27 января 2021 года исполняется год со дня блаженной кончины духовника московского Данилова ставропигиальнгого мужского монастыря архимандрита Даниила (Воронина).
Архимандрит Даниил был первым иноком возрождающейся Даниловой обители и затем в течение 30 лет бессменным ее духовником. Он был известным духовным наставником, к нему съезжались люди со всей Москвы и даже из других городов. Чтобы исповедаться и попросить совета и молитв в тяжелых жизненных обстоятельствах, люди выстаивали порой многочасовые очереди. Отец Даниил постоянно был в окружении страждущего народа. И для каждого человека он находил слова духовного наставления, поддержки и утешения.
Издательство Данилова монастыря выпустило в свет книгу, посвященную светлой памяти батюшки. В ней собраны воспоминания насельников Данилова монастыря и многочисленных духовных чад отца Даниила, полные любви и благодарности батюшке. Предлагаем Вашему вниманию отрывки из этой книги.
Епископ Солнечногорский Алексий (Поликарпов), наместник Данилова ставропигиального мужского монастыря г. Москвы:
С отцом Даниилом мы познакомились в Троице-Сергиевой Лавре, когда я еще был там насельником, а он учился в семинарии. Благочестивый студент Виктор Воронин, сосредоточенный, целеустремленный, иногда приходил ко мне на исповедь. Он производил хорошее впечатление. Я думаю, что он сформировался благодаря лаврскому духу и молитвам преподобного Сергия. А когда открылся Данилов монастырь, у молодого студента появилась перспектива служения Церкви в иноческом чине.
Владыка Евлогий (Смирнов; 1937–2020), в то время архимандрит, только что назначенный наместником Данилова монастыря, вспоминал, как к нему в Лавре подошел студент семинарии, взял благословение и попросил принять его в обитель, сказав, что он только что благословился у преподобного Сергия. Это был выпускник семинарии Виктор Воронин. Так он стал одним из первых насельников возрождающегося монастыря.
Отец Даниил привлекал всех своей любовью к Богу, к нему ходило много людей на исповедь и за советом. Он занимался и монашеской братией, и мирянами. Чада отца Даниила говорили, что прийти к нему на исповедь их благословил духовник всея России, приснопоминаемый отец Кирилл (Павлов). Он принимал участие в людских заботах, тревогах в той мере, насколько это приводит человека ко спасению, приводит к Церкви. Для него это было самое важное. Все остальные его интересы остались за стеной монастыря.
Архимандрит Даниил был духовником строгим, но в то же время и милостивым, понимая, что никто же без греха. Милосердие к человеку кающемуся тоже было отличительной его чертой. Его всегда выделяли любовь к людям, а также внутренняя сосредоточенность, особая устремленность к Богу. Он старался быть дисциплинированным монахом, а это непросто.
Когда я пришел в Данилов, он уже был духовником. Братия относились к отцу Даниилу с любовью, видели, ценили его труды, его отношение к ним. Он всегда рассудительно относился к любой проблеме, старался покрыть брата своей любовью. Разумно полагал, что даже на плохой поступок брата могли подвигнуть какие-либо причины, обстоятельства, не зависящие от него. Такой здравомыслящий подход позволял ценить каждого человека как брата во Христе. У него было чувство такта, меры в общении с людьми, он говорил очень просто, доходчиво и понятно.
Отец Даниил всегда любил, ценил и жалел братию, всегда заботился об их духовном и физическом здоровье. Особое попечение он имел о болящих. Всегда навещал их и подбадривал словом и делом, и они это очень ценили. А еще хотел бы отметить, что он всегда был доступен для братии. К нему можно было прийти в келью поисповедоваться, поговорить, да и на службе он никогда не отказывался выслушать брата.
Никто не ожидал, что отец Даниил уйдет так рано, он был еще не старый, но нельзя сказать, что крепкий. Его послушание было нелегким, и он старался нести свой крест и трудиться и по силам, и сверх сил.
Не каждый инок может быть духовником обители, не каждый может исполнять это послушание, а вот отца Даниила Господь поставил на свещнице – и он светил в полную силу данных ему от Господа духовных талантов.
Архимандрит Даниил оставил о себе самую светлую память. Прошло время, а память о нем живет. Живет и чувство утраты. В нем нет трагизма, Господь не оставляет нас без Своего утешения: мы верим, что батюшка обрел свое место в Царстве Божием. Но есть чувство потери, когда уходит близкий тебе по духу человек…
Протоиерей Александр Тихонов,
настоятель храма Илии пророка на Воронцовом поле:
Отец Даниил в храм на службу ходил каждый день утром и вечером. На все службы! Всегда готов был подменить: если кто-то заболел, кому-то куда-то отъехать надо… Он, как палочка-выручалочка, вместо чередных иеромонахов служил. Сам в отпуск не поедет, пусть другие отдохнут. А если и выберется, то все по святым местам. Мог кого-то и из духовных чад с собой взять. На Валаам, помню, вместе с ним ездили. И в отпуске он вовсе не расслаблялся… Если не возился с кем-то, так молитву усиливал. Когда домой, на Рязанщину, в родные места, вырвется ненадолго, – закроется в родительском домике и пробудет там некоторое время в режиме отшельника.
Он сам во всех отношениях был достойнейшим примером. Никогда я не видел его в гражданской одежде, всегда в монашеском одеянии, даже в советское и перестроечное время.
Безотказный отец Даниил был человек. Если причастить кого-то надо было, тут же собирался и ехал. Этим качеством многие, к сожалению, злоупотребляли. Его просто толпы преследовали. Хотя я и по себе знаю, это, наверное, и другие чувствовали: хотелось быть рядом с ним. Поэтому, возможно, ему и докучали подчас даже нелепыми вопросами – все равно, что спрашивать, лишь бы рядом побыть. От него такой дух успокаивающий исходил, благодать Божия! В этом сложно себе отказать – известный эффект соприсутствия духовному человеку. Идет, помню, батюшка от трапезной до кельи, и это часами продолжается: один подойдет, второй, третий и т.д. Батюшка всех выслушивает, молится, отвечает.
Батюшка – утешитель. Исповедоваться у него было легко. Он никогда не давал никаких тяжелых правил, епитимий, бремена неудобоносимые не налагал. Все ему можно было сказать.
На исповеди батюшка всегда давал человеку самому высказаться, обличить себя. Только если что-то скрывать вздумаешь, даже невольно что-то скажешь, а дальше ступор – он тут же за твоим «а» тебе «б» говорил… Все наши грехи у него были на виду. Тут же и помолится с тобой, повздыхает.
Отец Даниил был для меня примером пастырского служения, образцом добросовестного богомольца, удивительным человеком, достойным подражания. И он был для меня как родной отец. Он вел, окормлял, взращивал меня с детства. Знал всю мою семью. Знал всю мою душу. Думаю, что другого духовного отца, человека такой глубины, доброты и духовности я уже больше в своей жизни не встречу.
Иеродиакон Варлаам (Ларионов), насельник Данилова монастыря:
Отец Даниил был очень цельным человеком, и видно было, что у него очень благородная душа. Он имел очень крепкую веру, а это значит, что в сердце живет Христос.
Если я у него что-то спрашивал на исповеди, он никогда сразу не отвечал – наверное, мысленно собирался, молился, чтобы Господь ему открыл. И я всегда убеждался, что все его советы и пожелания были очень правильными. Я считаю, что у отца Даниила был очень редкий дар – духовное рассуждение. Всегда можно было спокойно положиться на его совет. И всегда была твердая уверенность, что этот человек помолится за тебя, и все дела пройдут успешно.
Когда отец Даниил исповедовал, он всегда давал возможность человеку все высказать, не торопил никогда, не одергивал. Всегда спокойно выслушивал и обязательно давал совет, который для очень многих был важен. Например, мне он один раз, когда я ему исповедовал свои прегрешения, он сказал: «Надо, как владыка Евлогий учит: топчи себя». Я это хорошо запомнил, даже записал, эти, казалось бы, простые слова, а они очень собирают тебя внутренне, духовно.
Я на примере отца Даниила точно понял, что именно таким должен быть монах – человеком с очень глубокой верой, молитвенником, имеющим жертвенную любовь ко всем и в то же время очень скромным, даже старающимся быть незаметным. Таким он и был.
Монахиня Вера, сотрудница Данилова монастыря:
Батюшка был очень мудрым. Чад у него всегда было очень много, и все очень разные. И особенно в первые годы в длинных очередях на исповедь к нему люди проявляли себя по-разному – кто-то уступал другому, а кто-то не уступал. Батюшка никогда не вмешивался, он просто молился, чтобы Господь каждого из нас как-то вразумил. Он понимал, что просто словом человека не изменишь. Батюшка действовал только через молитву. Он давал каждому из нас возможность самим справиться с этими нестроениями, чтобы мы сами научились между собой ладить, ведь все мы церковные люди. Он не говорил этих слов, но помогал нам молитвой.
Все мы помним его записочку на аналое, когда на исповеди у батюшки просили молитв, и он все записывал. Он всегда был очень внимательным. В день Ангела, день рождения обязательно принесет просфорочку праздничную. Он всегда давал почувствовать, что он о вас помнит. Только такое любящее сердце, как у батюшки, могло нас всех, таких разных, вместить! Сколько терпения ему требовалось! И он стал абсолютно родным человеком, я думаю, для многих тысяч людей. Батюшка показывал нам всем пример любви. Никакие слова не нужны, просто смотришь на батюшку – как он смиряется, как терпит, как всех нас любит, – и понимаешь, как нужно жить. Я не помню, чтобы батюшка кого-то резко обличал, смирял. Он мог быть строг, если ситуация этого требовала, чтобы человек понял, насколько все серьезно. Батюшка не был всегда добреньким, он мог быть и строгим, но всегда был готов помочь.
Батюшка для меня был прежде всего примером веры. Когда он говорил: «Будем молиться», – я понимала, что это не просто слова. Он говорил с абсолютной верой, что Господь поможет, и он умел эту веру передать, вселить в тебя. Он не говорил: «Деточка, потерпи, ничего». Он говорил: «Помолимся, и Господь все управит». Он чувствовал живое присутствие Бога в нашей жизни, учил нас обращаться к Богу, доверять Ему. Это самый дорогой для меня опыт из общения с батюшкой.
Анна Кудинова:
Зимой батюшка часами мог стоять без верхней одежды на улице, утешая прихожан. Это было его послушанием Богу. Сам он не дерзал оставить послушание, если не было на это духовной причины, замерзал, но личное страдание и даже опасность серьезно заболеть не являлись для него причиной уйти с этого послушания, про которое он говорил: «Бог мне сегодня этого человека послал, значит, я должен его утешить». Но когда кто-нибудь сердобольный вмешивался и напоминал, что батюшка ведь мерзнет, батюшка, вконец уже измученный, с облегчением начинал потихоньку продвигаться в сторону двери в теплую прихожую братского корпуса. При этом он всегда держал себя так, что невозможно было догадаться, что ему трудно, холодно, невыносимо – он не сокращал разговор, не проявлял невнимания, а уж тем более раздражительности или холодности. А наивные прихожане, не замечая внешних признаков того, что человек из-за них страдает, и рады были припоминать одну проблему за другой.
Иван Жук:
За полгода до смерти отца Даниил начал явно сдавать. Многие прихожане, знавшие его долгие годы, видели, с каким трудом, понуждая себя быть всегда вежливым и спокойным, он выходит на службу Божию, как часто, особенно во время вечерней, присаживается на стасидию. Тяжелая, изнуряющая болезнь с каждым прожитым днем буквально наваливалась на батюшку. И, тем не менее, на все просьбы духовных чад как можно скорее пойти к врачу, отец Даниил, как всегда, отмалчивался или даже отмахивался от особенно надоедливых прихожан. И только однажды, во время проповеди, он позволил себе ответить на все наши недоумения и вопросы сразу:
«Христианину, чтобы спастись, обязательно нужно взойти за Христом на крест. И если он чувствует тяжесть этого креста, а при этом еще и радуется ей, значит, все в его жизни складывается, как надо. Человек на пути к спасению. И мы не скорбеть должны, но, глядя на него, обязаны умудряться его примером и стараться подражать ему в этом радостном восхождении на свою личную Голгофу».
Отец Даниил взошел на свою Голгофу. Радостно или нет – одному Богу ведомо. Но то, что он много выстрадал, распятый на долгом кресте болезни, для всех, по-моему, очевидно. Точно так же, как и для всех, кто хоть немного знал отца Даниила, он навсегда останется вечно живым примером духовной стойкости и терпения, бережного отношения к людям и поистине кроткого, не напоказ, смирения. Отнюдь не кремень, не столп православия, не вития и не пророк, а самый обычный грешный кающийся человек, он, как никто другой, знал цену простой человеческой доброте и никого не ранящей обыкновенности. Поэтому на вопрос вечно перебарщивающих от кипения праведных чувств неофитов: «А можно, я ему скажу то-то и то-то?» – он обычно с кроткой улыбкою отвечал: «Ну, если Вы чувствуете, что сможете в должном тоне, не обидев и не возмутив собеседника, то скажите. А если у Вас нет той меры кротости и любви, то лучше уж промолчите и помолитесь о человеке. А Господь Сам изыщет возможность, как именно и через кого из смертных привести заблудшего к правде Божией».
Татьяна Петрова:
Ищите прежде всего Царства Божия – эти слова Господа были главным советом, призывом и даже требованием отца Даниила к своим духовным чадам. Окружающий нас мир жесток и груб. Чтобы выживать в нем надо усердно работать локтями. Мир все больше старается нас убедить, что жить по Евангелию – невозможно. А батюшка призывал не поддаваться разрушительному духу этого мира, не жить по его лукавым законам. Не стать таким, каким нас этот мир старается сделать. Как часто говорил батюшка: «Всё вокруг будет пытаться нас озлобить – а мы озлобиться не должны. Несмотря ни на что мы должны быть добрыми, отзывчивыми, милосердными и порядочными людьми». Таким был и сам батюшка.
Подготовила Татьяна Петрова.
Публикации
Монастыри
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
