Каким должен быть монастырь, чтобы стать источником притяжения и тихой пристанью для современного человека

Ваши Высокопреосвященства, Ваши Преосвященства, всечестные отцы игумены и матушки игумении, отцы, братия и сестры!

Монашество как совершеннейшая христианская жизнь есть само по себе одно из лучших украшений Церкви Православной. По словам блаженного Иеронима, «сословие монахов есть красота, приятнейший цвет, драгоценный камень в украшение Церкви»^[1].

Монашеский образ жизни издревле воспринимался мирянами как жизнь небесная, как сведение ангельского мира на землю, а монастырь – как источник святости и чистоты. Святитель Иоанн Златоуст говорил: «Монастыри – тихая пристань. Они подобны светочам, которые… светят людям, приходящим издалека, привлекая всех к своей тишине…»^[2]. Именно благодаря своей неотмирности православное монашество призвано и способно изменять мир.
По призыву свыше «ревностные души устремляются в иноческие обители, чтобы постоянно быть в общении с Богом»^[3]. Желание соприкоснуться с миром иным, более возвышенным и духовным, всегда привлекало и богомольцев в святые обители. Русский философ Иван Александрович Ильин писал: «Всякая душа ищет тепла сердечного, ласки, утешения, безгрешности. В душе русского человека живет бесконечная жажда праведности, чистоты, желание хоть раз в жизни коснуться безгрешности. В самую сущность русскости входит мечта о совершенстве, жажда приблизиться к нему, помысел о “спасении души”, вздох о Божием, взыскание Небесного Града, готовность преклониться перед праведником хотя бы только перед смертью»^[4]. 

По этой причине человек всегда подсознательно будет тянуться к христианскому образу жизни и мышления. А в монастырях, прежде всего, даже порой неосознанно, современный человек хочет видеть гармонию жизни во Христе, высоту подвига и поддержку в своих духовных поисках и трудностях.

Побывав в свое время в Оптиной Пустыни, Николай Васильевич Гоголь писал: «Нигде я не видел таких монахов. С каждым из них, мне казалось, беседует все небесное. Я не расспрашивал, кто у них как живет: их лица сказывали сами всё. Сами служки поразили светлой ласковостью Ангелов, лучезарной простотой обхожденья; сами работники в монастыре, сами крестьяне и жители окрестностей. За несколько верст, подъезжая к обители, уже слышишь ее благоухание; всё становится приветливее, поклоны ниже и участья к человеку больше»^[5]. 

Действительно, монастыри должны быть училищами благочестия, в которых подвизаются иноки, призванные стать сосудами Святого Духа. Всё делание монаха есть любовь к Богу, заключающая в себе и любовь к ближнему. 

Во все времена Бог посылал особых избранников Своих, которые, будучи преисполнены благодати Божией, своей дивной жизнью, своим смирением привлекали к себе людей и делались наставниками в духовной жизни. 
Такими избранниками были преподобные Антоний и Феодосий Киево-Печерские. Несмотря на свою любовь к уединению, преподобные усердно служили и братии, и богомольцам, приходившим в Печерскую обитель. Именно здесь получили продолжение и развитие древние традиции православного подвижничества. 
Высоким духовным авторитетом для русского народа стал преподобный Сергий Радонежский, воспитавший целые сонмы, целые поколения монашествующих. Велика сила примера! Преподобный начал с самого себя и продолжительным уединением, исполненным трудов, лишений и преодолением искушений, приготовлен был, сам того не ожидая, руководителем многих. И люди потянулись к обители Святой Троицы, чтобы получить исцеление от своих духовных и телесных недугов, чтобы приобщиться божественной благодати.
  
Святитель Феофан, Вышенский Затворник, несмотря на строгий затвор, в котором пребывал 22 года, служил Церкви и людям богословскими трудами и пастырскими наставлениями. Известно, что в день он получал до сорока писем, на которые непременно отвечал. Письма святителя Феофана – это богатейшая сокровищница, откуда можно без конца черпать мудрые советы во спасение души. Святитель писал: «Ищешь спасения – доброго дела ищешь, душа дороже всего мира»^[6]. Вдали от мира Вышенский Затворник не переставал до последней минуты своей жизни быть истинным руководителем всех, кто бы к нему не обращался и его поистине можно назвать всенародным духовником, пастырем. 
  
Здесь мы упоминали лишь некоторые примеры, свидетельствующие о том, что монашеская жизнь – это жизнь духовная, полностью личная и уединенная – не в смысле удаленности от братии или сестер, а в смысле личного и непрестанного предстояния перед Богом. Содействию такой жизни и такому воспитанию иночествующих и призвана служить монашеская община. Если внутренняя жизнь обители не подчинена этой цели и монастырь не являет собой подобную школу духа, то назвать его монастырем в истинном понимании слова невозможно. 
Еще в XIX веке остро стояла проблема духовного оскудения монашества, в настоящее же время мы продолжаем переживать последствия семи десятилетий оторванности большинства наших соотечественников от церковной и, тем более, монашеской традиции. В монастыри, как и прежде, приходят и становятся послушниками люди со слабостями и страстями, которые под воздействием известных факторов гораздо острее проявляются в наше время.

Преподобный Паисий Святогорец, говоря о современном монашестве, указывал, что оно «глубоко поражено мирским духом»^[7]. Мы не сберегли ту простоту, которой прежде отличались монашествующие. А ведь еще совсем недавно в обителях можно было встретить отцов, похожих на подвижников из Лавсаика. Раньше кто-то приходил в монастырь от духовного горения, кто-то – на покаяние. Причины у всех были разные. Сейчас у монахов появилось много светских представлений о жизни, и этот мирской дух уничтожил всё духовное. А ведь именно глубина внутренней духовной жизни всегда притягивала к себе людей. Когда мирские, пусть даже неверующие люди приходят в монастырь и видят подвизающихся монахов, то, если у них есть доброе расположение, они становятся верующими. Миряне видят в обители людей, которые ради Бога оставили мирское богатство, должности и живут подвижнически, сосредоточенно, с молитвой, с бдением, – и невольно задаются вопросом: «Ведь если есть Бог, если есть жизнь иная, если есть адская мука, то почему я так живу?»^[8] – и начинают вести менее греховную жизнь или вообще исправляют ее.

В начале XX века один из ученых прибыл на Афон ради научных исследований. Это был человек, «привыкший к шумной столичной жизни» и не особенно симпатизировавший монашеству. И, как говорил впоследствии, «сорок однообразно проведенных мною дней на Афоне, в монастырской келье, останутся незабвенным воспоминанием в моей жизни». Ученый отдохнул на Святой Горе душой. «Вращался я, – писал он, – в обществе иноков приветливых, ласковых, добродушных. Видел я благоговейно поднятые взоры к небу и проникся сознанием высоты и важности религиозного чувства. Я забыл усталость, бессонные ночи, земные вопросы и погрузился в созерцание торжественного богослужения»^[9].

Такова бесшумная проповедь монашествующих. Проповедуют многие, но немногие вызывают у людей доверие к себе, поскольку их жизнь не соответствует словам. Монах молча проповедует Христа своей жизнью и помогает ближнему своей молитвой.

 Монастыри имеют духовное предназначение как для монашествующих, так и для мирян. В них не должно быть начала мирского. Люди, утомленные мирской суетой, едут в монастырь, зная, что нигде так быстро не успокоится душа, как там. Каждый приезжает в обитель со своей определенной целью. Все те, кто серьезно задумываются о своей душе, хотят учиться страху Божию, молитве, найти утешение в тяжком горе, – стараются пожить в монастырской обстановке, «надышаться», так сказать, монастырским воздухом, успокоительно и целительно действующим на душу. Другие желают поклониться чудотворным иконам, приложиться к святым мощам, искренне помолиться о своих близких. Люди, далекие от веры или только приобщающиеся к Церкви, ожидают от своего посещения открытия «тайн» веры, более глубокого ее понимания. Многочисленные экскурсии посещают монастырь как исторически значимое место, желая познакомиться с архитектурой древних храмов, строений, побывать в местном монастырском музее. Причем в одной группе, будь то официальная делегация или обычная экскурсия взрослых или детей, зачастую оказываются люди, имеющие все вышеперечисленные побуждения, представители разных возрастов, образования и убеждений. Столь же значительное разнообразие наблюдается и при приеме людей воцерковленных. Что же может быть предложено общего для столь разных по интересам людей? Как сделать так, чтобы обитель стала и для них тихой пристанью?

 Сейчас в современных обителях важно возродить дух первохристианской общины, где всё было едино: единая душа, единое сердце, братские отношения, построенные на взаимной любви и согласии, общей молитве, трапезе, общем труде и собственности. Если при входе в монастырь люди встречают сердечную доброту, внимание и уважение к себе, видят братские отношения во Христе среди монашествующих и их беспрекословное послушание и преданность игумену, как отцу, замечают стремление каждого инока помочь ближнему, а не отвернуться от него, утешить и поддержать его ласковым и добрым словом, чего так не хватает сегодня в мире, – такую обитель можно назвать «тихой пристанью» для каждого человека. В таких монастырях чувствуется особое присутствие Божией благодати, которая немощную душу оживотворяет и укрепляет.
 Какие еще факторы усиливают «притягательность» обителей? Конечно, это и красивое слаженное богослужение, росписи и внутреннее убранство храмов, святые мощи, чудотворные иконы, наличие опытного старца-духовника, а также аккуратность и порядок на территории, удобства питания и размещения паломников и гостей и т. д. Но если нет основополагающего фундамента – внутренней духовной жизни монастыря –  всё остальное может не оказать должного воздействия на души приходящих.

 В настоящее время монастыри занимаются миссионерской, социальной, благотворительной, а иногда и научной деятельностью. Хорошо, если дополнительные направления будут развиваться по мере духовного развития обители. Хотелось бы заметить, что привлекать людей, будь то паломники или богомольцы, для поддержания финансового состояния монастыря или ради распространения его известности – подход совершенно неправильный, как не соответствующий святоотеческой традиции.

 В решении важных, животрепещущих вопросов, касающихся устроения монастырской жизни, нам помогают сегодня конференции, дискуссии, встречи, на которые приглашаются игумены и монахи со Святой Горы. Такого рода встречи стали для нас доброй традицией. Святогорцы не прочь поделиться, рассказать об опыте подвижничества на Афоне, который имеет тысячелетнюю историю и практику монашеской жизни, а корни русского монашества также исходят из Афона. Поэтому русское монашество и тянется к Афону. Сейчас появилась возможность побывать на Святой Горе. Афонские монахи гостеприимно принимают всех, и такое духовное общение и изучение святогорского опыта очень важно для нас.

Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл в своем докладе о возрождении русского монашества сказал: «Сегодня в наших обителях нужно возрождать молитвенное делание, и прежде всего сами игумены и игумении призваны быть образцом молитвы, ибо именно в ней сила монашества. Главное достояние любого монастыря – это христолюбивое и добродетельное братство во главе с игуменом или игуменией. И наша основная цель – сделать так, чтобы современные обители были училищами подлинного благочестия и святости»^[10].

  Святитель Иоанн Златоуст, основываясь на опыте собственной жизни, говорит: «Иди и учись у иноков. Они светильники, сияющие по всей земле, стены, которыми ограждаются и поддерживаются самые города... Ходи чаще к инокам, чтобы, очистившись их молитвами и наставлениями от непрестанно приражающихся к тебе скверн, ты мог и настоящую жизнь провести сколько можно лучше и сподобиться будущих благ»^[11].

Монах есть маяк, утвержденный высоко на скалах и своим сиянием освещающий моря и океаны для того, чтобы корабли шли верным путем и достигали Бога – пункта своего назначения. До тех пор не оскудеют вера и благочестие в мире, доколе будут существовать в нем святые обители. К нам ныне обращены слова святителя Василия Великого: «В вас, монахах, должен сохраниться остаток благочестия, какой Господь, пришедши, найдет на земле»^[12].

Молитвенно пожелаем от всей души нашему монашеству процветания и возрождения к новой жизни, достойной этого великого звания, на пользу нашего Отечества и всего человечества и во славу Божию!

^{[1] Дух и заслуги монашества для Церкви и общества. СПб., 1874. С. 74.
[2] Иоанн Златоуст, свт. Творения. СПб., 1905. Ч. 11. С. 720.
[3] Иоанн (Маслов), схиархим. Преподобный Амвросий Оптинский и его эпистолярное наследие. М., 2008. С. 139. 
[4] Благословенная Оптина [Электронный ресурс]: http://www.optina.ru/history/optina. Дата обращения: 26. 07. 2015.
[5] Концевич И. М. Оптина пустынь и ее время. Введенский ставропигиальный мужской монастырь Оптиной Пустыни, 2014. С. 92.
[6] Феофан Затворник, свт. Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника. Собрание писем. М. – Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь, 1994. Вып. 7 и 8. С. 181.
[7] Паисий Святогорец, прп. Духовное пробуждение. Слова. Москва – Салоники, 2001. Т. 2. С. 349.
[8] Паисий Святогорец, прп. Духовное пробуждение. Слова. Москва – Салоники, 2001. Т. 2. С. 333.
[9] Аскетизм и монашество. Евангельския, биологическия и психологическия их основания (Опыт популяризации святоотеческих воззрений). Киев, 1907. С. 3–5.
[10] Слово к монашествующим. Проповеди Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла в монастырях (2014–2015). М., 2015. С. 12.
[11] Дух и заслуга монашества для Церкви и общества. СПб., 1874. С. 74
[12] Василий Великий, свт. Письма. М., 2007. С. 460–461.}