священного Писания. Сам преподобный Серафим за неделю прочитывал весь Новый завет: в первые четыре дня – понедельник, вторник, среду, четверг – всех Евангелистов, в остальные три дня – Деяния святых апостолов, их послания, и завершал неделю прочтением Апокалипсиса. Наш наместник тоже из рук не выпускал Евангелие, и братию увещевал, просил, умолял быть ревностными в этом делании.
Но Евангелие исполнить без помощи Божией невозможно, поэтому он наставлял молиться Иисусовой молитвой и сам показывал в этом пример. Иначе, – говорил, – если у монаха нет внутренней молитвы, – у него нет никакой молитвы. Ибо внешняя молитва – это только листья, плоды же исполнения Евангельских заповедей взращиваются от корня Иисусовой молитвы. То есть молитва – не самоцель. Целью является жить по Евангелию с Богом. Но без молитвы этого не достигнешь. Отец Венедикт был редким для нашего времени делателем Иисусовой молитвы. Умел наставить, как заниматься ею.
Сам он был учеником двух великих старцев – отцов Наума (Байбородина) и Кирилла (Павлова). Будучи еще монахом Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, я видел, как отец Венедикт хранил послушание слову старших наставников. Он пронес верность наставлениям взрастивших его старцев через всю жизнь. Преподобный Исаак Сирин предупреждал: «Кто сам себе советник – тот сам себе враг». Также и оптинские старцы придерживались исповедания: «Только не по моему!» Или как говорил преподобный Симеон Новый Богослов: «Лучше называться учеником ученика, а не жить самочинно и обирать бесполезно плоды своей воли».
По воле Божией, сам навыкнув в послушании, именно отец Венедикт стал продолжателем традиции старчества Оптиной Пустыни. Он воспитал в обители более десяти крепких духовников, у каждого из которых сейчас чада уже стали иноками, монахами, иеродиаконами, иеромонахами, игуменами. Пусть эти духовники и не пришли еще в меру дореволюционных Оптинских старцев, но отец Венедикт устроил жизнь в пустыни на основном монашеском принципе – послушании. Дай Бог, чтобы эта возрожденная традиция не угасла.
Старец Амвросий говорил про тех, кто упрямо живет по своей воле: «У них обычай бычий, а ум телячий», или: «Своя воля и учит, и мучит; сперва помучит, а потом чему-нибудь и научит». Любой внутренний труд напрасен без послушания, которое начинается с подавления своего эгоизма и собственной бестолковой воли и разрушительной самости. Преподобный Исаак Сирин предупреждал: «Диавол скоро даст такую свободу, которая будет хуже всякого рабства». Если ты не покоришь своего ума Богу, ты обязательно подчинишь его супротивному. «Праздный [от молитвы] ум – седалище диавола», – говорил святой. Поэтому отец Венедикт всегда и наставлял братию:
– Дело – в руках, а молитва – в устах. Всегда имей памятование о Боге: что бы ты ни делал, ни думал, ни говорил – всё совершай пред лицом Бога Живого. Как только утеряешь эту память, – всё пойдет наперекосяк, всякая ерунда заполонит ум, говорить будешь что ни попадя, делать, что не должно и т. д.
Царствие Небесное отцу Венедикту – за то, что создал братство, продолжил традицию старческого делания и послушания, сам был делателем Иисусовой молитвы и благословлял братию ею заниматься, учил знать и помнить Священное Писание для того, чтобы его исполнять.
Вечная память.
«Молитва была главной движущей силой возрождаемого монастыря»
Архидиакон Рафаил (Романов), насельник Оптиной пустыни с 1990 года, ныне келейник схиархимандрита Илия (Ноздрина):
Отец Венедикт, подражая Господу, много подвизался и многое сделал, и так же, как Сам наш Подвигоначальник, принял крестную муку, увенчавшую его служение Богу и людям.
Мы с батюшкой Илием застали то, как в 1991 году, 20 января, на Собор святого Крестителя Господня, отец Венедикт приехал в Оптину Пустынь: братия встретила его тогда во святых вратах обители, а потом мы все вместе пошли в скит святого Иоанна Предтечи.
Многое тогда еще в обители и в скиту предстояло восстанавливать, – и отец наместник принял врученную ему священноначалием святую обитель с большой любовью. Он всей своей душою был посвящен служению Церкви.
Сам он был совершенно нестяжателен. Долгое время ездил на простой «Ниве», в келлии у него была чрезвычайно простая обстановка. Производя ремонт келейных корпусов, он отремонтировал свой в последнюю очередь.
Больше всего он радел о том, чтобы храмы Божии во святой Оптине обрели прежнее, как было до осквернения и разрухи, благолепие.
С братией отец наместник был строг. Но точно так же, как мы бываем признательны родителям, когда вырастем, – мы, монахи, глубоко благодарны отцу Венедикту, сподвигавшему нас на молитвенное бодрствование, на изучение Священного Писания. Он не спускал никаких нарушений Устава, взыскивал, но тем самым и закалял нас внутренне. Так и надо: монах пред Богом должен стоять в благопристойном образе, не расхлябанный, не ленивый.
Внутреннее трезвение дополнялось напряженным физическим трудом. Отец Венедикт дал нам четкую установку: монастырь должен кормить себя сам. Как рачительный хозяин наместник мог задействовать брата на послушании, связанном с его специальностью в миру. Например, мне в свое время было поручено заниматься пчелами. Также, зная этот труд, я поначалу возился с овечками, с козочками. Потом коров в обители завели. Сажали сначала монастырские огороды, а потом стали засеивать злаками, бобами, картошкой и поля далеко окрест – за 20–30 километров от Оптиной. Так что в результате обитель кормила уже не только себя и паломников, но и благотворительно – многих в тех краях неимущих, нуждающихся.
В управлении отца Венедикта обителью духовное преуспеяние двигало и внешние попечения. Так, знаю, что если отец наместник видел, что брат усердно подвизается в молитве, он такого рукополагал, а также мог назначить на какое-то ответственное служение, благословлял возглавить какую-либо монастырскую службу. Молитва была главной движущей силой возрождаемого монастыря.
Как же радовался отец наместник, когда по молитве все устраивалось и получалось! Приезжая на стройку, где из руин восставали некогда бывшие здесь стены святой обители, – он просто ликовал!
С батюшкой Илием мы были у отца Венедикта в больнице незадолго до кончины. Он уже ничего не говорил. Видно было, как он мужественно и кротко претерпевает телесные страдания.
Отец Венедикт очень любил отца Кирилла (Павлова). Когда мы с батюшкой Илием ехали к старцу, всегда передавал ему поклон. Слушая потом рассказ о том, как мы его навестили, не мог скрыть своего благоговейного трепета.
Духовная связь с отцом Кириллом многих укрепила в преддверии их собственной голгофы.
Покой, Господи, нашего дорогого наместника отца Венедикта, так много потрудившегося в созидании вверенных ему святой обители и ее братства!
Вечная память.
Записала Ольга Орлова
Новости
Публикации
Монастыри
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
