Монашество в истории русской словесности

Доклад на Славянских чтениях, посвященных преподобному Нестору Летописцу (8 ноября 2013 года,  Киево-Печерская лавра).

Безбрачие во все времена предоставляло больше возможностей для творческой реализации человека, чем жизнь семейная. Еще Сократ высказывал мысль, впоследствии красиво сформулированную на латыни: Autliberi, autlibri («или дети, или книги»)^[1].

В 2002 году даже появился рекламный лозунг для холостяков − Celiberté, то естьсовмещение двух понятий: celibat (безбрачие) и liberté (свобода)^[2].

В свое время от европейских университетских профессоров требовалось жить в безбрачии. В частности, это касалось факультетов искусств, права, медицины и теологии. Да и разве могло быть иначе, если учение воспринималось как духовное обручение со знанием, с книгами?^[3]

«Лучшие творения произведены холостяками или бездетными людьми, ибо они сочетались браком со всей своей нацией и всю ее оплодотворили мыслью и чувством», − сказал Фрэнсис Бэкон, повторяя идею, многократно звучавшую у Платона, Цицерона и других античных авторов^[4].

Роль монастырей в распространении книжного знания, в развитии просвещения, в формировании науки − известна, но говорят об этом в отношении, главным образом, Западной Европы. А как обстоит дело у нас, какую роль сыграло монашество в русской словесности? Я сделаю небольшой, далеко не полный обзор, остановившись лишь на некоторых фигурах.

Одно из самых ранних литературных произведений Древней Руси − «Слово о законе и благодати» (1037−1050 гг.) митрополита Илариона. Как известно, он был первым русским, негреческим митрополитом, поставленным на Киевскую кафедру. «Слово о законе и благодати» − это выдающееся произведение отечественной словесности, без которого не обходится ни один курс истории русской литературы. Как считает Д. С. Лихачев, «Слово» было произнесено митрополитом Иларионом перед князем Ярославом Мудрым и его окружением на хорах киевского Софийского собора^[5].

«Слово», не говоря уже о его литературных достоинствах, дает впечатляющую картину мировой истории в свете Промысла Божьего и показывает миссию Киевской Руси и Русской Церкви.

Иларион, «муж благ, книжен и постник», как сообщает о нем «Повесть временных лет», удалялся для молитвы в пещерку берега Днепра, на которой вырос знаменитый Печерский монастырь^[6]. Считается, что он и похоронен в Киевских пещерах.

«Повесть временных лет» − один из первых исторических и литературных памятников на Руси. Она предлагает целую историософскую концепцию, начиная рассказ от Адама и рассматривая последовательно историю библейскую, византийскую, славянскую. Речь идет о возникновении славянских племен, о проповеди апостола Андрея Первозванного, об основании Киева: «И створиша град во имя брата своего старейшаго, и нарекоша имя ему Киев»^[7]. Автор «Повести временных лет» − монах Киево-Печерской лавры, преподобный Нестор Летописец.

Одно из первых художественных (в современном смысле слова) произведений на Руси − «Повесть о Петре и Февронии Муромских». Оно было написано в XVI веке. Изначально оно создавалось для корпуса «Великих Четьих Миней» митрополита Московского Макария, но из-за ряда жанровых особенностей и наличия некоторых полуфольклорных мотивов не было включено в этот агиографический свод. Автора обычно именуют Ермолаем-Еразмом − эта традиция идет от советской эпохи. На самом деле это был священник приходской церкви в Пскове по имени Ермолай, потом его назначили настоятелем одного из кремлевских соборов, затем  он принял монашество и стал иеромонахом Еразмом. (В некоторых своих произведениях он подписывается так: «Ермолай, во иноцех Еразм».) В наши дни «Повесть о Петре и Февронии» иеромонаха Еразма получила как бы вторую жизнь, она активно издается, пользуется огромной популярностью.

Первая грамматика славянского языка (1618 г.) написана иеромонахом, впоследствии архиепископом, Мелетием (Смотрицким); это первая учебная книга, по ней учился и Ломоносов. В своей «Грамматике» Мелетий впервые зафиксировал и описал систему падежей, свойственную славянским языкам, установил два глагольных спряжения и сделал целый ряд других лингвистических открытий, определивших развитие славянской филологии на несколько столетий.

Автор первого в России сборника стихотворений и, по сути, первый поэт −  иеромонах Симеон Полоцкий (в миру Самуил Гаврилович Петровский-Ситнианович; 1629−1680). Он был образованнейшим человеком своего времени, окончил Киево-Могилянскую академию − один из центров гуманитарного образования на Руси, был наставником царских детей.

Как говорит один из исследователей его творчества, Симеон Полоцкий «положил основание в русской литературе той отрасли художественного творчества, которая до него была почти совсем не разработана − поэзии и драматургии»^[8]. Симеон был основоположником силлабического стихосложения в русской поэзии: поэтическая речь организуется чередованием равносложных строк. Но все его творчество было направлено на разъяснение христианских истин в доступной форме, на подлинное просвещение, в евангельском смысле. Конечно, порой для современного уха это звучит наивно:

Блаженна страна и град той блаженный,

В них же начальник благий поставленный...

Симеон также изложил Псалтирь рифмованными слаянскими виршами^[9]. Этот поэтический перевод Псалтири был издан в 1680 году отдельной книгой.

Тот же иеромонах Симеон Полоцкий − один из основоположников редактирования в современном понимании^[10]. Активно занимался он и педагогической деятельностью. В 1679 году в Москве был издан «Букварь языка славенска», составленный Симеоном Полоцким для малолетнего Петра I^[11]. Cимеон придавал большое значение именно печатному слову и активно участвовал в книгоиздательской деятельности, в частности, в работе Верхней типографии. Он даже сочинил панегирик печатному станку:

... Россия славу расширяет

Не мечем токмо,

но и скоротечным

типом, чрез книги сущим многовечным...^[12]

Прославились также и ученики иеромонаха Симеона Полоцкого, в частности монах Сильвестр (в миру Семен Агафоникович Медведев; 1641−1691). После смерти Симеона он на некоторое время занял его место придворного поэта, почему впоследствии, после свержения царевны Софьи, и был казнен, а его поэтические произведения − уничтожены. Большинство ученых также приписывают именно Сильвестру один из первых библиографических трудов в России − «Оглавление книг, кто их сложил»^[13].

Другой ученик Симеона Полоцкого, иеромонах Карион  Истомин (его отца звали Истома Заболонский^[14]), занимался книгоизданием, был справщиком Печатного Двора. В современной издательской практике трудно подобрать аналогию его обязанностям, это что-то близкое выпускающему редактору. «Справщик − это человек, на котором лежала забота о текстологическом, литературном и, конечно же, идеологическом качестве книг, выходящих из печати»^[15]. С 1698 года иеромонах Карион стал начальником Печатного Двора − по тем временам высокая государственная должность^[16].

Впоследствии он был и поэтом, переводчиком (например, переводил некоторые ученые сочинения с латинского для Петра I), но особенно прославился как педагог. Его знаменитый  Букварь (1694) ныне хранится в библиотеке Российской Академии наук в Санкт-Петербурге^[17]. Умер иеромонах Карион в Москве в Чудовом монастыре.

Большое значение для теории поэзии, развития редактирования и русской литературы имела деятельность другого монаха − архиепископа Феофана (Прокоповича, 1681−1736)^[18]. Он преподавал курс поэзии в Киевской академии, состоял в ней профессором, а затем ректором. Феофан Прокопович писал стихи на русском, латинском и польском языках, создал трагикомедию «Владимир» (1705) − значительное для своего времени произведение, сюжет которого взят из русской истории, написал трактат «О поэтическом искусстве»^[19].

Иеромонах Амвросий (1745−1792) опубликовал в 1787 году «Краткое руководство к Оратории российской». Именно по этой книге, по всей видимости, в начале XIX века изучали риторику в лицеях; например, по ней учился Гоголь^[20].

Целая плеяда выдающихся русских писателей и мыслителей XIX века связана с Оптиной пустынью. Остановимся кратко на двух фигурах − Николае Васильевиче Гоголе и Константине Николаевиче Леонтьеве.

Гоголь хотя и не был в собственном смысле монахом, но, по сути, вел жизнь монашескую. Есть предание, что он просил у старца Макария благословения на поступление в монастырь, но отец Макарий указал ему на литературное служение. «Не давая монашеских обетов целомудрия, нестяжания и послушания, он воплощал их в своем образе жизни», − пишет известный гоголевед Владимир Воропаев^[21]. Так, Гоголь не имел своего дома и жил у друзей, все его имущество составляли книги, потрепанная одежда и небольшие карманные деньги.

Гоголь постоянно тянулся к монашеской жизни и не раз бывал в Оптиной пустыни. По сути, свою литературную деятельность он воспринимал как послушание, данное ему Богом и духовными наставниками.

Константин Николаевич Леонтьев родился 13 января 1831 года. Это был выдающийся писатель, критик, публицист, глубоко оригинальный мыслитель, со своим неповторимым стилем и острым взглядом. Его недавно изданное собрание сочинений насчитывает 12 томов^[22]. Лучшим своим произведением Леонтьев считал роман «Одиссей Полихрониадес», из публицистичесеих работ стоит выделить труд «Византизм и славянство».

«Достоинство Леонтьева чрезмерно, удивительно. Прошел великий муж по Руси − и лег в могилу», − писал о нем Розанов. «Леонтьев стоял головой выше всех русских философов», − говорил о нем Лев Толстой^[23]. Восторженно относился к его творчеству Тургенев.

Труды Леонтьева во многом опередили свое время, уже в наши дни мы начинаем понимать некоторые его прозрения, выраженные ярко, резко и темпераментно. Например, это: «О, как мы ненавидим тебя, современная Европа, за то, что ты погубила у себя самой всё великое, изящное и святое и уничтожаешь и у нас, несчастных, столько драгоценного твоим заразительным дыханием!..»^[24]

Надо иметь в виду, что это написал европейски образованный человек, эстет и аристократ, много лет живший и работавший в Европе.

В 1874 году Леонтьев совершил первую поездку в Оптину пустынь, где встретился со старцем Амвросием и познакомился с о. Климентом (Зедергольмом). Позже Леонтьев написал замечательное жизнеописание отца Климента, в котором изложил свои взгляды на монашескую жизнь.

23 августа 1891 года в Предтеченском скиту Оптиной пустыни  Леонтьев принял тайный постриг с именем Климент. По совету старца Амвросия новопостриженный монах покинул Оптину и переехал в Сергиев Посад, где и похоронен, в Гефсиманском скиту Троице-Сергиевой лавры.

Еще один тайный монах, выдающийся культуролог, философ и филолог, золотыми буквами вписавший свое имя в историю науки, творил в XXвеке −  это Алексей Федорович Лосев, монах Андроник.

Он принял тайный постриг в 1929 году от афонского архимандрита Давида^[25], причем это стало известно лишь в конце 80-х, уже после смерти Лосева. Монашескую скуфью, которую всегда носил Лосев, считали академической шапочкой, чудачеством великого ученого.

Лосев принимал участие в создании более 800 произведений, более 40 из которых − монографии. Отдельного упоминания заслуживает «История античной эстетики» в 8 томах, но были и другие фундаментальные работы: жизнеописание Гомера, Платона, Аристотеля, Владимира Соловьева, исследования «Философия имени», «Диалектика мифа» и многое другое^[26].

Монах Андроник (Лосев) не только пронес свою веру через гонения, травлю, лагеря, но и оставил нам многообразные плоды своего замечательного литературно-философского творчества...

Как видно даже из этого краткого обзора, монашество сыграло огромную роль в становлении и развитии русской словесности. Хорошо бы, чтобы для нас, современных монахов, это стало не просто исторической констатацией, а примером христианского служения своим ближним, примером посвящения всех своих сил, интеллектуальных и творческих, − единому Богу. «Не нам, не нам, но Имени Твоему!»