Доклад на международной научной конференции «Русь – Святая гора Афон: тысяча лет духовного и культурного единства» в рамках юбилейных торжеств, приуроченных к празднованию 1000-летия присутствия русских монахов на Святой горе Афон (выездное заседание: Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 22 сентября 2016 года).
Сегодня Нежин – небольшой городок севера Украины, находящийся между древнерусскими городами Киевом и Черниговом. Ныне город не вызывает практически никаких исторических ассоциаций, разве что у людей, хорошо знакомых с историей словесности, в памяти всплывут гимназические годы Николая Васильевича Гоголя. Совершенно иначе было в XVIII веке: Нежин был на слуху от Москвы до Иркутска, от Астрахани до персидских краев, от Киева до Бухареста, Вены и т. д. Связано это было с организацией здесь во второй половине XVII века мощной и влиятельной торговой греческой колонии [1]. Основу ее составляли греческие купцы: в связи с практически полным исчезновением евреев-торговцев из-за восстания, организованного гетманом Богданом Хмельницким, для них открылись новые возможности ведения коммерции. Греки обрели монополию на поставку восточных товаров [2].
Нежин, занимая достаточно большую территорию, имел важное стратегическое значение, так как находился на пути из Польши и Турции в Москву. Украинские гетманы, заинтересованные в развитии активных торговых отношений, издали ряд универсалов, гарантируя льготы для греков в Нежине. Так в конце XVII века в Нежине и появилась влиятельная корпорация греческих купцов. При этом возник вопрос об удовлетворении их религиозных нужд, поскольку Литургия на церковнославянском языке была для них непонятна [3]. В 1696 году по ходатайству греческого священника Христодула в Нежине появляется греческий храм, посвященный святым архангелам Михаилу и Гавриилу. Позже греки соорудили и Всесвятскую церковь. При храмах организовалось церковное братство, которое объединяло как проживающих в городе греков, так и приезжих. Нежинское греческое братство являлось одним из главных органов, регулировавших светскую и духовную жизнь греков. Братчики имели право распоряжаться церковным имуществом, приглашать из-за границы священников, диаконов для богослужения в храме и отправления треб в домах греков. Братские правовые нормы ограничивали время пребывания священников в Нежине тремя годами. Священнослужители прибывали из Греции, Валахии, Молдавии, Болгарии и т. д., что являлось одной из важных причин активной циркуляции греческого клира. Братство радушно принимало греческое духовенство, в том числе и святогорцев, собирающих милостыню на территории Киевской митрополии и держащих путь далее в Россию.
Мы попытаемся реконструировать в общих чертах связи между Нежином и Святой горой Афон на протяжении всего XVIII века. Указанная тема не становилась предметом отдельного исследования, о ней практически отсутствуют упоминания в литературе, что, с одной стороны, усиливает интерес к вопросу, а с другой – открывает широкое исследовательское поле. Мы же свое исследование строим на основе анализа малочисленных и отрывочных упоминаний в источниках об этих связях, но и они позволяют проследить некоторые тенденции.
Главным «связующим звеном» между Нежином и Святой горой Афон было монашество. Первое упоминание о более или менее длительном пребывании святогорских иноков в Нежине относится к 20-м годам XVIII века. Для демонстрации количества и характера пребывания монахов-афонитов в Нежине мы сосредоточим свое внимание на одном − 1722 годе, собрав информацию, разбросанную по самым разным источникам. В 1722 году в городе находились монахи минимум трех афонских обителей. Во-первых, это иеромонах Свято-Пантелеимонова монастыря Митрофан, который направлялся в Москву за подаяниями на отдачу долга, связанного с реконструкцией монастыря. С собой иеромонах Митрофан имел монастырские частицы мощей великомученика Пантелеимона и великомученика Димитрия, к которым прикладывались местные богомольцы. Ему разрешалось принимать пожертвования на проскомидию, сорокоусты, вклады «как кого Бог просветит», и, самое главное − он имел право священнодействовать и исповедовать верующих [4]. В Нежине Митрофан встречается с архиепископом Смоленским Филофеем (бывший архиепископ Охридский с 1714 по 1718 год). Заручившись авторитетом Филофея, он выехал в Москву, где предположительно получил необходимую помощь и в 1723 году возвратился на Афон вместе с другими святогорцами [5] .
В то же время здесь находились иеромонахи Свято-Павловского афонского монастыря Филипп и Вениамин, которые ехали в Москву за получением регулярной царской милостыни. Вениамин, в связи со скудостью средств, остался в Нежине. И в том же 1722 году в Нежине остановились монахи Ватопедского монастыря, оставив у одного украинца сундук с вещами, который был украден, и еще много лет шло разбирательство по этому делу [6].
Мы нарочно остановились на информации о приездах афонитов в Нежин лишь за один год, чтобы показать степень интенсивности пребывания. Для получения полной картины мы должны помнить о международном положении, эпидемиях, утрате источников. К тому же, во всех сохранившихся документах отмечается пребывание именно в Нежине, что не должно автоматически исключать либо подтверждать нахождение в этом городе или проезд через него. Потому как после прохождения через форпост прибывшие испрашивали в Киевской губернской канцелярии разрешение на проезд и в Киевской духовной консистории − позволение на сбор милостыни, что и фиксировалось в документах. Например, известно, что в 1722 году непосредственно через Киев проезжали монахи афонской лавры св. Афанасия [7] и монастыря Ставроникита [8]. Иноки направлялись как в Москву, так и обратно, поэтому допустимо предполагать их проезд через Нежин.
Источники фиксируют присутствие афонитов в Нежине на протяжении всего XVIII века. Но первенство по числу посещений нужно отдать Иверской обители. Объясняется это существованием, еще со второй половины XVII века, подворья этой святой обители при Никольском Московском монастыре [9]. Ивириты, постоянно перемещающиеся между Афоном и Москвой, непременно заезжали к своей пастве в Нежин. Например, из переписки иверского архимандрита Вениамина и киевского митрополита Рафаила (Заборовского) известно, что в 1743 году первый проживал в Нежине и благодарил архипастыря за оказание помощи для Иверона, испрашивая содействия подопечным ему монахам. Немногим более чем через год этот же Вениамин, но уже в статусе иверского кафигумена, просил митрополита оказать поддержку в сборе милостыни архимандриту Афанасию [10]. Афанасий, прибывший в Киев с кутлумушским игуменом Каллиником через генерал-губернатора отправил на рассмотрение коллегии Иностранных дел жалованные грамоты, а сам тем временем просил митрополита о разрешении на поселение в нежинском греческом монастыре с правом совершения Божественной литургии [11].
Информацию об афонитах в Нежине можно умножать, но важно показать, что, по всей видимости, это были не эпизодические контакты, но длительные взаимные связи. В прошениях греческого духовенства на имя киевского митрополита наиболее частой, кроме позволения сбора милостыни, являлась просьба о священнодействии и освящении воды [12]. Священнослужение нередко осуществлялось вместе с поклонением реликвиям и святым иконам из афонских монастырей. Греческие купцы, в своей деятельности постоянно связанные с риском, опасностью, долгами, отличались особым типом религиозности и с радостью принимали у себя афонитов.
Кроме частого служения афонских архимандритов и игуменов в Нежине, сегодня известен один случай, когда афонит заключил контракт с греческим братством: по контракту с 1748 по 1751 год в Архангельском храме служил иеродиакон Амвросий, прибывший из Бухареста, но приписанный к Иверону. По окончании срока контракта он возвратился в свою родную обитель [13].
Купцы, в частности греческие, были самой мобильной социальной группой в регионе. Почтовые, товарные и другие связи между городами и странами зачастую осуществлялись через купцов. Нередко они помогали перевозить духовенство и паломников, не исключением были и контакты со Святой Горой. Например, если юноша желал постричься на Афоне, прежде всего он обращался к купцам. Так в одной из историй афонитов-украинцев читаем: «Родом я из Нежина, а в прошлом 1748 г. возимел я намерение ити в Афонские горы для посещения тамо святых мест и принятия монашества, и для того оставя отца своего и мать будучи 14 лет просил от бывшых тогда в Нежине для купечества македонских греков Феодулу Дмитряшку с товарищами и взявши з собой, довезли до Константинополя, а дальше морем на купеческом корабле до Изографского Георгиевского монастыря» [14]. Путь же в свое Отечество также проходил через посредничество купцов.
Достаточно значимыми были и нежинские пожертвования на Афон. Во-первых, это была милостыня, собираемая афонитами в Нежине. Во-вторых, согласно уставу Нежинского греческого братства, ключарь был обязан «собирать в церкви каждую субботу вечером, и Воскресение на литургии и каждый праздник, когда не рабочий день, только за литургией ежедневной с четырьма кружками на более. И братчикам давать не мение одной аскры. Так как сумма эта не поступает в церковь, но для милостыни бедным. Святого Гроба, Синайской горы и Св. Афонской горы» [15]. К сожалению, нам пока не удалось найти документы, которые отображают передачу этого подаяния на Афон. Тем не менее, ктиторство над упомянутыми святыми местами подтверждается посредством анализа личного благочестия нежинских греческих купцов. Местом, куда братчики наиболее активно жертвовали милостыню, отписывали свое имущество перед смертью, были нежинские греческие храмы. Этому способствовало положение устава, согласно которому торговцы должны были совершать жертву, прежде всего, в эти храмы, где молились бы о спасении их души [16]. Во вторых, жертвы осуществлялись «на Святой Гроб», что объясняется как особым сакральным значением самого места, так и частым пребыванием в Нежине представителей иерусалимского патриарха. Затем следует Синайский монастырь, с которым Нежин был связан посредством существования здесь приблизительно с конца XVII и до середины XVIII века метоха синайской обители cв. Екатерины [17]. Третьим местом пожертвований является Святая гора Афон, к которой греческие купцы имели особое расположение.
Эта своеобразная программа ктиторства и пожертвований на Церковь в некоторых случаях отображалась и в купеческих завещаниях. Например, в духовной нежинского грека Николая Дели Алексеева 1750 года приказано было рассчитаться с кредиторами, отдать некоторое имущество родственникам и заботиться о поминовении его души. Он завещает сделать вклады в греческую нежинскую церковь, местные монастыри, а часть денег отправить на свою родину – на церковь в городе Янине. После этого упоминаются пожертвования на Святой Гроб и Синайский монастырь, а также: «дом мой которой находится здесь в Нежине имею оферовать в Монастырь Пресвятыя Богородицы Иверския» [18]. Стратегия благодеяний этого купца дает общее представление о духовных приоритетах нежинских греков. Для более полной картины необходимо будет проанализировать информацию всех сохранившихся завещаний нежинских купцов.
Особого внимания заслуживает упоминание о ктиторской деятельности на Афоне греческого рода Тернавиотов, которые с последней трети XVII века проживали в Нежине, переехав туда из Македонии. Одним из первых известных нежинских Тернавиотов был Стерий. Он, как позже и его сын, в начале XVIII века занимал должность городского войта, то есть управляющего магистратом. По семейным воспоминаниям, записанным в конце XIX века, родная сестра Стерия Тернавиота – Елизавета, тяжело заболев, отправилась на Афон, где в то время в сане игумена пребывал их брат. По прибытии в Иверон Елизавете вместе со Стерием разрешено было войти в монастырь. Там они много молились, особо благоговейно творя молитву пред одной из икон Божией Матери, а также сделали немалый вклад в обитель. Благодаря этим молитвам болящая Елизавета исцелилась. Монахами из Иверона Тернавиотам была подарена икона, которая затем много десятилетий освящала их дом [19]. Установить, где правда, а где вымысел в этом рассказе, нам не удалось. Но на особую роль Святой горы Афон и «Портатиссы» в роде Тернавиотов эта история указывает. Благодеяния Тернавиотов по отношению к Афону подтверждаются документально на примере сына Стерия Тернавиота – Петра. Он был незаурядной личностью среди политической элиты Гетманщины. С 1727 года больше тридцати лет он, как и его отец, занимал крупную должность – войта, управителя нежинского магистрата. По высочайшему дозволению императрицы Петр Тернавиот долгое время владел за откупом малороссийским индуктным сбором. Индукта являлась налогом, который взимался с купцов за привезенные им товары и передавался в гетманскую казну. Откуп давал огромную прибыль, что сделало Петра Тернавиота весьма состоятельным человеком на Гетманщине. При этом Петр не забывал покровительствовать Церкви, в том числе и афонским монастырям. Известно это из переписки игумена афонской Лавры Святого Афанасия Саввы и архимандрита той же обители Косьмы, который с 1749 по 1751 год собирал милостыню на Гетманщине [20]. Игумен Савва в письме 1751 года просит архимандрита специально отблагодарить Петра Тернавиота за оказанные монастырю благодеяния: «В тех странах Благородного Господина Кир войта Петра в дусе своем лобизаем да дарует ему Бог много лета, благодарим ему за благоприятствуя которое явил к тебе» [21].
Невозможно не вспомнить о ктиторском жесте, который совершил для одной афонской обители константинопольский патриарх Серафим II Анина в Нежине. Как известно, он был патриархом с 1757 по 1761 год, по свержении его с престола османскими властями, сослан на Афон, где пробыл до 1770 года [22]. На Афоне он выкупил келию святого Антония и наладил там церковную жизнь. Одну из церквей он посвятил святому апостолу Андрею Первозванному. Уже в следующем столетии, здесь расцветет хорошо известный Андреевский скит.
Во время русско-турецкой войны патриарх Серафим активно симпатизировал России, в связи с чем должен был покинуть турецкую область и в 1775 году поселиться в Российской империи. На протяжении 1776–1777 годов проживал вместе со своим племянником и с помощником архимандритом Козьмою в Нежине. Здесь он, по всей видимости, пребывал в среде сочувствующих ему и нуждающихся в его духовном окормлении. Вместе с тем, бывший патриарх Серафим рассчитывается со своими должниками. Он судится в нежинском магистрате с купцом Петром Цимбидой, который задолжал ему еще с далекого 1761 года, когда патриарх направлялся на Афон [23]. Тут же в Нежине, по словам Козьмы, он сделал устное завещание («завещал нам изустно»). Владыка распорядился, чтобы после его смерти часть денег отошла к его родственникам в турецкой области, малые средства отводил для своего племянника и Козьмы и т. д. Бывший патриарх имел панагию, подаренную императрицей, и завещал отдать ее обратно после его смерти. Этому возразил архимандрит Козьма и посоветовал передать панагию в одну из афонских обителей. Выбор пал на Иверон, так как патриарх Серафим имел к нему «немалое усердие» [24]. Последние же несколько лет бывший патриарх прожил в Лубенском Мгарском монастыре, где и отдал Богу душу в 1779 году. Попала ли панагия в Иверский монастырь по нежинскому завещанию, нам, к сожалению, неизвестно.
Из всего вышесказанного можно сделать вывод о том, что в XVIII веке связи Нежина со cвятой горой Афон, благодаря влиятельной греческой колонии, а также получению милостыни в Гетманщине и в России, были особо заметными и интенсивными. Основывались они, в первую очередь, на священнослужении афонитов в Нежине, а также поминовении нежинцев на Афоне. Предложенная тема нуждается в дальнейшем изучении с поиском источников, находящихся, прежде всего, в афонских обителях.
[1] В то время под этнонимом «грек» могли скрываться, кроме, собственно, греков, и волохи, мультяны, сербы, болгары и др.
[2] Харлампович К. Нариси з історії грецької колонії в Ніжині (XVII−XVIII ст.). До історії національних меншин в Україні / [підгот. тексту, післям., комент.: Є. Чернухін, О. Морозов]. − Ніжин, 2011. С. 38.
[3] Там же. С. 42−43.
[4] Российский государственный исторический архив (далее − РГИА). Ф. 796. Оп. 3. Д. 1027. Л.7об. – 8.
[5] Там же. Оп. 3. Д. 1027. Л.7.
[6] Институт рукописей Национальной библиотеки Украины им. В. Вернадского (далее − ИР НБУВ). Ф. XIII. Д. 6273. Л. 1–2.
[7] РГИА. Ф. 796. Оп. 3. Д. 1027. Л. 1.
[8] Там же. Оп. 4. Д. 45. Л. 1–1 об., 6.
[9] См.: Ченцова В. Икона Иверской Богоматери (Очерки истории отношений Греческой церкви с Россией в середине XVII в. по документам РГАДА). – М., 2010.
[10] Грецький Схід і Україна: листи грецького духовенства XVIII ст. в фондах Ін-ту рукопису ЦНБ ім. В. І. Вернадського. – К., 1994. С. 58–60.
[11] ИР НБУВ. Ф. 232. Д. 279. Л.1–3.
[12] Центральный государственный исторический архив Украины в г. Киеве (далее ЦГИАУК). Ф. 127. Оп. 1024. Д. 1957. Л. 2.
[13] ЦГИАУК. Ф. 127. Оп. 1020. Д. 1856. Л. 3–9.
[14] Там же. Ф. 59. Оп. 1. Спр. 3325. K. 35.
[15] Отдел рукописей Российской Национальной Библиотеки. Ф. 253. Д. 218. Л. 108 об. – 109.
[16] Дмитриевский А. Описание рукописей и книг, поступивших в Церковно-Археологический музей при Киевской духовной Академии из греческой нежинской Михаило-Архангельской церкви // Труды Киевской духовной академии. 1885. Прил. № 3−12. С.102–103.
[17] ЦГИАУК. Ф. 51. Оп. 3. Д. 4649. Л. 2−8.
[18] Там же. Ф. 269. Оп.1. Д. 176. Л. 5–6 об, 9–9 об.
[19] Более подробно см.: Фальковский В. Краткое сказание о Крапивенской иконе Богоматери Иверской, находящейся во храме святой Варвары Великомученицы в селе Крапивне Нежинского уезда, Черниговской губернии. − К., 1913.
[20] О пребывании лаврского архимандрита Козьмы в Гетмащине см.: Чернухін Є. Грецьке духовенство на українських теренах. Справа архімандрита Козьми // Подвижники й меценати. Грецькі підприємці та громадські діячі в Україні ХVІ−ХХ ст. Історико-біографічні нариси. − К., 2001. С. 45−67.
[21] ИР НБУВ. Ф. 232. Д. 164. Л.7.
[22] Пархоменко В. Патриарх константинопольский Серафим II, умерший и погребенный в Лубенском Спасо-Преображенском монастыре. Полтава, 1908. С. 3.
[23] Государственный архив Черниговской области. Ф.101. Д. 2379. Л. 1–2.
[24] ЦГИАУК. Ф. 54. Оп. 1. Д. 2810. Л. 5–8 об.
Новости
Публикации
Доклады
