Доклад архимандрита Нектария (Германа), настоятеля Князь-Владимирского мужского монастыря села Горешть Кишиневской епархии (Православная Церковь Молдовы) на международной конференции «Монашество и современный мир» (Большая Соборная палата подворья святого Прокопия ставропигиального мужского монастыря Киккской иконы Божией Матери. Никосия, республика Кипр, 28–29 ноября 2019 года)
В своей весьма значительной и, возможно, единственной в своем роде в плане полноты работе доктор исторических наук, выдающийся исследователь истории Афона Антоний Эмилий Тахиаос [1] раскрыл все стороны исихастской духовности преподобного Паисия (Величковского; 1722–1794) и его деятельности в православном мире в течение XVIII века.
Работа исследователя основана на множестве (более двухсот) исторических источников и свидетельств, оставленных выдающимися святогорцами и не только; в числе авторов были греки, румыны, русские и украинцы. Среди этих источников можно наблюдать необычайное единодушие, поскольку речь идет о личности священнослужителя редкой величины!
В нашем случае время выступления не может быть не ограниченным, так что сосредоточимся на основных вехах жизненного пути преподобного Паисия. Разумеется, нельзя обойти вниманием составленную им самим биографию. Также составлением его Жития занимались многие другие, такие как его ученик иеромонах Митрофан и приснопамятный настоятель Нямецкого монастыря и впоследствии митрополит Олтенский Нестор (Ворчинеску). Но итоговым трудом, как уже говорилось, стало исследование Антония Эмилия Тахиауса, опубликованное издательским домом UNIVERCITY STUDIO PRESS.
Прежде всего, необходимо познакомиться с некоторыми пунктами автобиографии преподобного, в аутентичности которой не приходится сомневаться. Вот что он пишет о своем детстве:
«Я родился в Малороссии, в Полтаве, в конце 1722 года, 21 декабря. Крещен был под именем Петр, в честь Святого Отца нашего Петра, митрополита Киевского и всея Руси. Отцом моим был Иоанн Величковский, протопресвитер Полтавский, а мать, звавшаяся Ириной, приняла постриг под именем Юлианы. Мой прапрадед по отцовской линии был Семеон, известный и богатый казак, а прадед был Лука Величковский, полтавский протопресвитер. По материнской линии моим прадедом был также известный купец еврейского происхождения по имени Мадия, крестившийся в Полтаве со всем своим большим семейством в приходе Преображения Господня. Деда моего звали Григорием Маденко. Когда я был четырех лет от роду, мой отец отошел из жизни преходящей в жизнь вечную. Тогда я остался со своей матерью и со своим старшим братом Иоанном Величковским, который затем стал настоятелем храма Успения Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии – той самой церкви, в которой служили настоятелями мой отец, дед и прадед.
Далее матушка отправила меня в учение вместе с моим младшим братом Федором, который вскоре отошел ко Господу семи лет от роду. Я же тогда, Богу содействующу, за два с лишним года освоил азбуку, Осмогласие и Псалтырь, научившись с легкостью читать книги, с Божией помощью…»
Далее он говорит о себе как об ученике Киевской Академии:
«Едва мне исполнился тринадцатый год, почил о Господе мой брат Иоанн, который к тому времени пять лет был священником и настоятелем храма. Тогда моя мать сочла необходимым забрать нас к себе. Нас – это меня и моего дядю и ее брата Василия Маденко, вместе с которым мы должны были отправиться к Преосвященному Митрополиту Киевскому Рафаилу Заборовскому с рекомендательным письмом от моего крестного отца и восприемника Василия Васильевича Кочубея, полковника Полтавского, чтобы от имени всех выдающихся и досточтимых граждан Полтавы просить у Владыки утвердить за мной место настоятеля полтавского кафедрального собора, сохраняя преемственность от отца.
Представ перед его честным ликом и облобызав его десницу, я стал дерзновенно, громко и с выражением декламировать написанные одним ученым человеком стихи, которые незадолго до этого никак не мог прочитать матери и дяде, несмотря на все их уговоры. Владыка был очень рад и, благословляя меня с чувством сказал: “Да будь же преемником!” Он выдал моей матери требуемое письмо, подтверждающее мое наследственное право быть настоятелем храма. Благословляя нас перед уходом, он поручил моей матери отправить меня в Киевскую Академию, чтобы я получил классическое образование.
С юных лет Петр Величковский стремился к монашеской жизни, имея к тому же нескольких близких друзей-единомышленников, также жаждавших монашества. «Летними вечерами, особенно в субботу или накануне какого-нибудь праздника, мы собирались у ворот монастыря Богоявленского братства, находя это место как нельзя более подходящим и уединенным. Там мы вели душеполезные беседы, продолжавшиеся до того момента, когда в храме начанали звонить на правило. В основном мы обменивались мнениями о том, как нам претворить в жизнь свое желание и подобрать такое место, в котором мы могли бы, с благоволения Божьего, принять постриг и жить согласно данным монашеским обетам... В таких беседах мы проводили всю тишину ночи, пока сами не начинали петь церковное правило, а после отпуста расходились и шли по домам».
Им овладело желание поехать в Китаеву пустынь в поисках духовного наставничества. Оказавшись там, он с недоумением ощутил на себе всю строгость устава, регламентирующего жизнь скита, к принятию которой он, похоже, не был готов. По возвращении домой он вновь предался своим привычным занятиям, посещая различные монастыри и обсуждая с друзьями их общее желание принять монашество. С началом учебного года, опасаясь, как бы занятия не стали препятствием для исполнения его желания, он перестал ходить на уроки и стал подбирать подходящее место, где он мог бы сделаться монахом. В это время как раз закончилась русско-турецкая война 1736–1739 годов, завершившаяся Белградским миром, так что вместе с русскими войсками в Киев перебрался и всесвященнейший митрополит Молдавский Антоний, поселившийся в резиденции митрополита Киевского.
Выдающийся украинский подвижник и великий духовный учитель, Паисий Величковский несомненно был основоположником великой духовной традиции византийского исихазма как в славянском, так и румынском мире. Его широчайшее духовное влияние осенило собой все пространство юго-восточной Европы и России, сделав его светочем духовности не только для монашествующих, но и для самого широкого круга лиц, имевших духовные запросы. Под конец земного пути преподобного Паисия вокруг него, в Нямецком монастыре в Молдавии, собралось около 700 монахов. (Подобные случаи отмечаются: так, современник Паисия Никодим Святогорец, будучи великим подвижником, собрал вокруг себя более 1000 монахов, как говорится в его Житии.)
По мере того как шли годы, отсутствие старца среди живых только усугубляло чувство утраты в душах тех, кто жил рядом с ним, в то время как наряду с этим крепло желание узнать о нем больше у тех, кто в силу молодости не имели возможности познакомиться с ним лично, но были весьма наслышаны о его личности и его добродетелях. Среди старых монахов были и те, кто подвизался вместе с ним на Святой Горе (1746–1763) или в период первых лет его насельничества в молдавском монастыре Драгомирна (1763–1775).
Интерес к его личности все возрастал в сознании монахов, пребывавших в убеждении, что они были непосредственными или заочными учениками святого и великого духовного учителя. Это обстоятельство сделало еще более насущной необходимость сбора свидетельств о жизни Паисия для составления его Жития.
Необходимо отметить, что такие тексты биографического характера, происходящие из круга его учеников, несут на себе отпечаток их принадлежности к одной из основных этнических групп: славян и румын. И те и другие претендовали в жизнеописании старца на его принадлежность именно к своей национальной группе. Однако хорошо известно, что в широкий круг Паисия входило и определенное число лиц других национальностей, в том числе и греческой. Одна из рукописей московского Симонова монастыря доводит до нас тот факт, что среди насельников Нямецкого монастыря были в общей сложности монахи десяти национальностей, а именно: молдаване, сербы, болгары, венгры, греки, евреи, армяне, турки, русские и украинцы. Вероятно поэтому устав, составленный Паисием для монастыря Драгомирна, предполагал знание настоятелем трех языков: греческого, славянского и румынского.
Настойчивость Паисия в отношении греческого языка была связана, во-первых, с чувством благоговения, которое он испытывал по отношению к греческому миру в целом, а во-вторых – к ощущаемой им важности знания греческого для перевода святоотеческих писаний на славянский язык, чему и сам он посвятил свою жизнь. Что касается румынского языка, в монастыре Драгомира он занимал третье место, но уже в Нямецком монастыре этот язык явно преобладает.
Раз уж оказался затронут вопрос языка, надо отметить, что в монастырском кругу Величковского, впитавшего в себя идеалы исихастов Средневековья, преобладал общеправославный настрой, снимающий какую бы то ни было межнациональную рознь. Неслучайно и для исихастов XIV века были характерны полное отсутствие националистического фанатизма и преобладание духа православного единства.
До своего удаления на Святую Гору, да и во время своего пребывания там, преподобный Паисий постоянно доискивался святоотеческих писаний. Однако он не только не мог найти ничего, но даже его расспросы оставались без ответов, словно никто не знал об их существовании.
За время своего многолетнего пребывания на Святой Горе Паисий в какой-то степени овладел греческим языком и принял твердое решение разыскать «еллиногреческие» святоотеческие книги в надежде исправить славянские. Он отправился в большой скит Святой Праведной Анны в Кавсокаливии, относящийся к Великой Лавре, в Скит Святого Димитрия Ватопедского монастыря, обошел другие скиты и монастыри, но так ничего и не обнаружил.
Однажды, направляясь с двумя братьями в Скит Святой Анны, он оказался у вершины горы Ильи Пророка со стороны моря, где расположен Скит Василия Великого, незадолго до этого основанный монахами, пришедшими из Кесарии Каппадокийской. Братья дошли до скита и присели отдохнуть у храма. Там их увидел один благочестивый монах, который открыл им храм. Приложившись к иконам, они стали выходить. И тут Паисий обнаружил святоотеческие рукописи, которые так настойчиво искал! Когда он спросил: «А почему же, когда я их искал с болью сердечной, я их не находил?», то услышал в ответ: «Причина в том, что эти книги написаны на столь чистом древнегреческом языке, что даже среди образованных людей немногие могут его понять».
Когда пришел момент блаженной кончины старца и его душа по необходимости должна была расстаться с телом, его спросили: «Что вы переводите, отче?». Он ответил: «Ничего не перевожу, просто читаю творения и исправляю их, когда нахожу в них что-либо нуждающееся в исправлении». Находившийся рядом с ним в его последние минуты, поблагодарив его за данные им ответы и не желая более утомлять его, испросил благословения, чтобы уйти. Сотворив молитву и положив земной поклон, он сказал: «Простите меня, святый отче и благословите меня». Тот простер свою десницу с сомкнутыми пальцами и благословил его архиерейским благословением, говоря: «Да благословит и да простит тебя Бог!» Тогда монах облобызал его святую десницу и ноги и удалился из кельи, радуясь и прославляя Бога. Паисий же упокоился 15 ноября 1794 года.
Благодарю Господа за то, что сподобил меня представить здесь огромные богоугодные труды столь значимого служителя Христова и всей православной христианской веры нашей – преподобного Паисия (Величковского).
[1] Профессор Тахиаос (1931–2018) впервые издал автобиографическое творение преподобного Паисия (Величковского) «Повесть о святем соборе превозлюбленных о Господе отец и братии и чад моих духовных, собравшихся во имя Христово ко мне недостойному...» и ряд других его трудов, а также посвятил наследию преподобного Паисия целую серию исследований и публикаций. См. А.-Е. Тахиаос. Возрождение византийского мистицизма среди славян и румын в XVIII веке. Тексты, относящиеся к жизни и деятельности Паисия Величковского (1722–1794) (Tachiaos Anthony-Emil N. The Revival of Byzantine Mysticism among Slavs and Romanians in the XVIIIth Century. Texts Relating to the Life and Activity of Paisy Velichkovsky (1722–1794)).
Новости
Публикации
Доклады
