Доклад хорепископа Лидрского Епифания, игумена монастыря Пресвятой Богородицы Махерá на Международной конференции «Монашество России и Кипра: духовно-культурные связи» (Республика Кипр, г. Никосия. 1–2 ноября 2018 года)
Прежде всего, я хотел бы выразить свою благодарность и наилучшие пожелания организаторам данной конференции. Монашество – это краегоугольный камень в строении Церкви, и желание единения по слову Господа Иисуса Христа: Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне и Я в Тебе, так и они да будут в нас едино (Ин. 17:21) воплощается в настоящем собрании и нашем совместном общении.
От всего сердца благодарю Его Высокопреосвященство, митрополита Киккского и Иллирийского Никифора, и Его Высокопреосвященство, архиепископа Сергиево-Посадского Феогноста, наместника Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, инициаторов данной конференции, за оказанную мне честь выступать среди стольких замечательных ораторов – дабы и я стал причастником благословения, радости и духовной пользы, проистекающих от нашего братского во Христе общения. Благодарю и благочестивых слушателей за их усердие и труд, который они предприняли для того, чтобы здесь присутствовать. Хочу заранее попросить у всех снисхождения и прощения. Снисхождения – за продолжительность доклада, который вам предстоит услышать, а прощения – за его содержание, поскольку я боюсь, что мои слова могут затронуть некоторые струны вашего сердца и вызвать в вашей душе чувство огорчения и печали. По этой причине заранее прошу вашего прощения.
Каждое монашеское братство разнообразно по своему составу и включает в себя разные личности с разными характерами. У одного монаха характер простой и мягкий, как вата, а у другого – трудный и твердый, как железо. И если первый монах радует и упокаивает своего игумена, то второй создает для игумена сложности и упокаивает его в меньшей мере, или не упокаивает вовсе. Отношения первого монаха с игуменом можно уподобить игре на прекрасных струнах, тогда как отношения второго – игре на таких струнах, звучание которых вызывает самые горькие и печальные воспоминания. Именно поэтому я заранее попросил у вас прощения, ведь пока вы будете слушать мой доклад, ваша память, как на орлиных крыльях, будет возвращаться к пережитому и извлекать из глубин вашего сердца как приятные, так и неприятные воспоминания.
Это подтверждает жизненный опыт всех святых игуменов и старцев, начиная с Господа нашего Иисуса Христа, Который был первым игуменом и старцем маленького, но одновременно и большого братства Своих учеников. До схождения Святого Духа ученики не понимали Господа: они спрашивали Его о самых простых вещах, спорили друг с другом о первенстве, выказывали неодобрение Его слов и дел, посмеивались над Его намерениями, задавали бесполезные вопросы, совершали необдуманные поступки, выдали Его врагам, оставили Его. Один из учеников от Него даже отрекся, а, в конце концов, Его оставили все. Тем не менее Господь собрал Своих рассеянных учеников во единое стадо, облек их силою свыше, упремудрил их Высшей мудростью, укрепил их непререкаемыми доказательствами и сделал свидетелями Своего воскресения, наделил их даром словесного учения, прославил их и дал Свою благодать.
Всё, перечисленное нами, в большей или меньшей мере имеет место и в каждом монашеском братстве. В большей или меньшей степени характеры учеников Христа воплощаются и в характерах монахов каждого монастыря, а игумен следует по стопам Самого Христа. Недостанет мне времени (Евр. 11:32), чтобы приводить примеры из церковной истории, которые подтверждают повторение подобного духовного явления в жизни монашеских братств. Тем не менее, я обращусь к некоторым событиям из жизни святых старцев и к их наставлениям, основанным на личном опыте, чтобы подтвердить словесе утверждение (Тропарь Богоявления).
Эти слова, основанные на опыте, не являются моим собственным, убогим опытом, но это – сокровище неистощимое и богатство несравненное опыта и благодати моего старца, досточтимого митрополита Лимасольского Афанасия. Когда я вступил в братство обители Махера, то предал себя в послушание владыке Афанасию, припав к его всечестным стопам (в то время владыка Афанасий был игуменом монастыря Махера). Находясь вместе со всеми братьями в монастырском синодиконе [1] и внимая слову, исходящему из уст нашего старца, я принимал это слово без какого-либо сомнения и внутренне был уверен, что оно было полно благодати и основано на опыте. Когда со временем по Промыслу Божию я и сам получил послушание игумена, а позднее по благословению моего старца принял архиерейский сан, тогда я увидел, как Господь по Своей бесконечной любви, неисповедимыми путями Своего Промысла, день за днем показывал мне и подтверждал истинность того учения, полного благодати и опыта, которое я слышал от старца. И вот это учение я хочу сейчас предложить вашей любви. Все, что я скажу – это не мое учение, но слова и опыт моего старца.
Отношения монаха с игуменом и братством зависят от самого монаха. Он сам определяет, какими будут эти отношения. Связь монаха с игуменом зависит от помысла и воли монаха, которые, в свою очередь, зависят от степени любви: по мере умножения любви образуется и укрепляется связь между душой монаха и игумена. И чем больше любовь, тем больше подается благодать. Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них (Мф. 18:20), говорит Господь. И там, где соединены воедино монах и игумен, монах и братство, во имя Господа нашего Иисуса Христа, там пребывает и Сам Бог.
То, что монах неразрывно связан с игуменом и всем братством, а его взаимоотношения с ними являются абсолютно необходимым условием для исцеления и преуспеяния его души, явствует из самого чинопоследования пострига великой схимы. Один из вопросов, обращаемый к постригаемому, гласит: «Сохраниши ли послушание даже до смерти ко игумену и ко всей о Христе братии?» Иными словами, игумен и братство неразрывно связаны друг с другом. Кроме того, игумен в монастыре представляет собой Самого Христа и находится на Его месте, а каждый из членов братства – это образ Божий. Соединенные воедино, братия составляют единую Церковь Христову на том месте, где они живут. От того, каковы взаимоотношения тела этой «местной» Церкви, то есть братства, с видимой главой этой «местной» Церкви, то есть с игуменом, зависит мера любви, а следовательно, и мера благодати. Отец Ефрем Катунакский говорил: «Если любишь на пять процентов, получаешь пять процентов благодати. Если любишь на двадцать, получаешь двадцать процентов благодати. Если любишь на восемьдесят, получаешь восемьдесят процентов благодати. От величины любви зависит и мера смирения». Эту мысль можно дополнить словами старца Софрония (Сахарова): «Кто больше любит, тот больше и смиряется». Итак, можно сделать вывод, что мера любви определяет степень смирения. А степень смирения показывает, насколько мы готовы взять свой крест и следовать за Христом на Голгофу.
Выстраивая свои взаимоотношения с монахом, игумен, прежде всего, имеет целью привести брата к освящению и спасению – конечно, в тех пределах, в каких сам монах позволяет игумену это делать. Если монах даст игумену полную свободу, причем не на словах, а всем своим расположением и поведением, тогда игумен, как опытный хирург, отсекает от души брата всё негодное, гнилое и злокачественное. Он заменяет поврежденное, соединяет разделенное, благодатию Христовою воскрешает умерщвленное. Подобного рода прямые и искренние взаимоотношения между игуменом и братом очень быстро приводят душу брата к освящению. Однако если монах предоставит игумену не полную, но лишь частичную свободу действия, если в своих взаимоотношениях с игуменом он будет кривить душой, то игумен и братство смогут руководить его душой и назидать ее лишь в ограниченной, частичной мере – в той, в какой позволяет брат.
В братстве есть монахи, которых можно уподобить губке или камню, который имеет удобную форму и хорошо ложится в кладку при созидании духовного храма – монашеского братства. Такие монахи помогают разрешать любые сложности, с ними всем бывает легко общаться. Однако есть и такие, в общении с которыми игумену приходится ждать целые годы, чтобы, наконец, улучить возможность поговорить с ними прямо, указать им на какой-то их недостаток, исправить их в чем-то. Такие монахи еще не увидели Христа. Христос еще не заговорил в их сердце. Они еще младенцы и питаются пока молоком, по выражению апостола Павла.
Напротив, первые монахи, о которых мы упомянули, видели Христа и слышали Его: они узрели Его очами души и слышали Его духовным слухом. Именно это означают слова, произнесенные одним современным подвижником: «Христа я не видел, но я видел тебя, старче». Он сказал так, поскольку в лице своего старца мысленно созерцал Христа. Действительно, каждый следует по тому пути, по которому его ведет сердце, а оно может вести к Царству Небесному или к царству тьмы, неусыпающего червя и скрежета зубов. А начинается все с помысла. В «Отечнике», этом великом путеводителе ко Христу, приводится характерный диалог между послушником и его старцем.
Старец: «Каким ты меня видишь, чадо?»
Послушник: «Как ангела».
Старец: «Придет время, и ты будешь смотреть на меня, как на человека».
Спустя время старец вновь спрашивает: «Каким ты меня видишь, чадо?»
Послушник: «Как человека».
Старец: «Придет время, и ты будешь смотреть на меня, как на демона».
Спустя время старец снова спрашивает: «Каким ты меня видишь, чадо?»
И послушник отвечает: «Как демона».
Невнимательность, то есть отсутствие трезвения, доверие своему помыслу постепенно привели этого монаха к утрате любви и духовному дезертирству, отвержению креста Христова.
Поскольку время доклада ограничено, мне хотелось бы успеть рассмотреть следующий вопрос: как обстоят дела в современную эпоху, когда условия жизни изменились? Может быть, сейчас все иначе?
Хотя внешние условия изменились, человек продолжает передавать потомкам достояние своего внутреннего мира, со всем преходящим, что находит место в его душе. Повседневная действительность, жестокая и неумолимая, подтверждает, что человек вчера, сегодня и завтра остается и останется тем же. Нося в себе прародительский грех, он поневоле руководим и движим страстями.
Недавно я читал книгу святителя Игнатия (Брянчанинова) «Приношение современному монашеству», где в пятидесяти главах, по содержанию очень полезных как для новоначальных, так и для преуспевших монахов, святитель рассматривает различные темы монашеской жизни, желая дать монахам своего времени правильное понятие о монашестве и передать дух монашества применительно к условиям того времени. Ради этого он часто приводит примеры из жизни подвижников первых веков. Я считаю, что такая позиция святителя Игнатия, свойственная, впрочем, не только ему, но и многим другим отцам, подтверждает высказанное нами предположение.
Сегодня существует ряд факторов, которые осложняют взаимоотношения между современным монахом и игуменом, между монахом и всем братством. Отсутствие или недостаток в учении и наставлении Господнем (см. Еф. 6:4), которое должно начинаться с зачатия человека или с самого раннего возраста; неразумные и однобокие рассуждения о своих правах; своеволие, абсолютизация своего «я»; преобладание мирского духа; отсутствие аскезы, сострадания, человеколюбия как примера и образца для жизни; проповедь каких-то иных идеалов, противоположных христианскому совершенству, и прочее – всё это ухудшает духовное состояние падшего человека и осложняет его исцеление. Однако когда умножился грех, стала преизобиловать благодать (Рим. 5:20), спасительная для всех человеков (Тит. 2:11). Поэтому мы видим чудеса и становимся зрителями воскрешения душ и телес, ибо Господь хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины (1 Тим. 2:4).
В заключение я хотел бы отметить два важных момента.
Первое: легко внешне сделать человека монахом, одеть его в монашеские одежды. Но для того чтобы сделаться монахом внутренне, требуется поработать и потрудиться над своим сердцем. Свобода каждого человека определяет, через какое время произойдет обновление его души, и насколько успешным будет это обновление.
Второй вывод вытекает из первого. Мы видели людей, которые хотели стать монахами, и у нас были сомнения о том, смогут ли они преуспеть в монашестве. Однако, вступив в монашество, они, словно выпущенные из лука стрелы, взлетали очень высоко. Видели мы и других, которых считали способными достичь большого преуспеяния в монашестве, но наши надежды не оправдывались.
Человек – это таинство. Он сам свободно выбирает для себя людей, которые будут его окружать, сам определяет свое общение с ними и восходит по лестнице добродетелей, достигая места покоя в дому Отца (Ин. 14:2), в своем монастыре, удостаиваясь и на небе, как и ранее на земле, сопребывания с игуменом и всем во Христе братством. Аминь.
_________________________________________________________________________
[1] Синодикон – большая комната или зала в монастыре, куда все братство собирается для общих бесед и встреч.
Новости
Доклады
Публикации
